Текст книги "Оптинский патерик"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 36 страниц)

Незадолго до его кончины прошел слух, что начальство духовное намеревалось поставить его настоятелем Малоярославецкого Николаевского монастыря, но преждевременная смерть отца Климента разрушила эту надежду. Да, по замечанию старца батюшки отца Амвросия, и к лучшему так Господь устроил. При своем очень вспыльчивом характере едва ли бы он мог управлять монастырем. Потому, когда отец Климент скончался, батюшка отец Амвросий, с сожалением относясь к своему особенно любимому духовному сыну, в то же время сказал: "Как благовременно взял Климента Господь!". Всего прожил отец Климент в скиту более 16 лет, а всей его земной жизни было 48 лет. На третий день после кончины отца Климента были похороны, которые отличались некоторым торжеством. Служил литургию и затем погребение любивший отца Климента братской любовью скитоначальник иеромонах отец Анатолий собором с двумя иеромонахами и иеродиаконом, в светлых праздничных облачениях.

После кончины отца Климента осталась большая библиотека, в которой было немало книг на иностранных языках, и в особенности на греческом. Покойник любил греческий язык как священный. Всех книг было до трехсот, если не больше. И все они, за исключением нескольких экземпляров, поступили в скитскую библиотеку. На могиле отца Климента по благословению скитских старцев положена большая чугунная плита с приличной надписью. Могила его находится [в скиту], если стоять лицом к востоку, на правой стороне водруженного на кладбище Креста Господня с изображением Самого распятого Господа.

Схиархимандрит Ксенофонт (Клюкин)

(†30 августа /12 сентября 1914)

Схиархимандрит Ксенофонт (Василий Иванович Клюкин) родился в 1845 году. Он был определен в число братства Оптиной пустыни в 1869 году, нес послушание при рухлядной. Рясофором накрыт в 1871 году, в монашество пострижен в 1876-м, в иеродиакона рукоположен в 1884-м, в иеромонаха – в 1890 году. В этом же году он был избран казначеем.

В 1899 году иеромонах Ксенофонт был утвержден в должности настоятеля Оптиной пустыни с возведением в сан игумена. В 1900 году назначен благочинным монастырей Калужской епархии. В 1904 году возведен в сан архимандрита. Отец Ксенофонт имел много наград, в том числе наперсный крест от Святейшего Синода.

К сожалению, отрывочные сведения, разбросанные на страницах многочисленных книг об оптинских подвижниках, не дают возможности составить сколько-нибудь целостный духовный облик отца Ксенофонта. Но из всех этих сведений очевидно, что он был строгим подвижником, монахом святой жизни.

Приведем лишь строчки из воспоминаний митрополита Вениамина (Федченкова), посещавшего Оптину в бытность свою архмандритом, ректором Тверской Духовной Семинарии:

«Вместе с этими монахами мне вспомнился и отец игумен монастыря. Я теперь забыл его святое имя – может быть, его звали Ксенофонт. Это был уже седовласый старец с тонкими худыми чертами бледного лица. Лет около 70. Мое внимание обратила особая строгость его лица, даже почти суровость. А когда он выходил из храма боковыми южными дверями, то к нему с разных сторон потянулись богомольцы, особенно – женщины. Но он шел поспешно вперед, в свой настоятельский дом, почти не оглядываясь на подходивших и быстро их благословляя. Я не посмел осудить его: слишком серьезно было лицо его. Наоборот, я наполнился неким благоговейным почтением к нему. Этот опытный инок знал, как с кем обращаться. И вспоминается мне изречение святого Макария Великого, что у Господа есть разные святые: один приходит к Нему с радостью; другой – в суровости; и обоих Бог приемлет с любовью» [51] 51
  Вениамин (Федченков), митрополит. Божьи люди: Мои духовные встречи. М., 1997. С. 113.– Ред.


[Закрыть].

Архимандрит Ксенофонт скончался 30 августа /12 сентября 1914 года и был погребен в левом приделе Казанского собора монастыря.

Архимандрит Мелхиседек (Короткий) [52] 52
  См.: Кавелин Л. Историческое описание Козельской Введенской Оптиной пустыни. Оптина пустынь, б. г. С. 212–216.– Ред.


