Текст книги "Янтарное море"

Автор книги: Николай Асанов

Соавторы: Юрий Стуритис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

– Как широко распространяется влияние Будриса?

Лидумс помолчал, задумавшись, потом ответил:

– На последнем нашем совещании были представители и из Латгалии и из Видземе… Но они живут легально…

Силайс был как будто не очень доволен, но сдержался. Только медленно произнес:

– Надо надеяться, что негласных единомышленников у вас много больше, только они еще не нащупали настоящие методы борьбы с большевиками или не связались с вами… – Он вздохнул: – Да, подпольная борьба всегда начинается с единиц! Но уж зато это такие единицы, из которых обязательно вырастают вожди…

– Если их не пристрелят по дороге к славе, – проворчал Лидумс.

– Зачем так грустно! – Силайс опять обрел свою обычную живость. – Но вот что я хотел сказать вам, дорогой Казимир… – он замялся, пожевал губами, прислушался, как за стеной в ванной комнате, куда ушел Вилкс, шелестит вода, тихо сказал: – Не следует говорить англичанам о количестве ваших бойцов. Во-первых, это постоянно меняющаяся кривая. Например, на зиму, как сообщает Будрис, многих приходится распускать по хуторам в целях сохранения. Во-вторых, мы имеем в виду так называемые активные штыки… Но ведь есть же еще сочувствующие, готовые принять участие в борьбе, колеблющиеся, выжидающие первого реального успеха… И, наконец, сотни тысяч, которые поднимутся по первому знаку, как только начнется подлинная освободительная война и союзники выбросят первые десанты на нашей священной земле… Вот эта перспектива и должна стоять перед вами, когда англичане попросят вас сделать им доклад. Ну и, само собой, перед членами нашего правительства тоже следует показать перспективу…

Лидумс молчал.

Конечно, он понимал, что Силайс постарается выдать воображаемое за действительное. Еще когда они с Будрисом готовились к будущему отчету, Будрис предупреждал, что в цифрах стесняться не следует, кое-что можно округлить, некоторые операции описать приблизительно, другие развернуть в подробностях. В таком деле, как подпольная война, всегда лучше обрадовать начальство, чем огорчить. За огорчение взыщут с нас, решат, что это мы плохо работаем, а радость разделят вместе с нами… Но то, что предлагает Силайс…

Силайс выжидательно смотрел на своего подопечного.

Лидумс осторожно сказал:

– Радиопередачи вел Вилкс, и телеграммы поступали непосредственно Маккибину. Я не знаю, как он группировал цифровые данные…

– О, я читал все радиограммы в тот же день. Вилкс не дурак. И потом он человек Маккибина, он получает жалованье и знает, за что получает его. Не станет же он огорчать своего начальника!.. Поэтому информация вполне благоприятна для вас.

– Ну что же, если вы так думаете, – нехотя согласился Лидумс – Но я постараюсь избежать арифметики, – он усмехнулся, – я ведь художник, а искусство скорее сродни психологии, нежели точным наукам.

– Вот именно, именно! – обрадовался шутке Силайс. – Психологический экскурс заинтересует англичан даже больше! Им важно знать настроения народа, отдельных групп, экономику, расположение военных объектов противника, ну и, наконец, состав будущего правительства, которое должно заявить о своем существовании в первый же час войны. Вот главные вопросы, которые мы должны решить за то время, пока вы будете находиться здесь…

– Ну что же, отлично, – Лидумс несколько повеселел. Силайс уже вполне добродушно улыбался.

– Простите, я вас задержал, а ведь мы условились, что вы должны отдохнуть! Завтра я весь день буду в вашем распоряжении. С утра займемся вашей экипировкой, не бродить же по городу в вашем партизанском одеянии! А сейчас отдыхайте, отдыхайте!

Он попрощался и ушел, унося с собой подарок. В дверях еще раз оглянулся, улыбнулся, приложив палец к губам, словно напоминал, что теперь они не только коллеги по борьбе, но и сообщники…

Из ванной вышел Вилкс с мокрыми волосами, которые он успел уложить в сетку, предусмотрительно приготовленную кем-то из невидимых слуг этого странного дома. От Вилкса пахло розовой водой, бриолином, мылом. Он, потягиваясь, сказал:

– Ну, наконец-то начинается настоящая жизнь!

