Текст книги "Побег (ЛП)"

Автор книги: Нения Кэмпбелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Он говорил ей об этом раньше. Годы и годы назад. До того, как она поняла, кем он был и на что способен.

– Твой отец, – медленно сказала она, – мастер шахмат.

– Предполагается, что сходство между нами очень сильное.

Кажется, он уже говорил ей об этом раньше. Неприятная мысль пришла Вэл в голову, и она настороженно посмотрела на него.

– Твоя мать… – Слова застряли у нее в горле. – Она когда-нибудь…

– Прикасалась ко мне? – Его взгляд переместился на ее лицо. – Она бы не осмелилась. Но мать, намеренно или нет, внушила моей сестре мысль, что я – это все, что ей нужно, и Анна-Мария провела наше детство, бросаясь на меня разными не вдохновляющими способами.

Вэл сложила руки.

– И поэтому ты ушел?

– Я ушел, потому что мои братья и сестры становились слишком зависимыми от меня во всех отношениях. Они становились слабыми, как наша мать. – Гэвин откинулся назад. – Я хотел найти свой собственный путь – и я его нашел. Но хватит об этом. Иди сюда и поиграй со мной.

– Ты имеешь в виду шахматы?

Его взгляд переместился на ее руки, все еще сцепленные на груди.

– Если ты предпочитаешь.

– А если нет?

– Тогда, – сказал он, растягивая это слово, как нечто, что нужно смаковать, – я полагаю, что нам с тобой придется найти какое-нибудь другое занятие на это время.

Вэл посмотрела на дверь.

Проследив за ее взглядом, он сказал:

– Она запирается. Но мне интересно, ты чувствуешь себя в большей или меньшей безопасности, зная это? – Когда она испуганно посмотрела в его сторону, он улыбнулся. – О, я знаю, что ты все еще боишься меня. Я бы сказал тебе, что не кусаюсь, но…боюсь, что кусаюсь.

– Я знаю, что кусаешься.

– Тогда что же ты выберешь, моя дорогая? Рискнешь со мной или с доской? Шансы примерно одинаковы.

Она закрыла замок.

– Доска, – резко проговорила она, повернувшись к нему лицом.

– Такой храбрый кролик, готовый сразиться с волком в его логове. Я постараюсь умерить свой аппетит. – Он смахнул свою маску на пол, освобождая место для нее. – Белые или черные?

– Черные. – Вэл чинно сидела на краю матраса, наблюдая, как он продвигает пешку вперед. Она передвинула своего коня, отводя руку назад так быстро, что он рассмеялся.

– Ты ставишь себя в трудное положение.

– Мне все равно. – Она не собиралась поддаваться на его уловки. – Что случилось после того, как ты ушел из дома? Разве твоя семья не пыталась остановить тебя?

Гэвин передвинул еще одну пешку.

– Ты знаешь, что случилось. Я встретил девушку. А она попыталась убежать от меня, глупо думая, что я не стану ее преследовать.

Она передвинула коня. Вышел слон.

– Если ты побежишь, я буду преследовать, – тихо процитировала она.

– Всегда, – резко ответил он.

Вэл ничего не могла на это сказать. Она сосредоточилась на игре, с некоторым чувством злорадства отметив, что Гэвин выглядит более увлеченным, чем раньше. Он так быстро обыграл ее, когда она играла с ним в первый раз.

«Но я уже не такая робкая, как раньше».

– Очень хорошо, – пробормотал он, когда она пожертвовала своим слоном, чтобы забрать его королеву.

«Он проверяет меня», – поняла она, когда подняла голову и увидела, что он наблюдает за ней. Играет с ней. Гэвин улыбнулся, когда она отложила королеву.

– Уже не совсем идеалистка, а?

– Нет. – Ее голос прозвучал твердо, однако его улыбка покоробила Вэл. – Уже нет.

– Жаль. Твоя детская наивность меня умиляла.

Вэл с трудом сдерживала слезы.

– Тогда почему ты ее уничтожил?

– Ребенок не в состоянии понять. – Он взял две ее фигуры, которые захватил, и ловко повертел их между пальцами. – Теперь ты точно знаешь, чего я от тебя хочу. – Он решительно положил их. – Ты выросла.

Произошел еще один обмен фигурами. Она отказывалась смотреть на него снова, хотя знала, что Гэвин ее изучает. Он изучал ее так же, как изучал фигуры на доске. «Как будто я что-то, что можно захватить и присвоить, – подумала она. – Еще одна игра, которую нужно выиграть».

