Текст книги "«Сталинский питомец» - Николай Ежов"
Автор книги: Никита Петров
Соавторы: Марк Янсен
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 32 страниц)
Н. Петров, М. Янсен
«Сталинский питомец» – Николай Ежов
Предисловие
«Я не знаю более идеального работника, чем Ежов. Вернее не работника, а исполнителя. Поручив ему что-нибудь, можно не проверять и быть уверенным – он все сделает. У Ежова есть только один, правда существенный недостаток: он не умеет останавливаться… И иногда приходится следить за ним, чтобы вовремя остановить»{1}1
Разгон Л. Непридуманное. М., 1991. С. 15.
[Закрыть].И.М. Москвин. 1936–1937 гг.
В настоящее время историческая литература о времени правления Сталина подробно останавливается на роли и масштабах террора, и мнения историков о различных фактах и их интерпретации расходятся, однако особых различий во взглядах по поводу определяющей роли явления, которое мы сейчас называем Большим террором 1937–1938, нет. В течение 15 месяцев было арестовано около 1,5 миллиона человек, почти половина из которых была расстреляна. И главным исполнителем этой гигантской операции стал шеф органов безопасности сталинского государства – Николай Ежов.
Вплоть до недавнего времени об этом человеке было известно очень мало, а то, что было известно, являлось в значительной степени вымыслом. Трудно представить себе, но Ежов был одним из тех шефов «тайной полиции», которые наиболее превозносились советской пропагандой. Необычайный кратковременный культ Ежова в 1937–1938 годах был беспрецедентным по масштабам. В то время Сталин относился к Ежову весьма благожелательно; как свидетельствует Хрущев, он даже придумал ему ласковое прозвище: ежевичка{3}3
Хрущев Н.С. Время. Люди. Власть. Воспоминания в 4-х кн. Кн. 1. М., 1999. С 173.
[Закрыть].
Сталин безгранично доверял Ежову. Он получил персональное право выносить смертные приговоры в так называемых «национальных операциях», а ответственность за вынесение смертных приговоров в таких операциях, как так называемая «кулацкая» (в соответствии с приказом № 00447[1]1
Имеется в виду приказ НКВД СССР № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». Опубликован в: Книга памяти жертв политических репрессий. Ульяновск, 1996. С. 766–780; в сокращении: Труд. 1992.4 июля; а также: Московские новости. 1992. № 25.
[Закрыть]) возлагалась даже на нижнее звено, то есть на руководителей республиканских и областных управлений НКВД. Со времени «Красного террора» 1918–1921 годов никогда до или после этого в советской истории не было таких примеров. В 20-е и 30-е годы все смертные приговоры утверждались на самом высоком уровне, то есть на уровне Политбюро. Даже предшественники Ежова – Менжинский и Ягода, возглавлявшие Коллегию ОГПУ, выносившую такие приговоры, официально должны были получить предварительное разрешение Политбюро. Таким образом, с начала 1937 и до ноября 1938 годов Ежов стал не только глашатаем, но и символом новой формы террора в Советском Союзе.
Его кратковременное торжество, продолжавшееся лишь полтора года, сменилось внезапным полным и хорошо организованным забвением. Сталин запретил даже упоминать его имя, причем, возможно, не только потому, что оно могло вызывать нежелательные воспоминания, но и потому, что оно просто раздражало его. Например, в 1949 году, поучая Вылко Червенкова и других болгарских руководителей, как лучше организовать работу органов внутренних дел в их стране, Сталин, ссылаясь на советский опыт, упомянул в негативном контексте имя Ягоды, но при этом ничего не сказал о Ежове{4}4
Восточная Европа в документах российских архивов 1944–1953. Т. 2. Москва—Новосибирск, 1998. С. 194.
[Закрыть]. Хотя вскоре после падения Ежова Сталин так отозвался о своем бывшем фаворите: «Ежов мерзавец! Разложившийся человек… Многих невинных погубил. Мы его за это расстреляли»{5}5
Яковлев А.С. Цель жизни: Записки авиаконструктора. 5-е изд. М., 1987. С. 212–213.
[Закрыть]. Очевидно, Сталин стремился переложить большую часть вины за террор 1937–1938 годов на его непосредственных исполнителей.
Историк, анализирующий жизнь и деятельность Ежова, сталкивается с целым рядом неопределенных и недостаточных сведений. Частично это обусловлено недостатком информации в его официальной биографии, опубликованной в 30-е годы, в которой, как это обычно делалось в биографиях кремлевских вождей, многое замалчивалось или сознательно искажалось с целью создания образа образцового революционера. Факты биографии подгонялись под установленное клише, все, что казалось сомнительным или излишним, удалялось или изменялось. После падения Ежова в конце 30-х годов все изменилось в противоположную сторону: его стали обвинять в том, что он шпион, алкоголик, «педераст» и убийца собственной жены. Сталинский «Краткий курс истории ВКП(б)», главы которого публиковались в газете «Правда» в сентябре 1938 года, упоминает Ежова трижды – превозносится его роль в событиях 1917 года и гражданской войне, а также он упомянут в связи с кампанией по проверке партийных документов в середине 30-х годов{6}6
История Всесоюзной Коммунистической Партии (большевиков): Краткий курс. М., 1938. С. 197,234,313.
