Текст книги "Энола Холмс и загадка розового веера"

Автор книги: Нэнси Спрингер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Глава четвертая

На следующее утро я подошла к дому в готическом стиле с изящными орнаментами и острыми башенками, где располагалась контора «доктора Рагостина», с увесистой стопкой журналов «светской хроники».

– Доброе утро, мисс Месхол! – выкрикнул мой неуемный помощник, придерживая дверь.

– Как скажешь, Джодди, – отозвалась я.

Несмотря на лучи майского солнца, которые пробивались через ситцевые занавески, когда я вошла в свой кабинет, настроение у меня было мрачнее некуда. Я до сих пор не отошла от встречи с мастифом и его жутковатым хозяином. Впрочем, не это тяготило мои мысли. Вчерашнее происшествие казалось мелочью в сравнении с делом о загадочном розовом веере. Так же, как стопка светской хроники камнем лежала в моих руках, тайна, связанная с леди Сесилией, камнем лежала у меня на груди. Она умело передала мне свою «игрушку» – но какой от этого был толк?

Тяжело вздохнув, я отправила Джодди за свежими газетами, позвонила в колокольчик, чтобы мне принесли чай, и устроилась за письменным столом с публикациями с Граб-стрит, чтобы углубить свои познания в лондонском обществе. Лорд Кругосветчик расскажет леди Пустышкам о своем недавнем путешествии по Нилу... Достопочтенная мисс Осуждение разорвала помолвку с достопочтенным мистером Разочарование... Чтобы волосы стали мягкими и шелковистыми, взбейте в пену четыре белка, вотрите в корни и оставьте на... Весенняя новинка: утреннее платье, скроенное по косой нити с невидимым швом... Нет, так я положительно сойду с ума!.. «Цветные вечера» прочно вошли в моду; желтый обед, розовое...

Минуточку.

Розовое чаепитие, столь популярная в последнее время забава, требует больших затрат, однако лучше умереть от голода, чем отстать от моды! Вот подробное изложение того, как надлежит проводить настоящие «розовые вечера». Скатерть и тарелки должны быть нежнейшего розового оттенка – на время торжества их можно одолжить у друзей. Снежно-белые птифуры полагается выложить на высокую «этажерку для пирожных», выстланную дорогой розовой бумагой, а сладости под розовой глазурью – на низкие подставки, покрытые дорогой белой бумагой. Стол еле дует украсить подсвечником с розовыми свечами и нежно-розовыми цветами, а горничных одеть в розовые чепцы и розовыв фартуки. Крем и мороженое подаются в розовых корзинках, коробочках, морских раковинах или миниатюрных тележках. Небольшие подарки для гостей вечера также обязаны радовать глаз ярким розовым цветом. Все вышеперечисленное можно приобрести у любого модного поставщика...

Подарки для гостей.

Розовая бумага.

Подходящее описание для, например, дешевого розового веера?

Зацепка довольно сомнительная, но все же это лучше, чем ничего.

Я расправила плечи и позвонила в колокольчик. Поскольку Джодди в конторе не было, на мой зов пришла служанка с кухни. Я вежливо попросила ее позвать ко мне в кабинет миссис Бэйли и миссис Фицсиммонс.

Здесь уместно напомнить любезному читателю, что готическое здание, находящееся во владении «доктора Рагостина», состояло не только из конторы, но и из съемных комнат (которые обеспечивали мой доход), и обслуживали их экономка – миссис Фицсиммонс и кухарка – миссис Бэйли.

Пышные дамы в белых чепцах вошли в мой кабинет с выражением сомнения на пухлых лицах. За несколько месяцев работы на «доктора Рагостина» они ни разу не видели самого ученого и наверняка начинали подозревать, что мисс Месхол – не просто секретарь и помощница.

Я вежливо с ними поздоровалась – хотя присесть не предложила – и спросила:

– Где я могу найти так называемого поставщика для званых вечеров?

Миссис Бэйли раздулась, будто рассерженная ежиха:

– Зачем энто вам поставщик? Я на все сгожусь...

Я не дала кухарке закончить едва начавшуюся гневную тираду, призванную отстоять ее право заниматься всем, что хотя бы косвенно связано с едой, и уточнила:

– Мне всего лишь надо узнать, где их можно найти.

