Текст книги "«Сталинский питомец» - Николай Ежов"

Автор книги: Никита Петров

Соавторы: Марк Янсен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)

Глава 2.
«В начале славных дел» – руководство партийной чисткой и контроль работы нквд

В апреле 1933 года ЦК дал поручение, в том числе и распредотделу во главе с Ежовым провести чистку рядов партии, аналогичную тем, которые были организованы в 1921 и 1929 годах[15]15
  Во время чистки 1921 г. было исключено 156 900 из 585 000 членов партии (Suny R. G. The Soviet Experiment. New York, 1998. P. 254). С 1921 г. до июня 1928 г. в результате чистки 1921 г. и последующих проверок, а также в результате работы контрольных комиссий из партии было исключено или покинуло ее ряды 435 075 человек (Ежов Н., Мехлис Л., Поспелов П. Правый уклон в практической работе и партийное болото // Большевик. 1929. № 16. С. 56). В результате чистки 1929 г. из партии было исключено 170 тысяч человек, то есть около 11% от ее состава; однако, последующее рассмотрение апелляций и восстановление в партии снизили число исключенных до 133 тысяч (Rigby Т. Н., Communist Party Membership in the U.S.S.R. 1917–1967. Princeton, N.J. 1968. P. 178–179).


[Закрыть]. Все члены партии должны были пройти проверку на предмет того, могут ли они и дальше оставаться в ее рядах, во время чистки прием новых членов не производился. В результате чистки многие были изгнаны из партии[16]16
  Во время чисток 1933–1934 гг. было исключено 22% от всего числа членов партии, а фактически, число членов снизилось на 33% – 1,2 миллиона человек (Rigby Т.Н. Communist Party Membership in the U.S.S.R. 1917–1967. P. 104). Подругам данным исключенные составили 18% от общего числа (2 миллиона членов и 1,2 миллиона кандидатов в члены партии). См.: Getty J. A.,Naumov O.V. The Road to Terror… P. 126.


[Закрыть]. Она происходила до мая 1935 года, а за ней последовали еще две кампании под руководством Ежова, которые длились до сентября 1936 года{121}121
  Getty J. A. Origins of the Great Purges: The Soviet Communist Reconsidered, 1933-1938. Cambridge, 1985. P. 50–51; Tucker R. С Stalin in Power: The Revolution from Above. 1928–1941. New York, 1990. P. 221.


[Закрыть].[17]17
  Примеры деятельности Ежова: исключение в 1933 г. из партии Цейтлина и Шляпникова, см.: Известия ЦК КПСС. 1989. № 10. С. 69–70; Там же. 1990. № 1.С. 50.


[Закрыть]

Когда в январе 1934 года открылся XVII съезд партии, Ежов был избран членом секретариата и председателем мандатной комиссии съезда{122}122
  XVII съезд ВКП(б): Стенографический отчет. М., 1934. С. 7, 302–304.


[Закрыть]. На съезде он был избран членом ЦК, а по окончании съезда – заместителем председателя комиссии партийного контроля (КПК){123}123
  XVII съезд ВКП(б): Стенографический отчет. С. 652–653.


[Закрыть]. Как сообщалось, глава КПК Каганович лично выбрал его на пост заместителя{124}124
  Соловьев А.Г. Тетради красного профессора (1912–1941 гг.) // Неизвестная Россия. XX век. М., 1993. Кн. 4. С. 174.


[Закрыть]. На пленуме ЦК, созванном после съезда, он стал и членом оргбюро{125}125
  Хлевнюк О.В. Политбюро… С. 20.


[Закрыть]. В марте ему было поручено руководить работой промышленного отдела ЦК, а в декабре он сменил Андрея Жданова на посту председателя Комиссии по командировкам за границу{126}126
  Сталинское Политбюро в 30-е годы. С. 71.


[Закрыть]. Его карьерный взлет происходил необычайно быстро, как будто бы Сталин специально выделил его и доверял больше, чем кому-либо еще. С этого же времени Ежов был связан с деятельностью органов государственной безопасности. 20 февраля 1934 года он присутствовал на заседании Политбюро{127}127
  Там же. С. 232.


[Закрыть], когда по инициативе Сталина было принято решение о реорганизации ОГПУ и об образовании союзного Народного Комиссариата Внутренних дел (НКВД){128}128
  Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. Январь 1922 – декабрь 1936 / Под ред. акад. А.Н. Яковлева; сост. В.Н. Хаустов, В.П. Наумов, Н.С. Плотников. М., 2003. С 486.


[Закрыть]. Месяц спустя в этой связи Политбюро поручило комиссии под председательством Куйбышева и с участием Ежова подготовить реформу законодательства{129}129
  Getty J. A., Naumov O.V. The Road to Terror. 1934 // Europe-Asia Studies. 1994. №6. P. 159.


[Закрыть]. Несколько дней спустя Ежов вместе со Сталиным вошел в состав другой комиссии Политбюро под председательством Кагановича и получил задание разработать положение, регулирующее работу НКВД и Особого совещания{130}130
  Там же. Р. 123; Benvenuti F. The «Reform» of the NKVD: Stalin and the SelfDestruction of the Bolsheviks, 1932–1939. New Haven, Conn., 1999. P. 1041,1043; Свободная мысль. 1998. № 8. С. 109.


