Текст книги "Наследник раджи"
Автор книги: Автор Неизвестен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
VIII. Недовольный
Не будем приводить здесь ту часть дневника, где Том рассказывает о прибытии в Индию; упомянем только, что тотчас после высадки в Бомбее Чундер-Синг собрал вокруг молодого наследника всех старых слуг раджи – людей умных, подготовленных этим замечательным человеком. Сделав необходимые распоряжения, он отправился в Гумилькунд. Том решил ехать туда лишь после того, как изучит туземный язык и познакомится с нравами и образом мыслей населения. Для этого молодой наследник отправился путешествовать по стране.
В начале великолепной зимы 1856/57 года он выступил из Бомбея в сопровождении большого обоза верблюдов и повозок, везших все, что было необходимо для стоянок. Тому в живописной индийской столице сопутствовал большой успех, и он вез с собой рекомендательные письма ко всем английским военным и гражданским чиновникам, с которыми мог встретиться. Однако наследник раджи не рассчитывал часто пользоваться ими, думая жить главным образом среди простого народа. Хусани, носильщик покойного раджи, сделавшийся доверенным слугой наследника, был переводчиком. После долгого дневного перехода к молодому путешественнику являлись священники, брамины, нищие, отставные солдаты, лишенные земель крупные землевладельцы, и он принимал их в своей палатке, одетый в восточный наряд, иногда сам удивляясь внезапно находившему на него вдохновению, заставлявшему говорить так, будто он хорошо знал страну и ее обитателей.
Момент для английского владычества в Индии был критический. Лорд Дальхаузи, преследуя политику присоединения, увеличил владения англичан обширными провинциями, и новые губернаторы, спеша пожинать плоды своих трудов, часто одним росчерком пера решали вопросы реализации реформ, для проведения которых требовались годы. Однако, по-видимому, все еще было спокойно. Ураган, пронесшийся вскоре после этого над страной, еще не показался на горизонте. Но от людей дальновидных и имевших достаточно храбрости, чтобы заглянуть в суть дел, не скрылись многие тревожные признаки. По всей стране появились бесноватые, предрекавшие близкий конец английскому господству; паника охватила население и солдат, а в городах Пенджаба и Северо-Востока князья, права которых на царство были нарушены, с ненавистью в сердце передавали друг другу на ухо, что тирания англичан переступила всякую границу и час восстания настал.
Том Грегори встретился с одним из недовольных.
Наследник раджи намеревался провести два или три дня в Дели и разбил лагерь на некотором расстоянии от города, у подножия знаменитого памятника магометанского могущества – Кутуб Минара.
Погода стояла великолепная, несмотря на то что была середина зимы. Том посещал гробницы, храмы и дворцы города и вечером верхом возвращался в свой лагерь по равнине, отделяющей старый Дели от нового.
Однажды он замешкался дольше обыкновенного и вернулся домой ночью.
Хусани встретил его и сказал дрожащим от волнения голосом:
– Все благополучно, господин.
– Отлично. Только я умираю от голода и устал до смерти, – смеясь ответил Том.
Индус поднес к губам серебряный свисток, и в минуту весь лагерь поднялся. Улыбаясь тому, что служит предметом такого внимания, Том отправился в свою палатку, снял европейский костюм, выкупался, переоделся в азиатское платье и, плотно пообедав, сел у входа в свое походное жилище. Вокруг царствовала глубокая тишина. Сейки (конюхи) спали возле стреноженных лошадей, прочая прислуга также дремала; один только бдительный Хусани сидел позади своего господина, неподвижный как бронзовая статуя, но весь превратившийся в слух и зрение.
Луна, похожая на громадный апельсин, медленно поднималась над молчаливой равниной, и беспредельный небесный свод сверкал мириадами звезд. В воздухе неясно вырисовывались стройные «Башни победы» и очертания знаменитой мечети – некогда буддийского храма с прекрасными резными колоннами, куда приходили раджпуты со своим народом в те времена, когда победа магометан еще не осквернила этого священного места.
Том сидел в сладкой полудремоте, из забытья его вывел легкий шорох. Перед ним появилась высокая худая фигура в лохмотьях.
