Текст книги "Дары Кандары.Сборник(СИ)"
Автор книги: Ника Батхен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
законно избранных не вышел больше к народу без персональной охраны – кишка тонка. Зато воздуха стало
хватать на всех, без работы народ не сидел, а если кого и высылали на рудники, так ведь не топили в
горячем озере и в открытый космос в скафандре без троса не отправляли как при батюшке императоре.
Жить стало лучше – а если кому жить тошно, так это его проблемы. Главное что у нового поколения воздуха
в изобилии, жрачка, шмотки, гаджеты, флаеры, непрозрачные стены в собственных комнатах, дискотеки по
выходным. Своих детей у боцмана не было и он не жалел об этом.
Сенсор кают-компании мигал красным. Так… ещё один любитель истории решил поискать
подлинный дневник команданте или рубашку, испачканную в крови героя. Сняв с пояса разряженный лазер,
Арчи скорчил свирепую мину и ворвался в помещение.
За шахматным столиком сидел невысокий парнишка в старомодной джинсе, без браслетов,
наушников и дурацких серег «грустно-весело». Он задумчиво двигал магнитные фигуры, разбирая
отложенный эндшпиль. Ферзь на d-4, белые выигрывают преимущество, но рискуют оставшейся пешкой.
Знакомая партия. У Генри тоже была привычка размышлять за шахматами, забравшись с ногами в неуютное
корабельное кресло. Хулиганка Марисабель, сдав вахту, любила игрануть партию и отчаянно мухлевала,
взглядом смещая позицию. Казначей Лео играл основательно, но слышал одно и то же «вам мат, сэр».
Только боцману удавалось иногда добиться ничьёй.
– Отставить, юнга! – вырвалось у Арчи.
– Простите сэр, – паренек виновато поднялся. (Как похож, дюзы и двигатели, как похож!) – Я отстал
от экскурсии и задумался. Мне показалось… не сочтите, что я вам не доверяю, но ваши истории я читал в
школьной энциклопедии, а они всегда врут.
– Яйца в одной корзине тоже не отличаются друг от друга, – против воли улыбнулся Арчи.
– Да, сэр, снаружи они одинаковы, но в одном таится птенец, а в другом вонючая жижа. Прошу,
расскажите мне правду.
…Генри в семнадцать был таким же. Настырным, любопытным, жадным до справедливости. С ума
сойти, в этом году юнге стукнуло бы уже сорок – если б он выжил.
– Что ж, приятель, слушай и запоминай. Если кто-то скажет тебе, что Верный Генри рос пай-
мальчиком, не пробовал крейзи-колу и не целовался с девчонками – плюнь тому дураку в лицо. Он был
юнгой на витальере, сыном нищенки и солдата. Он научился драться раньше, чем читать и писать. Он
любил свой фрегат, мороженое с ванилью, штурмана Марисабель – её все обожали, а она обожала звезды. А
ещё он любил свободу. Больше жизни. И это – чистая правда…
Таймер заверещал «вахта! вахта!», за бортом уже стемнело. В двустороннем иллюминаторе было
видно – полуголые девки в обнимку с раскрашенными «под землян» мажорами уже толпятся у входа,
ожидая, когда подъедут диджеи. Сиамских близнецов Флаффи наняла управляющая компания и не
ошиблась: дискотека «Дорога в космос» с тех пор не жаловалась на плохие продажи. До выхода к дорогим
гостям оставалось совсем немного. Арчи выпроводил паренька через грузовой люк, козырнул и поспешил в
гримерку. Славный пацан, непохожий на сверстничков. Хорхе пожалуй взял бы такого на борт.
Тугой воротничок костюма сдавил горло. Боцман расстегнул пуговицу, глянул в экран и показал язык
своему отражению. Бессмысленное старьё. И отважные витальеры уже не молоды и женщины не сражают
наповал красотой. Где ты, Марисабель, штурман, который не умел ошибаться? Смуглое от космического
загара лицо, пышные кудри, скрученные в пучок, талия, которую можно охватить ладонями, узкие
щиколотки, колечки на мизинцах, запах табака и смолы. После разоружения она подалась в пограничники,
подралась с кем-то на вахте, стала эскорт-девицей, охраняла трусливых болванов. Потом отошла от дел –
как и прочие. Арчи попробовал вспомнить, когда в последний раз беседовал хоть с кем-то из команды и не
смог. Стыдно. Пора.