[Закрыть]. В результате 10 июля ОГПУ было упразднено, а его функции перешли вновь организованному НКВД под руководством Генриха Ягоды, заместителями которого стали Я.С. Агранов и Г.Е. Прокофьев. В состав НКВД вошло Главное Управление Государственной Безопасности (ГУГБ) в качестве основного подразделения, а также: ГУЛАГ, Главное управление рабоче-крестьянской милиции и другие подразделения. В отличие от ОГПУ, НКВД не получил права выносить смертные приговоры или приговаривать к лишению свободы или ссылке на срок более пяти лет. В отношении лиц «признанных социально опасными» сохранившееся при НКВД Особое совещание (ОСО) имело право выносить приговор до пяти лет (с апреля 1937 года – до восьми лет) ссылки или лагеря. Право вынесения более суровых приговоров по делам об «измене Родине», шпионаже, терроре и другим вариациям 58 статьи Уголовного кодекса РСФСР было делегировано судам (Военной Коллегии Верховного Суда, военным трибуналам, спецколлегиям судов){131}131
  Лубянка: ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ. 1917–1991. Справочник / Под ред. акад. А.Н. Яковлева; авторы-сост.: А.И. Кокурин, Н.В. Петров. М., 2003. С. 545–548.


[Закрыть]. В мае 1935 года внесудебные полномочия, аналогичные ОСО НКВД, появились и у региональных органов НКВД. Был выпущен приказ об организации троек при НКВД республик и УНКВД краев и областей{132}132
  Известия ЦК КПСС. 1989. № 80–82.


[Закрыть]. Это были так называемые «милицейские тройки», возглавляемые начальниками милиции. В основном они рассматривали дела о нарушении паспортного режима и бродяжничестве.

Как и прежде, здоровье Ежова оставалось плохим. Однако теперь его положение стало столь высоким, что он получил право лечения за границей. Решением Политбюро от 28 мая 1934 года Ежову был предоставлен отпуск (с 1 июня) на 2 месяца, а место отдыха было предложено определить Кагановичу и самому Ежову{133}133
  АП РФ. Ф. 3. Оп. 62. Д. 46. Л. 2.


[Закрыть]. Ежов отправился отдыхать в Нальчик. Но его здоровье настолько пошатнулось, что вызвало тревогу кремлевских врачей. Два профессора по просьбе Лечсанупра Кремля обследовали Ежова и вынесли заключение «о резком ухудшении состояния его здоровья», повышении температуры, обострении заболевания и общем истощении нервной системы. Было рекомендовано «провести специальный курс лечения в заграничном санатории». 5 июля начальник Лечсанупра информировал об этом Жданова. Политбюро дважды рассматривало вопрос об отдыхе Ежова. Сначала 11 июля было решено направить его за границу с выдачей 1200 рублей в валюте. Но этого было явно мало для хорошего лечения. И 15 июля начальник Лечсанупра Кремля направил, теперь уже всем членам Политбюро, более подробное описание недугов Ежова. В письме говорилось, что он «страдает резко выраженным общим упадком питания с прогрессирующим падением веса, общей слабостью и понижением работоспособности, раздражением нервной системы, катаром желудочно-кишечного тракта, хроническим поражением кожи (чешуйчатый лишай) и хроническим неактивным процессом в легких и бронхиальных железах с постоянной субфебрильной температурой. Все явления усилились в последнее время в результате очень большого переутомления». Далее говорилось о необходимости полного отдыха сроком на 3 месяца, а для начала курса лечения провести некоторое время в клинике Карла фон Ноордена в Вене, а затем курортное лечение на 3 недели (Франценсбад в Чехословакии или Бад-Гаштейн), после чего предлагалось «санаторно-климатическое лечение в очень хороших климатических условиях на умеренной горной высоте (лучше всего Меран в Тироле)». В числе подписавших заключение лечащих Ежова врачей стояла и подпись доктора Левина. В этом же письме говорилось о недостаточности выделенных для лечения средств.

На здоровье столь нужного ему в будущем Ежова Сталин решил не экономить, и наложил на письмо Лечсанупра резолюцию: «Отпустить т. Ежова с женой, дать им пока что 3000 рублей золотом под отчет. Отправить немедля. Срок отпуска три месяца. И. Сталин». Политбюро дружно проголосовало за это предложение и 17 июля 1934 года оно было принято{134}134
  АП РФ. Ф. 3. Оп. 62. Д. 46. Л. 3–8.


[Закрыть].