[Закрыть]

(†15/28 апреля 1841)

Замечательный старец сей пребывал на покое в Оптинской обители 17 лет и скончался 15 апреля 1841 года на 80-м году от рождения. Сначала поступил он в Николаевский Пешношский монастырь в 1782 году, где и пострижен был в монашество в 1786 году известным архимандритом Новгородского Тихвинского монастыря Игнатием. В том же году переведен в Тихвин монастырь, где и был ризничим. В 1791 году взят на ту же должность в Александро-Невскую Лавру. Находясь здесь, между прочим, в 1794 и 1795 годах он имел поручение переделать на ризницу придворный гардероб покойной императрицы Елизаветы Петровны для отсылки в обращенные из Унии церкви четырех епархий. В 1795 году отец Мелхиседек был возведен в сан игумена Николаевского Меденского монастыря и оставлен наместником Лавры. Впоследствии, в сане архимандрита, он был настоятелем трех знаменитых монастырей: Стравропигиального Ростовского Яковлевского, Спасского Арзамасского и Суздальского Спасо-Евфимиевского; в последнем за отличное прохождение своей должности и благоразумное содержание арестантов в годину искушения для России (1812–1813) высочайше награжден орденом святой Анны 2-й степени. Отказавшись за немощью от настоятельской должности, отец Мелхиседек в разное время проживал на покое во многих монастырях; но с 1824 года и по день кончины имел постоянное жительство в Оптиной пустыни.

Жизнь этого старца интересна во многих отношениях. Отец Мелхиседек, уроженец Курской губернии, принадлежал к купеческому сословию уездного города Белгорода. Наставленный родителями в правилах практического благочестия, он уже с поступлением в монашество, и притом своими трудами, достиг того духовного и общего образования, которое руководило им в восхождении по степеням духовной иерархии. Этому немало способствовало то обстоятельство, что он живал долгое время со знаменитыми духовными мужами, прославившими Отечество. Так, первоначально он находился при славном Тихвинском архимандрите Игнатии; был много лет наместником Александро-Невской Лавры при благочестивом митрополите Новгородском и Санкт-Петербургском Гаврииле и пользовался его постоянной доверенностью. Знал лично и удостаивался беседы Преосвященного Тихона, епископа Воронежского и Елецкого.

Вот с какими мужами общался отец Мелхиседек.

От них-то занял он многое благопотребное на пользу души своей, как то: простоту жизни, смиренное мудрование и высокое смирение. Архимандрит Мелхиседек, несмотря на преклонные лета, до самой смерти сохранил твердую память и зрелый рассудок. Рассказывал умно и красноречиво о разных обстоятельствах своего времени. Будучи, по званию наместника Лавры, близким человеком митрополита Гавриила, он имел случай познакомиться у него с большей частью вельмож блестящего двора императрицы Екатерины II; многие из них удостаивали отца Мелхиседека своего расположения и неограниченной доверенности: вот причина, почему придворная и частная жизнь вельмож были ему хорошо известны.

Последующие времена не менее приносили известность старцу. Управляя Ростовским Яковлевским монастырем (где почивают мощи святителя Димитрия, митрополита Ростовского), он имел случай познакомиться с фамилией графов Зубовых, которые, проживая в то время в своих Ярославских деревнях, часто посещали вверенную ему обитель. Графиня Наталья Александровна Зубова, дочь великого Суворова, была духовной дочерью отца Мелхиседека. Граф Петр Васильевич Заводовский и граф Николай Петрович Шереметев удостаивали его своей дружбы. Когда у последнего родился единственный сын, граф Дмитрий Николаевич, то благодарный отец тотчас уведомил отца Мелхиседека особым письмом и просил в изъявление его признательности ко Господу соорудить в Ростовском Яковлевском монастыре соборный храм в честь святителя Димитрия. Деньги на построение сего храма отпускались по требованию отца Мелхиседека из вотчинной конторы близлежащего графского села Поречья, и требования эти, по приказанию графа, исполнялись без всякого замедления, так же точно, как его собственные. Покойный граф сыпал деньги на богоугодное дело щедрой рукой, не требуя никакого отчета от архимандрита. Достаточно будет заметить, что Николай Петрович рассердился, когда почтенный отец Мелхиседек по совершенном окончании храма представил ему подробный отчет употребленной им на сей предмет суммы суммы.

