Текст книги "При реках Вавилонских"

Автор книги: Нельсон Демилль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 31 страниц)

33

Первое, что сделал Ласков, это выполнил обещание, данное Беккеру. Зафиксировав «лир» на своем радаре, он выпустил «феникс» с расстояния ста шестидесяти километров.

Пилот «лира», сонно позевывая, смотрел перед собой. Самолет кружил на автопилоте, и у летчика уже началось головокружение. Землю скрывали пыльные вихри, но вверху, под звездным небом, было чисто. Персия встречала рассвет, и день обещал быть хорошим. Оставалось только слетать для заправки в лагерь, расположенный в пустыне Шамийя, и быстро вернуться. Если только эти придурки на земле успеют все закончить…

Пилот снова зевнул.

Его внимание привлекло что-то, мелькнувшее слева. Пилот повернулся и с удивлением обнаружил приближающуюся световую точку. Он дернул за рукав дремавшего рядом второго пилота, и оба увидели, что точка меняет курс, следуя за идущим по кругу «лиром». Летчики вскрикнули, с опозданием осознав, что к ним приближается ракета. На какое-то мгновение «феникс» словно завис перед кабиной. Нарисованная на ракете птица как будто улыбалась первым лучам восходящего солнца, подмигивая застывшим от ужаса пилотам. В следующую секунду и хищник, и его жертва исчезли в страшном оранжево-красном огненном шаре.

Ласков посмотрел на радар. Ночью эскадрилья шла на автопилоте, потом ее приняли радары Иордании и Ирака. Перед вылетом у них не было времени на инструктаж, но каждый пилот знал, что при желании и внимании обнаружит цель самостоятельно. Набрав скорость 2 Маха, они преодолели расстояние в тысячу километров менее чем за сорок пять минут. За исключением Ласкова, имевшего на вооружении две ракеты «феникс», все остальные несли лишь ракеты «воздух – земля». Едва «лир» исчез с радара, Ласков приступил ко второй задаче.

– «Конкорд-02», это «Гавриил-32». Слышишь меня?

* * *

Мириам Бернштейн услышала прозвучавший где-то высоко взрыв, сидя одна в кабине, но не обратила на это никакого внимания.

– «Конкорд-02», «конкорд-02», это «Гавриил-32». Слышишь меня?

Она посмотрела на радио так, как будто видела его впервые.

– «Конкорд-02», «конкорд-02», это «Гавриил-32», слышишь меня?

Далекий голос показался Мириам странно знакомым.

– «Конкорд-02», «конкорд-02», это «Гавриил-32». Слышишь меня?

Мириам принялась крутить ручки и щелкать тумблерами, но у нее ничего не получалось.

– Тедди! Тедди! Я слышу тебя! – закричала она.

– «Конкорд-02», «конкорд-02», это «Гавриил-32». Слышишь меня?

Она в отчаянии отшвырнула микрофон и бросилась из кабины. Раненые и те, кто ухаживал за ними, изумленно уставились на нее.

– Они здесь! Наши самолеты! Наши самолеты!

Салон наполнился радостными криками, и Мириам на мгновение остановилась. За ее спиной звучал голос Тедди Ласкова:

– «Конкорд-02», «конкорд-02», это «Гавриил-32». Слышишь меня? Слышишь меня?

Мириам выскочила на крыло и закричала:

– Давид! Капитан Беккер!

Несколькими минутами ранее Беккер отправился к Питеру Кану, собираясь уговорить его подняться в кабину или, если из этого ничего не выйдет, попрощаться. Услышав взрыв ракеты, он сразу понял, в чем дело, и был уже на полпути к кабине, когда натолкнулся на Мириам Бернштейн. Не останавливаясь, он пробежал через салон по узкому проходу, ворвался в кабину и схватил микрофон.

– «Конкорд-02», «конкорд-02», это «Гавриил-32». Слышишь меня?

Сжимая микрофон дрожащей рукой, Беккер торопливо щелкал тумблерами:

– «Гавриил», это «конкорд-02». Слышу тебя! Очень хорошо слышу! Положение критическое! Повторяю, положение критическое! Арабы прорвали периметр! Ты понял, «Гавриил»?

Ласков едва не соскочил с кресла.

