Текст книги "Оптинский патерик"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 36 страниц)

Преподобный иеросхимонах Анатолий младший (Потапов)

День рождения – 15/28 февраля 1855

Постриг в мантию – 3/16 июня 1895

День тезоименитства – 3/16 июля

Иерейская хиротония – 26 марта /8 апреля 1906

Постриг в схиму – 1921

Кончина (день памяти) – 30 июля /12 августа 1922

Обретение мощей – 27 июня /10 июля 1998

Преподобный старец Анатолий, прозываемый младшим, или «маленьким», в миру Александр Алексеевич Потапов, родился 15 февраля 1855 года в первопрестольном граде Москве, в мещанской семье, где и прошли его детские и юношеские годы. Еще в молодости он твердо решил поступить в монастырь, но по требованию матери и из любви к ней вынужден был задержаться в миру на 11 лет, вплоть до ее кончины. Он учился в уездном училище, а затем занимался торговым делом, благодаря чему узнал мир, увидел множество людей, побывал в различных житейских ситуациях. Эти годы стали приготовлением к старческому служению, а полученный опыт пригодился впоследствии в духовном окормлении приходивших к нему людей.

В 1885 году в возрасте 30 лет Александр поступил в Оптину пустынь и был определен в скит на послушание келейника преподобного Амвросия. В 1888 году он был пострижен в рясофор. Будучи келейником великого старца, отец Александр стал свидетелем духовных подвигов и старческого служения последних лет жизни преподобного Амвросия, когда к его хибарке в скиту притекала за советом и утешением вся Россия. Современники с любовью вспоминали келейника Александра, отмечая необыкновенное радушие, благожелательность, приветливость и благодушие будущего старца. Уже в эту пору открылся у преподобного Анатолия дар любви, сострадания, прозорливости.

Богомольцы, приходившие к преподобному, шутя говорили: "Какой чудесный келейник у отца Амвросия, лучше самого батюшки!". После смерти преподобного Амвросия отец Анатолий стал келейником у его преемника, преподобного старца Иосифа Оптинского.

В 1895 году отец Александр был пострижен в мантию с именем Анатолий. В 1899 году он был рукоположен в иеродиакона и уже тогда постепенно стал входить в старческий труд.

Сельская учительница Нина Владимировна, духовная дочь старца Анатолия, вспоминала о случае, относящемся к этому времени. "Пригласили мы как-то с собою в Оптину нашу знакомую попадью Ольгу Константиновну Кесареву… А она говорит: "Ну что теперь в Оптиной? Это когда-то были старцы, а теперь уж их нет больше". Но все же поехала с нами, но никуда не хочет идти, а после службы все сидит в гостинице. Звали ее в скит – не хочет. Потом пошла все-таки гулять к скиту, расфранченная, в шляпе и красной мантилье. Взяла книгу, села на лесенке около хибарки и читает. Выходит отец Анатолий – еще тогда иеродиакон – с ведром и идет к колодцу. Увидел ее, спрашивает: "Откуда ты, раба Божия?". Наша знакомая была очень удивлена такой бесцеремонностью – она отвернулась и не ответила ничего, а только подумала: "Вот они, хваленые монахи, пристают с вопросами". Но отец Анатолий, взяв воды в колодце, опять подошел к ней и начал с нею разговаривать об ее жизни и стал говорить о таких случаях, о которых она никому не хотела рассказывать. "Ах, эта болтунья Марья Михайловна (спутница) все про меня тут разболтала". Но отец Анатолий продолжал говорить и коснулся таких событий в ее жизни, о которых и сама эта Марья Михайловна не знала. Тут уж Ольга Константиновна сообразила, что перед нею необыкновенный человек. Она упала перед ним на колени и восторженно сказала: "Вы – святой!". С тех пор она стала по-другому относиться к оптинским монахам, сняла свой кричащий наряд, покрылась платочком и сделалась покорной ученицей батюшки".

В 1906 году преподобный Анатолий был рукоположен в иеромонаха и назначен духовником Шамординской обители. В 1908 году он переселился из скита в монастырь, в келлию при церкви Владимирской иконы Божией Матери.