– Кто ты и что тебе надо? – спросил Том, вставая.
– Я вышел из мрака и вернусь во мрак.
– Войди и отдохни.
Молодой человек приподнял полог палатки.
Незнакомец колебался.
– Вы раджа Гумилькунда?..
– Я – его наследник. Ты знал его?
В эту минуту приблизился Хусани:
– Ваше сиятельство, я знаю этого человека, он был известен радже, моему повелителю. Это молодой брамин, приемный сын князя.
– Позови Ганеса, пусть он его накормит и напоит.
Том знал, что Ганес, чупросси, или домоправитель, принадлежавший к самой высшей касте, был единственным человеком в лагере, из рук которого брамин мог принять пищу. Наследник раджи вежливо попросил пришельца войти в палатку. Гость бросился на сложенные одна на другую подушки и смело осмотрелся, но его взгляд, в котором ясно читался голод, возбуждал сострадание Тома. Брамин вынул из-под своих лохмотьев кубок и тарелку – обе вещи серебряные, с богатой резьбой. Ганес, величественный брюнет, налил в кубок молока, а в тарелку положил рис, и пришелец, поклонившись головой в сторону хозяина, отвернулся и стал есть.
Когда он закончил трапезу, Том спросил его:
– Мой брат насытился?
– На сегодня. Завтра голод вернется.
– Возвращайтесь завтра и послезавтра сюда.
– Сколько дней простоит здесь ваша палатка?
– Три дня и три ночи. Потом я пойду к горам, в Непал. Быть может, в Кашмир. Но пока…
– Уходите сейчас же в горы или… станьте нашим! – сказал незнакомец, пристально глядя на Тома.
– Что вы хотите сказать?
– Я отвечу вопросом. Вы родом англичанин, но не любите свой народ?
В голосе словно бы слышалась угроза. Том изумился, но отвечал тотчас:
– Нет, люблю. К чему этот вопрос?
– К тому, что я хочу узнать… к тому, что вы – живая загадка. Вы одеваетесь по-нашему, понимаете наш язык, знаете обычаи. По лицу видно, что вы сочувствуете нам. Два раза в продолжение одного часа вы назвали меня братом, – меня, которого феринджи преследовали. Вот к чему!
– Я не чужой вашей стране. Высшее Существо, стоявшее недосягаемо высоко над вами и мною, предопределило мне принять дело, завещанное великим и добрым человеком, одним из ваших, отошедшим от нас. Он любил своих соотечественников, я уверен в этом, и я знакомлюсь с ними, чтобы в свою очередь полюбить их. Я зову вас братом потому, что мы оба созданы одним и тем же Великим Духом…
Брамин наклонил голову:
– И к Нему вернемся. Брат говорит, как мудрец.
И, не отвечая на приглашения Тома остаться или вернуться на следующий день, незваный гость удалился.
На другой день Том стал свидетелем странного происшествия. Задержавшись в лагере, он под вечер поехал в Дели и прямо направился на Чандни Чон – главную улицу города, намереваясь сделать кое-какие покупки. Сойдя с лошади и отдав повод бежавшему за ним сейку, молодой человек остановился. Перед ним тянулась по-своему красивая улица, по обе ее стороны высились деревья, а в центре струился канал проточной воды, рядом с которым разложили товары золотых дел мастера и торговцы редкостей. Был праздник, и по улицам двигалась пестрая толпа. Толстые магометане следили за Томом жадными взорами, и он уже приготовлялся стать их добычей, как вдруг услышал отчаянные крики. По улице мчался легкий английский экипаж, запряженный парой горячих пони, которыми правила дама. Под колеса экипажа попал человек с закутанными плотной тканью головой и плечами. Том бросился к нему, схватил и оттащил в сторону.
Над ним раздался звонкий голос:
– Это вы, м-р Грегори, странствующий рыцарь?
– Мисс Лей?.. Вивиан!
– Нет, м-с Донкастер.
– Извините, – я забыл, что вы вышли замуж.
– А вы зачем здесь? – спросила женщина, улыбаясь.
– Я путешествую.
М-с Донкастер, смеясь, отвернула хорошенькую головку.