[Закрыть]. Таким образом, Ежов был возведен в ранг «хрестоматийных» советских лидеров. Но ненадолго. Уже во втором издании «Краткого курса» его имя вообще не упоминается{7}7
Роговин В. Партия расстрелянных. М., 1997. С. 274,465.
[Закрыть]. В конце 30-х годов партийная цензура запретила его произведения{8}8
Revelations from the Russian Archives. Washington, D.C. 1997. P. 176.
[Закрыть]. И с тех пор большинство упоминаний о нем крайне отрицательные. В 50-е годы, во время кампании десталинизации, в широкий обиход был пущен термин «ежовщина», ставший синонимом кровавых чисток 1936–1938 годов, как будто бы это было делом рук лишь одного Ежова[2]2
Термин появился сразу же после смещения Ежова. Например, о последствиях «ежовщины» В.И. Вернадский писал в своем дневнике 4 января 1939 года (Юнге М., Биннер Р. Как террор стал «Большим». Секретный приказ № 00447 и технология его исполнения. М., 2003. С. 77).
[Закрыть].
В 1990-е годы двери бывших советских архивов приоткрылись, и стала появляться новая информация о жизни и деятельности Ежова. Авторы настоящей биографии использовали для восполнения существующих пробелов не публиковавшиеся ранее материалы: документы из личного дела Ежова – номенклатурного работника аппарата ЦК в Российском Государственном архиве новейшей истории (РГА-НИ, ранее – Центр хранения современной документации ЦХСД, а до 1991 года – бывший архив общего отдела ЦК КПСС); личный фонд Ежова (Ф. 57) в Архиве Президента Российской Федерации (АП РФ, бывший архив Политбюро ЦК КПСС), позднее перемещенный (как фонд 671) в Российский Государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ, ранее имел название Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории – РЦХИДНИ); другие документы из АП РФ и РГАСПИ; материалы допросов Ежова и другие документы из Центрального архива Федеральной службы безопасности (ЦА ФСБ, бывший архив КГБ), а также из архива Управления ФСБ по Московской области; документы Наркомата водного транспорта 1938–1939 годов в Российском государственном архиве экономики (РГАЭ) и документы из государственного архива Российской Федерации (ГАРФ) – все эти архивы находятся в Москве. Кроме этого, ряд фотографий был предоставлен Российским государственным архивом кинофотодокументов (РГАКФД) в Красногорске.
Пожалуй, необходимо сказать несколько слов об архивно-следственных делах, которые мы изучали в Архиве ФСБ. Они являются уникальными источниками информации и имеют огромное значение. В них действительно содержатся самые фантастические признания людей, подвергавшихся пыткам во время допросов. Например, сотрудники НКВД признавались в участии в несуществующих заговорах, подготовке покушений на жизнь Сталина и других руководителей и т. п. Однако при критическом подходе эти свидетельства могут дать совершенно достоверную информацию об обстановке в НКВД и взаимоотношениях различных кланов внутри него, о характере совещаний в НКВД, на которых обсуждались кампании репрессий, о частных беседах лидеров НКВД и их реакции на замечания Сталина и Молотова – этот список можно продолжать. Более того, достоверность и точность этих сведений может быть проверена и по другим, вполне добротным источникам, например, по журналам регистрации лиц, принятых Сталиным и Ежовым, материалам служебной и личной переписки, приказам и распоряжениям и, наконец, по мемуарам. Другим важным источником являются стенографические отчеты оперативных совещаний НКВД в декабре 1936 и январе 1938. Будучи первыми, кто изучил эти материалы, мы смогли опубликовать собственные слова Ежова, сказанные им в связи с репрессиями.
Необходимо отметить, что в данной книге могут иметь место серьезные расхождения с официальной биографией Ежова, в которой воссоздано его совершенно фиктивное революционное прошлое. Например, в первом издании «Краткого курса истории ВКП(б)» утверждалось, что в октябре 1917 года «на Западном фронте, в Белоруссии, подготовлял к восстанию солдатскую массу т.Ежов»{9}9
История Всесоюзной Коммунистической Партии (большевиков): Краткий курс. М, 1938. С. 197.
[Закрыть], хотя вполне очевидно, что до середины 1930-х годов Ежов подвизался на второстепенных должностях, и уж тем более не мог играть какой-либо заметной роли в 1917 году. В то же время мы хотели бы подвергнуть критическому рассмотрению и образ Ежова в части публикаций, представляющий его «кровавым карликом», «нравственным и физическим пигмеем» или просто «кровавым дегенератом»{10}10
См., например: Conquest R. The Great Terror: A Reassessment. London, 1990. P. 14; Сувениров О.Ф. Трагедия РККА 1937–1938. M., 1998. С. 23; Константинов С. Маленький человек // Независимая газета. 2000.13 апреля; Волкогонов Д.А. Сталин. М., 1996. Кн. 1. С. 484; Шепилов Д.Т. Воспоминания // Вопросы истории. 1998. № 4. С. 5.
