Текст книги "Конан и ритуал Луны"

Автор книги: Ник Харрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Конан спал на полу, у стены. Грумми, чью лежанку заняла больная, маялся на жесткой скамейке, предварительно оттащив ее к противоположной стене башни, подальше от этого вспыльчивого варвара.

Ночью где-то наверху, в стропилах, выл ветер. Мрачно ухали совы. Почти неслышно верещали, нащупывая дорогу, летучие мыши. Урчал и мяукал кот.

Конану снился огромный паук, спускающийся на толстой нити к самому лицу. Паук долго шевелил мохнатыми лапами у губ спящего варвара, – ибо и во сне Конан видел себя спящим. Он спал и не мог пошевелиться. А паук копошился над ним, раздумывал, перебирал суставчатыми лапами, смотрел пучками мутных бельм, думал о чем-то своем, паучьем.

И вот-вот опустится ниже, вот-вот вонзит отравленное жало в незащищенную шею!.. И не может двинуться Конан, и шевелится, отвратительно копошится над ним паук, то выпуская, то втягивая страшное жало, раздумывая, бормоча что-то человеческим голосом.

Смутно сознавал северянин, что голос паука чем-то похож на голос его возлюбленной, той, которую он поклялся никогда не прогонять…

«Нет, не могу», – услышал Конан, и все исчезло. Кошмарный сон отпустил. Смог, наконец, пошевелиться варвар, повернуться на бок и заснуть спокойным, безмятежным сном.

Утром Вариос долго и удивленно разглядывал Конана. Что-то бормотал себе под нос и качал головой. Затем подошел к лавке, где спал Грумми. Слуга лежал окоченевший, изогнувшийся в предсмертной судороге. На лице застыла гримаса ужаса и боли.

– Мертв, – бросил колдун, будто и не ожидал ничего другого.

Конан мрачно глянул в бесстрастное лицо чародея. Что могло убить несчастного слугу? Вариос, конечно, ничего не расскажет, хотя, похоже, знает причину. Грумми умер в муках. Тело сведено судорогой. Что это? Яд? Но зачем колдуну убивать своего слугу? Может, он хотел отравить киммерийца?

Но Конан вспомнил, как Вариос пробовал вчера вино из каждой новой бутылки. Нет, похоже, чародей тут ни при чем. Но он знает, в чем дело.

И еще один удар ожидал северянина, – подойдя к лежанке, где спала Рахима, он увидел, что черты ее лица застыли, а взгляд полуоткрытых глаз потускнел. Его возлюбленная умерла.

Взревев, Конан бросился к колдуну. Одной рукой сгреб его за одежду и поднял, как щенка, в воздух, другой – нашаривал на поясе рукоятку кинжала.

– Остановись, Конан, – кричал Вариос, – она не умерла! Остановись, я все объясню.

– Что ты мелешь?! Я достаточно видел мертвых на своем веку! Она умерла. И, клянусь, ты ответишь за ее смерть!

– Подожди, – вдруг спокойно сказал Вариос, – разве ты не видел во сне паука? Мне он тоже снился. Спускающийся паук…

Конан отпустил чародея. Да, теперь он вспомнил – мерзкий паук копошился над ним, бормотал, но не смог вонзить в него жало.

– Рассказывай, – тяжело сказал Конан, – и не вздумай хитрить.

Вариос, поправив одежду, сел за стол, налил себе и Конану вина, выпил единым духом, собираясь с мыслями. Конан сел, но к вину не притронулся.

– Помнишь, герой, как ты спас эту девушку, когда ворвался к нам во время ритуала?

Конан кивнул.

– Так вот: ритуал, благодаря тебе, не был завершен, и мы получили…

– Что это был за ритуал? – перебил Конан.

– Ритуал оживления мертвого тела, – ровным голосом продолжал колдун. – Я оживлял мать Грумми, по его просьбе…

– Дальше.