В Москве интересовались ходом лечения Ежова. Начальник Лечсанупра Кремля 25 августа сообщил Кагановичу о том, как обстоят дела. К тому времени Ежов с женой уже находились в Бад-Гаштейне и принимали предписанные Ноорденом радиоактивные ванны и уколы. Их навестил поверенный в делах СССР в Австрии Некунде – проведать и сообщить в Москву новости. Некунде писал, что ванны Ежову помогают: «Появился на редкость большой аппетит, соблюдает строгую диету, но по обыкновению чересчур много курит. Лишаевидные места на локтях и ногах почти совершенно исчезли». Бад-Гаштейн Ежов должен был оставить 25 августа и отправиться в клинику к Ноордену, а затем, вероятно, в Италию на «нахкур», – как писал Некунде, – и тут же с тревогой сообщал, что сам Ежов «начинает поговаривать об отъезде домой на работу». Для поездки в Италию требовались еще деньги, и Политбюро, вняв тревогам Некунде, 26 августа приняло решение: «Выдать т. Ежову Н.И. дополнительно 1000 рублей золотом для окончания лечения. Запретить т. Ежову выезд в СССР до окончания отпуска»{135}135
  Там же. Л. 9–11.


[Закрыть].

В общем, здоровье и работоспособность будущего «железного наркома» обошлось казне в кругленькую сумму. Милость Сталина и лечение в Вене еще аукнется Ежову. После ареста, на следствии его заставят «вспомнить», что там он, якобы, имел интимную связь с медсестрой, а когда врачу стало известно об этом, то он завербовал его самого в качестве «агента германской разведки»{136}136
  ЦА ФСБ. Ф. 3-ос. Оп. 6. Д. 3. Л. 280–281.


[Закрыть]. Кстати, почему германской? Ведь Австрия тогда еще не входила в состав Германии.

В начале октября Ежов вернулся в Москву, сообщив Сталину, который в это время отдыхал в Сочи, что снова приступает к работе. Он писал, что чувствует себя хорошо, однако соблюдает диету, и в течение последующих шести месяцев ему должны удалить аппендикс, чтобы улучшить работу пищеварительного тракта. По-видимому, и за границей он не оставлял вне своего внимания интересы органов госбезопасности. Так, он сообщил Сталину, что наблюдал за работой советских учреждений за границей и желает доложить об этом{137}137
  РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 51. Л. 13; Д. 729. Л. 19.


[Закрыть].

Вероятно, Сталин персонально опекал Ежова потому что выбрал его в качестве своего главного помощника в реализации планов по осуществлению генеральной чистки. Это стало ясным после убийства главы ленинградской партийной организации Сергея Кирова 1 декабря 1934 года. В соответствии с одной из версий этих событий, в тот же день утром, когда произошло убийство, Ежов был вызван к Сталину и провел в его кабинете достаточно долгое время{138}138
  Medvedev К. Let History Judge… P. 339; Брюханов Б. Б., Шошков Е.Н. Ежовые рукавицы тридцатых годов // Молодая гвардия. 1997. № 12. С. 111.


[Закрыть]. Однако в журнале регистрации посетителей кабинета Сталина Ежов в этот день вообще не упоминается{139}139
  Исторический архив 1995. № 3. С. 144.


[Закрыть]. Лишь на следующий день, когда Сталин отбыл в Ленинград на специальном поезде, Ежов был среди тех, кто сопровождал его, а по прибытии в Ленинград он присутствовал при допросе Сталиным убийцы Кирова Николаева{140}140
  Вестник Верховного Суда СССР. 1991. № 6. С. 21.


[Закрыть]. Спустя два дня после убийства Политбюро одобрило чрезвычайное постановление, упрощающее процедуру вынесения обвинительного приговора и приведения его в исполнение для лиц, обвиняемых в терроризме. В последующие годы во время чисток этот закон от 1 декабря 1934 года применялся в широких масштабах{141}141
  Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий // Сост. Е.П. Зайцев. М., 1993. С. 33–34.


[Закрыть].

Сталин поручил Ежову наблюдение за расследованием вместе с лидером комсомола А.В. Косаревым и заместителем Ягоды по вопросам госбезопасности Аграновым{142}142
  Показания С.Ф. Реденса от 26 мая 1939 (ЦА ФСБ. Ф. 3-ос. Оп. 6. Д. 4. Л. 342).


[Закрыть]. Несмотря на отсутствие каких-либо фактов, Сталин приказал сфабриковать дело по обвинению в этом убийстве против Каменева, Зиновьева и других бывших участников партийной оппозиции. Однако руководство НКВД с недоверием отнеслось к такой версии событий и попыталось проигнорировать этот приказ Сталина. И тогда для Ежова пришло время сыграть свою роль. Фактически Сталин назначил его своим представителем в НКВД. Ягода не придал тогда этому значения, а после, уже будучи арестованным, дал показания, что после убийства Кирова «начинается систематическое и настойчивое вползание в дела НКВД Ежова». Не спрашивая Ягоду, он непосредственно связывался с отделами ГУГБ и «влезал сам во все дела»{143}143
  Генрих Ягода: Нарком внутренних дел СССР; Генеральный комиссар государственной безопасности: Сборник документов. Казань, 1997. С. 159–160.


[Закрыть]. На совещании в НКВД в декабре 1936 Ежов подтвердил, что последние два года работал в очень тесном контакте с НКВД[18]18
  См. док. № 6.


[Закрыть].

