Текст книги "Заклинатель"
Автор книги: Николас Эванс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)
– То, что делаете вы, – вот это настоящее, живое дело.
По дороге домой Энни рассказала Тому о книгах, прочитанных ею в публичной библиотеке, где говорилось о шептарях, колдовстве и прочих таинственных вещах. Том, посмеявшись, сказал, что, конечно, он читал некоторые из этих книг и не будет скрывать: ему тоже иногда хотелось стать колдуном. О Салливане и Дж. С. Рэри он тоже знал.
– Некоторые из этих ребят – я говорю не о Рэри, он по-настоящему знал и любил лошадей, – делали вещи, которые выглядели колдовством, а на самом деле граничили с садизмом. Сыпали, например, в ухо коню дробь, а люди, глядя на парализованное страхом животное, говорили – только взгляните, каким покорным стал этот безумный конь! Они не знали, что негодяй, возможно, погубил его.
Том рассказывал Энни, что часто в начале лечения больной конь чувствует себя хуже прежнего, и здесь важно выждать время – он должен дойти до конца, испытать все муки ада и только потом постепенно приходить в себя, возвращаясь к жизни. Энни молчала, понимая, что Том говорит не только о Пилигриме, а о чем-то неизмеримо большем, во что вовлечены они все.
Энни знала, что Грейс подробно рассказала Тому о том, что случилось в тот трагический день, но узнала она это не от Тома, а случайно услышала, как Грейс пересказывала содержание разговора Роберту. Грейс словно наслаждалась, что мать узнает обо всем из вторых рук, – так четче выступала их обособленность друг от друга. В тот вечер Энни принимала ванну и, лежа в воде, слышала через открытую дверь, как Грейс разговаривала по телефону с отцом – дочь не делала никаких попыток понизить голос, прекрасно понимая, что мать ее слышит.
Не вдаваясь в подробности, Грейс просто сказала отцу, что ей удалось многое вспомнить, и она рада, что поговорила с Томом. Энни некоторое время ждала, надеясь, что Грейс поделится с ней, но в душе знала, что этого не случится.
Она даже разозлилась на Тома, как будто он насильно вторгся в их жизнь. На следующее утро после разговора Грейс с отцом Энни холодно спросила у него:
– Я слышала, Грейс все рассказала вам о несчастном случае?
– Да, – ответил Том, не прибавив больше ни слова. Очевидно, считал, что это касается только его и Грейс. Однако когда Энни справилась с охватившим ее гневом, то стала еще больше уважать этого человека, напомнив себе, что не он вторгся в их жизнь, а скорее они – в его.
Том редко говорил с ней о Грейс – только о чем-то конкретном. Но Энни чувствовала: он знает, какие у них на самом деле отношения. Впрочем, это было видно за версту.
9
Телята толклись в дальнем углу загона, прячась друг за дружку и выталкивая влажными черными носами вперед ближайших соседей. Когда один из них оказывался-таки впереди, его охватывал страх, и он, тут же срываясь с места, несся прочь и опять забивался в задние ряды. И толкотня начиналась сызнова.
Было субботнее утро – канун Дня Поминовения. Близнецы гордо демонстрировали Джо и Грейс, как ловко они умеют управляться с лассо. Готовился бросать веревку Скотт, на нем были новые ковбойские штаны и шляпа – на размер больше, чем надо, она уже не раз слетала с него – от рывка, когда он замахивался, и каждый раз Джо и Крэг покатывались со смеху, а Скотт наливался краской, старательно делая вид, что ему тоже очень смешно. Он уже столько раз прицеливался, размахивая веревкой, что Грейс почувствовала, что у нее начинает кружиться голова.
– Может, придем на следующей неделе? – спросил Джо.
– Я выбираю теленка.
– Да вот они все перед тобой. Все черные, у всех четыре ноги и хвост.
– Тоже мне шутник нашелся.
– Да ладно тебе, бросай – не тяни.
– Не мешай!