[Закрыть].
Эта книга является результатом совместной работы авторов и написана в двух местах – в Москве и Амстердаме. Авторы участвовали в этой работе на всех стадиях и несут полную ответственность за весь текст. Никита Петров исследовал большинство архивных источников, а Марк Янсен изучал открытые публикации. Мы благодарим переводчиков этой книги с английского Николая Балашова и Татьяну Никитину. В данном издании все цитаты сверены с источниками на русском языке, а также включен дополнительный материал и документы. Мы хотели бы выразить признательность российским организациям, названным выше, а также их сотрудникам, подготовившим архивные материалы для настоящего исследования, особенно АП РФ и РГАКФД и его директора, Людмилу Петровну Запрягаеву, а также голландские организации, где нам была предоставлена возможность работать с открытыми источниками, в частности, библиотеку Амстердамского университета и Международный институт социальной истории, также находящийся в Амстердаме. Кроме этого, мы использовали документы, фотоматериалы и архивы Научно-информационного и просветительского центра «Мемориал» и хотим особо поблагодарить наших коллег и друзей – Арсения Рогинского и Никиту Охотина. Мы благодарим за помощь в работе над исходными материалами, замечания по рукописи и ее отдельным частям Нэнси Адлер, Рольфа Биннера, Александра Ланде и Эрика ван Рее, а также Бориса Беленкина, Дмитрия Зубарева, Александра Кокурина, Николая Владимирцева, Константина Скоркина и Олега Капчинского. Благодарим также Татьяну Сенюхину и Ирину Середину за электронный ввод прилагаемых документов. Авторы очень высоко оценивают практическую помощь, оказанную Робертом Конквестом и Стивеном Коэном при подготовке издания этой книги на английском языке.
Глава 1.
Начало карьеры
Согласно официальной биографии, Николай Иванович Ежов имел подлинное пролетарское происхождение. Он родился 1 мая (19 апреля по старому стилю) 1895 года в столице России Санкт-Петербурге в бедной семье рабочего (металлиста-литейщика). Однако на допросе после ареста в апреле 1939 года Ежов рассказал, что родился он на самом деле в Мариямполе[3]3
В советское время с 1955 по 1989 гг. город носил название Капсукас.
[Закрыть], уездном городе Сувалкской губернии (ныне юго-запад Литвы, недалеко от польской границы), в то время это была часть Российской империи. Он переехал в Петербург только в 1906 году, когда ему было 11 лет. А после революции стал утверждать, что родился именно там. О точности даты его рождения и вовсе говорить не приходится, тем более переводить ее на старый стиль. В личном деле Ежова, которое довольно аккуратно велось до 1930 года и сохранилось в бывшем архиве ЦК КПСС (теперь РГАНИ), она вообще отсутствует. Можно лишь быть уверенным, что он родился в 1895 году, и только.
Ежов также признался, что его отец вообще не был промышленным рабочим. Напротив, после призыва на военную службу Иван Ежов, русский крестьянин из деревни Волхоншино Крапивенского уезда Тульской губернии, поступил в военный оркестр в Мариамполе, где женился на служанке капельмейстера. После демобилизации он стал лесничим, а затем стрелочником на железной дороге. В 1902–1903 годах, как утверждал его сын, он содержал чайную, которая на самом деле была публичным домом. После того как чайная закрылась, с 1905 по 1914 год, Ежов-старший работал маляром. С точки зрения пролетарского происхождения, «отягчающим обстоятельством» было то, что он был мелким подрядчиком и держал двух подмастерьев. Иван Ежов умер в 1919 году, после длившейся несколько лет болезни{11}11
ЦА ФСБ.Ф. 3-ос. Оп. 6. Д. 2. Л. 109–158; РГАНИ.Ф. 5. Оп. 98. Д. 148732 (личное дело Ежова). Л. 9; Пиляцкин Б. «Враг народа» Ежов остается врагом народа// Известия, 1998.4 и 5 июня.
[Закрыть].
Мать Николая Ежова также не соответствовала появившимся позднее требованиям к происхождению. Его официальная биография ничего не говорит о том, что мать, Анна Антоновна Ежова (родившаяся около 1864 года), – служанка капельмейстера военного оркестра – была литовкой. Сам Ежов утверждал в анкете в 1924 году, что он понимает по-польски и по-литовски так же, как и по-русски; однако три года спустя такое происхождение уже не годилось, и он стал утверждать, что знает только русский язык{12}12
ЦА ФСБ. Ф. 3-ос. Оп. 6. Д. 2. Л. 109–158; РГАНИ. Ф. 5. Оп. 98. Д. 148732. Л. 7, 9.
[Закрыть].
У Ежова была сестра Евдокия, которая была на два года старше его, и брат Иван, родившийся в 1897 году в местечке Вейвера Мариямпольского уезда Сувалкской губернии{13}13
Расстрельные списки. Москва, 1935–1953. Донское кладбище. М., 2005. С. 163.
