Текст книги "Наследник раджи"
Автор книги: Автор Неизвестен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)
IV. Таинственное завещание
М-р Черри, глава фирмы «Черри и Лауренс», сидел один в своем кабинете, ожидая молодого наследника. У ног его стоял лакированный ящик с фамилией Брэсебридж на крышке; на столе лежал огромный пакет с несколькими печатями, адресованный Томасу Грегори. На пергаментном конверте стоял адрес:
«Вильяму Черри, адвокату в Лондоне. Мое завещание и последние распоряжения заключаются в этом конверте, который прошу вас – или, в случае если вас не станет прежде меня, того, кого вы укажете, – открыть после моей смерти. Ради того расположения, которое вы всегда мне выказывали, прошу вас убедительно позаботиться о выполнении моей последней воли. Биражэ Пирта Рай».
Четыре года тому назад доверенное лицо передало этот пакет м-ру Черри. Адвокат был уже стар, раджа – во цвете лет, и не думал поверенный, что ему придется вскрыть конверт. Но невероятное случилось. И когда м-р Черри в присутствии двух свидетелей вскрыл пакет, он нашел короткое, составленное по всем правилам, подписанное и засвидетельствованное завещание и конверт, который наследник должен был получить нераспечатанным.
М-р Черри уже оправился от первого сильнейшего изумления. Адвокат был очень известен в Лондоне. Его приятный голос, убедительная речь, почтенная наружность и седины внушали доверие. Рассказывали, что люди шли к нему как к исповеднику и что состояние многих знаменитых английских фамилий находилось в его руках. Никто еще не раскаялся в том, что доверился м-ру Черри; его клиенты были его детьми, он считал для себя приятным долгом покровительствовать им и руководить ими.
Уже много лет Брэсебриджи были доверителями этого адвоката. Умерший раджа был последним представителем этой семьи, так как ее английская ветвь, к великому прискорбию адвоката, угасла уже много лет назад и родовые имения перешли в другие руки. М-с Грегори, небольшим состоянием которой он искусно управлял, была последним отпрыском семьи; но со времени ее замужества, при сохранившихся хороших отношениях, влияние м-ра Черри ослабло. Поверенный сожалел, что не знал ближе сына этой женщины.
«Тяжелая ответственность для такого молодого человека, – думал он. – Дай Бог ему силы и помоги ему!»
И это были не пустые слова. М-р Черри твердо верил, что так называемая судьба находится в руках Высшего.
Доложили о прибытии Тома. Адвокат встал и приветствовал его:
– М-р Грегори, поздравляю вас! В вашей жизни грядут перемены.
– Такие большие, что я еще не верю в них… Прежде всего я должен сообщить, что матушка мне ничего не сказала. Я даже не знал, что у нас были родные в Индии. Я просил сообщить подробности, но она посоветовала обратиться к вам.
– Странно, – сказал адвокат раздумывая. – Я, как вам известно, был другом трех поколений семьи вашей матушки. Если желаете, я готов стать и вашим.
– Благодарю вас, – отвечал Том, горячо пожимая протянутую руку. – Благодарю за предложенную дружбу и надеюсь оказаться достойным ее.
В нескольких словах м-р Черри объяснил Тому степень родства между ним и раджой.
Завещание последнего было самое простое. За исключением некоторых сумм, которые он завещал своим приближенным, в том числе и самому м-ру Черри, все остальное состояние без всяких ограничений переходило к Томасу Грегори, сыну его двоюродной сестры.
– Из того, что есть еще письмо, которое я должен передать вам в собственные руки, я заключаю, что ваш родственник назначил вас своим преемником. Так как Гумилькунд уже несколько лет состоит под покровительством Англии, то в это дело может вмешаться Компания. Вы хорошо сделаете, если снесетесь с губернатором. Говорят, что лорд Дальхаузи питает особенную симпатию к Гумилькунду. Увидим.
– Какова бы ни была ответственность, которая ложится на меня, я не намерен избегать ее.