Лидумс внимательно взглянул на шпиона. Он, кажется, действительно был вполне доволен. Чтобы сбить с него этот неожиданный гонор, Лидумс, усмехнувшись, сказал:

– Да, завтра можно выписать чек в банк и купить себе вот такой домик!

– Черта с два! – сердито проговорил Вилкс. – Мне выписывали по восемьдесят фунтов в месяц да по пятнадцати фунтов командировочных. На такие деньги можно разве что снять комнату в дешевом пансионе.

– Сколько же получает Силайс?

– Чуть больше. Мы ведь для англичан люди второго сорта, нам можно платить и гроши, все равно никуда не денемся! Вон он до сих пор не может машину купить! А собирался сделать это еще в прошлом году!

– А энтузиазм?

– За энтузиазм только большевики дают ордена и новые квартиры. Здесь нужны деньги!

– А сколько же получают сами англичане?

– Видно, побольше! Как только Нору назначили личным секретарем Маккибина, она в первую же получку отхватила малолитражку! Силайс до сих пор не может ей этого простить! Деньги-то Силайс получает от нее. Ему все кажется, что она его обжуливает. Ни премий, ни праздничных, вот разве что за операцию с нами ему что-нибудь подбросят, на что-то такое он мне намекнул.

– Да, небольшая цена за голову! – вздохнул Лидумс.

– Ну, теперь-то мы вырвались! Здесь не страшно! «Синих» нет!

Он раскрыл постель и нырнул в нее, пробормотав уже спросонья: «Спокойной ночи!»

– Добрых снов! – ответил Лидумс и прошел в ванную. Надо было поскорее встать под душ. От всех этих разговоров у него было ощущение, что он только что прошел по затхлому болоту…

3

Утром к Лидумсу и Вилксу ввалился Большой Джон.

– С божьим утром, парни! – закричал он с порога. – Завтракали?

– Еще нет, – ответил Вилкс.

– Ну, все равно, едем за подарками! Дядюшка Джон Буль желает озолотить своих гостей! – он помахал сиреневой бумажкой, которую держал в руке. – Это чек на первую половину счастья! Хороший костюм, ботинки, белье и галстук сделают вас настоящими джентльменами!

– А как будет со второй половиной? – с усмешкой спросил Лидумс.

– Вторая половина счастья – женщины! На вас они и так смотрят, как на полубога! – он обнял Лидумса за плечо, шутливо подталкивая к двери, но в дверях суховато сказал: – Только не вносите разлад в нашу семью!

Лидумс принял этот совет к сведению. Он и та побаивался экспансивной Норы.

Вилкс веселился как добродушный щенок. Швырнул свою рыбацкую зюйдвестку под шкаф, кричал, что поедет прямо в трусах, так надоела ему брезентовая куртка, а Большой Джон, подтрунивая, советовал обмотаться простыней, чтобы все видели, как живется людям в «большевистском раю». Лидумс понимал: Вилксу хочется хоть одеться на чужой счет!

Лидумс стоял у открытой двери и ждал. Наконец Вилкс напялил свой «лесной» костюм и вышел. Из соседней комнаты появился Силайс. Он был тоже воодушевлен предстоящей поездкой, шумлив и всем доволен. Лидумс едва скрыл усмешку: очень, видно, редки такие счастливые события, как возвращение одного из членов этого братства рыцарей плаща и кинжала из-за советского кордона…

Осень в Западной Германии запаздывала, день был ярок, солнечен, на улицах полно мужчин, женщин с собачками и детей.

У подъезда особняка стояла большая черная машина. Большой Джон сел за руль, и веселая компания поехала к центру. Лидумс невольно взглянул на оставленный дом: номера на нем не было, но на доме рядом он разглядел знак 4 А.

Половину дня ездили по магазинам, шатались из отдела в отдел, позавтракали в кафе при одном из этих универсальных торговых храмов. За все покупки и завтрак платил Большой Джон. Лидумсу было весело, особенно, когда Вилкс попытался заказать костюм из английского твида, а Большой Джон подсунул ему очень похожий, но вдвое дешевле. Как видно, Джон Буль был не так уж тароват на подарки. Однако когда Лидумс, ради испытания этой объявленной щедрости, попросил купить ему и светлый костюм и вечерний (для представительства, как он сказал), отказа не последовало. Получалось впечатление, что его действительно собираются представить как важное лицо, хотя он и рассказал Силайсу, как мала группа, от которой он прибыл сюда.

