Текст книги "Энола Холмс и загадка розового веера"

Автор книги: Нэнси Спрингер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– Однако я очень вам благодарна, что вы это заметили, – сказала я, ненавязчиво демонстрируя материальное подтверждение своим словам: фунтовую купюру, которую я держала в руке и которая могла бы перейти к нему, если его рассказ меня удовлетворит. – Прошу вас, продолжайте. Куда вы их отвезли в конце? – Мне важно было узнать, где леди Акилла и леди Отелия прятали Сесилию. – Они остановились в одном из отелей?

– Нет-нет, миледи. И дам, и все ихние покупки я отвез в местечко под названием Инглторп.

Скромное обиталище виконтессы Отелии! Сердце у меня оборвалось.

– Матрон то бишь, – добавил мой румяный собеседник. – А перед тем девчушку, худышку эту, высадил у лодчонки.

– Где?

– А, эт’ самое любопытное во всей истории, я вам скажу, самое любопытное. Меня попросили остановиться у лахчёнки, на береху Темзы, и девчушку забрали хребцы в плоских шляпах.

Я запоздало поняла, что «лахчёнка» – это лодка, и уточнила:

– Куда они ее забрали?

– Ну как же, на реку и повезли, миледи. Больше я ничехошеньки не видел.

Мне отчаянно захотелось топнуть ногой, закатить глаза и разрыдаться. Проклятье! Эта неудача стала последней каплей, которая переполнила чашу моего терпения.

И в то же время я готова была ухватиться за соломинку, единственную оставшуюся у меня зацепку. Я не хотела лишаться даже самой призрачной надежды.

Решившись на отчаянный поступок, я приказала ирландцу:

– Покажите, где это было. Где именно вы ее высадили. Отвезите меня туда.

Глава пятнадцатая

Полчаса спустя я уже стояла возле убогого пирса на Темзе, морщась от вони, и искала... Сесилию Алистер? Здесь? Это место вселяло еще больше уныния, чем безликие улицы, на которых я нашла ее в прошлый раз. У темной воды роились маленькие чумазые попрошайки, уличные мальчишки, которые искали в грязи куски костей, дерева и металла. Татуированные здоровяки входили и выходили из крупных кирпичных зданий под названиями вроде «Траулер-корп», «Сиам, Бирма, Восточное направление» или «Аренда судов». Пароходы, корабли с высокими мачтами и бесчисленные суденышки теснились на узкой реке, а над ними грозно возвышался подъемный кран, чей низкий рев смешивался с руганью моряков, визгом уличных мальчишек и криками чаек в небе. Я окинула взглядом эту картину и почувствовала, как надежда во мне угасает.

И все же я не готова была сдаваться.

– Вы точно видели, как ее увозят на лодке? – допытывалась я у подвыпившего кебмена, который стоял рядом со мной.

– А как же!

Скорее всего, леди Сесилию поселили на небольшой барже или в другом жилище подобного рода, которое, в отличие от отеля, легко перемещать с места на место, каждый день меняя его расположение. Удивительно хитрый план. Найти такой «дом на воде» практически невозможно.

Тем не менее я спросила:

– А куда они поплыли?

Кебмен показал на дальний берег вверх по течению. Я посмотрела туда, вздохнула и хотела было отвернуться, признав свое поражение, как вдруг мое внимание привлекли какие-то белые точки. Я резко выпрямилась и сощурилась, разглядывая коричневое пятно под этими точками.

Насторожившись, будто охотничья собака, завидевшая птицу, я воскликнула:

– А поблизости случайно нет сиротского приюта?!