Когда он в расшитом алом камзоле с обнаженной шпагой и парой лазеров за поясом, вышел на
пятачок сцены к орущей толпе, веселье уже кипело вовсю. Вспыхивали и гасли световые пушки, пол
вибрировал от звуковых волн, сниженная гравитация позволяла танцорам выкидывать невероятные коленца.
Кто б мог подумать – в трюме боевого фрегата станет отплясывать бесстыжая школота? А он, Арчибальд,
боцман «Хелены» и друг самого команданте, словно клоун, запрыгает перед идиотами. Ненависть
подступила к горлу. Арчи вздохнул и поправил микрофон в лацкане:
– Мы с тобой – пираты до конца!
Мы с тобой попляшем умца-ца!
…Если бог милосерден, он даст шанс пристрелить человека, сочинившего эти строчки.
Как всегда после первого сета, страшно хотелось выпить. Но врачи давно запретили. Трезвый и злой
Арчи бродил по коридорам, гонял роботов чистить блевотину и подбирать банки от крейзи-колы. И за этих
паршивцев стоило воевать? Таких, как давешний пацан, неравнодушных, чутких, стремящихся к правде
почти не осталось, они вывелись, словно снежные волки. А овцы сыты и пьяны.
Пусковый медальон завибрировал: аларм. Тревога. Капитанская рубка.
Арчи спешил, как мог, но увиденное пригвоздило его к порогу. Они сняли флаг. СНЯЛИ ФЛАГ. И
обдолбанные, счастливые, кувыркались прямо на нем – бритый наголо, увешанный серьгами гаденыш и
белокожая, рыжая дрянь. Круглые ягодицы и раскрашенная спина парня блестели от пота. Девица,
постанывая для виду, безостановочно крутила браслет: смотрите, френдята, смотрите и лайкайте –
витальерский флаг это вау!
Один из двух лазеров чудом оказался заряжен. Арчи выстрелил прямо в витрину. Осколки стекла
разлетелись, царапая стены. Паршивцы вскочили тотчас.
– Вы не посмеете! – дрожащим голосом проблеял гаденыш и попытался прикрыть собой даму. – Я
сын самого пре…
– Сукин ты сын, – сказал Арчи. – Вон отсюда. И все твои дружки – вон.
Он гнал их пинками до самого трюма. В грохоте танцпола никто не обращал внимания на раздетых
юнцов и свирепого старика – пока Арчи вторым выстрелом не подбил световую пушку. После третьего
выстрела предложение немедленно покинуть фрегат А-класса «Хелена» было встречено с бурным
энтузиазмом – Арчи даже открыл запасные люки, опасаясь свирепой давки.
Когда последний гуляка скатился с трапа, по трюму уже сновали уборщики – боцман успел отдать
приказ. Глупое сердце попробовало сбойнуть… но мы же его поправим, таблеточку под язык и как
новенький. Как молодой – столь буйного гнева Арчи не помнил с того дня, когда убрал в кладовую прежний
мундир и на неделю ушел в запой. И в крупные неприятности ему не доводилось влетать давно, очень
давно.
Полиция будет нескоро – пока примут вызов, снимут все показания, отберут у юнцов наркоту,
свяжутся с их родителями – господину президенту скандал не нужен, пока вскроют два шлюза и по
сенсорам вычислят координаты преступника, пройдет время. Скорее всего, управляющая компания решит
дело без шума – уволит на заслуженный отдых, отправит «Хелену» на переплавку, поставит макет с
танцполом и рестораном на двести мест, как давно собирались. Обшивку раздергают на сувениры, дневники
запрут в музей, ему, как почетному ветерану, обеспечат уютное место в тихом пансионате для героев
борьбы за независимость. Каждый год на персональной коляске с фигуристой сиделочкой позади будут
вывозить на столичный парад, по воскресеньям выдавать по бокалу вина, если врач разрешит, каждый вечер
таблетку снотворного… И мир останется лживым.