– Слышу тебя, «конкорд-02»! Слышу хорошо! Ситуация критическая – понял. Держитесь! Держитесь! Чарли-один-три-ноль с коммандос на подходе. Сможете продержаться?

Голос у Беккера дрогнул:

– Да. Нет. Не знаю. Ты можешь меня поддержать?

– Я пока еще не дошел. Мне приходится сбрасывать скорость. Буду на месте через… четыре минуты. Можешь показать свою позицию?

– Да, я включу бортовые фары.

– Понял. Как насчет Джей-Пи-4?

– Да. Да. У нас есть «молотовские коктейли»! Я отмечу границы нашей позиции. И ориентируйся на трассеры!

– Понял.

В кабину уже набилось несколько легкораненых. Один из них, парень из группы службы безопасности по имени Яффе, протолкался в салон и выбежал на крыло:

– Самолеты! Идут наши самолеты! Отметьте позицию! Подожгите керосин! Где Хоснер? Где Берг? Держитесь! Помощь идет!

Эсфирь Аронсон выскочила вслед за ним и спрыгнула с крыла на землю. Она упала, но тут же поднялась и побежала к западному склону, куда ушел со своей маленькой группой министр Ариэль Вейцман.

Все кричали, передавая друг другу счастливую новость, и через несколько минут ее знали уже не только израильтяне, но и ашбалы.

Риш и Хаммади подгоняли оставшихся бойцов, заставляя их идти к «конкорду», который становился теперь оплотом оборонявшихся.

Ашбалы, потерявшие немало своих товарищей, шли вперед неохотно. Каждый удачный выстрел со стороны израильтян вызывал в их рядах проклятия и недовольство. Многие не знали, что делать: идти вперед, чтобы завершить начатое, рискуя при этом оказаться в числе «потерь», или отступить, чтобы сохранить себе жизнь, но при этом, возможно, упустить шанс на участие в дележе добычи. Прибытие израильских самолетов резко изменило ситуацию. Ничего не оставалось, как захватить живьем по крайней мере нескольких израильтян, чтобы обменять их на свою жизнь, но сделать это следовало как можно быстрее.

Они вели огонь по самолету, когда Беккер включил бортовые фары. Опасаясь взрыва топлива, после которого заложников могло вообще не остаться, Риш приказал вести огонь только по пилотской кабине.

После того, как израильтяне уничтожили «лир», ашбалы поняли, что времени у них совсем мало. По иронии судьбы самым безопасным местом для них теперь стал лайнер с находившимися в нем потенциальными заложниками. На то, чтобы попасть туда, оставалось несколько минут.

* * *

Министр иностранных дел вел свой отряд назад к «конкорду». С собой они несли тело полковника Томаса Ричардсона. Что касается Макклюра, то его искали, но не нашли. Вейцман уже поговорил с раввином Левином, который рассказал о том, что произошло в хижине. Вместе они приняли решение перенести раненых, включая Лейбера, из пастушьей хижины в багажное отделение лайнера, а остальных взять под строгую охрану.

Двое парней из Лиги Обороны Масада перенесли тело Иешуа Рубина в специально отрытую траншею.

Ибрагим Ариф сам вынес тело Абделя Джабари на руках, как спящего ребенка. На пороге он пошатнулся, но только покачал головой, когда ему предложили помощь. В глазах араба стояли слезы.

Сидевшая на крыле «конкорда» Мириам увидела своего погибшего друга и зажмурилась, чтобы не расплакаться. Потом поднялась и крикнула:

– Ариф!

Ибрагим, не знавший, что делать с покойником, поднял голову.

Мириам подошла к нему:

– Ариф, я любила его, как, я знаю, любил его и ты. Но теперь Абдель мертв, и мы должны похоронить его. Этого требуют обе наши религии. Пожалуйста, пойми меня. Сделай так, как они говорят.

Ариф попытался что-то сказать, но не смог совладать с голосом. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не поддаться отчаянию:

– Абдель любил вас…

Ариф отвернулся и, пошатываясь под тяжестью ноши, зашагал прочь. Дойдя до траншеи, он остановился и посмотрел на уже лежавшее там тело Иешуа Рубина. Потом заглянул в открытые, но неживые глаза Джабари:

– Прощай, старый друг.