Кебмен ответил утвердительно и показал на тусклую мансардную крышу зеленого цвета, маячившую где-то в квартале от нас. В голове у меня, словно шумная стая чаек, закружились мысли; я вспомнила о подозрительном эпизоде с Господином Ха-ха – как же его звали, будь он проклят?! Точно, барон Дагоберт Мергансер, – который привел в дом свояченицы выводок коротко остриженных сироток, и задалась вопросом: почему он не пригласил их в свой особняк? Не хотел, чтобы раскрыли его личность? И как он с ними связан? Барон не похож на сторонника благотворительности. И зачем заниматься сиротками, когда все силы надо бросать на то, чтобы женить своего сына на состоятельной племяннице и чтобы удержать ее в плену?..

...они намерены провести церемонию в тихой укромной часовне.

О господи. При сиротских приютах есть часовни?

Вполне возможно, но нельзя знать наверняка, и следует обязательно изучить этот вопрос более подробно; не исключено, что это всего лишь случайное совпадение, и то, что сиротский приют расположен неподалеку от этого конкретного пирса, ничего не значит, и сиротки, которых я видела в доме виконтессы Инглторп, принадлежат совершенно иному приюту, и их «экскурсия» не имела никакой связи с делом леди Сесилии – и так далее и тому подобное...

Однако, как сказал бы мой брат Шерлок, это «совпадение» наводит на определенные мысли, верно? Случай предоставлялся сам собой, и времени на проверки и сомнения не оставалось: несчастную леди Сесилию собирались насильно выдать замуж уже завтра утром.

Это требовало отчаянных мер.

* * *

Два часа спустя я уже направлялась к Уизерспунскому дому для бездомных и беспризорников, оглядываясь по сторонам в поисках часовни или хоть каких-нибудь ее признаков, например витражного окна, но на глаза мне попалась только верхушка возмутительно непримечательного на вид трехэтажного здания, отделанного необработанным камнем, окруженного высоким деревянным забором с так близко стоящими друг к другу досками, что между ними не оставалось щелей, в которые можно было бы заглянуть. Препятствие безобразное и безжалостное.

К этому моменту я уже вполне выглядела так, будто вот-вот расплачусь.

А именно это мне и было нужно. Я надеялась сойти за беспризорного ребенка. Довольно высокого, но все же ребенка. Чтобы изобразить тощий, как спичка, силуэт голодающей сироты, я отказалась от всех своих подушечек и подкладок – решение это далось мне нелегко, поскольку с ними пришлось отказаться и от «боевого обмундирования» – корсета и кинжала, и от большей части моих привычных запасов. Тщательно отобрав самое необходимое, я рассовала все по карманам.

Еда в «самое необходимое» не вошла, и времени перекусить не нашлось; желудок жалобно ворчал, а голова кружилась – впрочем, это обещало усилить эффект, к которому я стремилась. Кожу я намазала смесью уксуса и мыла, чтобы она выглядела болезненно-бледной и сухой, а с помощью ламповой сажи нарисовала круги под глазами и создала впечатление впалых щек. Мои распущенные волосы и так были достаточно отталкивающими на вид, а после того, как я натерла их угольной золой, как и все свое тело, из меня получилась самая настоящая оборванка. Что касается одежды, я выбрала невероятно скромный и грязный наряд сборщицы мусора, который теперь, когда его не поддерживали подушечки и подкладки, был мне заметно велик и свободно висел на моих костлявых плечах. Я даже порвала ткань в нескольких местах. Ноги я обмотала старыми тряпками. На одной из улиц я нашла шляпу-котелок, по которой успел проехаться не один десяток карет, всю истоптанную копытами лошадей, и нахлобучила ее на голову так, чтобы она почти полностью закрывала глаза. Поскольку маленькие нищенки не гнушались подобных предметов одежды – лишь бы голова была покрыта и в тепле, – выглядела я вполне правдоподобно.

Как и моя нерешительность. В глазах окружающих я сейчас была беспризорной девчушкой, которая стояла перед пугающей неизвестностью, набираясь храбрости и рассуждая про себя, готова ли она продать свою голодную свободу за еду, остриженную голову и изнурительную работу по дому. Им было невдомек, что эта колеблющаяся оборванка на самом деле начинающая искательница, еще не определившаяся, стоит ли рискнуть и написать письмо брату.