– Мат через три хода, – предупредил он. – Не хочешь сдаться?

– Нет. – Она непокорно двинула своего слона. – Я хочу доиграть партию до конца.

– Очень хорошо. – Гэвин забрал ее слона своим конем. – Начинай бежать, дорогая.

Вэл передвинула своего короля, пытаясь подавить дрожь, которая хотела вырваться на свободу от его слов.

– Твоя семья знает обо всем, что ты совершил после того, как ушел из дома?

– Если ты желаешь знать, спасет ли кто-нибудь из них тебя от меня, то ответ – нет. До того дня, как ушел, я воспитывал своих братьев и сестер как отец, которого у них никогда не было. Даже моя мать, которая презирает меня, видела, как я вхожу в эту дверь со свежей кровью под ногтями, и ничего не сделала. Они любят меня или боятся, и никто из них не выступит против меня.

Он забрал ее королеву.

– Шах. Сдавайся.

– Нет. – Вэл сделала единственный доступный ей ход.

Он наклонился и опрокинул ее короля.

– Мат.

Вэл сглотнула.

– Вот и все. Игра окончена.

– Ты хорошо сражалась. – Гэвин положил доску обратно на тумбочку, не потрудившись переставить фигуры. – Пока что это твоя лучшая партия.

Ее король оставался поверженным, неуверенно катаясь по нестройным рядам. Она наблюдала за ним с замиранием сердца.

– Но я все равно проиграла. Я никогда не смогу выиграть у тебя. – Вэл посмотрела на Гэвина, который не мигая смотрел на нее. – И ты просто собираешься… держать меня?

– Я думал, это очевидно. Я так много усилий приложил для этого. Ради тебя.

Почему? Вопрос напрашивался сам собой, но она проглотила его. Она уже задавала его раньше, и он отвечал только загадками.

– Похоже, у твоей семьи с этим проблемы.

– Да, с твоей стороны было мудро не доверять моей сестре. Она отравила твое шампанское. – Он поставил на место доски тарелку, наполненную маленькими кусочками фруктов и сыра. – Я принес тебе кое-что. Я и сам немного съел, если ты беспокоишься.

– Это и есть твоя помощь? – спросила Вэл. – Шахматные партии и насмешки?

– И в какой форме, по-твоему, должна быть моя помощь, Валериэн? – Он потянул за тонкую бретельку ее платья. – Я готов к любым предложениям.

– Подобно тому, как ты помогал в мотеле?

– Именно. – Его поцелуй обжег ее до костей. Гэвин касался ее через платье, заставляя шелк и кружево интимно скользить по ее горящей коже.

– Я думала, ты ненавидишь меня, – задыхалась она. – Ты сказал, что хочешь причинить мне боль.

– Вэл, Вэл, Вэл, – сказал он, отпуская кольцо, пронзившее ее губу. – Я признаю, что между нами сложились… скажем так, непростые отношения. Но я нахожу тебя довольно привлекательной, а отсутствие лоска всегда составляло часть твоего довольно бесхитростного обаяния.

Он откинулся назад, наблюдая, как она переводит дыхание.

– Вот почему я решил сделать тебя своей. Когда все это закончится, ты поклянешься мне и никому другому… и на этот раз, – его смех был мрачным, – я собираюсь получить твои клятвы в письменном виде.

– О чем ты говоришь? – в ужасе спросила Вэл.

– Что за вопрос, Вэл, – заявил он. – О нашей свадьбе, конечно.

Глава 19

Рубин

Три года назад он узнал, что Валериэн все еще жива в этой самой комнате.

Он пришел в ярость от этой новости. Она отказала ему, а затем бросила вызов во второй раз, избежав идеальной гибели, которую он запланировал за ее предательство.

В редком порыве потери контроля он схватил свой компьютер и швырнул его через всю комнату, чтобы почувствовать, как что-то ломается от его собственных рук, так же, как он хотел сломать Вэл, которая тогда так издевательски лежала вне досягаемости. Насмехаясь над ним каждым своим вдохом.

Но теперь все это осталось позади. Он нашел ее, и если в первый раз плотское желание остановило его руку, то теперь желание обладать Вэл перевесило все остальное. Она была его, и он не отдаст то, что завоевал по праву. Не без борьбы. Он взглянул на шахматную доску, где ее поверженный король был осажден со всех сторон, и подумал: «Мы прошли полный круг».