Ариф бережно положил тело араба на тело еврея и присыпал обоих землей. В этот момент два израильтянина с винтовками спрыгнули в узкую траншею. Сначала они почувствовали под собой что-то, потом увидели тела, но менять позицию было уже некогда, а другого укрытия рядом не оказалось.

– Если у вас нет оружия, вам лучше уйти, – сказал один из израильтян, сделав несколько выстрелов в пыльную завесу. – Они уже близко.

Ариф молча кивнул и направился к лайнеру. Жизнь, размышлял он, складывается из равных долей идиотизма, страха, иронии и боли. Как хорошо теперь, должно быть, Абделю, попавшему в прохладный сад, где течет вино и танцуют красавицы.

* * *

Второй пилот, Дэнни Лавон, первым заметил сигнальные огни. Позиция осажденных имела форму овала. С востока лайнер обстреливали зелеными трассирующими пулями. Ответный огонь со стороны «конкорда» был значительно слабее. Время от времени особенно густое облако пыли скрывало огни, и тогда ориентироваться приходилось по памяти. Находясь высоко над землей, Лавон видел солнце, уже поднявшееся над вершинами гор Загрос, но его лучи еще не коснулись Вавилона; отраженный же свет был слишком слаб, чтобы пробить поднятые ветром в воздух пыль и песок.

– Вижу огни. Направление – один час, – доложил он командиру. – В излучине реки. Мы почти над ними.

– Понял, я тоже их вижу.

Ласков приказал эскадрилье пройти над целью, не открывая огня.

Двенадцать «Ф-14» один за другим начали снижение. Они проносились над землей как огромные хищные птицы, появившиеся с запада, и круто сворачивали вправо. Ласков шел первым, доверившись компьютеру. Истребитель промчался на высоте не более двадцати метров от вершины холма. Рев двенадцати следующих одна за другой машин оглушал и вселял страх в сердца арабов, песок и мусор взметнулись вверх серыми вихрями, и даже сама земля содрогнулась.

Все, кто находился на холме, инстинктивно пригнулись или попадали на землю, оглушенные, ошеломленные, напуганные.

Завершив маневр, Ласков приказал половине эскадрильи дожидаться появления с юга «Си-130», с тем чтобы прикрыть высадку коммандос и обеспечить безопасность посадочной полосы.

* * *

Хоснер опустился на колено и помог Бергу подняться.

– Исаак, они едва не выбили трубку у тебя изо рта. Что ж, дружище, здесь наши пути расходятся. Возвращайся к самолету и позаботься о «конкорде» и людях. А я постараюсь сделать то, что надо было сделать уже давно.

– Я бы попробовал тебя переубедить, но, боюсь, у нас слишком мало времени. Прощай, Яков. Удачи тебе. – Он похлопал Хоснера по спине и побежал к лайнеру.

Хоснер уже слышал шаги приближающихся к его позиции ашбалов. Голоса, доносившиеся с юга, свидетельствовали о том, что арабы предприняли обходной маневр. Он достал пистолет, опустился на колени и стал ждать.

Из-за пылевой завесы вынырнули Маркус и Альперн. Хоснер окликнул их, и они подбежали к нему.

– Дайте мне один «Калашников» и все патроны. Здесь у меня неплохая позиция, и я смогу на какое-то время задержать их. Вы же возвращайтесь к «конкорду» и помогите Бергу организовать оборону там. Используйте обшивку и трапы. Укрепите ими домик. Нам следовало построить вторую линию обороны вокруг самолета, но теперь думать об этом слишком поздно. Все. Приказы будете получать от Берга. Не спорить. Выполняйте.

Они передали ему один «АК-47» и два полупустых магазина. Хоснер выдернул из земли погнувшееся древко их самодельного флага с футболкой, на которой была изображена набережная Тель-Авива, и передал ее Альперну:

– Сувенир, Сэм. Надевай, когда будешь рассказывать эту историю своим внукам. Они подумают, что ты полный придурок.

Альперн улыбнулся и взял знамя. Мужчины сдержанно кивнули Хоснеру и ушли. Вот и все прощание.

* * *

Яков улегся на холмике и несколько раз выстрелил в направлении арабов, получив в ответ пару длинных очередей.

