Текст книги "Побег (ЛП)"

Автор книги: Нения Кэмпбелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Она уставилась на воду, мутную и зеленоватую. Железо и патина.

«Я могла бы прыгнуть».

Звонкий смех эхом разнесся по площади, разрушая чары. Молодая девушка кричала в притворном гневе на своего приятеля, который размахивал коробкой из магазина над ее головой.

Настил задрожал, когда она сделала шаг назад от перил. Ее колени ударились о скамейку, и Вэл рухнула на нее слабо, с благодарностью, пульсация в висках казалась почти механической и такой знакомой.

«Нет, – подумала она. – Нет, я не доставлю ему такого удовольствия».

Солнце опустилось ниже, тая на искаженном горизонте, как масло в луже, и свет сменился на бледный, прозрачно-голубой. Туман клубился над водой, как армия призраков, ступающих по белым барашкам. На мосту Бэй-Бридж тысячи огней мерцали на кабелях, мигая, как светлячки.

Холодный ветер трепал одежду Вэл, тяжелую от влаги.

Ей было интересно, что Гэвин собирается с ней сделать.

Она задавалась вопросом, может ли это быть хуже того, что она уже сделала с собой.

Имело ли это хоть какое-то значение?

Глава 14

Оникс

После беспокойной ночи, Вэл разбудили звуки яркой, веселой музыки. Но она уже целую вечность не слушала ничего подобного. Вэл растерянно моргала, пока ее сознание медленно просыпалось вслед за телом. Музыка звучала из ее мобильного телефона. Черт, который час?

Всего десять. Хорошо. Но потом она вспомнила, что Гэвин появится в полдень, и ее желудок сжался. Нащупав кнопку ответа, Вэл поднесла телефон к уху.

– Алло?

– Привет, Банни, это Мартин. – В его голосе боролись беспокойство и раздражение. – Знаю, что ты плохо себя чувствуешь в последнее время, но хотел узнать, ты выйдешь сегодня на работу?

Его тон говорил о том, что Мартин не особо в это верит, и Вэл почувствовала волну стыда. Возможно, она и не была сотрудником месяца, но, по крайней мере, раньше на нее можно было положиться.

– Да, – сказала Вэл. – Я планирую выйти.

Если Мартин и счел ее формулировку странной, то никак этого не показал.

– Хорошо. Тогда увидимся вечером в твою смену. Ровно в шесть, – добавил он. – Я надеюсь, ты чувствуешь себя лучше.

– Да, – запинаясь, проговорила Вэл. – Так и есть. Спасибо.

Когда Мартин повесил трубку, Вэл выбралась из постели. Два часа. Гэвин должен прийти через два часа. Казалось, что времени совсем не оставалось. Она в панике посмотрела на свой шкаф. Мысль о том, чтобы одеться – для него – показалась ужасной.

Но мысль о том, что он снова застанет ее в пижаме, почему-то вызывала еще больше негатива. Было в этом что-то слишком уязвимое. Слишком интимное. Она с трудом сглотнула.

Слишком обыденное.

Она выскочила из своей спальни, напугав Джеки, которая, в свою очередь, подпрыгнула. Вэл действительно не ожидала, что кто-нибудь из ее рано встающих соседок будет дома так поздно.

– Ч-что ты здесь делаешь? – спросила Вэл, тупо уставившись на свою темноволосую соседку.

Джеки поставила свою кружку в раковину.

– Я здесь живу.

– Я знаю это, – сказала Вэл. – Я просто… никогда не видела тебя здесь так поздно.

– Я забыла свой ноутбук. Вернулась, чтобы забрать его, и решила, что могу приготовить себе поздний завтрак. Дома можно поесть бесплатно, – добавила она с тем, что можно было бы назвать улыбкой.

Поздний завтрак? Значит, она снова уходит? До двенадцати? Вэл хотела спросить, но не могла придумать, как связать слова вместе, чтобы они не звучали оскорбительно или подозрительно. Джеки не очень-то дружила с ней с той ночи, когда она вернулась домой от Луки. Вэл казалось, что она осуждает за все ее неудачные жизненные решения.

Вэл съежилась под взглядом Джеки, машинально ссутулившись в попытке стать меньше. У нее это давно вошло в привычку, Вэл не знала, когда именно. Люди всегда слегка удивлялись, когда понимали, какого она роста на самом деле.