Сколько там бишь у нас пушек? Запросто не возьмут, с веселым гневом понял Арчи. Если пора
тонуть, «Хелена» пойдет на дно с поднятым флагом. Пусть мальчишки посмотрят, как дерется старый пират
– вдруг кто-то из них вырастет человеком, способным закрыть пробоину. Где валяется чертов браслет, дюзы
и двигатели?
– Марисабель, это я. Есть выгодный фрахт, штурман.
Зеленый стремительный флаер обогнал полицию. Он ввинтился в шлюз, словно пуля в беззащитное
тело. Скрипнули тормоза, откинулся яркий купол. Арчи зажмурил глаза, зная, что он увидит – подтянутую
нарядную куклу, раскрашенного болванчика. Но седая жилистая старуха обняла его так же сильно, как
обнимала прежде. У неё были те же глаза – быстрые, жаркие, те же духи – смола, табак и мятая кожа. И
бранилась Марисабель как раньше, не переводя духа. Головоногие подлицаи не любят отстирывать штаны
от собственного дерьма, в которое сядут мозолями после профуканного штурма, факт. Этим поротым
трясогузкам кровь из ануса нужно нырнуть в гальюн и вылезти чистыми. Сперва на борт вышлют
мозгокрутов и болтократов, потом попробуют газы и сон-машинку. Ты уверен, старый мошенник – никто
кроме вас с капитаном не знает, что двигатель на ходу?! Ферзь d2 – d4? Поехали!
Нужно горючее, говорила Марисабель, с бешеной скоростью набирая полетные коды. Нужны заряды,
кислород, тюбики и таблетки. Нужна команда – а мы с тобой давно уже не те. Альте-захн, бесполезные
старики, как пишут сопляки в блогах. Толстяк Брайтон спился вконец, Шанталь умерла от рака, у Фергюса
молодая жена и дети – не стоит и предлагать. Погоди… Вот! Айвен с «Бешеного» служит героем в музее
Победы, Чао сторожит склады на космодроме, Марго-землянка ловит жуликов на таможне, Христо держит
клуб в нижнем городе. Звать их? Звать, капитан?
К рассвету полисмены окружила кафе «Хелена» редкой цепью, не подпуская зевак. Невысокий
парнишка в старомодной джинсе неторопливо прохаживался перед потеющим от почтения майором
Планетарной Безопасности.
– Операция запланирована, ситуация под контролем. Небольшой показательный бунт поможет
усмирить всех недовольных в столице. Никаких расстрелов, никакой крови – пара месяцев с _нашими_
специалистами – и пираты во всем покаются, а потом мирно доживут остаток дней в уютных пансионатах.
Пресса уже здесь?
– Да, сэр, – кивнул майор. – Самострелов гоняем, технику глушим, журналисты с государственного
канала вот-вот подъедут.
– И учтите, сюда сбегутся десятки, сотни бунтовщиков и недовольных. Со скандальными лозунгами,
завиральными идеями, витальерскими флагами и портретами команданте на потных футболках. Они будут
требовать невесть чего, петь, орать, пьянствовать, драться друг с дружкой и провоцировать полисменов.
Самые ретивые полезут в корабль, возможно даже с оружием – мы перехватили сообщения одного из
зачинщиков. Вы осознаете свой долг?
– Да, сэр. А в чем он заключается?
Парнишка обреченно вздохнул:
– Не допускать эксцессов с нашей стороны. Ни трупов, ни раненых, ни избитых, ни изнасилованных
девиц, ни скандальных арестов. Мы представляем закон, беспредел – прерогатива пиратов. Препятствуйте,
отстраняйте, в крайнем случае задействуйте водометы и излучатели.
– Сон-машинку? – ухмыльнулся майор. – Да, сэр.
– И ещё. Как бы вам объяснить коллега… охрана «Хелены» не слишком надежна.
– Мимо моих ребят мышь не проскочит, – возмущенно возразил майор.
– А нужно, чтобы могла проскочить. Пусть самые рьяные бунтовщики соберутся на корабле и
подготовятся к обороне. Мы поставим им ультиматум, спровоцируем, а затем красиво разоружим перед
камерами. Понятно?
– Нет, сэр, – потупился майор.
– Бывших пиратов не бывает, они всегда готовы укусить кормящую руку. Легенды должны
оставаться легендами до тех пор, пока в них есть нужда, – улыбнулся парнишка. Бессонная ночь нарисовала
предательские морщинки на его гладком лице.
