Текст книги "Сделаю тебя своей (СИ)"
Автор книги: Ника Черника
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
Сжимаю ладони в кулаки, в висках стучит до болезненного.
– Мам, мы сами разберемся, ладно?
– Нет, не ладно! Ты что творишь, Милана? У тебя такой муж, а ты путаешься с каким-то хахалем, который заделал тебе ребенка и сбежал! А теперь здрасьте, вот он я. И что, опять прыгнула к нему в койку?
Глаза наполняет терпкая влага, потому что по идее все, что она говорит, правда. Если смотреть со стороны… Да ведь так и есть – правда это. Что Тимуру от меня надо? Только секс. Все его вчерашние угрозы вполне могут сойти на нет, как только он даст себе время подумать и оценить обстановку.
– Не смей портить жизнь Гоше, – продолжает мама, – ты должна бросить этого своего. И вернуться к Роме. Вы семья, ясно тебе?
– Хватит! – не выдерживаю я, повышая голос. Рядом стоящие люди оборачиваются на нас. – Или ты сейчас же прекратишь эти разговоры, или я забираю сына и встретимся в здании аэропорта.
Она только поджимает губы и замолкает. Молчит до самого самолета. Я стараюсь как-то разрядить обстановку, но потом махаю рукой. Лучше хорошо провести время сыном, сейчас мне все равно никак не исправить ситуацию.
В аэропорт мы приезжаем к шести, проходим регистрацию.
– Посидим в кафе? – предлагаю я, мама только пожимает плечами. По-моему, она и взглянула на меня за эти часы всего пару раз, и то по необходимости, а не по желанию. Хорошо, что Гоша не замечает этой напряженности между нами.
– Я бургер хочу и картошку фри, – тут же выдает сын.
– Нормально надо питаться, – бурчит мама.
Я не успеваю ответить, потому что Гоша вдруг срывается в сторону. В первое мгновенье я пугаюсь, сердце начинает колотиться у горла от непонимания происходящего.
– Папа! – слышу следом и вижу Ромку, который, улыбаясь, принимает Гошу в объятья. Треплет его по голове, что-то говоря. Сын радостно отвечает, а у меня сжимается сердце. Я как никогда вдруг ощущаю, что мама права: Рома хороший отец, а главное, другой отец Гоше не нужен.
Глава 36
Смотрю на Рому, сама не зная, что пытаюсь в нем высмотреть. Он как будто немного похудел за эти дни, но ему так лучше. Как и с легкой щетиной на лице.
Сердце в грудной клетке сходит с ума с каждым шагом Ромы в нашу сторону. То замирает, то пускается вскачь. Я не была готова к этой встрече – даже смешно звучит. Каждый день встречи, к которым я не готова. Надо же, не готова увидеть мужа, потому что изменила ему с другим. Потому что этот другой требует, чтобы я отобрала у мужа сына.
Может, Ромка не был идеальным отцом, но он старался, как мог. Будем честны, отцы в принципе зачастую не очень-то занимаются детьми, спихивая эту обязанность на женщину. Я, например, своего плохо помню в детстве. Он уезжал на работу, когда я еще спала, а возвращался, когда я уже спала, ну или собиралась спать в скором времени. Он так уставал, что ему в любом случае было не до меня.
А Ромка был Гоше хорошим отцом. Да, много важных решений принимала я: кружки, школа, проблемы – все было на мне. Но он проводил с ним время, играл, ходил на матчи, когда Гоша играл в школьной команде по футболу. Между ними не было близости, но мне сложно сказать: бывает ли вообще близость между мужчинами? Все-таки они другие. Но насколько могли, они честно дружили.
Как я могу сейчас все это разрушить? Нет, не могу. Я должна убедить Тимура в том, что ему не нужен ребенок. Им движет уязвленность, не знаю, обида – нерациональное. Он должен осмыслить и понять: не стоит разрушать чужую семью. Он уже это сделал один раз много лет назад.
И в пятницу.
Нет. Нет. В пятницу мы сделали это вместе.
– Привет, Мили, – Рома наклоняется, чмокает меня в щеку, я выдавливаю улыбку. Непривычно внимательный взгляд заставляет нервничать.
– Откуда ты здесь? – спрашиваю неуверенно.
– Решил сделать сюрприз. Ты не рада?