[Закрыть]. Братья не ладили между собой. Позднее Николай Ежов говорил своему племяннику Виктору, сыну Евдокии, что Иван, хотя он и был моложе на два года, систематически избивал его и однажды ударил гитарой в уличной драке, чего Николай никогда не забывал. В 1939 году Николай на допросе показал, что незадолго до призыва в армию в 1916 году Иван был членом шайки преступников{14}14
ЦА ФСБ. Ф. 3-ос. Оп. 6. Д. 2. Л. 109–159. См. док. № 17. Высказывание о младшем Ежове в автобиографии Е. Скрябиной, возможно, относится не к Николаю, а к Ивану.
[Закрыть]. Осенью 1938 года, в письме, адресованном Сталину, он писал, что его брат был «полукриминальным элементом» и что он с детства не поддерживал с ним никаких связей{15}15
См.: Полянский А. Ежов. История «железного» сталинского наркома. М., 2001. С. 42.
[Закрыть].
Николай Ежов проучился в начальной школе (возможно, в церковно-приходской школе) не более года; как было позже написано в его уголовном деле, у него было «неоконченное начальное образование». Как довольно откровенно писал сам Ежов в ранней автобиографии, в школе он проучился только 9 месяцев: «Лично меня школьная учеба тяготила, и я всеми способами от нее увиливал»{16}16
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 98. Д. 148732. Л. 14.
[Закрыть]. В 1906 году, в возрасте 11 лет, он отдан в ученики к одному из своих родственников, частному портному в Петербурге. Начиная с 1909 года, Ежов был подмастерьем и затем рабочим-металлистом на нескольких заводах в Петербурге. Более года он потратил на поиски работы в Литве и Польше, работал в Ковно (ныне Каунас) подмастерьем на механических заводах Тильманса, а в других городах нанимался в помощники к ремесленникам{17}17
Там же. Л. 7, 7-об.
[Закрыть].
В 1914–1915 годах он работал в Петрограде на кроватной фабрике и на заводах Недермейера и Путилова. Тогда же он участвовал в стачках и демонстрациях. Несмотря на недостаток образования, он довольно много читал и имел среди рабочих кличку «Колька-книжник»{18}18
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 98. Д. 148732. Л. 20; Султанбеков Б. Сталин и «татарский след». Казань, 1995. С. 188.
[Закрыть].[4]4
В своих последующих сочинениях Ежов иногда использовал псевдоним «Н. Книжник». См.: Брюханов Б. Б., Шошков Е.Н. Оправданию не подлежит: Ежов и ежовщина 1936–1938 гг. СПб., 1998. С. 21.
[Закрыть] В анкете в начале 20-х годов он утверждал, что «самостоятельно обучился грамоте»{19}19
РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 266. Л. 80.
[Закрыть]. За участие в забастовке на заводе «Треугольник» он был арестован и выслан из Петрограда. В 1915 году, в возрасте 20 лет, был призван в армию, сначала в 76-й пехотный запасной полк, а затем в 172-й Либавский пехотный полк, вскоре в боях с немцами под Алитусом (к западу от Вильнюса) был ранен и получил шестимесячный отпуск по ранению и вернулся на Путиловский завод. В том же году был призван снова и сначала стал рядовым в 3-м пехотном полку в Ново-Петергофе, а затем рабочим-солдатом команды нестроевых Двинского военного округа. С 3 июня 1916 – мастер артиллерийских мастерских № 5 Северного фронта в Витебске{20}20
Там же. Л. 30.
[Закрыть]. И если до сих пор в послужном списке Ежова все более или менее понятно и даже типично, то начиная с витебского периода его биография полна неясностей.
Именно в этот период, согласно утверждениям Ежова, и началась его революционная карьера. Хотя позднее один из сослуживцев рассказывал, как однажды Ежов, раздобыв где-то орденскую ленту, выдавал себя за георгиевского кавалера{21}21
Показания И. Дементьева от 22 апреля 1939 г. (АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 375. Л. 118.)
[Закрыть]. В тридцатые годы подобный эпизод, разумеется, не годился для анкет, и эта часть биографии Ежова преподносилась в духе революционного романтизма с непременным подчеркиванием его бунтарского характера{22}22
См.: Маршал советской разведки // Советская Белоруссия. 1938. 14 июня.
[Закрыть]. В конце 30-х годов Александру Фадееву было поручено написать биографию Ежова. Задание было выполнено, и рукопись небольшой книги поступила в издательство. Но Ежов был арестован до того, как биографию успели напечатать{23}23
Иванов В.В. Загадка последних дней Горького // Звезда. 1993. № 1. С. 155.
