Текст книги "Наследник раджи"
Автор книги: Автор Неизвестен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Наследник раджи
Пролог
Гумилькундский раджа лежал при смерти.
Хотя еще утром он, по обыкновению, вышел из дворца, чтобы пройтись по полям, в которые его неусыпными заботами превратилась раньше не знавшая плуга равнина, и посетить рынки, возникшие благодаря его щедрости. Рука убийцы поразила правителя, когда он шел пешком по улицам своего города, окруженный верноподданными. Злодей даже не пытался бежать, но смертельно раненный повелитель не велел трогать его, и преступника отвели в тюрьму. Дорогой злоумышленник проговорил только:
– Раджа был феринджи (англичанин). Он хотел искоренить нашу религию и наши обычаи, хотел отдать нас во власть иностранцам.
Служители раджи, плача и охая, перевязали, как умели, рану и перенесли правителя во дворец; кто-то побежал к английскому резиденту за доктором. Раненый не противился, зная, что все это принесет утешение приближенным, которые просто обожали своего повелителя, но чувствовал, что смерть близко.
Когда было сделано все, что может сделать наука и привязанность окружающих, раджа попросил оставить его одного. Покушение было утром, а теперь наступал вечер. Лучи заходящего солнца, падая через небольшие стекла в мраморной резьбе окон, словно бы усыпали каменный пол драгоценными каменьями, а среди комнаты высоко бил фонтан. Укутанный в роскошные шали и обложенный подушками, правитель лежал на арабском ковре. Несмотря на отпечаток страдания, лицо его сохранило красоту и величавость, черты поражали благородством.
Возле умирающего стоял тюрбан, украшенный драгоценными камнями, а на лакированном подносе – золотой кубок, алебастровая шкатулочка и серебряный колокольчик.
Грустно улыбаясь, гумилькундский властелин протянул руку к кубку, но не смог поднести его к губам и позвонил. Тотчас вошел один из слуг, толпившихся у дверей.
– Хусани, позови Чундер-Синга.
Минуту спустя к радже подошел высокий мужчина в белой одежде и красном тюрбане. Он опустил голову, чтобы скрыть полные слез глаза.
– Наконец господин позвал меня! – слегка упрекнул вошедший.
– Я устал. Дай мне пить.
Чундер-Синг приподнял раджу и поднес к губам своего господина кубок.
– Почему это не эликсир жизни? – пробормотал он сквозь слезы.
– Твои слова заставляют меня вспомнить о прошедшем, – грустно улыбнулся в ответ раджа. – Эликсир жизни! Помнишь, как мы в молодости выискивали в древних арабских рукописях секрет его приготовления? Мы желали прожить не один век, используя опыт во благо человечества. Мечтали создать новое счастливое общество, где царило бы правосудие.
– Да, это были мечты! – вздохнул Чундер-Синг. – Но желал бы я еще раз помечтать так.
– Ты говоришь – мечты? – повторил умирающий. – Мы оба знаем, что бессмертны. Зачем же после этого эликсир жизни? Если я умру видимой смертью и завтра вы отнесете мое тело на костер, я тем не менее буду жить…
– Но не с нами! – воскликнул Чундер-Синг, падая ниц на мраморный пол.
Голос раджи вывел его из оцепенения.
– Ты ошибаешься! Встань, и я тебе скажу нечто, что заставит тебя подпрыгнуть от радости. Я думал, что это существование будет для меня последним, так как я мудро прожил: побеждал похоть и страсти и работал на общее благо, не ища награды. Два года назад незримые существа сказали мне: «Брат, дверь открыта». – «А народ мой войдет в нее вместе со мной?» – спросил я. На мольбу не последовало ответа, небо не разверзлось. Но однажды я услышал, как незнакомый голос произнес слово жертва. Я ужаснулся. Прошло несколько дней и ночей. «Довольно, – воскликнул я наконец, – я согласен перенести еще одно существование в этом мире, лишь бы мой народ жил!»
Чундер-Синг содрогнулся.
– Выслушай меня до конца. За морями, на далеком острове, откуда вышел мой дед, живет молодой человек, считающий своей родиной Запад, но в его жилах течет наша кровь. В него-то мне приказано вселиться, чтобы в его образе вернуться в мой город, к моему народу. Когда я закрою глаза и это тело обратится в пепел, поезжай за этим молодым человеком и будь ему верным другом, как был мне.
