Текст книги "Если хочешь быть волшебником"

Автор книги: Натан Полянский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– Месяц, год ли – не все равно?.. Задаром же достанется машина.

– Та-ак… Теперь соображаю, – хлопнул себя мастер ладонью по лбу. – Значит, не знаешь ты цены труду, ни во что ставишь его. Так вот, за месяц в мастерской я в три раза больше заработаю.

– Так много? – в свою очередь удивился Николай. – Тогда, конечно!..

У освещенного входа в кинотеатр Федор Иванович стал так, чтобы видеть лицо Николая. Но тот отвернулся. Ему вдруг показалось, что сейчас он услышит от мастера какие-то обидные слова.

– К чему же велся разговор? – с деланным недоумением спросил Федор Иванович.

– Просто так, – угрюмо ответил Николай.

Федор Иванович давно все понял. «Молодец, – мысленно похвалил он Николая, – хоть все мои запасы бери!» Но он не успел ничего сказать – раздался звонок, зрители хлынули ко входу и разъединили их.

9. Лева знакомится с Федором Ивановичем

Идея, случайно подсказанная Савелием Дмитриевичем, не давала Николаю покоя. О чем бы он ни начинал думать, его мысли неизменно возвращались к мотоциклу. Справится ли он, не окажется ли, что вместо мотоцикла он создал никчемную игрушку на посмешище Гвидону и другим ребятам? Хватит ли у него умения и сноровки решить такую задачу?

«Хватит, – решительно отвергал Николай свои сомнения, – а чего не пойму – спрошу».

В сарае валялась старая двухпудовая гиря, на рукоятке которой Николай иногда ровнял гвозди, рубил проволоку, что-нибудь клепал. Он попробовал поднять эту гирю, но только чуть-чуть оторвал ее от земли и тут же выронил. Вторая попытка была несколько более удачной, но ведь мотоцикл куда тяжелее.

Так Николай пришел к выводу, что ему понадобится помощник. Ближе других соучеников был ему Лева – они жили в одном доме, в классе сидели за одной партой, изредка вместе готовили уроки, входили в одну футбольную команду.

В тот же вечер Николай постучался к Ракитиным.

– Лева занимается и гулять сегодня не пойдет, – сказала Инна Васильевна, вышедшая на стук.

– Я обожду, пока он кончит уроки, – покорно ответил Николай.

Лева в своей комнате насторожился, едва расслышал материнское «войдите», а когда узнал голос Николая, немедленно оказался у самой двери в кухню, где происходил разговор между его матерью и товарищем. Поняв по голосу Николая, что случилось нечто необычное, он раскрыл дверь и сказал:

– Николай пришел помогать мне заниматься – Марфа Ивановна велела.

– Если так, то идите, занимайтесь вдвоем.

Однако недоверчивая Инна Васильевна оставила дверь из кухни в комнату открытой. Эту помеху, впрочем, нетрудно было обойти.

Мальчики сели рядом, Лева прочитал вслух около полустраницы из учебника, потом встал, объявил матери, что запахи и шум из кухни мешают им заниматься, и закрыл дверь. После этого прочитали вслух еще страницу, и когда бдительность матери была таким образом окончательно усыплена, Лева спросил:

– В чем дело?

– Давай строить мотоцикл, – без всяких предисловий сказал Николай.

– Давай, – без энтузиазма согласился Лева, и в голосе его прозвучало разочарование. – А где столько фанеры наберем?

Николай мог бы и обидеться, но в ответе товарища он видел одно лишь детское недомыслие, несерьезность, и он терпеливо пояснил:

– Я говорю о настоящем мотоцикле, с колесами и рулем.

– Конечно, о настоящем, но делать же его либо из фанеры, либо из картона, жести, – все не желал понимать Лева.

– Мы сделаем самый настоящий мотоцикл, из нескольких поломанных, какой себе сделал Савелий Дмитриевич, понимаешь ты или нет? – начинал раздражаться Николай.

– Мы?.. Я?.. Ты?.. – И Лева вдруг захохотал, оглушительно и громко, так что в горле у него что-то застонало, забулькало. – Да… я понимаю, верю… что сделаем… сделаем… даже из хлебного мякиша.

