Текст книги "ОРУЖЕЙНИК-4 Приговор судьи"
Автор книги: Автор Неизвестен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)
– Главный сказал, что модуль это наша последняя надежда, и я склонен ему доверять. А раз так, то с пеной у рта валим в Белоруссию.
– Согласен, – Леший кивнул. – Только для начала не мешало бы свалить отсюда.
После того как был найден консенсус мы с Андрюхой практически одновременно покосились на Грома. В его голове наверняка могла отыскаться кое-какая информация, которая нам сейчас бы очень и очень пригодилась.
Олег глядел на нас как-то уж очень странно. В его глазах попеременно вспыхивала то боль за своего окончательно рехнувшегося папашу, то страх от встречи с пособниками ханхов, которым все-таки удалось просочиться в их последнее убежище, то отчаянные попытки приладить услышанные только что факты к той мозаике событий, которая уже прочно сложилась у него в голове. Последнее явно получалось с трудом, и это мне категорически не нравилось.
– Олежа, – позвал я. – Эй, очнись!
– Па, это вы о чем тут только что говорили? – Олег затравленно на меня зыркнул, после чего скосил глаза на приставленный к койке автомат.
Этого еще не хватало! – подумал я, начиная слегка заводиться. – В угол его что ли поставить за такое свинство по отношению к родителю? Нет, пожалуй, в углу, да еще наедине сам с собой он такого нафантазирует, что потом потребуются услуги Лешего, а то сынуля у меня вон какой вымахал!
– Сержант, тебе не приходило в голову, что подполковник ФСБ и заместитель командира танковой бригады гораздо лучше тебя осведомлены о сложившейся ситуации? – Загребельный и впрямь пришел мне на помощь. – Так что сиди, слушай, мотай на ус. Тебе вообще очень крупно повезло, что мы к вам сюда заглянули!
Да-а-а, что называется наглость – второе счастье. Это же надо завернул: «заглянули»! Хотя Андрюха знает, что делает. Его этому учили. Вон у моего оболтуса взгляд-то стал куда по осмысленней.
– Олег, для начала тебе следует уяснить одну вещь, – я перехватил у чекиста инициативу и обратился к сыну с самым серьезным видом, на который был только способен. – Все что произошло… вся эта война… Короче, на самом деле все оказалось немного не так, как мы считали раньше.
Мой рассказ, который при всех сокращениях и упрощениях длился никак не менее получаса, Гром слушал молча. С его губ не сорвалось ни одно восклицание, ни один вопрос даже когда я сообщил о роли ханхов в истории человечества и о причине, по которой они решили с ним покончить. Олег продолжал хранить молчание даже, когда речь зашла о Главном и заключенной с ним сделке. Только лишь после того как я окончательно иссяк, мой сын задал всего один единственный, но очень странный вопрос:
– Па, так получается, ты лично знаком с богом?
– Был лично знаком, – угрюмо поправил я сына.
– А какой он? Я понял, что в бандане и с помповиком, ну а поподробней? – не дожидаясь моего ответа, Олег пояснил: – Я как-то давно, еще там, на Железном острове, говорил с одним мужиком. Похож он по описанию: и бандана, и ружье… Вот примерно тогда все и началось.
– Не понял, что началось? – вопрос сына остался без ответа, так как меня почему-то сразу зацепило то пояснение, которое за ним последовало.
– Что началось? – Олег невесело улыбнулся. – Па, а как ты думаешь, как мы вырвались из лап головастых? Как нашли эту пещеру? Почему люди выбрали меня своим командиром?
– Не томи, сержант, небось не в театре, – не выдержал Леший.
– Говори, – поддержал я друга.
– Дело в том, что с тех пор я стал видеть разные сны, и чаще всего они сбываются.
– Ты можешь предвидеть будущее?!
– Очень недалекое. – Олег смущенно пожал плечами. – Три-четыре дня, в лучшем случае неделя. Но и это помогает нам выжить.
– Скажи, сержант, а насчет нас тоже было видение? – Загребельный прищурился. – Мы ведь слышали, как Черкашин сказал старшему дозора: «Может они и есть те, кого мы ждем?» или что-то в этом роде.