После того как я обошла вокруг здания и выяснила, что вход и выход там только один, я удалилась. Ненадолго: всего на несколько минут, которые ушли у меня на то, чтобы уверенной рукой – при этом сама не будучи такой уж уверенной в своих выводах – вывести карандашом следующие строки:

Шерлок,

Незадолго до церемонии С. А. попытается покинуть Уизерспунский сиротский приют, дом 472 по Хакстейбл-лейн. с розовым веером в руках.

Встреть ее у ворот; дальнейшее оставляю на тебя.

Э. X.

Дрожащими руками – инстинкты подсказывали мне, что лучше не давать братьям ни единой зацепки касательно того, где я нахожусь в данный момент, – я сложила листок и написала адрес: 2216, Бейкер-стрит.

Шерлок, без сомнений, попытается выяснить, откуда отправили письмо, но это не важно, поскольку я не собираюсь стоять на одном месте и ждать, пока он выйдет на мой след, а из описания, которое даст ему человек, доставивший записку, брат не извлечет ничего, кроме того, что я переоделась бродяжкой. И все же – вдруг завтра он придет не только ради леди Сесилии, но и для того, чтобы заманить меня в свои сети?

Впрочем, выбора у меня не было. Положение леди Сесилии вынуждало меня поставить под угрозу собственную свободу, чтобы выручить бедную левшу.

Я передала листок профессиональному посыльному: он крайне удивился, что маленькая грязная оборванка не только умеет писать, но и располагает необходимыми средствами, чтобы оплатить его услуги, но можно было не сомневаться, что посыльный отнесет письмо по адресу – ведь это его работа.

Времени на метания больше не оставалось, и я пошла, точнее – поплелась, согнув колени и еле передвигая ноги под грязной ободранной юбкой: во-первых, для того чтобы зрительно уменьшить свой рост, а во-вторых, чтобы со стороны казалось, будто в детстве я страдала рахитом, – так вот, я отправилась обратно к Уизерспунскому сиротскому приюту, прижимая к глазам завернутый в тряпочку кружок лука. Остановившись у ворот, я сморгнула набежавшие слезы и постучала.

* * *

– Имя? – строго спросила в высшей степени непривлекательная дама, которая сидела за не менее скучным на вид письменным столом и заполняла мою анкету.

– Пегги, маменька.

Я стояла перед ней на слегка согнутых ногах. Мне было неудобно, и из-за этого я чуть покачивалась. Что ж, так даже лучше.

– Фамилия?

– Проста Пегги, маменька.

– Родители?

– Я никогда о них не слыхала, маменька, – ответила я, старательно изображая говор кокни, и шмыгнула носом.

Мой высокий рост не мог вызвать у нее жалости, поэтому я решила сыграть на плаксивости и простоте ума.

Дама со вздохом поставила галочку рядом со словом «Незаконнорожденная», но все же задала следующий вопрос:

– Дата и место рождения?

– Не знаю, маменька.

– Крещение?

– Эт’ што, маменька?

– Тебя крестили?

– Откудова мне знать, маменька? – слезливо отозвалась я, и в ту же минуту мой живот жалобно заурчал.

Дама внимательно на меня посмотрела, а потом взяла со стола маленький китайский колокольчик и позвонила в него. По форме, если не считать ручки, он напоминал ее белый чепчик значительных размеров.

На звонок прибежала девочка, которая выглядела точно так же, как и все сиротки в этом заведении: ничего не выражающий взгляд без улыбки, коротко остриженные волосы, клетчатый передник поверх уродливого коричневого платья.

– Звали, матушка?

– Принеси хлеб и чай, дитя.

– Да, матушка. – Девочка подпрыгнула в попытке изобразить реверанс и удалилась.

– Присаживайся, Пегги, – ласково обратилась ко мне матрона. – Ты когда-нибудь была в заключении?

