Текст книги "Королева их сердец (СИ)"
Автор книги: Найн Эванс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
Глава 16
Человек, попадающий в новое окружение или переживший новые впечатления, зачастую испытывает стресс. В этом нет ничего необычного, простая реакция, которая не длится долго. Но если изначально сама ситуация была пропитана напряжением, то и последствия будут куда значительнее. Соответственно и их продолжительность тоже увеличится.
Прошло несколько дней после инцидента в подвале особняка, а я до сих пор не могу заставить себя выйти из комнаты. Тело то деревянное от ступора, которое испытывает при воспоминании об Иващенко, то вялое, что и пальцем не шевельнуть, и всё от тех же воспоминаний.
Чувство причастности к очищению мира от одного ужасного человека заменяется рассуждениями: а имели ли мы право? Кто вообще может решать такие монументальные вопросы, как жизнь и смерть человека. Кто даёт нам право использовать смерть как разменную монету в своих играх? И где находится та грань, после которой не остаётся больше никаких предрассудков и сомнений. Всё сливается и становится серым, ничего белого или чёрного.
Как человек, принявший свои уроки от одного из самых сильных людей, с которыми меня вообще могла свести жизнь, я должна переварить всё куда спокойнее. Дедушка не был милым старичком, что усаживал меня к себе на колени и рассказывал сказки про прекрасные волшебные миры и людей, которые никогда не испытывали ничего, кроме счастья. Даже няне и воспитателям было запрещено забивать мою голову выдуманноё ерундой.
– Стоит помнить, что за пределами этого дома есть мир, который совсем не любит людей, – как всегда затягивается дедушка терпким табаком из своей трубки. – А из-за него люди не любят друг друга ещё сильнее. Выдели император один день для бесчинств и отмени наказания за преступления, люди вцепились бы в эту возможность, как голодные собаки в обглоданную кость.
– Но ведь не все люди плохие, – замечаю я резонно, не упуская ни единого слова дедушки. – Тётя Света хорошая, няня Валя тоже. Думаю, тебе попадались не лучшие представители человечества, но это не значит, что все подобны им.
Мне нравится, что дедушка заводит со мной такие серьёзные разговоры. Я чувствую себя очень особенно в эти моменты, пусть до конца и не принимаю его взгляды. Но я открыта для новых уроков и правильных слов.
– Ты права, – подаётся дедушка вперёд и, убрав трубку в сторону, касается моего лица ладонью. – Есть хорошие люди и, наверное, их много, но… На лицах людей ничего не написано. И тот парень, выглядевший как лютый уголовник, может оказаться добрейшим из людей. А милая девчушка тринадцати лет может быть живодёркой, которая лишь ждёт момента, чтобы перейти на людей в своих кровавых экспериментах, – он приподнимает мою голову за подбородок. – Опасайся всех, и тогда возможность получить удар ножом снизится. Убей или будь убита.
Может показаться, что такие слова не должны были исходить от аристократа вроде моего деда. Он ведь родился со всеми этими привилегиями, которые давала наша фамилия, и никогда не знал нищеты с голодом. Его окружали воспитанные и помешанные на внешних атрибутах люди, что лучше отрубят себе руку, чем совершат ужасный проступок. Но как позже показала моя собственная жизнь: не важно, в каком доме и в чьей семье ты родился, эти факторы не определяют тебя как хорошего человека. И Иващенко только подтвердил это.
Но я всё ещё не могу взять себя в руки и, стиснув зубы, выйти встретить новый день. Не могу толком объяснить. Перебираю исходы той встречи в подвале. Могла ли я что-то изменить? Прислушался бы Стас к моим словам, если бы попросила его не убивать мужчину? Сделал бы он всё так, как я скажу? Помиловал бы его, чтобы позже сдать полиции?
– Госпожа? – дрожит голос Евы.
Она приходит каждый день по несколько десятков раз. Порой просто заглядывает, чтобы взглянуть на меня, ни разу не сменившую позу. А временами пытается разговорить меня и даже накормить, оставляя на тумбочке поднос с едой. От блюд Павла Генриховича, наверное, одуряюще вкусно пахнет, но я ничего не чувствую.
– Госпожа?