Поскольку Джеки продолжала смотреть на нее, Вэл засунула руки в карманы своей толстовки и сказала голосом, который выдавал ее беспокойство:

– Что?

– Ты работаешь сегодня?

– Да, – ответила Вэл, еще более защищаясь. – Вечерняя смена. Почему ты спрашиваешь?

Но Джеки только пожала плечами и вымыла свою тарелку, хлопнув ладонями над раковиной, чтобы очистить их от крошек.

– Просто. Я все равно собираюсь снова уходить. Мередит должна сегодня прийти посылка. Сможешь за нее расписаться?

– Да, я думаю, – сказала Вэл, запинаясь. – Когда ее принесут?

«Пожалуйста уходи».

– Ты же знаешь, как работает доставка. Это так же непредсказуемо, как погода. – Джеки подняла свою сумку, взглянув на мрачные облака, а затем на Вэл, как будто знала, что та ждет не дождется ее ухода. – Увидимся позже.

– Пока, – произнесла Вэл порыву воздуха, когда дверь захлопнулась. И была заперта.

Она выдохнула с облегчением. «Слава Богу».

Вэл подошла к своему шкафу. Часть ее испытывала искушение нацепить как можно больше одежды, надев несколько слоев, как броню, – но тогда она острее почувствовала бы потерю каждой детали, когда он заставил бы ее снять все это.

В итоге она надела потертый полосатый свитер и рваные джинсы. Ему нравились ее распущенные волосы, поэтому она собрала их в беспорядочный пучок. «Хорошо, – подумала Вэл, когда мельком увидела свое отражение. Она выглядела неряшливой и дикой. – Он возненавидит этот наряд и поймет, что я сделала это нарочно».

«И накажет тебя», – добавил ее мозг, но Вэл, дрожа, проигнорировала его.

Это были самые длинные два часа в ее жизни и самые короткие. Когда зазвонил ее телефон, Вэл подскочила, словно услышала выстрел. Такое чувство будто ей выстрели прямо в сердце. Она открыла дверь и, спотыкаясь, спустилась по лестнице, остановившись в фойе, чтобы взять себя в руки. «Он не может причинить тебе вреда, – напомнила она себе. – Тебе нужно поспешить».

И все равно ей пришлось совладать с волной шока, когда Вэл увидела его на ступеньке, спокойно стоящего с рукой в кармане черного пальто. На этот раз не пыльник, а вполне приличное пальто, вписывающееся в уличную моду Сан-Франциско. Вокруг его шеи был обмотан клетчатый шарф. В свободной руке он держал пакет.

– Привет, – вежливо сказал он таким нормальным тоном, что ей захотелось закричать.

Слова, которые она собиралась сказать, умерли, сгнив у нее на языке. От их гниения у нее в горле остался кислый привкус. Он выглядел… обычным. Она забыла об этом: каким нормальным он мог казаться. Как он мог облечь свою угрозу в бархатные атрибуты изысканной элегантности и просто быть.

– Ты собираешься меня впустить? – Он скользнул взглядом по ней, слегка прищурившись, а затем посмотрел на пустую улицу. – Или предпочтешь вести наши дела здесь?

Вэл поморщилась и возненавидела себя за это.

«Ублюдок».

Что-то коснулось ее спины. Вэл подпрыгнула, и импульс ее шагов подбросил ее на несколько сантиметров ближе к Гэвину, которого ее испуг казалось позабавил. Пожилая женщина обогнула Вэл, чтобы выйти на улицу, и бросила на нее взгляд, полный крайнего раздражения. Раздражение, которое сменилось явным волнением, стоило ей только взглянуть на Гэвина.

– Ох, – сказала она, покраснев. Игнорируя Вэл, которую толкнула. – Добрый день.

Гэвин одарил старуху одной из своих самых изысканных улыбок.

– Добрый день.

Он был красивым мужчиной, но, когда так улыбался, Гэвин казался просто сногсшибательным. Щеки старухи покраснели еще больше, и она сказала что-то любезное, но Вэл не расслышала слов, потому что взгляд Гэвина переместился на нее, улыбка явно стала менее вежливой.

«Он больше не притворяется, рядом со мной».

Зачем ему это? Ему не нужно ее очаровывать. Она точно знала, кто Гэвин такой и на что способен, и он все равно мог получить от нее то, все что хотел.