[Закрыть]. Часть рукописи Фадеева сохранилась в бумагах Ежова под названием «Николай Иванович Ежов: сын нужды и борьбы» (1937–1938). «Это был маленький чернявый подросток, с лицом открытым и упрямым, с внезапной мальчишеской улыбкой и ловкими точными движениями маленьких рук», – писал Фадеев и продолжал: «Маленький питерский мастеровой, очень сдержанный и скромный, с ясным, спокойным и твердым взглядом из-под черных и красивых бровей, любитель чтения, любитель стихов и сам втайне их пописывающий, вдумчивый и задушевный друг, свой парень, любивший в часы досуга сыграть на гитаре, спеть и поплясать, бесстрашный перед начальством – Ежов пользовался среди своих товарищей большой любовью и влиянием»{24}24
Фадеев А. Николай Иванович Ежов: Сын нужды и борьбы (РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 270. Л. 69–86. Дальнейшие ссылки приводятся без указания архивной легенды).
[Закрыть].
Примерно то же пишет и А. Дризул, знавший Ежова по работе в артиллерийской мастерской № 5. В интервью с Исааком Минцем из Института истории партии Дризул описывает «Колю» как «юркого, живого парня», «общего любимца» и острого на язык в разговорах с другими рабочими. Как утверждает Дризул, Ежов принял активное участие в деятельности Красной гвардии даже до того, как вступил в партию, но он «не был трибуном». Дризул добавляет: «Ежов мало выступал. Он два – три слова скажет… Он был кропотливым оратором, эта его черта до последнего дня осталась. Он не любил выступать»{25}25
РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 270. Л. 1–11.
[Закрыть]. Воспоминания Дризула стали подлинной находкой для партийного историка Минца. Онвсерьез взялся восполнить существенный пробел в биографии Ежова – начало его революционной карьеры. Минц обратился в Институт истории партии при ЦК КП(б) Белоруссии с просьбой найти в архивах хоть что-нибудь, посетовав, что «никаких документов о политической деятельности тов. Ежова в Витебске за 1917 г. у него нет», за исключением записи беседы с самим Ежовым{26}26
Там же. Л. 34.
[Закрыть]. Однако и там ничего существенного, кроме приказов по 5-м артиллерийским мастерским найдено не было.
В 1937 году воспоминания Дризула были профессионально отредактированы и с заголовком «Боевые страницы прошлого» отосланы для публикации в журнал «Партийное строительство». Теперь абзац о Ежове заиграл новыми красками: «Многие рабочие этих мастерских знали Николая Ивановича как веселого, общительного человека, умеющего в беседах ставить перед ними остро жизненные политические вопросы и находить на них убедительные правильные ответы. Это был большевистский массовик-агитатор, умеющий организовывать массы вокруг партии Ленина – Сталина»{27}27
РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 270. Л. 51–65.
[Закрыть].[5]5
Правда, тут же Дризул пожалел о том, что не согласовал передачу рукописи в журнал с ЦК ВКП(б) и 20 ноября 1937 г. отослал копию Поскребышеву, приложив покаянную записку.
[Закрыть]
В вышедшей в том же 1937 году брошюре «Великая Социалистическая Революция в СССР», Минц продолжал превозносить прошлое Ежова: «Крепостью большевиков в Витебске были 5-е артиллерийские мастерские северного фронта. Здесь работал путиловский рабочий Николай Иванович Ежов. Уволенный с завода в числе нескольких сот путиловцев за борьбу против империалистической войны, Ежов был послан в армию, в запасной батальон». «После забастовки, – как пишет Минц, – батальон немедленно расформировали, а зачинщиков забастовки вместе с Ежовым бросили в военно-каторжную тюрьму, в штрафной батальон»{28}28
Минц И. Великая Социалистическая Революция в СССР. М, 1937. С. 52.
[Закрыть]. Хотя в действительности нет никаких достоверных свидетельств того, что Ежов принимал участие в каких-либо выступлениях солдат. Между тем Минц, живописуя революционные подвиги Ежова, добавляет откуда-то взявшиеся подробности: «Живой, порывистый, он с самого начала революции 1917 года с головой ушел в организационную работу. Ежов создавал Красную гвардию, сам подбирал участников, сам обучал их, доставал оружие»{29}29
Там же.
[Закрыть].
Вступление Ежова в коммунистическую партию произошло при столь же неясных обстоятельствах. Сам он утверждал, что 5 мая 1917 года, после Февральской революции, он вступил в РСДРП(б), ленинскую партию большевиков (или коммунистическую партию, как она стала называться позднее); в анкете начала двадцатых годов он сообщает, что стал членом партии именно с того времени{30}30
РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 266. Л. 78.
[Закрыть]. Однако в материалах Института истории партии при ЦК КП(б) Белоруссии указывается, что 3 августа 1917 года он вступил в Витебскую организацию РСДРП (интернационалистов), уплатив вступительный взнос и членский взнос за август{31}31
Там же. Д. 270. Л. 33.
[Закрыть]. Здесь же напомним, что объединенные интернационалисты, к которым относилась витебская партийная организация, занимали промежуточное положение между большевиками и меньшевиками{32}32
Там же. Д. 270. Л. 12,33; Haimson L.H. (ed.) The Mensheviks: From the Revolution of 1917 to the Second World War. Chicago, 1974. P. 11.
[Закрыть].