После кончины старцев преподобного Иосифа и преподобного Варсонофия вместе с преподобным Нектарием отец Анатолий стал продолжателем старческого духовного делания. Старцы не отвергают никого, но так уж сложилось, что к преподобному Нектарию стремились монашествующие и интеллигенция, а к преподобному Анатолию шел простой люд со своими хлопотами и жалобами, скорбями и болезнями. Очень любил отца Анатолия простой народ, особенно крестьяне.

Часто приходилось видеть такую картину: в монастыре полное затишье, не видно даже монахов, а Владимирская церковь открыта и полна народа. Батюшка принимал всех без ограничения времени, несмотря на бесконечную усталость, на мучительную боль от ущемления грыжи, боли в кровоточащих ногах. Одно время он вообще не ложился спать, позволяя себе вздремнуть лишь на утрени, во время чтения кафизм. Преподобный был всегда приветлив, постоянно ласковый, сердечный, готовый всегда отдать себя тому, кто приходил к нему с той или иной нуждой или скорбью.

Однажды пришел к отцу Анатолию попавший в затруднительное положение крестьянин, оставшийся с семьей без крыши над головой, имея за душой лишь 50 рублей денег. Ему неоткуда было получить помощи. От горя он впал в отчаяние, по-деревенски закручинился и первым делом решил пропить эти деньги, оставить жену с ребятишками, а самому идти в Москву в работники. Но недаром говорят: утро вечера мудренее. Наутро первая мысль в голову: "Сходи к старцу Анатолию", да и только. И пошел. Подходит под благословение, старец благословляет, как будто в лоб два раза ударяет, и кладет благословение медленно, чинно, а крестьянин и говорит: "Погибаю я, батюшка, хоть совсем умирай". – "Что так?" – "Да вот, так и так… " – и все рассказал крестьянин старцу. Старец Анатолий еще раз благословил его и сказал: "Не падай духом, через три недели в свой дом войдешь". Так оно и случилось, помог ему Господь и дом построить, и другим человеком стать.

В 1911 году из-за болезни старец перешел в специальный келейный дом, где не было сырости. Там он продолжал принимать народ.

Большое значение старец Анатолий придавал Таинству Елеосвящения, которое регулярно совершал во Владимирской церкви.

В 1914 году при посещении монастыря Великой княгиней инокиней Елисаветой Феодоровной исповедь у будущей преподобномученицы принимал отец Анатолий и имел с ней продолжительную беседу. Почитателем старца Анатолия был известный московский "старец в миру" святой праведный протоиерей Алексий Мечев. "Мы с ним одного духа", – говорил отец Алексий.

Среди тех, кто пользовался духовными советами преподобного Анатолия, были: архиепископ Серафим (Соболев), митрополит Трифон (Туркестанов), священник Николай Загоровский. По благословению отца Анатолия принял в 1917 году священный сан известный духовный писатель протоиерей Валентин Свенцицкий, исповеднически закончивший свою жизнь в ссылке. В 1905 году у старца Анатолия искал разрешения важных вопросов христианской жизни отец Павел Флоренский.

Старец Анатолий находился в глубокой духовной связи со старцем Нектарием. Они часто посылали друг к другу приходивших к ним людей для благословения и наставления. "Всегда смиренный и никогда не унывающий" – в народе его ласково называли Анатолием-утешителем, а еще – "вторым Серафимом". И действительно, та же любовь, радостный и светлый лик, всего несколько мудрых слов, простой подарок, а главное – совершенно особая атмосфера, царившая вокруг старца, оказавшись в которой человек чувствовал себя как бы "побывавшим под благодатным дождем".

В присутствии старца Анатолия душа верующего ощущала особый свет, легкость и переживала "возвращение к самому себе", точнее – к тому лучшему, что именуется образом Божиим в человеке. Исчезал налет житейской мути, заживали раны, оставленные страданиями и обидами, недоумением и унынием; восстанавливались силы и "все, что было прекрасного в твоей жизни". Сердце сорадовалось отблеску рая: "свежести полевых цветов, солнцу, юности и жизнерадостности" – таковы были впечатления от духовного облика отца Анатолия.