– Рада, – говорю поспешно и добавляю: – Конечно, рада. Просто очень удивлена.
– Пап, я на таком аттракционе катался, огонь! – перебивает Гоша.
– Расскажешь сейчас, посидим где-нибудь?
– Да, конечно, – киваю я, указывая в сторону кафе, куда мы и собирались.
Гоша рад, болтает без умолку. Мама сидит, поглядывая то на меня, то на Рому. Знаю, что она всегда недолюбливала его мать, да и Рому считала, хоть и добрым, но мягкотелым и непробивным. Но сейчас она ему так добро улыбается, что я понимаю: мама простила ему все грехи заочно.
Я сижу, в основном, глядя в чашку, слушаю Гошину болтовню вполуха, пытаясь избавиться от чувства скованности. Не вижу, но чувствую: Ромин взгляд сверлит меня, ввинчивается под кожу. Но каждый раз, когда поднимаю глаза, муж мне улыбается, и я поспешно растягиваю губы в ответ.
Зачем он приехал? Что-то случилось? Интуиция? Соскучился? Реально решил сделать сюрприз? Не припомню, когда он последний раз устраивал сюрпризы… С некоторых пор он стал считать подобные траты не рациональными.
Зачем куда-то ехать, когда в этом нет острой необходимости? Покупать цветы, которые через пару дней будут выброшены? Дарить украшения, которые я надеваю только на праздники, а остальное время они пылятся в ящике стола?
И потому его прилет вселяет в душу еще большую маету. Гоша улетит, значит, Рома приехал ради меня? Несмотря на то, что у него там трудности с налоговой? Он ведь пропадает с утра до ночи последние недели.
К тому моменту, когда мама с Гошей уходят в зал ожидания, я успеваю намотать себя так, что начинает болеть голова. В конце концов, как бы там ни было, я все скоро узнаю. Вот он Рома, он приехал. Мы останемся вдвоем и поговорим.
Как только Гоша скрывается из виду, последний раз махнув нам рукой, мы с Ромой смотрим друг на друга.
– Ну… Что теперь? – спрашиваю его.
– Возьмем такси до города.
– Хорошо.
Мы молча выходим из здания аэропорта, периодически задевая друг друга плечами. У Ромы небольшая спортивная сумка в руке, когда мы садимся в такси на заднее сиденье, он ставит ее между нами, словно таким образом отгораживаясь. Я почему-то думаю, что это нехороший знак.
– Я снял номер на Каменоостровском, – замечает мне и называет водителю адрес. – На этой твоей Черной речке совсем нет нормальных гостиниц. Ваша фирма ловко прочухала, что там неплохое место для открытия.
– Наша фирма только субподрядчик, – отвечаю ему, – занимается строительством. А гостиница принадлежит другому человеку.
Рома ничего не отвечает, я откашливаюсь, поворачиваюсь к окну. Картинку за ним не вижу, полностью погруженная в свои мысли. Тру пальцы, ищу тему для разговора, словно мы чужие люди, которым совсем не о чем говорить.
– Ты сумел удивить приездом, – поворачиваюсь к нему с легкой улыбкой на губах. – Не ожидала.
– Надеюсь, удивлена приятно? – хмыкает он, разглядывая меня.
– Конечно, – отвечаю, чувствуя в горле спазм. Что-то определенно не так, Рома слишком серьезный, слишком молчаливый и отстраненный.
– Ну и хорошо, – он улыбается мне, а я чувствую нарастающую тревогу. Вот что-то ничего хорошего.
– Как там с налоговой? Ты говорил, есть какие-то сдвиги.
Знаю, что говорили об этом вчера вечером, и вряд ли за воскресный день что-то изменилось, но не могу придумать, что еще спросить, а молчание действует на меня угнетающе.
Рома усмехается, глядя куда-то перед собой.
– Сдвиги… Да, сдвиги есть. Расскажу в гостинице. Ты же останешься с ночевкой? Я снял двухместный номер.
Меня словно парализует. Я отчетливо вижу картинку типичного гостиничного номера, и нас с Ромой в нем. Он будет меня целовать, прижимать к себе, повалит на кровать, придавливая весом своего тела, начнет гладить руками.
Мы должны будем заняться сексом. Без вариантов должны. Я силюсь представить это, и не могу. Не получается, перед глазами наш с Тимуром секс, который только усугубляет ситуацию.