И чем больше смеялся Лева, тем спокойнее, сосредоточеннее и хладнокровнее становился Николай: пусть, пусть эта сорока трещит и изыскивает все новые насмешки. Савелий Дмитриевич сделал – значит, и другие смогут. А этот пересмешник – что он понимает! Нет, он, Николай, не отступится, если даже первая попытка, или вторая, или третья окажутся неудачными. Федор Иванович говорил, что запасных частей хватит на несколько машин, а Николай был уверен, что если попросить мастера, он разрешит воспользоваться этими запасами.

На пороге комнаты появилась Инна Васильевна. И вмиг бурный поток Левиного смеха превратился в узенький, смирный, жалкий ручеек, тоненьким голоском прожурчавший: – У нас была небольшая переменка… теперь мы снова сядем заниматься…

Позже, когда уроки были приготовлены, Николай рассказал Леве о своем знакомстве с Федором Ивановичем, о богатствах лесной базы и о своем последнем разговоре со Старым мастером. Он убеждал Леву в реальности того, что ему самому казалось вполне выполнимым, посильным для них.

Но Лева, проникшись уже недоверием к высказываниям товарища, не давал себе сейчас труда вникнуть в логику его рассуждений. Он оставался все в том же веселом настроении, и ему думалось, что Николай продолжает его забавлять. Наконец ему показалось, что он обнаружил несуразность в рассказах Николая:

– Все знают, что Старый мастер – заслуженный человек. Станет он разговаривать с тобой! Да и не отдаст он свои детали, если ты про них не выдумал.

– Не знаешь ты его, потому так говоришь! – убежденно возражал Николай. – Не только отдаст – он еще и помогать будет… Вот только не любит он барсуков – бездельников, значит. А хорошим ребятам он даже рад будет помочь.

– Рад? – переспросил Лева. – Ты то очень рад, когда надо товарищу помогать?.. Вдруг и он на тебя похож?

Николай почувствовал, как у него вспыхнуло лицо.

– Не похож он на меня, – прошептал он, отвернувшись. – Сам говоришь, что заслуженный человек.

– И ты, правда, ходил с ним в лес?

– Не веришь? Так сам к нему сходи.

– Вот еще выдумал!

– Да слушай же: приди будто по делу, кастрюлю, что ли, в починку принеси. А там спроси, можно ли посмотреть, как он работает.

– Пойдем вдвоем, – после некоторого раздумья предложил Лева.

– До воскресенья некогда мне будет, надо бабушке помочь огород убирать, дрова пилить. А тебе лучше не терять времени.

* * *

Из глухого переулка на рыночную площадь выехал на велосипеде Лева Ракитин. Он свернул во двор механического цеха и остановился напротив калитки в невысоком заборе, окружавшем зеленый флигель.

Федор Иванович у водопроводного крана мыл очень грязный мотоцикл.

Лева соскочил с машины и стал освобождать привязанную к багажнику худую кастрюлю. Он нарочно производил как можно больше шуму, чтобы обратить на себя внимание мастера. Сначала он основательно запутал узел, потом принялся дергать веревку, отчего кастрюля колотилась о багажник. Наконец мастер заметил его. Ополоснув руки и прикрыв кран, он вышел к Леве.

– Если ко мне, то покороче!

Лева сразу оробел.

– Да вот… кастрюля… – залепетал Лева и снова принялся дергать веревку. Но узел только туже затягивался.

Мягким, но настойчивым движением руки Федор Иванович отстранил Леву и обычными слесарными клещами, которые достал из кармана своего брезентового фартука, легко перекусил веревку. Кастрюля с глухим звоном упала ему под ноги.

– Ну, что дальше?

При каждом слове мастера у него дергался вверх левый угол рта. Лева растерялся. Он не знал, что сказать, как упросить мастера не прогонять его.

– Ничего, спасибо… – пролепетал он и взялся за руль велосипеда.

– Стой, – закричал вдруг Федор Иванович, как кричат на человека, уличенного в преступлении. – Ты, верно, поиздеваться пришел? Куда уводишь машину?

– Это моя машина, – вовсе растерялся Лева, – я на ней приехал… все видели… у меня свидетели есть…

– Главный свидетель – кастрюля, – зло пошутил мастер. – С таким велосипедом я еще никому не разрешал уходить от меня. Он вполне исправен?

