Текст книги "Республика (СИ)"

Автор книги: Нави Вонави

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

Глава 21

Анастасия вела её под руку по серому, плохо освещённому коридору. С двух сторон на них смотрели закрытые двери камер, а может быть это были обычные кладовые. Сейчас всё это было не важно.

Сотрудница опеки шла медленно, и нога девушку не беспокоила. Она лишь немного прихрамывала, почти не чувствуя боли. Да и Евгении не было дела до какой-то там боли, к которой она уже успела привыкнуть.

Они оказались в небольшом предбаннике, в стене находилось маленькое окошко, откуда раздался недовольный голос:

– Номер!

Козырева назвала несколько цифр, из окошка высунулась серая бумажка, которую она подписала.

Жене выдали картонную коробку с вещами и трость, завёрнутую в бумагу. В коробке нашлись штаны, футболка, носки и ботинки с курткой, на дне сиротливо валялся знакомый рюкзачок и телефон. Всё потрёпанное, грязное, кое где с прорехами. Она наконец сняла неудобное тюремное одеяние из грубой ткани, и облачилась в своё. Развернула из бумаги трость, сложила весь мусор в коробку и отдала обратно, в окошко.

Хотелось спросить – «А оружие?!». Но Женя себя сдержала.

– Подпишите. – попросила Анастасия.

Они находились в небольшой комнатке, где было место только для стола и двух стульев. Перед Евгенией лежал небольшой лист, и судя по его содержанию, это была подписка о невыезде из города.

– Подозрения ведь сняты? – не поняла девушка.

– Сняты. – утвердительно кивнула Анастасия. – Но по этому делу вы числитесь как важный свидетель, РСБ с вами свяжется в случае необходимости.

Женя подумала, и подписала. Ей хотелось быстрее увидеть мать, внутри всё трепетало, она сама себя не понимала.

– Евгения, я понимаю ваше беспокойство, но, если бы вы знали, чего мне и органам стоило заставить РСБ отказаться от маячка. – неправильно истолковала волнение Жени девушка из службы опеки.

– Маячок?

– Да, обычная практика для РСБ – своих свидетелей и подозреваемых они отмечают браслетом, по которому могут отследить их в любой момент. – ответила Анастасия. – Но вы несовершеннолетняя, и это было бы незаконно, мне пришлось подключить всех, кого я знаю, чтобы они ограничились только подпиской.

Девушки миновали проходную, где дежурили пару солдат и тщательно осмотрев документы, пропустили их.

На улице, как всегда в этом городе, шёл сильный дождь. Они задержались на выходе, стоя под козырьком, пока Анастасия открывала свой цветастый зонт.

Двор тюрьмы, а это была именно тюрьма, был чистый, хоть и старый. Везде лежал ровный асфальт, по бокам от проходов высились трёх-четырёх-пятиэтажные строения из красного кирпича. Пока они шли вперёд, к выходу, людей почти не встретили. Лишь в немногочисленных окнах мелькали огни, и на них оттуда кто-то смотрел. Понять были ли это заключённые, или сотрудники этого заведения, было нельзя – решётки покрывали все окна без исключения.

Девушки минули ещё две проходных, и оказались за высоким забором. На них сразу накинулся ледяной ветер с набережной, а Женя не заметила мать, и смотрела на волны Невы, сейчас беснующиеся и пытающиеся преодолеть невысокий барьер. Уровень воды этой осенью превысил все допустимые нормы, и мэрия опасалась наводнения в центре города.

– Женя? – её отвлёк такой знакомый голос. – Что они с тобой сделали, Женя?!

Мама заключила Евгению в крепкие объятья, прижимая к себе изо всех сил. Они так и стояли под одиноким горящим фонарём, который разгонял ночь над тремя женщинами. Стояли, плакали вдвоём, каждая, не веря своему счастью.

– Я буду жаловаться. – сквозь слёзы уронила мать. – Я буду на вас всех жаловаться, что вы с ребёнком сделали!

