Текст книги "Презумпция любви"

Автор книги: Наташа Колесникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Глава 26

Бромчик вошел в кабинет, остановился у стола, растерянно моргая белесыми ресницами.

– Ну вы даете, Любовь Георгиевна… – пробормотал он.

– Что вы хотите этим сказать, Павел Григорьевич?

Бромчик растерянно пожал плечами:

– А что тут скажешь? Вы прямо как… кинозвезда. Совсем другой стали, Любовь Георгиевна.

– В чем? – спросила она, делая вид, будто не понимает подчиненного.

– Да во всем. Хотите честно?

– Хочу.

– Были начальником, а теперь просто очень красивая женщина. Конечно, и начальник, но совсем другой. Такому подчиняться – одно удовольствие. Приятно даже.

– А раньше, выходит, было неприятно?

– Нет, раньше подчинялся как начальнику, ну, вы понимаете, а теперь совсем другой компот.

– То есть раньше вы меня женщиной не считали, так следует понимать? – допытывалась Воронина.

После недолгой паузы Бромчик осторожно сказал:

– Так вы же сами этого хотели.

– Спасибо за откровенность, Павел Григорьевич. А теперь к делу. Пожалуйста, оформите мне документы на инспекционную поездку в Дорохинскую колонию. Это раз. Проследите, чтобы документы на препровождение осужденного Малышева были доставлены в колонию вовремя. Я хочу проследить за этапированием его в Москву, завтра будет рассмотрена апелляция адвоката.

– Парня освободят?

– Я надеюсь.

– Любовь Георгиевна, у меня есть предложение по этому поводу. Парнишке предстоит служить в армии, а что, если взять его в наш спецназ? До сих пор не могу забыть морды двух телохранителей, которых он отделал. Такой кадр погоды не испортит.

– Подумаем, Павел Григорьевич, у нас впереди еще суд. Вам там выступать обвинителем.

Бромчик недовольно поморщился.

– Ведите себя естественно, как совесть подсказывает. И все будет нормально.

– Понял, Любовь Георгиевна.

– Свободны, Павел Григорьевич. О документах позаботьтесь немедленно.

Через час Воронина позвонила Малышеву:

– Володя, ты еще дрыхнешь?

– После такой ночи… А что, Люба?

– Сорок минут тебе на сборы, я заеду, двинем во Владимир. И не болтай по телефону лишнего, понял?

– Так точно, товарищ генерал!

Она положила трубку, довольно усмехнулась. Какая это была ночь, Господи! Что они только не вытворяли на его диване, потом в ванной, потом опять на диване! Часа в три только уснули, обнимая друг друга, а утром Володя даже глаза едва открыл, когда она вскочила с дивана.

– Прости, Любаша… я не могу тебе приготовить кофе, – пробормотал он. – Это выше моих сил.

– Я сама тебе приготовлю, Володя! – сказала она, целуя его в щеку.

– Кофе? Нет, не надо, я хочу еще немного поспать, извини, но ты сумасшедшая женщина…

А она чувствовала себя превосходно и в чужой квартире ориентировалась легко и свободно. Впрочем, она уже и не казалась чужой, эта квартира, привыкала потихоньку. Они ведь договорились, что когда Александра освободят, она поселится тут. А ребята будут там. Это просто и понятно – Володе дорога его квартира, а ей все равно где жить. Никаких особых чувств к собственной квартире она давно уже не испытывала – ну место, где она может переночевать, поужинать, если дочка приготовит, – и все.

Светлана позвонила вчера, сказала, что добралась домой нормально, ложится спать. Она там хозяйка, и пусть они вдвоем живут… Да, конечно, пусть. Им, молодым, нужно пространство, чтобы жить вместе, любить друг друга. Это же так прекрасно! Ну вот и ладненько.

Когда вчера шли к дому Володи, Светлана рассказала о том, как однажды Александр побил солидного телохранителя и даже стекло «мерседеса» разбил, требуя, чтобы его наглый хозяин вышел и встал на колени перед ее дочкой. Она еле утащила его от этой машины, хозяин хоть и перепугался, но мог и стрельбу открыть, они же все ненормальные, такие любители женщин.