Силайс суетился больше всех: сам выбирал обувь, белье, – вы, друзья, отстали от моды в ваших скитаниях! – кричал он и щедро давал добрые советы. Так что когда они возвращались из своей экспедиции домой, машина была завалена пакетами и свертками.

Большой Джон помог им выгрузиться и под большим секретом шепнул, что вечером будет прием в честь капитана Клозе, так благополучно доставившего их…

Вместо традиционного английского файф о’клока, которого Вилкс со своим аппетитом просто побаивался: подумаешь, пить чай с поджаренными гренками! – им прямо в комнату подали настоящий обед, правда, немецкий, со сладкой селедкой на закуску, без супа, зато с бифштексами величиной в подошву и несколькими бутылками пива. Даже немец-лакей, обслуживавший их и, наверно, привыкший к появлению и исчезновению таинственных гостей в этом заколдованном замке среди типичного немецкого города, и тот разглядывал новых гостей с любопытством. Лидумсу даже подумалось, не появятся ли еще сегодня к вечеру их фотографии на столе у какого-нибудь представителя американской разведки? Известно, что добрые союзники англичан стараются знать об английских делах как можно больше!

Впрочем, это не мешало аппетиту.

После обеда Лидумс поискал было газеты или книгу, но ни в комнате, ни в холле ничего похожего не было, по-видимому, в этом доме интересовались лишь собственными новостями! Пришлось ложиться спать, как это уже проделал Вилкс.

Разбудил их опять Большой Джон. Он пришел не один, а с каким-то невзрачным молодым человеком. Все так же шутливо и грубовато он приказал Лидумсу и Вилксу «собрать свое советское приданое» и сдать его спутнику. Спутник принес из холла чемодан, бумагу, пересчитал все тряпки, вплоть до белья, увязал и уложил, швырнул туда же брезентовые костюмы и обувь, надавил коленом, запер замки и откланялся. Большой Джон наблюдал за всей этой операцией, сидя в кресле и посмеиваясь. Потом оглядел переодетых и вполне щеголеватых своих подопечных, сказал: «Сойдет для начала!» – и пригласил в гостиную.

Оттуда доносился неясный шум: видимо, гости уже собирались.

Лидумс увидел все те же знакомые лица. Но его появление вызвало в зале неожиданное волнение. Нора, шедшая навстречу ему с двумя бокалами коктейля в руках, даже приостановилась в некоторой растерянности, потом вдруг воскликнула:

– Боже мой, настоящий викинг! – поставила бокалы на низенький столик и только тогда подошла К нему.

Лидумс церемонно поцеловал ей руку, спросил:

– Разве мой костюм похож на средневековые латы?

– Да вы подойдите к зеркалу! Я так и знала, что большой Джон не позаботился о большом зеркале для вас!

Она потащила Лидумса к простенку, в котором стояло высокое, почти до потолка, зеркало, и тыча пальцем в изображение, с торжеством воскликнула:

– Ну разве не викинг?

Их окружили смеющиеся англичане, хором восклицая, что Нора права. Лидумс и сам с некоторым удивлением рассматривал себя. Он еще не был в парикмахерской, совсем забыв об отросшей своей гриве и бороде, и видел в зеркале великана с бронзовым лицом, белокурыми кудрями и такой же кудрявой мягкой бородой, затянутого в модный узкий костюм так, что плечи обрисовывались глыбами, как у борца. К ним подошел и Клозе, в честь которого устраивался этот прием, и принялся шутя жаловаться, что только теперь понимает, почему у него внезапно онемела рука и болит вот уже третий день. Ведь этот викинг поздоровался с ним, когда его подняли на катер! – и принялся помахивать «раздавленной» рукой.

– О, прошу простить меня! Но ведь это была рука «свободного мира», потому я так в нее и вцепился!

Все засмеялись опять. Нора принялась приглашать:

– К столу! К столу! А вы, господин викинг, рядом со мной! – подала ему руку и открыла шествие в соседнюю комнату, где был накрыт длинный стол для этого торжественного ужина.

Лидумс уловил недовольный взгляд Большого Джона, но только пожал плечами: «Что я могу сделать?» Тот развел руками и склонил голову в знак того, что тоже ничего поделать не может.