– А дальше полагалось принести жертву, но ты помешал, и мать… – Вариос замялся, – … мать Грумми ожила, но вместе с тем, осталась мертвой. Стала чудовищем! Вдобавок ко всему, попробовала крови сына… Она бродила в окрестностях, нападала на путников и высасывала кровь.

– Где она теперь? – спросил Конан.

– Она стала слишком опасна, и я… мне пришлось… ну, словом, ценой невероятных усилий я сумел убрать ее из этого мира. Но, очевидно, перед тем, она успела повстречать твою девушку.

– Когда? – недоуменно спросил Конан. – Я всегда был с ней рядом!

– Ты мог и не заметить, герой. Она, вероятно, пришла, ночью, во время сна…

Конан потер лоб. Да, кажется Рахима, после ночи в пещере, рассказывала про какие-то ужасы, чудившиеся ей в темноте…

– Так ты поэтому вскрикнул?! Ты увидел на ней…

– Да. Следы укуса.

– Почему ты мне не сказал, колдун? – гневно произнес северянин. – Ты хотел…

– Да, – спокойно ответил Вариос, – я хотел, чтобы она укусила тебя. Ведь это ты во всем виноват! Но она не смогла… Очевидно, очень сильно любила… любит тебя.

– Как может любить труп? – воскликнул Конан. – Ведь она теперь мертва!

– И да, и нет. Она живет теперь другой жизнью, и мы не должны позволить ей пить кровь. Иначе, через короткий промежуток времени, этих тварей тут будет, как тараканов.

– Что же нужно делать?

– Нужно надежно запереть их.

– Их? Кого?.. Ах да, еще твой слуга…

– Да, бедный Грумми… Под этой башней есть подземелье – туда нужно отнести мертвецов. Оттуда им не будет ходу… Только тогда мы будем уверены, что они не причинят никому вреда.

– Хорошо, открывай свои подвалы, колдун…

Конан долго смотрел в лицо возлюбленной. Бедная девушка! Он, Конан, спас ее от смерти, а в результате ей оказалось уготована худшая доля. Там, во мраке подземелья будет бродить она, снедаемая вечной жаждой, мучаясь и, возможно, проклиная своего спасителя. Как хотела она, как просила, чтобы он ее не бросал… И вот теперь… Ну, теперь, он свободен от клятвы. Она умерла, будем считать, что она умерла. Кром это видит. Оh не осудит. Просто она будет похоронена не в могиле, а в подземелье.

Тяжело вздохнув, Конан поднял на руки легкое тело Рахимы и шагнул в темноту, нащупывая ногами ступеньки. Вариос зажег факел, висевший на стене за дверью. Стало светлее, и варвар увидел уходящую в темноту лестницу. Из глубины пахнуло сыростью. Прижимая к себе холодное тело девушки, Конан осторожно спускался по ступеням. Тянуло запахами гнили, разложения, тления.

– Положи ее на площадке и возвращайся за Грумми! – крикнул Вариос.

– А своего слугу, – Конан оглянулся, – ты отнесешь сам, колдун!

– Хорошо. – Чародей взвалил окоченевшее тело Грумми на плечи, немного помедлил, о чем-то раздумывая, затем шагнул на ступени.

Почувствовав под ногами ровную поверхность, Конан осторожно положил тело девушки на пол. Свет факела метался далеко наверху. Тут, внизу – темнота, могильная сырость и запахи. Может, колдун попросту сваливал сюда трупы? Если бы удалось принести в жертву девушку – стал бы он ее хоронить? Скорее всего – бросил бы в подземелье. Жаль, что факел остался наверху, возможно, тут навалены горы трупов…

Конан провел ладонью по лицу девушки, ощутив ледяной холод. Что теперь? Нужно ли ее как-то похоронить? Может, тут есть старые склепы? Странно складывается жизнь – он спас Рахиму от смерти, но обрек на вечное замогильное бдение в сыром подземелье… Где там колдун со своим слугой?!