…Витальеры собирались по одному, только Айвен привел жену, а Христо сына и дочь – он воспитал
хороших детей и гордился ими. Кому-то удалось пробраться сквозь оцепление, кто-то прорвался. Толстяк
Лео, недолго думая, дал на лапу майору, представительная Марго просто прошла сквозь ряды, помахивая
корочкой – членским билетом клуба преферансистов, канонир Майк пролез через канализационный тоннель
(как только не застрял!), а рыжий Билли примчался на гоночном флаере – едва успели распахнуть шлюз. По
молчаливому уговору, у шпаков брали все, кроме советов: деньги, выпивку, топливо, медикаменты и
оборудование. Но в корабль наотрез не пускали. Капитан Арчибальд заявил, что туристов на борту боевого
фрегата А-класса побывало уже достаточно. Двое юнцов все равно умудрились пробраться сквозь запасной
вход, и один въехал в ящике с оборудованием, но это было неизбежное зло.
Работали без передышки, собирали корабль на живую нитку – сам команданте не сказал бы, когда
власти схватятся за голову, а полисмены за боевое оружие. Двигатели барахлили, оборудование устарело,
портативный реактор фонил и кашлял, Марисабель охрипла от брани, Арчи плюнул на запреты врачей.
«Группа поддержки», как злоязычный Лео окрестил разномастных защитников демократии, собравшихся у
«Хелены», сперва вела себя хорошо – недовольные граждане тихо шумели, махали флагами и плакатами, но
не пакостили, не бросались бутылками и сдавали в полицию пьяных.
На третий день на площадь явилась компания бритоголовых чудиков с настоящими факелами и
интерактивным баннером – «сетевые» наперебой постили непечатные отзывы о всенародно избранном.
Длинноволосые сторонники команданте дружно сплюнули на асфальт духовитые самокрутки, закатали
рукава и заявили, что баннер провокация и отзывы провокация, призванная расточить акцию протеста.
Лидер бритых вытащил шайбу из уха, и, пристраивая её на шипастую цепь, нелестно высказался на тему
интимных привычек собеседников и сомнительных пятен в их неординарном происхождении.
Длинноволосые, лишнего не говоря, запузырили баночку с газом, и на время сравняли шансы.
Витальеры смотрели на цирк через нижние иллюминаторы, свистели, улюлюкали, делали ставки –
пять к одному. Банк сорвала Марисабель – лишь она ставила на полицию. Бузотеров скрутили быстро, под
прицелами камер рассовали по флаерам и увезли от греха. Под шумок разогнали и остальных протестантов,
кого вежливо, кого в тычки. Кольцо полисменов сомкнулось, прислали роботов и вертолеты. Людей к
«Хелене» больше не подпускали. Зато выслали переговорщиков – элегантную полисвумен в синем мундире,
туго натянутом на пышной груди и добродушного пожилого парламентария с отеческой улыбкой. Если
выбросить лишние словеса и витиеватые комментарии Марисабель, суть предложения властей сводилась к
простому «хватит дурить, дедули». Им предлагали амнистию, места в пансионатах, обещали повысить
пенсию и выдать алко-карточки в социальные бары. Даже зачинщику бунта ничего, кроме года в
комфортабельной столичной тюрьме не грозило – господин президент приказал не судить по всей
строгости. Посовещавшись, витальеры выдвинули встречные требования – топлива на год, неделю на сборы
и публичную порку автора песни «умца-ца». Представители власти взяли сутки на размышление.
Закрыв шлюз, Арчи объявил «всех наверх» и вырубил микрофон. По обычаю витальеров, судьбу
корабля решали сообща, от капитана до последнего юнги. Оглушительным свистом антикварной
боцманской дудки Арчи призвал команду к порядку. По обычаю он спросил – хочет ли кто сказать про него
что дурное, выказать недоверие или вступить в бой за капитанский мостик. Боцману тут же припомнили
штрафы, карцер, ржавый скафандр, разбитую в невесомости пинту доброго рома, бегство со свадьбы и
запачканные во время перестрелки штаны. Рыжий Билли, ухмыляясь, потребовал драки, и два грузных
старика валтузили один другого по сколькому полу, пока Арчи не разбил приятелю нос. Под вопли, грохот и
улюлюканье два юнца поднесли новому капитану помятую, пахнущую пыльной каптеркой фуражку – альте-
захн, сказал бы любой старьёвщик, не задумавшись, кто носил эту фуражку раньше. В одном из мальчишек
Арчи узнал дискотечного мажора, но промолчал – пусть летает.