– Кстати, где бедняк, которого я чуть было не задавила? Надо дать ему что-нибудь, чтоб вознаградить за перенесенный страх.
– О нет! – воскликнул Том, узнавший в нищем своего вчерашнего гостя. – Это не нищий.
– А я думала, что да. Впрочем, все эти индусы любят деньги. Возьми! Больше у меня нет с собой.
Последние слова она произнесла на местном языке, бросая бедняку рупию. Тот, пристально глядя на молодую женщину, отбросил монету ногой к группе полуголых нищих, бросившихся из-за добычи в драку. На шум прибежала полиция и стала награждать нарушителей спокойствия тумаками. Казалось, весь город поднялся на ноги.
– Вас окружат. Стешите своих пони и уезжайте скорей! – воскликнул Том.
– И не подумаю! Это меня забавляет, – ответила Вивиан.
Оскорбленный ею человек между тем встал и, плотно завернувшись в покрывало, гордо удалился, бросив на англичанку взор, полный ненависти и презрения.
– Мне еще не приходилось видеть такой прекрасный экземпляр. Кто он может быть? Как он меня ненавидит!
– Благоразумно ли возбуждать ненависть этих людей?
– Благоразумно или нет, но меня это забавляет… Однако лошади теряют терпение, а эти идиоты-сейки полумертвы от страха. Зайдите как-нибудь ко мне. Спросите в военном квартале капитана Донкастера 3-го полка, я познакомлю вас с мужем и моими змеями…
– С вашими змеями?
– Да, это презабавные игрушки. Я их привожу в оцепенение, а потом злю, и они свистят от бешенства. Особенно одна кобра великолепна, когда разозлится. Этот человек напомнил мне ее. До свидания!
Весь вечер Том не мог отогнать от себя воспоминания о молодой женщине, дав себе слово не видаться с ней, но чувствуя, что не сдержит его… Вдруг на освещенной площадке перед палаткой появилась тень вчерашнего посетителя.
– Привет брату! – сказал Том. – Пусть он войдет и отдохнет.
– Отдохнуть! – воскликнул брамин. – Отдых для людей, а я теперь только собака, пресмыкающееся, которого толкают ногой. Сжальтесь надо мной и убейте!
– Брат мой бредит! Усталость и нужда точат сердце. Подкрепившись едой и питьем, он найдет, что жизнь – драгоценное благо.
– Сегодня вряд ли ваше сиятельство думает, что говорит с мудрецом, – отвечал брамин с мрачной иронией. – Жизнь нехороша, она жестока. Взгляните на эти лохмотья, на мою худобу, на мои глаза, блестящие от голода… а меня воспитали как принца. Отец, лишенный своих наследников, усыновил меня. Я жил в его дворце, делил с ним кров и принимал участие в правлении. После его смерти ваши соотечественники не признали моих прав. Они провозгласили себя наследниками моего приемного отца. Но могут ли они быть наследниками? Могут ли они воздать его праху предписанные почести: устроить погребальное торжество, делать возлияния и приношения риса и платья, предназначенного для прикрытия зябнущей души, приносить дары священникам, чтобы искупить ее прегрешения?.. Они знают, что не могут исполнить всего этого, и пока я брожу бесприютным нищим, отец мой и его предки томятся в бездне с демонами и злыми духами.
Он замолк, задыхаясь. Жилы у него на лбу надулись, а по щекам катились горючие слезы.
Том не знал, что сказать.
Вдруг лицо несчастного преобразилось: он как будто вырос, и лохмотья его упали величественными складками.
– Я не говорю, что так будет вечно! Минута избавления приближается: она начертана на часах вечности. Господство чужеземцев погибнет в крови и огне…
– Вы сошли с ума! – воскликнул Том. – Замолчите!
Брамин бросил на него мрачный взгляд, но затем, опустив глаза, проговорил:
– Приютите меня… Дайте чего-нибудь поесть.
Позвали Ганеса. Брамин принимал все, что делалось для него, с покорностью ребенка. Когда наступила полная темнота, он встал.