– Нет, товарищ подполковник, ведения не было, – Гром отрицательно покачал головой. – Было кое-что другое. Кто-то за одну ночь исписал все внутри нашего запертого на замок склада.
– И что хорошего написали? – мы с Андрюхой многозначительно переглянулись.
– «Друзья уже рядом». Эта надпись повторялась с полсотни раз, на полу, на потолке, на стенах, на ящиках и упаковках.
– Насчет автора этого послания есть какие-нибудь мысли, предположения, подозрения? Что люди говорят? – задал вопрос чекист.
– Похоже, люди думают, что я написал, – Гром пожал плечами. – Ведь ключей от склада только два. Один у меня, второй у еще одного мужика. Да только тот ночью в дозоре стоял, все время на глазах был, никуда не отлучался, а значит, ничего такого сделать не мог.
– Н-н-да уж… Интересные дела творятся… – подытожил Леший.
– Олежа, – я обеспокоено поглядел на сына. – А почему ты спросил про бога? Отставить! Про Главного?
– Я много думал, что со мной, откуда у меня этот дар, но ответа так и не находил. – Гром говорил, глядя в пустоту перед собой. – А вот сегодня ты рассказал о Главном, и мне сразу вдруг подумалось: а вдруг это он меня так наградил? По блату, так сказать, как твоего отпрыска.
– Он не мог знать, что ты мой сын, – я отрицательно покачал головой. – Год назад мы даже не подозревали о существовании друг друга. Да и вообще, кто знает, был ли это Главный или кто другой… какой-нибудь обычный человек.
– Не мог знать, говоришь? – Олег иронично хмыкнул. – А он, между прочим, очень много расспрашивал о полковнике Ветрове. Я рассказывал, а Олесь не отрываясь, прямо до мурашек на коже все глядел на меня своим единственным глазом.
– Что ты сказал?! – кажется, мы с Лешим выдохнули это практически одновременно.
Глава 16
– Выходит, Главный давно тебя искал. Именно тебя. А та история про избранных, которой он потчевал нас в Одинцово, типичная туфта и лапша на уши. – Леший буравил меня пристальным взглядом.
– Чего уставился?! Сам нихрена не могу понять, – огрызнулся я в ответ на этот наезд и разгневанно подтолкнул ФСБшника в спину. – Иди, давай! Не загораживай движение!
Андрюха с кислой миной развернулся и вновь тяжело потопал вслед за Олегом. Мы направлялись в тот самый склад, о котором говорил мой сын. Мне позарез требовалось взглянуть на надписи. Если я узнаю почерк или, лучше сказать, стиль написавшего, то это будет означать… А вот хрен его знает, что это будет означать! Какую-то чертовщину. Если все подтвердится, то получится, что во всей теперешней круговерти участвует еще какая-то неведомая сила. Могущественная надо сказать сила! Она властвует над временем и пространством, ей плевать на все хитрости и препоны ханхов и головастых. И еще одно, очень важное: по крайней мере пока она на нашей стороне.
Дорога к складу заняла не более десяти минут, по истечении которых мы оказались около вмурованной в стену пещеры металлической двери, на которой болтался крупный висячий замок.
– На кораблях можно отыскать все что угодно, – Олег ответил на взгляд, которым его отец оценил надежность конструкции.
– Хорошо сработано, – Леший кивнул. – Такую и впрямь без ключа не откроешь.
– А если подобрать ключ…? – начал я и вдруг запнулся, вспомнив открытую, именно открытую, а никак не взломанную дверь нашей квартиры в Наро-Фоминске. – Олежа! – я резко повернул голову к сыну.
– Чего, па? – тот как раз снял с шеи шнурок с ключом и собирался сунуть его замочную скважину.
– Ты был дома?
– Дома? – переспросил мой сын, явно не понимая, что я имею в виду.
– Ну да, дома… в Наро-Фоминске.
– Ты что, па?! – Олег удивленно округлил глаза. – Как же я мог туда попасть? Мой дивизион ведь в Карелии воевал. Оттуда до нашего дома далековато будет.