– Очень хорошо. Но прежде всего – терпение: не следует торопиться. Пока же я сообщу вам, что у умершего и в Англии есть значительное состояние, так как он посылал нам для вложений немалые суммы. Таким образом, в наших руках находится значительное состояние, которым вы можете располагать с сегодняшнего дня.
Адвокат остановился и кашлянул. Наступил ответственный момент, и старик хотел приступить к делу с подобающей важностью.
– Вы хотите еще что-то сказать мне? – спросил Том.
– Да, – торжественно ответил м-р Черри. – Всякое завещание, как я уже заявлял несколько раз, есть документ общественной важности. Закон должен обеспечивать его исполнение. Но могут быть намерения, желания, которые не считают благоразумным включать в завещание. Тогда их излагают в иной форме, доверяя наследнику их исполнение. Я думаю, именно так и поступил правитель Гумилькунда. В пакете с завещанием я нашел письмо.
– Как странно! – воскликнул Том. – Именно на это я и надеялся.
– Возьмите его с собой и прочтите на досуге. Но прежде выслушайте меня. Каково бы ни было содержание письма, оно не налагает на вас никаких обязательств перед законом. Вы постараетесь, само собой разумеется, выполнить волю умершего. Но я не могу советовать вам придерживаться буквы. Хотя двоюродный брат вашей матушки и был англичанином по происхождению, но во всем остальном он был азиат.
– Он был магометанином?
– Нет, и не буддистом, но и не христианином. Он, кажется, не имел никакой определенной религии… В последнюю минуту, однако, кто знает?.. Я хочу сказать только, что симпатии его были скорее на стороне Азии, чем Европы. Раджа был одним из величайших ученых нашего времени и знал в совершенстве языки персидский и санскрит. Он изучил Веды и Зендавесту, уж не говоря об индийских поэмах и буддийской литературе. И притом он был прелестнейший человек… утонченно вежливый. Иногда я думаю, что если бы не исходившее от этого человека обаяние, я бы энергичнее говорил ему об Истине… Теперь уж случай потерян. Простите разболтавшегося старика… Вам хочется поскорее остаться наедине с этими бумагами.
– Я просмотрю их дома. Премного благодарен. Я опять приду к вам, прочтя их, или, быть может, вы сами зайдете к нам поговорить о радже. Я готов постоянно слушать рассказы о нем.
«У молодого человека их тип, их манеры, – думал старый адвокат после ухода Тома. – Откуда у него это? Странная вещь наследственность, весьма странная!»
День клонился к вечеру, когда молодой наследник вернулся в коттедж. Матери, к счастью, не было дома. Он побежал к себе в комнату, запер дверь и с бьющимся сердцем, весь дрожа от волнения, вскрыл конверт. Когда была сломана последняя печать, юноша оглянулся и прошептал:
– Здесь как будто кто-то есть.
А между тем он хорошо знал, что совершенно один в комнате.
– Опять Галлюцинация, как прошлой ночью. Если это будет продолжаться, я сойду с ума.
Молодой человек побежал к окну, распахнул ставни. В саду, полном цветов и залитом закатным светом, не было ни души, в нем царила тишина.
Том, упрекая себя в ребячестве, снова взял письмо. Конверт раскрылся, и показалось несколько листов бумаги, исписанных очень мелким почерком. Сердце юноши билось, как молот в кузнице. Что узнает он сейчас? Он взял первый лист и, к своему великому разочарованию, не мог разобрать ни слова. На следующих – то же самое. Наконец в самом низу ему попалось нечто вроде толстой тетради маленького формата, листы которой были склеены между собой по обрезу. Юный наследник собирался раскрыть ее, когда увидал на обертке слова, написанные очень мелко, но по-английски: «Если вы не чувствуете себя способным на решение, требующее силы характера, не открывайте».
Перевернув тетрадь, Том прочел на другой стороне: «Если вы храбры и решительны, читайте без страха».
Он остановился, спрашивая себя с волнением, обладает ли качествами, требуемыми таинственным благодетелем, и какова может быть тайна, для которой нужно так много решимости.
