Текст книги "Ты – мое наказание (СИ)"

Автор книги: Наталья Юнина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Глава 6

Глава 6

И все-таки раскусить мне эту девицу еще долго не удастся. Хватаю ее за руку, как только она порывается дать деру.

– А с ОСАГО у нас отсосаго, Анастасия Павловна. Что будем делать?

– Я иду спать к себе в дом, а вы к себе в машину. Как-то так, – пожимает плечами, пытаясь одернуть руку.

– Умение вовремя притворяться дурочкой – это искусство, но есть загвоздка. Оно не всегда к месту. И умный человек это осознает. Так вот вопрос. Мать, ты понимаешь, как ты вляпалась?

– Отец, отпустите меня, пожалуйста.

– У тебя проблемы с логикой. Ты хочешь, чтобы я отсюда уехал и сама же прокалываешь четыре колеса. Или с логикой все в порядке, а это наоборот способ меня оставить?

– Первое.

– Значит так, Анастасия Павловна. Я сейчас забираю вещи и мы идем к тебе в дом. Ты готовишь мне ужин, а затем предоставляешь мне комфортное спальное место с непременно чистым бельем. Do you understand me now?

– Я не разумею.

– Что?

– Ай, ни хрена ни андестенд. Андестенд? И вообще я сейчас закричу. Удержание человека против воли – это вообще-то статья, Вадим Викторович, – указывает взглядом на свою руку.

– Какая статья?

– Сто девяносто шестая УК РФ. Грозит лишением свободы до трех лет.

– Незаконное лишение свободы – это сто двадцать седьмая статья УК РФ. И к нам это не относится. Там другие пунктики.

– Вы адвокат?

– Нет. Просто, в отличие от некоторых, я всесторонне развитая личность. А теперь слушай еще более внимательно. Статья сто пятнадцать УК РФ за нанесение легких телесных повреждений, которые ты мне устроила, грозит арестом на сроком до четырех месяцев, помимо штрафов и исправительных работ.

– Вы ничего не докажете. Ваше слово против моего.

– А умышленные уничтожение или повреждение имущества – это статья сто шестьдесят седьмая УК РФ. За порчу моей машины тебе, Анастасия Павловна, светит до четырех лет. И доказать это, при имеющимся видеорегистраторе, не составит никакого труда, – по хрен что блефую. Я крайне убедителен, судя по тому, как изменился Настин взгляд. – Ну так что, найдется у тебя, Настенька, место для заезжего туриста, решившего отдохнуть от городской суеты, этак на недельку?

– В доме стены тонкие. По ночам не пердеть, – да что за девка такая?

– А утром?

– Что утром?

– Ты не уточнила. Ночью нельзя, а утром можно?

– Нельзя. И храпеть тоже. Вещи не разбрасывать и за собой убирать. Девок не водить. Отпустите руку.

Почему-то ожидал, что Настя даст деру, как только я отвлекусь на вещи из машины, но нет. Сложив руки на груди, ждет, мысленно испепеляя меня взглядом.

Если призадуматься, с головой у нее и вправду не лады. За содеянное любой другой получил бы от меня, если не срок, то ворох проблем. Но она-то не в курсе моих планов насчет нее. Какого черта так борзо себя ведет? Идиотка без чувства самосохранения. А я тоже хорош. Игра в доброту затянулась.

До ее дома мы доходим молча. Однако, внутрь Настя не спешит меня приглашать. Ведет непосредственно к летнему душу. Удивительно, но он выглядит вполне нормальным. За исключением того, что зимой с голой жопой по морозу, после его посещения , идти весьма проблематично. Но до зимы мне здесь не куковать, так что можно и потерпеть.

– Вода уже остыла. Надо вскипятить воду и в бочку залить. Лестница сзади. Одного чайника хватит. Вам уже поставить?

– Не надо. Я прохладной помоюсь.

– Как хотите. Теперь по туалету. Пойдемте покажу, как надо дела делать.

– Ой, Настенька, не стоит. Я примерно представляю, как это делают люди. Все-таки мне тридцать восемь годиков. Давно научился.

– Рада за вас. Но я вас не какать собралась учить, а закапывать.

– Пресвятая дева Мария. А вы еще и закапываете?

– А вы городские нет? – а я уже было отошел от гэ. Ан нет, снова огорошила.

– Мы городские смываем.

– Ну вот и пойдемте учиться.

К самому страшному для городского жителя строению я направляюсь с замиранием сердца и сжимающимися от стресса ноздрями. Представляю, какой там флер.