С юных лет впитав дух оптинского подвижничества – духовного бодрствования, делания Иисусовой молитвы, строгого аскетизма, старец Анатолий стяжал великую простоту сердца, ласковое отношение к братии и народу. Всех посетителей более всего поражала не знавшая границ любвеобильность батюшки, воспринимавшаяся как настоящее чудо. "Когда я в первый раз увидела батюшку, я не могла удержаться, чтобы не сказать ему громко: "Батюшка, да какой же вы светлый!"" – вспоминала раба Божия Мария Михайловна. "Отличительной чертой этого поистине Божьего человека, – писал В. Быков, – служит его изумительное любовное отношение к людям. И глядя на него, невольно хочется воскликнуть: "Какое это великое вместилище любви!". Вечно приветливый, постоянно ласковый, изумительно сердечный, готовый, кажется, всего себя, всю свою душу, всю свою жизнь отдать тому, кто приходит к нему с той или другой нуждой, с той или другой скорбью. Очень многим, не исключая и меня, при взгляде на этого любвеобильного человека кажется, что он представляет собой живое олицетворение саровского подвижника. Та же любовность, та же сердечность, то же внимание: со страдающим – страдающий, с больным – больной, с ищущим – ищущий, с нуждающимся – нуждающийся. Не только я, но и многие уверяют, что нигде не встречали более сродняющейся и сближающейся с людьми души, как душа этого великого подвижника". Тот же писатель вспоминал о старце: "Каждый его поступок, каждое движение, каждый его шаг – все как будто говорит само собою о непреодолимом желании его чем-нибудь утешить человека, что-нибудь доставить ему большое, приятное. Если так можно выразиться, у этого старца в Оптиной пустыни преизбыточествует по отношению ко всем одинаковое чувство какой-то материнской любви".

Старец Анатолий встречал каждого, даже незнакомого, человека как родного. Для него не было чужих – каждый для старца был ближним, каждая встреча для старца была уникальна и неповторима. Посетители вспоминают о трепете и волнении великого старца при общении даже с молодыми людьми. Старец старался никого не отпустить без какого-нибудь гостинца. Его щедрость просто обескураживала.

Раба Божия Евдокия Гавриловна вспоминала о влиянии последних Оптинских старцев на народ: "Вы хотите знать, как отражалось на нас влияние старцев? При них мы умилялись, были покорны, добры, кротки, а уехав отсюда, опять падали и снова ехали сюда, чтобы снова подкрепиться их любовью". А те, кто сподобился быть духовным чадом старца, считали это высшим духовным счастьем: "Шестнадцать лет жила под руководством незабвенного батюшки Анатолия, – свидетельствовала одна из его духовных дочерей, – шестнадцать лет сплошной духовной радости. Слава Богу, давшему испытать мне неземную радость, здесь, еще на земле видеть небесного Ангела".

Образ старца вселял веру, что именно такими праведниками стоит и держится земля Русская и ради них Господь не попустит Отечеству нашему погибнуть до конца.

Старец Анатолий запечатлел в себе тот дух радования, о котором учил апостол Павел:  Всегда радуйтесь(1 Фес. 5, 16), и которым отличался преподобный Амвросий Оптинский. Пасхальная радость светилась во всем облике батюшки Анатолия, вызывая в памяти образ преподобного Серафима Саровского, о чем свидетельствуют многие очевидцы.

Протоиерей отец Сергий Четвериков видел старца Анатолия несколько раз:

«Отец Анатолий и по своему внешнему согбенному виду, и по своей манере выходить к народу в черной полумантии, и по своему стремительному радостно-любовному и смиренному обращению с людьми напоминал преподобного Серафима Саровского. В нем ясно чувствовались дух и сила первых великих Оптинских старцев».