– Эт’ как, маменька?

– Тебя сажали в тюрьму за какое-нибудь преступление?

– Нет, маменька.

– Ты жила в работном доме?

Так началась длинная череда вопросов. Пока, дрожа от голода и волнения и время от времени пуская слезу, я сидела и уминала (с неподдельным аппетитом) пустой хлеб, запивая его слабым чаем, матрона успела выяснить, что образования я никакого не получила, в воскресную школу не ходила, денег у меня не было, как и друзей или родственников, которые могли бы покрыть расходы приюта на заботу обо мне, пособия по бедности я тоже не получала, не переболела ни золотухой, ни скарлатиной, ни коклюшем, ни оспой.

– Склонна к истерикам?

– Нет, маменька.

– К недержанию мочи?

– Што, маменька?

Она поджала тонкие губы и с явным неудовольствием заставила себя сказать:

– Ты писаешь в штаны или в кровать?

– Нет, маменька!

– Что ж, хорошо, м-м... – она опустила взгляд на листок, – Пегги. – Матрона отложила ручку, позвонила в колокольчик, и в комнату пришла девушка примерно моего возраста со стопкой коричневой одежды в руках. – Думаю, пока ты поела достаточно. Иди за этой юной женщиной, помойся и переоденься, а потом я проверю, есть ли у тебя... м-м... какие-нибудь заражения, и постригу тебе волосы.

Вот он – момент, которого я ждала.

– Остричь волосы, маменька?! – Широко распахнув глаза от ужаса, я вскочила на ноги, не забывая сгибать колени. – Но маменька, я не хочу их стричь!

– Придется, если хочешь здесь остаться, дитя.

– Но маменька...

– Ты желаешь иметь крышу над головой, еду, одежду, образование? Тогда будь добра, соблюдай правила гигиены. Кроме того, тебе необходимо сделать прививку от оспы.

– Приви... вы про иглу, маменька?! – Мне представилась еще одна отличная возможность изобразить страх – все кокни до ужаса боятся вакцинации, – и я с готовностью за нее ухватилась. – Што вы, маменька, не надо мне колоть никакой иглой никакого яду!

– Не глупи. Это не яд, и укол ты легко перенесешь; здесь всем девочкам его делали.

Осуждение и холод в ее голосе дали мне отличный повод воскликнуть:

– Уж не знаю, маменька, смогу ли я это вытерпеть!

– В таком случае тебе придется вернуться на улицу.

– Нет, пожалуйста, маменька, я есть хочу!

– Тогда поступай так, как тебе велено. Решай.

Изображая растерянность и отчаяние, я заломила руки и вскрикнула:

– Не могу! Мне надо помолиться, маменька. Пару минуточек, маменька, штобы все обдумать. У вас есть часовня, маменька?

Матрона посмотрела на меня с подозрением, но не смогла отказать неожиданно набожной оборванке в такой просьбе, тем более когда рядом стояла «юная женщина», угрюмая и молчаливая, от которой наверняка требовали, чтобы она молилась по несколько раз в день.

– Хорошо, – проговорила дама, поднимая взгляд на девушку. – Отведи ее в часовню...

Эврика!

– ...а потом возвращайся к своим обычным делам. Я приду за ней через несколько минут.

Нескольких минут мне хватит с головой.

Безразличная ко всему сиротка отвела меня в маленькую часовню, которая находилась в пристройке к главному зданию приюта, оставила в полутемном зале и вышла, затворив за собою двери. Как только она удалилась, я вскочила со скамьи, схватила стопку одежды и забралась в укрытие. Когда за мной пришла матрона, я уже сидела под кафедрой.

– Дитя? – позвала она. – Дитя? – После недолгой паузы, во время которой она, по всей вероятности, сверилась со своими бумагами, матрона добавила: – Пегги, подойди ко мне немедленно!