Однако, удивила, так удивила. Во-первых, он большой и светлый. Тут даже есть какой-то шкаф. Но самое главное, нет ни мух, ни паутины, ни запаха. Есть деревяное сиденье с дыркой. Но в дырке деревянной пол. Сухой и чистый. Никакой ямы нет.

Внизу по бокам от деревянного сиденья стоят два лотка. В одном что-то темное, напоминающее землю. В другом то ли просто опилки, то ли кошачий древесный наполнитель.

Перевожу взгляд с лотков на Настю и обратно. На черта два лотка? Я был уверен на сто процентов, что она меня троллит с закапыванием. Но она физически не могла подготовиться к лоткам.

– Вот лопаточка, – указывает взглядом на лопатку, висящую на гвозде около лотка.

– То есть у вас все настолько запущено, что испражняться надо в лоток, а потом закапывать лопаткой? А какой выбрать из двух? Который по душе моей пятой точке?

Настя ничего не отвечает, тянется к шкафу и достает оттуда крышку от унитаза и ведро. Ловко подставляет его под деревянное сиденье и кладет на дырку крышку.

– Какать надо в ведро, Вадим Викторович. Только перед этим посыпать дно ведра торфом, это тот, что в левом лотке. Для этого и нужна лопатка. А после того, как облегчитесь, присыпать опилками. Это тот, что в правом. А уже после, когда ведро немного заполнится, несите содержимое на компостную яму, – тычет пальцем на какую-то кучу. – Там же ополаскиваете из шланга ведро и ставите его на место. Забыла. Использованную бумагу складывайте вот в это ведерко, я ее потом сжигаю.

– Спасибо, Настенька, за разъяснения, – я лучше кусты тебе удобрю.

– Вас не напугал такой туалет? – да хрен тебе на постном масле.

– А что должен?

– Ну раз нет, пойдемте в дом.

Даже не скрывает свою неприязнь, как все нормальные люди. Где только такая родилась. Точнее, от кого. Костя на редкость адекватный и нормальный мужик. Остается неадекватная мать. Хотя, влияние явно оказали дед и бабка. Последняя особо. Не надо обладать экстрасенсорными способностями, чтобы понять, что бабку, в отличие от деда, она не любила.

В доме меня подвохов не ожидает. Настя выделяет мне небольшую отдельную комнату с придвинутой к стене кровати. Выделенное белье радует чистотой и запахом.

– Спасибо.

– Не передумали есть?

– Не передумал. Я жутко голоден, – прохожу вслед за ней на кухню. – Я хочу салат из свежих помидоров черри, авокадо, рукколой и проростков пшеницы, заправленный оливковым маслом. А в качестве основного блюда я хочу сибаса. Справишься?

– Да.

– Да? – скрыть удивление в голосе у меня не удается от слова совсем.

– Да, я тоже хочу, чтобы ты съебас из моей кухни и дома.

– О, мы наконец-то перешли на ты. Это однозначно облегчает общение.

– Есть пирожки с ливером и кровянка. Готовить до утра я больше ничего не буду. Доставать?

– А с ливером это что? С печенью? А кровянка?

– Ливер – это почки, печень, сердце, легкие, желудок и другие внутренности. Кровянка – это колбаса на основе крови и гречки, – кровь мне еще есть не приходилось. От чего вероятность извергнуть содержимое желудка будет меньше?

– Ясно.

Каюсь, скрыть брезгливость мне не удается. И все-таки Настя та еще Падловна. В этом я убеждаюсь, когда она достает из холодильника блины и ставит их в микроволновку. Зараза колхозная. Когда на столе появляется тарелка с нереальным запахом, у меня начинается активное слюноотделение.

– С мясом, – бурчит себе под нос и порывается уйти из кухни.

– Не могла бы ты остаться со мной и рассказать, например, о деревне. Какие у вас тут есть развлечения?

Был бы рядом нож, точно бы пырнула в меня. Злюка усаживается на стул напротив. Я же принимаюсь уминать блины. Несмотря на то, что мои пальцы все в масле, эта холестериновая бомба просто объеденье.

– В деревне работают, а не отдыхают. Если скучно, можно развлечься чисткой грибов, которые я из-за вас не успела ни почистить, ни отварить. Как вам такое развлечение?

– Так себе.

– Можно еще траву покосить. Или дрова нарубить. Но городские мужчины все рукожопые ведь, – вот ты удивишься, когда я тебе тут все разрублю. – Значит, вам такое развлечение не по вкусу. Для вас есть, разве что дискотека по выходным.