Вэл уставилась на разбитый компьютер, на ее прекрасном лице застыло выражение ужаса. Гэвин улыбнулся ей; он много раз отрабатывал этот жест, чтобы сделать его безупречным, и он произвел на нее приятное впечатление.

– Разве ты не хочешь стать моей дорогой женой?

– Твоей женой, – повторила она, переводя взгляд на него, а затем быстро отвела глаза. Шок исчезал, оставляя после себя выражение отчаяния. Он смотрел, как ее пальцы впиваются в простыни, а ноги поджаты, словно для того, чтобы отпрянуть. – Ты в своем уме?

– По-моему, у тебя нет выбора. Ты забываешь, что я наблюдал за тобой. Я видел тебя – потерянную, беспокойную, сбившуюся с пути. Comme ci, comme ça. Ни друзей, ни увлечений. Твои соседки, коллеги, семья – все они находят твое дикое, безрассудное поведение очень огорчительным. Ты не живешь, моя дорогая. Ты просто существуешь.

– Прекрати, – попросила Вэл, на ее лице мелькнуло выражение боли.

– Они начинают понимать, что ты не та маленькая невинная девочка, за которую они тебя принимали. Ты всю ночь ищешь что-то, чего не можешь найти, а когда прикасаешься к себе, то с моим именем на губах, умоляя меня сделать тебе больно. Да, ты придешь ко мне. Ты придешь ко мне, потому что у тебя нет другого выбора.

– Всегда есть выбор.

– Боюсь, не для тебя, – очень мягко сказал Гэвин. Он полез в карман и достал ожерелье, которое подарил ей три года назад и которое она бросила в один из ящиков в спальне, где оно потускнело. Теперь оно блестело. – Твоя судьба была предрешена семь лет назад, в момент нашей первой встречи.

– Ты забрал его. Из моей комнаты.

– А ты обещала никогда его не снимать.

Она отпрянула, когда он потянулся к ней. Как будто он когда-нибудь поднимал на нее руку в порыве гнева. Гэвин с усмешкой застегнул цепочку на ее тонкой шее. «Она как маленькая птичка, – рассеянно подумал он. – Пойманная в руку и боящаяся быть раздавленной».

Он позволил филигранному кольцу упасть на ее ключицу.

– Я не собираюсь бить тебя, Вэл.

Когда она отказалась смотреть на него, он рукой приподнял ее подбородок.

– Я нужен тебе, любовь моя. Мы так долго играли в кошки-мышки, что начинаю подозревать, ты не помнишь, как жить без дыхания охотника на твоей шее.

Она вздрогнула.

– Нет. Не говори так. Ты не любишь меня.

– Любовь – это всего лишь обобщенный образ. – Он провел пальцем по кольцу, притягивая ее лицо ближе. – Я готов сказать, что не могу выбросить тебя из головы, что лежу без сна, мечтая о тебе, не в силах дышать от страсти, и ты, возможно, поверишь мне. На самом деле, я уверен, что поверишь. Я мог бы создать очень убедительную иллюзию, но иллюзия – это все, чем она будет.

– Значит, это ложь. Не причина. Ты хочешь запереть меня в клетке лжи.

Он усмехнулся, когда она отпрянула.

– Тогда как насчет причины? Я знаю, что люди говорят о тебе, о нас, и как сильно ты хочешь просто исчезнуть. Ты не очень хорошо умеешь прятаться, и для меня очевидно, что ты недовольна жизнью, которую выбрала. – Его голос смягчился, став ласковым. – Так перестань убегать.

– Нет, – отрезала она. – Никогда.

– Конечно, – сказал он. – Ты, наверняка, устала. Никогда – это очень долго. – Он протянул руки. – Позволь мне обладать тобой. Ты любила, когда я обнимал тебя на траве. Я могу быть нежным, когда хочу. Так может быть снова.

– Я, – заявила она холодно, – предпочту пол.

– Что ж, Вэл, – проговорил он, опуская руки. – Если ты выбираешь роль рабыни, я буду распоряжаться тобой, как рабыней. Связанная и обездвиженная – вот что я предпочту. Я могу быть очень неосторожным, когда позволяю своему пылу взять верх. Особенно, когда речь идет о тебе.