– Мили, ты меня слышишь? – окликает Рома, я перевожу на него взгляд.
– Да, конечно.
Рома смотрит пару секунд и кивает. Он принял мое «да, конечно» ответом на вопрос про останусь. Прикрываю глаза. Боже, что я творю, что мне делать-то теперь? Я не хочу секса с собственным мужем.
– Мили, ты в порядке? – снова слышу вопрос. – Какая-то бледная.
– Все хорошо.
Я даже не открываю глаз, говоря это. Ни черта не хорошо. Я запуталась. Я не знаю, что делать. Хочу, чтобы кто-то пришел и решил за меня. И тут же мысленно мотаю головой: нет, не хочу. Уже вон Тимур пришел…
Гостиница на Петроградке явно из дорогих. В здании старого фонда, внутри первоклассная отделка. Мы поднимаемся за девушкой по застеленной ковром лестнице, и внутри меня волнение достигает точки пика, превращаясь в апатию: я не могу и не хочу уже ничего.
Просторный светлый номер, в центре которого широкая кровать, не вызывает никаких эмоций. Даже не смотря на красивый вид, открывающийся из окна.
– О, тут и балкончик есть, – замечает Ромка, распахивая балконную дверь.
Балкончик маленький, но действительно уютный: с двумя стульями и узким столиком.
Рома подходит ко мне, и я отчего-то выпрямляюсь, напрягаюсь всем телом. Он наклоняется, целует в губы, я прикрываю глаза. Внутри смятение. Он же мой муж, я должна ему ответить, но не хочу. Рома прижимает меня к себе, рука скользит по спине вниз, поцелуй становится требовательным. Но когда он сует пальцы за край шорт, я торопливо отстраняюсь, тяжело вдыхая полной грудью, делаю пару шагов в сторону.
– Извини, – говорю, не глядя, присаживаюсь на край кресла. – Извини, я… Я просто…
Качаю головой и не могу выдавить из себя ни слова. Мне всегда казалось, что если чувства проходят, то это понимают оба. И оба понимают, что единственный выход из ситуации – разойтись. Но сейчас я словно в западне. Потому что кажется, Рома совсем не понимает.
Он садится на кровать, усмехается, то бросая на меня взгляд, то отводя в сторону.
– Что, – спрашивает вдруг, – после секса с Мираевым ко мне уже не тянет?
Глава 37
Даже хорошо, что он почти сразу продолжает дальше, только успев поймать мой испуганный взгляд. Потому что я на мгновенье оказываюсь в вакууме от этого вопроса, и бесконечный хаос мыслей не успевает обрушиться на меня – приходится слушать то, что говорит Рома.
– Не ожидала, да? – усмехается муж. – Я тоже не ожидал, знаешь… Ну и как тебе? – упирается он в меня взглядом исподлобья. – Понравилось? Как и в прошлый раз?
Я прикрываю лицо руками, хаоса мыслей так и нет, вообще нет мыслей. Полное непонимание происходящего и что с этим теперь делать.
– Как ты узнал? – спрашиваю, опуская руки. Не вижу смысла разыгрывать неведение или оскорбляться.
– Встречался с Тимуром сегодня днем.
– Он сказал? – сердце отчего-то замирает. Зачем он так, ну зачем?
– Нет. Но это было понятно и без слов. Господи, Мили, ты всерьез считаешь, что я настолько наивный дурак? Я ведь знаю тебя. Знаю все твои взгляды, интонации. Я по голосу могу различить, что что-то не так, даже если ты будешь изображать радость… Неужели ты всерьез рассчитывала скрыть от меня измену?
Я молча качаю головой. Не рассчитывала. Я вообще ни на что не рассчитывала, ни о чем не успела подумать. Ромины слова болезненно ложатся на сердце – мы ведь действительно хорошо знаем друг друга, то, что с годами начинает восприниматься обыденно, то, что перестает замечаться – оно на самом деле есть – другой, глубинный, уровень взаимоотношений, который возможен, только когда ты рядом с человеком долго. Когда ты живешь с ним одну жизнь на двоих.