– Не надо, пожалуйста. – всхлипнула Женя. – Ты не знаешь, но мне повезло.

– Во что ты ввязалась? – мать выпустила её из объятий, посмотрела в глаза.

Анастасия демонстративно зевнула, поёжилась от холода. На ней кроме кителя не было никакой куртки, так что девушка сейчас откровенно мёрзла, держа над ними всеми свой зонт. Она убедилась, что все молчат, сказала:

– Жалобу можете подать, а сейчас распишитесь в бумагах, проверьте документы и можете уезжать.

Мама быстро чиркнула ручкой в подставленных бумагах, забрала пухлый конверт и сразу его вскрыла. Там оказался Женин паспорт, несколько документов – то ли на квартиру, то ли касающихся усыновления. Девушку сейчас это не волновало. Она проводила взглядом Анастисию, за которой закрылась дверь тюрьмы, и повернулась к матери:

– Почему?

Её очень волновал этот вопрос, ей это было жизненно важно. Это ведь была её настоящая мать, и Женя надеялась, что женщина что-то почувствовала, узнала кто она на самом деле.

– Cложно объяснить, Женечка, просто я знаю, что ты очень важна для меня.

И Евгения почувствовала, что женщина не соврала. Она рванулась вперёд, и крепко обняла мать. Она и правда всё поняла и почувствовала. Да, если ей рассказать правду, она может и не поверит, но этого и не требовалось. Мать почувствовала своё дитя, этого и так было достаточно.

– Вы…ты меня отвезёшь домой? – осторожно спросила Женя.

– Я твой опекун, теперь официально. – улыбнулась женщина, погладив Женю по голове. – Мы поедем домой, ко мне. – она помолчала, добавила: – К нам домой.

Они стояли под дождём, все промокшие, и глупо улыбались друг-другу. Только сейчас Евгения заметила рядом автомобиль, старый и потрёпанный внедорожник, на котором висела эмблема – «УАЗ». Эта машина чем-то походила на те УАЗы, которые Женя видела в своём мире, но лишь немного.

Фары были прямоугольные, четыре двери, сам корпус больше подошёл бы семейному автомобилю, нежели внедорожнику. Поворотники машины мигнули, мама помогла Жене забраться на переднее пассажирское сиденье, а сама пошла обходить машину.

Девушка бросила взгляд назад, и с удивлением обнаружила несколько ремней и непонятное кресло. То ли инвалидное, то ли ещё для чего-то. Она не стала сильно задумываться об этом. Женщина была врачом, возможно на своей машине перевозила людей с ограниченными возможностями. Ясно было, что эти ремни нужны для того, чтобы крепко закрепить человека.

– Ух, все промокли! – сказала мама, забираясь в машину. – Ничего, сейчас домой приедем, горячего чаю напьёмся, я печенье испекла, тебе понравится!

– Спасибо. – улыбнулась Женя.

Магнитный ключ оказался на своём месте, приборная панель машины ожила, и они беззвучно двинулись вперёд.

Город был пуст, ветер и дождь усиливались, никто не хотел выходить на улицу. Нет, редкие машины и прохожие попадались, но это никак не влияло на восприятие – мир будто опустел.

– Ты расскажешь, что произошло? – спросила мама, когда они поворачивали на мост.

– Просто ввязалась в плохую историю. – ответила Евгения грустно. – Прости, что заставила поволноваться.

– Обязательно расскажи всё, хорошо? – попросила женщина, положив руку на колено девушки.

– Хорошо. – кивнула она. – Когда приедем домой, ладно?

Она сказала это «домой», а внутренне замерла, ожидая ответа матери. Ей очень хотелось, чтобы она или промолчала, или согласилась. Ведь они едут к себе домой, где живут мама и её ребёнок, будут пить чай, долго разговаривать, улыбаться и радоваться тому, что есть друг у друга.

– Договорились. – улыбнулась мама, погладив её по голове.

Женя смотрела на волны Невы, и думала о том, почему её отпустили.