В 1836 году архимандрит Мелхиседек, находясь уже на покое в Оптиной пустыни, вручил ехавшему в Петербург за сбором милостыни на монастырское строение монаху Иоанникию вышеупомянутое письмо к нему от графа Николая Петровича Шереметева с уведомлением о рождении сына графа Дмитрия Николаевича. Отец Иоанникий доставил это письмо графу Дмитрию Николаевичу Шереметеву, и он, прочтя его, подал щедрую милостыню Оптиной пустыни, в синодиках которой издавна был записан его род.

Бывший министр духовных дел князь А. Н. Голицын был также искренне расположен к старцу Мелхиседеку и вел с ним переписку. Многие архипастыри свидетельствовали ему письменно внимание и духовную любовь.

Семнадцать остальных лет своей жизни притружденный старец провел в Оптиной пустыни; по собственному его выражению, "тихо и мирно" успокаивался он здесь, окруженный любовью и приязнью всего честного братства; также тихо и мирно сошел в могилу, удостоившись напутствия всех Христовых Таинств и оставив вечную память во всех знавших его, особенно в иноках Оптиной пустыни как близких свидетелях его богоугодной жизни и блаженной кончины. Погребен архимандрит Мелхиседек против одного из пределов (во имя Животворящего Креста Господня) Казанского храма. Он оставил по себе духовное завещание, которое является образцом иноческого завещания, где он просит у всех прощения и святых молитв о своей душе.

Иеродиакон Мефодий (Шкломбовский) [53] 53
  См.: Кавелин Л. Историческое описание Козельской Введенской Оптиной пустыни. Оптина пустынь, б. г. С. 230–232.– Ред.


[Закрыть]

(†21 апреля /4 мая 1862)

В одной из келлий при старой больничной Владимирской церкви 24 года лежал замечательный страдалец иеродиакон Мефодий. В миру его звали Михаилом Георгиевичем Шкломбовским, родом он был из польско-малорусских шляхтичей (переселенцев Харьковской губернии). Прежде жил он в Рыхловской пустыни, а в число оптинского братства был определен 12 июня 1825 года, 33-х лет от роду. Здесь он был пострижен в мантию и посвящен в иеродиакона. Он был первым письмоводителем обители при начальном ее устройстве отцом Моисеем, прекрасно писал полууставом церковной печати и многих обучал писать. Также проходил клиросное послушание и был в сане иеродиакона регентом певческого хора.

В 1838 году, внезапно разбитый параличом, отец Мефодий оказался обездвижен; левая половина онемела совершенно; правая рука тоже была бессильна почти для всего, кроме возможности сотворить крестное знамение да перебирать четки. Но особенно было дивно то, что язык его был связан для всего, кроме слов: "Да, да, Господи, помилуй!", которые произносил чисто, внятно, с живостью и умилением в ответ на все вопросы. В этом недвижимом состоянии отец Мефодий находился, как выше было замечено, 24 года. С начала болезни замечен в нем был некоторый упадок духа, но по прошествии первых пяти лет и до конца старец с необычайным терпением и благодушием переносил свое страдальческое положение, всегда был кроток и весел, как дитя, встречая и провожая посещавших его обычным: "Господи, помилуй!". Память имел свежую, и были ясные доказательства, что он помнил события своей жизни до болезни. Молитвенные правила вычитывал ему келейник, и когда тот ошибался, отец Мефодий его останавливал и пальцем указывал ошибку, повторяя: "Господи, помилуй! Да, да". Надобно было его видеть, когда в двунадесятые праздники братия из церкви заходили поздравить его и в утешение ему как бывшему искусному регенту и певцу пропоют тропарь и кондак праздника: он исполнялся восторга, весь ликовал, то нежными звуками вторя поющим, то громко и ясно восклицая свое "Господи, помилуй!", и проливал радостные слезы, так что присутствующим невольно сообщалось его восторженное состояние. Посещавшие страдальца получали от него великую душевную пользу; один вид его болезненного положения, переносимого с ангельским терпением, всех назидал и трогал.

Отец Мефодий почил о Господе 21 апреля 1862 года, в субботу, в 6 часов утра. Вот как о его кончине писал отец игумен Антоний одному знакомому лицу:

"Великий страдалец наш, иеродиакон отец Мефодий, 21 апреля утром кончил подвиг свой и переселился на вечный покой со святыми в небесные обители. А 24-го было торжественное провождение многострадального тела его в усыпальницу; и батюшка отец архимандрит со всеми иеромонахами и иеродиаконами был в облачении. А теперь на гробе его горит неугасимая лампада. Он несколько раз был приобщен Святых Таин и до исхода души был в памяти.