– Но как узнать его?
– По знаку, который укажет моего наследника. Завещание хранится в Англии, и в нем ты найдешь все необходимые указания. Пойми меня: пока этот молодой человек будет жить в своей стране с родными, ты не должен открывать ему ничего. Но когда он решится приехать сюда, ты станешь его слугой и опорой… Возьми эту шкатулку – в ней золото и мои наставления… Позвони три раза в колокольчик.
Чундер-Синг повиновался. Комната наполнилась плачущими слугами. Но лишь раджа поднял руку, воцарилось молчание, и все пали ниц, готовясь выслушать последние слова повелителя.
– Дети мои, – начал он едва слышно, – высшая власть, творящая свою волю на небе и на земле, велит мне покинуть вас на некоторое время. Но я вернусь. До тех пор вами будут управлять главные начальники страны. В затруднительных случаях им поможет английский резидент, с которым я виделся сегодня. Будьте все свидетелями, что я передаю эту шкатулочку моему верному министру Чундер-Сингу. Хусани, мой носильщик, сохранит золотой кубок и тюрбан. Я обо всех вас вспомнил в своем завещании. Мое желание – чтобы дворец содержался в обычном порядке до возвращения вашего повелителя. Прощайте, мои верные слуги! Благодарю вас за привязанность. Жить мне осталось недолго. Прошу вас, из любви ко мне, удалиться в тишине.
Подавленные рыдания были единственным ответом. Один за другим все вышли из комнаты, бросая последний, полный обожания взгляд на умирающего. Около повелителя остались только Чундер-Синг, молочный брат раджи, и Хусани.
Переводя нежный взор с одного на другого, раджа прошептал:
– Чундер скажет все моему Хусани.
И нить жизни прервалась.
I. Наследник
В то время когда умирал раджа Гумилькунда по имени Биражэ Пирта Рай, в хорошеньком домике на берегу Темзы, близ одного из главных городов графства, жила вдова с сыном. М-с Грегори была не стара и сохранила следы былой красоты. Ее сыну Тому только что исполнился двадцать один год. Это семейство оставалось загадкой для соседей. Том гибкостью стана, смуглой кожей, большими черными глазами походил на уроженца Востока и совершенно не был похож на мать – полную, спокойную и покладистую блондинку.
Поговаривали, что в прошлом этих людей есть какая-то тайна. Между тем все знали, что м-с Грегори воспитал в Индии дед, сэр Антон Брэсебридж, один из тех знаменитых генералов, военные таланты и политический гений которых создали обширную империю, охватывающую теперь весь Индостан. Ее отец в свою очередь отличился на службе Индийской компании, а муж, капитан Грегори, пал в одном из тех походов против туземцев, которые остались незамеченными в Англии. Никто не допытывался о деталях ввиду видимого нежелания м-с Грегори говорить об этом. Подобная сдержанность особенно бросалась в глаза, поскольку обычно вдова была очень общительна и даже становилась болтливой, если речь шла о ее Томе, о хозяйстве или чужих делах. И лишь когда заходил разговор об Индии, губы ее смыкались. Но эта женщина была очень приятной соседкой и давала прелестные вечера, поэтому все принимали приглашения и не ворошили ее прошлое.
Прибытие в Сёрбитоун генерала сэра Вильфрида Эльтона с семейством стало новым поводом для разговоров. Открылось, что Эльтоны и Брэсебриджи – давние друзья, и все ждали какой-нибудь новой информации. Однако надежды не сбылись: генералу некогда было сплетничать; леди Эльтон, добрая и застенчивая дама, вся поглощенная семейной жизнью, сошлась с одной только м-с Грегори, а юные дочери четы Эльтон или ничего не знали, или не хотели ничего говорить.
Здесь начинается наша история.
Том Грегори, достигший как раз в это время совершеннолетия, стал именно таким, каким обещал быть с детства. Он был очень красив, но в нем не было ничего англосаксонского. Воспитание молодой человек получил превосходное. По совету друзей и особенно старика м-ра Черри, поверенного в делах трех поколений Брэсебриджей, м-с Грегори отправила сына в Итон, а затем в Оксфорд, где он блистательно окончил курс. Предполагали, что издержки на дорогое воспитание должны были несколько расстроить состояние вдовы, а Том между тем отказался выбрать одну из профессий, считавшихся тогда единственными достойными джентльмена: он не стал ни священником, ни офицером, ни юристом. И мать не протестовала.