Вмешиваясь во все детали расследования, Ежов придал ему именно то направление, которое хотел Сталин, в своих подробных сообщениях он разоблачал врагов и шпионов. Ягода, действуя по собственному усмотрению, чинил препятствия; как Ежов объяснял позднее, НКВД смотрел в другую сторону и не хотел допускать его к материалам дела, пока не вмешался сам Сталин. Вождь партии стал угрожать Ягоде: «Смотрите, морду набьем…» Он приказал главе НКВД арестовать тех, на кого Ежов собрал материалы. Ягода исполнил это, но явно против своего желания{144}144
  Хлевнюк О.В. Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы. С.201–202; Реабилитация: Политические процессы 30–50-х годов. С. 153–154, 184; Вопросы истории. 1995. № 2. С. 16–17.


[Закрыть].

В феврале Ежов доложил Сталину, что завершил подготовку материалов примерно на тысячу бывших ленинградских оппозиционеров, триста из них были арестованы, а остальные сосланы; кроме того, несколько тысяч так называемых «бывших» были высланы из города{145}145
  Getty J.A., Naumov O.V. The Road to Terror… P. 147. См. также: РГАСПИ. Ф.671. Оп.1. Д. 158.


[Закрыть]. В декабре 1934 убийца Кирова Николаев предстал перед судом и был расстрелян; в следующем месяце состоялся процесс по делу «московского центра» над Зиновьевым, Каменевым и другими, они получили от пяти до десяти лет за «идеологическое соучастие» в убийстве{146}146
  РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 128; Д. 139.


[Закрыть]. С этого времени Ягода направлял Ежову все протоколы допросов главных оппозиционеров и заговорщиков.

Полномочия Ежова не ограничивались расследованием этих дел, постепенно он получил возможность контроля над всем НКВД. В памятной записке Сталину он обращал внимание на «недостатки в работе НКВД», критикуя деятельность последнего по работе с информаторами и агентурой. Методы вербовки агентуры «граничили с контрреволюцией»: «При таких условиях вербовки иностранная разведка без труда может насадить свою агентуру, подсунув своих людей в виде агентов ЧК». НКВД, как писал Ежов, был гораздо меньше компетентен в расследовании, чем в розыске. В целом, квалификация сотрудников НКВД была недостаточной, и чистка, которую он лично провел в ленинградском управлении НКВД, по его мнению, «должна быть расширена». В Ленинграде Ежов проверил 2747 сотрудников НКВД и 3050 сотрудников милиции, в результате 298 сотрудников были сняты с работы, из них 21 заключен в лагерь, а по милиции сняты с работы 590 человек, из которых 7 осуждено{147}147
  Там же. Д. 118. Л. 1–2, 25–39, 44–46.


[Закрыть]. Ежов просил у Сталина разрешения на созыв совещания руководящего состава НКВД, где он намеревался выступить с резкой критикой этих недостатков{148}148
  См. док. № 2.


[Закрыть]. Сталин дал такое разрешение, и в феврале 1935 года Ежов созвал это совещание{149}149
  РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 5.


[Закрыть]. 31 марта Политбюро приняло решение «передать на распоряжение Ежова» положения об НКВД и ГУГБ{150}150
  АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 5. Л. 139.


[Закрыть]. Прокурор СССР Иван Акулов также предоставил ему свои критические замечания о методах работы НКВД{151}151
  РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 57. См. также: Источник. 1995. № 5. С. 160.


[Закрыть].

В итоге с декабря 1934 года Ежов стал главным контролером деятельности НКВД. 1 февраля ЦК избрал Ежова секретарем. Он получил кабинет в здании ЦК на Старой площади, на пятом этаже, где также размещались Оргбюро и Секретариат. Для входа на пятый этаж требовались «спецпропуска» даже постоянным работникам ЦК{152}152
  Шепилов Д.Т. Непримкнувший. М., 2001. С. 45.


[Закрыть]. Это было очень значимое место, в брежневские времена на этом этаже, помимо самого Генсека, имели кабинеты только двое его самых влиятельных заместителей: секретари ЦК М.А. Суслов и А.П. Кириленко. В бытность заведующего Распредотдела Ежов имел на Старой площади кабинет поскромнее. Кроме Сталина и Ежова, в Секретариат с этого времени также входили Каганович, Жданов и Андреев (с 28 февраля). В качестве секретаря ЦК Ежов имел трех помощников: С.А. Рыжову, В.Е. Цесарского и И.И. Шапиро, причем двое последних работали с ним еще в отделе промышленности и остались с ним и в последующие годы{153}153
  Getty J.A., Naumov О. V. The Road to Terror… P. 159–160.


[Закрыть]. Более того, 27 февраля 1935 года Политбюро назначило его председателем Комиссии партийного контроля вместо Кагановича, который стал Наркомом путей сообщения{154}154
  Хлевнюк О.В. Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы. С. 160.