«Мне кажется, в случае надобности я сумею действовать решительно, – думал молодой человек. – У меня, конечно, много недостатков, но…»
Ему показалось, что в комнате раздался тихий, но вполне явственный голос:
– Ошибаешься. У тебя есть необходимая скромность, честность и мужество, но покорность надо еще приобрести. Открой и читай.
В ту минуту, когда нервы Тома напряглись до крайности, шум знакомых шагов разогнал призрачные впечатления, овладевшие было им. У двери раздался стук.
– Том! – позвала его мать. – Впусти меня!
– Сейчас.
Юноша собрал бумаги, бросил их в ящик письменного стола, сказав «до вечера», и отпер дверь.
V. Грэс Эльтон
– Ты спишь, мой милый? – ласково спросила м-с Грегори. – Ты занимался?
В это время взгляд ее упал на ящик, который Том не мог запереть из-за большого числа бумаг.
– Мои дела подождут. Эти бумаги касаются наследства, м-р Черри утром передал их. Они лежали вместе с завещанием и были адресованы мне.
– Как это странно! А ты их читал?
– Нет еще. На это потребуется некоторое время.
Лицо м-с Грегори просветлело, и она сказала:
– Ну, так пусть они полежат. А тебя в зале дожидаются с поздравлением леди Уинтер с сыном.
Леди Эльтон с дочерьми Мод и Трикси явилась немного позднее; она нервничала и не знала, что говорить. Но как только увидала м-с Грегори, ее приятное лицо вдруг покраснело, и, позабыв чопорность, жена генерала и мать миллионера обнялись, как школьницы. Трикси побежала выручать Тома, который пошел курить в сад в сопровождении сэра Рижинальда Уинтера. Последний занимал молодого м-ра Грегори разговором о винах и лошадях, а тот, по выражению Рижинальда, был как истукан, смотрел перед собой и ничего не видел.
Вечер прошел весело. Уинтеры уехали рано, и, прощаясь, знатная дама пригласила хозяев к себе.
– Я написала к Вивиан, – сказала леди Уинтер сыну. – Она будет здесь завтра.
– Действительно, матушка, вы не теряете понапрасну времени. Только я не знаю, удастся ли Вивиан при всем ее искусстве повлиять как-нибудь на этого лунатика.
В коттедже после отъезда знатных гостей всем стало как-то веселее, в особенности Тому и леди Эльтон.
Между ними существовала большая симпатия, так что мать Тома даже иногда ревновала сына к своей подруге за то внимание, которое он оказывал ей. Однако в этот вечер она настаивала, чтобы леди Эльтон осталась.
– Нет, благодарю вас. Генерал, конечно, дожидается нас. Он увез Грэс кататься на лодке по Темзе.
– И хотел ехать только с ней, – прибавила Трикси, все еще сердясь. – Я уверена, что они рассчитывали поговорить наедине. До свидания, Том.
– Я, как всегда, провожу вас, Трикси.
– Прощайте, милая, – сказала м-с Грегори. – Приходите поскорее. Сегодня ночь довольно холодная, я затворю дверь. Ты, сын, можешь также со мной проститься, я что-то устала и пойду в свою комнату.
На полдороге кто-то звучным голосом окликнул идущих. Это был генерал, он с тремя дочерьми вышел встречать супругу.
– Добрый вечер, Том! Здравствуйте все. Мы так и думали, Том, что вы возьмете под свою защиту миледи.
Он взял под руку жену и свистнул, собирая дочерей – «как будто свору собак», как говорила гордая Мод, – и быстрыми шагами направился к своему дому.
Том и Грэс немного отстали от других. Юноша не знал, как ее удержать. Губы его что-то шептали, но не могли произнести ни слова. Слабый свет луны, белое платье, волосы, золотящиеся ореолом вокруг хорошенького личика, делали девушку прелестнее и, казалось, еще недосягаемее, чем когда-либо.
– Как все тихо и спокойно!
