Текст книги "Игра Льва"

Автор книги: Нельсон Демилль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 43 страниц)

– Посмотри, есть ли у тебя личное дело полковника Уильяма Хамбрехта, – попросил я Кейт и показал первую страницу. – Вот так оно выглядит.

Даже не взглянув, Кейт ответила:

– Я знаю, как оно выглядит. Я запросила его в пятницу, когда мы получили задание встретить Халила в аэропорту. Я только час назад прочла его.

– Ты меня удивляешь. Похоже, папочка кое-чему тебя научил.

– Папочка учил меня, как делать карьеру, а мамочка научила быть проницательной.

Я улыбнулся и раскрыл личное дело. Первая страница содержала общие сведения: дата и место рождения, домашний адрес, ближайшие родственники и тому подобное. Я узнал, что полковник Уильям Хамбрехт был женат на Розе, имел троих детей, в марте ему бы исполнилось пятьдесят пять лет, лютеранин, группа крови А, резус положительный.

Я перешел к следующим страницам. В основном они скупым военным языком рассказывали об этапах безусловно выдающейся карьеры. Я думал, что полковник Хамбрехт, возможно, был связан с разведкой ВВС, отсюда и интерес к нему со стороны экстремистов. Однако, судя по послужному списку, он прошел путь от пилота до командира авиационного крыла. Отлично проявил себя во время войны в Персидском заливе, имел множество наград и благодарностей, служил в различных странах, был прикомандирован к штаб-квартире НАТО в Брюсселе, затем получил назначение в Англию, на базу Королевских ВВС Лейкенхит. Ничего необычного, за исключением того факта, что он раньше уже служил на этой авиабазе – с января 1984 года по май 1986-го. Возможно, в то время у него и появились там враги. Может, соблазнил жену какого-нибудь местного жителя, его перевели во избежание скандала, а через десять лет, когда он вернулся на базу, обманутый муж и отомстил ему. Это объясняло использование топора в качестве орудия убийства. Так что вполне возможно, Асад Халил не имел никакого отношения к этому.

Я уже собрался было отложить личное дело в сторону, но на последней странице обнаружил запись: «Информация уничтожена, приказ 369215-25, основание – национальная безопасность. Совершенно секретно».

Я задумался. Информация в личном деле может быть уничтожена по различным причинам, однако ничто не исчезает навсегда. Она где-то хранится – в другом досье с грифом «Совершенно секретно». Невозможно было определить, когда и какая информация была уничтожена, но я понимал, что сделано это по приказу Министерства обороны и президента США. В целях национальной безопасности.

Конечно, номер приказа давал кому-то доступ к секретным записям, но этим кем-то был не я. Я задумался над тем, какого рода информация могла быть уничтожена. Обычно изымают сведения, связанные с секретными миссиями, но в данном случае подобная информация могла иметь отношение к убийству полковника Хамбрехта. А может, и то и другое. Либо ни то ни другое. Может, это была информация о связи полковника с женой местного жителя.

– Ну? О чем задумался? – спросила меня Кейт.

Я поднял голову и посмотрел на нее.

– Нашел то, чего здесь нет.

– Понятно. Я уже направила запрос Джеку, он переправит его по цепочке Директору, а тот запросит более подробно. Это может занять несколько дней, а то и больше, хотя я и поставила гриф «Срочно». Чтобы добраться до секретной информации, требуется четыре дня, а уж до совершенно секретной и того больше.

Я кивнул.

– А еще кто-то наверху может посчитать, что нам не следует знать эти сведения, либо решат, что к нашему делу они не имеют отношения. Тогда мы никогда не увидим эту информацию.

– Возможно, она действительно не имеет отношения к нашему делу, если только не касается убийства полковника. Но почему тогда она совершенно секретная?

Кейт пожала плечами:

– Этого мы можем никогда не узнать.

– Ну нет, мне не за это платят деньги, – возразил я.

– А какой у тебя допуск? – поинтересовалась Кейт.

– Шесть футов и один дюйм. Прости, это старая шутка. У меня допуск для информации под грифом «Для служебного пользования», но я работаю и с секретными документами.

– У меня допуск к секретным документам, но у Джека к совершенно секретным. Поэтому он сможет просмотреть эти изъятые сведения, если ему потребуется ее узнать.