Когда шум утих, капитан задал экипажу резонный вопрос – что делать? Реактор не протянет и
полугода, запасов тюбиков на два месяца, экипаж укомплектован наполовину, и за последние двадцать лет
никто из ребят никуда не летал. Даже если «Хелену» удастся поднять, чего, Марисабель, кстати, не
гарантирует, даже если их не ослепят лазером, не собьют ракеты внешней охраны – куда податься фрегату?
Грабить рудники, собирать дань с работяг на астероидах, шантажировать прогулочные суда, искать планету
Тортуга, надеясь, что флибустьерские сказки не врут? Если кто хочет покинуть судно, опасаясь за жизнь –
самое время. Никто? Продолжаем.
Очевидно, что фрегат под колпаком, вероятность, что разговоры прослушивают – сто процентов, да,
господа безопасники, мы ещё не в маразме. Поэтому, парни (девочки, к вам это тоже относится) – сдаем
браслеты и серьги. Марисабель, включай глушилку!
Древний джаз захрипел из коридорных динамиков, сбивая с толку глупые микрофоны. Отхлебнув из
пузатой фляжки, Арчи продолжил.
Завтра нас попробуют выкурить из корабля. Сон-машинкой, скорее всего – защиту «Хелены
изготовили раньше, чем портативные излучатели, и это известно всем. Поэтому лететь надо сегодня. Билли,
твои расчеты?
Рыжий Билли собрал в кулак бороду:
– Вокруг фрегата достаточно большой сквер, чтобы «Хелена» взлетела, не развалив город. Но волной
накроет оцепление и флаера. С одной стороны, если мы поджарим зады бессовестным подлицаям, так им и
надо. С другой – одного трупа хватит, чтобы по нам законно шмальнули ракетами.
– С третьей, – рявкнула с места Марго, – там люди! Живые люди. Сколько им нужно на эвакуацию,
Билли?
– Десять минут. Для верности – четверть часа.
– Так и объявим – за пятнадцать минут до взлета, – согласился Арчи. – Команда, старт в полночь. По
местам, бездельники! За работу!
Аларм заверещал за час до начала отсчета. Капитан вышел на смотровую площадку и зажмурился от
яркого света – «Хелену» окружили прожекторами, сновали журналисты, плечом к плечу стояли хмурые
полисмены. Перед строем прохаживался полковник внутренней безопасности, щуплый и совсем молодой на
вид. Он шутливо отсалютовал Арчи.
– Приветствую капитана погорелого судна. Поиграли и хватит, сдавайте оружие, выходите по
одному. Время кончилось, переговоров больше не будет.
– С чего такая немилость, господин околоточный? – лениво поинтересовался Арчи.
– Вы собрались поднять в космос это корыто. По статье планетарного кодекса сто четырнадцать часть
вторая, старт космических кораблей разрешен исключительно в специально отведенных местах, после
прохождения техконтроля и санитарной проверки. У вас есть нужные справки?
Арчи молча достал две карточки – конечно, они были фальшивыми, но журналистам хватит.
– Вы считаете, центр города это специально отведенное место?
– Я считаю, что команданте лучше знал, куда сажать боевой фрегат, – Арчи пожал плечами и
демонстративно отвернулся. Его собеседник сделал шаг к кораблю.
– Ферзь d2 – d4. Что вы на это скажете?
– Откуда вам… – начал Арчи и побледнел, вцепился пальцами в поручень.
– Вы подсказали, – по-юношески широко улыбнулся полковник. – Остальное было делом техники –
найти витальера с некрупными неприятностями и пообещать ему большие проблемы. Казначей Лео Флокс
как честный гражданин ввел нужный код в систему и деактивировал двигатель. Никуда вы не полетите,
господа альте-захн. Сдавайтесь сами – и закон будет к вам снисходителен.