Девушка повторяет свой зов, проходя вглубь комнаты и оставляя дверь в коридор открытой, чтобы впустить немного света в мою личную темницу, где я сама себя заперла, вынеся какой-то странный приговор, за преступление, которого нет.
– Госпожа, прошло уже три дня, – замирает Ева рядом с постелью, но не спешит дотронуться. – Вам надо что-то поесть, – её голос полон каких-то неясных нот беспокойства.
Имею ли я право получать такое внимание от этой милой, добродетельной девушки после всего? Разве я не стала преступником? Пусть и не моими руками, но убийство всё равно было совершено. И я не попыталась никого остановить, заигравшись в праведника. Не было ли переживание за сестру и Еву лишь прикрытием для реального желания убийства?
И ведь Ева даже не догадывается, что я совершила. Она продолжает верить и служить мне, как делала вся её семья. Для неё я, наверное, всё так же непогрешима и полна праведности. Но ложь сочится из моих пор, и я боюсь, что она увидит это, как только я отброшу одеяло.
– Павел Генрихович говорит, что вы заболели и надо вызвать скорую, но господин Белов и господин Кулагин против этого, – она присаживается на корточки, чтобы лучше видеть моё лицо. – Скажите, что с вами происходит, Мия, – прижимает она кулак к своему рту. – Скажите, как я могу вам помочь?
Я не люблю, когда другие люди из-за меня плачут или переживают. Чувствую себя неловко, и появляется мысль, что надо немедленно загладить свою вину перед человеком, который расстроился.
– Всё хорошо, – поворачиваю голову и смотрю, как трепещут ресницы Евы и блестят её глаза от непролитых слёз. – Тебе ничего не надо делать. Со мной всё в порядке. Просто немного неудачные дни. У меня ведь скоро месячные, – говорю, будто брежу. – Это типично для меня.
На самом деле я не подвержена ни перепадам настроения в такие дни, ни желаниям, появляющимся из ниоткуда. Да и не скоро они начнутся, но, кажется, оправдание срабатывает.
– В таком случае я принесу вам что-нибудь вкусное, – подпрыгивает Ева воодушевлённая услышанным. – И если хотите, я порекомендую вам сериал, который всегда поднимает мне настроение в такие моменты, – улыбается она широко. – Правда, это мультсериал, но он всё равно не плох. Вам сейчас нужны только положительные эмоции, и вы даже не заметите, как пролетят эти дни.
Девушка выскакивает из спальни, и я отворачиваюсь от двери, которую она не закрыла, ведь собирается вернуться. Натягиваю повыше одеяло и вроде как почти засыпаю, пропуская появление в моей комнате новых посетителей.
– Мы пришли поднять тебе настроение, сладкая.
Глава 17
Не всегда люди сходятся во мнениях по одному вопросу. Это нормально. Даже самые близкие могут иметь разные взгляд на вещи. Главное не упираться рогом только в свой вариант видения и позволить другому человеку высказаться. Умение слушать – это главное в любых отношениях.
– Мне так сильно хочется сейчас врезать по этим твоим идеальным зубам, – скрежещет Денис, глядя на лучшего друга. – Какого чёрта ты решил, что привести Мию вниз и рассказать об убийстве насильника будет хорошей идеей? У тебя, что, мозг отключился в тот момент?
Белов злится. Прошло почти три дня, а Воронцова так и не показалась из спальни. Никто из мужчин не пытался поговорить с ней или выяснить причину подобного поведения. Оба они опасались наломать ещё больше дров, не представляя, как надо утешать человека.
– Сколько раз ты собираешься задавать мне эти вопросы? – лицо Кулагина совершенно беспристрастно. – Я уже сказал, что мне жаль. Но это было необходимо. Я хотел, чтобы она убедилась в его смерти. Она должна знать, что находится в безопасности с нами.
– Столько, сколько потребуется, – хлопает Денис ладонями по столу, нависая над ним, сверля друга глазами. – Пока до твоего скудного умишка размером с орешек не дойдёт, что девушкам, если они не психопатки, не нравится видеть смерть людей. Или тех, кто собирается умереть.
Стас поднимается из своего кресла, выпрямляясь во весь свой немаленький рост. Белов хоть и уступает другу в росте, но не намного, так что их лица находятся почти на одном уровне. Между мужчинами повисает гнетущая тишина, наводящая на размышления о том, какая бойня последует дальше.