– Не совсем, – понял наконец Лева, – одна педаль шатается.

– И только? – снова дернулась борода Федора Ивановича. – А фонарь на кривую рожу похож?.. Шатун согнулся кошачьим хвостом?.. Пружина под седлом лопнула?.. Шины тряпками болтаются?.. Цепь по земле волочится? Это, по-твоему, ничего?

Лева только диву давался, когда мастер успел заметить все эти недостатки в машине, ведь он даже не прикасался к ней, даже будто и не глядел на нее.

– Сам же ты, похоже, мальчик аккуратный, – продолжал мастер свой критический разбор, – причесан, красиво одет, умыт… брюки глажены… Так почему машину запустил? Ведь люди для тебя старались сделать ее красивой, удобной… Над людьми ты, значит, смеяться вздумал? Кто твои родители?

– Папа офицер, за границей служит…

– А брюки тебе мамаша гладит… Ждешь, чтобы и машину привела в порядок. Самому такие вещи делать надо.

И, взяв из рук Левы машину, мастер покатил ее во дворик. Лева последовал за ним.

Едва Лева закрыл за собою калитку, как она снова скрипнула. Он оглянулся – во дворик вошел Гена. Он приветствовал мастера, подошел к Леве, шепотом спросил:

– Ты чего тут?

– Кастрюлю в починку привез.

– Почему не старую галошу?.. Ха-ха-ха! – захохотал Гена. – А я мотоцикл приволок. Сдаешься?

– Сдаюсь, – спокойно ответил Лева, уже знавший, что у Князева есть мотоцикл.

– Хочешь, научу тебя ездить на мотоцикле?

– Так что и «пикнуть не успею»? – подозрительно покосился на него Лева.

Во двор заглянул еще один посетитель. Неопределенно кивнув ребятам и возвратив Леве велосипед, Федор Иванович увел посетителя в мастерскую. Лева с Геной остались одни.

– Мотоцикл твой или отцовский? – полюбопытствовал Лева, ища взглядом, куда бы поставить велосипед.

– Отец на нем раз в месяц ездит, а я – каждый день.

– Выходит, твой, – усмехнулся Лева. – Так и заяц в сказке считал огород своим, потому что каждую ночь пасся там… Значит, ты и испортил мотоцикл?

– Он исправен, – отвечал Гена, не обращая внимания на насмешливый тон собеседника, – жмет на всю катушку. Да пора смазку менять, глушитель чистить, еще кое-что подделать.

– Видно, что ты не шофер. Настоящий шофер сам свою машину досматривает и холит.

– Силы у меня не хватает, – чистосердечно признался Гена, – знаешь, какой тут тяжелый мотор?.. И каждое колесо по пятнадцать кило весит. Попробуй сам управиться, тогда будешь говорить! Лошадиную силу иметь надо.

– Значит, мастер для тебя лошадь?.. А сам ты тогда кто?

– Как будто летчики сами себе машины готовят! На это механики есть…

Но Лева уже не слушал. Он внезапно потерял интерес к разговору, внимание его привлекали сложенные под навесом металлические части.

– Что это? – спросил он, прислонив велосипед к забору.

– Не видишь разве?.. Колеса, рули, багажники, рамы, бачки от мотоциклов. Тут несколько тонн лома наберется. Когда он успел столько насобирать? – удивился Гена. – В прошлый раз этого не было.

Вернулся Федор Иванович.

– Дядя Федор, – уверенным тоном, почти фамильярно, обратился к нему Гена, – на тротуаре стоит папин мотоцикл, и папа велел, чтобы я просил вас, чтобы вы осмотрели карбюратор, а заодно уж я прошу и воздуху в шины накачать.

И, не ожидая ответа, вполне, видимо, убежденный в том, что мастер обязательно выполнит все, о чем его просили, Гена величественно повернулся и бросил на Леву полный превосходства взгляд.

– Подожди, не уходи, – остановил его мастер, – пора тебе собственным насосом обзаводиться, нечего каждую неделю приходить сюда по пустякам. На, возьми! – Он поднял лежавший на земле насос. – У меня лишний.

Гена двумя пальцами взял насос, а когда Федор Иванович отвернулся, торопливо сунул его в кучу деталей под навесом и шепнул Леве:

– К такому насосу надо очень сильным быть. Я лучше любого шофера попрошу.