Согласно изложенной им самим биографии, Ежов стал лидером партийной ячейки артиллерийской мастерской № 5, а с октября 1917 по 4 января 1918 года он был помощником комиссара, а затем и комиссаром станции Витебск и «организовывал новые партийные ячейки». Говоря о Февральской и Октябрьской революциях 1917 года, в анкете начала двадцатых годов он пишет, что «активно участвовал в обеих революциях», а в другой анкете утверждает, что во время Октябрьской революции участвовал в «разоружении казаков и польских легионеров»{33}33
РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 266. Л. 80; РГАНИ. Ф. 5. Оп. 98. Д. 148732. Л.7–7-об.
[Закрыть]. Минц, развивая тему особо подчеркивает: «Витебский военно-революционный комитет после восстания в Петрограде не пропускал ни одного отряда на помощь Временному правительству, 1 ноября в Витебске был разоружен казачий полк, спешивший на помощь Керенскому»{34}34
Минц И. Великая Социалистическая Революция в СССР. М., 1937. С. 52.
[Закрыть]. Однако в 1930-х годах в партийных кругах были и иные мнения о «революционном» прошлом Ежова. Бывший кандидат в члены Политбюро Павел Постышев, будучи арестованным, говорил своим сокамерникам: «Кто же не знал в узких кругах партии, что Ежов в белорусских лесах в 1917–1918 годах занимался тем, чем занимался Сталин в Закавказье после первой русской революции – бандитизмом и грабежами»{35}35
Авторханов А. Мемуары. Франкфурт-на-Майне, 1983. С. 553.
[Закрыть]. В любом случае активное участие Ежова в революции 1917 года в Петрограде, как об этом иногда пишут, является легендой.{36}36
Ковалев В. Два сталинских наркома. М, 1995. С. 177.
[Закрыть]
Так чем же в действительности занимался в Витебске Ежов? Архивные материалы, выявленные Институтом истории партии при ЦК КП(б) Белоруссии, подтверждают лишь сам факт его службы в 5-х артиллерийских мастерских. Однако приказом по мастерским от 27 мая 1917 года младший мастеровой Ежов был исключен с довольствия по болезни. Следующее упоминание Ежова есть лишь в приказе от 6 ноября 1917 года, где он уже числится на работе в канцелярии в должности писаря и назначается в очередное дежурство по мастерским (вышел ли он на это дежурство – неизвестно). И, наконец, в приказе по 5-м артиллерийским мастерским от 6 января 1918 года по строевой части говорится: возвратившегося по выздоровлении из сводного полевого запасного 708 госпиталя старшего писаря Николая Ежова «зачислить на провиантское, приварочное и чайное довольствие с 7-го сего января», и тут же в параграфе 6 этого же приказа – «уволенного по болезни в отпуск ст. писаря Николая Ежова исключить из списков мастерской, провиантско-приварочного, чайного, мыльного и табачного довольствия с 8-го сего января, а денежного с 1 февраля с. г.»{37}37
РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 270. Л. 25–27, 36.
[Закрыть]. Как видим, Ежов лишь один день мелькнул на службе и тут же убыл в отпуск, получив деньги за период до 1 февраля. Больше в мастерских, да и на военной службе его не видели. Сам же Ежов указывает время окончания своей военной службы – май 1917 года, и добавляет, что после этого, «фактически не демобилизованный вел работу в партии и совете»{38}38
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 98. Д. 148732. Л. 7.
[Закрыть]. Как видим, у Ежова с мая 1917 по январь 1918 года была уйма свободного времени, да и после увольнения в отпуск по болезни еще неизвестно, когда и куда он выехал из Витебска. По крайней мере, даже в анкете, заполненной позднее, Ежов не указал, чем он занимался с января по май 1918 года{39}39
Там же. Л. 8.
[Закрыть]. Так что о его участии в «революционных» налетах и о том, что это за «Красная гвардия», в которой он состоял, стоит еще поразмыслить.
В мае 1918 года Ежов встретился со своей семьей в Вышнем Волочке Тверской губернии, где он получил работу на стекольном заводе Болотина. Там он стал членом заводского комитета, а с июня 1918 по апрель 1919 года – членом районного комитета. «Вначале 1919 года, – как пишет в автобиографии Ежов, – мобилизован на колчаковский фронт»{40}40
Там же. Л. 14.
[Закрыть]. Однако повоевать «на колчаковских фронтах» ему не довелось, слесарем-механиком его зачислили в батальон особого назначения в городе Зубцове. Затем с мая 1919 года он служил в Саратове в запасном электротехническом батальоне, где возглавил партийную группу и стал секретарем партячейки военного района (городка). Двадцать лет спустя Владимир Константинов, эвакуировавший батальон из Петрограда в Саратов, вспоминал на допросе: «И вот в 1919 году является ко мне такой шпингалет в порванных сапогах и докладывает, что прибыл и назначен ко мне политруком. Я спросил его фамилию, он ответил – Ежов»{41}41
ЦА ФСБ. Ф. 3-ос. Оп. 6. Д. 3. Л. 246.