Джо покачал головой и усмехнулся, подмигнув Грейс. Они устроились рядышком на верхней слеге. Грейс, забравшись на ограду, чувствовала себя победительницей, притворяясь, что для нее залезть сюда – пара пустяков. Слега отчаянно давила на больную ногу, но девочка храбрилась и не показывала виду, что ей больно.
Сегодня Грейс надела новые джинсы фирмы «Рэнглерз», которые они с Дайаной не без труда отыскали в Грейт-Фоллс. Сидели джинсы отлично – в этом она убедилась сегодня утром, крутясь перед зеркалом в ванной. Спасибо Терри – мускулатура на культе восстановилась полностью, и нога выглядела в брюках превосходно. Забавно, но в Нью-Йорке Грейс скорее умерла бы, чем показалась на людях в чем-нибудь, кроме «Левиса», но здесь все поголовно носили «Рэнглерз». Продавец в магазине объяснил, что в этих джинсах внутренние швы заделываются так, чтобы было удобно ездить верхом.
– У меня зато лучше вас получается, – похвалился Скотт.
– Да, размахиваешь ты петлей что надо.
Джо спрыгнул с ограды и пошел по грязи к телятам.
– Джо, а ну уходи с дороги – не мешай!
– Смотри – в штаны не наложи. Я помочь тебе хочу – разогнать их немножко.
Как только Джо приблизился, телята попятились назад. Вскоре отступать уже было некуда, и Грейс видела, как нарастало в них беспокойство. Джо остановился. Еще шаг – и они разбегутся.
– Ты готов? – крикнул он Скотту.
Закусив нижнюю губу, Скотт сильнее замахал лассо – веревка со свистом рассекала воздух. Он кивнул, и Джо сделал шаг вперед. Телята тут же бросились в другой угол. Скотт кинул лассо, издав непроизвольно легкий крик. Веревка змеей взвилась в воздух, и петля оказалась на шее бегущего впереди теленка.
– Есть! – радостно завопил Скотт, туже затягивая веревку.
Но его ликование длилось недолго: почувствовав на шее петлю, теленок рванулся назад и потащил за собой Скотта. Шляпа его взмыла вверх, а сам мальчик шлепнулся лицом в грязь.
– Отпусти веревку! Отпусти! – кричал брату Джо, но Скотт то ли не слышал, то ли ему гордость не позволяла сдаться. Он намертво вцепился в веревку, и теленок продолжал тащить мальчика за собой. И хотя бычок был невелик размерами, прыгал, брыкался и лягался он не хуже взрослых своих родичей, блиставших на родео.
Грейс испуганно прижала руки к лицу, чуть не свалившись с ограды. Но вскоре они поняли, что Скотт просто дурачится, Джо и Крэг принялись вопить и хохотать. Скотт же упорно держался за конец веревки. Теленок таскал его за собой из конца в конец манежа, к вящему изумлению остального молодняка.
На шум из дома выскочила Дайана, но Том и Фрэнк, работавшие в конюшне, оказались на месте происшествия быстрее, чем она. Они уже перелезали через ограду – как раз в том месте, где сидела Грейс – когда Скотт выпустил наконец веревку и теперь лежал совершенно неподвижно, уткнувшись лицом в грязь. Все испуганно замолкли. О нет, взмолилась Грейс, только не это. Подбежавшая Дайана издала страшный крик…
И тут из грязи, медленно, с комической торжественностью поднялась рука. Затем, немного играя на публику, поднялся и сам мальчик под облегченный дружный смех собравшихся. А когда черная маска из грязи осветилась белозубой улыбкой, Грейс, не выдержав, присоединилась к остальным. Они смеялись долго и весело, Грейс вдруг стало так хорошо среди этих людей… И она подумала, что жизнь, может быть, еще и повернется к ней светлой стороной.
Через полчаса все разошлись. Дайана повела Скотта в дом – отчищать. А Фрэнк попросил Тома осмотреть одного беспокоящего его теленка и пошел с ним и с Крэгом на луг. Энни отправилась в Грейт-Фоллс за продуктами для мероприятия, которое она, к смущению Грейс, величала «торжественным обедом». Она затевала его сегодня вечером для семейства Букеров. Грейс и Джо остались одни, и Джо предложил пойти взглянуть на Пилигрима.