Он подошел ближе, достаточно близко, чтобы коснуться ее теперь, когда она отступила в сторону, пропуская старую женщину.

– Пригласи меня войти.

По улице пронесся ветер, резкий и холодный, шелестя опавшими листьями и мусором. Его распахнутое пальто развевалось на ветру, открывая серую рубашку. Зашуршал пластиковый пакет. Вэл не позволила себе взглянуть на него, вместо этого запрокинув голову, она уставилась на Гэвина. Ему удалось укротить волосы, за исключением нескольких выбившихся прядей, которые растрепал ветер. Своим видом и манерами он легко мог одурачить старушек на улице, но не ее.

«Полагаю, мы оба закончили притворятся».

Она мотнула головой в сторону двери, разрывая зрительный контакт. Калитка все еще оставалась открыта – старуха не потрудилась запереть ее.

– С каких это пор тебе нужно разрешение?

Гэвин закрыл калитку, лишая ее всякого шанса на побег, и она почувствовала легкий толчок в поясницу.

– После тебя, Вэл, – проговорил он, что могло послужить ответом. Но в его словах звучала и угроза, облеченная в форму вежливости. Оказавшись у нее за спиной, он перекрывал Вэл выход на улицу. Она сделала неуверенный вдох и позволила ему идти позади нее. Его очередная победа.

– Ты ведешь себя очень странно, – заявил он. – Что-то не так?

Она удивилась, как ему удавалось правильно воспроизводить заботливый тон. Практиковался ли он, когда был один, притворяться человеком? Она оглянулась на него через плечо, прежде чем открыть дверь неуклюжим жестом, выдавшим ее беспокойство.

– Нам нет нужды больше притворяться.

– Полагаю, нет. – Он снял пальто и аккуратно повесил его на вешалку вместе с шарфом. – Но должен признать, с тобой мне нравится этот фарс.

Он оставил ворот рубашки открытым, обнажив эти ужасные шрамы. Хотя на нем нет его цепочки. Она с мрачным удовлетворением отметила ее отсутствие. Может быть, он научился воспринимать Вэл всерьез, понял, что она не шутила, когда вцепилась ему в горло.

– Ты пришел сюда не для фарса.

– Верно. – Он поставил пакет на стойку, поглаживая рукой пластиковую поверхность. – И все же я верю, что тебе нравятся наши маленькие игры так же, как и мне. Ты ведешь себя так, будто боишься, но сейчас я вижу не только страх в твоих глазах.

Их разделала стойка, но Вэл не чувствовала себя в безопасности. Его слова заставили ее почувствовать себя еще хуже. «Что ты видишь?» – Ей хотелось закричать на него, но она этого не сделала. Она боялась ответа. Его воздействие на нее подобно медленно действующему яду.

– Но я не совсем дикарь, – продолжал он, говоря, казалось бы, как ни в чем не бывало. – Ты не ела, и в твоем холодильнике пусто. Я подумал, что мы могли бы пообедать вместе – так что, как видишь, на самом деле нет никакой необходимости прятаться за стойкой, Валериэн. – Он улыбнулся. – Я действительно обладаю некоторой сдержанностью.

Волна головокружения накрыла ее. Он лазил в моем холодильнике? Она покачала головой.

– Тебе не нужно этого делать. Ничего из этого. В холодильнике есть еда.

– Вэл, – предостерег он. – Не лги мне.

Должно быть, он проник в ее квартиру, либо поджидая ее, либо, когда она спала. Ей стало интересно, что еще он видел. Она знала, что он просматривал ее альбомы из-за того наброска, который он оставил для нее. Проверял ли он ее ванную? Рылся в ее шкафу? Рылся в ее сумочке?

– Хотя еще не все готово. Ты можешь переодеться, пока ждешь.

Что? Вэл посмотрела на свой свитер и джинсы.

– Переодеться? Во что?

– В то, что я тебе принес. Думаю, должно подойти. – Она проследила за его взглядом на пакет и сделала нерешительный шаг ближе, а затем еще один, пока не оказалась напротив него. Пластик зашуршал, когда она потянулась внутрь, вытаскивая уголок шелковистой ткани. – Ты так хорошо выглядишь в белом.