Это ж надо – требовать такое! Она тотчас же спросила, запомнила ли Светлана номер машины; да, конечно, нет, испугалась до смерти. Но парень-то был каков, а? Молодец!

Чем больше она думала о Малышеве-младшем, тем больше уважала его. Ну все, хватит лишних мыслей. Бромчик сделает нужные документы, они с Володей поедут во Владимир, вернее, в Дорохин, проследят, чтобы Александра немедленно отправили в Москву. А завтра начнется разбирательство. И пусть только бизнесмен Полевик не сдержит своего слова!

Багрянов пришел ко второму часу, не любил рано вставать. Светлана стояла с подругами в коридоре, улыбалась, слушая рассказ рыжей Алевтины. Сегодня дочь прокурорши показалась Багрянову особенно красивой, даже пульс участился, когда представил себе, как привезет ее на дачу! Уж там она никуда не денется. Не замечая, что громко сопит, он подошел к ней, хотел поцеловать в щечку, но Светлана боковым зрением увидела его, резко отстранилась.

– Никогда не подкрадывайся ко мне, Степа! – сердито сказала она.

– Тем более сзади, – добавила Женя, и все засмеялись.

– Ты отлично выгладишь, Света, – сказал Багрянов. – Просто супер!

– Забыл добавить – как всегда, – заметила Алевтина.

– Вот именно, – согласно кивнула Светлана.

– Понятное дело, как всегда, – не стал спорить Багрянов. – Свет, можно тебя на минутку?

– Не успеешь за минутку, – заметила бойкая на язык Женя.

Багрянову уже надоели идиотские шуточки девчонок, и он решительно сказал:

– Не волнуйся, успею!

Дружный хохот заставил его покраснеть.

– Ладно, – сказала Светлана, беря его за руку и отводя подальше от подруг. – Что ты хочешь, Степа?

– Спросить: ты решилась? Надо ж подготовиться, послать Петю купить все, что нужно.

– Решилась, – с улыбкой ответила Светлана.

Багрянов с облегчением вздохнул и тоже улыбнулся:

– Отлично. Слушай, ты и вправду сегодня какая-то… необычная. То ходила вся из себя смурная, дерганая, а сегодня так прямо отпад.

– Приятные новости получила.

– Рад за тебя. Слушай, а ты предупредила мать? Обязательно нужно предупредить, чтобы не волновалась, а то подумает, что тебя похитили. Да и вообще, зачем ее злить понапрасну?

– И не собираюсь, я уже взрослая девушка.

– Нет, Света, не нужно. Я могу зайти к ней вместе с тобой, познакомишь нас, и я скажу, что едем большой компанией отмечать день рождения… Ну хотя бы Женьки Петровской. Нужно, чтобы все было порядочно, честно.

«Боится матери, – подумала Светлана. – Особенно после того, как дядя Ваня вытащил их из ресторана, не хочет никаких осложнений, день рождения придумал, большую компанию, все чинно-благородно». А Саня никого не боялся, просто хотел быть рядом с ней и ради этого на все был готов. Понимал, на что способна мать, если ее разозлить, но даже виду не подавал. Более того, на суде не сказал, почему отлупил Полевика! Не хотел, чтобы о его девчонке плохо думали, и не хотел оправдываться ни перед кем. Знал, что поступил правильно, с тем и молчал. «Ох, Саня, Саня, ну какой же ты… дурак! А сама-то, Господи, сама-то?! Начала сомневаться… Это уже не дурость, а что-то совсем другое».

Но тут же забыла о грустном и весело рассмеялась. Представила, как Степа придет домой и станет объяснять матери, что они едут к нему на дачу на всю ночь… А мать в последнее время прониклась уважением к Саньке, она бы посмотрела на Степу и сказала!.. Уж не стала бы стесняться в выражениях, это точно. Бедный чинноблагородный Степа услышал бы такое, что потом и близко не подошел бы к ней!