А именно – в каком районе Лондона. В столице все подобные друг другу учреждения сбивались в стайки подобно птицам: банкиры – на Треднидл-стрит, портные – на Сэвил-роу, желтая пресса – на Граб-стрит, терапевты – на Харли-стрит, торговцы рыбой – на рынке Биллингсгейт.

После недолгого обсуждения вопроса миссис Фицсиммонс и миссис Бэйли пришли к единогласному мнению, что конторы так называемых поставщиков располагаются по большей части у переулка Гилли-глейд, неподалеку от модного торгового района на Риджент-стрит.

* * *

Примерно час спустя в этот рай магазинов и лавок прибыл кеб, который высадил на углу обеспеченную юную леди – вашу покорную слугу. Чтобы преобразиться, я закрылась в своей потайной комнате, избавилась от румян, вкладок в ноздри и за щеки, накладных ресниц и шиньонов, обрамила свое узкое бледное аристократическое лицо великолепно уложенным париком и приколола к нему шляпку с огромным количеством перьев и кружева. Немного духов и пудры, божественное прогулочное платье цвета морской волны из хлопчатобумажного муслина в мелкий горошек и с модными рукавами-фонариками, лайковые сапожки и перчатки удивительного оттенка – серого с голубоватым отливом, белый зонтик из органзы – и вуаля! Получилась безупречная леди, которую от других представительниц высшего общества отличала лишь красивая опаловая брошь, скрывающая рукоять спрятанного в корсете кинжала.

Риджент-стрит и прилегающие к ней окрестности можно было описать всего тремя словами: стекло, газ и медь. Чистые эркерные окна, за которыми стояли витрины с изысканными товарами, освещались множеством ламп и чуть ли не слепили глаза. А в это ясное утро отполированные дверные ручки сверкали ничуть не меньше, поскольку их не покрывал привычный слой сажи. Шурша нижними юбками, я кочевала из магазина в магазин, любовалась их блестящим убранством, вертела в руках зонтик и снисходительно-дружелюбно улыбалась продавцам и продавщицам за стойками. Вскоре мое, казалось бы, бесцельное странствие привело меня к переулку Гиллиглейд.

Мой роскошный наряд и аристократичный акцент обеспечивали мне услужливость местных работников и готовность ответить на все мои вопросы. Вскоре я выяснила, куда обращаться за арендой всего необходимого для банкета и заказа блюд, и узнала о предлагаемых услугах даже больше, чем мне бы хотелось. «Благородной леди» предлагали взять в аренду серебряные персидские кофейники, тарелки из прессованного стекла, папоротники в горшках, восхитительно бесполезные вазы, которые полагалось ставить в центр стола, золотые клетки с соловьями, которые лучше вешать под потолком; показывали меню из семи смен блюд, списки вин и легких закусок, среди них – леденцы, завернутые в хрустящую бумагу со смешными надписями.

В самом деле, из бумаги здесь могли сотворить что угодно.

– Я слышала, что этой весной особенно популярны розовые чаепития, – повторяла я во всех пяти заведениях, задумчиво разглядывая в лорнет их товары.

Везде мне отвечали одно и то же: «О! Да-да, разумеется» – и демонстрировали многочисленные розовые безделушки: кружевные бумажные салфеточки, розовые маргаритки, сложенные из бумаги лодочки для конфет, похожие на бутоны роз бумажные мисочки, розовых бумажных белочек, шляпки, грибочки, верблюдов, пирамиды...

На все это я смотрела с легким, но заметным отвращением, а в конце, неуверенно протянув: «Даже не знаю... Хотелось бы чего-то более изящного...» – спрашивала:

– У вас есть веера?

Нет. К сожалению, их ни у кого не было.

Удача улыбнулась мне в шестом по счету заведении.

– О! О да, мы их смастерили по специальному заказу виконтессы Инглторп, и они имели большой успех, поэтому мы подготовили еще, про запас. Минуту, сейчас я принесу вам показать.

И мне вынесли бумажный розовый веер.

Он выглядел в точности как тот, который незаметно передала мне леди Сесилия в тот день, когда я увидела ее в «хромой» юбке.