[Закрыть]. Они стали друзьями и прослужили вместе до 1921 года. В августе 1919 года, после эвакуации в Казань, Ежов был назначен военным комиссаром радиотелеграфной школы РККА второй радиобазы, что означало исключительно политический и агитационный характер его работы. Фадеев и здесь ярко рисует его образ: он активно участвовал в сражениях, например, в атаке на деревню Иващенково, где был ранен тремя осколками снаряда, один из которых попал ему в челюсть. «Тяжелое ранение надолго вывело Ежова из строя. На всю жизнь у него остался шрам правее подбородка». Писатель не скупится, рисуя портрет Ежова того времени: «Очень еще юный, чернявый парень с густыми черными бровями; мечтательное выражение глаз при сильной складке губ, – лицо одухотворенное, волевое»{42}42
Фадеев А. Николай Иванович Ежов… Л. 73.
[Закрыть].
В феврале 1920 года Ежов получил взыскание от военного трибунала Резервной Армии, к которой относилась его база, за недостаточную бдительность, из-за чего в школу было принято несколько дезертиров. Это упущение не повлияло на его карьеру, и в мае он был назначен военным комиссаром радиобазы в Казани{43}43
Султанбеков Б. Сталин и «татарский след». С. 181; Брюханов Б. Б., Шошков Е.Н. Оправданию не подлежит… С. 14. См. также: Цитриняк Г. Расстрельное дело Ежова: штрихи к портрету палача // Литературная газета. 1992. № 7.
[Закрыть]. Хотя его дисциплинированность и усердие в исполнении приказов уже были замечены, политическая репутация все же была запятнана. В 1936 года при обмене партбилета, заполняя регистрационный бланк, Ежов указал, что он принадлежал к «Рабочей оппозиции» внутри коммунистической партии, но порвал с ней перед Десятым съездом партии в марте 1921 года. Четыре года спустя, перед судом, он говорил, что только сочувствовал оппозиции, добавив, что никогда не был ее членом, и что после критических выступлений Ленина в марте 1921 года он осознал свои заблуждения и стал придерживаться ленинской линии{44}44
РГАНИ. Регистрационный бланк Ежова 1936 года; Последнее слово Николая Ежова // Московские новости 1994. № 5. См. также: Показания Ежова в апреле 1939 г.: (ЦА ФСБ. Ф. 3-ос. Оп. 6. Д. 1. Л. 317–320).
[Закрыть]. Однако дружеских связей с лидерами «Рабочей оппозиции» он не порывал. А своими корнями эти настроения уходили в дореволюционное прошлое Ежова. Будучи арестованным, чекист С.Ф. Реденс показал, что Ежов, по крайней мере, один раз в частном разговоре хвастался, что когда-то он пошел против Ленина и участвовал в полуанархистском движении Яна Махайского[6]6
В 1930-е годы в Малой Советской Энциклопедии утверждалось, что «махаевщина» представляла собой течение в рабочем движении, сочетающее «элементы анархизма» с «извращенным марксизмом», ориентированное на низкоквалифицированных рабочих, деклассированные элементы и уличных хулиганов. Причем интеллигенция, согласно «махаевцам», – «класс по самой своей природе привилегированный и эксплоататорский» и он враждебен рабочему классу, ибо навязывает ему социализм, при котором «власть капиталистов и интеллигенции будет заменена властью одной интеллигенции» (Малая Советская Энциклопедия. М., 1930. Т. 5. С. 43–44).
[Закрыть] против интеллигенции – «махаевщине»{45}45
ЦА ФСБ. АСД Фриновского. Н-15301. Т. 10. Л. 127.
[Закрыть].
Удачный этап в карьере наступил, когда в апреле 1921 Ежов стал членом бюро и заведующим отделом агитации и пропаганды одного из районных комитетов партии Казани, а в июле он получил такую же должность в Татарском обкоме партии. Примерно в это же время он был демобилизован из армии{46}46
РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 266. Л. 88–89; РГАНИ. Ф. 5. Оп. 98. Д. 148732. Л. 7, 7-об., 12-об., 60.
[Закрыть] и избран в президиум Центрального Исполнительного комитета (ЦИК) Татарской АССР. В августе, устав от напряженной работы, он получил отпуск и путевку в один из санаториев Москвы для лечения. Затем по рекомендации Центрального комитета (ЦК) партии находился в Кремлевской больнице с 18 января по 13 февраля 1922 года для излечения колита, анемии и катара легких{47}47
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 98. Д. 148732. Л. 54, 55,59, 62, 63,67.
[Закрыть]. Ясно, что тогда он уже был замечен и, по-видимому, в Москве встречался с влиятельными работниками аппарата ЦК Лазарем Каганович и Менделем Хатаевичем, которых, возможно, знал еще с Белоруссии{48}48
Султанбеков Б. Сталин и «татарский след». С. 183.
[Закрыть].[7]7
В 1917 г. Каганович вел партийную работу в Гомельской и Могилевской губерниях Белоруссии, а Хатаевич был партийным функционером в Гомеле. Ежов, по-видимому, встретился с Кагановичем в ноябре 1917 года, когда тот выступал на митинге железнодорожников и солдат в Витебске (Полянский А. Ежов: История «железного» сталинсткого парткома. М., 2001. С. 71).