На постаревшего, ссутулившегося капитана было жалко смотреть. Журналисты наперебой щелкали,
голографируя трагические черты – как выразительна белая борода, как скорбны складки у мудрых глаз
витальера, потерпевшего последнее поражение. Арчи молчал, казалось, он вот-вот упадет. Но пузатая
фляжка помогла старику и здесь.
– Вы позволите, господин полисмен, мне нужно всего лишь несколько минут, уговорить команду
сложить оружие. Они отчаянные ребята и я меньше всего хочу лишней крови – кто бы её ни пролил, она
прольется мне на руки.
– Хорошо, – согласился полковник. – Верный Генри поступил бы так же, не правда ли, боцман?
Время у вас есть. Майор, включите таймер, пожалуйста.
Через девять с половиной минут створки шлюза разъехались.
– Первый пошел! – громыхнул из динамиков бас капитана.
Грязный, смрадный, помятый, но несомненно живой Лео выкатился под ноги полисменов. Полковник
принюхался и отступил на шаг.
– Бедняга отродясь плохо играл и ничерта не понимал в композиции. Ферзь d2 – d4 – а потом ход
конем, шах и мат. Кодом были другие координаты. И у вас десять минут, чтобы унести отсюда трясущиеся
зады.
Полковника отшатнуло. Капитан Арчибальд продолжил:
– Считаю долгом предупредить – отсчет пошел, код сработал. Если вы пустите сон-машинку,
«Хелена» всё равно взлетит, но потом упадет на город. Наши жизни столько не стоят. Пошел вон! Вива
команданте!!!
«Вива!» – откликнулась команда. Сорванным голосом Марисабель добавила, куда именно нужно
идти и какие препятствия ожидают в дороге бравого подлицая, его коллег и самого всенародно избранного.
До самого старта она не повторилась ни разу. Полисменов едва успели эвакуировать, оборудование погибло
– но город не пострадал. Поэтому господин полковник впоследствии потерял лишь погоны.
Старушка «Хелена» оделась в белое пламя и с ревом оторвалась от земли. Флаг подняли в кают-
компании. Через тридцать минут на всех каналах планеты транслировали нравоучительное зрелище –
взбунтовавшийся фрегат А-класса распадается на атомы под ударом ракет внешней охраны.
….Номеров судна правда было не разглядеть. И частные голографы ещё месяц не могли пробиться за
стратосферу сквозь упорную магнитную бурю. И какое-то судно А-класса ещё год грабило прогулочные
яхты за поясом астероидов. И пиратов с Тортуги засекали в нашей ветке Галактики. Легенды ложь, но
людям надо во что-то верить. «Мы с тобой пройдем по кабакам, команду старую разыщем мы» – как певали
веселые витальеры.
Я танцевал на этой дискотеке, сэр, когда был мальчишкой. Пил молочный коктейль в кафе, таскал
кусочки обшивки и однажды даже подал капитану трубку Для меня слово «Хелена» не пустой звук и
оплавленная земля на месте старта родней материнского дома. Спасибо за вашу щедрость! Кстати, у меня
сохранилось кое-что – мелочи, альте-захн. Хотите приобрести сувенир, сэр?
Круги своя
Пахло смолой, как всегда у дорог. Пыхтящий паровоз уже протащил в город цепочку пестрых
вагонов, гул утих и только влажные рельсы подрагивали под рукой, словно внутри билась живая кровь. Так,
пожалуй, и есть – начав двигаться, металл обретает душу. Если священники молятся за котов и хоронят на
кладбище попугаев, чем хуже стальные трудяги? Пар наполняет их теплом, стук колесиков и шестеренок
сродни ударам сердца. А те невежды, что утверждают «рукотворные твари бесчувственны», просто ни разу
в жизни не пробовали относиться к ним по-людски…
Борегар Метерлейн или мастер Бойм, как давно уже звали его жители города, был человеком с
железным сердцем – может, поэтому он любил механизмы больше людей. Когда мальчик родился, повитуха
и доктор в один голос сказали «не жилец» – в груди мальчика что-то свистело и хлюпало вместо
размеренного «тук-тук». Сердце билось прямо под кожей, едва прикрытое тонкой перегородкой плоти. Но
Метерлейн-старший не стал хоронить сына. По совету единственного из докторов, который взялся помочь,
он выковал металлическую пластину, а врач вживил её в грудь младенца. Это не защитило Борегара от
насмешек детей, злых шуток девиц и любопытства соседей, но помогло прожить долгую жизнь. Длинные,
пышные как у женщины волосы мастера обильно тронула седина, машинное масло, сажа и копоть навеки
въелись в большие, испещренные шрамами руки. Он был ещё крепок, но старость уже заглядывала в его
зеркала.