– Последнее прям замечательно. Давно не дрыгался. Пойдем вместе?

– Побегу.

– Замечательно. А расскажи мне о себе. Кто были твои родители?

– Мама и папа.

– А ты всегда такая прямая?

– Почему прямая? У меня очень даже хорошая талия, да и попа тоже. С грудью, правда, напряженка.

– Ясно.

Вот только ничего мне не ясно. Стоит ей взглянуть на телефон, как она меняется в лице.

– Вы ешьте, а мне…кур надо накормить.

С каких пор кур кормят в такое время? Хотя, эта может. Однако, я зачем-то поднимаюсь на второй этаж в выделенную мне комнату и подхожу к окну. Недалеко от Настиного забора стоит машина. Для деревенских жителей такая марка это что-то запредельное.

Да что уж там, далеко не каждый городской с приличной зарплатой позволит себе такую купить. И кто к тебе пожаловал, Настенька? Спасибо фарам, подсвечивающим номер. Вбиваю в мобильник и в этот момент Настя выходит из машины. В руках пакет.

И стоит ей только открыть калитку и пройти пару шагов на участок, как вслед за ней выходит парень. Настя резко оборачивается и в этот момент он присасывается к ее губам. Да вашу ж мать. Одну сестрицу профукал, теперь вторую? Ну уж нет, Настасья Падловна.

Глава 7

Глава 7

Выхожу из дома с колотящимся сердцем и подрагивающими руками. Дурак. Сказала же, не приезжать. Сказала, не сказала, а все равно лечу на встречу, попутно вспоминая не ела ли сегодня чеснок или лук. И, черт возьми, наяривала на поминках только так, для смотрящего на меня городского козла! Стопорюсь, не доходя до машины пару шагов. Ну и что теперь? Сбегать? И сбежала бы, если бы Артем не вышел из машины.

Черт! Ну почему он такой красивый. И какого лешего у меня все внутренности сворачивает, когда я его вижу? Поддаться бы уже искушению и будь что будет. И тут же одергиваю себя. Окстись, Настя. Хочешь повторения истории?

Когда Артем тянется меня поцеловать, я уворачиваюсь. В итоге его губы едва касаются моего виска.

– Ты чего?

– Я сегодня ела лук и чеснок. Много, – выпаливаю не задумываясь. – Говорила же, не приезжай.

На мои слова Артем заливается смехом. Блин, у него и смех красивый. В нем вообще есть изъяны?

– Дурында. Я тоже, – тянет меня за руку и накрывает мои губы своими, уворачиваюсь, как только осознаю, что мы на улице.

– Давай, не здесь.

– Давно пора пригласить меня в дом.

– Нет. Стой. Я не одна дома.

– В смысле?

– Давай в машине поговорим.

Усаживаемся вместе на заднее сиденье и Артем отодвигает пакет из пекарни. Если он и дальше продолжит выкармливать меня пирожными, я все же растолстею.

– Мало того, что держишь на голодном пойке, теперь еще и в дом не зовешь. Кто там у тебя?

– Да один мужчина приехал на похороны. Ему негде остаться, ну я и сдала ему комнату.

– Ты сейчас серьезно? Впускать в дом незнакомого мужика?

– Ну он не совсем незнакомец. Его мой дедушка знал, так что все нормально, – щеки моментально розовеют от наглого вранья. Но говорить правду? Нет уж, увольте.

– И когда он свалит?

– Через несколько дней, может, даже раньше, – вот как сходит в уличный туалет, так простимулирую. – Не обижайся.

– У меня есть более весомый повод для обид, не находишь? – ответить я не успеваю, в следующий момент Артем тянет меня на себя, и я оказываюсь верхом на нем в абсолютно неудобной позе, с разведенными ногами. И ладно бы в штанах, так ведь в платье.

– Я скучал. Десять дней, как будто полгода, – шепчет мне на ухо, в то время как его ладони перемещаются на мои ягодицы.

– Я тоже, – шепчу в ответ.

Закрываю глаза, подставляя губы под поцелуй. Сладко и горько одновременно. Зачем я поперлась в город и встретила его? Это ведь ничем хорошим не закончится.

– Я по уши в тебя, – шепчет в шею, спускаясь ниже. Не сразу понимаю, что одна лямка платья уже спущена. Еще чуть-чуть и он спустит бретельки лифчика. Что я творю?

– Мы так не договаривались, – перехватываю его руку, как только пальцы касаются внутренней стороны бедра.

