Текст книги "Свобода в изгнании. Автобиография Его Святейшества Далай Ламы Тибета."

Автор книги: Нгагва́нг Ловза́нг Тэнцзи́н Гьямцхо́

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

Другие бывшие заключенные рассказывали, как их неоднократно подвергали ударам электрическим током при помощи электрических погонялок для скота, которые полиция использует для разгона демонстраций. Один молодой человек рассказал, что такой электрод был помещен ему в рот, что вызвало страшную опухоль, а одна монахиня сообщила членам комиссии по расследованию, что ей этот инструмент помещали в анус и вагину.

Несмотря на искушение отнести такого рода информацию к характеристике всего китайского народа в целом, я знаю, что это было бы неверно. Но в равной степени нельзя и сбрасывать со счетов подобную безнравственность. Так несмотря на то, что теперь я уже провел большую часть своей жизни в изгнании, и, естественно, все это время проявляю острый интерес к делам Китая, в результате чего приобрел некоторый опыт "обозревателя по Китаю", я все же должен признаться, что не до конца понял китайский характер.

Когда я посетил Китай в начале 1950-х годов, то увидел, что множество народа от всего отказалось, чтобы помочь провести преобразование общества. У многих эта борьба оставила физические шрамы, большинство из них были людьми высочайших принципов, которые искренне стремились принести реальную пользу каждому человеку в своей огромной стране. Чтобы сделать это, они создали партийную систему, которая позволяла им знать друг о друге все подробности, вплоть до того, сколько часов надо спать каждому из них. Они были так влюблены в свои идеалы, что не останавливались ни перед чем, чтобы их достичь. А в лице своего вождя, Мао Цзедуна, они имели человека с огромным даром предвидения и воображения, – того, кто постиг цену конструктивного критицизма и часто поощрял его.

Однако прошло совсем немного времени, как новая администрация была парализована мелкими стычками и перебранками. Это происходило на моих глазах. Вскоре они стали заменять факты мифами, лгать каждый раз, когда надо было представить себя в выгодном свете. В 1956 году встретившись с Чжоу Эньлаем в Индии, я рассказал ему о своих опасениях, но он посоветовал мне не беспокоиться: все будет хорошо. В действительности же, все менялось только к худшему.

Вернувшись в Тибет в 1957 году, я увидел, что китайские власти открыто преследуют моих соотечественников, хотя одновременно меня постоянно уверяли, что никакого вмешательства не произойдет. Они лгали не задумываясь, как делали это всегда и впоследствии. Хуже того, складывалось впечатление, что огромное большинство зарубежных стран готово поверить в эту фикцию. Затем, в течение семидесятых годов некоторых выдающихся западных политиков привозили в Тибет, и по возвращении назад они говорили, что там все хорошо.

Остается истиной тот факт, что с тех пор как произошло китайское вторжение, прямым следствием политики Китая явилась гибель более миллиона тибетцев. Приняв резолюцию по Тибету в 1965 году, Организация объединенных наций ясно заявила, что оккупация Китаем моей родины характеризовалась "актами убийств, грабежей и незаконного помещения под стражу; пытками и жестоким, бесчеловечным, унизительным обращением с тибетцами в широком масштабе".

Я не в состоянии объяснить, как произошло, что благородные идеалы такого большого числа прекрасных мужчин и женщин стали превращаться в бессмысленное варварство. Не могу понять и что двигало теми людьми в китайском руководстве, которые активно советовали провести полное уничтожение тибетской нации. По-видимому, Китай – страна, которая утратила свою веру, в результате чего сам китайский народ терпит невыразимые несчастья в течение последних сорока одного года – и все во имя коммунизма.

И все же попытка построить коммунизм была одним из величайших экспериментов человечества всех времен, и я не отрицаю, что на меня самого его идеология произвела сначала большое впечатление. Как я вскоре обнаружил, беда в том, что, хотя коммунизм и провозглашает, будто служит "народу" – тому народу, для которого все эти "народные гостиницы", "народные больницы" и так далее – но "народ" обозначает не всякого, а только тех, кто придерживается таких взглядов, которые большинством считаются "народными взглядами".

Некоторая доля ответственности за эксцессы коммунизма лежит непосредственно на Западе. Та враждебность, с которой он встретил первые марксистские правительства, частично объясняет и те подчас нелепые предосторожности, которые были предприняты для самозащиты. Они стали подозревать всех и каждого, а подозрительность влечет за собой большие беды, потому что расходится с основополагающей человеческой чертой, заключающейся в том, что человек желает доверять другому человеку. В связи с этим, я помню, например, абсурдную ситуацию, которая случилась во время моего визита в комнату Ленина в Кремле, когда я находился в Москве в 1982 году. Там за мной присматривал один неулыбчивый сотрудник безопасности в скромном костюме, явно готовый выстрелить в одно мгновение, а женщина-гид механически излагала официальную историю русской революции.

Однако если можно сказать, что у меня есть политические пристрастия, то предполагаю, что я еще наполовину марксист. Я не имею ничего против капитализма, когда он осуществляется в гуманистическом духе, но мои религиозные убеждения больше склоняют меня к социализму и интернационализму, которые ближе соответствуют буддийским принципам. Другой привлекательной чертой марксизма для меня является его утверждение о том, что в конечном счете человек сам отвечает за свою судьбу. Это в точности повторяет буддийскую идею.

В противовес этому я выдвигаю тот факт, что страны, проводящие капиталистическую политику внутри демократической структуры, гораздо более свободны, чем те, которые преследуют коммунистические идеалы. Так что в конце концов я склоняюсь в пользу гуманистичесхого правительства, такого, которое ставит своей целью служить всему обществу: молодежи, старикам и немощным не меньше, чем тем, кто является представителями производительных сил общества.