[Закрыть]. Теперь он стал фактическим верховным судьей партии, расследовавшим дела об идеологических отклонениях, нарушениях устава партии и должностных преступлениях и выносившим наказание. С 10 марта 1935 года он стал исполнять основные обязанности главы отдела руководящих партийных организаций (ОРПО). Этот отдел был организован сразу же после XVII съезда партии вместо Распредотдела и занимался подбором и расстановкой номенклатурных кадров. Первым руководителем ОРПО был Д.А. Булатов, однако, с его переходом на другую работу с декабря 1934 года этот пост освободился. С этого времени Ежов подписывал документы ОРПО, а теперь он был и официально назначен его главой{155}155
  Ebon M. Malenkov. London, 1953. P. 37–38.


[Закрыть]. Руководство промышленным отделом перешло от него к Андрею Андрееву, который также был назначен вести заседания Оргбюро Ц.К. А на Ежова была возложена равная с Андреевым ответственность за подготовку повестки дня заседаний Оргбюро{156}156
  РГАНИ. ф. 5. On. 98. Д. 148732.


[Закрыть].

Как утверждает О.В. Хлевнюк, в результате всех этих перестановок в руководстве Каганович утратил свое положение второго человека после Сталина. Формально его сменил Андреев, но влияние последнего было сильно ограничено необходимостью разделять руководящие функции в Оргбюро с Ежовым, Каганович остался секретарем ЦК и членом Оргбюро. Роли и влияние Андреева и Ежова были в той или иной степени сбалансированы. Хотя Ежов не был (как и Андреев) членом Политбюро, он контролировал кадровую политику партии и руководил основными политическими кампаниями, принимал активное участие в работе Политбюро и получил от Сталина поручение контролировать НКВД и организовывать чистки{157}157
  Хлевнюк О.В. Политбюро… С. 161.


[Закрыть]. Стремительное продвижение Ежова в ЦК, о котором известно довольно мало, объясняется его устойчивым положением и исполнительностью, «огромным нюхом», а также сильной поддержкой со стороны Кагановича и Сталина{158}158
  Соловьев А.Г. Тетради красного профессора (1912–1941 гг.) // Неизвестная Россия. XX век. Кн. 4. С. 178.


[Закрыть].

Как указывают многие авторы, 13 мая 1935 года Политбюро на секретном заседании образовало специальную комиссию «по безопасности» во главе со Сталиным и его заместителем Ежовым и якобы целью комиссии была подготовка предстоящей ликвидации «врагов народа» или – массовых репрессий. Для этого началась подготовка «списка врагов» и тому подобные мероприятия{159}159
  Uralov A. The Reign of Stalin. Westport, Conn., 1975; repr. original 1953 ed. P. 32, 42; Conquest R. Inside Stalin's Secret Police: NKVD Politics, 1936–39. London, 1985. P. 22; Tucker R.C. Stalin Power. P. 310–11, 647; Vaksberg A. The Prosecutor and the Prey: Vyshinsky and the 1930s' Moscow Trials. London, 1990. P. 70; Брюханов Б. Б., Шошков Е.Н. Оправданию не подлежит… С. 46–47,55.


[Закрыть]. А кое-где даже приводится закавыченный текст этого, якобы имевшего место решения{160}160
  Колпакиди А. Валтер Кривицкий: Вокруг правды и вымысла // Кривицкий В.Я. был агентом Сталина. М., 1996. С. 348–49.


[Закрыть]. Однако, как показала проверка протоколов Политбюро и других материалов в партийных архивах, – это фальсификация. В то же время, в январе 1935, согласно инструкции аппарата ЦК, региональные партийные организации начали составлять списки членов партии, ранее исключенных за принадлежность к «троцкистскому и троцкистско-зиновьевскому блоку». Как указывает Хлевнюк, последующие аресты производились именно на основании этих списков{161}161
  Хлевнюк О.В. Политбюро… С. 143–44.


[Закрыть].

В действительности на заседании Политбюро от 13 мая 1935 года было одобрено подготовленное Ежовым письмо ЦК ко всем партийным организациям «О беспорядках в учете, выдаче и хранении партбилетов и о мероприятиях по упорядочению этого дела»{162}162
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 963. Л. 3.


[Закрыть]. В письме утверждалось, что партийные организации виновны «в грубейшем произволе в обращении с партийными билетами» и «совершенно недопустимом хаосе в учете коммунистов». В результате этого «враги партии и рабочего класса» получали доступ к партийным документам и «прикрывались ими в своей гнусной работе». В письме приводились конкретные примеры «вражеских действий», хищения и подделки партбилетов и т.п., и содержалось грозное предупреждение: «каждый утерянный и похищенный партбилет позволяет проникнуть в наши ряды заклятым врагам партии, шпионам, предателям рабочего класса». Письмо предписывало искоренить в кратчайшие сроки «организационную распущенность», проявления «ротозейства и благодушия» и «навести большевистский порядок в нашем собственном партийном доме». И не может быть и речи об открытии приема в партию, – говорилось в письме, – пока не будет наведен порядок. В письме был сформулирован ряд мер, которые партийные организации должны были осуществить в течение двух – трех месяцев, чтобы достичь большего контроля и дисциплины. Ответственность за наведение порядка на местах возлагалась на вторых секретарей партийных организаций и заведующих отделами руководящих партийных органов{163}163
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 963. Л. 38–43.