– Как он поймет, требуется ее узнать или нет, если неизвестно, что за информация уничтожена?

– Кто-то из тех, у кого есть допуск к ней, скажет Джеку, нужно ли ему ее знать.

– Кто, например?

– Не ты, во всяком случае. У федералов больше возможностей, чем у полиции, надеюсь, ты это уже понял.

– Убийство есть убийство. А закон есть закон. С этого я начинал свои лекции в академии. – Я снял трубку телефона и набрал номер Энн-Арбора, штат Мичиган. Этот номер я нашел в досье с пометкой «Нет в справочнике».

После нескольких звонков включился автоответчик. Голос женщины средних лет, наверняка он принадлежал миссис Хамбрехт, произнес:

– Дом Хамбрехтов, мы не можем сейчас подойти к телефону, пожалуйста, сообщите ваше имя и номер телефона, мы вам перезвоним.

Если под этим «мы» она имела в виду полковника Хамбрехта, то он уже никогда не подойдет к телефону. Дождавшись звукового сигнала, я сказал:

– Миссис Хамбрехт, меня зовут Джон Кори, я звоню по поручению командования ВВС. Прошу вас, перезвоните мне как можно скорее, дело касается полковника Хамбрехта. – Я продиктовал свой прямой номер и добавил: – Или позвоните мисс Мэйфилд. – Продиктовав номер Кейт, я положил трубку.

В этот момент зазвонил телефон Кейт – оказалось, что на проводе Джек. Через несколько секунд Кейт сказала мне:

– Возьми трубку.

Я нажал на своем телефоне кнопку с номером линии Кейт и снял трубку.

– Кори.

– Ты огорчаешь меня, Джон.

– Понимаю, сэр.

– Ты не выполнил приказ, отказался лететь во Франкфурт, а вчера вечером вообще пропал без вести.

– Да, сэр.

– Где ты был? Ты обязан оставлять контактный номер телефона.

– Да, сэр.

– Так где ты был?

У меня на этот счет имелась хорошая шутка, и если бы подобный вопрос мне задал один из моих бывших боссов, то я бы ответил: «Мою подружку арестовали по подозрению в занятии проституцией, и я всю ночь провел в каталажке». Однако, как я уже говорил, федералы не понимают тонкого юмора, поэтому я ответил Джеку:

– У меня нет объяснений, сэр.

В наш разговор вмешалась Кейт.

– Я звонила в оперативный штаб и сообщила дежурному офицеру, что мистер Кори и я находимся у меня дома. Там мы пробыли до восьми сорока пяти утра.

После небольшой паузы Джек промолвил:

– Понятно. – Откашлявшись, он проинформировал нас: – Я возвращаюсь в Нью-Йорк, у себя буду около восьми вечера. Если вас не затруднит, будьте, пожалуйста, на месте.

Мы заверили, что нас это не затруднит. Я воспользовался случаем и спросил:

– Сэр, вы можете ускорить запрос Кейт по поводу уничтоженной информации из личного дела полковника Хамбрехта?

Снова пауза, затем Джек ответил:

– Министерство обороны сообщило, что эти сведения не имеют отношения к убийству, а значит, не имеют отношения и к нашему делу.

– А к чему они имеют отношение?

– Хамбрехт имел доступ к ядерному оружию. Уничтоженная информация касается именно этого. Это стандартная процедура, они изымают из личных дел сведения о работе с ядерным оружием. Так что не трать попусту время.

– Ладно. – Я знал, что это правда. Несколько лет назад мне пришлось заниматься делом, к которому имел отношение офицер ВВС.

Джек сменил тему – поговорил об убийстве в Перт-Амбое, поинтересовался, как дела, затем спросил, что нового в утренних газетах.

– Моя фотография, – ответил я.

– Они правильно написали твой адрес? – со смехом спросил Джек. Кейт тоже засмеялась, а я ответил:

– Теперь вы мой должник.

– Что ты хочешь этим сказать?

– То, что в мои обязанности не входит изображать из себя мишень. Так что, когда мне потребуется от вас услуга, я напомню об этом. – На самом деле я не думал, что стану мишенью, но пусть так думает Кениг.

– Но твои же парни знают, как вести наружное наблюдение, не так ли? – спросил Джек.