– Мы ссоримся? – задаёт Кулагин вопрос не в тему разговора. – Мы же никогда не ссоримся.
Денис фыркает и делает шаг назад, приложив ладонь к лицу.
– Мы, блять, как старая супружеская пара, которая вечно выносит друг другу мозг. Мы постоянно собачимся, – палец Белова указывает на друга. – Не люби я тебя, то давно бы пристукнул. Но Лерка меня потом сожрёт со всеми потрохами и даже не подавится.
– То есть от моего убийства тебя удерживает гнев младшей сестры?
– Да завали уже, – воздевает Денис взгляд к потолку и, не глядя, плюхается на диванчик. – Что будем делать? Надо как-то решать проблему.
– Есть варианты?
Если бы они у Белова были, то он давно применил бы каждый из пунктов своего несуществующего плана. Но, увы и ах, Денис не силён в том, что касается ментальных проблем у женщин. Он с сестрой-то предпочитает политику «полной правды», чтобы не гадать, чего она хочет. Но и ему самому приходится быть честным. А на это с Воронцовой он пока не готов.
– Просто пойдём и поговорим с ней, – Денис первым не выдерживает затянувшегося молчания.
Кулагин не двигается с места, позволяя другу бушевать и вываливать на себя очередной поток слов. Стасу, в отличие от Белова, есть о чём подумать и в чём себя укорить. Нет, он не собирается упрекать самого себя в той встрече, что устроил для Мии. Ему скорее жаль, что не пришло в голову как следует подготовить девушку и поинтересоваться, готова ли она к подобному. Кулагин настолько привык думать за других, что забыл, как это – интересоваться чужим мнением.
После того, как Стас увёл Воронцову из подвала, Иващенко был убит с помощью спицы воткнутой в глаз под углом. Королям не нужно было оставлять после себя следы, а, увы, даже оружие с чёрного рынка может мелькнуть в базе данных полиции. Поэтому пришлось действовать необычными методами. Благо, Кано с удовольствием умертвил насильника, что покусился на доверенную наёмнику госпожу.
Вынести тело тоже не составило особого труда. Система подземных ходов позволяет людям спокойно перемещаться из дома на улицу и обратно без посторонних взглядов. Таким образом, два человека с чем-то продолговатым в мешке не привлекли постороннего внимания.
Кулагин в это время находился с Воронцовой. Они вполне себе неплохо поговорили. Обсудили немного самого Иващенко, его семью и то, чем те занимаются. Но мужчине и в голову не пришло поинтересоваться самочувствием девушки. Он, конечно, полный кретин. Причём ещё и слепой.
– Ладно, я думаю… – Кулагина прерывает стук в дверь. – Заходи, Ева.
Он знает, кто стоит на пороге, потому что Рэм никогда не стучит, повар не покидает кухни, а Мия в спальне. Остаётся лишь горничная, которая очень быстро освоилась в новых условиях.
– Что-то случилось? – Стас указывает на стул перед столом, но девушка игнорирует приглашение присесть.
Ева остаётся стоять и надеяться, что она не пялится на двух мужчин. В её интересе нет ничего противоестественного или извращённого. Такие, как Белов и Кулагин, не её типаж. Просто девушка никак не может понять их. Что такого её госпожа нашла в этих двоих? Определённо, есть веская причина их переезда сюда из семейного дома Воронцовых. Узнать бы ещё какая.
– Госпожа проснулась, – отчитывается Ева. – Мы с ней немного поговорили, и она рассказала, почему ведёт себя так странно.
Мужчины настороженно переглядываются. Не могла же Мия растрепать обо всём горничной? Не хотелось бы убивать невинную девушку. Но свидетелей в таком деле не оставляют.
– У неё критически дни, – огорошивает Ева мужчин. – Вот почему она не хочет покидать кровать и чувствует себя не самым лучшим образом. Вам следует принести ей что-нибудь вкусное и провести время вместе. Хорошая порция обнимашек и обильное количество вкусняшек – залог успешного лечения.
Ева не привыкла рассказывать о том, что происходит с Мией, другим. Она не делала это, будучи горничной в доме Воронцовых, и не хотела делать сейчас. Но это откровение пойдёт на благо девушке. Всегда приятно получить немного внимания от тех, кто нас любит, и кого любим мы.