В последнее время прислуживал отцу Мефодию монах Николай Иванов Новацкий, из евреев, до крещения называвшийся Вульф Абрамович, человек нрава кроткого, тихого, мирный и любвеобильный ко всем. Он имел особенное усердие к отцу Мефодию и взаимно пользовался его отеческим расположением и любовью. Замечательно, что отец Николай, заболев, скончался в 40-й день по кончине отца Мефодия, даже в тот же самый час (утром в 6 часов)".

Иеромонах Никон (Огиевский) [54] 54
  См.: Жизнеописания почивших скитян // Неизвестная Оптина. СПб., 1998. С. 426–432; см также: Жизнеописания отечественных подвижников благочестия 18 и 19 веков. Октябрь. М., 1909. С. 16–17.– Ред.


[Закрыть]

(†2/15 октября 1850)

В миру Николай Иванович Огиевский, коллежский секретарь, из дворян города Глухова Черниговской губернии. С 1821 года служил в Орловском губернском правлении, где был столоначальником. Оставив гражданскую службу, он, по влечению сердца своего к монашеской жизни, в 1832 году вступил в Оптинский скит под руководство богомудрого старца иеромонаха Леонида (в схиме Льва). Проходил в скиту послушания: в братской кухне, в трапезе, а после и пономарем. В 1834 году он был пострижен в рясофор, а 3 июня 1839 года – в мантию. В том же году 3 декабря посвящен был в иеродиакона, а 1 февраля 1842 года в иеромонаха. В 1839 году предположено было перевести отца Никона в Малоярославецкий Николаевский монастырь Калужской епархии для занятия в должности казначея, но по обстоятельствам назначение это не состоялось. А вместо того 25 января 1843 года он был избран в казначейскую должность в своей Оптиной пустыни, но по усиленному его прошению 22 марта того же года уволен был от этой должности и опять возвратился в скит.

Отличительные черты отца Никона: он был ревностным служителем алтаря Господня; имел особенное попечение о труднобольных; всегда предупреждал своим старанием о том, чтобы больной удостоен был напутствия Святых Христовых Таин, а по смерти заботился о сорокадневном поминовении преставившегося, в скиту ли он скончался или в монастыре. В келлии же у себя он занимался переплетом книг, чему обучал и некоторых других братий. По словам покойного старца иеромонаха Амвросия, отец Никон, между прочим, имел обыкновение переплетать поминания и дарить братиям. "Но что это ты делаешь?" – спросил однажды его старец. – "Э! Ты, видно, не понимаешь дела", – ответил тот. А цель его, без сомнения, была та, чтобы, поминая родных и близких, брат помянул и того, кто подарил ему поминание.

Отец Никон был нрава кроткого и тихого и любил уединение. Он был роста небольшого, светлорус, худощав и благообразен. Часто занемогал простудной болезнью; почти ежегодно в течение нескольких недель претерпевал горячку. 29 сентября 1850 года он заболел простудой и постепенно слабел. 1 октября в 7 часов утра по исповеди приобщился Святых Христовых Таин, а в 9 часов пополудни особорован святым елеем. 2 октября в 1-м часу пополудни он опять удостоился причаститься Святых Христовых Таин, а в половине третьего часа, находясь в полной памяти, тихо и беструдно почил о Господе. 4 числа настоятель обители отец игумен Моисей служил собором в скитской церкви литургию и отправил погребение по общелюбимом иеромонахе отце Никоне.