Я запоздало думаю, что если бы мы – мы оба – попытались сконцентрироваться на хорошем, всего этого просто не было бы сейчас. Но мы варились в котле семейной жизни каждый сам по себе, не пытаясь сделать шагов навстречу. Наверное, это и есть ответ? Если человек чего-то хочет по-настоящему, он делает хоть что-то. А если нет…
Рома в два широких шага оказывается возле меня, я поднимаю глаза, он подхватывает меня за плечи, поднимает рывком.
– Как ты вообще могла, Мили? Как? – в его глазах настоящая боль. Даже сильнее той, что была тогда, когда он понял, что мы натворили только что в заброшенном парке. – Я понимаю, что я не идеальный муж, что у нас были проблемы… Да я бы даже понял твою измену, но почему Мираев, Мили, почему именно он?!
Я растерянно хлопаю глазами, обалдев от таких откровений. То есть он все понимал, видел наши проблемы, и… ничего. Ему нормально было? Приемлемо? А зачем что-то менять, если жена не пилит мозг, так, что ли?
Я резко вырываюсь, отхожу к окну. Конечно, я понимала: измена с Тимуром – это вдвойне больнее, чем просто измена. Но просто измены не могло быть!
Осознание этой мысли приходит с запозданием. Я ведь действительно за столько лет никогда, ни единого раза, не то что не смотрела на других мужчин, у меня даже мысль об измене не проскальзывала.
И только Тимур…
Я пытаюсь собраться с мыслями, которых вдруг становится слишком много. Нужно держаться разговора. Сейчас это не главное.
– Зачем вы встречались? – поворачиваюсь я.
Рома несколько секунд молчит, рассматривая меня, потом садится в кресло.
– Он хочет стать Гоше отцом, – муж злобно усмехается на эти слова. – Явился не запылился… На хрена ты ему рассказала, Мили? У тебя голова вообще работает?
– Я не рассказывала. Он случайно увидел Гошу и все понял.
– Ну конечно… – Рома кивает, думая о чем-то своем и глядя в сторону. – А теперь он хочет его забрать.
– А ты что сказал?
– А что я скажу, Мили? Да я был в полном шоке! Ты ведь молчишь, я понятия не имею, что вообще происходит. Когда ты планировала со мной поделиться новостями, а?
Я тру виски. Когда бы я ни планировала – Тимур сделал это за меня.
– Молчишь, – хмыкает Рома. – Ты постоянно, блядь, молчишь! – не выдерживает, повышая голос. – Как с тобой говорить, Мили? Когда ответом на все вот эта глухая стена? Я не знаю, на что ты рассчитываешь, чего ждешь от Мираева, но советую тебе выключить дуру. Если ты думаешь, что у него большая любовь, то нет. Иначе где он был все эти годы, а, Мили? Да он ни хрена ни разу не объявился в твоей жизни! И сейчас ему не ты нужна, ему сын нужен! Он мне прямо сказал…
Рома осекается, я поднимаю на него взгляд.
– Сказал что? – задаю вопрос, чувствуя холод внутри. Муж устало вздыхает. – Сказал что, Ром? Он выставил тебе какие-то условия?
Помявшись, Рома уже куда тише отвечает:
– Да. Он предложил мне спонсирование фирмы за то, что я не буду лезть в его общение с сыном.
– То есть полностью исчезнешь из жизни Гоши? – злюсь я. – А каково будет сыну, ты подумал?!
– Он не против того, чтобы мы общались. Все-таки не дурак, понимает… Но общение – это все. Я не должен чинить никаких препятствий в их отношениях, я не имею права вмешиваться в Гошину жизнь, и так далее…
– О Господи, он с ума сошел, – качаю я головой. – Что ты ему ответил?
– Ничего. Взял время на обдумывание. В противном случае он меня утопит, Мили. А Гоша все равно достанется ему. Ну что, ты этого хотела, когда ложилась в его постель? О тебе, как видишь, не было ни слова.
Я присаживаюсь на край кровати, смотрю перед собой. Чувствую ли я обиду сейчас? Да, наверное, где-то далеко внутри. Я просто долго убеждала себя, что для Тимура ничего не значу, наверное, от этого сейчас легче воспринимать реальность. Потому что я действительно не значу ничего. Потому что он не говорил обо мне. Потому что я ему не нужна.