У Пилигрима теперь был собственный загон – рядом с тем, где Том держал молодняк; жеребята с интересом поглядывали на обитавшего за двойной оградой соседа, а тот, в свою очередь, подозрительно и высокомерно косился на них. Пилигрим еще издали приметил Грейс и Джо и, опасливо фыркая, нервно заходил по вытоптанной им площадке в глубине загона.
Грейс было трудно идти по неровной, заросшей травой земле, и поэтому она вся сосредоточилась на ходьбе. Джо, подстраиваясь под нее, шел медленнее, чем обычно, но девочку это не смущало: в обществе Джо она чувствовала себя так же легко, как и с Томом. Подойдя к ограде, они прислонились к слегам и стали смотреть на коня.
– Какой он раньше был красивый! – вздохнула Грейс.
– Он и сейчас что надо.
Грейс, согласно кивнув, стала рассказывать Джо про тот день, когда впервые увидела Пилигрима в его родном Кентукки. Это было год назад. Пилигрим вел себя так, словно нарочно пародировал восхищенный рассказ девочки. Он нервно гарцевал вдоль забора, высоко держа хвост, но не от гордости, как тогда, а от страха.
Джо слушал ее очень внимательно, и взгляд его излучал те же сосредоточенность и спокойствие, что и глаза Тома. Просто удивительно, до чего он похож на дядю – и чертами лица, и манерами. Так же непринужденно улыбался, тем же движением снимал шляпу и отбрасывал назад волосы. Грейс иногда хотелось, чтобы Джо был старше ее – на год, или лучше даже на два. Нет, не для того, чтобы он заинтересовался ею – совсем нет! Разве можно теперь думать о таких вещах – с ее-то ногой! Да и вообще – сейчас, когда они просто друзья, – это тоже замечательно.
Наблюдая за тем, как Джо обращается с жеребятами, особенно с отпрыском Бронти, Грейс многому научилась. Он никогда не навязывал им свою волю, а ждал, когда те сами подойдут. Джо так дружелюбно и непринужденно общался с ними, что жеребята понимали: о них заботятся и любят. Джо любил играть с малышами, но стоило ему почувствовать с их стороны малейшую робость или настороженность, он тут же отступал, предоставляя жеребятам самим решать, что им надо.
– Том говорит, что их нужно направлять, но только осторожно, – сказал Джо однажды. – Чуть переберешь, и кони начнут избегать тебя. Им надо дать возможность раскрыться самим. Он говорит, что в них силен инстинкт самосохранения.
Пилигрим, остановившись в самом дальнем углу, внимательно следил за ними.
– Ты, значит, собираешься снова на нем ездить? – спросил Джо.
– Что? – вдруг нахмурившись, спросила Грейс.
– Ну когда Том его вылечит.
Грейс рассмеялась, но даже ей самой этот смех показался фальшивым.
– Я никогда больше не буду ездить верхом.
Джо пожал плечами и понимающе кивнул. Из соседнего загона послышался громкий стук копыт, и оба одновременно обернулись. Оказывается, жеребята затеяли нечто вроде лошадиных салок. Джо, нагнувшись, сорвал травинку и стал посасывать стебель.
– Жаль, – наконец произнес он.
– Ты о чем?
– Понимаешь, недели через две отец погонит скот на летнее пастбище, и мы будем сопровождать его. Будет здорово весело, а там, наверху, в горах очень красиво.
От Пилигрима дети направились к жеребятам и покормили их орехами, которые Джо постоянно таскал в карманах. Когда они возвращались к конюшне, Джо все еще посасывал травинку, а Грейс пыталась понять, почему она так не хочет снова ездить верхом. И интуитивно чувствовала, что это нежелание связано с матерью.