Появление Ласкова обрадовало Хоснера так, как ничто другое в жизни. Однако помощь пришла слишком поздно. Даже если «Си-130», о котором рассказал Яффе, совершил посадку, и коммандос уже на пути сюда, все равно поздно. Надо произвести выгрузку, надуть плоты, переправиться через Евфрат. Если же самолет сел не в грязи на том берегу, а на дороге, куда садился и «конкорд», им придется пройти не меньше километра. К тому же пока что Яков не слышал гула моторов тяжелого транспортника.

Положение могли бы спасти парашютисты, но бросать десантников ночью, в бурю, на незнакомой территории… Нет, слишком рискованно. Половина окажется в Евфрате. Да, демонстрация силы получилась бы убедительная, но она мало что изменит. Скорее положение только ухудшиться. Цель ашбалов состояла в том, чтобы учинить бойню. Этим, по крайней мере, все бы и закончилось. Теперь арабы постараются захватить заложников, чтобы выторговать себе жизнь. Как только пассажиры «конкорда» станут пленниками, для них все начнется сначала. Хоснер надеялся, что Ласков тоже понимает ситуацию и после завершения операции не остановится перед тем, чтобы сжечь весь этот холм напалмом. По крайней мере, они избавятся от Риша и Хаммади, которых Хоснер считал самыми опасными врагами Израиля.

Мысленно Хоснер уже попрощался с Мириам Бернштейн.

* * *

Работая со вспомогательной энергоустановкой, Питер Кан прислушивался ко всему, что происходило вокруг. Он слышал крики и шаги бегущих, а когда выглянул из-за переднего носового колеса, то увидел нескольких безоружных человек, торопливо поднимавшихся по трапу на крыло «конкорда». Чуть в стороне от лайнера еще двое или трое стреляли с колен по невидимым ему целям. Пули то и дело впивались в глинобитную стену домика. Какая-то девушка залегла едва ли не рядом с ним, укрывшись за небольшой земляной насыпью. Конец, каким бы он ни был, приближался, но Питер Кан упрямо продолжал заниматься своим делом.

Внезапно он поднялся, перешагнул через распростертую на земле девушку, вытер руки и лицо и быстро зашагал к трапу. Поднявшись на крыло, Кан едва не натолкнулся на Мириам Бернштейн, которая схватила его за руку:

– Вы видели Якова Хоснера?

– Нет, госпожа Бернштейн. Я работал под передним колесом и сам его ищу. – Оглядевшись, он заметил, что вдоль стен установлены бронированные пластины переборки. Ему понравилось, что люди не теряют присутствия духа даже в эти последние минуты. Лучше делать хоть что-то, чем не делать ничего. – Послушайте, вам лучше пройти внутрь самолета. Здесь мы вызываем огонь на себя.

Мириам не ответила, и Кан прошел дальше, к самому концу правого крыла, где стоял Берг. Тут же лежали с полдюжины мужчин и женщин, продолжавших стрелять в сторону предполагаемого противника.

Берг уже понял, что ашбалы не рискуют вести огонь по крыльям, опасаясь взрыва и гибели заложников, а потому крылья стали относительно безопасным местом.

Кан положил руку на плечо Бергу:

– Извините.

Берг обернулся:

– О Питер! Ты молодец, что попытался наладить установку.

– Да. Конечно. Как раз об этом я и хотел поговорить с Хоснером… или с вами.

– Хоснер там. – Берг протянул руку в направлении холмика, откуда еще доносились выстрелы. – Так что расскажи мне.

– Хорошо. Видите ли, я ее починил.

– Ты ее… починил? – Берг вдруг рассмеялся. – Кому теперь нужна эта чертова установка, сынок? Залезай в салон и держи голову пониже.

Но Кан не сдвинулся с места:

– Похоже, вы меня не поняли. Они не успеют спасти нас. Мы можем…

Громкий взрыв поверг их обоих на землю. Вверху мелькнула тень истребителя. Второй «Ф-14» ударил из пушек. Третий, появившийся из-за Евфрата, выпустил над «конкордом» пару ракет «воздух – земля», которые взорвались в районе недавно покинутых траншей. Следующий сбросил бомбу с лазерным наведением. Она упала на западный склон, сорвав тысячелетнюю корку земли, подняв в воздух древние камни и тонны песка и глины. Все это спустя мгновение обрушилось вниз, похоронив нескольких ашбалов.