Гэвин принялся раскладывать еду по тарелкам, опустошая контейнеры с легкостью, которая наводила на мысль о знакомстве с кулинарией. Когда заметил, что она смотрит на него, застыв, он остановился.

– Тебе оно не нравится? Или это вопрос логистики? Я готов отложить обед, если ты хочешь, чтобы я помог тебе одеться.

– Нет, – задохнулась она.

– Тогда иди, – сказал он. – И распусти волосы, будь добра.

Вэл убежала в свою спальню с пакетом, чувствуя, что вот-вот задохнется. «Я должна была догадаться, – слабо подумала она, прислоняясь к закрытой двери, чтобы не упасть. – Не стоило и надеяться, что он позволит мне хоть малейшее проявление неповиновения». Она стянула джинсы и свитер. Кажется, он всегда на три хода впереди.

Быстро, прежде чем успела передумать, Вэл натянула через голову белое платье, которое он принес для нее, и позволила материалу свободно упасть, прежде чем взглянуть в зеркало. Оно было красивым – и от этого ужасным. Платье без рукавов казалось не совсем прозрачным. Прохладный шелк плотно прилегал к телу, намекая на контуры и тени, но в остальном струился по длинным линиям ее ног и торса элегантным водопадом. Хрустальные бусины стекали с плеч, словно ледяные нити, с такой же холодной переливчатостью, как перламутровые пуговицы на лифе. Она потянула за одну из них, и та легко расстегнулась, в чем, возможно, и заключался смысл.

«Оно как будто создано для меня, – подумала она. – Может, так оно и было. Этот больной ублюдок знает мой размер». Она повернулась, чтобы увидеть спину, и юбка закружилась вокруг ее икр, как колокольчик цветка. Вдоль обнаженной спины лежали еще бусины, дрожащие вдоль ее позвоночника.

«Он собирается трахнуть меня в этом платье».

В ее руках появилась щетка, словно по ее воле. Она подняла руку к волосам, пока не поняла, что делает, а затем с криком отвращения бросила щетку на матрас. Щетка отскочила от постели и стукнулась о тумбочку со звуком, который в тишине показался оглушительным.

Звуки из кухни прекратились.

Вэл медленно повернулась к двери и коротко вскрикнула, когда увидела, что теперь та открыта, а Гэвин стоит там, прислонившись плечом к косяку.

Наблюдает за ней.

– Иди сюда, – позвал он.

Сжав руки в кулаки, Вэл пошла, стараясь не поддаваться панике, расцветающей внутри нее, как зловещий цветок. Однако в его руке что-то блеснуло, и она сделала шаг назад, когда увидела, что он пошевелился. Это оказался бокал. В руках Гэвин держал бокал с вином.

– Ты выглядишь восхитительно. – Он потрогал бусинки на ее рукаве, заставляя их звякнуть друг о друга. – Я знал, что так и будет.

Вэл уставилась на бокал с вином и молчала. Гэвин начал было предлагать бокал, но его взгляд упал на ее руки. Они дрожали. Она тут же зажала их под мышками, обняв себя. Он медленно убрал руку и сам сделал длинный глоток, задумчиво глядя на нее.

– Ну что, пойдем?

Не говоря ни слова, она прошла за ним через кухню к карточному столу, где он поставил две тарелки. Она узнала ризотто, но не белую лапшу рядом с ним. Гэвин поставил бокал с вином на стол, заменив тот, из которого пил, своим. Жидкость была зеленовато-желтой, цвета вытекшей желчи.

Ее желудок сжался.

– Что это?

– Вино – совиньон блан. Еда – песто бьянко. Из Северной Италии, – небрежно добавил он, – откуда родом моя семья.

Его тон был таким небрежным, таким нормальным. «Как чертовски здорово, – подумала она. – Семейный рецепт – от той же семьи, которая хотела выследить меня ради забавы. Приготовленный с такой любовью мужчиной, который сказал, что хочет причинить мне боль».

– Я думала… я думала ты испанец, – проговорила она слабо.

– Ты помнишь. – Он казался довольным. – Да, но только наполовину.

– А французский?

– Хобби. – Он одарил ее той же улыбкой, что и старую женщину. – Налей мне вина.

Еще одна волна головокружения обрушилась на нее, как стена молотов.