– Кати сюда машину, – раздался голос мастера.

– Помоги, Лева, тут порог высокий, – попросил Гена.

Ребята поставили машину на указанное Федором Ивановичем место, после чего Гена ушел. Возясь у мотоцикла, мастер с недовольным видом бормотал что-то про себя.

– Вы бы не старались для такого, – произнес Лева, понявший настроение мастера, – задается, словно пава…

– Ты лучше?

Это возражение Федора Ивановича было для Левы словно удар из-за угла. А Федор Иванович продолжал:

– Несправедлив и ты к своей машине – под крыльями пуд грязи… Ладно уж, обожди, пока я с мотоциклом управлюсь.

Он снял карбюратор, промыл его в бензине, затем принялся накачивать воздух в камеру заднего колеса. Шланг от насоса, одевавшийся на нипель, то и дело соскакивал, и мастер обратился к Леве:

– Будь добр, подержи!

Лева с готовностью отозвался, присел на корточки, прижал пальцами конец резиновой трубки.

– Будь добр, – сказал спустя минуту Федор Иванович, – покачай немного, а я подержу.

– Хорошо. – Лева обеими руками ухватился за рукоятку насоса, а ногой наступил на откидную лапу, как только что делал мастер. Он вытянул шток на всю длину, затем надавил на него. Не тут то было! Шток не опускался. Какая-то упругая сила выталкивала поршень обратно. Лева навалился на рукоятку всей тяжестью тела, и шток медленно пошел вниз. После трех – четырех качаний, руки у Левы дрожали, а лицо раскраснелось.

Вдруг он поймал на себе пытливый взгляд мастера и смутился: он боялся, чтобы Федор Иванович не счел его таким же неженкой и лентяем, каким несомненно считал, и по заслугам, этого Генку.

– Механизм… придумать… не мешало бы, – произнес Лева прерывисто, потому что дышал уже часто. – Нравится мне… эта работа.

– Вряд ли, – не поверил мастер. – Ну, хватит!

Он снял шланг с нипеля, навинтил на нипель колпачок и поднялся.

– Спасибо!

Благодарность приободрила Леву.

– У самих у вас много мотоциклов? – спросил он неожиданно для самого себя, ибо понимал, что больше одного мотоцикла человеку незачем иметь.

– Что ж, полагаешь, они на деревьях растут?

– А я думал… – начал Лева и запнулся, потому что он ни о чем таком не думал, что пришлось бы теперь к слову.

– Ну, смелее, – подбадривал его Федор Иванович, – думал, не найдется ли лишнего мотоцикла, как насос лишний нашелся?.. Нет, приятель, лишнего мотоцикла нет. Паровоз есть – под откосом валяется.

– Мне ни то, ни то не нужно, – обиженно ответил Лева.

– Зря!.. Кому в наш век не нужна машина?… Ученик при мотоцикле в три раза быстрее, чем пешим порядком… школу окончит, – без улыбки пошутил мастер и серьезно продолжал: – Не зря ж ум человеческий на него потрачен. Мотоцикл можно купить, а можно и своими руками собрать.

– Значит, можно собрать мотоцикл?

– У Коли Самохина спроси, если это он тебя с кастрюлей прислал.

– Он, – смущенно сознался Лева.

– Ну вот, беритесь вдвоем… Пассажиром быть – не мудреное дело.

Снова кто-то с улицы окликнул Федора Ивановича, и он торопливо ушел, бросив Леве на ходу:

– А велосипед постарайся сам… Николай поможет. Иди!

10. Верные товарищи

По дороге в школу Лева рассказывал Николаю:

– Был я у Старого мастера, а он по кастрюле сразу догадался, что ты меня послал, но ничего, не ругался… Подвел он меня к куче железного лома и говорит: «Уважаю людей, которые умеют сами себе мотоциклы делать». А я себе молчу, потому что вижу, что тот лом лишь на переплавку годен, да и то не весь. А он снова говорит: «Ненавижу людей, которые любят пассажирами быть!» Я снова молчу. Он как закричит: «Гнать таких надо!»

– И ты испугался, пустился наутек?

Не отвечая на вопрос, Лева коснулся лба и заключил:

– По-моему, он немного чудаковат.