Вопросы о недоеденной банке моих любимых маринованных огурцов, а так же о надписи и рисунке, сделанных пальцем на пыльном стекле, сразу отпали. Вместо них появилось подозрение, что все эти факты следует отнести к разряду той самой чертовщины, которая преследует меня в последнее время. И возможно как раз сейчас к ней добавится новый штрих.
Что так оно и есть, я убедился, как только переступил порог небольшого зала с низким сводчатым потолком. Вернее это был один из туннелей, проплавленных глубоко под землей неведомой огненной рекой. Его наглухо закупорили мощной каменной баррикадой из плотно подогнанных камней, а метров за двадцать до нее, там, где по прихоти природы ход сужался практически вдвое, вмуровали дверь. В результате получилось помещение, в котором люди Грома хранили свои самые большие сокровища.
Конечно же главным из них были картонные коробки со всяким там «Вискасом», «Чаппи» и «Педигри». Кроме них на складе находились с полдюжины бочек из нержавеющей стали, канистры, керосиновые лампы, посуда, наскоро увязанные тюки со старой одеждой и прочие необходимые для жизни вещи. Я даже заметил пяток автоматов, одиноко висящих на вбитых в стену крюках. Их не только не стали выбрасывать, но даже заботливо вычистили и смазали в надежде, что когда-нибудь все же удастся раздобыть хоть немного патронов.
Однако все это я оценил лишь краем глаза. Основное внимание было приковано совершенно к другому. Надписи! Они и впрямь были повсюду. Большие печатные буквы и небрежный размашистый стиль написания. Сомнений не оставалось, здесь потрудилась та же самая рука, что в Одинцово и Троицке. Если же говорить о надписи на борту лесовоза, в котором мы с Лешим провели всю прошлую ночь, то здесь сходства искать, конечно же, не приходилось. Не тот масштаб. Буквы высотой в три метра по любому будут отличаться от этих, написанных короткими и резкими взмахами кисти. Хотя… Цирк-зоопарк, если как следует присмотреться…
– Убедился? – Андрюха прервал мои мысли.
– Сходство имеется, спору нет.
– И кто это написал? – поинтересовался Олег, попеременно глядя то на меня, то на Загребельного.
– Неведомый ангел хранитель твоего папаши, – чекист кивнул в мою сторону. – Они уже давненько переписываются.
– Значит это не кто-то из моих шутников, – на лице командира «серых» отразилось беспокойство. – Тогда как он сюда попал? Сперва в пещеру, а затем в запертый на замок склад?
– Ха! Это далеко не самый мудреный трюк из его репертуара, – хмыкнул подполковник. – Один раз, чтобы предупредить полковника Ветрова, этот сукин сын даже перенесся в прошлое.
– В прошлое? – удивление Грома длилось всего пару секунд, по истечении которых его изворотливый находчивый разум отыскал верное решение: – Тот, о ком мы сейчас говорим… он ведь не человек, верно? – Вслед за первым вопросом тут же последовал второй: – Па, это он дал вам ту штуковину… тот диск, с помощью которого вы взломали периметр?
– Ну-у, нет… – начал я, но тут же осекся и ошарашенный неожиданно промелькнувшей в голове мыслью покосился на Загребельного.
– Черт его знает, – тот неопределенно скривился. – Если предположить, что «черную метку» подкинули не Главному, а тебе…
– Но Главный узнал ее.
– Для него диск может означать «черную метку», а для тебя что-то совершенно иное.
– А я выкинуть его хотел, – моя рука, словно сама собой, коснулась вещмешка.
– Хер бы ты его выкинул, – прогудел ФСБшник, – Не та вещь, чтобы от нее просто так взять и избавиться.
Леший явно намекал на ту свою теорию, с которой он ознакомил меня, находясь под впечатлением от чтения коротенькой записки размером в полторы сотни квадратных метров. Мол, все кем-то расписано и предрешено, а мы лишь живем строго придерживаясь этого сценария. Тогда мне эта болтовня не понравилась, а теперь еще больше. Я уже совсем было собрался приказать подполковнику не разлагать мне тут молодое поколение, как вдруг из-за наших спин послышался лязг и грохот резко распахнувшейся металлической двери.