– Да, тихо, но вовсе не спокойно! Не знаю почему, но этот шум реки нагоняет на меня тоску. Мне кажется, что этот шум не перестает ни на мгновение твердить: рождение, смерть, любовь, ненависть, борьба, мучение, преступление. Это ужасно! Пойдемте! Я слышу смех моих сестер.
– Вы не можете уделить мне несколько минут? Мне столько надо вам сказать! Я не знаю, как начать…
– Не говорите! – прошептала она.
– Нет, я решился, Грэс! Я вас люблю. Я знаю, что недостоин вас, но все-таки люблю. Это кажется вам странным? Вы покоряете сердце всякого, кто только вас увидит. Мое сердце, моя жизнь – все, что у меня есть, будет ваше, если только вы захотите принять.
Том замолчал. Девушка закрыла лицо руками. Но вот она подняла голову. Боже мой! Грэс смотрела на него глазами видения.
– Мне жалко, что вы раньше не сказали этого. Вы только сегодня почувствовали, что любите меня?
– Я это почувствовал в то мгновение, как вас увидал. Но к чему этот вопрос?
– К тому, дорогой Том, что раньше это было бы исполнимо. Теперь же невозможно.
– Вы приняли бы мое предложение, Грэс?
Юноша хотел взять возлюбленную за руки, но она отняла их.
– Только не теперь, теперь слишком поздно.
– Но почему? Грэс, вы меня мучаете. Вот уже два дня, как мы, кажется, поняли друг друга. Я хотел сказать вам это раньше, но ничего не мог вам предложить. Я не был в состоянии связать вас моею бедностью. Теперь судьба моя переменилась, но я остался таким же. Если вам не нравится мое богатство, то нас никто не принуждает жить богачами. Да еще, быть может, и не я наследник этого состояния. Сегодня я должен прочесть истинную волю того, кто все это мне оставил. О, Грэс! С какой надеждой, с какой бодростью я принялся бы за это чтение, если бы вы мне дали обещание. Скажите, что вы согласны разделить обязанности, которые я должен принять в будущем.
Грэс отвернулась. Вдруг она закричала и схватила спутника за руки:
– Смотрите! Смотрите!
На несколько мгновений молодой человек оцепенел от ужаса, потом бросился бежать через парк с криками:
– Пожар! Пожар!
VI. Невозвратимая потеря
Коттедж Грегори пылал. В то время как Грэс звала отца, Том перепрыгнул через забор и очутился в цветнике, где, к великой радости, увидал мать и двух горничных в полной безопасности. Они заламывали руки. У м-с Грегори был растерянный вид.
– Слава Богу! Вы спасены! – воскликнул Том, кинулся к пылающему дому и исчез внутри.
В это время к м-с Грегори подбежал генерал.
– Успокойтесь! Пламя распространилось только по одной части дома. Мы еще можем спасти коттедж. Но как все это случилось?
– Я одна во Всем виновата: оставила на окне в передней зажженную свечку, и от нее загорелись занавески.
– Драпировки горят, как спички, об этом я сто раз говорил вам. Вот моя жена с Грэс. Так как, по счастливым обстоятельствам, вы здравы и невредимы, то идите скорее с ними к нам. Я позабочусь о Томе.
– Пойдемте, милая м-с Грегори! – настаивала Грэс.
В сад со всех сторон на помощь сбегались люди, подъехали брандмейстеры и полиция.
– Я не уйду отсюда до тех пор, пока не увижу сына в безопасности.
– Ну вот! – сказал генерал. – Посмотрите, вон он идет.
У Тома в руках был фонарь, освещавший бледное лицо. Юноша подошел и взял генерала за плечо.
– Украдены! – резко сказал он.
– Что? деньги? брильянты? Леди Эльтон, ради Бога, уведите м-с Грегори! Том, скажите-ка нам поясней, что случилось.
– Мое бюро взломано, и бумаги… мои драгоценные бумаги похищены.
– Вы уверены в этом?
– Совершенно. Ящик раскрыт и пуст.
– Взяли ли еще что-нибудь?
– Ничего. Лежавший на столе билет в сто ливров не тронут.