– Ты уверена в этом диагнозе? – Денис не улыбается, хотя его слова и заставляют горничную хихикнуть.
– Она сама мне об этом сказала, – кивает Ева. – Какой ей смысл врать о таком?
Неожиданно девушка резко разворачивается и бросается в коридор, не забыв оставить дверь открытой. Слышна какая-то возня, стук и звон посуды. Возвращается Ева в кабинет с полным подносом еды.
– Павел Генрихович сказал, что это любимые закуски госпожи, – приподнимает Ева поднос, что явно имеет приличный вес. – Я могу отнести его сама, если вы пожелаете. А могу оставить. Что прикажите делать?
Друзья снова переглядываются. Делать всё равно что-то надо. И если Мия сама сказала горничной о своей проблеме, то почему бы не последовать совету девушки. Она точно больше смыслит в таких вещах.
Забирая поднос у горничной, Денис старается припомнить, была ли его сестра когда-нибудь такой же в определённые дни месяца. И, напрягшись, вспоминает. Всё было ещё хуже. Мия хотя бы не пытается их убить.
Оказавшись возле комнаты Воронцовой, мужчины немного медлят. Белов замечает, как шевелится одеяло. Стас несколько раз стучит по дверному косяку.
– Мы пришли поднять тебе настроение, сладкая.
Глава 18
Увидеть в своей спальне двух мужчин с подносом полной еды – последнее, на что я рассчитывала. Тем более мужчин вроде Белова с Кулагиным. Не очень они похожи на тех, кто таскает девушкам завтрак в постель. Ну, или парням. Всё ещё не верю в платоническую часть их дружбы.
– Я не голодна, – усаживаюсь в постели и подтягиваю к себе колени.
– Не начинай, – просит Стас, с которым у нас уже был подобный разговор в самом начале. – Тебе надо поесть. Голоданием ничего хорошего не добиться. Если есть возможность, лучше поесть несколько раз, чем не есть вообще.
– Политика голодающих, которые… – я замолкаю вовремя, не успев наговорить ещё больше чепухи. – Простите, – прикрывая глаза ладонью. – Мне не следовало так говорить. Извините.
Не факт, конечно, что эти двое были совсем уж из нуждающихся семей. Но в любом случае не стоило подобное говорить. Отсутствие коммуникаций с другими людьми делает меня глупой. Ещё немного – и начну пускать пузыри носом и использовать фольгу вместо шапки.
– Спасибо за еду, – принимаю из рук Дениса поднос.
– На самом деле, это Ева все приготовила, – Стас наблюдает за тем, как я устраиваюсь на подушках, чтобы ничего не опрокинуть.
– Сопляк, – выдыхает Белов, хлопая себя по лбу от бессилия.
Подцепляю нарезанный кусочек арбуза на вилку и протягиваю её Кулагину. Он медлит, но все же принимает подношение. Я тоже съедаю кусок фрукта, и мы смотрим друг другу в глаза пока, медленно работаем челюстями.
– Эй, а мне? – возмущается Денис.
– Награда за честность, – пожимаю плечами.
Попробовав арбуз, я понимаю, насколько сильно проголодалась. Это не типичное ощущение лёгкого голода, какое бывает у всех, а полноценное ощущение, что я не ела несколько недель. Желудок громко бурчит и набрасывается на каждый кусок с тем же остервенением, с которым я закидываю еду в рот. Не самое красивое действие для воспитанной аристократки.
– Ауч, – Белов вскрикивает, получив по пальцам. – Я просто хотел взять крекер. У тебя их и так целая тарелка.
Подтягиваю миску с крекерами поближе к себе, прикрывая её рукой. Мужчины этому манёвру улыбаются. А я не чувствую в себе сил хотя бы немного приподнять уголки губ. Беспокойство, вызванное виной, возрастает.
– Мы хотели поговорить с тобой, – начинает Кулагин после того, как на тарелках почти ничего не остаётся. – О том, что произошло три дня назад, – он мрачнеет. – Мне не…
– Всё нормально, – не позволяю мужчине договорить. – Было и было. Я не желаю об этом говорить.