При тусклом свете керосиновой лампы было видно, что в помещение вломились пятеро или шестеро. В первом из нежданных визитеров я без труда узнал Кальцева, который цепко держал в руках мой закопченный АКМС. Автомат, как бронежилет и порванную, обгоревшую разгрузку Лешего, мы оставили на койке сына. Олег сказал, что лучше незнакомым людям не таскать при себе оружие и не пугать и без того напуганных людей. А на его койке «калаш» никто не тронет. Да и так бы чужое не тронули, а уж вещи-то командира…
Да только выходит знаменитый Гром слегка ошибся. Не ведал он, что за подарочек к нему притопал из Одинцово.
– Они нас обманули! – заорал разведчик с порога. – Они подсунули нам автомат без патронов! А в разгрузке только один рожок, и то пустой!
– Ага… как же… размечтался! – Андрюха криво ухмыльнулся своими обожженными губами. – Так я тебе заряженную пушку и отдал.
Подполковник произнес это очень тихо, так что расслышать его могли только лишь мы с Олегом. Ну, это, наверное, и к лучшему. А то слово за слово… и пошло, и поехало… Такие вот перепалки иногда очень плохо заканчиваются.
Гром зыркнул на чекиста, молниеносно оценил ситуацию и выдал на мой далеко не объективный отцовский взгляд самый лучший ответ, который только можно было изобрести в сложившейся ситуации:
– Кальцев, твою же мать! Ты что забыл, сколько весит заряженный автомат? Целый час таскал его и не понял, что магазин пуст!
Глядя на суровое лицо сына, его плотно сдвинутые брови, я едва удержался от улыбки. Цирк-зоопарк, а ведь товарищ Гром сам довольно долго мусолил в руках мое оружие. И точно так же, как и Кальцев, ничего не заметил, даже не додумался отстегнуть и проверить рожок. Эх, молодо-зелено! А Леший все-таки молодец. Только куда же это он патроны засунул?
Контратака Олега охладила головы нежданных визитеров. Они замерли и стали растерянно друг с другом переглядываться.
– Не, командир, – наконец промямлил невысокий мужичонка, который стоял слева от одинцовского разведчика, – мы подумали, что ежели они с автоматом надурили, то и в чем другом тоже могли. А ты с ними в одиночку поперся. Так что мало ли что…
– Это мой отец, – прервал говорившего Гром, указывая на меня.
– Мы понимаем, что отец, – заговорил другой «серый», который крепко сжимал в руках самодельное мачете, сделанное из плоской детали какого-то механизма. – Только ханхи могли и его переделать. Для них отец, брат, сват все едино.
После этих слов я понял, что должен что-то сказать. Оправдываться, защищаться, искать какие-либо аргументы, все это категорически не лезло в голову. Захотелось просто по-человечески взглянуть в глаза вдохновителю всей этой бучи и спросить:
– Кальцев, что ж ты, подлая твоя душа, такое творишь?
Одинцовский разведчик сразу сник. Он тяжело опустился на один из ящиков и, уставившись в каменный пол, хрипло произнес:
– Извини, полковник. Накатило что-то. Затмение какое-то. Как вспомню, во что они наших превратили…
Он так и сказал ни «в кого», а именно «во что». И от этой мелочи я вдруг вздрогнул как от ледяного пронизывающего ветра.
– Всех превратили? – в наступившей вдруг тишине голос Загребельного прозвучал очень гулко.
– Тех, кто был в моем блоке всех, – прохрипел в ответ разведчик. – Старика Дягилева просто растворили. Был человек, а теперь жидкость в трубках. Коле Горобцу череп живому вскрывали, без всякого наркоза. Он так орал, что стены тряслись. А потом туда дрянь какую-то вшили. Так что у него теперь вместо затылка серая мутная медуза.
– Жив еще? – проскрипел я зубами.
– Коля-то? Кто ж его знает, может и жив, – Кальцев всего на секунду поднял на меня глаза.
– А Томас? Нина?
– Крайчека не видел, – Александр отрицательно покачал головой. – А с женщинами вообще отдельная песня. Я так понял, их совсем в другом месте держат. Они в цех вообще не попадают.