– Позвольте взглянуть, – требовательно произнесла я, выдержав властный тон, но совершенно позабыв, что мне должно изображать еще и безразличие, и, схватив веер, поднесла его к свету. Я не просто рассматривала его – а положительно сверлила взглядом, пытаясь выявить хоть одно отличие. – Он изготовлен из такой же бумаги, которую вы использовали для... м-м...

– ...Виконтессы Инглторп? Да, из той же самой.

Бумага была простая, но плотная, хорошего качества. Никаких водяных знаков я на ней не обнаружила.

На мгновение я застыла, и услужливая работница, вероятно, задалась вопросом, отчего я так хмурюсь.

– Могу я взять его с собой? – голос у меня был, признаюсь, довольно сердитый, но сердилась я на самом деле на себя.

– Конечно.

– Благодарю. – Я пулей вылетела из здания, что с моей стороны было довольно невежливо, и направилась к ближайшей стоянке наемных экипажей, бормоча себе под нос: – Вот же слепая курица! До чего же я была слепа!

Ну как можно было не обратить внимания на очевидное и не сделать самый простой вывод?!

Эх, какой же я была недогадливой! Бестолковой. Дурой. Но теперь я ухватилась за ниточку и не сомневалась, что она приведет меня к разгадке тайны леди Сесилии.

Глава пятая

Мисс Месхол вернулась в пансион намного раньше обычного и, безуспешно пытаясь изобразить на лице улыбку, поздоровалась с изумленной миссис Таппер и не менее изумленной маленькой служанкой.

К счастью, глухота первой и низкое положение второй избавляли меня от необходимости объясняться. Я кивнула, приветливо им помахала и отправилась наверх к себе в комнату. Заперев за собою дверь, я буквально набросилась на розовый веер леди Сесилии. Я поднесла его к окну и еще раз внимательно изучила водяные знаки.

Те самые, которые приняла за обыкновенный шахматный узор.

Признаюсь, в тот момент я смачно выругалась – ведь мне следовало с самого начала догадаться, что они означают.

Впрочем, какой толк в самобичевании? Я заставила себя подавить ненужные эмоции, чиркнула спичкой и зажгла свечи. Взяв в руку веер, я раскрыла его аккуратным полукругом и осторожно нагрела, стараясь не спалить бумагу.

Неспешно и равномерно прогревая веер, я наблюдала, как на розовом фоне начинают проявляться коричневые полосы.

Так я и думала.

Невидимые чернила.

Нужно заметить, что леди Сесилия с проницательностью настоящего художника нанесла узор тонкой кистью, чтобы на бумаге не осталось отметин после того, как высохнут «невидимые чернила» – скорее всего лимонный сок.

Сердце у меня забилось быстрее: еще немного – и послание на веере можно будет прочесть!

Точнее – расшифровать.

Убедившись, что на веере проявились все коричневые линии, я села в кресло, положила себе на колени дощечку для письма, лист писчей бумаги и перенесла на него шифр карандашом – на случай, если оригинал выцветет. Он и так уже читался с трудом. С учетом нескольких догадок и предположений мне удалось получить следующее:

Несколькими неделями ранее, в дни бездействия и, признаюсь, одиночества, я приобрела и прочла издание «О ТАЙНОПИСИ И ШИФРАХ». Обычно меня не интересовали подобные труды, но эту конкретную «незначительную монографию», как ее называл сам автор, написал мой брат Шерлок Холмс; я перечитала ее несколько раз – исключительно ради того, чтобы «послушать» его четкую, сдержанно-страстную речь.

Таким образом, благодаря Шерлоку я сразу опознала «масонский шифр», изобретенный в прошлом веке вольными каменщиками; впрочем, я разгадала бы его и без великолепного научного труда моего брата, поскольку эта «тайнопись» ни для кого не была тайной – ею пользовались школьники по всей Англии. В самом деле, шифр этот был настолько широко известен, что я задалась вопросом, зачем леди Сесилия дала себе труд его применить.

Я начертила на бумаге ключ к шифру:

Чтобы воспользоваться этим шифром, необходимо заменять буквы соответствующими, так скажем, ячейками. Пустая ячейка обозначала пробел. Проще некуда. И расшифровать это не сложнее. Я бросила взгляд на тайное послание, которое переписала на листок, и быстро его перевела:

И на этом все.