– Степа, честно и порядочно будет, если я тебе скажу – ни на какую дачу я с тобой не поеду.

– Ты же сказала, что решилась?

– Именно. Сказать тебе об этом прямо. И не только об этом. У меня есть парень.

– Ну и что? Небось в армии служит? Света, мне наплевать, кто у тебя раньше был, и все такое. Я самым серьезным образом предлагаю тебе… Ну если не веришь – сперва пойдем в ЗАГС, а потом поедем на дачу, и даже можем там поселиться, я найму водилу, будет возить нас в институт.

– Ты ничего не понял, Степа. Я люблю этого парня, и он не в армии служит, а отбывает срок в колонии.

С полминуты Багрянов сосредоточенно сопел, пытаясь понять: как же дочка важной прокурорши могла путаться с уголовником? Не понял.

– Ни хрена себе, – сказал озадаченно. – Значит, уголовник? Теперь я понимаю, почему твоя мать послала в ресторан полковника. Но я ничего… Света, никому не скажу. А мать, когда увидит меня, поймет, что имеет дело с серьезным человеком.

– Эх, Степа, никакой он не уголовник. Классный парень, кстати, Варвара долго со мной не разговаривала, потому что имела серьезные виды на него. Знаешь, за что ему дали срок?

– Да какая разница… – мрачно пробурчал Багрянов.

Начинал понимать, что роскошной вечеринки на даче сегодня не получится, да и вообще… Уголовник!

– А ты послушай. Хозяин фирмы, где он работал, хотел затащить меня в постель. Так Саня набил ему морду, а вдобавок еще и двум телохранителям, они на голову повыше тебя будут, да и в плечах пошире, и дело свое знают. А он их морды в отбивную превратил, понял? За меня.

– Кончай лапшу на уши вешать! – разозлился Багрянов. – Как же ему срок могли дать, если у тебя такая мамаша?

– Она и слышать о нем не хотела, это во-первых, а он ничего не сказал о том, почему избил троих здоровых мужиков, это во-вторых. Но завтра дело будут пересматривать – и его освободят.

Багрянов глубоко вздохнул, мрачно хмыкнул:

– Значит, уголовник тебе дороже, да? А то, что я говорил про твое будущее, не имеет значения?

– Конечно, имеет. Я с удовольствием буду работать в твоей фирме, если пригласишь. Ты симпатичный парень, Степа, давай останемся друзьями?

Она хлопнула его по плечу и пошла к девчонкам, которые внимательно следили за их разговором, слов не слышали и теперь горели желанием узнать, о чем же говорила Светлана со Степой Багряновым.

– Девчонки, имеется вакантное место для поездки со Степой на его дачу в Жуковке. Камин, шашлыки на газоне, если не будет дождя, обеспечены. Кто хочет?

– Давно мечтала побывать в Жуковке, – сказала Женя. – Если без интима – с удовольствием составлю компанию Степе.

– Об этом ты сама его спроси, – с улыбкой сказала Светлана и махнула рукой, подзывая Багрянова: – Степа, иди сюда, я тебе нашла вполне симпатичную пару.

– Только без интима! – сказала Женя.

Багрянов тяжело сопел, переживая неудачу. Столько думал об этом, полночи не спал, представляя, как все у них там будет… И такой облом! Он же почти раздел ее, он видел… Такое разве можно забыть? Усмехнулся, понял, что сегодня лекции не для него. Но все же подошел к девчонкам, сказал, криво усмехаясь:

– С интимом, Женя, и никак иначе. Причем там будет еще одна девушка, если хочешь – поехали.

И внимательно посмотрел на Светлану, как она отреагирует на это? Ведь знает, кто будет «еще одной девушкой» – ее лучшая подруга Варя. Светлана и глазом не повела.

– На такие подвиги меня даже Жуковка не сподвигнет, – ответила Женя.

– Как знаешь, – сказал Багрянов и пошел к выходу.

– Обиделся, – сказала Алевтина.

И все дружно засмеялись. А громче всех Светлана.