Тишина стоит долго, пытаюсь сосредоточиться на ситуации, понять, что делать дальше, как поступить. Забрать у меня Гошу Тимур не сможет, я все-таки мать. Надеюсь, его ума хватит, чтобы понять такую простую вещь: Гоша его никогда не примет, если у него заберут меня.
Тимур дал мне две недели для того, чтобы поговорить с сыном и подготовить его. Но это ведь касается только сына, так выходит? С Ромой можно самому решить вопрос так, как выгодно Тимуру?
– А ты бы позволил им общаться? – поднимаю на Рому глаза. – Если бы не было всех этих условий… Только твой выбор. Ты бы позволил?
Рома теряется, бродит взглядом по комнате, видимо, ища внутри себя ответ на этот вопрос. А я бы позволила? Нет. Зачем ломать жизнь ребенку? Ведь у него уже есть отец.
– Я не знаю, – отвечает Рома. – Я не знаю, Мили. Все это так запутано. Просто какой-то кошмар.
Вот уж точно – кошмар, другого слова и не подобрать. Роме придется согласиться, по факту у него нет выбора, хотя номинально он и предоставлен. Тимур будет общаться с Гошей, и я должна поговорить с сыном.
Снова смотрю на Рому, а когда он это чувствует и поднимает на меня глаза, произношу:
– Я хочу подать на развод.
Глава 38
У него такой изумленный взгляд, словно подобное развитие событий не приходило ему в голову. Ну не предполагал же он всерьез, что после случившегося мы продолжим жить, как ни в чем не бывало?
– Развестись… Даже так, – он криво усмехается, выходит нервно. – И что ты будешь делать? Побежишь к Мираеву?
Я сжимаю губы, качаю головой.
– Не побегу. Но я устала жить так, как сейчас, Ром. Давай признаем, у нас не получилось. Просто признаем и не будем мотать друг другу нервы. Разойдемся спокойно.
– Спокойно? – он снова усмехается. – Отлично придумано, Мили. Ты уйдешь, сына у меня заберут. То есть я останусь вообще без семьи.
– А разве у нас нормальная семья? – не выдерживаю я. – Разве нормальная? Я тебе изменила, Ром! Измены не случаются просто так! Я не хочу тебя, понимаешь? Не хочу быть с тобой. Ты дорог мне, очень дорог, ты часть моей жизни, и поверь, мне дико больно, что вообще приходится говорить это. Потому что какое-то время я действительно верила, что у нас с тобой получится. Но не получилось. Не получилось, Ром. И я больше так не хочу.
Он молчит, опускает плечи вниз, горбится, словно из него выкачали все силы, руки безвольно лежат на коленях.
– Ненавижу его, – цедит вдруг. – Ненавижу. Он мне всю жизнь испоганил!
Его голос срывается на крик, я прикрываю руками лицо. Мне хочется сказать, что это не он, что это мы сами, но слова застревают в горле – потому что я не могу быть в этом уверена. Потому что всегда есть шанс, что если бы не случилось то, что случилось, у нас с Ромой все могло быть совсем по-другому.
Я вдруг отчетливо вспоминаю наше с ним знакомство. Я стояла на остановке, ожидая маршрутку, шел дождь, сильный, но теплый. Рома остановился на обочине на машине, с кем-то говорил по телефону, бросил на меня взгляд, да так и не отвел. Он потом говорил, что его поразили мои глаза, в которых были свет и доброта. Говорил, что давно не видел таких девушек, и что он не мог просто уехать, словно что-то его держало рядом со мной.
Эта картинка, яркая, сочная, так отчетливо проступает в памяти, что, кажется, я слышу шум дождя и чувствую, как редкие капли, залетая под крышу, падают на кожу прохладой.
Гостиничный номер кажется теперь темным, давящим. Мне становится душно, несмотря на открытое окно. Хочется просто убежать.
Я встаю, оправляю одежду, Рома молча наблюдает за мной.
– После командировки я съезжу домой, – говорю я спокойно, – а когда вернусь, подадим на развод.
Он несколько секунд смотрит, а потом молча опускает голову. Я спешно иду к двери, мои шаги, скрадываемые мягким ковром, все равно кажутся топотом.
Аккуратно открываю дверь и все-таки произношу:
– Прости меня, если сможешь, Рома.
Ухожу быстро, почти бегом до лестницы, мимо лифта, словно боюсь: он погонится за мной следом, схватит, обнимет, приласкает, попросит, заставит… Что угодно – просто я не смогу уйти.