Когда она упрямо осталась на противоположной стороне кровати, он поднялся и схватил ее. Вэл вскрикнула, но звук быстро затих, когда она вспомнила, где находится. Не то чтобы гости внизу могли ее услышать из-за всей этой суматохи.

Гэвин поудобнее прижал ее к себе, по-новому оценив тонкое шелковое платья сестры и нежные кружева лифа. Его сестра, наверное, очень расстроится, узнав, как эффектно оно смотрится на сопернице, сухо подумал он.

– Ты мерзкий безумец, – твердила Вэл. – Женоненавистник, психопат, жестокий…

– Не заставляй меня краснеть, – пробормотал он.

– Как будто ты можешь. – Голос Вэл звучал высоко и тонко от ярости, несмотря на дрожь. – Ты не чувствуешь ничего ни к кому, кроме себя. Тебе нравится причинять боль людям. Это то, что тебя заводит.

– Это не совсем так. – Гэвин провел костяшками пальцев по центру ее ребер. – Я бы сделал тебе больно сейчас, если бы это было все, чего я хотел. Убить тебя еще проще. Я бы просто перерезал тебе горло. – Пальцами он коснулся ее шеи. – Вот здесь. Под челюстью.

Она схватила его за запястье. Он сопротивлялся, давая ей почувствовать свою силу.

– Ты не сможешь остановить меня, – заявил он. – Даже если бы захотела.

– Тогда сделай это, – всхлипнула она. – Сделай это, ублюдок.

«Бедняжка Вэл». Он расслабил руку, позволяя ей снять ее с шеи. Ее грудь вздымалась, и Гэвин с интересом наблюдал за этим, прежде чем перевернуть свою руку, чтобы накрыть одну из ее собственных. «У нее красивые руки», – подумал он, изучая ее пальцы. Они были почти такой же длины, как и его.

– Я скорее разобью скульптуру «Пьета», чем уничтожу свою работу.

– Я не твоя работа.

– Нет?

Вэл не ответила, но в глазах появилась влага; слезы выделили цвет ее глаз так же, как весенний дождь подчеркивает зелень листвы.

Он смахнул слезы с ее лица, а затем потянулся к выключателю рядом с кроватью, погружая комнату в темноту.

За окном сияла полная луна. Она высветила тело Вэл в серебристых очертаниях, мягких и нечетких, как акварельная краска. Ее неподвижное тело могло бы сойти с одной из картин Фредерика Лейтона. Он всегда считал, что девушка из «Пламенного июня», склонившаяся в покорной позе, очень похожа на Вэл.

– Ложись спать, – сказал он ей.

– И ты даже не трахнешь меня? – спросила она горько. – Как обычно.

– Нет, – он старался не рассмеяться. – Тебе нужны силы.

Гэвин понял, что Вэл заснула, когда ее рука расслабилась на его груди и безмятежно прижалась к ткани его рубашки. Все напряжение с ее плеч спало, как вода, и она прильнула к нему, пульс ее дыхания мягко и ритмично бился у его горла. Ожерелье сверкало, его тонкие линии сходились с изящными гранями ее тела, отражая и его власть, и ее согласие с этим.

Вэл ошиблась; она стала его величайшей работой. Закрыв глаза, он слушал ее дыхание, перебирая пальцами бороздки позвоночника с неспешным удовольствием. Она так отчаянно сопротивлялась его захвату.

Ему было интересно, когда она поймет, что уже попалась.

***

Когда Вэл открыла глаза, солнечный свет струился сквозь воздушные занавески, а Гэвина и след простыл. На его присутствие указывали лишь небольшая вмятина на смятых простынях и ожерелье, застегнутое на ее шее, как обещание.

Вся ситуация казалась сюрреалистичной, словно что-то из ночного кошмара. Она лежала в его руках, не в силах расслабиться из-за страха, что нежные объятия – это какой-то жестокий трюк, который превратится в очередную демонстрацию силы. Этого не произошло, но угроза никуда не исчезла: она оставалась для него игрой, чем-то, что нужно разгадать и победить.

Она не могла помешать ему делать то, что он хотел, даже если его желание сводилось к тому, чтобы причинить ей боль. И какой-то порочной и жалкой ее части было все равно. В каком-то извращенном смысле это давало свободу. Не иметь выбора и не беспокоиться о том, что он окажется неправильным, знать, что ничто из того, что она сделает, не будет иметь значения. Она несла бремя вины много лет, и ей стало казаться, что она, как Атлас, борется под тяжестью мира, пытаясь вспомнить, почему она вообще решила бороться.