– А как мы договаривались?

– Если у тебя проблемы с памятью, я напомню. Я сказала, что только после свадьбы, – неуклюже слезаю с его колен и пересаживаюсь на сиденье.

Не надо быть провидицей, чтобы понять, что сейчас Артем зол.

– Ты меня скоро до белого каления доведешь. Уже не смешно. Я к тебе три месяца как привороженный езжу. И так, и этак, со всех сторон пытаюсь подступиться. Я не мальчик, Настя. И ты уже тоже не ребенок. Самой не надоело играть в этот детский сад?

– Я всего лишь не хочу повторения истории, как было с моей мамой.

– А ты думаешь, что если ты выйдешь за меня замуж, то это непременно навсегда? Статистику разводов знаешь?

– Лучше быть разведенкой или разведенкой с прицепом, чем гулящей девкой, принесшей в подоле. Так ясно?

– Я тебя брюхатить не собираюсь.

– Ну да, просто переспать и на этом все.

Кого я обманываю, Господи? Не бывает в жизни чудес. Элита не влюбляется в простых смертных, тем более таких как я, деревенских. Даже если мне кажется, что Артем не врет и действительно в меня влюблен, никто ему не даст на мне жениться. Богатеньким деткам родители сами выбирают пару. Не просто так он не спешит меня с ними знакомить.

От этого осознания в очередной раз становится горько. И, как всегда, невовремя появляется бабка перед глазами. Она меня и с того света будет доставать с нравоучениями. Маму в могилу загнала, осталось меня. Изыди!

– Ладно, прости, – неожиданно произносит Артем. – Всему свое время. У меня через неделю отпуск, давай куда-нибудь съездим?

– Знакомиться с твоими родителями? – на мой вопрос Артем лишь усмехается.

– У меня отвратный папаша и мать немногим лучше. Если мы и поженимся, то последнее, что я сделаю, это познакомлю тебя с ними. Давай на море смотаемся? Если хочешь, в разные номера. Махнем в Сочи?

– Давай, – зачем-то соглашаюсь я, прекрасно понимая, чем это закончится. – Я пойду, а то вставать рано.

– Ну да. У тебя же сплошные батраческие дела. Держи, – подает мне пакет.

– Спасибо, но мне больше не надо сладкого. Если хочешь надолго остаться в моей памяти, наколи мне дрова, – ну а что, была ни была. Терпеть не могу никого ни о чем просить, но его-то можно.

А дрова это и вправду проблема. Сколько бы дедушка меня ни учил, не получается. Вот только его больше нет, как и дров, а скоро осень. А к осени в моей жизни Артема может уже и не быть.

– Чего?

– Ты слышал что. Пока.

Выхожу из машины и не успеваю дойти до дома, как Артем тянет меня на себя и целует в губы.

– Прости, – не знаю за что прости, но я зачем-то киваю. – Я завтра позвоню.

Провожаю его взглядом и нехотя возвращаюсь в дом. На кухне белоручки не оказалось.

Пользуясь отсутствием Вадима, закрываю ванную на ключ. Надеюсь, не догадался тут шастать в мое отсутствие. Свои делишки ты будешь делать исключительно на улице, белозубый товарищ.

Поднимаюсь на второй этаж и замираю в ответ на голос Вадима. Он стоит около окна и разговаривает по телефону.

– Где хочешь, там и бери. Чтобы к утру было все. Особенно интересует личная жизнь. С кем трахается и как давно. И только ли трахается. До завтра.

Наверное, надо было уйти и сделать вид, что не подслушиваю чужие разговоры. Вот только это мой дом.

– А трахаться это разве не мат, Вадим Викторович? Нарушаете?

– Трахаться – это святое, Настенька.

– А вы когда приступите к цели своего визита?

– В каком смысле?

– Ну, когда будете уединяться с природой? Вы же для этого приехали? Может быть, прямо сейчас?

– Ночью надо спать, Анастасия.

– Вы правы. Спокойной ночи.

Моя ночь на удивление выдалась спокойной. Проснулась как всегда рано и, собрав очередную порцию урожая, отправилась вместе с местным любителем выпить на его машине на рынок. Напьется он непременно после того, как получит свой процент за помощь мне. Два дня ему хватит на протрезветь, а потом снова рынок.

Дома я оказываюсь рано, ибо удалось все распродать к десяти утра. Я была уверена, что белоручка спит. Или по крайней мере наяривает мои блины. Но дома его не оказывается.