Разумеется, я и не подумала выходить.

– Куда же запропастилась эта дуреха? – проворчала она, выходя из часовни и отправляясь на мои поиски.

Я тут же вылезла из-под кафедры и огляделась в поисках более надежного укрытия. Я знала, что, когда дети играют в прятки, они обычно смотрят вокруг себя, за мебелью и под ней, а наверх – почти никогда. К тому же лазать у меня всегда хорошо получалось. Вот поэтому я начала карабкаться на громадный корпус органа с вырезанными в дереве узорами, с легкостью добралась до самого верха, бросила туда свою новую одежду, которую собрала в узелок, чтобы не выронить, а сама легла на крепкую холщовую поверхность, которая защищала инструмент от пыли, оказавшись буквально в нескольких дюймах от потолка. Меня прикрывали высокие трубы, и я лежала в относительной безопасности и полном комфорте, когда матрона вместе с помощницами вернулась еще раз осмотреть часовню.

Я их не видела, но слышала их шаги и то, как они переговариваются между собой.

– Наверное, струсила и убежала.

– Лентяй Тоувидл у ворот говорит, что ее не видел.

– Да он опять дремал, иначе где же она вышла? Здесь ее нет.

– Может, бродит по коридорам. Она не особенно умна.

– Голодранка пойдет на запах еды, помяните мое слово!

– Значит, будем приглядывать за кухней.

– Ну, в часовне ее точно нет. – Они стояли практически подо мной. – Надо всем сказать, чтобы они ее высматривали...

– Вот незадача, – пожаловалась одна из них. – А ведь у нас сегодня и так много дел – столько всего нужно подготовить на завтра! – Я навострила уши. – И почему свадьбу хотят провести именно здесь?

Наверняка это свадьба Сесилии, наверняка! Я угадала, ура!

Пока я ликовала, девушка добавила:

– Странно, что...

– Лучше не задавать лишних вопросов, – перебила ее другая. – Барон обещал щедрую награду. И не только денежное покровительство, но и другие блага.

Включая, полагаю, экскурсии по «его» дому.

– Комната на чердаке не готова, – пожаловалась девушка. – И сколько цветов надо принести!

– Что ж, тогда идем. Не будем терять время зря.

Шаги направились к выходу.

– Девчонка скоро объявится.

– Прости меня, Господи, я очень надеюсь, что нет, – ответила матрона, которая до этого меня допрашивала и чей голос я сразу узнала, и добавила, открывая дверь: – Не хотелось бы, чтобы барону встретилась такая омерзительная оборванка.

«О-хо-хо», – подумала я про себя, и мое волнение в эту минуту веселья слегка улеглось. Что за сюрприз ее ждет!

Глава шестнадцатая

Признаюсь, я задремала в своем гнездышке на верхушке органа, поскольку живот у меня был блаженно полон, а делать все равно было нечего, пока все бывшие бездомные и беспризорники (тут я задумалась, в чем разница между бездомными и беспризорными детьми) и матроны с похожими на вывернутые тюльпаны чепцами не улягутся спать.

Меня разбудила вечерняя молитва – и при этом чуть не оглушива; подо мной все вибрировало, и мне пришлось зажать уши пальцами. Это событие потрясло меня во всех смыслах, поскольку по окончании службы игравшая на органе девушка заметила, что инструмент звучал как-то неправильно и приглушенно. Еще около часа я лежала без движения, но постепенно в ушах у меня перестало звенеть и вокруг все затихло, поэтому я осторожно спустилась на пол в кромешной темноте.

Точнее, до этого я сняла свои обноски и оставила их на органе. Под ними у меня было надето муслиновое платье – я тщательно подготовилась к «операции». Одежду, выданную «Пегги» в приюте, я захватила с собой и на ощупь пробралась к алтарю, чтобы зажечь свечи.