Под «моими парнями» он подразумевал, конечно же, полицейских.

– Все равно вы мой должник, – уперся я.

– Ладно. Что ты хочешь?

– Как насчет правды?

– Я как раз работаю над этим.

Это был намек и своего рода признание в том, что есть в этом деле нечто такое, чего мы не знаем.

– Вспомните девиз наших друзей из ЦРУ – вы узнаете правду, и правда сделает вас свободным.

– Но правда может сделать и мертвым. Ты очень умен, Кори, но эта телефонная линия не защищена.

– Ауфвидерзеен, – буркнул я и положил трубку.

Кейт еще немного поговорила с Джеком, а я тем временем прочитал небольшую заметку об убийстве во Франкфурте мистера Лейбовица. Ничего нового для себя я из нее не почерпнул. Поднявшись из-за стола, я сказал Кейт:

– Пойду разыщу Габриеля. Ты не будешь возражать, если останешься здесь, чтобы нам не пропустить звонок миссис Хамбрехт?

– Конечно. О чем ты собираешься спросить ее?

– Пока точно не знаю.

– Ладно, иди.

Я вышел из помещения оперативного штаба и направился по коридору туда, где размещались комнаты для допросов. Габриеля я увидел возле одной из комнат, он разговаривал с детективами из Департамента полиции Нью-Йорка.

Увидев меня, он оставил своих собеседников и подошел.

– Получил мою докладную записку? – спросил Габриель.

– Да. Спасибо.

– Эй, я видел в газете твою фотографию. И еще ее видели все, кого я сегодня допрашивал.

Я проигнорировал эти слова и сказал:

– Последнее время здесь так много арабов, что надо заказать молитвенные коврики и повесить указатель, в какой стороне Мекка.

– Хорошая идея.

– Есть что-то новое?

– Конечно. Я позвонил в Вашингтон – городским полицейским, а не в ФБР. Я подумал, что мистер Халил точно не знал, куда его повезут – в Нью-Йорк или в Вашингтон. Поэтому поинтересовался, не пропадали ли в Вашингтоне таксисты, выходцы с Ближнего Востока.

– И что?

– Получил отчет о пропавших людях. В списке есть парень по имени Дауд Файзал, водитель такси, ливиец. Ушел из дому в субботу и не вернулся.

– Может, он пошел поменять имя?

Габриель, привыкший к моим шуткам, продолжил:

– Я поговорил с его женой – на арабском, разумеется, – и она сказала, что он уехал по заказу в аэропорт и не вернулся. Знакомая история?

Я задумался. Как предполагал Габриель, этого водителя могли нанять для того, чтобы он забрал Халила из аэропорта, если бы самолет приземлился в Вашингтоне. В какой-то момент организация, стоящая за Халилом, будь то ливийская разведка или какая-то экстремистская группа, точно узнала, что их человека повезут в Нью-Йорк. Однако к этому времени Дауд Файзал уже слишком много знал, поэтому его либо убили, либо похитили и упрятали на время выполнения операции.

– Так, а что мы сможем сделать с этой информацией? – спросил я у Габриеля.

– Да ничего. Очередной тупик. Но все свидетельствует о тщательно спланированной операции. У нас нет посольства Ливии, но ливийцы работают в штате посольства Сирии, которая сочувствует Каддафи. Все арабы похожи, правильно? ЦРУ и ФБР знают об этих уловках, но закрывают глаза, поскольку это дает им возможность следить за ливийцами. Однако, видимо, никто не следил в пятницу вечером, когда кто-то явился домой к Файзалу с черным чемоданом. Так сказала миссис Файзал, почти теми же словами, что и миссис Джаббар. Поздний вечер пятницы, посетитель, черный чемодан, муж встревожен. Да, все сходится, но это уже вчерашняя новость.

– Но она подтверждает тщательное планирование операции и наличие сообщников в нашей стране.

– Но это тоже вчерашняя новость.

– Верно. А могу я спросить тебя… как араба? Попробуй поразмышлять, как Халил. Что у этого парня на уме?

– Давай сначала поговорим о том, чего Халил не стал делать. Он не стал тайком пробираться в нашу страну. А прибыл сюда за наш счет… в прямом и переносном смысле.

– Согласен. Продолжай.