Вэл спустилась с кровати, и свободные шелковистые юбки упали вокруг ее ног. Она мельком взглянула на себя в зеркало и быстро отвернулась, сложив руки. Селеста забрала зеленое платье, которое купил Лука, и ей не очень хотелось надевать старую одежду Гэвина, но уже начинало казаться, что придется. Мороз сковал поля за окном, и вряд ли она переживет эту ночь в шелках и кружевах.

Шкаф легко открылся, в спертом воздухе сильно запахло кедром. Вэл сняла с вешалки свитер, мягкий серый, из настоящей шерсти, и прижала его к груди, когда дверь за ней распахнулась.

Лука был одет в охотничью куртку с черными нашивками поверх черно-белой клетчатой рубашки. Его черные брюки подчеркивали эти нашивки и гармонично сочетались с черными кожаными туфлями на толстой подошве.

– П-почему ты так одет?

– Для охоты, – пояснил он, как будто она действительно сошла с ума. Лука заметил открытую дверцу шкафа и свитер в ее руках. – Ты собиралась надеть одежду моего мертвого брата? Это довольно порочно с твоей стороны, Валериэн. И излишне. Я принес тебе кое-что более подходящее.

– Дай угадаю. Красную мишень, которой можно украсить мою спину.

Лука рассмеялся.

– Нет, просто платье. Хорошее платье – и достаточно теплое, хотя ты, возможно, так не подумаешь. Цветы умеренного климата не очень хорошо переносят морозы.

Она отступила от него.

– Не трогай меня.

– Не заставляй меня накачивать тебя наркотиками. Ты очень пожалеешь, и мы тоже.

– Мне плевать на то, что ты чувствуешь. Держись от меня подальше!

Лука перепрыгнул через кровать, прежде чем она успела обогнуть дверь, и поймал ее размахивающие руки.

– Позволь мне кое-что объяснить, – зло проговорил он. – Ты убила нашего брата. Мы не рады этому. Мы могли бы убить тебя за это, но вместо этого даем тебе шанс на борьбу, которого ты не заслуживаешь.

– Чтобы умереть, – с горечью закончила Вэл.

– Чтобы испытать тебя на прочность. Это то, чего хотел бы Гэвин.

– Ты понятия не имеешь, что Гэвин хотел, – заявила она.

– Возможно, нет. Но я знаю одно. Знаю, что ты переоденешься в одежду, которую я принес для тебя. Знаю, что, когда ты закончишь, у нас состоится очень легкий, очень цивилизованный завтрак за общим столом. Я знаю, что вчера вечером ты ушла с вечеринки, но сегодня утром ты посидишь с нами и будешь невероятно очаровательной.

В его глазах вспыхнул огонь, как у василиска.

– Я знаю, что, когда стол будет убран и все, включая тебя, наедятся, мы проводим тебя на задний двор и дадим тридцатиминутную фору, пока сами будем пить чай в саду. А потом, я знаю, мы будем охотиться на тебя – и тебе лучше молиться, чтобы мы тебя не поймали, потому что я знаю, что мне это очень понравится.

Вэл показалось, что она задыхается. Когда он отпустил ее, она почувствовала себя скомканным куском ткани. Невесомой. Ничтожной.

– Какой срок?

– До рассвета. – Лука зажег сигарету. – Давай, переодевайся. Я подожду.

Рассвет. Ее охватило отвратительное чувство дежавю.

Она уже играла в другую игру с таким ограничением…

И она проиграла.

Они знают это?

Конечно. Наверняка. Это было в новостях. Она не удивилась бы, если бы его сестра даже создала свою игру по образцу игры брата, маленькая больная подражательница.

Вэл повернулась к нему спиной и натянула платье через голову, не потрудившись снять платье Анны Марии. Платье достаточно тонкое, чтобы его можно было использовать как комбинацию.

Мекоцци предоставили ей шерстяное платье того же угольно-черного оттенка, что и рубашка, и жакет Луки, а также черные леггинсы и высокие ботинки.

– Тебе повезло, что мы не одели тебя в оранжевое, – сказал он с придыханием.

Вэл не могла не заметить отсутствие пальто.

– Закончила? – спросил он, когда она зашнуровала последний ботинок. – Хорошо.