Энни с таким пылом поддержала решение дочери бросить занятия верховой ездой, что та заподозрила неладное. Матери должно бы больше импонировать типично английское отношение к невзгодам; упал, поднимись и снова, не теряя самообладания, садись в седло. И хотя то, что случилось, не было простым падением, Грейс подозревала, что Энни ведет нечестную игру: соглашается с ней только для виду, чтобы потом добиться противоположного результата. Но вот что настораживало: Энни неожиданно начала ездить верхом сама. В глубине души Грейс завидовала матери, когда та отправлялась по утрам на прогулки с Томом Букером. Странно – мать не могла не знать, – ее увлечение верховой ездой почти наверняка означало, что Грейс ни за что не сядет больше на лошадь.
О Господи! Грейс понимала, что совсем запуталась и не получится ли так, что из-за своей вечной борьбы с матерью она лишится того, чего – она уже не сомневалась – хочет сама?
На Пилигрима она никогда больше не сядет – это точно. Даже если он выздоровеет, между ними никогда не установится прежнее доверие – конь всегда будет чувствовать засевший в ней страх. Но ведь можно ездить на другом коне – поменьше размерами. Только как бы это делать понезаметнее, чтобы, свались она или еще что, никто не обратил внимания, а она не чувствовала себя неумелой дурочкой.
Они подошли к конюшне, и Джо, открыв дверь, пропустил Грейс вперед. Теперь, с наступлением тепла, все лошади были на лугу, и Грейс недоумевала, зачем Джо привел ее сюда. Стук палки гулко раздавался в тишине. Джо распахнул дверь с левой стороны – которая вела в кладовую – и вошел внутрь. Грейс же, не понимая, что ему там понадобилось, остановилась на пороге.
В кладовой приятно пахло старой кожей и сосной. Джо направился к той стене, где висели седла, и заговорил с Грейс, не поворачивая головы. Изо рта у него по-прежнему торчала травинка, а голос звучал так буднично, словно он предлагал ей на выбор – выпить содовой или сока из холодильника.
– На ком поедешь – на моем пони или на Римроке?
* * *
Энни почти сразу же пожалела, что затеяла торжественный обед. Кухня в речном домике не подходила для приготовления гастрономических изысков, впрочем, Энни едва ли была на них способна. Не то чтобы у нее не хватало выдумки – просто она была слишком нетерпелива и готовила скорее по вдохновению, чем по рецепту. Три-четыре дежурных блюда она могла приготовить с закрытыми глазами, а что касается остальных, то шансы здесь были равны: она могла блеснуть, но могла и провалиться. Сегодня же – она предчувствовала – чаша весов явно склонялась к последнему варианту.
Энни подумывала о спагетти. Эта идея казалась ей самой безопасной. В прошлом году она здорово набила руку в их приготовлении. Блюдо было несложным, а впечатление производило отменное. Детям оно, несомненно, понравится; а может, даже и Дайане. Кроме того, Энни заметила, что Том почти не ест мяса, а ей, хотя она в этом себе не признавалась, хотелось сделать ему приятное. Ничего необыкновенного для этого блюда не требовалось, вполне обычные ингредиенты, главное, раздобыть еще базилик и спелые помидоры – все это она надеялась купить в Шото.
Но продавец в магазине посмотрел на нее так, словно Энни обратилась к нему на урду. Ей пришлось ехать в крупный супермаркет в Грейт-Фоллс, но и там не нашлось всего необходимого. Затея со спагетти становилась безнадежной. Пришлось на ходу придумывать что-то другое. Толкаясь среди прилавков, Энни все больше свирепела, бормоча, что она скорее провалится сквозь землю, чем опозорит себя заурядными бифштексами. Раз она решила приготовить спагетти, значит, так оно и будет. Кончилось тем, что Энни купила готовые спагетти, бутылку соуса «Болонья» и кое-что из специй – пусть блюдо выглядит хоть немного по-домашнему. Только положив в пакет две бутылки отличного итальянского вина, она немного успокоилась.
К тому времени, когда Энни вернулась в «Двойняшки», она сумела полностью вернуть себе душевное равновесие. Обед – самое малое, что она могла сделать для этой семьи. Все Букеры были так к ней добры, разве что любезность Дайаны иногда казалась искусственной. Энни несколько раз пробовала заикнуться о плате за аренду дома и за работу с Пилигримом, но Том неизменно переводил разговор на другую тему. Потом все обсудим, говорил он. Фрэнк и Дайана реагировали на ее приставания точно так же. В сущности, только этим обедом Энни могла показать Букерам, как им за все благодарна.