– Он вымазал нам лица верблюжьим дерьмом. Это доставляет ему наслаждение. Но еще больше ему нравится вести с нами рискованную игру.

– Я думал об этом. Но зачем ему это надо?

– Это уже психология араба. – Габриель улыбнулся. – Частично это чувство неполноценности по отношению к Западу. Экстремисты подкладывают бомбы в самолеты и все такое прочее, но они понимают, что, по сути, это трусливые поступки, поэтому время от времени появляются люди, желающие продемонстрировать неверным храбрость воинов ислама. У арабов есть легенда об одиноком всаднике, который сражается с армией врагов и побеждает. Понимаешь?

– Понимаю. Так что же у него на уме?

– Не знаю. Просто говорю тебе, кем он может себя представлять.

– Ясно. Но к чему обычно стремятся такие люди?

– Да кто его знает. Он уже убил триста двадцать человек, но продолжает свое кровавое дело.

– Спасибо, Габриель, отличная работа. Как дела у Фади?

– Ее теперь зовут Мария, она работает уборщицей в церкви Святого Патрика, – с улыбкой ответил Габриель.

– Ладно, еще увидимся. – Я уже повернулся, чтобы уйти, но слова Габриеля остановили меня.

– У Халила какая-то серьезная цель.

Я обернулся.

– Он слишком сильно ненавидит кого-то, кто, по его убеждению, причинил ему зло, или оскорбил ислам, или надругался над Ливией. И он хочет отомстить лично.

– Так, продолжай.

Габриель на мгновение задумался.

– У арабов есть поэма, которая называется «Кровная месть».

– А разве это не любовная поэма?

– Это поэма о ненависти, мой друг. И конечно же, о кровной мести.

– Понятно.

– Араб может проявить чудеса храбрости во имя Аллаха и иногда во имя своей страны. Но очень редко во имя чего-то абстрактного, вроде политической идеи и даже политического лидера. Арабы часто не доверяют своим лидерам.

– Тут я согласен с арабами.

– Но есть еще кое-что, что по-настоящему движет арабами. Это личная вендетта. Понимаешь? Как у сицилийцев.

– Понимаю.

– Скажем, если ты убил моего сына или отца, либо изнасиловал мою дочь или жену, то я буду преследовать тебя всю свою жизнь, буду убивать всю твою родню, пока не доберусь до тебя.

– Я подозревал, что босс моей бывшей жены спит с ней. Я послал ему ящик шампанского.

– Арабы так не поступают. Ты меня слушаешь?

– Да, слушаю. Значит, это может быть кровная месть. Вендетта.

– Правильно. Может быть. И Халилу наплевать, останется он жить или умрет, осуществляя кровную месть. Для него важна только сама месть. Ведь если он умрет, то все равно попадет в рай.

– Постараюсь помочь ему побыстрее попасть туда.

– Если вы когда-то встретитесь, то в рай первым попадет тот, кто последним узнает своего врага, – со смехом закончил Габриель.

Я ушел. Почему всем кажется забавным то, что моя фотография появилась в газетах? Вернувшись в штаб, я подошел к кофейному бару и взял чашку кофе. Прихлебывая кофе, я стал обдумывать все то, что сказал Габриель. Но в этот момент ко мне подошла Кейт.

– Звонит миссис Роза Хамбрехт. Я объяснила ей, кто мы такие.

Оставив кофе, я поспешил к своему столу и взял трубку.

– Миссис Хамбрехт, это Джон Кори, Особое антитеррористическое соединение.

Мне ответил вежливый женский голос.

– С чем связан ваш звонок, мистер Кори?

Кейт села за свой стол и тоже сняла трубку, чтобы слышать наш разговор.

– Прежде всего примите мои глубокие соболезнования в связи со смертью вашего мужа.

– Благодарю вас.

– Мне поручено провести дополнительное расследование обстоятельств его смерти.

– Убийства.

– Да, мадам. Понимаю, вы устали отвечать на вопросы…

– Я буду отвечать на вопросы до тех пор, пока не найдут убийцу.

– Спасибо. В деле говорится, что вас допрашивали представители ФБР, ВВС и Скотленд-Ярда, верно?

– Верно. А еще представители разведки ВВС, ЦРУ, британских служб МИ-5 и МИ-6.