Павел говорил, что он сын какого-то там графа, а значить это могло что он сам граф. Вроде как все эти титулы передаются легко и просто, главное родится в нужной семье. Или всё же это не так? В любом случае, в современной Республике всё это давно ничего не значило. Граф мог быть нищим, а обычный рабочий богачом.

Другое дело, что многие титулованные семьи имели власть. А некоторые графы, цесаревичи и князья – даже учувствовали в политической жизни страны. Но на эти должности они были выбраны, а не назначены, пусть даже иногда не честно и с подтасовками. Может быть его отец и был одним из таких назначенцев, и замолвил за сына словечко, а парень в свою очередь попросил за неё?

– Приехали. – улыбнулась мама, останавливая машину.

Они вышли прямо под проливной дождь, и неторопливо направились к парадной. Женщина не торопила Женю, и когда они уже почти оказались под козырьком, девушка подставила лицо холодным каплям дождя и ветру. Она дрожала, но ей было сейчас хорошо. Наконец то всё закончилось.

– Пойдём, Жень, заболеешь. – осторожно попросила мама.

– Да. – кивнула девушка, входя в дверь.

Пока они поднимались по лестнице, она думала о том, что будет делать дальше.

Нужно будет писать объяснительную в школу, узнать, как там Машка, поговорить со Славой. С ним тоже была проблема, он собирался сообщить в полицию о том, что они убили нескольких террористов. Если всё было так – то это уже сделано, но Жене по этому поводу ничего не вменили.

Если мать разрешит – она какое-то время поживёт с ней. Ей хотелось почувствовать, пусть и поздно, каково это – иметь настоящую мать, которая никогда не предаст и к которая всегда простит и поймёт.

– Раздевайся полностью, сейчас дам тебе ночнушку свою, должна подойти, а если и великовата будет – ничего страшного, переживём. – мама быстро сняла с себя плащ и сбросила свою обувь, оказавшись в длинном сером платье, подчёркивающем фигу.

Женя не стала перечить, и всё с себя сняла, пока мама бродила где-то в других комнатах. Женщина появилась через пару минут, отдала ей белую ночную рубашку в синий цветочек, и отправила в душ.

– Ещё нужно, ну, это, в общем… – девушка замялась, покраснела, показывая на свой живот.

– Ой я дура! – воскликнула мать, уносясь в другую комнату.

Она вернулась и дала Евгении пачку тампонов, трусики и полотенце. Девушка это приняла, благодарно кивнув, и зашла в ванную. Она сначала хотела закрыть дверь, но потом подумала, что тут нет того, кому бы она могла не доверять, и не стала этого делать.

Быстро помывшись, она вытерлась, накинула на себя нижнее бельё и ночную рубашку, намотала полотенце на голову.

На кухне уже был накрыт стол – вазочка с вареньем, тарелка печенья и пару больших кружек чая. Пол мама протёрла, и Женя босиком прошла на кухню, забралась на стул с ногами и посмотрела на женщину. Та сейчас хозяйничала у плиты, а когда закончила, поставила на стол чайник с горячей водой и второй, поменьше, с заваркой.

– Давай, наливай, сейчас бутербродов сделаю.

Пока Женя наводила чай, на столе оказался нарезанная булка хлеба и батон, тут же появилась тарелочка с копчёной колбасой и сыром.

– Жень, ты чего? – расстроилась мама. – Не стесняйся, бери!

Девушка снова покраснела, неуверенно улыбнулась, взяла одно печенье и откусила. Оно было сладкое, со странным и знакомым привкусом. Девушка решила не спрашивать, с чем была выпечка, чтобы не обидеть маму.

Женщина в это время включила старый радиоприёмник на холодильнике, настроила его на громкость, которая не мешала бы разговору. Диктор неизвестного радио говорил приятным голосом:

– …для всех, кому не спится этой ночью, хит уходящей осени, поехали…

Надо мной клочок небесный,

Голубой и нежно ясный.

Там сегодня день чудесный,

Там сегодня всё прекрасно.