Гэвин поймал ее, когда она споткнулась, и бросил на нее недовольный взгляд, который мог бы показаться комичным, если бы не темные эмоции, позолотившие его. На самом деле это все было лишь спектаклем. Он наслаждался ее нервозностью, заставляя страдать. Гэвин никогда не любил побеждать сразу.

– М-мы не можем просто покончить с этим? – Она слишком тяжело дышала, откинувшись назад в его объятиях, как героиня одного из тех старых романов, которые читала ее мать. – Пожалуйста, я не могу…

– Что, – он, медленно, внимательно оглядывал ее, – ты не можешь сделать?

Вэл крепче сжала его плечи и почувствовала, как напряглись мышцы под ее руками.

– Я… – Это уже слишком. Она едва могла дышать, не говоря уже о том, чтобы говорить. Аромат роз душил ее; казалось, ее легкие были покрыты пушистыми лепестками.

– Ты боишься, – заявил он. – Это потому, что думаешь, что я причиню тебе боль?

– Да, – натянуто сказала она, дрожа так сильно, что думала, что сломается.

Он поцеловал ее.

Она ахнула, вздрогнув, когда его язык проник ей в рот, а свободная рука легла ей под ребра. Поцелуй стал глубже, опрокидывая ее еще дальше назад, и это походило на падение с обрыва. Его предплечье все еще упиралось ей в спину, и Вэл начала поднимать свои руки, когда он обхватил ее грудь и начал медленно обводить сосок через шелк. Она бы оттолкнула его, если бы не падение на пол.

– О боже, – проговорила она, стыдливо задыхаясь, когда пальцами впилась в его рубашку.

– Да, – согласился Гэвин, как будто они не прерывали разговор, и он не сжимал рукой ее зад. – Как ты верно подметила, нет необходимости притворяться. Если хочешь изображать из себя растерянную фиалку, твое дело. – Он по-волчьи ухмыльнулся. – Сам я больше люблю липовый цвет, хотя тебе больше подойдет зефирантес. Жаль, что сейчас не сезон. Он бы прекрасно смотрелся в твоих волосах.

Вэл, вспомнив последний букет, который он ей принес, с отвращением стиснула зубы. Тигровые лилии, жасмин, а позже желтые розы. Даже сейчас, уловив аромат этих цветов – на уличном лотке или в чьих-то духах, – ей хотелось кричать.

Его сердце ровно стучало о ее ладонь. Казалось несправедливым, что его сердце может быть таким медленным, в то время как ее готово выскочить из груди. Шустрый кролик. Идеальная добыча. Вэл вздрогнула, и его глаза сфокусировались на ее лице, как у хищника, почуявшего слабость.

– Ты такая бледная, – заметил он. – Когда ты ела в последний раз?

Она моргнула. Ее мозгу пришлось преодолеть панику, чтобы правильно понять вопрос. Еда? К своему ужасу, она обнаружила, что не может вспомнить. Ее тело все еще гудело там, где он прикасался к ней.

– Я не знаю.

Мне все равно. Почему он спрашивает? В конце концов, он хотел причинить ей боль.

– Отпусти меня.

– Вэл, – сказал он укоризненно. – Я не собираюсь тебя есть. – Когда ее глаза, широко раскрытые от тревоги, встретились с его, он наклонился, чтобы укусить ее за пальцы. Она с визгом отдернула руку и чуть не упала на пол. Его руки напряглись, когда он прижал ее к себе. – Я только хочу попробовать, – прошептал он, и ее хватка, теперь сомкнувшаяся вокруг его талии, ослабла.

– Отпусти меня, – в отчаянии повторила она.

Посмеиваясь про себя, Гэвин услужливо усадил ее на ближайший из двух стульев, прежде чем сесть на свой. Он сел так, что она заподозрила, что он легко вскочит и поймает ее, если она попытается убежать. Она вспомнила, как Лука сказал, что Гэвин всегда оставлял ей возможность сбежать, потому что ему нравилась погоня.

Вэл отказывалась смотреть на дверь.

– Здесь так много еды, – выдохнула она, отчаянно пытаясь нарушить ужасную тишину.

– Не торопись. – Он отхлебнул вина. – Мне нравится смотреть на тебя.

Она уронила вилку, как будто та раскалилась докрасна, и потянулась за своим бокалом. Алкоголь вспыхнул в ее пустом желудке, как будто Вэл добавила зажженную спичку в бензин.

Гэвин приподнял бровь. Она почувствовала неодобрение. Хорошо.