Мы с Кейт переглянулись.

– Значит, можно предположить, что некоторые считают мотив убийства политическим.

– Это я так считаю. Никто из них не высказывал мне своих версий.

– Но, судя по личному делу вашего мужа, он не занимался политикой, не работал на разведку.

– Совершенно верно. Он всегда был пилотом, командиром, последнее время занимался штабной работой.

Мне нужно было как-то подвести разговор к уничтоженной информации, не пугая при этом вдову, поэтому я решил зайти издалека.

– Мы склонны думать, что это убийство было случайным. Ваш муж пал от руки экстремистов только потому, что на нем была американская военная форма.

– Чушь, – возразила миссис Хамбрехт.

Я тоже так считал, поэтому спросил ее:

– А может, какой-то факт из биографии вашего мужа сделал его целью группы экстремистов?

Молчание, затем:

– Ну… предполагалось, что участие мужа в войне в Персидском заливе могло сделать его целью исламских экстремистов. Помните случай с капитаном из Винсенса?

– Нет, мадам.

Она рассказала, и я вспомнил эту попытку убийства.

– Значит, возможно, что это была месть за его участие в войне в Персидском заливе? – предположил я.

– Да, возможно… но в этой войне участвовали многие пилоты. Тысячи. А Билл тогда был только майором. Поэтому непонятно, почему выбрали именно его.

– Но вам высказывали такую версию?

– Да, кое-кто высказывал.

– Однако вы в нее не верите.

– Не верю. – Миссис Хамбрехт замолчала, и я дал ей время подумать. Наконец она сказала: – А теперь, после смерти Терри и Гейл Уэйклифф, разве можно по-прежнему считать смерть моего мужа случайной или имеющей отношение к войне в Персидском заливе? Ведь Терри никогда не был там.

Я посмотрел на Кейт, она пожала плечами. Я продолжил, стараясь не выдать своей неосведомленности:

– Вы думаете, что смерть Уэйклиффов может быть связана с гибелью вашего мужа?

– Вполне вероятно…

– А вы можете добавить что-нибудь к тому, что нам уже известно о смерти Уэйклиффов?

– Вряд ли я знаю что-то помимо того, о чем писали в газетах.

– О какой газете вы говорите?

– О какой газете? Об «Эйр форс таймс». И еще об этом писала «Вашингтон пост», разумеется. А почему вы спрашиваете?

Я посмотрел на Кейт, ее пальцы уже бегали по клавиатуре компьютера.

– Потому что некоторые газеты грешили против истины. А как вы узнали об их смерти?

– Дочь Уэйклиффов… Сью… она позвонила мне вчера. А убили их явно в воскресенье.

Я так и подпрыгнул в кресле. Убили. То есть насильственная смерть.

– А кто-нибудь из ФБР или ВВС говорил с вами об этом?

– Нет, вы первый.

Кейт уже читала компьютерную распечатку и делала какие-то пометки. Я махнул ей, прося передать распечатку мне, но она продолжила чтение.

– А не упоминала ли дочь о том, что у нее закрались какие-то подозрения в связи со смертью родителей?

– Она была очень расстроена, сами понимаете. Она сказала, что преступление похоже на ограбление, хотя она в этом не уверена. Убили также экономку.

Вопросы общего характера у меня закончились, и как раз в этот момент Кейт протянула мне распечатку.

– Подождите, пожалуйста, – попросил я миссис Хамбрехт.

Я быстро пробежал глазами статью из «Вашингтон пост». В ней говорилось, что генерал ВВС Терранс Уэйклифф работал в Пентагоне. Он, его жена и экономка были найдены застреленными в доме Уэйклиффов поздно утром в понедельник. Трупы обнаружил адъютант генерала, который проявил беспокойство, когда его начальник не явился на работу в свой кабинет в Пентагоне, а телефонные звонки ему домой и вызовы по пейджеру остались без ответа.

На месте преступления были обнаружены следы взлома – вырванная дверная цепочка; предположительный мотив преступления – ограбление, поскольку пропали ценные вещи и наличные деньги. Генерал был в форме, он наверняка только что вернулся из церкви, что позволяло считать временем убийства и ограбления утро воскресенья. Полиция вела расследование.