– Сбежать-то тебе как удалось? – Леший подцепил керосиновую лампу и поставил ее повыше, на небольшой штабель из деревянных ящиков. Теперь лица большинства присутствующих стали видны в мельчайших подробностях.
– Да я уже тут всем по сто раз рассказывал, – одинцовец поглядел на пришедших вместе с ним людей, и те согласно закивали.
– А ты еще раз расстарайся. На бис, так сказать.
После того, как Гром подкрепил требование подполковника своим властным кивком, у Кальцева просто не осталось выбора.
– Всем, кто попадает на базу, в вену вливают какую-то дрянь, – начал Кальцев со вздохом. – Много вливают, с пол-литра, наверное. Минут через десять после этого человек себя уже не контролирует. Он становится, будто машинка на радиоуправлении, как хочешь, так и верти.
– Наркотик какой-то, – предположил я.
– Нет, полковник, ты не понял, – рассказчик болезненно скривился. – Голова при этом остается совершенно чистая. Человек все чувствует и понимает, только вот само тело ему больше не подчиняется. Даже если бедолагу на куски резать станут, он все равно лежит смирнехонько, не шелохнется. А на конвейере я такую хрень видел: перед одной из установок платформа с одним из наших, кажись с Сенькой Кривым, перевернулась и внутрь уже вверх тормашками вползала. Так Семен на ней больше не лежал, а висел лицом вниз. И самое странное, что не падал, словно приклеили его.
– Ах, мать твою! – вырвалось у Загребельного.
– Что-то знакомое? – мы все уставились на офицера ФСБ.
– Нанороботы, – пробасил тот. – В штатах велась разработка спецобразцов для дознания. Так вот, похоже, это их родные братья. Эти бестии ведь до самой дальней клеточки доберутся, да и магнитить будут, если прикажут.
– Кальцев, неужто и тебе эту дрянь впрыснули?! – я перевел взгляд на разведчика.
– Вот в том-то и весь фокус, что со мной у них не выгорело, – заместитель Нестерова устало улыбнулся. – На базе ведь все автоматически делается, ханхи на черную работу не растрачиваются. Так вот, когда машина нас колола, я сумел руку вывернуть. У меня травма локтя еще с тех времен, когда борьбой занимался, сустав раздолбанный вдрызг, вот и получилось. Конечно, больно было до жути, но зато игла мимо прошла.
– И что, никто из хозяев не заметил, что ты сорвался с их крючка? – я не то чтобы не доверял рассказчику, просто пытался оценить уровень охраны базы.
– Наверное, просто повезло, – одинцовец пожал плечами, – Дальше нас распихали по клеткам. А там контроль ни к чему. Там тупо сиди и жди своего часа. Вот я около суток и сидел, глядел, как наших одного за другим забирают. Примерно половина возвращалась, да только на них было жутко смотреть. Обескровленные, высохшие, с пунцовыми рубцами на тех местах, где их резали и сращивали, перемазанные в какую-то бурую слизь, собственную мочу и дерьмо. Те, кто еще мог произносить членораздельные звуки, кричали, плакали, умоляли о помощи и пощаде. Только кого там умолять? Ханхов что ли?
Я слушал этот рассказ и понимал, что меня начинает колотить крупная нервная дрожь, а пальцы на руках судорожно сжимаются и разжимаются в поисках тощего горла какого-нибудь серого ублюдка. То, что головастые вытворяли с пленными, было само по себе ужасно, но лично для меня их преступления казались чудовищными вдвойне. Ведь эти выродки кромсали не просто людей, а знакомых мне людей, тех, с кем я пил, ел, смеялся и грустил, тех, кто помогал мне и кому помогал я.
– Как же ты все-таки ушел оттуда? – густой бас Лешего заставил вновь сосредоточиться на рассказе Александра.