Об исповеди у старца рассказывали так:

«Долго будет памятна для нас эта исповедь. Добрый, одухотворенный старичок, казалось, хотел отдать нам часть своей святости, своей доброты, чистоту своего сердца, вложить в нас свою горячую любовь к людям, когда шептал свои молитвы. Только мать молится так сильно, так горячо за свое дитя, как молился с нами и за нас отец Анатолий. Даже неверующего не могла не тронуть эта одушевленная непоколебимой верой детски-чистая молитва, нас же она умиляла до глубины души, укрепляла. Спокойные и облегченные мы ожидали Святого Причастия».

На исповеди старец Анатолий не оставлял на душе кающегося даже самых малых грехов и не разрешал (то есть не читал разрешительную молитву), если видел нераскаянным даже малый помысл.

В исповеди монашеской братии главное место занимало откровение помыслов: "Сосредоточенно, благоговейно подходили монахи один за другим к старцу. Они становились на колени, беря благословение, обменивались с ним в этот момент несколькими короткими фразами. Некоторые проходили быстро, другие немного задерживались. Чувствовалось, что старец действовал с отеческой любовью и властью. Иногда он употреблял внешние приемы. Например, ударял по лбу склоненного пред ним монаха, вероятно, отгоняя навязчивые приражения помыслов. Все отходили успокоенные, умиротворенные, утешенные. И это совершалось два раза в день: утром и вечером. Поистине, "житие" в Оптиной было беспечальное и действительно все монахи были ласково-умиленные, радостные или сосредоточенно-углубленные. Нужно видеть своими глазами результат откровения помыслов, чтобы понять его значение", – писал И. М. Концевич.

Преподобный Анатолий стяжал и дар исцелений, который действовал как по его молитвам, так и от его одежды.

Но исцеляя многих болящих, сам старец страдал тяжкими болезнями. От молитвенных бдений и стояний у отца Анатолия развилась болезнь ног, отчего они были в ранах. От многих земных поклонов старец страдал грыжей, поэтому он в последние годы вынужден был принимать исповедь, сидя на маленькой скамеечке.

Дар прозорливости, который стал заметен в старце еще в пору его диаконства, с годами испытали на себе практически все духовные чада преподобного.

Духовное руководство старец Анатолий основывал на свободной воле человека: его старческий совет не лишал человека свободы выбора. Благословение старца не было приказом, но призывом и указанием. Духовничество его отличалось особой кротостью и мягкостью. Советы и благословения он зачастую давал не сразу, а после некоторых расспросов, давая возможность духовным чадам самим уразуметь волю Божию о себе. Обычно перед принятием важного решения старец благословлял прежде высказать свое желание в молитве к Господу.

Старец всегда радовался, когда видел, как духовные чада понуждают себя к исполнению послушания: "Ну, спаси тебя Господи за то, что послушалась меня", – обратился он как-то к своей духовной дочери.

Школа послушания у старца требовала терпения и отсечения своей воли. Старческое руководство защищало душу невидимой твердой стеной. Послушание старцу приводило к совершенному спокойствию и беспечалию.

Преподобный Анатолий любил Россию, русский народ и предсказывал:

«Будет шторм. И русский корабль будет разбит. Но ведь и на щепках и на обломках люди спасаются. Не все погибнут… А потом будет явлено великое чудо Божие, и все щепки и обломки соберутся и соединятся, и снова явится великий корабль во всей своей красе! И пойдет он путем, Богом предназначенным!».

Но сначала Оптиной и ее последним старцам предстояло вместе со всей Россией взойти на свою Голгофу. Преподобный Анатолий писал одному из духовных чад, готовя его к предстоящим событиям:

«Бойся Господа, сын мой, бойся потерять уготованный тебе венец, стой в вере и, если нужно, терпи изгнание и другие скорби, ибо с тобой будет Господь».

«Положись на волю Господню, и Господь не посрамит тебя… Пред кончиною своею будешь благодарить Бога не за радости и счастье, а за горе и страдания, и чем больше их было в твоей жизни, тем легче будешь умирать, тем легче будет душа твоя возноситься к Богу», – так учил своих чад преподобный Анатолий и жизнью своей, и блаженной кончиной.