Я посмотрел на Кейт и спросил:

– Какая связь между генералом Уэйклиффом и полковником Хамбрехтом?

– Не знаю. Выясни.

– Ладно. – Я вернулся к разговору с миссис Хамбрехт. – Простите, звонили из Пентагона. – Я решил перестать ходить вокруг да около и спросить напрямик, а там посмотрим. – Миссис Хамбрехт, позвольте мне быть с вами откровенным. Передо мной на столе лежит личное дело вашего мужа. Из него изъята некая информация, и у меня возникли определенные затруднения в связи с доступом к ней. Но мне необходимы эти сведения. Я хочу выяснить, кто и почему убил вашего мужа. Вы можете мне помочь?

Миссис Хамбрехт молчала. Понимая, что пауза может слишком затянуться, я добавил:

– Очень вас прошу, – и посмотрел на Кейт, которая одобрительно кивнула.

Наконец миссис Роза Хамбрехт промолвила:

– Мой муж и генерал Уэйклифф принимали участие в военной операции. Это была бомбардировка… почему вы этого не знаете?

Внезапно я все понял. Из моей головы еще не вылетело то, что говорил мне Габриель, и когда миссис Хамбрехт произнесла слово «бомбардировка», все встало на свои места, как будто ключ сделал последний поворот и замок открылся.

– Пятнадцатое апреля тысяча девятьсот восемьдесят шестого года, – произнес я.

– Да. Вы понимаете, о чем идет речь?

– Понимаю. – Я посмотрел на Кейт, которая с задумчивым видом уставилась куда-то в пространство.

Тем временем миссис Хамбрехт продолжила:

– Возможно, все это связано между собой… трагедия в аэропорту Кеннеди, годовщина бомбардировки и то, что случилось с Уэйклиффами.

Я глубоко вздохнул и ответил:

– Я в этом не уверен… но скажите, не случилось ли несчастье с кем-нибудь еще из тех, кто принимал участие в этой операции?

– В ней принимали участие десятки человек, и я не могу говорить обо всех.

– А с теми, кто служил в подразделении вашего мужа?

– Вы хотите сказать, в его эскадрилье? В нее, по-моему, входило пятнадцать или шестнадцать самолетов.

– Вы ничего не знаете о судьбе этих людей?

– Я знаю только, что Стивен Кокс погиб во время войны в Персидском заливе, об остальных мне ничего не известно. Однополчане мужа, принимавшие участие в той операции, поддерживают связь между собой, но о других пилотах эскадрильи я ничего не слышала.

Я попытался вспомнить авиационную терминологию – отряд, звено, авиационное крыло, эскадрилья, – но все эти названия мне мало о чем говорили. Поэтому я спросил:

– Простите мое невежество, но сколько самолетов и человек в звене и в эскадрилье?

– Количество меняется в зависимости от выполняемой задачи. Но обычно в звене четыре или пять самолетов, а в эскадрилье от двенадцати до восемнадцати.

– Понятно. А сколько самолетов было в звене вашего мужа пятнадцатого апреля тысяча девятьсот восемьдесят шестого года?

– Четыре.

– Значит… восемь человек, верно?

– Верно.

В наш разговор вмешалась Кейт.

– Миссис Хамбрехт, это снова Кейт Мэйфилд. Будьте с нами откровенны, это поможет нам быстрее раскрыть это дело.

– По-моему, я уже достаточно рассказала вам.

Однако мы с Кейт так не считали, и Кейт продолжила допытываться:

– Мадам, мы пытаемся раскрыть убийство вашего мужа. Понимаю, как жена военного, вы умеете хранить секреты. Но мы тоже умеем их хранить. Уверяю вас, можете говорить спокойно. Или, может, вы хотите, чтобы мы приехали в Энн-Арбор и поговорили лично?

После небольшой паузы Роза Хамбрехт ответила:

– В этом нет необходимости.

Мы молчали, ожидая дальнейших откровений, и наконец миссис Хамбрехт решилась:

– Ну хорошо… В звене моего мужа было четыре штурмовика «F-111», в их задачу входила бомбардировка военного городка в окрестностях Триполи. Городок назывался Эль-Азизия. Вы можете вспомнить из тогдашних сообщений, что один из самолетов сбросил бомбу на дом Муамара Каддафи. Дом как раз находился в Эль-Азизии. Каддафи уцелел, но погибла его приемная дочь, а жена и двое сыновей получили увечья. Я рассказываю вам только то, о чем сообщалось в средствах массовой информации. А выводы уже делайте сами.