Глава 27

«Бойтесь данайцев, дары приносящих», – любил повторять отец. Вот эта присказка и обрела реальные очертания. Из карцера да в «больничку», на кровать с одеялом и простыней. Из мрачной, холодной бетонной клетки – в теплое помещение. С чего бы это? А там Диван с опухшей мордой. Опухоль быстро сошла, могли бы и выпроводить, но ребра сломаны. Так ли это? Вряд ли. Судя по тому, как он наносил удары Ильясу, – в порядке у него были ребра, просто нужен был рядом с ним этот паскудный провокатор. А вернее – нужен был повод, чтобы продлить ему срок. Не получился побег, спасибо Ильясу, получилось другое. И кому какое дело, что на кусачках нет его отпечатков пальцев? Да и откуда они у него могли взяться, если приведен был из карцера? Но что-нибудь придумают, они ж мастера на эти штучки, а он не станет оправдываться. В такой ситуации оправдываться – самого себя не уважать.

Малышев ходил от стены к двери – четыре шага туда, четыре обратно. Холода он не чувствовал, холод был в груди – черная пустота безысходности. Он смотрел на сырые стены отрешенным взглядом и не мог понять: почему в мире так много подлых людей? А с виду все были нормальные. Воронина – большой начальник, явно не дура, но приказала начальнику колонии… Да и тот не дурак, семья у него большая, должен же понимать, что нельзя человека уничтожать ни за что. Про Дивана и говорить нечего, считал его другом, помогал…

А бандит Бадя оказался настоящим, порядочным мужиком. Он, конечно, тупой, но честный. Если считает человека другом – пасть порвет за него любому, что и доказал, избив ночью Дивана. Ильяс и другом-то не был, но понял, что к чему, пытался помочь. Нормальный мужик, да и попал за похожее дело – стукнул ножом козла, который заигрывал по пьяни с его женой. А та, видать, тоже перебрала, кокетку из себя строила, вот Ильяс и не выдержал.

Жив он или нет? Прежде всего хотелось, чтобы выжил, жена мужика раскаялась, ждет не дождется мужа, дети у них. Ну и его судьба, вернее, новый приговор во многом зависит от этого.

Стена – дверь, стена – дверь, пусто и холодно в груди. О Светланке он почти не думал. Решил для себя, что она потеряна раз и навсегда. Теперь недавние планы казались полной чушью – побег, романтическая ночь перед арестом…

Он повзрослел за последнюю ночь лет на десять. Светланка разом вдруг отлетела куда-то в дальние края, где все хорошо, люди нормальные, а если и не очень, так он легко мог поставить их на место. Это было давно, в какой-то другой жизни. В этой все другое. И Светланке в ней просто нет места.

Стена – дверь, стена – дверь… Даже с отцом не хотелось уже встречаться. Он тоже остался в другом мире. Хороший человек, но… ничем не может ему помочь. Значит, нужно самому терпеть, стиснув зубы, терпеть, чтобы потом, когда выйдет на волю, со всеми рассчитаться по полной программе.

Отныне только ради этого он будет жить, бороться за свое существование, терпеть…

Шум за дверью отвлек его на мгновение, Малышев отошел к стене, где вверху было маленькое оконце с решеткой, прижался к ней спиной. Идут предъявлять обвинение? Ну ладно, послушаем. Главное – жив Ильяс или нет.

Дверь открылась, и в клетку уверенно шагнула… Мать Светланки! Вот так новость! Сама приперлась проконтролировать, как продвигается дело, которое она задумала?

– Здравствуй, Александр. Василий Иванович, не могли бы вы оставить нас наедине.

– Помилуйте, Любовь Георгиевна! Этот парень способен на все, что угодно.

– Пожалуйста, я прошу вас – закройте дверь! – жестко приказала Воронина.

Начальник колонии со вздохом выполнил ее приказ. Дверь с лязгом захлопнулась, в карцере остались только они – прокурор и осужденный.

– Тебе привет от Светланы и от отца. Мы приехали вместе с Владимиром Сергеевичем, но его не пустили в карцер, это естественно. Что ты натворил тут? – строго спросила Воронина.