Ужин продолжался долго, пили много, но никто не хмелел. Клозе все вспоминал, каким чудесным коньяком угостил его Лидумс; Силайс не выдержал, выскочил из-за стола и через минуту, вернувшись, выставил на всеобщее обозрение подаренный ему Лидумсом письменный прибор. Послышались восклицания одобрения, кто-то из англичан спросил, что еще привез Казимир с собой, и Лидумсу пришлось принести ларец, который был предназначен в подарок министру Зариньшу.

Ларец вызвал всеобщее восхищение. Но когда Лидумс открыл его и глазам гостей представились «слезы земли» – янтари, россыпью лежавшие в ларце, – общий восторг достиг предела. Кто-то воскликнул: – А нам? А нам? – И Лидумс, поколебавшись для вида, роздал всем гостям по кусочку янтаря из ларца.

Этим и закончился торжественный прием.

4

В следующие дни Лидумс убедился, что отныне жизнь его будет идти по прихотливым линиям кем-то заранее разработанного церемониала.

Утром приходил Большой Джон, весело кричал с порога:

– Как спали, парни? Чем хотите заняться сегодня?

Ни Лидумс, ни Вилкс ответить не успевали. Большой Джон распахивал дверь в коридор, кричал кому-то в переднюю:

– Подгоните машину к подъезду! Мальчики поедут развлекаться!

Как видно, Большой Джон и был главным церемониймейстером этой «встречи посла», – как шутил Вилкс. Сам Вилкс постепенно отходил на второй план, англичане ясно показали, что «послом» считают именно Лидумса.

Должно быть, где-то в высоком центре английской разведки, может быть, в отделе у Маккибина, шла деятельная подготовка к предстоящей встрече Лидумса в Лондоне. Когда Лидумс заикнулся о том, что хотел бы посмотреть Англию, Большой Джон, усмехаясь, ответил:

– Еще успеете, и она вам даже надоест! Даю вам слово, там скучнее! Смотрите, даже Нора не торопится домой, а ведь она приезжает сюда каждую неделю.

– Разве она курьер? – удивился Лидумс.

– Правая рука шефа и кассир! Без нее мы тут увяли бы немедленно! – засмеялся Большой Джон. – Вот и сегодня она ассигновала нам с вами достаточную сумму, чтобы поехать в «Виндмиллу». Имейте в виду, – лучший кабак Гамбурга!

– Я предпочел бы театр… – с некоторой долей иронии заметил Лидумс.

Толстые губы Большого Джона дрогнули, карие глаза уставились испытующе, обычная выдержка изменила ему, он сухо сказал:

– Странные вкусы! Заметьте, театр на Западе давно уже не в моде. Здесь предпочитают кабаки, в которых показывают стриптиз…

– Вы забываете, что я последние годы прожил в лесу, – любезно напомнил ему Лидумс. Уж очень хотелось понять, насколько самостоятелен в своих действиях Большой Джон.

Тот равнодушно пожал плечами.

– Ну что ж, театр так театр! Но сегодня «Виндмилла»!

Вилкса в «Виндмиллу» не пригласили. Шпион обиделся и ушел к себе, заявив, что хочет спать. Лидумс понял, что если его самого англичане возвели в ранг посла, то своему шпиону они не дают и ранга советника. По-видимому, после благополучной доставки Лидумса в Гамбург роль Вилкса заканчивалась. Отныне он будет болтаться где-то на задворках, пока не возникнет необходимость в новой попытке проникнуть в Латвию. Ну что ж, каковы хозяева, таковы и слуги! Он вспомнил яростную нелюбовь Вилкса к англичанам и подумал, что на месте хозяев старался бы не обижать лакеев: неровен час – прирежут ночью!

В «Виндмилле» Большой Джон проявил поистине королевскую щедрость. Должно быть, Нора привезла действительно много денег «на представительство», или пребывание Лидумса в этом городе оканчивалось. Большой Джон пригласил с собой всех англичан, присутствовавших на первом приеме, кроме Норы, впрочем, Нора могла не пойти и сама, этот ночной ресторан был неподходящим местом для женщин.

Прежде всего Большой Джон пригласил так называемых «танцевальных дам» для каждого из своих гостей, причем для Лидумса и для себя выбрал самых красивых.

К столу тотчас же подошла какая-то пышнотелая женщина с фиолетовыми волосами, должно быть, распорядительница всех этих танцевальных девушек, и предупредила:

– Ваш заказ, господа, будет стоить довольно дорого! – говорила она по-английски, голос звучал чуть ли не негодующе.