– Проклятье! – проворчала я, хмуро вглядываясь в бессмысленный набор букв, никак не удовлетворивший мое любопытство. В глаза бросались только слова «МОРЯ», «ДОМ» и обрезанное «ВЫ-НУЖД», как в телеграмме.

Не пропустила ли она пробелы? «Вы– нужд.» или «вы нужд.»? А если все-таки первое, то что она вынуждена сделать? Или как поступить? После такого слова ожидаешь увидеть глагол. Вынуждена вести себя так-то и так-то, чтобы избежать нареканий... По такой-то и сякой-то причине вынуждена...

Вынуждена что? Предложение не должно так заканчиваться.

Разве что слово не сокращено, а оборвано... И его не успели дописать. Леди Сесилию прервали? За ней пристально наблюдали?

Я нутром почуяла, что попала в точку: леди Сесилия не смогла закончить предложение. Судя по всему, ее почти никогда не оставляли одну. Жаль, что она не написала свое послание простым человеческим языком – на это у нее ушло бы меньше времени.

Мгновение спустя я осознала, почему она поступила именно так: «невидимые чернила» почти незаметны, но при определенном освещении проявляются. Буквы могли броситься в глаза. А вот шифр из аккуратных квадратиков, легко скрывающийся в складках веера, напоминал обычный узор, но при этом разгадать его было несложно.

Умно!

И отчаянно. Тайное послание, начертанное на бумажном веере «невидимыми чернилами», подкинутое случайному встречному, малознакомому человеку, должно было, несомненно, содержать мольбы о содействии, спасении, помощи...

Первое слово означало вовсе не бессмысленное «ПОЭОГИТХ», а «ПОМОГИТЕ».

Ячейка для «М» выглядела точно так же, как для «Э», только в ней не было точки. Вероятно, леди Сесилия слегка усложнила задачу, поменяв местами некоторые буквы из похожих ячеек.

Что же тогда означало «ШРПЕРЛИ»? Эврика! Конечно же «ЗАПЕРЛИ»!

Я вновь принялась нетерпеливо водить карандашом по бумаге, подбирая нужные буквы, чтобы получилось осмысленное сообщение. Наконец у меня вышло следующее:

Проще говоря: «Помогите! Меня заперли и морят голодом, вынуждают...»

* * *

Признаюсь, добившись удовлетворительного результата, я испытала неимоверное облегчение и радость победы. Наконец мне стало ясно, почему леди Сесилия нарядилась в нелепую юбку-колокол. Ее насильно одели в платье, в котором бедняжка еле ходила и даже при большом желании не могла сбежать от двух драконих.

Сейчас она, очевидно, вновь сидела под замком – но где?

Опять мне подвернулось дело о пропавшем человеке! Я с наслаждением предвкушала поиски, приключения, вероятно, даже сладость спасения...

Впрочем, мой пыл мгновенно остыл, когда сердце наполнил страх за судьбу леди Сесилии. Успею ли я вовремя ее разыскать? До того, как...

Как что? Что ее вынуждают сделать, зачем держат взаперти и морят голодом?

Очевидно, хотят, чтобы она поддалась некоему требованию. Подчинилась команде, которую до этого выполнять не желала. Согласилась...

– О нет, – прошептала я, когда в памяти всплыл обрывок разговора. – Но это же кошмарно! Может ли такое быть?..

«Тебе необходимо платье в приданое, и мы его найдем», – сказала одна из матрон.

Я мало знала о том, как выглядят эти платья и что вообще входит в приданое – вроде бы дорогие ткани и кружевное нижнее белье, – однако прекрасно представляла, для чего оно нужно.

Леди Сесилию привезли в город, чтобы собрать приданое.

Это означало, что оно не было заготовлено заранее: не было никакой помолвки, после которой невеста любовно шила кружева и рюши, – и времени заказать утонченно-модные вещи для приданого из-за границы тоже не было.

Я в ужасе подскочила, уронив на пол дощечку для письма, карандаш и бумагу.

Леди Сесилию собирались выдать замуж.

Скоро.

И против ее воли.

Глава шестая

Я должна была ее найти и спасти от кошмарной, несправедливой судьбы.

Но как?

Энола, успокойся. Подумай. Этот голос, прозвучавший в моей голове, принадлежал матери, и перед глазами у меня встал ее образ.