– Оксфорд сделал из него англичанина! – говорила она, к великому удивлению всех знакомых.
Однажды наконец Том сам заговорил с матерью о будущем:
– Я хочу иметь профессию, чем-то заниматься. Будь я богат, я пошел бы в дипломаты. Теперь я стану архитектором.
– Будешь строить дома? – воскликнула мать растерявшись.
– Дома, школы, соборы – все, что представится. Это полезно, и вместе с тем ум наполовину свободен.
М-с Грегори была не вполне согласна. Ни в семье Брэсебриджей, ни среди Грегори не было ни одного архитектора. Но Том не уступал и даже не хотел советоваться ни с кем.
– Пусть это будет между нами, – говорил он матери. – Во всяком случае, я не буду терять времени. Каждое новое знание – лишняя сила. Если окажется, что я ошибся в выборе, то никогда не поздно избрать более «благородную», как вы говорите, профессию, а пока поживем вместе.
Вместе! Это было главное, и м-с Грегори уже не нашла в себе силы возражать долее.
– В конце концов, ведь этот вопрос касается прежде всего тебя лично… а ты… не похож на других. В худшем случае…
Но вдруг она оборвала себя, будто спохватилась, что чуть было не выдала тайны.
Разговор этот состоялся весной, и где-то в это же время генерал Эльтон, получивший годовой отпуск, купил восхитительный коттедж по соседству со своей старинной приятельницей м-с Грегори. Их соседство, несколько смутившее вдову вначале, внесло большую перемену в ее жизнь. Она подружилась с леди Эльтон, и эта дружба, при всей прелести новизны, во многом опиралась на прошлое. Пять дочерей генерала, в возрасте от семнадцати до двадцати двух лет, оживляли однообразное существование м-с Грегори. Их отец, большой любитель садоводства, заходил каждый день справиться о здоровье соседки и взглянуть на ее розы и клубнику. Том каждое утро уходил в город и возвращался к вечеру. Ко всеобщему удивлению, эта жизнь, казалось, нравилась ему. Молодой человек увлекался своей профессией или, скорее, своим искусством. В свободное время он катался в лодке по Темзе, или гулял по саду матери, или отправлялся пить чай к леди Эльтон, где часто встречался с Вивиан Лей, хорошенькой и эксцентричной девушкой, тетка которой, леди Уинтер, считалась самой знатной особой в околотке. Часто Том предпринимал также прогулки по берегу реки то с Вивиан, то с Грэс Эльтон.
Вернемся к тому достопамятному июньскому дню, с которого начинаются все последующие события. Погода стояла великолепная, и молодой Грегори оставался в городе как можно меньше. В этот день юноша вернулся очень рано. Мать его была у Эльтонов. Молодой человек переоделся и вышел в сад с книгой – томом стихотворений Кольриджа, который открылся сам собой на чудном отрывке «Кублайхан». Том два раза перечел его и задумался.
Вдруг юноша услышал взволнованный голос зовущей его матери.
– Что, мама? Я собирался встречать вас…
– Я тебя ищу… тебе письмо.
– Письмо?.. Как будто важное… синяя бумага и черная печать.
– Да, и мне оно показалось странным. Распечатай его скорее.
– Войдем в комнату, – ответил Том.
Перед гостиной была хорошенькая веранда, вся уставленная цветущими растениями.
Том сел в кресло и распечатал письмо. М-с Грегори, не спускавшая глаз с сына, заметила, что он покраснел. Вдове казалось, что сердце готово разорваться. Сын посмотрел на нее со странным выражением.
– Вы знали, мама?
Глаза его необычайно блестели.
– Что такое?.. Что случилось?
Женщина схватила юношу за руку. Он засмеялся, но смех показался натянутым.
– Что такое? Не смотри на меня так! Мне кажется, что прошлое воскресает. Том, говори же!
– Милая, – сказал Том, – я испугал вас, и это нехорошо. Но мне кажется, что все это сон. А между тем м-р Черри деловой человек, он не мог ошибиться… Что с вами, мама?
– Ничего… ничего… говори скорей… Ты сказал, м-р Черри? Письмо от него?
– Прочтите сами. Я что-то не возьму в толк.