Ее страх, казалось, жужжал вокруг нее, как разъяренная оса. Мысль о том, чтобы съесть любую еду, не говоря уже о еде, приготовленной им, вызывала у нее тошноту. Вэл не думала, что он отравил что-нибудь – вся она была из одного контейнера, и сейчас он тоже ел, – но специи вызывали у нее слюноотделение, и не в хорошем смысле.

Вэл проглотила немного и остановилась, почувствовав себя дурно. Может она и правда больна.

– Уже закончила? – Слова сверкали, как острые крючки. Вэл видела его предвкушение, как будто это физическая вещь, готовая погрузиться в нее и пустить кровь.

– Нет. – Вэл сглотнула, опустив глаза на свою нетронутую тарелку. – Не мог бы ты принести мне стакан воды, пожалуйста?

– Конечно, – сказал он. – С газом или простой?

– Газированная вода принадлежит моей соседке. Из-под крана подойдет.

Она подождала, пока он окажется за стойкой, потянувшись к одному из шкафов, прежде чем побежать в свою комнату. Шкафчик захлопнулся. Гэвин бросился за ней – она слышала его. В отчаянии Вэл начала закрывать дверь своей спальни, но та распахнулась, когда он навалился на нее всем своим весом. Дверь ударилась о стену с такой силой, что задребезжали окна и потрескалась штукатурка, осыпавшись хлопьями.

Вино было ошибкой. Вэл чувствовала себя пьяной от него, алкоголь смешивался с ее страхом, и ей казалось, что комната медленно вращалась вместе с ней в центре. Гэвин замедлил шаг, проходя через дверной проем с расчетливой неторопливостью.

– Это было невежливо, – мягко заметил он, но выражение его лица наполнило Вэл ужасом и чем-то еще. Что-то, что заставляло ее кожу чувствовать себя так, словно это была термоусадочная пленка, плотно облегающая ее кости. – И опрометчиво.

Вэл сделала шаг назад, и он последовал ее примеру.

– У тебя есть два варианта. – Он закрыл дверь и запер ее. – Ты можешь подойти ко мне, или я буду преследовать тебя, – ее глаза метнулись к нему. – Ну, Вэл? Что ты выберешь?

– Ты можешь идти к черту, – прохрипела она.

Он бросился на нее. Вэл отшатнулась и попыталась убежать, но бежать было некуда, а он загораживал дверь. Одной рукой он обхватил ее за талию. Содержимое ее желудка подступило к горлу, когда Гэвин развернул ее, чтобы прижать к себе.

– L’echec et mat, – произнес он. – Это то, что даже тебе следует знать. – Ее волосы рассыпались по плечам. Он распустил ее конский хвост. – Шах и мат.

Вэл навалилась на его предплечье, вцепившись когтями в кожу в попытке освободиться. Гэвин хмыкнул и обхватил ее бедра другой рукой. Теперь она опасно зависла над полом, и, если он отпустит ее, она упадет. Жестко.

Она начала упираться, и он специально ослабил хватку, заставив ее соскользнуть. Назад, на пол.

Вэл вскрикнула, хватаясь за него. «Нет, – подумала она, когда ее желудок готов был рухнуть вместе с ней. – Нет!»

– Отпусти меня, – закричала она.

Вместо этого Гэвин прижал ее к стене, приподняв за бедра. Она была вынуждена обхватить его ногами за талию, потому что он поднял ее запястья и держал их над ее головой, не оставляя Вэл ничего другого, за что можно ухватиться.

Ничего, кроме него.

– Вот и все, – сказал он своим низким грубым голосом, поднимая ее юбки. – Ты думала бросить мне вызов в смерти. Уничтожить себя и все остальное, что попадет тебе в руки. Но ты забываешь, моя дорогая – ты принадлежишь мне, и твое тело не тебе разрушать или унижать. Оно мое.

Гэвин толкнулся в нее, когда их губы встретились, пальцами он впился в запястья Вэл, пока она не стала извиваться под ним. Угол оказался другой, более острый, и она чувствовала маленькие, статичные всплески дискомфорта, пока ее тело приспосабливалось к его объему.

Она забыла каково это, быть под ним, когда он терзал ее. Возможно, мозг не позволял ей вспомнить, потому что это заставило бы Вэл броситься в пропасть. Еще один звук вырвался у нее, когда он начал грубо целовать ее шею, вжимая в стену, пока вбивался в нее.