Хоть и приятный, он таил в себе неприятный вопрос: почему я откладываю поиски мамы?

Разве я не хочу ее видеть?

Что же я тогда за дочь?!

Впрочем, ведь это она сбежала от меня, а не я от нее.

Однако же я ее простила?

Будь оно все проклято! Я не могла, нет – не хотела отвечать себе на эти каверзные вопросы.

Я их отбросила, снова опустилась в кресло, взяла бумагу и карандаш и сказала себе, что дело леди Сесилии должно быть у меня в приоритете, поскольку ей угрожает наибольшая опасность. Мама отодвигалась на второе место, а кость генерала, которая, насколько мне было известно, не была ему срочно необходима, – на далекое третье.

Что же я знала наверняка о затруднительном положении леди Сесилии?

Практически ничего.

Что ж, а какими фактами я располагала? Я записала следующее:

Что вполне закономерно. Как быть с непослушной, возмутительной левшой с твердыми политическими убеждениями, которую скандальным образом похитили и теперь для «брачного рынка» она «испорченный товар»? Однозначно пропустить этап с «выходом в свет», лично договориться со знакомым холостым джентльменом, чтобы он взял девушку в жены за определенную материальную компенсацию, – и таким образом сбыть ее с рук.

А значит, те две драконихи лишь временно приглядывали за пленницей. Передо мной стояла очевидная задача – узнать, кто они и где живут.

Я записала:

Вот и все – полезного мало.

Пускай номер кеба вылетел у меня из головы, но я могла гордиться, что хотя бы запомнила фамилию виконтессы.

На данный момент это была моя единственная зацепка.

Есть шанс, что какая-нибудь из газет светской хроники упомянула о том самом розовом чаепитии... и, если предположить, что леди Сесилию сопровождали ее покровительницы... найти список гостей...

Признаюсь, когда мой взгляд упал на стопку, прямо скажем, откровенного мусора, я застонала от отчаяния. Даже если отыскать заметку о званом вечере виконтессы Инглторп и весь список приглашенных гостей – как определить, кто из них те людоедки, стерегущие леди Сесилию? А вдруг я потрачу много мучительных часов на эти дрянные газеты и так и не найду в них ни слова об этом треклятом чаепитии?! Все-таки виконтесса не ровня, скажем, жене герцога или даже графа; журналисты вполне могли решить, что не стоит тратить время на...

Вдруг меня озарило, и я чуть не задохнулась от восторга. Поразмыслив несколько секунд, я кивнула самой себе и улыбнулась.

* * *

Я не знала, как выглядят журналистки светской хроники, но примерно себе представляла: девушка больше образованная, чем обеспеченная, из дворянства, но ближе к гувернанткам, вынужденная сама зарабатывать себе на жизнь, пока не найдет мужчину, который возьмет ее под свое крыло. Одежда на ней простая, даже слегка поношенная, но всегда стильная. К ней относятся с добротой и легким презрением.

Я бросилась искать свой коричневый твидовый костюм – одежду практичную и универсальную. Второй завтрак я пропустила, и времени у меня было еще достаточно.

Примерно через час я подошла к двери городского особняка виконтессы Инглторп в вышеупомянутом поношенном костюме, перчатках и коричневой шляпке с вуалью, скрывающей лицо. В руке я держала блокнот стенографистки и несколько карандашей.

Дворецкому, похожему на оловянного солдатика-переростка, я сообщила, что пришла от имени «Вуменс газетт». Я просмотрела все последние выпуски этого любимого многими издания и не нашла ни одного упоминания фамилии Инглторп, так что держалась вполне уверенно.

– Меня отправили расспросить виконтессу о розовом чаепитии, – добавила я.

– Поздновато, не находите? – проворчал дворецкий. – Больше недели прошло.

Я решила, что лучше ничего на это не отвечать, и застенчиво улыбнулась.

Дворецкий нахмурился:

– У вас нет визитки?

– Я новенькая, – сочинила я на ходу. – Мне еще не напечатали карточку.

– А, вот оно что. Неделю спустя к нам отправляют новичка.

Меня не обидел его ворчливый тон, поскольку он лишь подтвердил мою догадку: виконтессе Инглторп очень хотелось бы появляться в газетах не реже, скажем, какой-нибудь герцогини, и она считала, что ей уделяют недостаточно внимания в женской прессе, а прислуга, разумеется, разделяла ее праведное негодование.