А я – котёнок в колодце

И лучики солнца

Не проникают в сердце моё…

– Вот, и чай пей, не надо в сухомятку уплетать! – подбадривала мама, а потом добавила: – Когда слышу, всегда так жалко котёночка, аж внутри всё переворачивается…

– Я э-э-э… – Женя запнулась, язык не хотел слушаться. – Йапф…

Челюсть будто свело, рот открылся и не хотел закрываться. Рука с чаем потянулась вниз, и кружка должна была вот-вот опрокинуться. Женщина оказалась рядом, придержала руку, осторожно забрала посуду из ослабевших пальцев. Женя начала заваливаться назад, её осторожно придержали. А радио всё продолжало играть:

Никто не вернётся за мной

Никто не придёт.

Котёнок в колодце…

– Тихо-тихо, Женечка, мы же не хотим, чтобы ты подавилась.

Женщина засунула пальцы в рот девушки, осторожно достала остатки еды и брезгливо стряхнула в тарелку. Она с трудом подняла потерявшую контроль над телом Евгению, и понесла по коридору в дальнюю комнату.

Женя поняла, что это был за привкус. Как она могла забыть этот препарат, обездвиживающий, при этом оставляющем в сознании человека. Её пронесли в тёмную комнату, положили на диван и включили свет.

Если бы она могла – то «ахнула» бы от неожиданности.

Внутри стены оказались обклеены плакатами каких-то рок-групп и автомобилей. Пару шкафов, один из которых, со стеклянной дверью, был полностью забит книгами, судя по названиям – в основном фэнтези и фантастика. Был тут и письменный стол, почти такой же как у Жени, а рядом ещё один, с компьютером. С другой стороны стояла спортивная стенка. Но всё это было не главным, самое основное, что поразило девушку, было на стене в рамке – фотография.

Женщина ушла, оставив девушку лежать на диване. А Женя всё смотрела на фото, увидев себя в прошлой жизни. Там был Евгений, такой, каким она себя помнила. Разве что моложе лет пять, может немного больше, почти её теперешний ровесник.

Здесь, внизу темно и сыро,

Время пахнет сгнившей тряпкой…

Маленький, привет от мира

Под моей пушистой лапкой:

– Костя, приезжай, да, срочно. – донёсся из коридора взволнованный голос той, кто прикинулась её матерью. – Ты знаешь, я просто так просить не буду, я тебя умоляю – СЕЙЧАС!

Мотылек в коготках моих бьётся

Ещё чуток и жизнь оборвется!

[Кристина Прилепина – Котёнок]

Она ходила туда-сюда по коридору, что-то переставляла, делала. Жене показалось, что женщина переодевается, но она не могла этого видеть и точно утверждать.

Сейчас девушке было плохо. Не от того, что её накачали знакомым препаратом, а от всего происходящего. Мать её предала, и от этого внутри всё сжималось, а в груди поселилась тоска и боль. Она не понимала, что и зачем делает эта женщина, но это уже не имело значения. Она предала её второй раз в жизни, и от этого хотелось выть.

– Давай ка тебя послушаем, ну ка. – Евгения Сергеевна подошла к дивану, уселась рядом.

У неё на шее был старенький фонендоскоп. Женщина ловко засунула руку под ночнушку, стала слушать сердце девушки. Её лицо было нахмуренным, но с каждой секундой светлело. Когда она закончила, в дверь кто-то позвонил.

– Отлично, всё хорошо. – сама себе сказала врач.

Прежде чем идти открывать, она распахнула одну из дверей шкафа для одежды, посмотрела на себя в зеркало. Женщина и правда переоделась – в чёрное облегающее платье, накрасила губы и глаза. Оценивающе себя рассмотрев, поправила ещё влажные волосы и пошла в коридор.

– Привет. – раздался оттуда мужской голос. – Что за спешка?

– Я нашла, Костя! – почти прокричала Евгения Сергеевна.