– Из клетки можно было вырваться только когда настанет мой черед. Вот я и стал ждать, – продолжил Кальцев. – В конце концов, дождался. Пол раскрылся, и я грохнулся на толстую металлическую платформу, которая и поползла прямиком в цех. Будь во мне эта дрянь, лежал бы, как бревно, и не рыпался, а так приподнял голову, стал оглядываться по сторонам, прикидывать, что там да к чему. Вот тогда-то и видел агронома нашего, а затем и Горобца. – Тут разведчик понизил голос. – Эх, не знаете вы, каково это… на такое глядеть и быть полностью бессильным что-либо сделать.
Кальцеву никто не ответил. Оно и правда, такого никому из нас испытать не доводилось. Разумеется, мы все теряли друзей и товарищей, но только чаще всего те гибли в бою, с оружием в руках. А вот чтобы так… чтобы их хладнокровно препарировали, словно лабораторных крыс… Жуть! Смотреть на это и знать, что следующий на очереди ты сам… В такой ситуации до безумия всего один шаг, да какой там шаг, маленький цыплячий шажок.
– Я тогда не в себе был, – и впрямь признался разведчик. – Если бы моя платформа стала приближаться к одному из этих чертовых аппаратов, то ей богу не выдержал бы. Мог вскочить и рвануть куда глаза глядят. Однако меня волокли вглубь цеха, туда, где находился круглый полупрозрачный модуль. Сквозь его стены я видел силуэты ханхов. Попасть внутрь означало конец всему. Моя тайна мигом будет раскрыта, и тогда уже не вырваться. Я стал отчаянно искать выход, и как раз в этот самый момент рядом проплывала платформа с трупом. Хотя трупом это можно было назвать лишь с очень большим натягом. У человека не было головы, рук, ног и половины внутренностей. Он вообще больше напоминал груду рыбьей требухи, которую отправили прямиком в мусорный бак. Вот именно это сравнение мне и помогло. Сразу стало понятно, что ханхи взяли у парня все, что хотели и он им больше не нужен. А раз так, то тело действительно направлялось в утилизацию. Это был шанс, пусть крохотный, но все же шанс.
– Граф Монте-Кристо из тебя хрен получится, – буркнул Леший. – Не думаю, что рядом с базой находится глубокое синее море или на худой конец уютное тихое кладбище.
– Это ты, подполковник, сейчас такой умный, – губы одинцовца тронула горькая усмешка. – Посмотрел бы я на тебя в той ситуации.
– Что верно, то верно. Каюсь, – Андрюха посрамлено кивнул.
– В установку для сжигания отходов я, конечно же, не полез, – Кальцев принял извинения и с тяжелым вздохом продолжил свою страшную повесть. – Но вот само место, где она располагалась… Мне показалось, что оттуда можно уйти. Я не знал куда, да только тогда это было вовсе не важно, лишь бы подальше от ханхов, их гребанных машин и всего того, что творилось в проклятом цеху.
– Ты попал в зону перехода? Из нее открывались туннели? – догадался я.
– Так оно и было, – подтвердил разведчик. – Потому там и печь установили. Она свой выхлоп в один из порталов выбрасывала, подальше от изнеженных носов ханхов.
– Туннели ведь просто так, без надобности не активируются, – сообразил подполковник ФСБ. – Или ты смекнул как вся эта система работает?
– Куда там! – Кальцев хмыкнул. – Это ни на одну из наших систем не похоже. Какие-то огромные светящиеся диски, кольца, спирали, и все это густо увито черными металлическими то ли трубами, то ли кабелями.
При упоминании о темных металлических лианах мы с Лешим обменялись многозначительными кивками. Сходство с антенной, уничтоженной нами в Кантемировке, было очевидно, а это еще раз доказывало, что и на базе, и в расположении моей танковой бригады хозяйничают одни и те же серые бестии.
– Саня, расскажи им про тянучку, – неожиданно предложил один из пришедших с Кальцевым мужиков. – Ума не приложу, и как она тебя только не убила!
Тянучка? Я сразу вспомнил, что именно эту дрянь насылают головастые на людей Грома. Производят ее, конечно же, на базе. Доставка к месту боевого применения осуществляется через туннели, по-другому никак. Вот отсюда и следует вывод, что Кальцев впервые познакомился с этой штукой именно там.