После закрытия монастыря и реорганизации его в сельхозартель старец был арестован. По дороге в тюрьму он тяжело заболел, и ему, ошибочно приняв за тифозного, остригли волосы и бороду. Вернулся он в обитель совсем измученный, еле живой, но со светлой улыбкой и благодарением Господу. Когда его увидели остриженным, многие не узнали батюшку, а потом очень опечалились. Старец Анатолий веселый вошел в келлию и сказал, перекрестившись: "Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже!" – и, осмотрев всех, добавил: "Посмотрите, каков я молодчик!". Потом сел пить чай и весело рассказывал о своей поездке в Калугу: "Как там хорошо! Какие люди хорошие! Когда мы ехали в поезде, у меня была рвота. Дошли пешком, а там владыка Михей почему-то стал требовать лошадь. И зачем это он выдумал? Все братья пошли, а мы сидели в "чеке". Там курили, было душно. У меня поднялась рвота, и меня отправили в больницу, подумали, что у меня тиф. Там меня остригли, но это ничего – так гораздо легче. Доктор такой хороший сказал, что по ошибке счел меня за тифозного и велел остричь, – очень извинялся. Такой хороший! Сторож в больнице тоже очень хороший… Сестра – тоже очень хорошая – была у отца Амвросия". Слушавшие рассказ батюшки очень расстроились по поводу остриженных волос. Старец Анатолий достал откуда-то бумажный пакетик и развязал его. Там оказались его остриженные волосы. Старец переложил их в чистую бумагу, завернул и надписал: "М. Анатолии Мелиховой" – и отдал пакетик матери Анатолии. "Я попросил себе эти волосы. Им ведь они не нужны. И они мне их отдали. Да, хорошие люди, хорошие… Знаешь, тот, кто меня арестовал, после сказал, что по ошибке меня арестовал, и просил простить его и даже руку у меня поцеловал. Я сказал, что это ничего, что я очень рад, что съездил в Калугу". Свою "арестантскую" поездку в Калугу в сопровождении чекистского конвоя, поругания и тяжкие страдания старец описывал с детским беззлобием и райским благодушием – как духовное паломничество. Старец никого не осудил. В тяжких испытаниях он явил правду Божию, исполнил заповедь Господню о любви к врагам: благословлял глумившихся, прощал ненавидевших, молился за обижающих.

Летом 1921 года у старца обострилась его болезнь – защемление грыжи. Болезнь все усиливалась, старец заметно слабел, тяжко страдал, стал совсем бледным, часто впадал в забытье. В эти дни старца постригли в схиму, и в скором времени ему сделалось лучше, преподобный начал немного есть, подниматься с постели.

Едва окрепнув, старец вновь открыл двери своей келлии для приходившего народа. Многочисленные духовные чада спрашивали старца, кому он передаст их после смерти. Старец говорил келейнику: "Ну кому, кому я их передам? Ну скажи, кому? Пусть Царица Небесная их управит Сама".

29 июля /11 августа 1922 года за старцем пришли, чтобы вторично арестовать его. Он не противился, но попросил прийти за ним завтра, дав время "подготовиться". Видя преклонный возраст преподобного, конвоиры уступили. Всю ночь преподобный Анатолий провел в коленопреклоненной молитве, а наутро келейник нашел его мертвым. Пришла комиссия: "Ну что, старец готов?" – "Готов", – ответил келейник, впустив конвоиров в комнату, где на столе в гробу лежал "приготовившийся" старец. Господь принял раба Своего в ночь на 30 июля /12 августа 1922 года.

Старца Анатолия погребли возле могилки преподобного Амвросия, на том самом месте, где он долго стоял за две недели до смерти, повторяя:

«А тут ведь вполне можно положить еще одного. Как раз место для одной могилки. Да, да, как раз….»

Святые мощи преподобного Анатолия Оптинского были обретены 27 июня /10 июля 1998 года и в настоящее время пребывают в храме-усыпальнице в честь Владимирской иконы Божией Матери.

Преподобне отче наш Анатолие, моли Бога о нас!