Отложив продукты, Энни понесла на стол кипу журналов и газет, купленных в Грейт-Фоллс. На столе из них скопилась уже изрядная горка. Посмотрев, нет ли на компьютере новых сообщений, Энни обнаружила посланную по электронной почте записку от Роберта.
Роберт собирался прилететь к ним на выходные, но в последний момент ему пришлось отправиться на деловую встречу в Лондон, а оттуда – в Женеву. Вчера вечером он звонил и долго извинялся перед Грейс, пообещав навестить их при первой же возможности. Сегодняшнее шутливое письмецо, посланное перед отъездом в аэропорт, Роберт написал на придуманном им с Грейс языке, который они называли киберным – Энни понимала его с пятого на десятое, в конце он нарисовал коня, широко растянувшего в улыбке пасть. Энни отпечатала письмо на принтере, не читая.
Когда Роберт сказал вчера, что не приедет, Энни почувствовала в первый момент облегчение. Позже ее встревожила такая реакция, но, боясь анализировать свои чувства, она просто выбросила все это из головы.
Но где же Грейс? Возвращаясь из Грейт-Фоллс, она проезжала мимо ранчо, но никого не видела. Может, все в доме или на дальних загонах? Надо пойти ее поискать, но сначала необходимо просмотреть еженедельники – этот субботний ритуал Энни не отменила, хотя здесь его соблюдение требовало больших усилий. Надкусив яблоко, она раскрыла «Тайм».
Грейс потребовалось около десяти минут, чтобы добраться до местечка, о котором говорил Джо, – путь туда лежал через тополиную рощу.
Она никогда не была раньше там, а когда вышла, сразу поняла, почему Джо выбрал именно это место.
Прямо под ней у излучины реки раскинулась полянка идеально овальной формы. Это был манеж, созданный самой природой, его естественными границами были деревья и небо. На поляне росла ярко-зеленая с синим отливом трава и цветы, которых Грейс никогда не видела прежде.
Грейс ждала, прислушиваясь, не идет ли Джо. Ветер чуть шевелил тополиные листья над ее головой, – она слышала только мерный звон насекомых и биение собственного сердца. Никто не должен ничего знать – так они условились. Сквозь трещину в стене конюшни дети видели, как вернулась Энни. Скоро сюда мог прийти Скотт, и потому Джо посоветовал Грейс идти вперед. А он тем временем оседлает коня и, проследив, чтобы вокруг никого не было, пойдет за ней.
Джо знал: Том не станет возражать, если Грейс поедет на Римроке, но ей не хотелось брать его коня без спросу, она предпочла малыша Гонзо, который принадлежал Джо. Как и все кони на ранчо, он был дружелюбен и спокоен – Грейс еще раньше успела с ним подружиться. И по росту он ей больше подходил. Услышав, как хрустнула ветка и фыркнул конь, Грейс обернулась и увидела Джо верхом на Гонзо.
– Тебя никто не видел? – тревожно спросила она.
– Никто.
Проехав мимо, Джо осторожно направил Гонзо вниз по склону. Грейс пошла за ними, но спуск был слишком крутым для нее, и, не дойдя нескольких метров до поляны, она подвернула ногу и упала, скатившись в заросли. Джо спрыгнул с лошади и подбежал к ней.
– Как ты?
– Вот черт!
Мальчик помог ей подняться.
– Ты не ушиблась?
– Нет, нет, все нормально. Черт, черт, черт!
Не говоря ни слова, Джо стал ее отряхивать. Одна штанина новеньких джинсов была в грязи.
– Как твоя нога?
– Да нормально. Прости. Но все это иногда доводит до бешенства.
Джо только кивнул и некоторое время молчал, давая ей прийти в себя.
– Ну так как, решила? Попробуешь?
– Да.