– Вдруг появилась пара ханхов, – судя по всему, Александр решил уважить просьбу товарища. – Они доставили десяток каких-то больших цилиндрических контейнеров, литров по семьсот-восемьсот каждый и сделаны из желтоватого, типа бронзы, металла. Я спрятался и стал наблюдать за тем, как шла их проверка и настройка. Когда все было закончено, ханхи выстроили емкости на входе в одну из установок и активировали туннель. Другой возможности могло и не представиться. Мое исчезновение из цеха могли обнаружить в любую минуту. Именно поэтому я и решился. Когда установка как следует раскочегарилась, кинулся вперед. Меня, конечно же, заметили, но прежде чем техники успели выхватить свое оружие, я сумел добежать до контейнеров и спрятаться среди них. Ханхи стрелять не решились, а принялись спешно отключать оборудование. Да только видать было уже поздно. Вокруг все загудело, завыло, в воздухе заплясали яркие электрические молнии, затем изнутри установки выплеснулся бешеный черный водоворот, который моментально слизал первые три контейнера и меня вместе с ними.
Дойдя до этого места, Кальцев остановился, чтобы хоть немного перевести дух. У меня же появилось несколько секунд, чтобы хоть как-то переварить услышанное. Хотя, чего там переваривать! Подсознательно я готовился узнать нечто подобное уже с того самого момента, когда увидел тот обезглавленный труп у периметра. А вот что и впрямь стоило пересмотреть, так это свое отношение к Александру. Он действительно достоин уважения. Хлебнул мужик почище нашего с Лешим. И нехрен слушать этого местного докторишку… мудака очкастого! С одними ему хочется выпить, с другими нет… Тьфу ты, поглядел бы я на него после конвейера головастых!
– Давай, Санек… – поторопил Кальцева все тот же «серый», а обращаясь ко всем остальным, пообещал: – Сейчас прикольно будет.
– Прикольно? – одинцовец криво усмехнулся. – Тебе бы так приколоться!
– Ну-ну, я же ничего… – начал оправдываться товарищ разведчика. – Просто действительно любопытно получилось. Никто, кроме тебя, в тянучке еще не купался, из живых я имею в виду.
– В контейнерах была тянучка? – Загребельный спросил, чтобы прекратить эту перепалку и вернуть рассказчика к прерванному повествованию.
– Ага, – подтвердил Александр. – Как только они оказались внутри водоворота, то сразу рассыпались, словно вовсе не из металла были сделаны, а из крупного золотистого песка.
– Вот это и впрямь прикольно! – вырвалось у меня, и Андрюха кивнул, полностью соглашаясь с этим мнением. – Прости, это мы тут о своем… наболевшем, – извинился я перед одинцовским разведчиком. – Давай дальше.
– А дальше я буквально потонул в этой темно-коричневой жиже. В контейнерах она оказалась сжатой, сконцентрированной, а когда вырвалась на свободу, то разрослась в объеме раз в пять, не меньше.
– Вообще-то жидкости практически не сжимаемы, – мне в голову сразу пришла старая аксиома из школьного курса физики. – А тем более «раз в пять».
– Значит тянучка не совсем жидкость, – молчавший до этого Гром поверил своему отцу.
– Во-во, – подтвердил Кальцев. – Она живая. Я же говорил, что она живая! Я чувствовал. Эта бестия на меня глядела. Сразу со всех сторон. Она неистово желала что-то со мной сделать. Она ненавидела меня.
От слов разведчика я вздрогнул. Сразу показалось, что их я уже слышал. Кто-то и когда-то говорил мне тоже самое. Только вот кто, где и когда? Нет, пожалуй, прямо так с ходу и не вспомнить.
– Тянучка штука серьезная, – к реальности меня вернул голос Лешего, – и если она сбиралась с тобой покончить… Кальцев, почему ты все еще жив?