[Закрыть].

В своем докладе на декабрьском (1935) пленуме ЦК ВКП(б) Ежов пояснил, что это письмо было подготовлено по прямому указанию Сталина. Он сообщил, что в течение 1934 года ЦК принял ряд решений о недостатках в работе с партийными документами в некоторых партийных организациях. Под руководством Ежова ОРПО контролировал выполнение этих решений. Затем на заседании Оргбюро ЦК Сталин указал на факты «хаоса» и «произвола» в работе с партийными документами и потребовал наведения строгого порядка, а до тех пор обмен партбилетов и прием новых членов в партию проводиться не должны. Результатом такой постановки вопроса и стало письмо ЦК от 13 мая 1935 года{164}164
  Там же. Оп. 2. Д. 561. Л. 127–133.


[Закрыть].

На заседании Оргбюро ЦК 27 марта 1935 года Сталин пояснил, что он против приема новых членов, пока «хороших ребят иногда вычищают из партии, а мерзавцы в партии остаются, потому что они очень ловко изворачиваются». Сталин посчитал необходимым направить специальное письмо партийным организациям и поручил это Ежову, пояснив: «Завоевали мы власть, взяли ее в свои руки и не знаем, как с нею быть. Так и сяк переворачиваем, как обезьяна нюхала очки, и лижем, и все… Плохие мы наследники – вместо того, чтобы накапливать новый моральный капитал, мы его проживаем»{165}165
  Там же. Ф. 71. Оп. 10. Д. 130. Л. 29–30.


[Закрыть].

Таким образом, Ежов возглавил кампанию по проверке партийных документов с целью «разоблачения пролезших в партию чуждых людей»{166}166
  ВКП(б) в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов Ц.К. 6-е изд. М, 1941. Т. 2. С. 635.


[Закрыть]. Она стала логическим продолжением партийной чистки, начатой в апреле 1933 года. Однако теперь, пользуясь своим многократно выросшем влиянием, Ежов смог привлечь органы НКВД непосредственно для проверки коммунистов. Из-под его пера вышел текст оригинального совместного циркуляра ЦК ВКП(б) и НКВД СССР, предписывающего силами чекистов с помощью агентурной и следственной работы проводить «разработку вызывающих сомнение членов ВКП(б)», а также проводить и аресты «выявленных шпионов, белогвардейцев, аферистов»[19]19
  См. док. № 3.


[Закрыть]. Наверняка такое новаторство в организации партийной работы вызвало одобрение Сталина.

В начале 1935 года Зиновьев и другие были наказаны относительно мягко, но этим дело не кончилось. По рекомендации Сталина и консультируясь с ним, Ежов стал писать книгу о зиновьевцах под названием «От фракционности к открытой контрреволюции». 17 мая 1935 года он послал Сталину первую главу «Этапы борьбы зиновьевско-каменевской и троцкистской контрреволюционной группы против партии». Четыре следующие запланированные главы были еще не готовы. Он обратился к Сталину за указаниями, так как журнал «Большевик» намеревался опубликовать главу до того, как будет готова вся книга{167}167
  РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 273. Л. 1.


[Закрыть]. Сталин дал свой комментарий, то же сделали Шкирятов и Ярославский, однако ни эта глава, ни сама книга так никогда и не были опубликованы{168}168
  Там же. Л. 80. 798–6.


[Закрыть].

Название книги указывало на то, что, по мнению автора, существовала прямая связь между внутрипартийной фракционностью Зиновьева, Каменева и тех, кто их поддерживал с середины 1920-х годов, с их причастностью к убийству Кирова: логическим развитием этого стал переход зиновьевцев от внутрипартийной оппозиции к открытой контрреволюции. Еще в 1925 году образовался «блок троцкистов и зиновьевцев», «объединивший в борьбе против партии все антипартийные группировки». Не имея никакой поддержки внутри партии, зиновьевцы повторно публично отреклись от своей позиции, обещав отказаться от фракционности, однако это был всего лишь обманный маневр с целью избежать уничтожения, и в конце 1927 года среди них преобладал «явно террористический» настрой по отношению к Сталину. Как писал Ежов, они уже тогда «пытались обезглавить революцию, уничтожив товарища Сталина».

Далее Ежов утверждал, что в конце 1920-х годов зиновьевцы возглавили подпольные центры в Москве и Ленинграде, рассчитывая извлечь пользу из самого факта появления правых уклонистов, чтобы вернуться к власти. Зиновьев и Каменев предприняли определенные шаги к «сговору с правыми» с целью организации «совместного выступления» и «об этом конкретном плане выступления против партии и договаривались по поручению своих групп Бухарин и Каменев» (их встреча состоялась в апреле 1928 года). В 1929 году эти планы были сорваны благодаря ликвидации правой оппозиции, однако в 1932 году активная деятельность зиновьевской организации возобновилась. Проводились переговоры с «левыми уклонистами» (Ломинадзе и другие) и с группой правых Рютина, а также поиски контактов с троцкистским подпольем. Зиновьев, Каменев и их сторонники возлагали надежды на империалистическую агрессию против Советского Союза, чтобы создалась благоприятная ситуация для свержения руководства партии. Когда стала ясна бесперспективность этих надежд, они всерьез рассматривали планы организации террора: «Как один из наиболее реальных способов вызвать затруднения – намечается террор в отношении виднейших руководителей партии и правительства». И в соответствии с этими планами «в составе “Ленинградского центра” образуется подпольная террористическая группа, поставившая своей целью организацию убийства товарищей Кирова и Сталина». Этой группе удалось достичь лишь первой из поставленных целей. Одновременно имело место тесное взаимодействие с троцкистами, которые также были информированы о террористической деятельности зиновьевской организации. Более того, троцкисты «также встали на путь организации террористических групп».