– Что это за бумаги?
– Я не знаю. Это еще ужаснее. М-р Черри мне их передал как последние наставления раджи, и я их должен был прочесть сегодня вечером. Но мы теряем время. Я подозреваю, что кража и поджог – дело одних рук.
– Невозможно! Я знаю, как начался пожар.
– Вы?
– Мой милый! Нельзя ли без мелодрам? Вы, пожалуй, станете и меня обвинять теперь в краже ваших бумаг. Откровенно говоря, произвела пожар ваша бедная мать свечкой, от которой загорелись кисейные занавески.
– Где моя мать?
– У меня, и она останется там некоторое время. Я не допущу, чтобы вы задали ей сегодня хоть один вопрос.
Они оказались посреди толпы. Пожарные трубы действовали, и огонь уже утихал. По просьбе генерала полиция осталась охранять выходы из коттеджа. Том, чью комнату не тронул огонь, хотел переночевать там. Оставшись один в темноте, он бросился на кровать и, прислушавшись к звуку удаляющихся шагов, заснул.
Первая мысль юноши после пробуждения была о бумагах. Думая, что ошибся, молодой человек перерыл всю комнату и, то надеясь, то отчаиваясь, наконец окончательно убедился в пропаже документов.
Том расспросил прислугу, приводившую в порядок уцелевшую в пожаре часть дома, не видел ли кто вечером поблизости незнакомцев, и, получив отрицательный ответ, отправился к Эльтонам.
Генерал, по обыкновению, пил чай в саду, под белым зонтиком, который держала служанка-индуска.
– Нашли вы свои бумаги?
– Нет, генерал.
– Вы говорите, что они важные? Как это Черри выпустил из рук такие документы?
– Они были адресованы лично мне… Это завещание человека, обогатившего меня. Я надеялся найти в них его последнюю волю, наставления.
– То есть, – сказал генерал, – они имели значение только для вас. Успокойтесь, они найдутся.
В это время вошла Грэс и сказала, что м-с Грегори хочет видеть сына.
– Мама вам советует ничего ей не говорить. Ее нервы в высшей степени напряжены, – сказала девушка, направляясь к дому.
Том нашел мать в постели, укутанную кашемировой шалью леди Эльтон. Женщина казалась спокойной. Только лицо было краснее, чем обычно, и глаза блестели.
– Я расскажу тебе, как все это случилось, – быстро сказала она, после того как Том поцеловал ее. – Проходя через переднюю, я услышала голоса, думая, что мимо идет Грэс в светлом платье, оставила горящую свечку на подоконнике и отправилась в свою комнату. У меня что-то закружилась голова, я прилегла и задремала, очнулась только от криков: «Пожар!». Слава богу, все обошлось довольно благополучно. Подумай, что бы нам пришлось испытать, если бы это случилось на прошлой неделе.
– Я бы желал этого, – у меня по крайней мере не пропали бы бумаги.
– Твои бумаги? – спросила мать дрожащим голосом. – Они сгорели, Том?
– В другой раз скажете, – вмешалась леди Эльтон.
– Не волнуйте ее, – прибавила Грэс.
Щеки м-с Грегори сделались багровыми, она впилась взглядом в сына.
– Очевидно, они сгорели, – в беспокойстве сказал Том, наклоняясь к матери. – Не волнуйтесь так, мама, иначе заболеете.
– Ах, нет! Теперь все хорошо.
Лихорадочное возбуждение женщины вдруг улеглось. Она, улыбаясь, откинулась на подушки. Том ушел, не беспокоясь о состоянии матери, но совершенно не зная, что думать об исчезновении бумаг.