– Подполковник, ведь тебе Черкашин кажется ясно и понятно растолковал: эта дрянь взводится только на поверхности земли. А вот как раз до этой самой поверхности мы с ней так и не добрались, – Кальцев поморщился от наверняка не самых приятных воспоминаний и пояснил: – Портал открылся под землей. Еще вокруг вертелся его черный смерч, а тянучка уже зашевелилась, завибрировала. Меня чуть на части не порвало, как тряпку. Но нет, продержался где-то секунд пятнадцать-двадцать. За это время тянучка дальше ушла, а я остался в пробитой ею щели. Там было темно, душно и пыльно, чуть не задохнулся. Тогда подумалось, что вот это и есть моя могила. Совсем уж помирать собрался. Не знаю сколько я там просидел, может заснул, может в отключку свалился, но когда глаза открыл, вдруг понял, что с одной стороны вроде как не так темно, как с другой. Терять мне было нечего, вот и стал пробираться. Оно и верно оказалось, проход был, тянучка на поверхность ушла. Я вначале жуть как обрадовался, да только потом понял, что уж больно узко, мне ни за что не протиснуться. Вы себе представить не можете, какая это тоска, когда кажется вот оно, смог, вырвался, а тут такая лажа.
– Ну, и как выбрался? – Загребельный спросил чисто автоматически, просто для того, чтобы закрыть тему без какой-то там недосказанности. Сам же чекист в это время думал о чем-то совершенно ином.
– Землетрясение помогло, – Александр поставил точку в своем рассказе. – Оно трещину расширило. Так что выбрался я и потопал в никуда, в полную неизвестность.
– Выходит, одна дырка все же имеется, – задумчиво протянул ФСБшник, даже не поблагодарив Кальцева за содержательный рассказ.
– Какая дырка? – все «серые», включая их командира, стали непонимающе переглядываться.
– Круглая… – Леший продолжал интриговать и одновременно размышлял над своим планом. – Не думаю, что продукты сжигания они каждый раз выбрасывают в разные миры. Скорее всего, отправляют куда поближе. Либо сюда, либо в пограничную зону, туда, где мы вчера бродили.
Мы с Андрюхой привыкли понимать друг друга с полуслова, да и склад ума у двух старых матерых волков оказался примерно один и тот же. Так что не удивительно, что я мигом догадался о чем идет речь.
– Печку эту можно будет ликвидировать. Бомбу уж как-нибудь соберем, образования хватит. Главное, чтобы взрывом оборудование портала не зацепило. – Произнеся это, я тут же повернулся к Кальцеву. – Саша, камера сжигания отходов у самой установки перехода стоит или они какой-нибудь трубой соединены?
– Камера…? – до одинцовского разведчика как-то туго доходил смысл вопроса.
– Па, вы что, с ума сошли?! – то, что не мог понять Кальцев, сразу дошло до Олега. Горжусь! Моя кровь! – Головастых там же тысячи, а у меня всего сто семьдесят человек. Слабые, голодные и без настоящего оружия. Перебьют, только сунемся!
– Олег, мы если не через полгода, то через год все равно тут подохнем от голода. А не дай бог головастые пронюхают про пещеру… Тогда все закончится еще раньше, – я в упор взглянул на сына. – А тут имеется шанс. Небольшой, можно даже сказать крохотный, но все же имеется. Во-первых, неожиданность, во-вторых, получим подкрепление, если освободим пленных, ну и в третьих, чем черт не шутит, может удастся отключить защитные системы всего «тупика забвения» и вырваться на Землю, в наш нормальный мир. Неужели ради всего этого не стоит рискнуть?
Конечно же я не ожидал, что в Олеге и его «серых» сразу же взыграет кровь и разгорится воинственный пыл, что они начнут потрясать оружием и во всю глотку скандировать: «Выпустим кишки проклятым ханхам!», однако упоминание о Земле, о родном мире должно было подействовать. Кто же из нас не желает вернуться домой! Однако на этот раз не сработало. Олег потупил взгляд и упрямо пробубнил:
– Это самоубийство. Я не брошу безоружных людей под огонь пришельцев.
– Выходит, будете просто так сидеть и дожидаться смерти?
– Пока у нас еще есть время, – Гром резко вскинул голову и обратился не столько ко мне, сколько к своим боевым товарищам. – Так что займемся тем, чем и раньше – поиском «Калининграда». И лучше будет, если мы его отыщем быстрее, чем головастые.