Сталин немного отредактировал этот текст, сделав несколько несущественных замечаний. Можно сделать вывод о том, что он был вполне согласен с написанным{169}169
  РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 273. Л. 2–82.


[Закрыть].

В бумагах Ежова можно найти более расширенный (возможно, более поздний) вариант той же самой работы. В нем Ежов приводит подробности, связанные с так называемым «кремлевским делом». Впервые месяцы 1935 года была арестована большая группа сотрудников обслуживающего персонала Кремля, причем среди них был и брат Каменева. Их обвинили в подготовке покушения на жизнь Сталина. На июньском (1935) пленуме ЦК Ежов уже использовал полученные от них показания против секретаря ЦИК Авеля Енукидзе. Как утверждал Ежов, уже было доказано – зиновьевцы и троцкисты перешли к террору, в первую очередь, предприняв попытки покушения на Кирова и Сталина. Зиновьев организовал террор в Ленинграде, а Каменев в Москве, и они действовали в контакте с троцкистами. По убеждению Ежова, убийство Кирова, организованное Зиновьевым и Каменевым, было «лишь одним звеном в цепи террористических планов зиновьевско-каменевской и троцкистской групп»{170}170
  РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 273. Л. 798–902.


[Закрыть].

Эта деятельность Ежова инициировала преследование бывшей внутрипартийной оппозиции. Особенность состояла в том, что принадлежность к внутрипартийной оппозиции интерпретировалась как преступление путем связывания ее с конкретной террористической деятельностью. Это делалось по инициативе Сталина. Несколько оппозиционных течений внутри партии тесно увязывались друг с другом и назывались «блоками». Но Ежов явно не указывал на существование некоего общего блока зиновьевцев, троцкистов и правых, а также не связывал правых с террором. Этим, возможно, объясняется то, что его книга не была опубликована: ее текст устаревал на глазах, ведь Сталину требовалось все больше и больше уличающих фактов. В любом случае приписывание террористических планов лидерам бывшей внутрипартийной оппозиции неизбежно означало их физическое уничтожение в будущем. Но проблема была не только в преследовании бывших оппозиционеров. 11 февраля 1935 года комиссии Политбюро под руководством Ежова, в которую входили деятели контрольной комиссии 3. М. Беленький и М.Ф. Шкирятов, было поручено проверить работников аппарата ЦИК СССР, а также и ВЦИК на предмет «элементов разложения»{171}171
  Жуков Ю.Н. Тайны Кремлевского дела 1935 года и судьба Авеля Енукидзе // Вопросы истории. 2000. № 9. С. 91.


[Закрыть]. В июне 1935 года Каганович проинформировал пленум ЦК о том, что как только Сталин получил новую информацию по «кремлевскому делу», он созвал свое окружение, заявив, что «здесь что-то нечисто», и поднял вопрос о смещении Енукидзе с поста секретаря ЦИК СССР{172}172
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 547. Л. 66.


[Закрыть]. 21 марта Политбюро перевело его в ЦИК Закавказья{173}173
  Там же. Оп. 3. Д. 960. Л. 25.


[Закрыть]. Таким образом, информация о кремлевском деле появилась, скорее всего, незадолго до этой даты, и Сталин лично предпринял первый шаг, приведший к смещению Енукидзе.

Ежов получил в свое распоряжение материалы НКВД и, основываясь на них, написал для ЦК предварительный доклад, касавшийся «работы аппарата ЦИК СССР и товарища Енукидзе». 21 марта после правки, которая, возможно, была сделана Сталиным и Молотовым, текст этого документа был одобрен Политбюро. В нем говорилось, что в начале года среди работников персонала Кремля велась контрреволюционная деятельность, направленная против Сталина и руководства партии; а в настоящее время НКВД обнаружил даже несколько связанных между собой контрреволюционных групп, которые совместно пытались организовать покушение на Сталина и других руководителей. Многие члены этих групп пользовались поддержкой и защитой Енукидзе, который назначал их на должности, а с некоторыми из женщин даже сожительствовал. Однако, в докладе признавалось, что Енукидзе не знал о подготовке покушения на Сталина; но классовый враг использовал его как человека, «потерявшего политическую бдительность и проявившего не свойственную коммунисту тягу к бывшим людям»{174}174
  Жуков Ю.Н. Тайны Кремлевского дела… С. 94–95.