– А по-моему, наоборот, – покачал головой Николай. И, не объяснив смысла этого «наоборот», спросил: – О лесной базе речи не было?

– Сказал: беритесь вдвоем, то есть – я и ты.

– Верно? – обрадовался Николай и, сразу став деловитым, спросил: – Помогать будешь?.. В лес со мной поедешь?

– Поеду… Не знаю только, как мама на это посмотрит.

– Мама, мама! – со злостью проговорил Николай. – Если браться, так чтобы до конца довести, хоть лопни.

– Мне мама не разрешает лопаться, – улыбнулся Лева. – Конечно, помогать я в общем смогу, если увижу, что получается толк.

– Не нравятся мне эти твои «если»… Давай обсудим серьезно…

– Давай… люблю совещания! – подхватил Лева, которого взволнованный и возбужденный вид товарища все больше смешил. – Кто председателем будет?.. Кто секретарем?

– Оставь! – нетерпеливо крикнул Николай. – Ты пойми, не игрушку ведь делаем – мотоцикл на ходу. Придется иногда недоспать. Уроки закончить побыстрее, от кино когда-нибудь отказаться, руки лишний раз помыть, чтобы матери не бросилось в глаза…

– Ишь, на какие ты меня жертвы зовешь – руки мыть, – с горечью сказал Лева. – А знаешь…

Николай перебил его:

– Обещай, что будешь помогать до конца.

Губы его вздрагивали, в глазах было столько мольбы, что Лева воскликнул:

– Клянусь! – Этого ему показалось мало, и он торжественно продолжал: – Клянусь быть примерным, честным, храбрым, выносливым мотоциклистом… не пугаться препятствий… любить мотоцикл… не отступаться, пока не создадим первоклассную машину или пока не поймем, что напрасно старались.

– Не напрасно, – горячо проговорил Николай, протягивая Леве руку. – Вот увидишь, не напрасно… Сегодня же попрошу у Федора Ивановича разрешения ехать на «базу».

* * *

Еще издали, едва войдя во двор цеха, Николай увидел на двери Зеленого павильона огромный замок. «Ого, какая махина, – с тревогой подумал он. – Такой может и десять лет провисеть».

Николай заглянул в цех. Федора Ивановича там не оказалось. Где же ему быть? Куда он мог пойти? Николай вспомнил про бутылку с молоком, которую часто видел на подоконнике в мастерской. Через всю площадь он побежал к молочному ларьку. Напрасные надежды!.. А может быть, Федор Иванович любит сосиски?.. Или ему понадобилось мыло? Так метался Николай от одной лавчонки к другой, метался без всякого плана, подчиняясь лишь стихии своих внезапных догадок.

В одном магазине на полу расположилась группа мотоциклов. Их никелированные части были смазаны вазелином и обмотаны бумагой. Николай медленно, как зачарованный, обошел вокруг машин, разглядывая моторы, колеса, циферблаты спидометров. Не спеша, он начал второй круг, изучая то, что было упущено при первом обходе. Неизвестно, сколько времени проходил бы он так, не верни его к действительности грубый мужской голос:

– Руками не трогать!

Отдернув руку от руля мотоцикла, которого он, забывшись, коснулся, Николай сделал поворот на 180 градусов и вышел из магазина.

Уличные часы показывали без десяти семь. По какому бы делу Федор Иванович ни отлучился, должен же он вернуться к закрытию цеха. И Николай помчался обратно. Замка на двери уже не было. Радостный, он ворвался в павильон и… остолбенел: с того места, где обычно работал Федор Иванович, холодно и удивленно глядел на него незнакомый старик.

– Ну, чего тебе? – произнес он недовольно.

– А где Федор Иванович? – с какой-то требовательностью в голосе воскликнул Николай, будто именно этот незнакомый человек спрятал от него мастера.

– Ты не Самохин ли? – спросил старик, выдвигая ящик стола.

– Я.

Старик протянул Николаю клочок бумаги. Развернув его, Николай прочитал:

«Извини, Коля, что так получилось, но не по моей вине я надолго выбываю из строя. Времени не теряй, обязательно выполняй то, что задумал. Что понадобится из моих вещей – бери. Одному тяжело, так подбери доверенного друга, так оно будет лучше. Чего не поймете – спрашивайте. Это не к стыду, пока учишься, да и взрослому не зазорно. Вернусь – помогу. Зуев».