– Подожди, Жень, я не понимаю. – слышно было, как мужчина разулся и сложил зонт. – Давай конкретнее, что ты нашла?

– Донора для сына, я нашла!

– Где? – опять непонимающе спросил незнакомец, Женя представила, как он нахмурился.

– Там, лежит в комнате Женьки!

Быстрые шаги, девушке стало стыдно и неприятно, потому что она не могла прикрыться. Ночнушка так и осталась отдёрнутой, оставляя открытыми бёдра и ноги.

Сам Константин оказался полноватым и лысым мужчиной лет сорока, сейчас он был в мокром плаще и очках, внимательно осмотрел девушку и вернулся в коридор, воскликнул:

– Да ты с ума сошла!

– Я всё подготовила, все бумаги, я даже эту квартиру заложила, у меня ничего не осталось! – начала пояснять женщина, её голос дрожал от нетерпения. – Это будет авария, всё схвачено, даже бумаги готовы и договорённость с водителем скорой есть – только имя вписать, а ты сделаешь операцию, спасёшь моего сына!

– Нет, Женя, НЕТ! – воскликнул мужчина. – Чем ты её накачала, откуда ты её взяла?!

– Это дочь моего бывшего, из-за того что тогда эта шлюха залетела, он ушёл от меня! – пояснила «мама». – Она инвалид, ей всё равно не было бы жизни, Костик, да поверь ты мне, всё схвачено!

Жене было больно это слушать, но она ничего не могла поделать. Всё внутри, как сказала эта женщина совсем недавно, переворачивалось. Хотелось просто заснуть, и не проснуться, чтобы не чувствовать этой боли.

– Я не буду этого делать, это за гранью, я не убью человека. – отказался Константин, когда они зашли в комнату.

– Тебе и не надо. – вдруг сказала Евгения Сергеевна. – Я вот это использую, её мозги в кашу превратятся.

Она достала из кармана небольшой медицинский пистолет. В нём была заправлена непонятная ампула с мутным веществом, на конце было большое дуло а в нём острая игла.

– И тебе я это сделать не позволю. – покачал головой мужчина. – Чем ты её накачала?

Женщина назвала препарат, добавила:

– Двенадцать часов минимум пролежит так, пуская слюни, и я сама всё сделаю, ты никого не убьёшь!

– Я не могу. – сопротивлялся Константин, но уже не так яростно.

– Кость, постой, сделай это для меня, я впервые в жизни прошу тебя хоть о чём-то. – женщина заплакала, встала на колени.

– У меня нет опыта, я не смогу.

– Ты ассестировал Бернарду, ты сможешь, если кто и сможет – только ты! – продолжала она. – Костя, я твоей стану, навсегда, ты же всегда этого хотел, и я стану твоей, полностью, понимаешь?

Константин нервно сглотнул, помог женщине встать, они долго смотрели друг-другу в глаза. А потом поцеловались, мужчина прижал свою давнюю любовь к стене, попытался расстегнуть ремень, но она его прервала:

– Не сейчас, ладно? Сначала дело, потом всё это…

– Д-д-да… – неуверенно сказал врач, краснея. – Ладно, я в больницу, подготовлюсь как смогу, скорая пусть подвозит к нам её, бумаги у тебя все готовы?

– Да.

– Хорошо, с Петровичем думаю проблем не будет, объясним, что это была сирота и мы попытались, а если всё пройдёт отлично, нам ещё и премии дадут. – уверял скорее себя, чем кого-то ещё, Костя. – Сейчас на дежурстве Иришка и Полина, они будут ассистировать…

– Да-да, Костечка, ты только сделай, у меня ВСЁ готово, они ни к чему не смогут прикопаться.

Женя подумала, что этот Костя просто влюблённый дурак. Он не понимает, что даже если у них всё удастся, ничего ему не достанется. Евгению Сергеевну посадят, да и его скорее всего тоже, только срок поменьше будет. Хотя, может всё получится и наоборот, и женщина об этом знает. Сама она ничего делать не будет, и получается её вина будет меньше…

Мужчина ушёл, дверь в коридоре закрылась. «Мама» бегала из комнаты в комнату, сделала ещё несколько звонков, потом вернулась в комнату и дрожащими руками снова прослушала сердце девушки, улыбнулась каким-то своим мыслям.