[Закрыть] В результате он получил руководящий пост: 15 февраля 1922 года секретариат ЦК назначил его ответственным секретарем Марийского обкома партии{49}49
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 98. Д. 148732. Л. 22.
[Закрыть]. Так как это назначение было довольно значимым, можно предположить, что в это время у него состоялась первая в жизни встреча со Сталиным.
Назначение Ежова в небольшой областной центр – Краснококшайск (в настоящее время – Йошкар-Ола) началось с очень крупных неприятностей для него. В марте бюро обкома избрало его лишь после первоначального отказа, а И.П. Петров, председатель облисполкома, с самого начала занял открыто враждебную позицию, главным образом потому что Ежов относился к местному языку и культуре как к «национальному шовинизму». Биографы Ежова согласны в том, что «проявились худшие черты его характера», отмечая его «жажду власти, высокомерие, грубость». Он продемонстрировал чисто административный подход, отказываясь принимать во внимание национальные особенности этой автономной области. Даже инструктору из центрального аппарата партии не удалось успокоить волнения среди народа{50}50
Там же. Л. 1–2.
[Закрыть].
С другой стороны, и сам Ежов тяготился пребыванием в глубинке. В письме к своим друзьям по «рабочей оппозиции» 21 сентября 1922 года он жаловался:
«…живу понимаеш-ли[8]8
Орфография и пунктуация письма сохранены.
[Закрыть] ты как «черт» – как таракан на горячей сковородке верчусь, делов до черта, а толку кажется мало. – Дыра скажу тебе здесь, так уж такой дыры не сыщеш наверное во всей РСФСР. Уж подлинно медвежий угол – ведь Краснококшайск (б. Царевококшайск) ты только подумай!Вот черт возьми и позавидуешь Вам – все можно сказать блага культуры у вас под руками, а тут… э да ну ее к черту уж видно «долюшка» такая. А по правде сказать, так основательно понадоели эти «бухтаномии» пора-бы и на завод. А что то о заводе за последнее время стал скучать основательно пора-бы пора и на отдых, а то совсем можно разложиться в такой обстановочке»{51}51
Беленкин Б. Хороший, плохой, злой: Ежов, Молотов и Сталин в судьбе А. Шляпникова // Право на имя. Биография вне шаблона. (Третьи чтения памяти Вениамина Иофе 22–24 апреля 2005.) СПб., 2006. С. 16.
[Закрыть].
В октябре 1922 года Ежов вновь попросил об отпуске, снова жалуясь на чрезмерное напряжение сил: «С февральской революции не пользовался отпуском. В феврале месяце с[его] г[ода] прямо из больницы направлен в Мар[ийскую] область. Измотался вконец. В настоящее время болею чуть ли не 7 видами болезней». Бюро обкома согласилось с этой просьбой, предоставив ему месячный отпуск и отпускные в 300 миллионов рублей (для того времени это была небольшая сумма), «ввиду ряда серьезных болезней». Временно его замещал один из коллег{52}52
Янтемир В. Прелюдия к «ежовщине» // Йошкар-Ола. 1996. 28 ноября; РГАНИ. Ф. 5. Оп. 98. Д. 148732. Л. 65,68.
[Закрыть]. Он проработал в Краснококшайске лишь семь месяцев.
Но вместо того, чтобы отправиться прямо на курорт, Ежов вернулся в Казань, написав в письме, что «Татария нравится мне больше Марландии»{53}53
РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 267. Л. 7-об., 8–11. Брюханов Б. Б., Шошков Е.Н. Оправданию не подлежит… С. 24, упоминают об этой фотографии, но, к сожалению, авторы не смогли ее найти.
[Закрыть]. Оттуда он поехал в Москву, где в конце октября присутствовал на заседании ВЦИК. Как утверждают некоторые авторы, на этом заседании Ленин сфотографировался в окружении группы делегатов, и одним из них был Ежов{54}54
См.: Ленин. Собрание Фотографий и кинокадров. М., 1970. Т. 1. С. 417–418, показана фотография Ленина во время заседания ЦИК, однако лица в окружении удалены.
[Закрыть]. Руководство ЦК согласилось не отправлять его обратно в Краснококшайск, а вместо этого, после месячного отдыха, направить на работу в другую область или перевести на другую работу. Дороговизна в Москве времен НЭПа была ошеломляющей, и 6 ноября он написал, что «становится почти нетрудоспособным». Затем он отправился в Кисловодск – город-курорт на Северном Кавказе – для лечения, хотя у него, как он жаловался в письме к другу, «не было и медного гроша в кармане»{55}55
РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 267. Л. 12–14 ,6–6-об.
[Закрыть]. 28 ноября он уже был в Кисловодском санатории, и, скорее всего, обратился с просьбой о продлении отпуска; в телеграмме, отправленной в тот же день, он просит руководство ЦК дать ему знать, если к его просьбе отнесутся положительно{56}56
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 98. Д. 148732. Л. 30.
[Закрыть].