Николай дважды перечел записку и все же не понял, что означают слова «выбыл из строя надолго».

– Просто переутомился человек и надо ему подремонтироваться, – ответил старик на его вопрос. – Значит, тебе записка?

– Мне. – Николай поклонился, собираясь уходить.

– Куда же ты!

Старик достал с полки деревянный ящик, вроде тех, в которых отправляют посылки, и подал его мальчику:

– Тут мотор, а остальной припас к мотоциклу сейчас покажу.

Он повел Николая к навесу во внутреннем дворике.

– Вот. Приходи вечером, забирай все. Сторож знает, пропустит.

Из его разъяснений Николай понял, что Федор Иванович уехал в санаторий или дом отдыха. Что ж, к его возвращению мотоцикл обязательно будет готов, обязательно!

11. Домашний „завод“ Николая

В сарае над потолочными балками испокон веков перекинуто поперек несколько толстых досок. На них, как на помосте, сложены разные ненужные вещи, давно вышедшие из употребления, но выбрасывать которые жалко, – рама поломанного трюмо, клепки и днище рассохшейся бочки, рваная кроватная сетка, расклеившийся стул и еще много такого, без чего ни в одном сарае не обходится. Николай время от времени пополнял запас этих экспонатов, и один во всей квартире мог наизусть перечесть все, что там хранилось. Кроме него, лишь Лева мог бы туда взобраться, но тот даже не подозревал о существовании этого склада.

Расшвыряв короткие плотные клепки и сбросив на землю кроватную сетку, Николай нашел под нею очень древнюю и ветхую детскую коляску. К этой, казалось бы, безнадежно искалеченной временем вещи он, наоборот, проявил почтительность и на веревке осторожно опустил ее на землю. Спрыгнув, несколькими сильными ударами молотка он отбил ее боковые фанерные стенки и спинку. Остались две пары колес на прочных осях, соединенных поперечными железными пластинами. На этот остов Николай и стал прилаживать настил из обрезков досок.

– Это ты уже начал мотоцикл делать? – раздался за его спиной звонкий голосок.

Николай обернулся. Милая Леночка! Хоть бываешь ты и смешной, и капризной, иногда даже злой и назойливой, но как же бывает приятно услышать твой смех, увидеть твою радость!

– Это я тачку делаю, – ответил Николай улыбнувшись.

– Тачку? – удивленно воскликнула девочка. Она имела счастливое свойство радоваться всему новому, что ей случалось увидеть, будь то новый автомобиль в соседнем гараже, новые туфельки у нее самой или новый росток крапивы на давно изученной свалке. – Тачку? – повторила она пританцовывая. – Такую самую, на которой дворник мусор собирает?

– Такую самую!

– Где же ты столько мусору насобираешь?.. Это такая новая игра?

– Это не игра, Леночка. Тачка нужна, чтобы кое-что привезти на ней.

– И я помогу тебе, хорошо?

– Ну конечно, ты мне поможешь, – подтвердил Николай, – ты мне обязательно поможешь.

Через час Николай крупной рысью направлялся к ремонтному цеху, волоча за собой на веревке изготовленную им тачку. Леночка трусила рядом и осыпала брата вопросами:

– Куда мы едем?.. Из того, что ты привезешь, мы сделаем мотоцикл?.. Ты мне разрешишь кататься на нем?.. А можно сделать еще один мотоциклик, тоже совсем новый и настоящий, только совсем маленький?

Этот поток вопросов, серьезных, наивных и совершенно абсурдных, начинал раздражать Николая. Особенно злило его убеждение девочки, что мотоцикл будет совершенно новым. По опыту с будильником он уже знал, что особенно огорчает неудача после преждевременной радости.

– Увидим… Посмотрим… – односложно отвечал он на все радужные предположения Леночки. – Ты не спеши радоваться, может, еще и не получится ничего.

– А я хочу, чтобы получилось!

– Замолчи уж, хватит! – вынужден был он оборвать ее.

Леночка, как всегда в таких случаях, послушно замолчала и целых десять шагов не проронила ни слова. А потом вдруг спохватилась, что не знает еще одного важного обстоятельства, которое надлежало выяснить немедленно:

– Все тачки делаются из бывших детских колясок?.. Откуда ты взял эту детскую коляску?