Евгения почувствовала покалывания в кончиках пальцах рук и ног. Они всё усиливались, и она внезапно поняла, что может шевелить конечностями. Сначала слабо, но контроль над телом возвращался. Это было странно, но тоже самое произошло и когда маньяк применил это же средство. Она сейчас не думала, просто старалась не подать виду, чтобы женщина не успела ничего заметить и предпринять.

Пока Евгения Сергеевна ушла, Женя попыталась подняться. Получалось очень плохо, но чувства возвращались с каждой прожитой секундой. Девушка медленно сползла с дивана, отдышалась и попыталась встать. Это получилось почти сразу, и она стала глазами искать хоть что-то, что могло послужить оружием.

– А? – удивлённо уставилась на неё «мать», войдя в комнату.

– Б. – ответила Женя.

Она бросилась вперёд, но руки ещё плохо слушались, удары получились слабыми. Женщина откинула её к письменному столу, попыталась заломить руки, и получила пару ударов в живот, отскочила назад. Противница что-то схватила из открытого шкафа, быстро сократила дистанцию и ударила.

Женя не смогла уклониться, ноги были ватные, а руки слабые. Что-то острое вошло в живот, навалилась слабость, ноги стали подкашиваться. Девушка схватила со стола вазу, и со всей силы разбила её о голову той, кто должна была стать её матерью.

Женщина отошла назад, сделала ещё пару шагов, держась за окровавленный висок, и бесчувственным кулем рухнула на пол.

Евгения осмотрела себя, и увидела, как из живота торчит конец серебряного то ли ножа, то ли какой-то спицы. Она посмотрела в шкаф, откуда её «мать» взяла оружие. Там лежало несколько таких же – серебряные, длинные, сантиметров пятнадцать, и острые с одного конца. На другом была небольшая голова дракончика, которая и торчала сейчас из тела девушки. Это были какие то хитрые заколки для волос.

Было больно, её тошнило, но девушка справилась с чувствами. Она собрала в себе все силы, и стала рыться одной рукой в шкафу, а второй придерживая свою рану, откуда сейчас стекала кровь. Если сейчас вытащить из себя это, то кровь польётся ручьём, а этого было нельзя допустить. Она должна закончить то, что задумала, и наконец понять эту женщину.

***

– А-а-а… – простонала женщина, очнувшись.

Женя полулежала напротив, держась за живот. «Мать» приходила в себя медленно, и сразу не смогла понять, что с ней происходит. Она сейчас была связана по рукам и ногам, валялась на боку.

– Женечка, что происходит… – попыталась сказать Евгения Сергеевна, осмотрев всё мутным взглядом.

– Просто ответь на мои вопросы. – попросила Женя, скривившись от очередного приступа боли.

Евгения вся была в крови, бледная, и её уже один раз вырвало. Девушка вот-вот готовилась потерять сознание, она была на грани, но держала себя, в надежде узнать всю правду.

– Это твой сын? – она показала на фото «себя» из прошлой жизни.

– Да, он очень-очень болен, ему нужно новое сердце, и ты его можешь ему дать. – после паузы ответила мать. – Помоги нам, помоги своему братику, Женечка, я тебя очень прошу.

– Почему я? – не поняла девушка. – Неужели, если продать машину, квартиру и всё остальное, не получится купить новое сердце?

– Не получится, слишком дорого, да и пересадки пока только в Англии делают. – тихо ответила Евгения Сергеевна. – А у тебя идеальная совместимость, группа крови совпадает…

Женя знала, что лучшая медицина была в Английском Королевстве, но про пересадки органов в этом мире она не слышала. В своём это вроде бы уже стояло на потоке, а тут получается, что нет ничего подобного.