– Да. – Его дыхание было горячим. – Лучше, когда больно?

Ее тело было натянуто, как тетива лука. Его рука лежала на внутренней стороне ее бедра, которое дрожало от напряжения. Она крепче обхватила его ногами, вскрикнув, когда он подразнил маленький бугорок на вершине нежной кожи, натянутой вокруг его толкающегося члена.

Стена врезалась в ее не сопротивляющийся позвоночник, когда он довел ее до крика кульминации, и Вэл так крепко зажмурилась, что увидела вспышки цвета за веками. «Это было не так ужасно, – подумала она, откидываясь на твердую поверхность, слабая от напряжения и предательского облегчения. – Раньше он был гораздо грубее».

А потом что-то холодное и острое прижалось к ее рту.

Нож.

– Ты помнишь, – произнес он спокойно, как будто нож просто случайность, – когда мы были молоды, ты очень предусмотрительно спросила меня, собираюсь ли я причинить тебе боль?

Он все еще оставался глубоко внутри нее, тесное давление, которое она чувствовала в животе с каждым судорожным вдохом. Вэл не могла говорить, иначе лезвие порезало бы ее, как он наверняка знал.

Запах меди ударил ей в нос вместе со всеми темными воспоминаниями, связанными с ним, и она не была уверена, память ли это или ее собственная свежая кровь, которую она сейчас улавливала. Вэл зажмурила глаза и слегка покачала головой.

– Открой глаза. – Он снова начал толкаться. – Да, ты действительно спрашивала меня об этом. И как я тебе ответил? – Когда Вэл промолчала, он надавил сильнее, и она жалобно вскрикнула.

– Ты сказал да.

– Да, и тебе это не понравилось? – Он резко вышел из нее, и ноги Вэл ударились об пол достаточно быстро, чтобы оглушить. Прежде чем она успела прийти в себя, Гэвин подхватил ее, словно она ничего не весила, и бросил на матрас, рукой преграждая ей путь к спасению. – Как же ты испугалась, узнав, что у волка не только есть зубы, но и что он может жаждать твоей прекрасной плоти.

Вэл резко вскочила, но он заставил ее снова опуститься с рычанием, от которого у нее сжалась грудь. Ее страх, казалось, возбудил его. Гэвин рванул ее платье, и пуговицы полетели рассыпаясь. Она набросилась на него, отчего на его лице появились красные рубцы, и попыталась вывернуться, но он ударил ее спиной о матрас с силой, достаточной, чтобы выбить воздух из ее легких.

Не останавливаясь, он схватил ее за руки и сжал их по обе стороны от ее лица, позволяя ей бороться, пока переводил дыхание. От его взгляда по ее позвоночнику пробежали горячие и холодные волны страха. Она удвоила свои попытки, злобно дергаясь, но Гэвину удалось перекинуть свое колено через одну из ее брыкающихся ног, и затем их бедра оказались вровень. Она чувствовала головку его члена там, где задрался подол платья, он скользил по ее бедру, дразня завитки волос на лобке.

– Ты сбежала от меня, – произнес он хриплым, грубым голосом, от чего по спине Вэл побежали мурашки, когда он наклонил голову, чтобы слизнуть кровь с ее губы, – а потом у тебя хватило наглости притвориться шокированной, когда я погнался за тобой. Ты стала бы моей много лет назад, если бы не капризы твоего юношеского неповиновения.

– Нет, – возразила она, когда он вошел в нее. Вэл почувствовала жжение холодного воздуха там, где он лизнул ее. – Ты не хотел меня. Дело вовсе не во мне. Ты просто хотел… что-то… посадить под… банку.

– И все же ты позволила мне захватить тебя, несмотря ни на что. – Он отпустил ее запястья и обхватил ее горло одной из своих рук. Давление его прикосновения заставило панику оскалиться, как зубы чего-то злобного. – Боюсь, ты – бабочка, привыкшая к вкусу цианида.

Мысленный образ заставил ее замереть. Вэл могла представить себе это: какое-то призрачно-белое существо, на которое сыпется порошок, бьющее крыльями о невидимую тюрьму, не обращая внимания на зазубренные, смертоносные кристаллы, отравляющие безвоздушную банку.