– Это твоя коляска, в ней тебя катали, когда ты была маленькая, а сделали ее, вероятно, еще тогда, когда тебя на свете не было.

– Где же я тогда была? – искренно запротестовала девочка. – Опять ты разные басни выдумываешь.

– Молчи уж, тарахтелка, – произнес Николай слишком, должно быть, резко, потому что девочка вдруг обиделась и крикнула:

– Отдай мою коляску… Почему без моего разрешения взял?

Пришлось улаживать конфликт.

Емкость тачки была невелика, и нагружать на нее много Николай не решался, чтобы не потерять чего-нибудь по дороге. Довелось сделать три рейса. Хорошо, что время было позднее и никого из знакомых Николай не встретил. Леночка самоотверженно помогала ему – шла позади тачки и следила, чтобы ничто не свалилось. Но терпения у нее хватило лишь на один рейс. Расставаясь с Николаем, она сказала:

– Я уже немного устала… пойду, попрыгаю через скакалку. А завтра я тебе еще помогу.

* * *

Прошло два дня.

Пока можно было обходиться без помощи Левы, Николай не рассказывал ему о своих успехах – была у него мысль в один прекрасный день показать товарищу уже готовый мотоцикл.

Но не так легко укрыть свои дела от человека, с которым живешь под одной крышей. Лева скоро обнаружил, что Николай часто подолгу пропадает в сарае. Он выбрал время, когда, по его предположению, Николая в сарае не было, и направился туда, чтобы выяснить, в чем дело.

Полутемный сарай оказался до того преображенным, что Лева не узнал его, выглянул наружу, чтобы по метке на двери убедиться, что он не ошибся. Ошибки не было.

Как же Николай успел так быстро все сделать!

У единственного узкого оконца, всегда занавешенного несколькими слоями густой черной паутины, а теперь удивительно чистого, стоял старый квадратный стол на трех ногах; вместо сломанной четвертой ножки был прилажен чурбан. Стол был завален гайками, болтами, железными пластинами и другими, разных форм и размеров, изделиями из металла, назначения которых Лева не знал. Тут же в беспорядке валялись гаечные ключи, отвертки, напильники, ножовки и другие инструменты. К правому борту стола были привинчены тиски.

Тут только Лева заметил Николая, из темного угла сарая вышедшего к столу.

– Ты сам построил этот «завод»? – произнес Лева беспечным тоном, не желая выказывать удивления.

– С твоей помощью, – ответил Николай насмешливо, – разве не помнишь?

Лева сделал шаг к столу, споткнулся о что-то неподатливое и раздраженно глянул под ноги. Тут он заметил, что и под столом, и по углам сарая валяются рамы от мотоциклов, ободья колес, багажники, втулки, рули…

– Из этого ты и рассчитываешь мотоцикл соорудить? – произнес он, указывая не то на груду железного лома под столом, не то на кучу мусора сбоку у двери. – Это ты уже начал делать мотоцикл? – почти дословно повторил он вопрос, заданный Николаю Леночкой, когда она увидела его за реконструкцией детской коляски. Но если тогда эти слова рассмешили Николая, то теперь они его озлобили.

Лева еще раз окинул взглядом помещение и невольно усмехнулся: неужели Николай не понимает, что его затея просто нелепа. На таких «заводах» впору кур ощипывать, а не мотоциклы делать. Невинным тоном он спросил:

– Как называется человек, который любит всякую дрянь подбирать, ну там гвозди, подковы, битую посуду, копыта дохлых лошадей и так далее? У Гоголя про такого есть.

– Называется Лева Ракитин, – в свою очередь невинным тоном ответил Николай.

– И не смешно тебе?.. Гляди, сколько здесь лома понатаскано, хорошей домне на месяц хватит.

– Вспомни лучше, как называется человек, который клятву нарушает. – И, обернувшись грудью к Леве, уже не сдерживая себя, Николай спросил: – Ты помогать будешь, как обещал?.. А если насмехаться пришел, то лучше проваливай!

– Я обещал помогать, если увижу толк в работе, а этого-то пока нет.