Женщина схватила письмо, пробежала его глазами, закрыла лицо руками, будто ослепленная сильным светом, и с радостным криком бросилась на шею сыну.
II. Генерал
Генерал Эльтон, красивый, стройный мужчина, с седеющими волосами, был настолько близким знакомым семейства Грегори, что мог входить без доклада. Он часто проходил через сад и, не застав м-с Грегори в гостиной, возвращался домой, чтобы наведаться вторично попозднее. Дружба этого человека была честью. Все в Сёрбитоуне знали, что, при чрезвычайно простых манерах и замечательной приветливости, Эльтон слыл одним из выдающихся военных, занимавших высшие должности. Держал он себя по-военному, и, несмотря на внешнее добродушие, было очевидно, что этот человек не позволит шутить с собой.
– Я пришел не вовремя?.. Жена говорила мне это, но ведь мы такие давнишние друзья… Неужели вы, мой старый друг, так мужественно перенеся все невзгоды, спасуете теперь, когда счастье стучится к вам в дверь?.. Поздравляю вас, Том! Весть, не знаю какими путями, дошла до моего клуба… Я знал всю вашу семью, и можете себе представить, как заинтересовался. Я зашел к м-ру Черри, чтобы узнать от него, насколько правды во всем, что рассказывают… Завещание раджи будет обнародовано завтра.
Генерал сел, поставив возле себя палку и положив на стул соломенную шляпу. Взгляд его переходил с матери на сына.
– Я не видал людей страннее вас!.. Вам, м-с Грегори, кажется, нечего особенно удивляться… Сколько лет вы не видались с вашим двоюродным братом раджой?
– Я даже не решаюсь счесть, – ответила женщина, сделав усилие.
– Вы переписывались с ним?
– О нет! И именно поэтому все так необычайно. Конечно, я могла предвидеть… догадываться…
– Что он вспомнит о вас?
– Хотя, право, не знаю, почему бы ему вспомнить… Родство наше самое отдаленное! Мой отец и отец раджи гумилькундского были сводными братьями… Если бы не упрямство деда, сэра Антона… Я никогда не могла понять, что ему вздумалось жениться во второй раз…
– Не случись этого, и вас не было бы на свете, – заметил генерал смеясь. – Но знаете ли вы какие-нибудь подробности об этом состоянии? О богатстве вашего родственника ходили самые фантастичные рассказы. Уж одно то, что недавно в его владениях открыты рубиновые копи! Столица его слывет маленьким чудом. Тому предстоит стать его преемником?
– О нет, нет! В завещании нет никаких условий, как пишет нам м-р Черри.
– Тем лучше! В таком случае Гумилькунд войдет в состав земель Ост-Индской компании… Ну, Том, очнитесь же наконец!
– Все это так необыкновенно, особенно для человека, который, как я, не знает ничего о своей родне. Одно я могу сказать утвердительно: если приму какие-либо обязательства, выполню их до конца.
– Ни о каких-то обязательствах нет и речи! – воскликнула м-с Грегори, заламывая руки. – Генерал, скажите вы ему это! Получив по завещанию состояние, он вовсе не обязан стать раджой.
– Само собой разумеется, хотя он, кажется, создан для подобного сана. Слушайтесь советов матери, Том! У нее здравого смысла во сто раз больше, чем у вас… Видели вы моих девочек в лодке, м-с Грегори?
– Да, они прелестны. Грэс, видимо, поправилась, а Трикси жива, как ртуть…
– А знаете, ведь плутовка убедила меня и ее увезти с собой. Четверых старших я беру. Было бы жестоко оставлять ее одну.
– Вы везете дочерей в Индию?
– Да, правда, есть от чего прийти в ужас! Заботы раджи – ничто в сравнении с моими. Но… они добрые девушки, и я в Индии как дома. Мое бунгало в Мееруте скоро будет окончательно отделано, а на время жары я буду отправлять их в горы… Навестите мою жену, когда немного успокоитесь.
Эльтон вышел из сада, насвистывая солдатскую песенку. За калиткой его окружили дочери, и они все вместе отправились домой.
– Где мама? – спросил генерал голосом, от которого дрожали сотни туземных солдат, но который не производил никакого впечатления на дочерей.
– В столовой терпеливо ждет вас к ужину.