– По крайней мере, я не трахала свою собственную сестру.

Гэвин сбился с ритма, сила его гнева была подобна перепаду давления, предшествовавшему шторму. Его глаза стали похожи на две крошки зимнего льда. Голосом, которым можно резать алмаз, он сказал:

– Что ты только что сказала?

– Ты слышал меня. Ты трахнул свою собственную сестру, – прорычала она.

– Как вульгарно. – Он сжал руку так сильно, что она вообще не могла говорить, когда он возобновил свои тяжелые толчки. – Ты ревнуешь, Валериэн? Хочешь услышать все о том, как тщательно я ухаживал за цветком женственности моей сестры? Каждый лепесток между ее бедер был жестоко изуродован, пока ее невинность не стала ничем иным, как увядшим цветком, потраченным на мое семя? Это то, что ты хотела услышать, дорогая?

Ни слова, ни воздух не сорвались с ее губ. Она отчаянно вцепилась в него.

– Я никогда не прикасался к своим сестрам, – прорычал он, двигаясь внутри нее в бешеном ритме своих слов. – Ты, же, раздвинула ноги для моего брата на этом самом матрасе, загуляв, как дикое животное, с первыми лучами солнца, когда потеряла упряжь – ну, я снова поймал тебя, и теперь ты возьмешь все, что я тебе дам, неважно, насколько это больно, потому что я собираюсь трахать тебя, как мученицу, которой ты так отчаянно хочешь быть, моя милая, борющаяся бабочка. – Он мрачно рассмеялся. – Я действительно твой цианид.

Мышцы ее горла напряглись под его ладонью, втягивая немного воздуха, но недостаточно. Казалось, он точно знал, как сильно нужно сжимать, чтобы надавить на ее гортань, не перекрывая ей весь кислород. «Натренировался», – шептал ее охваченный паникой мозг. Некоторые из тех женщин, которых он убил, были задушены.

Вэл впилась ногтями в его руку, до крови вцепившись в его пальцы. Другой рукой она безрезультатно рвала его грудь, разрывая ткань так же, как и кожу. Край ее зрения растворился в черных искорках, когда он кончил в нее, издав резкий, гортанный звук, от которого у нее по спине пробежала дрожь. Наконец его пальцы разжались, и она с хрипом вдохнула, судорожно кашляя.

Она обхватила шею рукой, отпрянув от него. Краска залила его скулы. Его гнев висел между ними, как Дамоклов меч, и она не была уверена, что приведет лезвие к падению.

– Это был ты, – проговорила она, стараясь не съежиться, когда он посмотрел на нее. – Ты оставил мне шахматные фигуры в номере мотеля – записки – рисунки. – Она сделала резкий, режущий вдох. – Ты убил И– Илью. – Боже, как у кого-то могут быть такие холодные глаза, и он при этом умудряется оставаться человеком? Потому что это не так, напомнила себе Вэл, даже когда она сделала еще один слабый вдох и сказала, запинаясь. – Ты был в моей комнате. Мне не привиделось… это. Ты… ты…

«Трогал меня», – чуть не сказала она, но это прозвучало бы прискорбно неадекватно – как то, что мог бы сказать ребенок, – чтобы описать ужасные поступки, которые он совершил по отношению к ней.

Преследует.

Мучает.

Издевается.

Насилует.

Позволяет думать, что все это происходит только у нее в голове.

– Да, Вэл, – признался он. – Я приходил повидаться с тобой.

– Зачем?

– Действительно, зачем, – рассуждал он вслух. – Предположительно, в первый раз с намерением покончить с твоей жизнью. Это оказалось бы просто. Ты даже не проснулась, когда я прикоснулся к тебе. Ты была совершенно, – он сделал паузу, смакуя это слово, – беззащитна.

– О боже. – Вэл содрогнулась от отвращения. – Ты чудовище.

– Чудовище по твоему собственному замыслу. Тебе всегда нравилось вынуждать меня. – Она попыталась оттолкнуть его, но он поймал ее за прядь волос, накручивая ее на свои пальцы. – Хотя в ту ночь, когда ты прошептала мое имя, твоя рука была между твоих бедер. Ты больше не так простодушна и невинна? Нет, я думаю, ты точно знаешь, что делаешь. Что ж, если ты хочешь поиграть в распутницу, будешь вести себя как она.