– Саиб, вы спасли мне жизнь сегодня, и я не только не поблагодарил, но даже сердился на вас, так как решился умереть. Народ мой отомстил бы за меня. Теперь я передумал и благодарю вас. Быть может, наступит день, когда я буду в состоянии отплатить вам иначе. Пока же возьмите эту вещь и носите ее всегда при себе. В случае несчастья, если вам нужна будет помощь, покажите ее одному из наших и призовите того, кто теперь дает вам этот талисман. Прощайте!
Он исчез.
Том держал амулет в руке, – то был кусочек пергамента, покрытый непонятным письмом и привязанный к красному шнурку.
Скорее желая сократить воспоминание об этом происшествии, чем веря в действительность талисмана, он надел амулет на шею.
IX. Меерут и семейство Эльтон
Том приказал сниматься с места, но не объяснил никому, что побудило его принять такое решение. Рано утром караван отправился в путь. Молодой наследник в последний раз прошелся по городу и посетил могилу Гумаюна. Он вошел за укрепленную ограду, взобрался на обширную площадку, где возвышался дворец мертвых, вслушался в мертвую тишину возле веющих холодом мраморных гробниц императора и его семьи.
С высоты площадки юноша окинул взглядом зеленые поля, мирную реку, величественный минарет Джумна Мусид, купола мечети Жемчужина, красноватую ограду дворца Шах-Жехана, неясно вырисовывавшиеся в утреннем тумане, и весь обширный древний город индийских властителей, магометанских завоевателей. Этот город разоряли многочисленные восстания и завоевания, но он все еще сохранился…
Из Дели молодой человек и его спутники отправились в Меерут, важный военный пункт милях в сорока от прежней стоянки. На место прибыли вечером, разбили лагерь за городом. Том, переодевшись в европейское платье, отправился в город верхом.
Главная улица Меерута была оживленной. Наследник раджи невольно придержал лошадь, – казалось, он перенесся в Англию: увидел милую леди Эльтон, Люси и Трикси; они ехали в фаэтоне, которым правила Мод, и приветственно улыбались ему.
– Каким образом вы здесь? – воскликнул Том.
– Я не удивляюсь вашему изумлению, – ответила леди Эльтон. – Мы уехали из Европы гораздо раньше, чем предполагали, – мужа призвали на службу.
– Папа не хотел уезжать без мамы, а мама без нас, и вот таким образом мы все здесь, – объяснила Трикси.
– Где вы живете? – спросила леди Эльтон.
– В своем лагере. Уже месяц, как я живу в палатке, – это чудесно.
– Я думаю!
– Но ведь вы, конечно, навестите нас! – сказала она. – В доме одни женщины. Генерал уехал на ревизию.
– Надеюсь, что будем иметь удовольствие видеть вас у себя, – прибавила гордая Мод, еще более величественная, чем в Сёрбитоуне.
Что касается доброй Люси, то она пожалела в душе, что Грэс не на ее месте.
Грэс в это время не было в Мееруте, ее семья даже не знала толком, где она находилась. Грэс поехала в Лукно, к тетке, а оттуда планировала отправиться в Каунпор или Агру к знакомым. Надеясь получить известие о ней, Том прожил две недели в Мееруте. Ему было приятно хоть на время забыть заботы и превратиться в прежнего Тома, дразнившего Трикси, поднимавшего на смех за нарочитую важность Мод, обожавшего леди Эльтон и влюбленного в Грэс.
Генерал вернулся в Меерут два дня спустя после приезда Тома, вполне довольный результатами ревизии.
– Теперь в моде критиковать наше туземное войско, но это нелепо. Нельзя вообразить лучшей дисциплины, в этом наша сила.
– Ну а если в это войско проникнут фанатики? Их много бродит по стране, мне приходилось встречаться с ними.
– А вы думаете, что мне за тридцать лет службы в Индии не приходилось встречаться с бесноватыми? Восток – теплица, где они родятся сотнями. Но что могут эти несчастные наговорить солдатам, чтобы побудить их следовать за собой? Предложить деньги? У них их нет. Грабеж? У наших людей довольно здравого смысла, чтобы понять, что насилие не может быть продолжительно. И не говорите, чтоб у них не было чувства чести. У меня служили джемадары, устоявшие перед искушениями, перед которыми не устояли бы многие англичане.