С рычанием Конан бросился наверх. Не будь он так угнетен смертью девушки, он бы понял раньше!.. Он бы сообразил!..

Почти у самых дверей – у закрытых дверей! – лежало сведенное судорогой, окоченевшее тело Грумми.

Кром! Второй раз за последнее время он попал в ловушку! Неужели коварство Кушуха ничему его не научило?!

В бешенстве Конан обрушил тяжелый кулак на окованную железом дверь. Если бы она открывалась в другую сторону!.. Он вышиб бы любой запор!

Но тяжелая дверь могла распахнуться только внутрь, а с этой стороны не было даже ручки. Хорошая, крепкая, надежная дверь… Сделана на совесть и, вероятно, с учетом того, что ее будут пытаться открыть изнутри.

Проклятье!

Конан еще раз гулко впечатал кулак в толстые листы железа, надежно предохранявшие дерево даже от ударов меча.

– Это бесполезно, герой, – раздался спокойный голос колдуна, – тебе придется познакомиться с обитателями подземелья. Да помогут тебе боги.

* * *

Больше всего злился Конан на самого себя. Как можно было настолько забыться?! Как можно было довериться колдуну?!

Оставалось надеяться, что эта ловушка все же не столь совершенна, как та, в которую заманил его недавно Кушух в подземных лабиринтах Исчезающего замка.

Взяв факел, Конан вновь направился вниз, намереваясь обследовать подземелье. Факел, по счастью, светил в полную силу.

Пройдя мимо мертвого тела Грумми, он остановился. Что-то было не так! Что-то изменилось… Труп слуги… Его поза… Прежде мертвец, скорчившись, лежал на боку.

Конан вернулся и поднес факел. Несомненно, поза мертвеца изменилась. Теперь он, вытянувшись, лежал на спине.

Полуоткрытые глаза поблескивали белками. И выражение лица… Утром в лице слуги читалось страдание. Теперь, скорее, безмятежность… Казалось, даже легкая улыбка тронула мертвые губы Грумми. Конан наклонился, вглядываясь в лицо мертвеца. Опять изменение… Теперь, похоже, злорадная усмешка, как у его хозяина…

Может, процессы разложения заставили сведенные судорогой мышцы расслабиться? А выражение… При свете факела трудно быть уверенным…

Но почему так не хочется поворачиваться к нему спиной? Кажется, что он смотрит, ждет…

Стоит отвернуться… и – что тогда? Прыгнет на спину?

Сжав челюсти, Конан заставил себя повернуться и продолжить спуск. Позади было тихо. Нет, кажется, послышался какой-то звук… Звук когтей, скребущих по камню… Не останавливаться! Факел не может гореть вечно, а нужно осмотреть подземелье и найти выход!.. Теперь, будто кто-то тихо спускается следом… Или это эхо его шагов?

Что имел в виду колдун, сказав про обитателей подземелья, с которыми ему придется познакомиться? Вряд ли – крыс, которых тут, конечно, множество. Нет, чародей говорил о других обитателях…

В душе любого, даже самого отважного человека, найдется место страху. Смелый тоже боится. Может, чуть меньше, чем тот, кто рожден трусом… Главное – храбрец может преодолеть страх, а трус – нет.

«Смелый, – размышлял Конан, шагая по ступенькам, – может подавить страх, загнать его вглубь, запереть, не позволить ему овладеть своей душой. Страх, конечно, будет время от времени выползать – холодной, длинной змеей леденить сердце, шевелить волосы, заставлять цепенеть мышцы…»

Конан достиг конца лестницы. Что-то и тут изменилось… Где?.. О, Кром! Где его Рахима?! Где тело Рахимы?! Где мертвое тело девушки? Утащили? Значит, действительно тут… А почему – утащили? Конан перевел дыхание. А что, если она сама ушла? Но это… что? Невозможно? В этом мире нет ничего невозможного! Тем более тут, в подземелье, над которым высится мрачная башня колдуна! Чародей говорил о старухе, о нечисти, которую она наплодила…