– Ах, боже мой! Я опоздал… Извини меня, милая, – прибавил он несколько мгновений спустя, целуя в лоб миловидную женщину средних лет, сидевшую с работой у камина.
Трикси, меньшая дочь генерала, позвала: «Ясин-Хан!» – и в комнату вошел слуга-индус, одетый в красное платье с белым и с золотом. Громадная белая чалма резко контрастировала со смуглым лицом. Слуга принес газеты и письма и положил их возле прибора хозяина.
Девушки проголодались – десять минут слышался только стук вилок и ножей. Ужин был незатейливый, но поданный изящно. Наконец генерал, распечатывая письма, обратился к жене:
– Я видел м-с Грегори и ее сына. Они оба необыкновенно взволнованы.
– Я бы вовсе не взволновалась, если бы узнала, что мне досталось большое состояние, – раздался капризный голосок с противоположного конца стола. – А как отнесся к этому Том?
– Ах да, скажи, что Том? – воскликнула леди Эльтон с нежностью в голосе. – Он мой любимец. Я так рада его счастью… конечно, не само по себе богатство счастье… но оно избавляет человека от стольких забот и дает возможность делать так много добра…
– Ты, кажется, не составила себе вполне ясного представления о происшедшем. Твой любимец стал наследником гумилькундского раджи, он становится обладателем баснословного состояния.
Леди Эльтон покраснела. Она окинула озабоченным взглядом стол, вокруг которого раздавались восклицания.
– В таком случае вполне понятны опасения матери.
– Мы удалились от вопроса, – заговорила Трикси. – Речь ведь шла о Томе, о Томе-счастливце… о Томе-красавце! Какую физиономию сделал он? У него такие выразительные глаза. Не качай головой с таким скандальным видом, Грэс! Ведь это твои собственные слова: я слышала, как ты сказала маме.
Грэс покраснела. Все другие засмеялись. Леди Эльтон попросила всех замолчать, и генерал продолжил:
– Я не такой наблюдатель, как Трикси. Мне показалось, что Том отнесся к делу спокойно. Блестели ли его глаза, я не видел и думаю, что когда вы увидите его, то не найдете никакой перемены. Все закончили кушать? Прикажите Ясин-Хану подать мне трубку и исчезните… Мне надо поговорить с мамой.
– Хотелось бы мне быть на ее месте, – недовольным тоном проговорила Трикси, но повиновалась.
III. Ночные видения
При всем несходстве характеров и внешности между сыном и матерью существовала тесная дружба. У м-с Грегори были свои слабости: нерешительность, застенчивость. Но Том не замечал их из-за материнской нежности и даже самоотверженности.
Мать обожала его. Быть может, он не осуществил всех ее надежд, но был ее сыном – сыном, которого она вырастила, воспитала и жизнь которого теперь старалась устроить как можно лучше. Правда, в последнее время бедная женщина иногда чувствовала, что Том уходит из-под ее влияния, что его ум переходит за границы ее собственного горизонта.
«Зачем Бог послал Тома, если мне суждено было владеть лишь его детскими помыслами? – думала она с горечью. – И теперь он уже не мой, скоро я его совсем лишусь».
Но юноша не знал ничего о происходящем в душе матери, и оба жили в полном согласии и доверии друг к другу.
В этот вечер молодой человек, разумеется, ожидал продолжительного разговора с матерью и надеялся, что она многое объяснит. Но у м-с Грегори, напротив, оказалась масса дел: ей необходимо было написать письмо, проверить счета. Когда сын предложил свою помощь, женщина ускользнула от него. Наконец юноша нашел родительницу в кухне настолько утомленной, что силой увел ее оттуда и водворил на диван в гостиной, где она просидела некоторое время закрыв глаза. Но по своей деятельной натуре и при настоящем возбуждении м-с Грегори не могла долго оставаться в бездействии и намеревалась снова приняться за работу. Тогда сын решился задать ей несколько вопросов. Сначала вдова уверяла, что сама знает немногим больше его. Том настаивал на своем и стал расспрашивать о радже.
– Или, может быть, вам неприятны мои расспросы? – заключил молодой человек.
– Нет, почему же, – отвечала мать краснея. – Только ведь прошло столько лет с тех пор…
– Вы помните его?.. Не расскажете ли вы мне, каков он был?
– Почему он так занимает тебя?