И с независимым видом Лева вышел из сарая. В душе он был готов согласиться, что из собранных Николаем деталей, может быть, и удалось бы «сколотить» нечто подобное мотоциклу, но в то, чтобы эта машина могла действовать, Лева совершенно не верил.

Ослепленный ярким дневным светом, крепко прищурив глаза, Лева шел по двору. Сначала он услышал песенку:

 
– Колесо, не уставай,
Колесо, катись давай —
Я тебе велю…
 

Потом что-то легкое, упругое ударилось об него, отскочило и с металлическим дребезжанием упало. Раздался смех Леночки, поднимавшей свой обруч.

– Он чуть-чуть через тебя не перепрыгнул. Давай попробуем еще раз?

– Все ты за колесом своим гоняешься, – поморщился Лева. – Оно ж тебя замучит, несчастная!

– Сам ты несчастный! Почему не придумаешь такого колеса, чтобы оно само катилось, без подгоняния, и меня бы повело далеко-далеко, а то наш двор мне уже наскучил.

– Ты устанешь за таким колесом бегать.

– Не устану. У меня ножки крепкие. Бабушка даже ворчит, что туфли каждый раз рвутся, а я разве виновата?

– К чему тебе такое колесо? – спросил Лева, подбрасывая обруч и хватая его на лету.

– Я побегу за ним далеко-далеко… Везде побываю: и там… и там… и там… – Леночка поворачивалась во все стороны, показывая руками, где ей хотелось бы побывать.

– Не умею я выдумывать, – должен был признаться Лева, – да такого и нельзя придумать.

– Потому, что ты неумейка, – заключила Леночка. – А вот Старый мастер сказал, что можно.

Она взяла из рук Левы свой обруч, толкнула его и побежала прочь.

– Это неправда, такого никто не мог обещать, – крикнул вдогонку Лева, выходя на тротуар.

– Чего печалишься, дружок? – услыхал он знакомый голос. Позади стоявшей у тротуара грузовой машины, мимо которой он проходил, монтировал скат Савелий Дмитриевич.

– Вы и автомобилем управлять умеете? – обрадовался встрече Лева.

– Умею, – отозвался тракторист. – Однако в данном случае я просто пассажир. Шофер меня вот работать заставил, а сам за папиросами в магазин побежал… Ты в этом доме живешь?

– И я, и Коля здесь живет. Хотите, я позову его?

– Зачем? – улыбнулся Савелий Дмитриевич. – Мы еще увидимся не раз – теперь и я в этом доме малость поживу. Нижний этаж, комната семь.

– Там же общежитие!

– Вот именно!.. И мне там койку дали, пока не закончу курсы механизаторов, так что временно соседствовать будем… А Коля пускай свои уроки делает, занятому человеку не следует мешать.

Последняя фраза могла быть понята как совет Леве проходить своей дорогой, не мешать монтировать скат. Но Леве в словах бригадира почудилась насмешка над Николаем.

– Коля вовсе не уроки делает, – хихикнул он, – он всякой дряни в сарай натаскал – там ломаные колеса, битые фары, ржавые болты и еще много такого – и хочет из этого мотоцикл делать.

– Да? – не то удивился, не то обрадовался Савелий Дмитриевич. – А ты, значит, мамаше его докладывать бежишь?.. Так я понимаю?

Лева онемел. Предположение бригадира было оскорбительней, чем все обидные слова, выслушанные от Коли за годы их дружбы, оно было более горько, чем несправедливость учителя.

– Да я… совсем никуда не иду, – пролепетал он растерянно, стараясь сообразить, действительно ли считает его Савелий Дмитриевич предателем или только пошутил. Бригадир осторожно привлек его к себе за пуговицу рубашки.

– Слушай, – произнес он тихо, – ты Маяковского уважаешь или нет? Такому человеку веришь?

Лева пожал плечами, вопрос был ему непонятен.

– Ладно!.. Станешь старше – узнаешь, что надо гору песку перевернуть, чтобы крупицу золота добыть.

Лева молчал.

– Ну ладно, уже и обиделся. Иди, вон мой шофер обратно мчит, а еще конца работе не видно. Иди, не мешай!

Некуда было Леве идти, и он вернулся во двор. Побродив немного вокруг водопроводной колонки и не дождавшись, чтобы Николай выглянул из сарая, Лева сам отважился войти.