Преподобный иеросхимонах Нектарий (Тихонов)

Рождение – 1853

Постриг в мантию – 14/27 марта 1887

День тезоименитства – 29 ноября /12 декабря

Иерейская хиротония – 21 октября /3 ноября 1898

Постриг в схиму – апрель 1920

Кончина (день памяти) – 29 апреля /12 мая 1928

Обретение мощей – 3/16 июля 1989

Преподобный Нектарий Оптинский (Николай Васильевич Тихонов) родился в 1853 году в городе Ельце Орловской губернии в рабочей семье. Отец его скончался, когда мальчику было 7 лет, от голода и болезней умерли братья и сестры. Мать отдала Николая в церковно-приходскую школу и воспитывала его в строгости и благочестии. Однажды любознательный Николай чуть не выколол глаз кошке: ему очень хотелось узнать, почему у нее так ярко светятся глаза. Заметив, что Николай схватил иголку и подкрался к кошке, мать вовремя ударила сына по руке и сказала:

– Ах, ты! Вот как выколешь глаз кошке, сам потом без глаз останешься!

Через много лет около скитского колодца произошел случай, который напомнил Николаю об этом событии, случившемся в раннем детстве. Когда однажды он подошел к скитскому колодцу, другой монах неожиданно поднял ковш так, что острие пришлось против его глаза.

В самый последний момент иноку удалось оттолкнуть заостренную рукоятку ковша от лица.

Старец Нектарий позже вспоминал:

«Если бы я тогда кошке выколол глаз, и я бы сейчас был без глаз. Видно, всему этому надо было случиться, чтобы напомнить моему недостоинству, как все в жизни – от колыбели до могилы – находится у Бога на самом строгом учете».

В 11 лет мальчик был отдан на работу в купеческую лавку, а вскоре скончалась и его мать. Николай посещал храм, читал духовные книги, рос кротким, скромным, трудолюбивым юношей и отличался душевной чистотой.

Когда Николаю исполнилось 20 лет, хозяин лавки хотел женить его на своей дочери. Обратившись за советом к схимонахине Феоктисте, он услышал: "Юноша, пойди в Оптину к Илариону, он тебе скажет, что делать". В 1873 году, положив в котомку Евангелие, икону святителя Николая и чай, Николай отправился в путь. Преподобный Иларион направил его к преподобному Амвросию. О чем была их двухчасовая беседа, осталось неизвестным, но после этого разговора со старцем Николай остался в Оптинском скиту и стал учеником и духовным сыном преподобного Анатолия старшего, а за советом ходил к преподобному Амвросию, который относился к нему с большой любовью и вниманием. Старцы, провидя в молодом послушнике своего достойного преемника, воспитывали в нем истинный монашеский дух, обучая терпению и смирению.

Их воспитательными приемами впоследствии пользовался и сам преподобный Нектарий. Испытывал старец терпение своих чад, закаляя в них христианские добродетели, готовя к суровым безбожным временам. В смирении видел старец начало духовного пути. Когда в 1914 году его посетила Великая княгиня преподобномученица Елисавета Феодоровна, она долго стояла в его келлии, пока преподобный Нектарий не предложил ей сесть.

Первым послушанием Николая в Оптиной было ухаживать за цветами, потом его назначили на пономарское послушание. У него была келлия, выходившая дверью в церковь, в ней он прожил двадцать лет, не разговаривая ни с кем из монахов: только сходит к старцу или духовнику и обратно. Сам он любил повторять, что для монаха есть только два выхода из келлии – в храм да в могилу. На этом послушании он часто опаздывал в церковь и ходил с заспанными глазами. Братия жаловались на него старцу Амвросию, на что он отвечал: "Подождите, Николка проспится, всем пригодится".

Под руководством своих великих наставников молодой послушник быстро возрастал духовно.