Лука вывел ее за дверь, предоставив Вэл возможность мельком взглянуть на место, где вырос Гэвин. Она почти ничего не видела, ошеломленная, когда проходила через дом вместе с Селестой. Теперь, в мягком свете раннего утра, она заметила, что все вокруг, казалось, не столько приходит в упадок, сколько погружается в него. Краска полосами облупилась с обшивки стен. Некоторые окна потрескались или помутнели. На потолках часто встречались разводы от воды.

– Твой дом гниет, – сказал Вэл. – Как труп.

– Такие вещи стоят дороже в том виде, в котором они есть, – бесстрастно заметил он.

– С плесенью?

– С историей, – поправил ее Лука.

На стенах висели портреты, чего она никак не ожидала. Портреты предполагали дружную, любящую семью – ее собственный дом представлял собой практически святыню для нее или был таковым, но эта семья совсем не напоминала семью Вэл. Несмотря на это, кто-то постарался сфотографировать и запечатлеть их детство.

Вэл с трудом различала некоторых из них. Лука и Селеста в детстве были такими же белокурыми, как и другие их братья и сестры, но Гэвин с его черными волосами выделялся на фоне остальных, как ворон среди голубей.

Одна фотография заставила ее остановиться на месте. На снимке он вместе со своими братьями и сестрами позировал на поле, которое она видела раньше, спиной к зловещему лесу. Гэвину, должно быть, около четырнадцати лет. Анна-Мария и Лука стояли по обе стороны от него, а трое младших – Дориан и Селеста, больше похожие на близнецов, – с андрогинной детской красотой и Леона стояли на коленях впереди, светловолосые и широкоглазые.

– Давно это было. Мы собирались на охоту, собственно.

Кончики пальцев Вэл гудели. Она присмотрелась.

– На охоту?

– Гэвин увлекался стрельбой из лука, – пояснил Лука, как раз, когда она заметила лук. – Он был хорошим стрелком, пока не бросил это занятие. Даже лучше, чем я. Он мог попасть оленю прямо в глаз.

– О, – воскликнула Вэл, чувствуя, что ее вот-вот стошнит. – Это чудовищно.

– Правда? Я полагаю, это зависит от того, с какого конца оружия ты находишься.

Лука подтолкнул ее вперед, еще по нескольким коридорам. Она больше не смотрела на картины, пока не добралась до кухни, где это оказалось неизбежным. Там было всего две стены. В одной располагалось окно, выходящее на мертвый сад с ящиком для растений, наполненным травами, которые в основном тоже были мертвы. На другой висела картина, копия известной работы, которую она узнала: олень с лицом женщины, пронзенный множеством стрел.

«Я побывала в этой комнате прошлой ночью, – подумала Вэл. – Когда выходила в сад. Раньше этой картины здесь не висело. Я бы увидела ее; она бы напугала меня в темноте».

Это значит… они повесили ее только сегодня утром.

Для нее.

Братья и сестры Гэвина сидели за столом. Анна-Мария была одета в твидовый жилет угольного цвета поверх белой рубашки, застегнутой до горла. Красный галстук оттенка свернувшейся крови повязан узлом у горла. Пиджак искусно накинут на плечи, а пара черных кожаных перчаток сложена на столе перед ней.

Селеста в черном костюме с юбкой и клетчатой блузке. Она оставила горло открытым, и на ней болталась нитка крупного жемчуга, слишком вульгарного, чтобы быть не настоящим. Рядом с ней стояла Леона, одетая в кремовую версию наряда Анны-Марии, с бежевой блузкой и черным галстуком. Дориан соответствовал Леоне в хаки и бежевом. Он взглянул на Вэл.

– Почетная гостья, – проговорил он. – Мы все умирали от желания познакомиться с тобой.

«Нет, – подумала Вэл, обезумев от паники. – Это мне предстоит умереть». Ей хотелось закричать, но им это наверняка понравилось бы. Хорошая прелюдия к охоте.

– В чем дело? – спросил Дориан. – Ты такая тихая. У тебя нашлось, что сказать мне в ресторане. Возможно, ты захочешь повторить то, что говорила моей семье.

– Она не хочет говорить, потому что она трусиха, – заявила Анна-Мария.

– Она напугана. – Лука подтолкнул ее к стулу. – Как и положено.

Вэл настороженно посмотрела налево. Лука усадил ее рядом с Селестой. Та улыбнулась ей.