Я взглянул на Кейт, которая снова забарабанила пальчиками по клавиатуре компьютера, вглядываясь в экран монитора.

– Но вы, мадам, наверное, сделали и собственные выводы? – спросил я.

– Когда убили моего мужа, я подумала, что его убийство может иметь какое-то отношение к операции в Ливии, но представители ВВС твердо заверили меня, что имена всех участников этой операции были строго засекречены. Я поверила, но, возможно, кто-то из пилотов мог проболтаться… или… я не знаю. Я выбросила из головы эти подозрения, но когда вчера узнала о гибели Уэйклиффа… Конечно, это может быть совпадением…

Да, это могло быть совпадением, но не было.

– Значит, из восьми человек, которые бомбили… как называлось это место?

– Эль-Азизия. Один погиб во время войны в Персидском заливе. Моего мужа убили, как и Терри Уэйклиффа.

Я бросил взгляд на Кейт, которая уже распечатывала информацию.

– А кто были остальные пятеро, принимавшие участие в бомбардировке Эль-Азизии?

– Я не могу сказать и не скажу вам этого.

Чувствовалось, что миссис Хамбрехт непоколебима в этом своем решении, поэтому не имело смысла настаивать.

– Но вы можете хотя бы сказать мне… эти пятеро живы?

– Они звонили пятнадцатого апреля. Не все, но Терри сказал мне, что разговаривал со всеми, передал соболезнования, у них все нормально… правда, один из них очень серьезно болен.

В разговор снова вступила Кейт.

– Миссис Хамбрехт, вы можете дать мне номер телефона родных Уэйклиффа?

– Позвоните в Пентагон и узнайте в офисе Терри, – посоветовала миссис Хамбрехт.

– Но я бы хотела поговорить непосредственно с родными.

– Сделайте запрос в Пентагон.

Чувствовалось, что миссис Хамбрехт, наверное, уже сожалеет о том, что разоткровенничалась с нами. Военные – это особая каста, и наверняка представители ВВС просили ее никому ничего не рассказывать. Понимая, что из нее больше ничего не выжмешь, я сказал:

– Спасибо за сотрудничество, мадам. Позвольте заверить вас: мы делаем все возможное, чтобы убийца вашего мужа попал в руки правосудия.

– Меня уже заверяли в этом. Прошло уже почти три месяца…

– Мадам, я думаю, мы близки к завершению расследования. – Я снова посмотрел на Кейт и увидел, что она улыбается.

Миссис Хамбрехт глубоко вздохнула.

– Молю Бога, чтобы вы оказались правы… мне так не хватает его…

– До свидания, мадам. Я буду держать вас в курсе.

– Спасибо.

Я положил трубку. Некоторое время мы с Кейт хранили молчание, затем она промолвила:

– Бедная женщина.

Я глубоко вздохнул и с удовлетворением изрек:

– Так, похоже, теперь мы знаем, что за информация была уничтожена по приказу Министерства обороны. И эта информация не имеет никакого отношения к ядерному оружию, как кто-то пытался убедить нашего глубокоуважаемого босса.

– Ты проделал отличную работу, – похвалила меня Кейт.

– Ты тоже. А что ты нашла в компьютере?

Кейт протянула мне распечатки. Я пролистал их, в основном это были статьи из «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост», в которых сообщалось о результатах авианалета на Ливию 15 апреля 1986 года.

– Вот теперь кое-что начинает проясняться, не так ли?

Кейт кивнула:

– Да, но, оказывается, мы с тобой не такие уж умные, как сами считали.

– И тем не менее, никто не оказался умнее. Решения всегда кажутся простыми, когда найдешь их. И потом, ливийцы не единственные, кто пытается сбить нас с толку.

Кейт никак не отреагировала на мое смелое заявление – наверное, сейчас она думала совсем о другом.

– Значит, пятеро оставшихся в живых подвергаются сейчас серьезной опасности, – сказала она.

– Сегодня уже вторник. Сомневаюсь, что эти пятеро еще живы.