Мастерскую свою Борегар унаследовал от отца и деда. Огромный деревянный ангар с рядами полок
вдоль дальней стены – никто и никогда не стирал с них пыль, ни одна женщина суетливой рукой не
проходилась по бесчисленным масляным или ржавым железкам, не копалась в сундуках и ящиках, полных
таинственными деталями. Шустрые роботы-уборщики, шурша колесиками, дочиста отскребали пол, но
подниматься на стеллажи им строго-настрого запрещалось. Каких только механизмов не пряталось в
мастерской! Допотопные велосипеды с огромными колесами, поломанный парикмахерский автомат,
похожий на кресло для пыток, угрюмые, но все ещё грозные паровые машины прошлого века, самобеглые
коляски с потрескавшимся лаковым верхом и несуразными тормозными педалями. Всевозможные
механические часы, настенные, настольные и напольные – за мелодичный разноголосый звон Борегар и
получил свое прозвище. Он был одним из последних механиков-самоучек, не пошел ни в корпорацию, ни на
завод, презирая поточное, бездушное воспроизводство.
Половину ангара занимали ничейные механоиды – снятые с выпуска, поломанные, немодные и
ненужные, выкинутые на улицу роботы. «Я люблю подбирать на помойках одинокие старые вещи» говорил
мастер Бойм. И подбирал, чинил, смазывал, менял подшипники и шестеренки, полировал металлические
бока, а затем пристраивал трудяг в хорошие руки или сдавал в аренду. Ведь не всякий может позволить себе
новехонький кухонный агрегат, механического садовника или «умную» колыбель. Мастер брал небольшие
деньги, а с бедняков и вовсе гроши, но соседи знали – стоит вернуть робота изувеченным или выбросить за
ненадобностью, никогда больше не получишь от мастера Бойма и ржавой гайки.
Десятки скрипучих стальных подмастерьев трудились в ангаре, не покладая манипуляторов. У
мастера оставалось время, чтобы бродить по городским окраинам, свалкам, депо, собирая несчастные
механизмы в свою тележку. Уличные мальчишки порой смеялись над ним, но обычно помогали – за
леденцы, удивительные игрушки или (о, чудо!) возможность постоять в мастерской, подержать щипцы,
вкрутить болт, осторожно нанести масло, протирая ветошью потайное нутро машины. Учеников Бойм не
брал, но и гнать ребятню не гнал – работы хватало на всех.
«Урожайным временем» для него была осень. Летом старые роботы неохотно шли к людям –
солнечный свет придавал им сил, позволял резвиться на пустошах и съезжать взапуски с холмов. Зимой они
дрожали под снегом в своих непрочных убежищах. Весной гибли во множестве от сырости, ржави и
ядовитых стоков – даже лучшие мастера порой бывают бессильны. А тоска осеннего ветра напоминает об
одиночестве не только людям и птицам, всякая тварь в октябре слепо ищет тепла.
Кожаный плащ мастера Бойма надежно защищал его от дождя, подбитые мехом башмаки грели ноги,
очки в латунной оправе оберегали глаза. Он оставил тачку у самого входа в пустое депо, достал трость,
окованную железом – хитро сработанная, она могла служить и орудием и оружием. Вдоль заваленной
битым кирпичом тропки тянулись склады, кое-где из провалов окон уже показались молоденькие рябины,
жалко обвисшие от сырости. Ржавые остовы вагонов казались тушами допотопных чудовищ. Тощая шавка
выкатилась откуда-то, тявкнула и приблизилась, льстиво виляя хвостом. Еды у мастера не было, он
потрепал собаку по мягким ушам, потом легонько оттолкнул – ступай. Важна была тишина.