– Ничего, Любовь Георгиевна, – спокойно ответил Малышев.

– Но руководство колонии собирается завести против тебя новое уголовное дело!

– Это их право.

– Александр, я приехала сюда, чтобы перевезти тебя в Москву. Завтра будет рассмотрена апелляция твоего адвоката, есть надежда на твое освобождение. Но теперешняя ситуация…

– Я вам не верю.

– Почему? Это я добилась твоего перевода в лазарет!

– Не сомневался в этом.

– Расскажи, что там случилось. Прошу тебя, это очень важно для принятия решения. Владимир Сергеевич ждет в комнате для свиданий, он очень волнуется.

– Вам я ничего не стану рассказывать. Вы и сами все прекрасно знаете, а отец… мне жаль, что он связался с вами. Наверное, совсем спился… Жаль.

– Александр, как ты можешь?! Черт побери, ты же не враг себе?!

– Я враг вам, потому что люблю Светланку. И вы мне тоже враг. Я не хочу с вами разговаривать. Пусть шьют новое дело, пусть назначают новый срок. Все идет так, как вы и задумали.

Воронина подошла к двери, стукнула в нее, вышла в коридор.

– Я должна поговорить с пострадавшим, – заявила она начальнику. – Немедленно!

– Любовь Георгиевна, это невозможно, он плохо себя чувствует… – сказал Осинин.

– Я сама определю, как он себя чувствует. Вперед, Василий Иванович!

Осинин качнул головой, но вслух не осмелился выразить свое возмущение. Да какое там возмущение – ненависть к ней и зэку, за которого просила! Она выполнила свое обещание, но родственник не добрался до его колонии – был убит при попытке к бегству. Может, она тут и ни при чем, но он во всем винил именно ее. Не позвонила бы со своей просьбой, он бы тоже ни о чем не просил, глядишь, родственник был бы жив. А теперь что ж… Кто-то должен ответить за его гибель! А тут и гадать нечего – тот, о ком она просила, и ответит. И все будет законно, комар носу не подточит. Решил и сделал. Получилось не совсем так, но тоже годится. Не ждал, что она сама тут же примчится, никак не ждал. Откуда только узнала о том, что случилось в лазарете?!

– И подготовьте Малышева к отправке в Москву, – приказала она.

– Не много ли берете на себя, уважаемая Любовь Георгиевна, – недовольно сказал Осинин. – Он в карцере.

Воронина остановилась, в упор посмотрела на начальника колонии:

– С этим будем разбираться, немедленно. А сейчас у вас на столе лежат документы ГУИН. Вас они не убеждают? У меня есть и другие доводы. Местный спецназ готов помочь мне выполнить предписание. К тому же я, как вы могли понять, имею санкцию на полную инспекцию колонии и немедленно встречусь с пострадавшим. Есть еще вопросы?

– Нет. Я готов, так сказать, полностью содействовать… – пробормотал Осинин. – Возможно, мы погорячились с определением степени виновности Малышева.

– Вот это мы и решим.

Спустя десять минут она была уже в больничной палате, присела на койку к осужденному Шамсутдинову.

– Ильяс Вагитович, я Воронина, следователь Генеральной прокуратуры, осуществляю надзор за исполнением наказаний.

– Здравствуйте, гражданин прокурор…

– Расскажите, что было в лазарете, когда на вас совершили нападение?

– Я ничего не помню…

– Ильяс Вагитович, вас сегодня же переведут в другую колонию. Можете не опасаться мести со стороны начальства, это я гарантирую.

– Переведут?

– И я помогу вам с досрочным освобождением. Мне нужны факты.

– Только пусть переведут, ладно? – Ильяс с опаской посмотрел на начальника колонии. – И побыстрей, гражданин прокурор…

– Я обещаю.

– Думай, что болтаешь, Ильяс! – не выдержал Осинин.

– Ну что тут сказать? Диван уговаривал Малыша, то есть Малышева, совершить побег…

Чем дольше он говорил, тем суровее становилось лицо Ворониной, а начальник колонии резко сник. Он уже не вмешивался в разговор и смотрел себе под ноги.