Молодому человеку показалось, что генерал старался убедить себя. Но он не решался составить окончательного мнения. Однако события следующих дней подтвердили подозрения. Вернувшись с прогулки, все общество собралось на веранде, когда вошел генерал, весь багровый от негодования.
– Прочтите! – сказал он, ударив кулаком по газете.
По знаку леди Эльтон, привыкшей к таким вспышкам, Том взял газету, между тем как генерал ворчал: «Дурак! Столько шуму из-за пустяков!»
Речь шла о знаменитом происшествии в Дум-Думе, близ Калькутты. Один рабочий попросил напиться у синая. Последний принадлежал к высшей касте и отказал, опасаясь, что нечистые губы осквернят его стакан. Рабочий ответил обидчику, что недолго ему оставаться в этой касте, так как англичане употребляют для приготовления патронов коровий и поросячий жир, – жир животных, употребление которого браминами считается святотатством. В статье говорилось, что слух об этой истории распространился повсюду и если не будут приняты надлежащие меры для успокоения туземных войск, то могут быть серьезные последствия.
Генерал снова вспыхнул. Зачем так раздувать пустую ссору? Он знал войска и готов был вручить им свою честь и жизнь. Когда Эльтон успокоился, он извинился перед домочадцами за излишнюю горячность и попросил их не беспокоиться.
Они, впрочем, и не думали тревожиться. Насмешница Трикси не преминула заметить, что волновался из-за того только отец. Мод презрительно объявила, что это было бы слишком большой честью для туземцев, если бы они стали бояться. Что касается ее, она готова выступить против толпы, вооруженная одним хлыстом.
– Это низшая раса, как ни говорите, – закончила девушка.
Леди Эльтон заявила со спокойной улыбкой, что в Мееруте по крайней мере нечего бояться, так как здесь много английских солдат. Разговор перешел на другое, но Тому пришлось вспомнить о нем.
Жизнь в Мееруте была чрезвычайно приятная. В городе было мало молодых девушек, и хорошенькие, образованные и веселые дочери генерала имели большой успех. Желая отблагодарить за любезный прием, который встречал повсюду юноша, он посоветовался с Хусани и Ганесом и в одну прекрасную лунную ночь пригласил почти всю европейскую колонию потанцевать и поужинать в лагере таинственного англичанина, которого теперь все звали «наследником раджи».
Этим закончилось пребывание Тома в Мееруте. Узнав, что Грэс в Лукно и вернется не скоро, он решился проститься с городом, утром после бала приказал сворачивать лагерь и вечером вновь отправился в путь.
Трикси, Мод и несколько офицеров провожали его верхом. Когда наконец Том настоял, чтобы они вернулись, Мод, ехавшая рядом с наследником, сказала, подняв на него твердый взгляд:
– Прощайте, Том. Что сказать от вас Грэс?
– Вы возьмете на себя поручение к ней?
– С удовольствием. – Девушка протянула ему руку.
– Благодарю вас. Скажите, что я люблю ее. Скажите, – голос юноши дрогнул, – что бы ни случилось, я готов защитить ее. Поручение странное, но я не могу изменить его. Прощайте!
К ним подъехала Трикси со своей свитой, в которой, между прочим, находился один блестящий офицер, Берти Листон. Молодые люди попрощались, и наследник раджи со своими верными слугами продолжил путь.
X. На границе Непала
Никогда еще Том не видал ничего подобного этой чудной зиме. Хусани вел караван и, при полной внешней почтительности и покорности, в действительности выбирал дорогу на свое усмотрение. Хитрый слуга неизменно соглашался со всеми приказаниями господина, но при малейшей попытке Тома заявить о самостоятельности сейчас же оказывался недостаток в провизии, вьючные животные никуда не годились, кули (носильщики) заболевали лихорадкой. И в конце концов молодой человек отказался от сопротивления.