– Сладкая, послушай, – тянет Денис. – Ты не…
– Я просила не называть меня сладкой, – ощетиниваюсь от его слов. – У меня есть имя, и если мы собираемся продолжать весь этот балаган под названием супружеские отношения, то тебе следует использовать его. Вы оба, – перевожу взгляд на Стаса. – Надеюсь, вы в состоянии заполнить такую мелочь.
Скорее всего, неверно с моей стороны вот так осаждать мужчин, когда они пытаются наладить контакт и помочь. В другой ситуации я бы с радостью пошла на контакт, помня о своём обещании если не подружиться, то хотя бы стать партнёрами с ними. Чуть позже так и сделаю, но не сейчас. Я могу не сдержаться.
– Спасибо за еду, – убираю поднос с колен. – За то, что побеспокоились, тоже спасибо. Вы не должны этого делать, но делаете, – оглядываю их. – Я ценю.
– Мы сказали, что позаботимся о тебе, – напоминает Денис. – Жаль, что не всегда получается быть рядом.
– Я большая девочка, переживу.
Между нами снова повисает тишина. Гнетущая и увядающая атмосфера. Кто-то обязан покончить с этой неловкостью. Кто-то? Точно не я. Открою рот – и обязательно ляпну какую-нибудь чепуху.
– У нас есть дела в центре, – первым нарушает молчание Стас. – Хочешь поехать вместе с нами?
Денис дёргает друга за руку до того, как я открываю рот для ответа. Впервые за всё время, что видела их взаимодействия, Белов выглядит по-настоящему сердитым. И его гнев направлен именно на Кулагина. Видимо, у этих двоих есть свои личные разногласия. И вряд ли Денис собирался меня в них посвящать.
– Ты в своём уме? – шипит Белов, как змей. – Собираешься привести её в клуб после такого короткого перерыва?
– Мы поедем в клуб, – смотрит Стас на меня. – «Кипарис», – произносит он название одного из официальных заведений такого плана. – Там постоянная охрана, которая курсирует прямо в зале. Сегодня у них специальный вечер, и закрытие произойдёт на несколько часов позже. Конечно же, наши люди там тоже будут.
– Я хочу, чтобы Кано отправился со мной, – вспоминаю про японца. – Нэо и Шин могут остаться дома, не хочу привлекать излишнее внимание.
– Как хочешь, – кивает Кулагин. – Я попрошу Кано подготовить автомобиль. Это официальная встреча, а для них мы обычно используем лимузин Хаммер. Не такой маневренный, как обычный автомобиль, но с нами будет группа поддержки на других машинах.
С каждым сказанным словом мужчины я всё отчётливее представляю себе картину того, как меня сопровождает целый картеж из охраны. Дышать становится легче. Никто не приблизится ко мне, если рядом будет защита.
– Хочешь, чтобы я выбрала какой-то конкретный наряд? – продолжаю смотреть лишь на Стаса. – Мне надо будет присутствовать на этой встрече? Нужно вести себя определённым образом?
В кругах, где я выросла, зачастую женщина выступает как аксессуар для мужчины. Открыто никто такое не выпячивает и не говорит, но всем и так понятно. Жён, дочерей и других родственниц наряжают как ёлку, обвешивают украшениям, чтобы лишний раз пустить пыль в глаза партнёрам и конкурентам.
– Выбери что пожелаешь, мы…
– Ты, правда, собираешься ехать? – Денис прикасается к моей ладони, но поджимает пальцы, увидев, как я убираю руку. – Тебе лучше остаться дома и немного отдохнуть. Мы не станем требовать чего-то. Бери столько времени, сколько нужно, чтобы…
– Я в порядке, – скрывать недовольство становится всё сложнее, но небольшой процент терпения остался. – И я достаточно отдохнула за эти дни, – передвигаюсь в сторону края постели. – А теперь будьте добры, оставьте меня одну. За три дня я ни разу не удосужилась даже волосы расчесать.
– Я отправлю Еву тебе для помощи, – Кулагин первым оказывается на ногах. – И сообщу Кано об отъезде и твоём присутствии.
– Спасибо.
Стас идёт к двери, но Денис не двигается. Не знаю, чего он этим пытается добиться. Думает, что я поменяю решение от этого его скорбного взгляда? Я уволила достаточно людей, чтобы перестать реагировать на любые взгляды, вызывающее чувство стыда.