VII. Дневник наследника
Биограф Томаса Грегори чувствовал большое затруднение, поскольку данные, которые легли в основу рассказа об этих удивительных и истинных происшествиях, весьма неполны и сбивчивы. Современники Тома из Сёрбиюуна вспоминали, что он старался найти пропавшие бумаги, но, потерпев неудачу, впал в апатию, из которой м-с Грегори пыталась вывести сына, предложив жениться. Ей это не удалось, и наконец, к отчаянию родительницы, юноша решился отправиться в Индию. Одно достоверно, что первой заботой Тома было окружить мать роскошью, которую можно купить за деньги. Он выстроил для нее хорошенький домик по собственноручно начерченному плану, купил экипаж и лошадей и, что было еще важнее для вдовы, дал возможность быть полезной друзьям и делать, не стесняясь, много добра. М-с Грегори чувствовала бы себя вполне счастливой, если бы не оригинальность сына, принимавшая все больший размах. До сих пор в Сёрбитоуне рассказывают о его причудах и блестящем, истинно княжеском празднике, данном на Темзе накануне отъезда.
Случайно в руки автора этого повествования попал дневник Тома, в котором, хоть и с перерывами, описаны главные события его жизни на протяжении нескольких лет. Отрывки из дневника будут лучшим предисловием к драматическим событиям пребывания м-ра Грегори в Индии.
На борту Патагонии, сентябрь, 1856
«Я последую совету и стану записывать все случающееся со мной, некоторые странные мысли и противоречивые побуждения временами тревожат меня. Со дня перемены в моем положении три месяца назад смутные ощущения постоянно сменяют друг друга, не позволяя собраться с мыслями.
Я вступаю во владение наследством раджи гумилькундского. Быть может, люди, знавшие его лично, сообщат мне что-либо о его взглядах и планах. Готовясь к этому, я изучаю восточные языки и – стараюсь побороть темную индийскую философию и религию. Теперь цель моей жизни – исполнение долга.
Перед отъездом я виделся с м-ром Черри. Он дал мне несколько советов по поводу отношений с вице-губернатором, начертил маршрут и назвал главных друзей и союзников раджи».
«Мне посчастливилось встретиться на корабле с человеком, который может помочь мне при изучении санскрита. Это чистокровный индус, Чундер-Синг, высокий красивый мужчина, спокойное достоинство и прекрасные манеры которого производят сильное впечатление. Он внимательно вглядывался в меня. Я узнал, что Чундер-Синг объясняется по-английски, и у нас завязалась продолжительная беседа. Капитан говорит, что индус небогат и с удовольствием станет давать мне уроки.
Мы в Бискайской бухте. В сильную качку на палубе остались только я да Чундер-Синг. Индус нравится мне и интересует меня все больше и больше. Это не может быть простой учитель языков: из разговора видно, что он занимает важное положение и знаком с высокопоставленными людьми. Я чувствую, что он принимает во мне участие большее, чем могло бы следовать из наших отношений».
«Я не настолько поглощен занятиями, чтобы оставаться равнодушным к окружающим. Мне очень нравится м-с Листер – очаровательная ирландка, направляющаяся к мужу-офицеру в Индию. Хоть и жизнь этой женщины омрачена расставанием с горячо любимыми детьми, которых пришлось оставить в Англии, она не поддается грусти и посвящает время заботам о других пассажирах. Так как молодая леди путешествует одна, то мне удалось оказать ей несколько услуг, а в Гибралтаре, где мы простояли день, я сопровождал ее в поездке на берег. У нас даже нашлись общие знакомые. Они хорошо знали леди Уинтер и даже встречались этим летом с матушкой. М-с Листер сообщила мне новость, поразившую меня более, чем я ожидал. Вивиан Лей, царица моего водяного праздника, вышла замуж за капитана Донкастера, невестой которого была уже больше года. Свадьба Состоялась совершенно неожиданно, накануне моего отъезда, и скоро молодые отправляются в Индию…»
Мы простояли две ночи и день в Мальте, где ходили по магазинам, накупили все для маскарада, устраиваемого м-с Листер. Во время праздника каждый должен в речи и манерах оставаться верен своему костюму. Церемониймейстером избрали помощника капитана: он единственный человек, знающий поименно всех участников маскарада. Капитан и одна из дам должны были выбрать лучшую маску…
Маскарад состоялся сегодня вечером. Я решил замаскироваться знатным индусом. Чундер-Синг любезно вызвался помочь. У него в сундуке оказался костюм раджи, украшенный драгоценными камнями. Индус одел меня, выкрасил мое лицо и руки в светло-коричневый цвет, а волосы и брови в более темный и обернул вокруг головы великолепный тюрбан. После этого дал наставление о манере держаться и научил нескольким фразам. Мало-помалу эта шутка начала производить на меня необъяснимое впечатление. Я как будто переродился, но счел бы все игрой воображения, если бы не Чундер-Синг. Сначала он словно оцепенел, но затем вдруг быстро приблизился, сияющий радостью, и, обняв меня, проговорил:
– Брат мой!