– Я не понимаю вас, Василий Иванович! – жестко сказала Воронина, упершись немигающим взглядом в лицо начальника колонии. – Так против кого же вы собираетесь открыть новое дело и на основании чего?!

– Раньше он молчал, у нас были все предпосылки думать, что удар нанес Малышев… – пробормотал Осинин.

– Я никогда такого не говорил! – возразил Ильяс.

Осинин растерянно развел руками. Потом прижал их к груди, умоляюще посмотрел на Воронину:

– Любовь Георгиевна, простите, тот молчит, и этот молчит, тот здоровый, я и решил…

Ильяс взирал на это с искренним изумлением. Чтобы суровый начальник, царь и бог этой зоны, так извинялся, и перед кем – перед бабой!.. Такого он и представить себе не мог.

– Василий Иванович, я прощаю вас, не стану возбуждать служебного расследования, вы понимаете?

– Спасибо, Любовь Георгиевна, премного вам благодарен.

– Но надеюсь, что истинные виновники этого происшествия понесут заслуженное наказание. Малышева немедленно отправьте в Москву, документы у вас на столе. Шамсутдинова временно препроводите в СИЗО.

Осинин мог бы возразить, но кому? Генералу Генпрокуратуры, которой сам президент прислал телеграмму… Таким людям возражать не стоило, тем более что сам лопухнулся. Все могло быть намного хуже.

Малышев-старший бросился навстречу Ворониной. Он был сильно взволнован.

– Люба, что там за странные дела творятся?

– Все нормально, Володя, – ответила она. – Я решила эту проблему.

– Ты видела Сашку?

– Да. Он был сердит на меня, и я теперь понимаю почему.

– Я это давно понимаю…

– Новые обстоятельства возникли. Все нормально, Володя, поехали домой. Завтра все решится. А сегодня… Я чертовски устала. Правда… Поехали к тебе, ты поможешь мне прийти в себя. Да?

– С удовольствием, Люба. Мне только жаль, что не смог повидаться с Сашкой…

– Завтра повидаешься. Меня он по-прежнему ненавидит.

– Не суди строго, он ведь ничего не знает.

– О наших теперешних отношениях, – уточнила Воронина. – Интересно, как он воспримет их? Я ему стану мачехой… – Она вдруг замерла, внимательно глядя на Малышева. – Я, кажется… опережаю события?

– Ничуть. Станешь мачехой и другом для Сашки, я в этом не сомневаюсь.

– Ладно, там видно будет, отвези меня домой, Володя.

– Поехали, Люба… Странно все это звучит – твоя служебная машина, твой водитель, а я слышу – отвези меня домой…

– Да какая, к черту, разница, чья она, эта машина. Приятно сказать мужчине: «Отвези меня домой». Если бы ты знал, как это приятно!

– Знаю, Любаша, я ведь и сам давно уже не видел рядом с собой женщины, которой нужен просто я, а не мои деньги или известность.

– Такие были отношения с женой, перед тем как она ушла?

– Всегда были такие. Она лишь исполняла свои супружеские обязанности, но близкого человека рядом я не видел и не чувствовал.

– И все же ты огорчился, когда она ушла к бизнесмену.

– Предательство всегда страшно. Тем более… Да ладно, как-нибудь расскажу тебе, если хочешь, но не сейчас.

– Да, Володя, я просто хочу быть рядом с тобой. И учти, я жутко проголодалась.

– Приготовлю тебе что-то вкусное.

– Я не только есть хочу. – Она лукаво посмотрела на него.

– Тогда приготовлю что-то еще вкуснее, – с улыбкой ответил Малышев.

– Пошли к машине. Я с утра чувствовала себя превосходно, а теперь что-то подустала.

– Ты слишком рано умчалась на работу, Люба. Я-то выспался, а вот ты… Ну ладно, дома примешь ванну, поспишь пару часиков, а потом что-нибудь придумаем… вкусное.

Воронина устало усмехнулась:

– Пожалуй, так и сделаем. Все равно день потерян для серьезных дел.