– Ты носила это раньше?

Она указала вилкой на ожерелье Гэвина.

Вэл резко схватилась за горло. Дориан взглянул на нее. Анна-Мария не переставала смотреть. Ее лицо раскраснелось.

– Я… – Она колебалась. – Я нашла его.

– Ты хочешь сказать, украла. – Анна-Мария оскалилась. – Ожерелья, жизни… Может, нам стоит следить и за серебром, Валериэн? Ты ведь знаешь, как наказывают воров? Им отрубают руки.

– Это Гэвина, – сказала Селеста.

Вэл застыла на своем месте.

– Я могу это подтвердить, – озорно добавила Селеста.

– Заткнись, Селеста, – приказала Анна-Мария. – А ты – отдай это мне.

– О, пусть носит, – вмешался Лука. – Мы сможем забрать его, когда убьем ее.

Селеста обменялась взглядом с Леоной, стоявшей по другую сторону от нее. Затем они вдвоем, почти как одна, повернулись и уставились на Вэл. Это выглядело… жутко.

Вэл смотрела на стол, едва осмеливаясь дышать.

Действительно жутко.

Ее ладони вспотели, и она вытерла их о колючее платье. Картина раненой женщины-оленихи маячила у нее за спиной, но, подобно статуям, которые она могла видеть сквозь шторки кухонного окна, она отказывалась на нее смотреть.

Анна-Мария сделала глоток кофе, не сводя глаз с Вэл.

– Где вы познакомились с моим братом?

– В школе, – тихо ответила Вэл, хотя, конечно, та уже знала это.

– Как мило. Роман на школьном дворе. И как же ты привлекла его внимание? Полагаю, ты должна была использовать свои женские уловки, но, похоже, ты ими не обладаешь.

– Я не знаю, – сказала Вэл.

– Она не знает. – Анна-Мария откинула голову назад и посмотрела на Луку, который нес тарелку из кухни. – Как удобно, правда?

– Втяни свои коготки, дорогая сестра. – Лука коротко сжал плечо Вэл, ставя перед ней тарелку. – Мышь не сможет бегать, если она смертельно ранена.

Вэл уставилась на тарелку. Яйца и бекон. «По крайней мере, я надеюсь, что это бекон».

Ее горло сжалось.

– Посмотрите на ее лицо, – произнесла Селеста. – Я думаю ее сейчас стошнит.

– Мне тоже нехорошо, – сказала Леона, отодвигая свою тарелку. – Вы можете обойтись без меня. Я пойду наверх.

– Не смей курить, – прорычал вслед ей Лука, отпуская руку Вэл. – Это привычка не для цивилизованной леди.

– Ты мне не указ, – заявила она в ответ.

Лука выругался под нос. Вэл услышала его шаги, когда он отошел, огибая ее сзади. Он снова появился в поле ее зрения, теперь уже через стол, где подсел к Анне-Марии, которая посмотрела на него, а затем кисло улыбнулась.

– Трое младших очень преданы моему старшему брату.

От Дориана донесся ехидный смешок.

Анна-Мария посмотрела на него, а затем перевела свой пронзительный взгляд на Вэл.

– Я так понимаю, ты и Лука довольно близко знакомы. Ничего удивительного. Он никогда не мог устоять перед обносками Гэвина.

Лука поднял голову. Они обменялись взглядом, далеким от дружеского. Вэл чувствовала себя так, словно она – проколотый воздушный шар, из которого выпустили весь воздух.

– Ты беременна? – резко спросила Анна-Мария.

Спинка стула врезалась Вэл в позвоночник. У нее не было времени скрыть свой ужас.

– Дай угадаю, – сухо сказала Анна-Мария. – Ты не знаешь.

– Она принимала таблетки, – вмешался Лука. – Ешь свою еду, Валериэн. Она не отравлена.

– В этот раз, – заметила Вэл.

Она не хотела этого говорить, но ей довелось на короткое время увидеть искреннее разочарование на лице Анны-Марии.

– Ты пыталась отравить ее? – недоверчиво спросил Лука. – Но это же жульничество.

– Просто немного рвотного корня в ее шампанском.

Селеста снова засмеялась. Анна-Мария бросила на нее испепеляющий взгляд.

– Ешь, Валериэн, – повторил Лука. – Ты пожалеешь о своем упрямстве позже, когда станет холодно и темно… если ты вообще проживешь так долго.