Сказав, что остаюсь наполовину марксистом, я должен добавить, что если бы мне действительно пришлось участвовать в выборах, то я голосовал бы за какую-нибудь экологическую партию. Одной из самых положительных перемен, произошедших недавно в мире, является растущее осознавание значения Природы. Это совсем не означает отношение к ней как к чему-то священному или святому. Забота о нашей планете сродни заботе о своих домах. Поскольку живые существа вышли из Природы, нет никакого смысла идти против нес, и поэтому я говорю, что экология – не предмет религии или этики, или морали. Все перечисленное – роскошь, поскольку мы можем выжить без этого. Но мы не выживем, если будем продолжать идти против Природы.

Нам надо признать это. Если мы выведем из равновесия Природу, страдать будет все человечество. Кроме того, мы, живущие ныне, должны принимать во внимание будущие поколения: чистая окружающая среда – такое же право человека, как и другие. Поэтому наша ответственность по отношению к другим состоит и в том, чтобы передать мир потомкам в таком же, если не в более здоровом состоянии, в каком мы получили его. Это не такое уж невыполнимое предложение, как может показаться. Потому что, если и есть предел тому, что мы можем сделать как отдельные личности, нет предела тому, чего может достичь всеобщая ответственность. Всем нам нужно делать, что в наших силах, как бы мало это ни было. Только из того, что нам кажется ни к чему гасить свет, уходя из комнаты, ведь не следует, что мы не должны этого делать.

Вот здесь я как буддийский монах полагаю, что признание понятия "карма" очень полезно в повседневной жизни. Если вы верите в связь между побуждением и его следствием, то будете более внимательны к влияниям, которые оказывают ваши действия на вас самих и на других.

Таким образом, несмотря на продолжающуюся трагедию в Тибете, я вижу в мире много хорошего. Меня особенно радует, что потребительство как самоцель уступает место пониманию того, что мы, люди, должны сохранить ресурсы земли. Это совершенно необходимо. Люди, в некотором смысле, – дети земли. И хотя вплоть до сегодняшних дней наша общая Мать терпела поведение своих детей, в настоящее время она уже дает нам понять, что ее терпению приходит конец.

Я молюсь о том, чтобы однажды я смог донести этот призыв к заботе об окружающей среде и о других людях до народа Китая. Поскольку буддизм ни в коей мере не чужд китайцам, я верю, что смогу служить им практически. Предшественник последнего Панчен Ламы однажды проводил церемонию посвящения Калачакры в Пекине. Если бы мне довелось сделать то же самое, то я был бы уже не первый. Как буддийский монах я тревожусь обо всех членах рода человеческого и, в сущности, обо всех страдающих живых существах.

Я считаю, что это страдание вызвано неведением и что люди причиняют боль другим, стремясь добиться собственного счастья или удовлетворения. Однако истинное счастье происходит от чувства внутреннего спокойствия и удовлетворенности, которые, в свою очередь, достигаются посредством развития альтруизма, любви, сострадания, а также устранением гнева, эгоизма и алчности.

Некоторым это может показаться наивным, но я бы напомнил, что независимо от того, из какой части света мы происходим, по существу мы являемся одинаковыми человеческими существами. Все мы стремимся к счастью и стараемся избежать страдания. У нас одни и те же основные потребности и заботы. Кроме того, все мы, люди, хотим свободы и хотим иметь право решать свою собственную судьбу. Такова человеческая природа. Большие перемены, которые происходят повсюду в мире от Восточной Европы до Африки, служат тому ясным доказательством.

В то же время, проблемы, с которыми мы встречаемся сегодня – вооруженные конфликты, разрушение Природы, нищета, голод и т. д. – в основном, созданы самими людьми. Они могут быть решены – но только усилиями самих людей, взаимопониманием, а также развитием чувства братства. Чтобы сделать это, нам надо воспитывать в себе основанную на милосердии и осознавании всеобщую ответственность друг за друга и за ту планету, на которой мы все живем.

Хотя я считаю свою буддийскую религию полезной для зарождения любви и сострадания, я убежден, что эти качества могут быть развиты любым человекам, и религиозным, и нерелигиозным, кроме того, мне думается, что все религии преследуют одну и ту же цель: развить доброту и принести счастье всем людям. Хотя методы могут быть различными, результат один и тот же.

При все возрастающем влиянии науки на нашу жизнь религия и духовность играют большую роль, напоминая нам о гуманности. Между тем и другим нет противоречия. Каждая из них помогает нам постичь другую. И наука, и учение Будды говорят нам о коренном единстве всех вещей.

Я хочу закончить эту книгу выражением личной благодарности всем друзьям Тибета. Мы очень ценим то внимание и поддержку, которые вы оказываете тибетцам, находящимся сейчас в трудном положении, и она продолжает придавать нам мужество для борьбы за свободу и справедливость, которую мы ведем, используя не оружие, а мощь истины и решимости. Я знаю, что говорю от имени всех тибетцев, когда благодарю вас и прошу не забывать Тибет в это критическое для истории нашей страны время.

Мы также надеемся сделать свой вклад в создание более миролюбивого, более гуманного и привлекательного мира. Будущий свободный Тибет будет стараться помочь всем, кто находится в беде, защищать Природу и способствовать миру. Я верю, что присущая нам, тибетцам, способность соединять духовные качества с реалистическим и практическим подходом даст возможность внести особый вклад, каким бы скромным он ни был.

В заключение я хотел бы поделиться с моими читателями короткой молитвой, которая очень вдохновляет меня и придает решимость:

Покуда длится пространство,

Пока живые живут,

Пусть в мире и я останусь

Страданий рассеивать тьму.