Наконец, Белов отмирает и тоже направляет к выходу. Поравнявшись со мной, он снова останавливается.
– В этот раз мы будем рядом, – подаётся Денис вперёд. – Больше никто тебя не тронет… – он запинается. – Мия.
Глава 19
Клуб в центре города с очень незвучным и каким-то деревенским названием «Кипарис» отличается от заведения, которым владеют Короли. Тут почти нет светомузыки, что обычно мешает как следует разглядеть других людей. Только на танцполе можно попрыгать под перемигивающимися лампами. Возле бара и в зонах со столиками больше привычного света, простых светильников. Тут, кажется, нет ни одного тёмного угла. За каждым шагом следят.
Воронцова замечает четырёх охранников. Они стараются незаметно передвигаться по большому открытому пространству, дабы не мешать посетителям, но и не выпускать их из поля зрения. Эта картина сразу же навевает воспоминание о первом и единственном походе в «Кипарис». Тогда для Мии всё закончилось не очень гладко. Но в тот раз народу было гораздо меньше.
– Ты понял, что тут за мероприятие такое?
Воронцова бросает взгляд на личного охранника. Кано протягивает девушке бокал с чем-то разноцветным.
– Безалкогольный, – предугадывает мужчина вопрос. – Я заставил их открыть новые бутылки, и тщательно следил, что делал бармен. Если захотите что-то ещё, госпожа, попросите.
Мия благодарно улыбается и без опаски делает первый глоток. Перекатывая во рту немного густой напиток, в котором чётко угадываются экзотические нотки, девушка продолжает рассматривать собравшихся. И да, она многих узнаёт. Империя обширна лишь на карте, в реальности же все семьи знают друг друга, пусть и номинально.
– Я заметил несколько брошюр на барной стойке, – отвечает Кано на ранний вопрос девушки. – Сегодня здесь празднуют день рождения. Какие-то близнецы Мещерские отмечают своё восемнадцатилетние. Вы знаете их, госпожа?
Конечно. Не напрягаясь, Мия отыскивает именинников. Она кивает в сторону мягкой зоны, где собралась шумная компания. Молодые люди, ещё вчерашние подростки, заняли почти все места. Взрослых тоже хватает. Всё же не каждый день представители высшего дома становятся совершеннолетними. Казалось бы, что такие именитые люди забыли в клубе, но Воронцова не удивляется. То, что близнецам стукнуло восемнадцать, не значит, что их период бунтарства закончился.
– Хотите присесть, госпожа? – Кано видит, как девушка переминается с ноги на ногу.
Мужчина определённо восхищается силой духа Мии. Учитывая, что она успела пережить и чему стала свидетелем. Надо обладать определённым стержнем, чтобы спустя столь короткое время снова вступить в игру.
– Как ты оказался рядом с… С моими мужьями, Кано?
Воронцова морщится, называя двух мужчин своими мужьями, но наёмник этого не видит.
– Во время военных действий, которые проводились недалеко от моей родины я познакомился с солдатами Российской империи, – неохотно, но все же отвечает Кано, сканируя пространство вокруг себя. – Это были не самые лучшие дни, для всех, кто там был. Когда друзья умирают, а ты ничего не можешь сделать, это меняет многое в твоём мировоззрении, – он запускает ладонь под пиджак и осторожно касается рукоятки пистолета. – Я всё ещё люблю свою родину и когда-нибудь вернусь, но пока моя дорога простирается рядом с дорогой королей.
– Короли? – в голосе Мии впервые за вечер слышна заинтересованность.
– Вы разве не знаете, госпожа? – склоняет Кано голову, словно птичка. – Ваших мужей провозгласили королями за то, как легко они могут делать деньги и как забоятся о своих людях. Словно те верные подданные, готовые на всё ради своих покровителей. И вы теперь королева для них.
Воронцова понимает, что Кано говорит туманно и изъясняется немного иносказательно, дабы не выдать секрет того, чем именно зарабатывают свои деньги двое друзей. Умно, учитывая, что не ответить ему было нельзя. Вроде и сказал, а вроде и нет. Попробуй догадаться.
– Ты тоже их подданный?