Я отступил на шаг и хотел положить конец комедии, но когда мой учитель ушел, упрекнул себя в слабости. Я – преемник и наследник раджи. Тем лучше, если мне удастся войти в роль. Вечером, послав за Чундер-Сингом, я попросил извинения за резкость и сказал, что готов надеть костюм. Когда я вышел из каюты, все уже были в сборе. Меня представили под громким индийским титулом молодой девушке, распоряжавшейся на празднике в роли Британии. Почтительно и серьезно поклонившись ей, я отошел. М-с Листер, в костюме цыганки, отделилась от группы молодежи, которой гадала. Я подозревал, что она надеялась найти в богатом индусе своего друга Тома, но, посмотрев несколько секунд на мою невозмутимую физиономию, покраснела от нетерпения и отвернулась. Помощник капитана, знавший, что раджа именно я, казался еще больше изумленным. После ужина капитан провозгласил первую награду. Я услышал свое имя, но не отозвался сразу. Раздались иронические восклицания и смех. Наконец, побуждаемый Чундер-Сингом, я будто очнулся от забытья и отвечал на поздравления.
– Он, кажется, сам не верит, что опять стал м-ром Грегори, – холодно заметила м-с Листер.
Я боюсь, она никогда не простит мне, что я обманул ее проницательность…
Мне и в голову не приходило, какие последствия мог иметь маскарад. Все мой друзья с Патагонии относятся ко мне холодно. Я спросил м-с Листер, когда буду прощен. Она раздраженно ответила, что не понимает меня.
Что значит все это? Неужели подруга-ирландка, как и все другие, действительно думает, что я замаскированный азиат? Это невозможно: ведь она знает все, что меня касается…»
«Неделя прошла в переездах. Высадившись в Александрии, мы сутки ехали по Нилу, ночь пробыли в Капро и наконец на верблюдах пересекли пустыню до Суэца, где снова сели на корабль. Теперь мы плывем по Красному морю. Мои мысли поглощены тем, что сообщил Чундер-Синг.
Я угадал: он приезжал в Англию ради меня. Раджа, ближайшим другом которого был Чундер-Синг, приказал ему незаметно сблизиться со мной. В Бомбее меня ждут его слуги и верные друзья, готовые повиноваться мне. Я в смятении: с одной стороны, доволен и благодарен, с другой – словно ощущаю боязнь, будто новой жизни суждено охватить меня всецело и я уже не буду знать прежних мирных и простых радостей».
«Теперь у меня новый друг – девочка семи лет, но на вид еще моложе. У нее нежное, прелестное личико, белокурые шелковистые волосы и серые, замечательно задумчивые глаза. Она такая маленькая, слабенькая, воздушная и бегает по палубе в красненьких башмачках, как у маленькой феи. У ее матери, болезненной, слабой женщины, не хватило силы воли, чтобы оставить девочку в Европе. Мать очень довольна ее новой причудой, а Аглая не отходит от меня. Прелестный ребенок вовсе меня не стесняет. Он появляется в моей каюте и исчезает, как луч солнца; серьезно присутствует при уроках Чундер-Синга и иногда засыпает, положив ручки в мою руку и склонившись головкой на мое плечо.
– Я люблю вас! – шептала она сегодня в полудремоте. – Не уходите от меня… никогда!
Мне хотелось бы навсегда удержать у себя эту милую девочку!»