Но никто не гонится за мной, все, что слышу, это невнятные слова прощания от девушки с ресепшен. Выбегаю на Каменоостровский, вдыхаю сухой воздух, пропитанный бензином. Закинув сумочку на плечо, иду в нужную сторону. Отель почти на самом краю Петроградки, дальше маленький Каменный остров, а за ним уже Черная речка. Я иду без остановки до самой церкви на краю Каменного, движение заставляет усмирять раздрай внутри.
Маленькая церквушка уже закрыта, прохожу к воде, сажусь прямо на траву. Темная Нева величаво колышется в рамках канала. Волны тихо бьются о его стены, но все равно слышно, даже через шум машин, пыхтящих на мосту.
Итак, я решила развестись. Шагнуть в неизвестность, иначе и не скажешь. Мы с Ромой разойдемся, и что я буду делать? Ну положим, если верить Тимуру, без денег мы не останемся, для Гоши он будет что-то давать. У меня работа с приемлемым заработком. Конечно, это немного, учитывая, что теперь придется снимать жилье…
Я вытаскиваю телефон, нахожу номер Тимура и замираю пальцем над кнопкой. Что я ему скажу? Я развожусь? Вот он запрыгает от радости, конечно. Он не обозначил никаких намерений насчет меня, а значит, ему все равно, останусь я с Ромой или нет. Про сына мне тоже сказать нечего… Но в конце концов, я могу спросить об их с Ромой разговоре?
Я убираю телефон в сумку. Глупо оправдываться: мне бы хотелось просто позвонить ему и попросить приехать. Но он не приедет. А если приедет, то точно не за тем, чтобы меня утешить и защитить, как мне этого хотелось бы сейчас.
И вот тут я понимаю простую мысль: кажется, я осталась одна, совсем одна. И полагаться мне больше не на кого.
Когда прихожу в квартиру, обнаруживаю, что вернулась Саша. Она выходит в прихожую, и я тут же испытываю острое чувство стыда за свои пятничные слова. Прячу взгляд, но отвечаю на приветствие и добавляю:
– Саш, извини за пятницу… Я не должна была…
Она усмехается.
– Да я понимаю, вас, пуритан, бомбит от такого, – хмыкает в ответ, проходя в кухню. – Хотя знаешь, я даже могу сказать тебе спасибо.
Удивленно вздернув брови, следую за ней.
– Спасибо? За что?
– Ну Тимур определенно не из тех мужиков, кого можно легко оседлать, – Саша фыркает на эти свои слова, выключая чайник и начиная наливать кипяток в чашку с пакетиком. – Скорее всего, мы бы просто переспали, а потом он потерял ко мне интерес. С такими мужиками так обычно и бывает. Пока добыча убегает, им интересно, а как поймали… Особо жрать и не хочется, – Саша морщит нос, насыпая сахар.
Я прислоняюсь к дверному косяку. Как это девчонка всегда точно говорит о том, что окружает меня? Как зеркало моей реальности. Говорят же, что люди вокруг нас есть утрированное отражение нашей жизни. Утрированное – чтобы мы могли обратить внимание. И Саша явное тому подтверждение.
– Не, думаю, секс с ним был бы улетным, – продолжает Саша, усаживаясь на подоконник и делая громкий глоток чая. – Но он точно не мой вариант. Тут нужна такая баба, которая будет держать его за яйца, – она смеется, потом дует на чай.
Да, наверное, такая. И это точно не я. Я как раз из категории добычи, которую есть не хочется после первого укуса.
– Короче, – подытоживает Саша. – После того, как ты нас распекла, мы разошлись, я поехала к своему мужчине, мы как раз собирались улетать в Москву… И я вот думала-думала над всей этой ситуацией, и знаешь что сделала? Я ему сказала: ты либо разводишься, либо все, мы расходимся. Мне это надоело. И знаешь, что самое крутое? Он согласился! Он уже поговорил с женой, понимаешь? Это охренеть что вообще! Ты можешь в такое поверить? Мужики они вот такие, если бы я не поставила ультиматум, он бы так и жил, и думать не думал ни о каком разводе. Но если уж решил и начал действовать, то все, поезд прошлой жизни летит в пропасть.