Бомбежка продолжалась. Взрывы сотрясали землю, ударные волны накатывались одна за другой, вздымая древние руины крепости, которая на протяжении тысячи лет охраняла северные подступы к Вавилону, а потом еще два тысячелетия не охраняла ничего.

Земля раскалывалась и стонала, оранжевые вспышки разрывов обжигали песок, и порожденные человеком вихри сталкивались с порывами древнего шержи. Красные полосы прочерчивали воздух, словно метеориты, так смущавшие когда-то астрологов Вавилона. Подобного спектакля древний город еще не видел. Но спектакль оставался спектаклем. Не более того. Ласков не мог позволить себе действовать более эффективно из опасения ударить по своим. Тем не менее огонь с воздуха заставил арабов приостановить наступление. Целью этих мер было выиграть время, необходимое для прибытия коммандос.

Лежа там, где упал, Берг повернулся к Кану.

– Что? – крикнул он. – Что ты хотел сказать?

– Думаю, мы можем запустить установку и включить двигатели, – прокричал в ответ Кан.

– Зачем? Что это нам даст? Кондиционеры нам сейчас ни к чему. Так что…

– Мы сможем убраться отсюда! Вот зачем!

– Ты не рехнулся?

Упавшая поблизости ракета вспахала землю и взорвалась недалеко от хвоста, забросав «конкорд» градом осколков и камней.

Кан поднял голову.

– Нет, не рехнулся. Мы сможем сдвинуть эту птичку с места.

– Сдвинуть? И куда?

– Да какая, к черту, разница! Куда угодно! Лишь бы унести задницы из этого пекла!

Берг посмотрел мимо Кана, в сторону насыпи, надеясь увидеть Хоснера, но увидел лишь распластавшуюся на крыле Мириам Бернштейн, которая тоже искала кого-то взглядом. Он уже собрался крикнуть ей, но подумал, что она все равно не услышит. Берг снова обернулся к Кану:

– Идите и скажите капитану, пусть включает двигатели.

Он хотел добавить кое-что еще, но Кан уже вскочил и метнулся к запасному входу:

– Давид!

Беккер, разговаривавший в этот момент по радио с Ласковым, жестом попросил его помолчать. Он занимался тем, что корректировал воздушный огонь, и, надо сказать, весьма успешно. Конечно, видно из кабины было немного, но кое-что все же лучше, чем ничего. К тому же Беккеру это нравилось.

– Отлично, «Гавриил». А теперь, если у вас еще остались бомбы с лазерным наведением, было бы неплохо пустить их в дело. Сбросьте одну на западный склон, поближе к берегу. Не исключено, что мы еще попытаемся прорваться, так что пусть там будем чисто. А вот вторую уроните метрах в двухстах справа от меня. Сейчас я подам сигнал…

– Понял насчет реки, «ноль второй». А вот другой вариант отпадает. Слишком близко.

Кан схватил Беккера за плечо и тряхнул.

– Вы даже не слушаете, черт бы вас побрал! – прокричал он на английском, их родном языке. – Я починил эту гребаную установку! – Ему нравились некоторые словечки, эквивалента которым не было в иврите. – Заводите эту драную пташку и давайте сваливать отсюда к чертовой матери!

Беккер справился с изумлением за пару секунд:

– Починил?

– Починил. Починил.

Может быть, подумал Кан.

Пальцы Беккера уже лежали на тумблере зажигания ВЭУ. Напряжение в аккумуляторах было, вероятно, уже недостаточным, чтобы запустить установку, но попробовать стоило. Он щелкнул тумблером и посмотрел на панель, напрягая слух, надеясь услышать за взрывами и шумом ветра знакомое гудение. Нет, ничего. Беккер погасил все огни. Ну же! Стоявший у него за спиной Кан тоже не сводил глаз с приборов, следя за температурной шкалой. Если бы только стрелка сдвинулась хоть чуть-чуть… Но стрелка упрямо и неколебимо стояла на месте.