В скитской летописи записано следующее: в 48-й день по кончине отца Никона, 18 ноября, в день воскресный, после утрени новопосвященный иеромонах Варсонофий, готовясь служить раннюю литургию, прочел правило ко Святому Причащению и от усталости, в ожидании звона к обедне, присел на стул и тотчас заснул. И показалось ему во сне, что он видит в каком-то незнакомом ему месте многочисленное собрание скитской и монастырской братии, и среди них, к удивлению его, сидит умерший иеромонах Никон. И думает во сне отец Варсонофий: "Как же он здесь? Ведь он умер?". И с такими мыслями обратился отец Варсонофий к братиям и сказал: "Смотрите, это отец Никон!". И братия будто тоже увидели в своей среде почившего иеромонаха. В какой он был одежде, этого отец Варсонофий не заметил, но видел, что на главе его была камилавка, но без клобука, как обыкновенно носят служащие иеромонахи и иеродиаконы во время служения. После отцу Варсонофию показалось, что он, сидя на чем-то лицом к востоку, держал на руках своих младенца и поминал некоторых имена. Помянув уже несколько имен, произнес и имя Никона. Тогда младенец, до того времени молчавший, сказал ему: "Я – Никон!". И эти слова младенца как бы пробудили в отце Варсонофии желание узнать о его загробной участи, и он с поспешностью спросил младенца: "Где же ты теперь находишься?". – "В раю, – отвечал младенец, – между святыми". Отец Варсонофий спросил опять: "А каков рай?". Младенец хотя и общими и краткими выражениями, но очень восхвалил красоту рая. А какими словами рай был описан, отец Варсонофий упомнить не мог, но впечатление у него осталось такое, что рай невообразимо прекрасен. Вспомнив о мытарствах, он спросил младенца: "А по мытарствам тебя водили?". Младенец, как бы вспоминая очень тяжкое, ответил протяжно: "Уж водили, водили! Водили, водили!". И видом своим, и произношением этих слов младенец выразил, что он прошел мытарства с тяжелым испытанием. "Как же ты от них избавился?", – спросил отец Варсонофий. "Пришел Архангел Михаил, – отвечал младенец, – и вывел меня оттуда".

Еще о многом спрашивал отец Варсонофий младенца, и младенец отвечал ему на все вопросы его, только все это было отцом Варсонофием забыто. Он помнил только из этой беседы, что он обращался к окружающей братии, говоря им, чтобы и они предлагали вопросы свои младенцу, так как он на все отвечает. Но братия стояли молча, и никто у младенца того ничего не спрашивал. Тогда отец Варсонофий вспомнил об аде и спросил: "А ад ты видел? Скажи мне: тяжки в нем мучения?". И показалось отцу Варсонофию, что младенец не находил слов, чтобы с достаточной силой изобразить лютость адских мучений. И в то же время явилось у ног отца Варсонофия чудовищное животное, которое беспрестанно на его глазах меняло свой вид, подымалось, делилось на части и мало-помалу исчезало. Что было это за странное животное, отец Варсонофий определить не мог, но ему во сне подумалось, глядя на все его видоизменения, что в них заключен образ многоразличных степеней адских мучений. После этого видения отец Варсонофий младенца уже более не видел; а как будто сквозь какую-то отворенную дверь вышел он к братии и рассказал им об ужасах ада, как сам он мог понять это из своего видения. Проснулся отец Варсонофий в великом страхе и тут пришел будильщик возвестить о времени идти служить литургию.

Иеродиакон Палладий (Иванов) [55] 55
  См.: Кавелин Л. Историческое описание Козельской Введенской Оптиной пустыни. Оптина пустынь, б. г. С. 224–230; см. также: Жизнеописания отечественных подвижников благочестия 18 и 19 веков. Ноябрь. М., 1910. С. 77–82.– Ред.


[Закрыть]

(†5/18 ноября 1861)

Иеродиакон Палладий более 46 лет жил в Оптиной пустыни; был старец строгого нрава и великий подвижник. Родом был из граждан города Глухова. Сначала он поступил в Площанскую пустынь и жил там с отцом Макарием (Ивановым), который впоследствии стал Оптинским старцем. «На общем послушании, – рассказывал отец Палладий, – мы с отцом Макарием ходили в лапотках. Нам выдавали лыки, и я сам плел лапти для себя и для отца Макария». В Площанской пустыни отец Палладий был пострижен в рясофор и наречен Паисием, а после случайно попал в Оптину пустынь.

Когда пришел отец Палладий в эту обитель, не сохранилось сведений. Указом же определен в число оптинского братства 7 мая 1815 года при игумене Авраамии; в монашество пострижен 11 мая 1818 года, рукоположен в иподиакона 30 августа 1830 года, во иеродиакона 13 мая 1831 года. Сначала он проходил разные послушания: жил в засеке на пчельне, потом на пасеке (где теперь скит); делал кирпичи, был поваром, хлебником, трапезным, экономом, пономарем; в последнее время был ризничим, библиотекарем и переплетал книги. Живя в лесной засеке, отец Палладий много перенес искушений от бесов, так что хотел было оставить это место. Но он открыл об этом своему старцу схимонаху отцу Иоанникию, духовными советами которого руководствовался. Отец Иоанникий прочел над ним молитву и благословил его иконой Божией Матери, которую отец Палладий чтил до самой своей смерти; и с тех пор он за молитвы старца избавился от бесовских страхований.