– А ты, разве твое сердце не подойдёт? – вскинула брови девушка.

– Я-а-а? – как-то удивлённо спросила женщина. – Да как же я…Да где же…А кто же за ним потом следить будет, помогать…

– Я помогу, хорошо. – прервала Женя поток слов, взяла сбоку от себя устройство. – Как это работает?

Она покрутила в руках серебряный медицинский пистолет.

– Надо к виску приставить, крепко приложить, и нажать на курок. – ответила Женщина.

– Вот так? – показала на себе Женя.

– Да, Женечка, вот так, только развяжи меня сначала, а то оно сразу начнёт действовать. – вдруг забеспокоилась «мама».

– Я помогу, но не тебе, а твоему сыну. – вздохнула Женя, убирая пистолет от виска. – Не знаю, подойдёт ли твоё сердце, но пусть попробуют.

– Что ты задумала?! – она стала извиваться на полу, пытаясь отползти от девушки.

Женя молча подползла, приставила к голове вырывающейся женщины пистолет. Как бы та не крутилась, узлы верёвки, найденной в коридоре, держали её крепко.

– Я не мотылёк, мам. – уронила Женя, глотая слёзы. – Я котёнок, это вы все мотыльки.

– Женя, не надо, ты не в себе! – закричала Женщина, когда раздался небольшой хлопок и щелчок.

Игла молнией вырвалась из устройства, пронзая череп и опустошая ампулу с лекарством. Женя откинула бесчувственное тело, с отвращением посмотрела на скривившееся от испуга лицо женщины, взяла с пола свой телефон и набрала нужный номер.

– Слушаю. – раздалось из динамика по громкой связи.

– Геннадий Алексеевич?

– Да, Женя, это я. – голос был смутно знакомый, старческий.

– Вы говорили, что я могу просить «всё что хочу». – припомнила она слова из дневника.

– Я сейчас не в городе, пришлю к тебе своего человека. – ответил старик.

– Я не дома, мой адрес…

– Я знаю, у опекуна, Евгении Сергеевны. – показал свою осведомлённость незнакомец, и Жене почудилось, что она чувствует, как он улыбается. – Жди.

Она старалась как могла дождаться, и кажется даже теряла пару раз сознание на несколько секунд. Прошло всего десять минут, которые ей показались несколькими часами, и в дверь раздался звонок. Женя уже не могла встать и открыть, поэтому просто ждала, пока не послышался звук открываемого замка. Если бы незнакомец ушёл, она бы его не винила, но видимо у него были чёткие указания, и он им следовал.

В помещении оказался молодой парень в мокром чёрном костюме. Ему было не больше двадцати пяти, стройный и подтянутый, с карими внимательными глазами.

Он молча осмотрел картину, сказал:

– Интересно.

На самом деле, как показалось Жене, ему было всё равно. Будто парень такие картины видел каждый день, и девушке это понравилось, внутри шевельнулся интерес к этому человеку. Чем-то они были похожи. Нет, не внешне, но внутри. Наверное, в других обстоятельствах, даже нашли бы общий язык и стали друзьями. А может быть, даже чем-то большим.

Она дрожащей рукой протянула ему тетрадный листок, весь измазанный в крови, где криво было написано, что от него нужно. Она попыталась кратко изложить на бумаге, что операцию уже готовят, и что её нужно провести, если это возможно – так или иначе. Она не просила ничего для себя, лишь для своего двойника из этого мира. Самой же девушке уже ничего не хотелось, только заснуть навсегда.

Женя не знала, насколько далеко распространяется «благодарность» Геннадия Алексеевича, но она сделала всё что могла.

Парень прочёл текст, ещё раз осмотрел комнату, сказал, доставая телефон:

– Я сам такое решение не приму, эта информация не проверена.

– Со-г-ла-суй, а если и нет, м-м-мне уже всё равно… – ответила Женя с трудом.

Она осторожно наклонилась, легла на пол полностью, и с удовольствием провалилась во тьму, в надежде, что никогда больше из неё не вернётся.