Не сразу понимаю, что громкий звук доносится не с чужого участка, а с моего. Обхожу дом с другой стороны и замираю, смотря на тот, как белозубый с оголенным верхом рубит дрова. Вот тебе и белоручка.

Глава 8

Глава 8

Ночь выдалась на редкость отвратительной. К пяти утра я наконец-то стал вырубаться, но из этого состояния меня моментально вывел скрип полов. Чего тебе не спится в такую рань, деточка?

Пошла в туалет. Это единственная здравая мысль, иначе на черта в такую рань хлопать входной дверью и выбираться на улицу. Вот только я не заметил ее возвращения ни через пять минут, ни через два часа. Любопытство в одно место не засунуть.

Подхожу к окну. Долго ее искать мне не приходится. У одного из самых длинных парников стоят четыре ящика с чем-то красным. То ли перец, то ли помидоры – отсюда не разобрать. Сама же Настя выходит из этого самого парника, с еще одним ящиком. Куда ей столько? И главное зачем? Одна ведь уже живет.

Ответ на этот вопрос я получаю немного позже, когда к ее дому подъезжает какой-то мужик и укладывает ящики в машину. А Настя вместе с ним. Вряд ли в такую рань она едет сдавать их на какую-нибудь базу. А значит, моя будущая женушка торгует на рынке. В принципе логично, как-то же девчонка без образования должна добывать деньги?

Итак, чем заняться в ее отсутствие? Что она там говорила? Покосить траву и наколоть дров? Ввиду отсутствия газонокосилки решаю начать со второго. Когда я это вообще делал? Лет двадцать назад, когда еще был жив папа и приучал меня к мужскому труду.

Даже думать не хочу, как у этой малявки оказалась на участке гора бревен. Не удивлюсь, если тащила на пару с каким-нибудь мужиком.

Распил бревна занял не так уж и мало времени. Лезвие топора не тупое и рубить им дрова оказалось вполне сносно. Навык не пропьешь. Вот только то и дело кошусь по сторонам, ожидая, что на меня нападет гусь и его команда.

Только половина девятого утра, а жара нещадно палит. Снимаю футболку и тянусь к вибрирующему мобильнику. Ну, наконец-то!

– Если ты меня не порадуешь, я тебя уволю, Рома.

– А что надо сказать, чтобы порадовать?

– Начинай.

– Горский Артем Михайлович. Двадцать восемь лет. Работает в фирме у своего отца. Папаша важная шишка с амбициями выше крыши. Планирует расширяться вплоть до столицы, – вот тебе и Настенька. Губа у малявки не дура. Как только смогла его отхватить?

– Это все очень занимательно, но что там с личной жизнью Артема Михайловича?

– А вот тут уже интересно. Расширять свой бизнес старший Горский планирует за счет единственного наследника Артема Михайловича, путем брака с некой Викторией Вольской. Они уже как полгода помолвлены, свадьба назначена на декабрь.

Как же хорошо, что не все повернулось ко мне одним местом. Фух.

– Ты меня порадовал, Роман Петрович. Живи.

– Благодарствую.

– Он вообще с невестой своей знаком или это полный договорняк без права голоса?

– Очень даже знаком. Девять дней проверили вместе на Маврикии.

Вот же сученыш. Но, чего уж греха таить, это мне только все на руку. Лучше не придумаешь. Настя только так побежит зализывать раны замужеством и новой жизнью. Вот только мне до декабря ждать не надо. Не бросит в ближайшее время сам, значит форсируем события.

– Стой, я прослушал. А что там с Настей. Как давно он ей мозги трахает? И не только их?

– Сложный вопрос. Но предполагаю, что месяца четыре. Его папаша собирался купить здесь землю как раз в это время. Сюда же приехала его команда во главе с сыном. Артем Михайлович шифруется, оно и понятно, свадьба на носу. Так, что еще из важного.

Остальное важное меня уже почти и не интересует. Слушаю вполуха, живо представляя, как гордая колхозница так или иначе сдастся, и как миленькая не только с отцом начнется общаться, но и замуж за меня поскачет.

– Я всю инфу вышлю на почту.

– Давай.

Очередной замах и рубить дрова продолжаю с еще большим энтузиазмом. Ровно до тех пор, пока не чувствую на себе взгляд карих глаз. Впервые за наше недолгое знакомство я вижу в нем не только удивление, но и заинтересованность. И черт поймешь чем. Тем, что я рублю дрова или она рассматривает мое тело? Разгадать ее крайне сложно. Забавно, но второй факт меня бы порадовал.