Строгий блюститель подвижнических правил, отец Палладий очень любил читать жития и писания святых отцов и был, так сказать, пропитан их духом. Отличительной чертой его в монашестве было строгое и неопустительное хождение в Божий храм. Устав с обрядовой стороны он знал так хорошо, что мог служить для всех примером. Так был бдителен над собой в этом отношении, что внимавшие себе брали его в образец. Следя за ним во время службы, в продолжении целых десятилетий никогда никто не мог заметить, чтобы он, задремав, не снял в положенное время камилавки или не положил поклона, хотя имел две весьма большие грыжи. Никогда не прислонялся к стене, а по немощи опирался на костыль; по временам садился; но как бы ни изнемогал, в неположенное время не сидел; также строго соблюдал правило, когда класть жезлы, о чем даже очень редкие знают. Если кто, в особенности из старших, не соблюдал уставных правил о поклонах в церкви, то он подойдет и скажет: "По уставу теперь не полагаются поклоны, а ты куда ж глядишь? Столько живешь в монастыре и не знаешь, что должен знать новоначальный". Или: "Кто задремлет, должен положить десять поклонов среди церкви. Монах еще! Да!".

До окончания службы не дозволял себе выходить из церкви, разве только в старости и в случае крайнего изнеможения. От разговоров и сближения с женским полом он очень уклонялся; даже и в церкви обыкновенно мужчин ставил в одну сторону, а женщин прогонял в другую, не взирая ни на кого. Он говорил:

«Не верь, брат, их слезам. У нас с ними брань до гроба. По слову святого Исаака Сирина: как в стекло бросишь камень, оно цело не будет, так и разговаривать с ними, цел не будешь».

В келлию ни к кому не ходил и к себе никого не принимал. Исключения бывали редки. Нестяжание его было удивительное. В келлии его ничего не было, кроме самого необходимого для монаха. Одежда у него была также самая необходимая, и праздничная, и будничная вместе, переменной не было. Но при такой скудости и в одежде, и в келлии у него всегда соблюдалась чистота и опрятность. Книги, какие у него были свои, все записаны были в монастырскую библиотеку. Денег у него не было. А если какой благодетель, бывало, поусердствует ему сколько-нибудь денег, он тотчас купит какую-нибудь книгу или отдаст их отцу игумену, и то укоряет себя за то, что взял их – с неделю твердит: «Палладий нанялся жать чужое терние». Один помещик, бывший в Оптиной пустыни, подарил ему дорогие карманные часы. Отец Палладий взял их, но вечером он никак не мог от их стуканья заснуть; завернул их в тряпку, накрыл горшком и заснул. "Пошел к утрени, но помысл замучил меня, – говорил отец Палладий, – как бы их не украли; вспомнил слова Спасителя: идеже будет сокровище ваше, ту и сердце ваше будет[ср.: Мф. 6, 21; Лк. 12, 34], и поскорей отнес их к своему благодетелю, сказав: «Возьми, пожалуйста, их назад, они нарушают мой покой»".

Во всю свою жизнь отец Палладий избегал праздности: постоянно у него в руках было какое-нибудь дело. "За праздным монахом, – говаривал он, – десятки бесов ходят, а за тем, кто занят рукоделием, – один".

Он весьма благоговел к слову Божию. Бывало, когда придет в переплетную и увидит, что на полу в небрежении валяется бумага, на которой что-то написано или напечатано, то строго за это взыскивал и вразумлял трудившихся в переплетной братий. "Через такое небрежение, – говорил он, – нарушается уважение к святыне, так как в писаном и печатном часто встречается имя Божие".