Беккер попробовал свою излюбленную хитрость:

– Господи, ну еще один раз. Только один раз.

Но и это не помогло.

34

Два огромных грузовых самолета «Си-130» шли на небольшой высоте над западной пустыней. Они вылетели из Израиля раньше «Ф-14», но при скорости пятьсот восемьдесят пять километров в час полет занял почти два часа.

Король Иордании быстро откликнулся на просьбу Израиля предоставить воздушный коридор до иракской границы. А вот добиться согласия Ирака на пропуск невооруженных грузовых самолетов удалось только после того, как правительство восточного соседа Иордании было поставлено перед фактом присутствия израильских истребителей в его воздушном пространстве. Альтернатива сводилась к тому, чтобы не пустить «Си-130» и столкнуться с неприятной необходимостью объяснять, как «Ф-14» сумели беспрепятственно забраться так далеко от границы.

После долгих телефонных переговоров, в ходе которых звучали весьма грозные обещания, Багдад согласился с тем, что обе страны проводят совместную операцию, по окончании которой премьер-министр Израиля и президент Ирака выступят с согласованным заявлением. Для придания видимости достоверности этому заявлению Багдад выслал вверх по реке небольшой отряд из Хашимии и привел в состояние боевой готовности гарнизон в Хиллахе, хотя оба правительства прекрасно понимали, что рассчитывать на помощь этих войск не приходится.

Несколько офицеров, а также гражданские специалисты аэродромной службы выехали на автомобиле из Хиллаха в направлении Вавилона. На дороге Хиллах – Багдад, южнее того места, где приземлился «конкорд», они перекрыли движение и установили сигнальные огни для обозначения шоссе. Другая группа, перебравшись через Евфрат на моторной лодке, осветила посадочную полосу на равнине. Израильтяне вполне могли обойтись без всех этих услуг, но все же присутствие иракских военнослужащих значительно сокращало возможный риск.

Иракцы внесли свой вклад, и Багдаду ничего не оставалось, как ожидать исхода операции. Военная неудача израильтян стала бы трагедией и для некоторых кругов в Ираке, тогда как их успех мог бы быть объяснен, в том числе и его участием. При любом исходе Багдад ничего не терял. Конечно, его могли осудить некоторые палестинские группировки и, возможно, отдельные арабские правительства, но общее мнение складывалось в пользу гуманитарного сотрудничества. Кроме того, Ирак рассчитывал на благодарность Запада, благодарность, которую впоследствии было бы нетрудно обратить в нечто более конкретное. Учитывая все обстоятельства, Багдад пришел к выводу, что игра стоит свеч. Тем более, что из-за действий Израиля путь назад уже был отрезан.

Увидев обозначавшие дорогу огни, капитан Ишмаэль Блох и лейтенант Эфраим Герцель, пилотировавшие первый «Си-130», сбавили газ и повернули влево. Три истребителя, обеспечивавшие безопасность посадки, пристроились рядом.

Грузовой самолет, как и предписывалось инструкцией, быстро снизился.

Сидевшие в салоне пятьдесят израильских коммандос подтянули ремни, готовясь к неизбежному в условиях экстренной посадки толчку. Кроме коммандос, в салоне находились два джипа, на одном из которых было установлено 106-миллиметровое безоткатное орудие, а на другом спаренный пулемет.

Врачи и медсестры еще раз проверили передвижную операционную установку.

Капитан Блох бросил взгляд на приборы. Потом повернулся к лейтенанту Герцелю:

– Когда мы бросали монетку, выбирая, где садиться, в поле или на дороге, и я выиграл, почему ты ничего не сказал?

Громадный грузовой самолет словно завис в нескольких метрах над полотном шоссе. Блох старался удержать машину над дорогой, между сигнальными огнями, но сильный боковой ветер сносил ее влево. Блох попытался сманеврировать, и самолет качнуло.

Герцель не сводил глаз с приборной доски:

– Я подумал, что ты выбрал дорогу, потому что предпочитаешь трудности.

Подумав, Блох решил немного приподняться, но в этот момент ветер внезапно стих, и капитан резко отжал штурвал.

Колеса ударились о щебеночно-асфальтовое покрытие, и машина задрожала. Ветер снова качнул «Си-130» влево, а когда Блох попытался выровнять самолет, транспортник понесло по дороге.