– Очень естественно. Он должен был знать о моем существовании и, по-видимому, думал обо мне давно… Отчего вы так побледнели, мама? Я вас обидел?
– Нет. Но я вижу, что я скоро лишусь тебя… ты уедешь так далеко… Вполне естественно, что тебе хочется узнать подробности о человеке, благодаря которому ты стал богачом. Но обратись лучше к м-ру Черри.
Благодаря врожденной деликатности Том давно научился понимать и уважать сдержанность матери. Последняя, сама хорошенько не сознавая, начала давать различные таинственные советы и предостережения. Том обещал все, и оба почувствовали облегчение, когда пробил час общей молитвы, которой обыкновенно заканчивался день в семье.
Оставшись один, юноша осмотрелся. Он страшно устал, но, чувствуя, что не сможет заснуть, вышел в сад. Скоро Том очутился на берегу реки. Здесь он бросился на траву и стал смотреть на небо, по которому пробегали легкие облака, посеребренные лучами восходящей луны.
Молодой человек не знал, сколько времени пролежал так, поглощенный прелестью ночи. Наконец он сделал над собой усилие и с некоторой гордостью почувствовал, что мог, как подобает серьезному человеку, обсудить свое положение. Он принял несколько благоразумных решений: не давать воли эгоизму и страсти к чрезмерным тратам, избегать льстецов и делать как можно больше добра.
Встав, Том пошел по дорожке и неожиданно для себя очутился у калитки в парк Эльтонов. Он вошел, сел на скамейку и предался неясным, приятным мечтам. Зачем раздумывать, к чему печалиться, когда его, по-видимому, ждет счастье? До сих пор из любви к матери Том молчал о своем чувстве. Он был еще слишком молод, не обеспечен, не имел никакого положения. Теперь все изменилось. Огромное наследство давало возможность разделить счастье с Грэс Эльтон… Юноша надеялся, что угадал… что мечты сбудутся…
Вдруг сердце сжалось от внезапной боли, как бы схваченное ледяной рукой. Том, качаясь, сделал несколько шагов и очутился на скользком скате Темзы. В странном видении показалось, что река катит кровавые волны. На противоположном берегу расстилалась песчаная равнина, а над ней небо, озаренное странным светом. Какие-то люди с бронзовыми лицами угрожающе потрясали саблями, а среди них стояла женщина в белом, с золотистыми волосами и грустным, испуганным лицом – лицом Грэс. Том тщетно пытался сдвинуться с места. Холодный пот струился по лицу.
Он воскликнул: «Грэс! Грэс!..» – и очнулся среди лужайки, поддерживаемый чьими-то железными руками. Два сверкающих серых глаза впились в него.
– Ну уж нет, милостивый государь, – раздался свирепый голос, когда молодой человек попытался высвободиться, – если вам угодно покончить с собой, то, прошу вас, не здесь…
– Это вы, генерал? – воскликнул Том.
– Да объясните же, что все это значит? Ведь я вам сто раз повторял, что можете заходить ко мне когда вздумаете. Леди Эльтон очень расположена к вам, и я также. Но для своих чрезвычайных гимнастических упражнений прошу вас избрать другое место, а не мой сад, и при этом не произносить имя моей дочери.
Он отвернулся от юноши.
– Извините, – пробормотал Том покраснев. – Я видел сон… Я не мог уснуть дома…
– Ну, хорошо, не стану слишком строго судить вас. Полученное вами известие могло вскружить молодую голову. Успокойтесь: через полгода будет казаться, что вы испокон века владеете своими миллионами. Ступайте домой и выспитесь хорошенько.
– Не позволите ли вы мне минуту поговорить с вами? Всего один вопрос!
– Невозможно. Видите, сколько растений мне принесли для осмотра до восхода солнца!
И генерал снял сюртук, засучил рукава и, закурив трубку, принялся осматривать ящики и горшки с цветами.
Том встал скрепя сердце.
Когда юный наследник ушел, генерал вздохнул с облегчением. Работа замедлилась. Он передал дела садовнику и медленно направился к дому.
– Вот в чем неудобство иметь дочерей! О, если б из пятерых четверо были сыновьями!..
Да, но которые? Это трудно решить. Говоря откровенно, генерал не променял бы ни одну из своих дочерей на целый десяток молодцов, будь они даже такие красавцы, как Том Грегори.