Медленно, стараясь не производить лишнего шума, Конан обнажил меч. Если придется… Если придется, он разрубит даже свою любимую! Нет, мертвое тело своей любимой. Ибо это будет уже не она. Это будет монстр, ужасная нежить, которая не должна осквернять землю! Но ведь… ведь она не стала – не смогла его укусить… она его любила. Любила, даже став чудовищем…

Вдалеке, где-то в самых глубинах подземелья раздался далекий вой. Он был похож на волчий, но все же другой. Выл не волк. Выл… человек? Не человек, конечно, уже не человек… Но как же велико это подземелье!

Конан поднял факел. Прямо и направо – коридоры, выложенные неровным, сочащимся влагой камнем. Еще один, с земляными стенками, как большая нора, темнел слева. И опять лестница. Конечно же – вниз. Именно оттуда, кажется, и доносился вой.

Куда идти? Вниз? Уничтожить того, кто воет, пока он не напал сзади в темноте? Конан глянул на факел. Насколько его хватит? Нужно искать выход, а внизу его вряд ли найдешь…

Решительным шагом северянин направился в тоннель, напоминающий нору. Язычки пламени факела отклонились. Похоже, где-то поступает воздух…

С земляного свода свисали причудливые корни, извивались в неверном свете факела, метались черными тенями, норовили вцепиться в волосы.

Позади вновь послышался далекий вой. Еще один – более хриплый… Это уже впереди… Его окружают? Да, похоже, его окружают те самые твари, о которых говорил колдун.

Конан взял меч наизготовку и спокойно пошел вперед. Тоннель достаточно широк для замаха… Страха уже не было. Страх остался там, где лежит, готовясь к неестественному пробуждению, тело Грумми, где лежала Рахима. С кем он встретится сейчас? Это не так уж важно: меч разрубит и живого, и мертвого.

Вой теперь доносился, казалось, со всех сторон. Конан не останавливаясь, шагал по тоннелю. Темнота, напуганная светом факела, нехотя расступалась перед ним, и тут же стремительно смыкалась позади. Корни теперь уже явственно шевелились – от них приходилось уворачиваться, как от цепких, корявых пальцев – жадных, норовящих вцепиться в горло.

Неровные стены тоннеля бугрились вздутиями, похожими на созревшие нарывы… Вот-вот лопнут, источая гной, и выбросят в мир… что? Очередного монстра? Очередное сосущее кровь чудовище?

С тревогой заметил Конан, что тоннель сужается. Теперь уже не только с потолка свешивались живые корни – и с боков тянулись их мерзкие лапы-щупальца, готовые в любую минуту вцепиться в руку, в бок – разорвать, углубиться в мягкую, сочащуюся кровью плоть.

Если тоннель слишком сузится… Конан несколько раз взмахнул мечом. Пока еще места достаточно. Но вот дальше… Многоголосый вой катился лавиной.

Внезапно сбоку открылась темная дыра. Не тоннель – просто лаз, не более полутора метров высотой. Посмотреть, что там… Или кто там…

Согнувшись, Конан осветил внутреннюю полость – небольшую пещеру. Достаточно объемную, чтобы размахнуться. Если встать немного сбоку от входа – можно спокойно перерубать надвое каждого, кто сунется!

Скользнув в пещеру, Конан воткнул в стену факел. Выбрал позицию. Теперь он был готов. Вой приближался. Высокие, вибрирующие голоса. С яростным хрипом. С присвистом, с шипением.

Конан застыл в ожидании. Приближение неведомой опасности и вынужденное ожидание, когда секунды превращаются в минуты, минуты – в часы, а часы – в вечность… Впрочем, вряд ли ему придется столько ждать.

Теперь можно было расслышать, что к вою примешиваются другие звуки – стоны, выкрики. Человеческая речь из пасти чудовища?