Я подавила улыбку. Теперь я даже не сомневалась, что меня примут: тщеславие виконтессы не позволит ей отказаться от интервью.

Действительно, пока дворецкий поднимался к хозяйке, чтобы доложить, экономка – удивительно приятная дама по имени Доусон – уже показывала мне маленькую столовую.

– Мы все оставили как было, – говорила она. – Кроме цветов, конечно. Миледи много сил на это потратила, и ей нравится иногда сюда заходить любоваться результатом.

Лично у меня не возникло никакого желания «любоваться» этой комнатой. Казалось, я попала в коровье вымя. Прежде я вполне спокойно относилась к розовому цвету, однако теперь, стоя перед розовыми шторами с розовой драпировкой, столами, покрытыми розовыми скатертями, и розовыми стенами, я постепенно начинала его ненавидеть.

Чтобы не выйти из образа и в то же время скрыть побледневшее от отвращения лицо, я открыла блокнот и принялась поспешно записывать в него все детали: розовые шелковые ленты под потолком и на рамах картин, розовая сетка, нависающая над столами, розовые японские фонарики на розовых шнурках.

– Мы подавали кокосовые пирожные под розовой и белой глазурью, розовое мороженое, выложенное на тарелках в форме купидончиков и лебедей. Ее светлость была в розовом платье, заказанном из Франции, а всей прислуге специально для этого события выдали розовые чепцы и розовые фартуки. Комнату освещали розовые свечи, и казалось, будто мы попали в волшебную страну!

Я стиснула зубы, чтобы удержаться от колкого замечания, и пробормотала:

– Цветы?

– О! Прелестнейшие столистные розы – шикарные букеты. И у джентльменов в петлицах тоже были розы, только белые – розы могут быть любого цвета, но розовый, видите ли, заложен у них в названии.

– Да, понимаю. – Я вымученно улыбнулась. – Очень хитро.

– Это ее светлость придумала. И подарки гостям подготовили чудесные: бумажные розовые веера для дам и бумажные розовые цилиндры для джентльменов.

– Как занимательно, – бесцветным голосом отозвалась я.

– Да, их это знатно развеселило.

Наконец мы подошли к интересующему меня вопросу:

– Кто пришел на чаепитие?

– Джейкобс пошел спросить виконтессу, можно ли выдать вам список гостей. Изволите проверить, не вернулся ли он еще?

– Да, пожалуйста, – ответила я, пожалуй чрезмерно пылко; меня уже начинало подташнивать от этой комнаты, как будто я переела засахаренных слив. Когда мы вышли в коридор, обставленный самым обычным образом, я вздохнула с облегчением.

Проходя мимо гостиной, я заглянула в открытую дверь и резко остановилась, чуть ли не разинув рот.

– Великолепный, не правда ли? – сказала экономка, догадавшись, что именно привлекло мое внимание.

На дальней стене, на почетном месте над каминной полкой, висела большая картина, написанная маслом и обрамленная золотой рамой. На картине в полный рост и чуть ли не реального размера была изображена леди, элегантно восседающая на тахте в платье из узорчатого шелка ярко-алого цвета, изысканнее которого я в жизни не видела, и небрежно прижимающая к груди белого персидского кота. Замечу мимоходом, что нет ничего глупее, чем держать домашнего питомца в доме, полном бесценного фарфора – правда, по моим наблюдениям, чем богаче хозяева, тем больше их тянет на всякие глупости и тем чаще они ставят под угрозу дорогой ирландский хрусталь и соболиные меха, которые в результате оказываются все в белой кошачьей шерсти. Однако не эти соображения и не роскошный вечерний туалет дамы на портрете лишили меня дара речи.

Это были ее изящные черты на полном лице.

– Это, понятное дело, моя хозяйка, – сообщила экономка.

Виконтесса – одна из матрон, которых я видела в Общественной дамской комнате.

Не успела я в полной мере осознать, какой опасности сама себя подвергла, как сзади меня прозвучал голос дворецкого:

– Леди Отелия Тороуфинч, виконтесса Инглторпская, желает видеть вас в своей личной гостиной.