– Трудности – это моя жена. Трудности – это моя подружка. Зачем мне дополнительные?

Он включил реверсивную тягу и налег на тормоза. Рев двигателей и скрежет колес заставили сидевших в салоне заткнуть уши.

Герцель выглянул в боковой иллюминатор. Как раз в этот момент самолет делал поворот, и лейтенант увидел, что они сделали с шоссе.

– Иззи, поаккуратнее! – крикнул он. – Нам же еще взлетать.

– Какое, к черту, взлетать! – огрызнулся Блох. – Вот закончим здесь и покатим прямо в Багдад.

В свете посадочных огней мелькали стоявшие вдоль дороги с большими интервалами иракские грузовики. Некоторые из солдат махали руками, и летчики помахали им в ответ.

– Дружелюбные туземцы, да? – заметил Герцель.

– Очень дружелюбные. Они же знают, что у нас в кузове пятьдесят коммандос, – проворчал Блох.

«Си-130» остановился, совсем немного не дотянув до того места, где начал садиться «конкорд», и пилоты увидели, как сильно пострадало полотно. Транспортный самолет рассчитан на такой тип покрытия, а вот лайнеру требовалась более широкая полоса. Вдалеке уже вырисовывался силуэт холма, отчетливо проступавший на фоне посветлевшего неба.

– Вавилон.

– Вавилон… Вавилон… – повторил Герцель.

Рампа открылась еще до того, как самолет остановился, и коммандос начали выпрыгивать и выстраиваться по обе стороны дороги. За их действиями с любопытством наблюдала группа иракских военных и правительственных чиновников, сидевших в раскрашенных защитной краской автомобилях на невысоком холмике. Обе стороны потратили некоторое время на необходимые в таких случаях приветствия и дружеские жесты.

Два джипа скатились по рампе и проехали под громадными крыльями «Си-130», стараясь не съезжать с дороги. Отделение коммандос образовало вокруг самолета периметр безопасности, а оставшийся на борту медицинский персонал начал готовиться к приему раненых.

Три отделения, каждое под командованием лейтенанта, развернулись веером по обе стороны от дороги и побежали вслед за джипами, стараясь не отставать. Их первой целью были Ворота Иштар, гостиница и музей.

Капитан Блох наблюдал за ними из пилотской кабины.

– Быть пехотинцем – удовольствия мало.

Лейтенант Герцель, занятый послепосадочной проверкой систем, поднял голову и тоже посмотрел вниз:

– Ребята проспали всю дорогу сюда и проспят всю дорогу обратно. Хоть бы раз ты посочувствовал второму пилоту.

Блох перевел взгляд на Северную крепость, туда, где то и дело вспыхивали желтые, оранжевые, красные и белые цветы разрывов. Громовые раскаты сотрясали воздух.

– Кого мне жаль, так это тех бедолаг на холме. Знаешь, Эф, когда они вылетали в пятницу, я им даже позавидовал. Подумал, вот счастливчики, скатаются за государственный счет в Нью-Йорк, все оплачено и спешить не надо – только привези домой бумажку со словом «мир».

Герцель задумчиво посмотрел на окутанную облаком пыли и дыма возвышенность:

– Похоже, участвовать в мирной миссии – тоже удовольствие небольшое.

* * *

Капитан Барух Гейс и лейтенант Иосиф Штерн так и не смогли обнаружить иракские маяки на равнине. Не удалось это и трем приданным им истребителям. Поначалу Гейс решил было подождать, пока солнце выглянет из-за гор, но потом, слушая переговоры между Ласковым и Беккером и наблюдая впечатляющие последствия этих переговоров, пришел к выводу, что времени на ожидание не остается. Возможно, они и без того прибыли слишком поздно, но в любом случае Гейс знал, что обязан выполнить свою часть миссии.

План капитана Гейса заключался в том, чтобы подойти как можно ближе к району боя, избегая до поры прямого столкновения с противником. Отказавшись от дальнейшего поиска маяков, он выбрал место примерно в километре к югу от холма, обозначенное на карте как Умма. Странно, подумал Гейс, арабский так похож на иврит. Умма. Община. Он связался по радио с командиром воздушного звена:

– Я хочу сесть так, чтобы остановиться возле местечка, обозначенного как Умма. Вы можете мне посветить?