Казалось, будто стая волков, царапая когтями земляной пол, промчалась мимо. Звуки удалялись. Конан позволил себе немного расслабиться. Не почуяли? Проскочили мимо? Вряд ли это надолго. Скоро они поймут, что сбились со следа. И вернутся. Интересно, как они выглядят? Как волки? Скорее, топот этой воющей и визжащей стаи напоминал топот своры собак. Волки так не шумят…

В отверстие одним движением проскользнуло существо и остановилось, ослепленное светом факела.

– О боги! Рахима! – воскликнул Конан. – Что с тобой стало?!

Существо не дышало. Обнаженное, посиневшее тело, принадлежащее когда-то его возлюбленной, застыло в абсолютной неподвижности. Темные пятна тления на груди, животе и, что самое неприятное, на лице. Впрочем, лицом это назвать уже нельзя. Глаза – прекрасные глаза Рахимы – налились кровью и злобой, нижние веки обвисли, открывая полости, полные гноя, рот в жутком оскале обнажил неимоверно удлинившиеся зубы.

Существо зашипело и приготовилось к прыжку.

– Рахима! Ты меня узнаешь? – ласково говорил воин. – Это же я, Конан, тот, которого ты любила! Разве ты меня не помнишь?

Варвар-киммериец представлял собой идеальную боевую машину. Губы его шептали успокаивающие слова, а тело, независимо от этого, готовилось к бою. До предела обострилось восприятие, мышцы приготовились к резкой, взрывной нагрузке, и сосредоточенность на предстоящей схватке стала абсолютной. Сейчас Конан был не менее быстр и не менее опасен, чем застывшее перед ним страшное существо, не принадлежащее более к этому миру.

Тварь метнулась вправо-влево и прыгнула.

Невероятно быстрые, неуловимые глазом движения! Конана спасли рефлексы воина и первобытное чутье варвара. Казалось, сами боги направили удар его меча… Разрубленная до пояса мертвая женщина, с ненавистью глядя в глаза бывшего возлюбленного, умирала вторично…

Вновь раздался вой стаи. Они возвращались. Конан встал, как и намечал, немного в стороне от входа. Тварь – на сей раз, действительно похожая на животное – с воем скользнула в пещеру. Еще один точный удар – и разрубленное пополам чудовище издыхает, разбрызгивая черную кровь.

Вторая тварь – еще удар. Третья, четвертая, седьмая, десятая… Последним был Грумми. Изменившийся, но пока еще похожий на человека…

Тринадцать волкообразных тварей насчитал воин. И еще два монстра – Рахима и Грумми… Грустно стоял Конан над останками своей возлюбленной. Но все же… все же – это лучше, чем превратиться в…

Теперь можно было рассмотреть этих похожих на волков чудовищ. Покрытые шерстью тела, но лапы мощнее и сильнее… а головы… не человеческие, конечно, но… Все они раньше были людьми. Какие-то следы человеческих черт на оскаленных мордах… Возможно, именно такой стала бы его Рахима… Меч освободил ее от этой участи.

Убедившись, что монстры издохли, Конан пробрался к выходу.

Тоннель… Он действительно сужался… Но, почувствовав однажды свежее дуновение, воин поднял голову и увидел луну и звезды. Кто-то сверху прорыл длинный, пологий лаз…

К удивлению Конана, двери башни были распахнуты. Обнажив меч, он осторожно вошел внутрь. На стенах горели факелы. Черный кот ласково потерся о его ноги…

Вложив меч в ножны, Конан долго смотрел на слегка раскачивающегося на длинной веревке человека. И хотя лицо его посинело и вздулось, а почерневший язык вывалился изо рта, в нем еще можно было узнать колдуна Вариоса.

А под ним, пульсируя, как насыщающаяся пиявка, горела голубоватым светом демоническая пентаграмма с зажженными по углам ароматными свечами.