Признаю, несмотря на мое свободомыслие и рационализм, мне неловко было зажигать священные фитили под покровом ночи. Как и умываться водой из купели для крещения. В мрачной часовне было нечто жуткое, пугающее, и я с готовностью вышла из нее сразу после того, как собрала волосы в аккуратный пучок и стерла с лица золу, потеряв всякое сходство с оборванкой Пегги.

Теперь оставалось найти комнату на чердаке, которую готовили для барона.

Скорее всего, леди Сесилию Алистер тайно привезут сюда на лодке и проведут в приют еще до рассвета, поскольку несчастную вынуждают выйти за жабью морду Брамуэлла Мергансера, а значит, все это должно пройти под покровом тайны. Обычно невест из высшего общества доставляли в церковь в экипаже, уже в подвенечном наряде. Может, они и здесь воспользуются услугами помощника конюха? Нет, любая демонстрация свадебного платья вызовет лавину замечаний и вопросов. Барону и баронессе Мергансер будет сподручнее сначала завершить темное дело, а уже затем хвастаться своим достижением.

Однако столь гордая пара не могла отказаться от привычной свадебной помпезности. «Тебе необходимо платье в приданое, и мы его найдем...» Бедная Сесилия! Они имели в виду платье для церемонии – и сестры Акилла и Отелия, похоже, собирались насильно надеть на несчастную этот наряд.

Дано: Невеста должна быть в свадебном платье.

Допущение: Осторожность требует того, чтобы в приют девушку привезли еще не наряженной.

Заключение: Леди Сесилию оденут на месте.

Очевидно, для этого им и потребовалась комната на чердаке – зачем же еще? Все остальные комнаты, полагаю, заняты бедными сиротками, а невесте нужно определенное уединение.

Особенно если она сама не хочет быть невестой.

Поэтому я собиралась затаиться там и завтра утром, когда Сесилию Алистер приведут на чердак, чтобы переодеть в белое, быть рядом и наготове.

* * *

Выскользнув из часовни, я пошла по слабо освещенному газовыми рожками коридору. Вдали послышались шаги матроны по скрипучему полу, а за ними строгий шепот:

– Почему ты не в постели?

Дурной знак. Видимо, приют никогда не спал. К счастью, за прошлое лето я научилась неслышно ходить босиком в чулках, стараясь не разбудить Майкрофта, когда рыскала по дому в поисках маминых тайников. Быстро и тихо проскользнув мимо матроны, я высмотрела лестницу, поднялась на второй этаж, затем на третий и – эврика! – обнаружила там узкую лесенку, которая вела на чердак.

Дверь, разумеется, была заперта.

Однако замок был простой, старомодный, и взломать его не составило труда. Я открыла дверь, вошла, затворила ее и, вполне гордая собой, зажгла свечу, которую принесла из часовни. В ее тусклом свете я увидела...

...чемоданы, пустую птичью клетку, сломанных деревянных лошадок и другой мусор, покрытый толстым слоем пыли.

В это кошмарное, унизительное мгновение я не сразу поняла, какую глупую ошибку допустила. Не в первый раз мои выводы оказались ошибочными. Ошибочными. Ошибочными. Да, я всего лишь глупая девчонка, недостойная...

Глупости, Энола. Подумай.

Я подумала – и тут же осознала, что в таком большом здании должен быть не один чердак. Все, что от меня требуется, – это предпринять еще одну попытку.

Так я и поступила – и через некоторое время меня ждал успех. Избавлю любезного читателя от подробного описания моих похождений, которые растянулись на несколько часов и несколько раз чуть не закончились плачевно, когда я рисковала столкнуться с одной из матрон. Скажу лишь, что под самый рассвет и с огромным облегчением я отыскала нужный мне чердак: чистый, вымытый, отполированный чуть ли не до блеска. С туалетным столиком, зеркалом в полный рост и стульями.

И с внушительных размеров привидением, свисающим с балки под потолком.