[Закрыть].

Несколько дней спустя руководство согласилось на просьбу Енукидзе об отправлении его вместо Тифлиса в Кисловодск на лечение. 8 мая Енукидзе даже попросил об освобождении его от обязанностей председателя ЦИК Закавказья по состоянию здоровья и предоставлении ему работы в Москве, а если это невозможно – на Северном Кавказе в качестве местного уполномоченного ЦИК{175}175
  Там же. С. 97.


[Закрыть]. Хотя Ежов просил у Сталина разрешения на вызов Енукидзе для допроса, Сталин согласился с просьбой Енукидзе, и 13 мая, по его предложению, Политбюро освободило Енукидзе от прежних обязанностей и назначило его уполномоченным ЦИК СССР в районе Кавказских Минеральных вод{176}176
  Там же. С. 98; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 547. Л. 66; Там же. Оп. 3.963. Л. 37.


[Закрыть].

Две недели спустя Енукидзе вернулся в Москву на пленум Ц.К. Ежов выступил со своей первой речью на пленуме 6 июня. Предварительно она была одобрена Сталиным{177}177
  РГАСПИ Ф. 558. Оп. 11. Д. 729. Л. 20.


[Закрыть]. Ежов сообщил, что хотя следствие по делу об убийстве Кирова не полностью раскрыло роль Зиновьева, Каменева и Троцкого в подготовке террористических актов против руководителей Советского Союза, однако оно обнаружило новые факты в расследовании «кремлевского дела», свидетельствовавшие о том, что они были не только подстрекателями, но и «прямыми организаторами» убийства Кирова, а также «подготавливавшегося в Кремле покушения на товарища Сталина». Далее Ежов сказал, что НКВД вскрыл до пяти террористических групп в Кремле и вне его, которые готовили покушение, и все они были связаны с Зиновьевым, Каменевым и Троцким. Таким образом, «непосредственное участие Каменева и Зиновьева в организации террористических групп» было доказано, равно как и ответственность Троцкого за организацию террора.

Далее Ежов выступил против Енукидзе. Террористические группы использовали недостаток бдительности у многих коммунистов по отношению к врагам, а также «преступное ротозейство, благодушие и разложение». Наиболее явным примером такой «политической слепоты» был секретарь ЦИК Енукидзе, глава аппарата Кремля. В результате потери им бдительности зиновьевцам и троцкистам удалось проникнуть в Кремль и организовать там террористические группы. В результате личных действий Енукидзе аппарат ЦИК стал «крайне засоренным чуждыми и враждебными советской власти элементами», которые смогли беспрепятственно «свить там свое контрреволюционное гнездо». Эти и другие контрреволюционные элементы пользовались покровительством Енукидзе. Таким образом, в Кремле создалась обстановка, «при которой террористы могли безнаказанно готовить покушение на товарища Сталина». Енукидзе, подчеркивал Ежов, являлся «наиболее типичным представителем разложившихся и благодушествующих коммунистов, разыгрывающих из себя, за счет партии и государства, “либеральных” бар, которые не только не видят классового врага, но фактически смыкаются с ним, становятся невольно его пособниками, открывая ворота врагу для его контрреволюционных действий»{178}178
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 547. Л. 49–56.


[Закрыть]. В связи с этим Ежов рекомендовал вывести Енукидзе из состава ЦК.

На пленуме Енукидзе подвергся атакам со всех сторон. В свою защиту он говорил, что персонал Кремля принимался на работу лишь после проверки НКВД, но это тут же было объявлено ложью главой последнего Ягодой. Однако это не избавило Ягоду от необходимости защищать самого себя. Он осознавал, что часть ответственности лежит и на нем: «Я признаю здесь свою вину в том, что я в свое время не взял Енукидзе за горло и не заставил его выгнать всю эту сволочь». Ягода потребовал ареста Енукидзе и расследования его действий{179}179
  Там же. Л. 68.


[Закрыть].

Ежов в заключительном слове, обращаясь к Енукидзе объяснял, в чем состояла его главная вина: «Всю эту белогвардейскую мразь, которая засела в Кремле, вы изо дня в день поддерживали, всячески защищали, оказывали им материальную помощь, создали обстановку, при которой эти отъявленные контрреволюционеры, террористы, чувствовали себя в Кремле, как дома, чувствовали себя хозяевами положения». В своей речи он выступил в поддержку такого решения, которое «еще больше закалит ряды партии и позволит до конца выкорчевать политическую слепоту, моральное и политическое разложение, гнилой либерализм, которыми, к сожалению, как мы видели на примере Енукидзе, еще страдают некоторые коммунисты»{180}180
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 547. Л. 68–70.


[Закрыть]. ЦК принял решение исключить Енукидзе из партии за «политико-бытовое разложение»{181}181
  Там же. Л. 73.


[Закрыть].[20]20
  Интересно отметить, июньский 1936 года пленум решил, что Енукидзе имеет право подать апелляцию на восстановление в партии (Getty J. A., Naumov O. V. The Road to Terror… P. 178).


[Закрыть]