– Да, – смотрит он девушке в глаза. – Но теперь я ваш телохранитель. Если придётся когда-нибудь защищать вас троих, то именно вы станете моим приоритетом. Отдать жизнь за свою госпожу – это высшая честь, – склоняет он голову в лёгком поклоне. – Таков мой путь.
Мия отворачивается от мужчины, ибо не представляет, как надо реагировать на сказанное. Почему-то у неё нет сомнений в искренности последних слов мужчины. Он станет оберегать её ценой собственной жизни. Но готова ли сама девушка принять подобную жертву. Она ведь никто. Не император и не из высшего дома. Заслужила ли она?
В висках начинает стучать. Воронцова кривится. Только головной боли ей не хватало для полного счастья.
– Кано, ты что-то говорил о месте, где можно присесть. Мы…
– Мия?
Воронцова поднимает голову, услышав своё имя. Ей немедленно хочется провалиться сквозь землю. Почему она не могла встретить кого-то приятного? Почему именно эти трое?
– Здравствуй, Полина. Не ожидала тебя тут встретить.
– Оу, скажешь тоже, – машет девушка рукой, словно Мия испортила воздух. – Я же с близнецами на короткой ноге. Вот и пришлось сюда прийти. Такие мероприятия игнорировать нельзя.
Воронцова мысленно хмыкает.
Полина Чичагина симпатичная девушка, которая легко могла бы собирать вокруг себя толпы поклонников. Если бы не её сучий характер. Мия знает, о чём говорит, ведь её младшая сестра общается с Полиной. Стоит признать, что Амелия обладает некоторой долей снобизма и любит, что люди вьются рядом и постоянно говорят о её исключительности. И Чичагина лучший кандидат для этого. Как представительница младшего дома, Полина никогда не станет перечить кому-то из среднего звена.
– Ты здесь одна или… – Чичагина делает вид, словно только заметила Кано. – Так это и есть один из твоих мужей, – её гадкая натура лезет наружу. – Лея мне обо всём рассказала. Не то чтобы я удивилась подобному исходу. Твой поезд давно ушёл, пришлось запрыгивать на вагонетку.
Воронцова смотрит на бокал в руке девушки. Интересно, сколько та выпил, что стала такой смелой на слова. Мия и раньше не ладила с Полиной, но до открытого противостояния дело не доходило. Воронцовой нечего делить с Чичагиной, у них разные весовые категории. И, наверное, Полину всё это злило, а высказаться не хватало духу. Но пара бокалов шампанского, или не пара, развязывали и не такие узлы.
Мия переводит взгляд на двух других девушек. Вспоминает их имена, но не успевает произнести ни слова. Чичагина напирает.
– Успокойся, – просит Воронцова, боль в голове усиливается. – Не делай ничего, о чём позже пожалеешь.
– Ты больше не можешь мне указывать, – выплёвывает Полина. – Теперь, когда стала подстилкой для безродных, – делает она ударение на этом слове. – Грязных, – шаг вперёд. – Бесполезных людишек, – Чичагина наслаждается сказанным, не замечая, как меняется лицо собеседницы. – Ты окончательно превратилась в своего деда, который под конец своей жизни выжил из ума и…
Проявлять эмоции в открытую для аристократа подобно смерти. Нет ничего отвратительнее человека, что не сдерживает свои порывы. Люди не животные и вполне могут себя контролировать. Конечно, могут. Если только кто-то не задевает честь их семьи.
У Мии перед глазами повисает красная пелена. Она почти не видит и действует на чистых рефлексах. Тело работает само, вспоминая обо всех приёмах и изнурительных тренировках. И при этом сознание всё ещё работает, контролируя ярость и не позволяя зайти слишком далеко. Воронцовой не нужен ещё один труп.
– Куколка!
Мия дёргается от прикосновения.
– Успокойся, сладкая, – звучит вкрадчивый шёпот на ухо девушки. – Больше тебе ничего не надо делать.
Воронцова мотает головой и рассматривает дело своих рук и ног. Полина прижимается к полу, вокруг осколки разбитого стекла и ошалевшие от произошедшего люди. Волосы и лицо Чичагиной это полный хаос и кровь.
Мия прижимается к груди Стаса.
– Я хочу уйти.