Белым-пребелым. По его смутным очертаниям я поняла, что это свадебное платье в чехле, защищающем его от пыли,– огромное, с кружевным подолом, украшенным стразами, и со шлейфом футов на девять.

Рядом с ним висела изысканная фата, похожая на белое облако, тоже в стразах и несколько ярдов длиной.

Поблизости стояли необычные на вид белые туфельки, точнее – нечто вроде тапочек из тонкой кожи, симпатичной формы, но с высокой подошвой, как на обуви леди, которые хотят быть выше грязи и навоза на лондонских улицах. Пожалуй, даже еще выше. Такая подошва поднимала девушку над землей дюймов на десять. Ходить в подобных «туфельках» – это все равно что на ходулях.

Я не сразу поняла, как это хитро и коварно: они не только незаметно «связывали» невесту, чтобы она не сбежала, но и делали ее визуально старше и выше, и в своем дорогом наряде она должна была смотреться величественно и красиво.

Бедную девочку, которая только и хотела что читать, рисовать, свободно размышлять и дарить миру добро, отдавали на растерзание виконтессе Отелии и баронессе Акилле до конца жизни!

– Гарпии, – пробормотала я. – Пиявки. Нельзя им этого позволить.

Я должна спасти невезучую леди Сесилию.

Но сперва – найти укрытие, в котором буду дожидаться своего часа.

Эта задача, которая до этого почти не занимала мои мысли, на поверку оказалась самой трудной. Я потушила свечу и, когда она остыла, положила ее в карман. Казалось бы, высокой и худощавой девушке спрятаться несложно, да и в слабом розовом свете, льющемся в мансардные окна, я не бросалась в глаза – но на полупустом чердаке не было ни одного укрытия. Ни дивана, за который можно было бы залезть, ни гардероба или другой объемной мебели, ни плотных штор, ни даже скатерти на столе.

И ровно в ту минуту, когда я стояла на виду посреди комнаты и гадала, как быть, на лестнице послышались шаги.

Чтоб меня черти съели! Что же делать?!

Выход оставался лишь один, не самый приятный, который вызывал у меня те же смешанные чувства, что и надругательство над алтарными свечами и водой для крещения, а также сильное отвращение. Не знаю почему, ведь я люблю красивую одежду, а этот наряд был поистине великолепным – бальная юбка, пышные рукава, блестящий шелк и тонкое кружево. Все это я смогла рассмотреть в деталях, когда приподняла чехол. Однако обилие белого цвета казалось мне омерзительным. Я замерла в нерешительности, но шаги добрались уже почти до самой двери, и я, глубоко вдохнув и подобравшись, словно собираясь выйти из кабинки для купания в открытое море, нырнула под тяжелую юбку и, оказавшись буквально внутри платья, выпрямилась в полный рост. Ноги я поставила так, чтобы их скрывал усеянный стразами подол. Узелок с коричневым платьем и передником я утянула за собой. А потом замерла, надежно укрытая от посторонних глаз.

По крайней мере я на это надеялась.

Судя по гулу шагов, в комнату вошли сразу несколько человек. Прозвучал глухой удар, а за ним – холодный властный голос:

– Хорошо, Дженкинс, полагаю, здесь она не сумеет ничего учинить. Можете вынуть кляп.

Эти гарпии, эти ведьмы, нет, тут нужно словечко посильнее – эти мегеры засунули ей в рот кляп?! Мне захотелось немедленно хоть одним глазком взглянуть на леди Сесилию, проверить, как она держится, и я выглянула в разрез для застежки на талии, но через него было мало что видно. Только некоторые детали.

Непропорциональные ягодицы, затянутые в лавандовую и кремовую ткани, явно принадлежащие виконтессе Отелии.

Очень похожий силуэт, одетый в так же богато разукрашенный сизый шелк, – очаровательная Акилла.

Простая юбка в цветочек и белые ленты кружевного фартука – горничная в утреннем платье.