Саша смеется, я растягиваю губы в улыбке. Да уж, действительно летит. Как и мой, и Ромин. Я вдруг думаю, что пройдет время, и он найдет себе какую-то женщину, они будут встречаться, он будет с ней ласков, нежен, будет так же мягко и счастливо улыбаться, как мне когда-то. Это кажется чем-то до невозможности странным.
Какое-то дурацкое ощущение: как будто человек в твоей жизни был, а теперь его не будет. И хоть что ты с этим делай – не будет, и все. Потому что вот это все, что было вашим, даже лично твоим от него – оно больше тебе не принадлежит. Оно каждую минуту становится только воспоминанием, и так, как было – уже не будет никогда.
– Я за тебя рада, – киваю, то и дело натягивая на лицо улыбку, упорно пытающуюся сползти. – Правда. Надеюсь, у вас сложится.
– Спасибо, Милан. Конечно, у нас двадцать лет разницы, но блин, мне реально с ним кайфово.
– Это главное. Ладно, я душ приму, а то устала за день.
Я долго стою под струями воды, подставляя им лицо. В голове желанная пустота, как будто вместе с утекающей водой уходят все эмоции этого дня, все слова, все события. Становится наконец спокойно. Или пусто, точно не знаю пока. В комнате переодеваюсь в пижаму, залезаю под одеяло с телефоном и несколько секунд смотрю на экран, а потом решаюсь набрать.
Гудки появляются не сразу, словно давая мне шанс передумать. Но когда я и впрямь хочу сбросить, первый, слегка дребезжащий, прорывается в трубке. Второй, третий, четвертый. После какого обычно принято вешать трубку?
– Алло, – отрывисто бросает Тимур, я теряюсь, но почти сразу беру себя в руки.
– Мы можем поговорить? – задаю вопрос.
– Сейчас?
На заднем фоне мелодичный женский голос громко зовет, растягивая гласные его имени: «Тиму-у-у-р, иди к нам».
– Одну секунду, – это явно не мне, звучит глухо, словно он убрал телефон от уха, я крепче сжимаю трубку, чувствуя себя полной идиоткой. Зачем я позвонила, ну зачем?
– Это срочно? – спрашивает Тимур уже меня.
– Нет, – отвечаю коротко, – подождет.
– Хорошо, извини, сейчас никак. Пока.
Он вешает трубку, я не успеваю попрощаться в ответ. Да ему и не нужно мое прощание. У него там своя компания, куда более интересная, чем замужняя тридцатилетняя женщина с кучей проблем.
Глава 39
Тимур появляется в офисе только в среду, когда я собираюсь на обед. Эти дни я не слышала о нем ничего, и конечно, не звонила больше сама. Внутри поселилось какое-то странное спокойствие, не знаю, когда ты уже ступил за черту, видимо, реально становится не так страшно, как было раньше. Уже все случилось, осталось только идти в выбранном направлении.
Рома тоже не звонит, только Гоша, с ним болтаем оба дня много. Кажется, поездка в Питер нас сплотила. Мама отписалась, когда они прилетели, и тоже больше не выходит на связь. Но я не спешу звонить ей и все рассказывать, лучше с глазу на глаз. В четверг я лечу к ним на пару дней, там и поговорим.
Я как раз выхожу на улицу из нашего импровизированного офиса, когда Тимур заезжает на территорию. Останавливаюсь, наблюдая за его машиной, и даже допускаю мысль уйти. Что даст наш разговор? Ровным счетом ничего.
И все-таки смотрю, как Тимур в брюках и рубашке с закатанными руками вылезает из машины. Солнечные очки надевает на голову, сует телефон в карман и закуривает. Он даже на стройке смотрится шикарно, серьезно, хоть сейчас все это бери и вставляй в ролик какой-нибудь мужской туалетной воды. Надо только ему еще моделей с ногами подлиннее, для полноты образа. Ну, с этим у Тимура проблем не будет.
Тимур окидывает меня взглядом, за которым снова ничего не понятно, подходит.
– Привет, – выдыхает в сторону дым. – Извини, был очень занят эти дни. О чем хотела поговорить?
Смотрю по сторонам и отвечаю:
– Здесь не место.
– Пройдемся?
Пожимаю плечами, но все-таки мы выходим за пределы объекта, переходим мост и идем по тротуару вдоль Черной речки.