Мне не нужна ни ее симпатия, ни восхищение, ни тем более влюбленность. Но, как ни крути, потешить свое самолюбие мне необходимо. В конце концов, лицом и телом меня природа не обделила.

– Обычно девушки так пристально не разглядывают мужчин. Понравился?

– Скажете тоже. Я смотрю на ваши сиськи. Я думала, к сорока они у мужиков тоже виснут, а у вас еще стоят, – переигрываешь, Настенька. Ох, переигрываешь.

– У меня не только они стоят. Знаешь что еще?

– Уши. Я заметила, у вас хорошие хрящи. А вы, оказывается, не рукожопый. Как же такой завидный мужчина еще не женат?

– Несчастная любовь.

– В духе Анны Карениной?

– Почему в ее духе?

– На вас смотришь и под поезд хочется броситься.

– Неужели я так плох? – усмехаюсь, делая очередной замах топором.

– Для теток под сорок в самый раз.

– А ведь ты так не думаешь.

– Ошибаетесь. Так что там с несчастной любовью?

– Все скучно и банально. Она выбрала не меня, а моего одногруппника.

– Надо же. Это сто лет прошло, а вы до сих пор о ней думаете.

– Чаще, чем хотелось бы. Она маячит у меня на глазах.

– Бедненький.

Усмехаюсь в голос, правду говорят, хочешь чтобы тебе не поверили – скажи правду.

– Вы ели?

– Нет.

– Будете?

– Буду. На завтрак я предпочитаю…

– Что дадут.

***

Если я уеду отсюда с нормальным холестерином и отсутствием атеросклеротических бляшек, это будет настоящей удачей. На сковороду страшно смотреть, ибо там все плавает в жиру. Шкворчит и плавает. И куда мне две сковороды?

Когда Настя ставит на стол две тарелки, я понимаю, что есть она будет вместе со мной.

– Вам сколько яиц?

– Два.

Охренеть. Мне дает два, себе четыре. Не удивлюсь, если оставшиеся два тоже навернет сама.

– Шкварки с картошкой наложить? – повязку себе на рот наложи.

– Давай, – нехотя соглашаюсь я. Останавливаю ее рукой после двух ложек. Сама же Настя ожидаемо кладет себе гораздо больше.

– А кровянку? Она вкусная, – да чего уж там, гулять так гулять.

– Клади.

Я не знаю, как это происходит. Но это все невероятно вкусно. А черная колбаса, именуемая кровянкой, взорвала к чертям собачьим мои вкусовые рецепторы. Это что-то неописуемое. Сам тянусь за очередным куском и отправляю его в рот. Чем они ее пичкают? Глутаматом натрия? Да плевать чем, сразу закажу эту гадость себе, как только вернусь домой.

Немного насытившись, перевожу взгляд на Настю. Да что с ней не так?

В моем мире женщины так не едят. На виду они клюют несъедобный салат и запивают ее водой. Но уж точно не съедают за раз тысячи три калорий, если не больше. Ан нет, больше. Она еще и блинами закусывает.

– Ты на глисты не проверялась?

– Зараза к заразе не липнет. А почему интересуетесь?

– Ты очень много ешь, а худая.

– Поработайте весь день физически, сожрете еще больше и не потолстеете, – в принципе, да. Об этом я не подумал.

Точнее, подумал позже. Этак к часам семи, когда у меня отваливалось на хрен все что можно. Никогда я столько не работал физически. Даже поход в уличный туалет оказался ерундой, по сравнению с моими отваливающимися плечами. Но самое удивительное, что стоило мне зайти в дом и почувствовать запах какой-то выпечки, я снова захотел есть.

Усаживаюсь за стол и тянусь к пирожкам. От протянутого стакана с молоком тоже не отказываюсь. Оно оказывается не менее вкусным, чем пирожки с капустой.

– Ну и когда ты уже с природой будешь уединяться?

– В смысле? – это намек, что я скоро снова стану посетителем туалета, после такого сочетания?

– В прямом. Траву ты мне покосил, дрова нарубил, в туалете посрал и закопал. Голову себе бонусом повредил. И что?

– Что?

– Когда уже замуж будешь звать и расписывать прелести городской жизни? – не знаю, что меня отрезвляет больше, очень громкое гэканье или замужество. Отпиваю глоток молока и в этот момент Настя меня добивает. – Как там, кстати, мой папочка биологический поживает? – и все, удержать содержимое рта в оном самом мне не удается…