Послушанию старцу придавалось великое значение:

«Самая высшая и первая добродетель – послушание. Христос ради послушания Своему Отцу пришел к нам, и жизнь человека на земле есть послушание Богу». Уже в зрелые годы отец Нектарий и сам не раз говорил: «Без послушания человека сначала охватывает порыв, горение, а потом приходит расслабление и охлаждение. А в послушании сначала трудно, а потом сглаживаются все препятствия».

В молодости у него был прекрасный голос, а музыкальный слух сохранился и до старости. В первые годы своей жизни в Оптиной он пел в скитской церкви на правом клиросе и даже должен был петь «Разбойника благоразумного». Но в скиту был обычай: раз в год в Великий пост в скит приходил монастырский регент и отбирал лучшие голоса для монастырского хора. Брату Николаю тоже грозил переход из скита в монастырь, а этого ему не хотелось. Но и петь «Разбойника» было утешительно и лестно. И все же он в присутствии регента стал немилосердно фальшивить – настолько, что его перевели на левый клирос, и, конечно, больше вопрос о его переводе не поднимался.

14 марта 1887 года отец Николай был пострижен в мантию с именем Нектарий:

«Целый год после этого я словно крылышки за плечами чувствовал».

Он почти перестал покидать свою келлию, не говоря уже об ограде скита. Несколько лет окна его келлии даже были закрыты синей бумагой. В таком полузатворе отец Нектарий непрестанно молился и пребывал в постоянном покаянии. Позже он говорил:

«Сидел я в своей келлии и каялся, а потом еще 30 лет отмаливал свои грехи».

Уже в эти годы он исцелял больных, обладал дарами прозорливости, чудотворения и рассуждения, но скрывал эти дары под внешним юродством.

В это время он также усиленно читал святоотеческую литературу и занимался самообразованием, изучая светские науки и иностранные языки. В результате старец хорошо знал Священное Писание, свободно общался с образованнейшими людьми своего времени; с ним советовался и отдавал на его суд свои произведения К. Леонтьев. Отец Нектарий свободно цитировал по-латыни, легко говорил по-французски, читал наизусть Державина и Пушкина, а ученым с рациональным складом ума, приходящим к нему, мог научно объяснить и доказать те библейские события, в историчность которых они не верили. Кроме чтения духовных книг он занимался светскими науками, изучал математику, историю, литературу, латынь и французский язык, учился живописи у Д. М. Болотова (иеромонаха Даниила). Эта ученость старца особенно поражала, так как за его плечами была лишь церковно-приходская школа. Однако старец раскрывал свой секрет, говоря, что желающий стяжать истинные знания должен испрашивать на то помощи Божией.

Здесь постигло его другое искушение. Постоянное чтение дало ему, кончившему только сельскую школу, такие разносторонние познания, что он мог свободно беседовать на общекультурные и специальные темы, а не только духовные. Он мог говорить о Пушкине и Шекспире, Мильтоне и Крылове, Шпенглере и Хаггарте, Блоке, Данте, Толстом и Достоевском. В час отдыха после обеда он просил читать ему вслух Пушкина или какие-нибудь народные сказки – русские или братьев Гримм.

И вот, почерпнув из книг широту и многообразие мира, он страстно захотел путешествовать, чтобы своими глазами увидеть то, о чем читал. В это время в Оптину пришло предписание из Святейшего Синода отрекомендовать одного из иеромонахов во флот на корабль, назначенный в кругосветное плавание. Отец архимандрит предложил это назначение иеромонаху Нектарию. Тот так обрадовался и взволновался, что, придя от архимандрита, стал собирать вещи, забыв впервые о том, что в Оптиной ничего не делается без старческого благословения. Только через некоторое время он опомнился и пошел за благословением к старцу Иосифу. Но тот не благословил его на это путешествие, и отец Нектарий смирился.

21 октября 1898 года монах Нектарий был рукоположен в священнический сан. "Когда меня посвящал в иеромонахи бывший наш благостнейший владыка Макарий, – вспоминал потом старец, – то он святейшим своим оком прозрел все мое неустройство… Подозвал к себе в алтарь, да и говорит:

«Нектарий! Когда ты будешь скорбен и уныл и когда найдет на тебя искушение тяжкое, то ты только тверди: Господи, пощади, спаси и помилуй раба Твоего иеромонаха Нектария!» – Только всего ведь сказал владыка, но слово его спасало меня не раз и доселе спасает, ибо оно было сказано со властию".