Джо вел под уздцы Гонзо, и все трое спустились на поляну. Бабочки взлетали перед ними разноцветным веером, заметно подросшая трава, приминаясь под их ногами, пахла свежестью и медом. Речушка здесь была неглубока, и до Грейс доносился плеск воды, разбивавшейся на камнях. Они спугнули цаплю – та лениво отлетела в сторону и снова опустилась, разгуливая на своих ходулях по отмелям.
Джо подвел Грейс к низкому шишковатому пню – тому предстояло стать чем-то вроде подставки – и ласково придерживал Гонзо.
– Подойдет? – спросил он.
– Ну, не знаю. Если получится.
Джо крепко обхватил Гонзо за шею, а другой рукой поддерживал Грейс. Гонзо фыркнул – Джо погладил коня по шее, успокаивая. Опершись о плечо мальчика, Грейс поставила здоровую ногу на пень.
– Порядок?
– Вроде да.
– А стремена не коротковаты?
– Нет, все хорошо.
Ее левая рука все еще лежала на его плече. Интересно, чувствует он, как сильно пульсирует в ней кровь?
– Отлично. Держись за меня, а когда будешь готова, положи правую руку на дугу седла.
Глубоко вздохнув, Грейс сделала все, как сказал Джо. Гонзо слегка повел головой, но стоял как вкопанный. Убедившись, что Грейс сохраняет устойчивое положение, Джо наклонился и положил руку на стремя.
Это было самым трудным. Когда она будет ставить левую ногу в стремя, весь вес придется на протез. Грейс боялась поскользнуться, но Джо крепко ее держал, и не успела она опомниться, как нога уже уверенно, как в прежние времена, упиралась в стремя. Гонзо слегка вздрогнул, но Джо снова успокоил его, на этот раз – решительнее, и конь тут же снова замер.
Теперь ей оставалось только перекинуть через круп лошади искусственную ногу, но это было трудно – ведь в ней совсем отсутствовали всякие ощущения. И тут вдруг Грейс вспомнилось, как она последний раз садилась на лошадь – в то самое роковое утро.
– Нормально? – спросил Джо.
– Да.
– Тогда продолжим.
Она уперлась левой ногой в стремя, перенеся на нее весь свой вес, и попробовала оторвать от пня правую ногу.
– Так высоко мне не поднять.
– Откинься в мою сторону. Откинься – у тебя будет больше угол.
Грейс послушалась и, собрав все силы, словно от успеха зависела ее жизнь, сделала рывок ногой, слегка откинувшись в сторону и чувствуя поддержку Джо. Нога ее высоко взлетела и, описав дугу, опустилась точно куда надо.
Грейс сидела в седле, удивляясь, что не воспринимает его больше чужеродным телом. Джо заметил, что девочка водит ногой в поисках стремени, и метнулся ей на помощь. Бедро Грейс радостно вспоминало ощущение седла под собой, и девочка уже не могла с точностью сказать, где кончается это ощущение и начинается пустота.
Джо отступил в сторону, не сводя с нее настороженного взгляда, но Грейс была слишком сосредоточена на своих переживаниях, чтобы заметить это пристальное внимание. Взяв в руки поводья, она направила Гонзо вперед. Конь послушно двинулся с места, и они поехали вдоль излучины. Грейс ни разу не оглянулась. Оказалось, что она владеет протезом лучше, чем могла представить, хотя должна соизмерять усилия мышц бедра с реакцией лошади. Гонзо, казалось, понимал это, и когда они добрались без всяких происшествий до конца поляны и повернули назад, то совсем приладились друг к другу.
Грейс наконец подняла глаза и увидела, что Джо, дожидаясь ее возвращения, стоит на прежнем месте – в цветочных зарослях. Она подъехала к нему легким размашистым шагом и остановилась, и он широко и радостно ей улыбнулся. Солнце заливало его лицо, за спиной простирался цветущий луг, и Грейс вдруг почувствовала, что сейчас разрыдается. Но, закусив покрепче губу, она тоже улыбнулась в ответ.
– Сама видишь – пара пустяков.
Грейс кивнула и, с трудом овладев голосом, подтвердила: да, конечно, пара пустяков.