Все три вошедшие смотрели на четвертую, которая плюхнулась на стул в дальнем углу – как можно дальше от платья, моего тайного укрытия. Я успела разглядеть только желто-зеленое пятно; вероятно, они надели на Сесилию ту же кошмарную юбку-колокол, в которой я видела ее в Общественной дамской комнате.

В этот момент я ощутила одновременно и жалость, и ликование: моя милая левша все же была куда более непокорной, чем думал Шерлок Холмс. Она не переставала сопротивляться своим поработительницам.

Акилла (вся в рюшах, оборках, дорогих тканях, кружеве, жемчугах, завитках, лентах и драгоценностях) продолжила:

– Приглядывайте за ней, Дженкинс. Нам надо заняться цветами для алтаря. Что до тебя, – обратилась она к желто-зеленой бунтарке, – сделай лицо попроще, а то к туфлям добавятся и другие путы и ужина тебе не предложат: будешь смотреть, как мы наслаждаемся твоим свадебным пиром. Идем, Отелия. Мы скоро вернемся. – Последние слова она бросила горничной через плечо, и обе дамы, шурша шелковыми юбками, вышли из комнаты.

Теперь я могла как следует рассмотреть Сесилию. Она сидела на стуле, наклонив голову, словно запятая, и во всей ее позе читалось отчаяние. С нашей последней встречи она не сильно похудела – чем-то ее все-таки должны были кормить, чтобы не довести до могилы, – но все равно выглядела бледнее и тоньше. Лицо ее было хрупким, будто эльфийским, под глазами лежали тени. Я закусила губу: вдруг у нее уже не осталось сил, необходимых для побега?

– Ну, мисс Сесилия, – ласково сказала горничная, – порой приходится искать хорошее в том, что позднее приведет к лучшему. Подумайте, какой вы будете хорошенькой, вся в цветках апельсина и листьях мирта, в прелестных ленточках в рубчик – вы видели, какие милые бантики леди Акилла подготовила для вашего букета?

Дженкинс подняла с пола большую коробку, которая стояла у двери, поставила на стул в противоположном от Сесилии углу, подняла крышку и склонилась над содержимым. Ее внимание полностью переключилось на коробку.

Я не могла упустить этот шанс.

Достав из кармана бумажный розовый веер, я высунулась из-под платья и приложила его к подбородку, чтобы леди Сесилия узнала меня и поняла мой сигнал.

Если бы только она сюда посмотрела!

Долго мне ждать не пришлось. Ее привлек шорох тяжелой юбки, и она подняла голову. Наши глаза встретились, и я вновь ощутила сильное напряжение и как будто электрический треск. Леди Сесилия выглядела потрясенной до глубины души; ее большие темные глаза еще сильнее округлились.

Я показала на ничего не подозревающую горничную и одними губами проговорила:

– Отошлите ее!

Как Сесилия могла избавиться от служанки, которой было строго наказано не отходить от юной леди ни на шаг, я не знала. Однако она справилась с задачей удивительно легко. Едва я успела снова юркнуть под снежно-белую ткань, как Сесилия соскользнула со стула и с глухим стуком рухнула вниз, растянувшись на полу, как будто в обмороке.

– Мисс Сесилия? – позвала Дженкинс, а потом, вероятно обернувшись, в панике воскликнула: – Мисс Сесилия! Очнитесь, мисс Сесилия! О господи! Мне нужен нашатырь! Врач! Помогите! – И добрая горничная вылетела из комнаты.

Стоило двери за ней захлопнуться и не успели ее тяжелые шаги стихнуть на лестнице, как я, будто юркая куропатка, тут же выбралась из укрытия и бросилась повернуть ключ в замке.

– Отлично! – прошептала я и с победной улыбкой повернулась к Сесилии.

Которая неподвижно лежала на полу.

Боже, так это была не хитрая уловка?! Она в самом деле потеряла сознание!

А вдруг мне не удастся ее оживить?!