Пробыв более 20 лет в уединении и молчании, стяжав благодатные дары прозорливости, чудотворения и исцеления, преподобный Нектарий по благословению старцев стал скрывать их под маской юродства. Приняв этот новый подвиг, он смущал некоторых из немощных братий монастыря и паломников скита, приводя их в полное недоумение своим странным поведением. Однако люди духовного склада понимали, что кроется за вызывающими поступками старца. «Мне нравится отец Нектарий, только он больно чудной», – писал в своем Дневнике инок Николай (Беляев), будущий преподобный Никон Оптинский. Лишь в середине 1920-х годов преподобный Нектарий оставил юродство и не благословлял других на этот подвиг, говоря, что теперь для него не время.

В 1912 году, по указанию архимандрита Агапита (Беловидова), преподобный Нектарий был избран старцем и духовником братии. Сначала он отказался, говоря: "Нет, отцы и братия! Я скудоумен и такой тяготы понести не могу", – но отец архимандрит сказал ему: "Отец Нектарий! Приими послушание!" – и он вынужден был покориться. Однако в первое время своего старчества преподобный Нектарий усилил юродство: он приобрел музыкальный ящик и граммофон с духовными пластинками, но скитское начальство запретило ему иметь их. Тогда старец стал играть в игрушки. Удивительно, с какой точностью преподобный Нектарий предсказывал не только конкретные исторические события, но и грядущие духовные перемены в обществе. В его юродстве часто содержались пророчества, смысл которых мало кому был понятен и открывался только тогда, когда наступало время осуществления предсказываемых событий…

Священномученик Сергий Мечев в первое время знакомства с преподобным Нектарием говорил: "Я не понимаю такого старчества: я ему говорю о серьезных вещах, а в ответ слышу одни шуточки", но со временем отец Сергий все понял и до конца дней старца был его преданным духовным сыном.

Огромное число богомольцев стекалось в его хибарку, и к каждому из приходящих старец находил свой подход. Он принимал народ в хибарке преподобного Амвросия и по смирению своему часто говорил, что народ приходит не к нему, а к покойному старцу, и тут уже вся атмосфера его келлии сама отвечает на духовные нужды приходящих. Иногда он оставлял на столе в приемной книги, и посетители в ожидании приема смотрели эти книги и, листая их, находили ответы на свои вопросы. А иногда преподобный Нектарий говорил: "Спросите об этом моего келейника, отца Севастьяна, он лучше меня посоветует, он прозорлив". Келейником его тогда был будущий преподобный Севастиан Карагандинский.

Очень интересны воспоминания о старце, написанные отцом Василием Шустиным, который вместе со своей супругой навещал его:

"Батюшка говорит мне: «Вытряси прежде самовар, затем налей воды. Вода стоит вот там, в углу, в медном кувшине, возьми его и налей». Кувшин был массивный, ведра на два. Попробовал его подвинуть, нет – силы нету. А батюшка мне говорит: «Ты возьми кувшин и налей воду в самовар». – «Да ведь, батюшка, он слишком тяжелый, я его с места не могу сдвинуть». Тогда батюшка подошел к кувшину, перекрестил его и говорит: «Возьми». Я поднял. Кувшин показался мне совершенно легким.

После вечерней молитвы к старцу Нектарию приходила скитская братия, чтобы принять благословение перед сном. Это совершалось каждый день, утром и вечером. Монахи все подходили под благословение, кланялись, и при этом некоторые открыто исповедовали свои помыслы, сомнения. Батюшка одних утешал, подбодрял, другим вслед за исповедью отпускал их согрешения, разрешал сомнения, и всех умиротворенных любовно отпускал. Это было умилительное зрелище. Батюшка во время благословения имел чрезвычайно серьезный и сосредоточенный вид, и во всяком его слове сквозила забота и любовь к каждой мятущейся душе.