– Рома мне все рассказал, – начинаю я. Тимур только усмехается.
– Прибежал жаловаться мамочке, конечно.
– Зачем ты это делаешь, Тимур? Все и так сложно. Я попросила у тебя две недели…
– Для сына, – перебивает он, затягивает и резко выдыхает дым. – Ты попросила для сына. Я его не трогаю. А с Ромой могу договариваться о чем угодно.
– Договариваться? – я останавливаюсь, глядя на него. – По-твоему, договариваться – это ставить человека в условия, которые он не может не принять?
– Он может не принять, – смотрит на меня Тимур. – Может отказаться, потерять нахрен свою компанию, зато остаться своему ребенку отцом, разве нет?
– Ты все равно заберешь Гошу.
– Твоему Роме в глазах сына это только прибавило бы очков, – Тимур кидает окурок в урну. – Но он умный мальчик, потому принял верное решение.
– Он согласился? – выпаливаю я, Тимур вздергивает бровь.
– А что, Рома не сказал тебе? Ну извини, тогда ты узнала радостную новость от меня. Наверное, ждет твоего возвращения.
Тимур смотрит тяжелым взглядом, а я в ответ только мелко качаю головой.
– Ты скотина, – говорю ему спокойно.
– Это не я начал, – отрезает он. – Ты решила не сообщать мне о сыне. Тебе и расхлебывать, Милана. Но мой сын будет со мной.
Я сужаю глаза, сжимая губы. Внутри сейчас клокочет злость: на него, на весь мир вокруг.
– Это мы еще посмотрим, – отвечаю Тимуру и, развернувшись, быстрым шагом иду обратно к переходу. Только оказавшись в парадной, перевожу дух, чувствуя, как стучит в висках. Конечно, он не пошел за мной, и слава богу. Сейчас мы точно не сможем вести диалог.
Последний день я дорабатываю уже на бегу. Хочется избавиться от всех дел и улететь скорее. Хотя, наверное, такое состояние всегда возникает перед отпуском, хотя мой отъезда на два дня домой – так себе отпуск. И все-таки…
Ни Тимур, ни Рома не дают о себе знать, и я сама не выхожу на связь. Мы все словно приняли позицию ожидания.
В аэропорту меня встречает папа, обнимает, целует, всю дорогу рассказывает о рыбалке, работе – так что я прихожу к выводу, что мама не делилась с ним тем, о чем узнала. Что ж, это к лучшему.
– Как у мамы настроение? – спрашиваю, когда уже подъезжаем к дому.
– Нормально. Банки закрывает, Милусь, ей не до настроений, целыми днями на кухне что-то варит, крутит. Ругается, как обычно, что все под руку лезут.
Улыбаюсь, качая головой. В этом тоже вся мама. Вот кому она крутит эти банки? Я, если беру, то несколько штук, а остальное расходится по родным в итоге. Как будто у нее каждый год норма по банкам, честное слово.
Гоша бросается мне навстречу, обнимает, еще немного, он вытянется и станет выше меня. Даже не верится, как летит время. За эту неделю краска с волос смылась и стала почти незаметна, оказалось, это всего лишь оттеночный шампунь, который тем не менее стоил свекрови нескольких тысяч нервных клеток. Да и не только ей.
Мама выходит из кухни с полотенцем на плече, подходит, целует в щеку и обнимает. Мы встречаемся взглядами, она только слегка качает головой и уходит обратно. Отошла, значит. Теперь можно и поговорить.
Но до разговора мы добираемся только на следующий день, когда Гоша убегает гулять.
Сижу с чашкой чая, пока мама режет салат. Вожу по ободку, а потом говорю:
– Мам, мы с Ромой разводимся.
Она замирает, несколько секунд остается неподвижной, а потом продолжает резать салат. Но почти сразу откидывает в сторону нож и поворачивается ко мне.
– Уверена?
Я киваю, она кивает в ответ.
– Из-за этого?.. – кажется, ей претит просто произнести имя. Теперь я качаю головой.
– Нам надо было давно развестись, мам, – отвечаю ей. – Я не рассказывала, но у нас уже долгое время все не очень хорошо. Точнее, вообще никак. По сути, мы живем в одной квартире как чужие люди.
Мама потирает лицо руками.
– А Гоша как же? – задает вопрос.