Эти слова чуть не выбили ее из колеи. Напомнив о том, что она может заблудиться в лесу, одна, где каждый треск и хруст – возможный намек на грядущую смерть.

– Да, – осмелела Вэл. – Насчет этого. Вся твоя семья больна, раз охотится на людей ради забавы.

– Это была идея Гэвина, – мило сказала Анна-Мария. – Его и моя. Его любимой книгой в детстве была «Самая опасная игра», а у меня, конечно, «Дикая охота».

– В основном идея принадлежала тебе, – подчеркнула Селеста. – Он не хотел иметь с тобой ничего общего.

– Она тебя уделала, – заметил Дориан в свою чашку с чаем, тихо развлекаясь. – Гэвин не очень-то жаловал твое своеобразное поведение, требующее особого внимания.

– Если ты закончила есть, Валериэн, – резко бросил Лука, – я провожу тебя в лес. Селеста приготовит чай, а все остальные пойдут в сад.

– О нет, – заявила Анна-Мария. – Дориан приготовит чай. А ты пойдешь в сад. Никогда нельзя оставлять кота наедине с мышью. Селеста может отвести ее, – добавила она небрежно. – Раз уж она так хорошо знает Гэвина и его вещи.

Селеста уже вставала. Странно, учитывая ее явную неприязнь к сестре. Она крепко взялась за рукав платья Вэл, и по давлению ее пальцев Вэл поняла, что ткань не такая уж плотная, как она думала.

«Я умру там».

И тут она поняла: они не рассчитывали, что она переживет эту ночь. Либо они убьют ее быстро, либо она умрет на морозе, как хрупкая летняя роза.

– Твое ожерелье от Гэвина?

Вэл уставилась на деревья. «Тридцать минут, – подумала она. – Тридцать минут, чтобы успеть скрыться».

– Да, – рассеянно ответила она, коснувшись металла, который становился все холоднее на воздухе. – Так и есть.

Она подумала, будет ли ей больно, когда они убьют ее. Лука мог бы покончить с ней быстро, но Анна-Мария, Вэл знала, захочет подольше потянуть время и заставить ее истекать кровью.

– О, хорошо, – Селеста захлопала в ладоши. – Это значит, что он продолжает игру.

Настоящее время вывело Вэл из неприятной задумчивости. Она уставилась на странную, болезненную фигуру рядом с ней и медленно произнесла:

– Гэвин мертв.

– Я знаю, – сказала Селеста.

– Знаешь, что он… мертв? – осторожно спросила Вэл.

Селеста приподнялась.

– Я знаю, что Гэвин жив, – прошептала она, – и что он тоже охотится на тебя. Он лучший в этом деле, ты знаешь. Он найдет тебя раньше других.

– Что? – Узнала ли она его на вечеринке? Или он каким-то образом связался со своей младшей сестрой, не поставив в известность остальных. – Я не понимаю.

– Все в порядке, – мягко заметила Селеста. – Я никому не скажу. Просто позволь Гэвину поймать тебя. Будет хуже, если ты будешь сопротивляться. – Она приподняла бровь, этот жест очень напомнил ее брата. – Ты уже играла с ним раньше.

– А ты?

– Не так. – Еще одна улыбка. – Я люблю своего брата.

Вэл вздрогнула. Эта семья… с ними что-то не так…

– Беги, – велела Селеста. – Я увижу тебя позже. А может, и нет. В любом случае, беги. – Она приветливо помахала рукой. – Ты ведь знаешь, как?

Пока Вэл наблюдал за ней, потрясенная, Селеста помчалась прочь. Предположительно в сторону сада, где ждали ее братья и сестры. Оставив Вэл лесу…

и тому, кто охотился за ней в нем.

Глава 20

Гематит

В лесу было холоднее.

Первые несколько минут Вэл бежала, желая, как можно сильнее оторваться от семьи Гэвина. Она считала, что не исключено, что они закончат «чай» раньше и отправятся за ней до истечения тридцати минут.

Сосны тянулись повсюду во всех направлениях. Стволы стояли слишком редко, и, если бы она оказалась в неподходящем месте в неподходящее время, ее бы сразу заметили. Оставались кусты, за которыми можно было спрятаться – или забраться внутрь, если она отважится – но у Вэл сложилось впечатление, что Анна-Мария и Лука на это и рассчитывали.