Выждав немного, мастер достал маленький ксилофон, выверенный до тона, и прикоснулся
молоточком к блестящим плашкам – дин-донн, дин-донн, ходят роботы на звон. Напрягая слух, он
улавливал каждый шорох – каплет вода с крыши, поскрипывает открытая дверь, лепечут мокрые листья,
шуршит щебенка под маленькими колесами… Некрупный, похожий на колесную гусеницу механоид
выполз из темного склада – хитрец нашел себе уголок посуше. Улыбнувшись в усы, мастер Бойм осторожно
присел, подхватил малыша на руки и спрятал под куртку. Манипуляторы пострадали довольно сильно –
даже не разберешь, кем он был. Но механизм цел. Ну-ка… Тоненький писк раздавался откуда-то из-за
завалов. Мастер пошел на звук, прощупывая путь тростью на случай ям. Несчастный робот провалился в
решетку канализации, успел уцепиться манипулятором, но не смог выбраться, покрылся ржавчиной и
буквально прирос к прутьям. Пришлось вырезать его, придерживая за передние ножки. Механоид так
настрадался, что не шевелился, только чуть вздрагивал. Ничего, соберем, подкрутим, и станет как
новенький.
Первая удача оказалась обманчивой – мастер Бойм обшарил все развалины, насвистывая код, но
кроме собак и ворон никто ему не откликнулся. Или вымерли бедолаги или попались сборщикам
металлолома – в механизмах случалось найти и золото и платину и сапфиры с рубинами, да и медь была
недешевой. И дождь начал усиливаться, небо совсем затянуло. Что ж, двум малышам все равно удалось
помочь.
Провожаемый скучным лаем, мастер Бойм выбрался из развалин, подхватил свою тележку и
пошлепал по лужам к жилым кварталам. Его ждал теплый дом, вкусный грог и горячее рагу с бараниной и
базиликом, приготовленное роботом-поваром – прежде старик принадлежал весьма знатному дому и в его
ржавой памяти сохранились удивительные рецепты.
Впрочем, ужин простыл – заглянув на минутку в ангар, чтобы устроить поудобней новых питомцев,
мастер Бойм провозился с ними до глубокой ночи. Похожий на гусеницу малыш чудом дождался помощи, в
тепле цепь треснула и буквально осыпалась с колес. Когда-то механоид был дамским угодником, полировал
ногти, завивал волосы, массировал чьё-то стареющее лицо – к запаху железа и смазки до сих пор
примешивалась цветочная нота духов. А теперь ему найдется новое дело. Завинтив последний шурупчик,
мастер Бойм уложил малышей в коробку, устланную промасленной ветошью, закрутил газ в лампах и запер
ангар. Пообвыкнутся новички, сами вылезут.
Домашние роботы, выстроившись по росту, от громоздкого носильщика до крохотной мухоловки, как
всегда встретили хозяина у дверей. Растроганный мастер Бойм улыбнулся – он так и не смог понять, каким
образом механоиды всякий раз ощущают его приближение. Ужин тотчас разогрели, тапочки подали и даже
кончик одеяла заботливо отогнули – будь у мастера жена, и она бы не смогла позаботиться лучше. Чтобы
хозяину лучше спалось, робот-секретарь тихонько играл на скрипке, пока дыхание человека не стало
медленным и глубоким.
Будильник в то утро не прозвенел – суетливый робот-посыльный поскребся в двери, едва рассвело. За
знаменитым мастером Метерлейном послал барон Киль, наказав явиться безотлагательно. Барон выдавал
дочь замуж, приглашения уже были разосланы и даже подвенечное платье сшито. Но за день до торжества
кухонных механоидов охватило безумие – вместо того, чтобы взбивать кремы и заливать желе тонкие
ломтики мяса, они сели кружком на разделочный стол и начали играть в ладушки. Проще всего было бы
разобрать или выгнать непокорную технику, но на покупку и обучение новых требовалось время, которого у
барона уже не оставалось.
Двери особняка открыли живые слуги – у богатых свои причуды. Барон встретил гостя в халате,
впрочем, был безукоризненно вежлив и даже извинился за беспокойство в столь ранний час. Кухня
выглядела как кухня – новомодная газовая плита, блестящие эмалированные кастрюли, запах пряностей и
жаркого, безупречный порядок, если не считать механоидов с идиотическим весельем хлопающих друг