Скоро караван достиг границ Непала, откуда за несколько быстрых переходов добрался к подножию живописной цепи гор, окружающей это государство. Им преградили дорогу болота и джунгли Тераи, опасные во всякое время года и смертельные в пору дождей. Дороги тогда были хуже теперешних. Носильщикам то и дело приходилось топорами прокладывать в зарослях тропу для повозок. Однако переезд обошелся без приключений, и после утомительного подъема путешественники достигли Сисагари, одной из вершин второй цепи, окружающей Непал.
Подъем был очень крут, и Том, чтобы поберечь лошадь, полдня шел пешком. Молодой англичанин изнемогал от усталости, но открывшаяся картина оживила его: у ног простиралась плодоносная долина, на которую уже спускались вечерние тени, между тем как горные террасы, зеленые скаты, обнаженные скалы и уходившие вдаль снежные вершины Гималаев еще сверкали на солнце.
Был подан роскошный обед, но Том, чересчур взволнованный, почти не прикоснулся к кушаньям.
– Я не могу есть, – говорил он. – Не делай такой печальной физиономии, Хусани! Я поел довольно, чтобы просуществовать до завтра. Поди сюда, мне надо расспросить тебя кое о чем. Вот тихий уголок, где нас никто не увидит и не услышит. Скажи мне откровенно, почему ты проявляешь такое участие к моей особе?
– Я – слуга вашего сиятельства! – отвечал индус дрожащим голосом.
– Этого недостаточно. Подобная преданность не является в один день. Ради меня самого или ради других ты заботишься так о моем здоровье?
– Я это делаю из любви к моему господину.
– Как это? Объяснись…
Хусани понизил голос:
– Перед смертью мой повелитель, раджа, позвал меня. Чундер-Синг слышал его последнюю волю. Мне же было тяжело, что у него не нашлось ни одного слова для меня, который любил его не только как своего молочного брата. Он заметил мою грусть и сказал улыбаясь: «Чундер-Синг все скажет моему Хусани». После этого умер.
Индус замолк на минуту. Солнце село, снежные и ледяные купола возвышались на горизонте, побледневшие и посиневшие. Луна окуталась туманом. Том плотнее завернулся в плащ.
– Что же сказал тебе Чундер-Синг? – нарочито равнодушно спросил он.
– То, что он сказал мне, покажется странным англичанину, господин. Для вашего народа существует только одна жизнь – земная, а затем – бесконечное. Если эта жизнь была греховна, Сам Творец не может избавить вас от наказания. Мы же, саиб, веруем совершенно иначе: наши мудрецы учат, что земная жизнь есть только звено целой цепи, мы умираем, чтобы ожить, принять новый образ. Пока мы несовершенны, мы не можем иметь никакого влияния на это превращение и бессознательно выполняем назначение, неся наказание за проступки, память о которых изгладилась у нас. Но те, которые возвышаются в добродетели, возвышаются и в мудрости: они видят позади себя пройденный путь, а впереди – путь, которому должны следовать, чтобы слиться с божеством. Таков был мой повелитель: ему было открыто, что он еще раз вернется на землю…
Хусани остановился и взглянул на слушателя странным, умоляющим взглядом.
– Ну и что же?
– Мой господин не знает? Его сердце ему ничего не сказало?
– Я знаю, что если стану слушать тебя дольше, то сойду с ума… Безумие было спрашивать тебя!..
Том пошел прочь большими шагами. Обернувшись, он увидал, что Хусани следует за ним в темноте.
– Поди сюда, – хрипло сказал он, – скажи: кто я?
– Вы – мой повелитель, саиб…
– Какой?.. Тот, который умер?..
– Я не вижу разницы…
– В таком случае во мне два человека, – ты хочешь это сказать?
– Я ничего не хочу сказать… Не угодно ли вам лечь отдохнуть?
– Ты навел меня на такие безумные мысли, что мне не заснуть…
Но он ошибся. Вопреки совету Хусани, постель для наследника была приготовлена на открытом воздухе, и когда Том открыл глаза, сомкнув их, казалось, только на минуту, заря уже коснулась перстами девственных снегов на горных вершинах. Молодой человек проспал долго и проснулся с новыми силами. В этот день караван спустился вниз по горе, и хорошая проезжая дорога привела путешественников в Катманду, столицу Непала.