Большой Джон разыграл возмущение, закричал:

– Мы моряки и полгода не были на берегу!

Такая саморекомендация оказалась самой правильной. Девушки устремились к «морякам» со всех сторон.

Опять пили. Пили долго и много. Лидумс спасался только тем, что уходил танцевать со своей девицей, едва начинал играть оркестр. У него все время было ощущение, что он принес англичанам какую-то большую победу, и после нее они никак не могут опомниться от радости, отсюда и возникло это шумное веселье и разгул, которых он не ожидал от англичан. Большой Джон все пытался напоить его, делал таинственные намеки на будущее, и выручала Лидумса только его девица, храбро хлеставшая и коньяк, и виски, и дрянной немецкий шнапс.

Выбрались из «Виндмиллы» утром, когда по улицам ехали поливальные машины, шли рабочие и магазинные продавщицы. Как всегда бывает после долгой бессонной ночи, кто-то с кем-то ссорился, Большой Джон сидел мрачный, и оказалось, что все веселье было поддельным и только утомило гуляк.

На следующий день Лидумс уже более настойчиво попросил, чтобы ему показали музеи и театр. И Большой Джон был, кажется, даже доволен этим отступлением от предложенной им программы кабацкого веселья. Сам в музей не пошел, но приставил к Лидумсу какого-то своего сотрудника, который знал хоть адреса музеев, а вечером прислал билет на «Аиду». Билет был один, что могло означать и доверие к Лидумсу и, наоборот, что второй билет находится у человека, которому поручено следить за гостем. Но Лидумс был рад и этому, он не шутил, когда заявил Большому Джону, что соскучился в лесу по театру.

И вот он шел один по улицам чужого, большого, неспокойного города, полного английских и американских солдат, державших себя так, словно с момента оккупации прошел всего только один час, задиравших прохожих, задевавших встречных женщин, шел и глядел на испуганные лица немцев, которые испуганно жались по сторонам так, словно еще и сами не знали, в каком мире они находятся. А вокруг шумела и текла странная, совсем непохожая на родную рижскую городская жизнь; кричали разносчики газет; из всех освещенных окон нижних этажей высовывались полураздетые и совсем раздетые женщины, зазывая каждого прохожего, кем бы он ни был, солдатом ли оккупационных армий или добропорядочным немцем; со всех зданий стекали вниз огни реклам; уличные продавцы и благообразные нищие рекламировали – одни – свои товары, другие – свои военные увечья; «продавцы счастья» – коробейники со множеством всяческих лотерейных билетов выкрикивали «счастливые номера»; в «живых» витринах кафе медленно раздевались под взглядами прохожих красивые девушки – и все это было одинаково дико, шумно, бесчувственно, словно настоящая жизнь ушла здесь в подполье, остались только пена и накипь.

Но и Лидумс должен был казаться таким же бесчувственным, жестоким, спокойным, потому что кто мог сказать, не следит ли именно за ним вон тот благообразный и почтенный с виду господин, который слишком часто останавливается у освещенных витрин, разглядывает в них что-то и продолжает свой медленный путь только после того, как Лидумс поравняется с ним; не за ним ли именно едет так долго пустое такси, шофер которого и не замечает поднятой руки прохожего и не слышит оглушительного свиста какого-то американского сержанта, которому захотелось прокатиться на его машине. Да, в этом шумном, взбалмошном, суровом мире Лидумсу надлежит быть настороженно спокойным, и чем скорее он попадет в театр, тем будет лучше для него…

Увы, и «Аида» не порадовала его. Театр был беден и гол, певцы безголосы, зал почти пуст. Только вокруг места Лидумса все кресла оказались занятыми, что показывало – его не оставляют без присмотра, но присматривающие не знают положения дел в театре. Иначе они разместили бы своих наблюдателей в разных углах этого пустынного зала…

Утром на следующий день Лидумс, Вилкс и гребцы шлюпки в сопровождении Малого Джона выехали на двух легковых машинах в сопровождении грузовой, забитой какими-то ящиками и чемоданами, на аэродром. Отъездом, кажется, больше всех был доволен Вилкс. Едва отъехали от Гамбурга, как он повесил на дверцу машины распечатанную бутылку коньяка, к которой и прикладывался всю дорогу, а длилась дорога больше трех часов.