– Понял, – ответил лейтенант Герман Шафран. – Посвечу. Конец связи.

Зайдя по оси запад – восток, «Ф-14» выбросил осветительную ракету. Парашют раскрылся, и в тот же миг земля и небо чудесным образом преобразились в ярком призрачном сиянии.

Гейс развернул самолет против ветра и начал убавлять тягу. Впереди, прямо по курсу, показались очертания Уммы. Капитан повернул машины чуть в сторону от поселка и выпустил закрылки. Шержи подхватил транспорт, и самолет словно воспарил над равниной.

Лейтенант Штерн, повернувшись вполоборота, выглянул в боковой иллюминатор. В домах Уммы развели огонь. Наверное, люди готовят завтрак. Ветер уносил осветительную ракету к западу, и она раскачивалась наподобие маятника под куполом парашюта, отбрасывая на землю прыгающие, искаженные тени. В какой-то момент ракета проплыла прямо перед ними, и оба пилота невольно отвернулись. Кабину залило ослепительно ярким светом. «Ф-14» выпустил еще одну ракету, и она неторопливо поплыла над рекой, сносимая к западному берегу.

Сидевшие в салоне пятьдесят коммандос прислушивались к завываниям ветра и натужному реву моторов. Вместо джипов сюда загрузили дюжину снабженных двигателями резиновых плотов. Все чувствовали, как самолет то проваливается вниз, то зависает в воздухе, подхваченный порывом ветра, и почти не продвигается вперед. Все испытывали напряжение, и когда за иллюминаторами вспыхивал свет, на лицах людей можно было увидеть капли пота.

Врачи и медсестры шепотом переговаривались между собой. Каждый «Си-130» мог принять двадцать пять раненых. Но если их окажется больше только среди членов делегации? А ведь наверняка будут раненые и среди коммандос. И что делать с ранеными пленными?

Капитану Гейсу удалось наконец опустить машину на землю и даже удержать ее на ней. Тысячи кубометров грязи облепили фюзеляж самолета за то время, пока он катился по трясине в направлении поселка. Осветительная ракета начала меркнуть, и равнину снова окутала тьма.

В бледном свете наступающего утра проступали глинобитные лачуги. За Уммой капитан видел Евфрат. Он включил обратную тягу и надавил на тормоза. Самолет остановился и качнулся назад. До ближайшего домика оставалось не более сотни метров.

По опущенной рампе сбежали коммандос и, построившись в колонну, зашагали к деревне. Четвертое отделение окружило самолет. Солдаты тут же приступили к рытью окопов.

Майор Самуил Барток выстрелил из «узи» в воздух. Ответного огня не последовало. Севернее, за рекой, шел бой, и майор слышал глухие разрывы бомб и видел вспышки. Он взглянул на карту. Если они не встретят сопротивления в деревне и удачно переправятся через реку, то все равно прибудут к месту боя не ранее чем через двадцать минут. Но даже тогда у него не будет гарантии, что арабы, сдерживая его подразделение, не успеют захватить «конкорд». Сколько там палестинцев? По словам пилота лайнера, из примерно ста пятидесяти бойцов осталось сейчас около трех десятков. Трудно поверить, что мирная делегация смогла нанести террористам такой значительный урон. Майор Барток невесело улыбнулся. Нет, этого не может быть. Надо готовиться к тому, что силы противника намного больше.

Колонна коммандос изогнулась, обходя деревню. Севернее первое отделение уже вышло к Евфрату. Первым на берегу оказался рядовой Ирвин Фельд, который первым делом отправил в реку содержимое своего мочевого пузыря.

Через несколько минут поступило донесение от третьего отделения, достигшего Евфрата южнее Уммы.

Третье отделение, которое вел сам майор Барток, подошло к окраинным домам поселка.

На кривоватой, грязной улочке появился старик. Оглядевшись, он медленно направился к израильтянам. Его взгляд скользнул по застывшему в отдалении громадному самолету, на хвосте которого в лучах восходящего солнца отчетливо виднелась Звезда Давида. Старик поднял правую руку.