Характера отец Палладий был самого твердого; редко можно было найти такой прямой и простой нрав, какой был у него. Речь его была самая простая; почти никому не говорил "вы", а всем попросту "ты". В разговоре часто прибавлял слово "да". "Да! Это не хорошо, не по-монашески. Да! Монах должен быть осторожен. Монах есть свет для мирян; а тебе все равно. Да!". Слово отец Палладий имел твердое, склонявшее всех невольно слушаться его. Он всем говорил правду и нисколько не стеснялся объяснять сделанную ошибку кому бы то ни было, новоначальному ли, или настоятелю. Был случай, что отец Палладий не побоялся и перед архиереем высказал свою прямоту. Один из бывших Калужских Преосвященных (это было в 1830-х годах) по переводе в другую епархию был вызван в Петербург для присутствия в Святейшем Синоде и просил знакомого ему оптинского настоятеля прислать к нему кого-либо из оптинских иноков в экономы на архиерейское подворье. Отец Палладий и отправлен был в Петербург. Однажды он, по обычаю своему, какой-то важной особе сказал что-то очень просто. Она принесла жалобу Преосвященному на него. Преосвященный сделал ему выговор. Отец Палладий отвечал: "Владыко святый! Да что с бабами-то путаться? Разве не знаешь, что они Предтече отрубили голову?". Преосвященный на эти слова оскорбился и хотел его устрашить. "Я, – говорит, – пошлю тебя под начал на Валаам". Отец Палладий как стоял, так и повалился Преосвященному в ноги: "Владыко святый! Явите свою отеческую милость, пошлите меня туда. Вы такое мне окажете благодеяние, что по гроб буду за вас молить Бога". Владыка усмехнулся и сказал: "Я хотел волка устрашить лесом, а волка как ни корми, все в лес глядит". Через некоторое время отец Палладий был уволен в свою обитель.

При твердости и строгости характера отец Палладий имел ум острый и временами подшучивал, приводя в пример Великого Антония и охотника. Однажды, когда он был ризничим, приехали в Оптину из Калуги ректор Семинарии и директор гимназии. Осмотрев ризницу, они спросили отца Палладия: нет ли у вас каких древностей? Он, не говоря ни слова, схватил их за одежду, вывел из ризницы и показал на стену [56] 56
  Страшный Суд и адские мучения обычно изображаюся на западной стене храма. – Ред.


[Закрыть], где был написан Страшный Суд, а в углу страшилище, низвергающее души грешников в огненную бездну; подвел их к самому сатане и сказал: «Вот это у нас самая старая древность; древнее ее нет. Его еще древние отцы называли „древнею злобою“».

Вообще при видимой своей суровости отец Палладий имел некоторые черты едва не детские. Строгое его монашеское лицо всегда озарялось приятной, добродушной, приветливой улыбкой. Если кто смирялся и вел себя скромно, любил того и шутил с ним, но больше приводил случаи из Патерика или из отеческих писаний. Любил в ясную ночь смотреть на небо, на месяц и звезды и знал годовое положение многих из них. Нередко задумывался, говорил: "Ну где эта звезда была целые полгода? А вот опять явилась и опять уйдет в свое место. Как все у Бога блюдет свой чин!". Но ученых рассуждений о светилах и явлениях небесных отец Палладий не любил. Бывало, кто-нибудь спросит у него: "Батюшка, правду ли говорят, что солнце стоит, а земля вертится? Или еще говорят про гром и молнию, что это от сгущения паров?". Он немного подумает, помолчит и скажет: "Да ты был там? Какое тебе дело, стоит ли солнце или вертится? Что тебе за надобность? А ты лучше подивись премудрости Божией, как Господь все устроил, всему повелевает, и все слушает Его; только человек вышел из повиновения. Ты сам не знаешь, что говоришь. Монахи оставили землю, полезли на небо", – то есть оставили плакать о грехах, а рассуждают о том, что совершенно нам не нужно.

На все отец Палладий смотрел с духовной стороны. Пойдет, например, иногда он в лес: всему удивляется, каждой птичке, мушке, травке, листику, цветочку. Подойдет к какому-либо дереву, сколько о нем разговору, сколько удивления! Удивляется, как все повелением Божием растет незаметно, как развертывается лист, как цветет цвет. Говоря об этом, отец Палладий вздыхает, прославляет Творца, как Он обо всем печется, о всем промышляет, всех греет и питает, а мы Его забываем.

Иеродиакон Палладий скончался на 80-м году от рождения, 5 ноября 1861 года, со всеми христианскими напутствованиями, тихо и мирно.