Текст книги "Принцесса. Часть II (СИ)"

Автор книги: Наталья Ткаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

– Вот так всегда, вечно вас, женщин, приходится спасать!

Я тихо офигела от такой наглости, засунула оружие на прежнее место за поясом и уже приготовилась достойно ответить, как вдруг…

Меня накрыло ледяной волной.

Заморозило, превратило в лёд и лёд этот раскололо на тысячу острых осколков.

Ноги подкосились, и я упала на колени.

Резкая боль полоснула по сердцу и отозвалась во всём теле.

Боль кого-то очень мне дорогого…

Адрей.

Нет! Сейчас, сейчас я помогу тебе, держись…

Я чувствовала его боль, она раздирала мне грудь, я пыталась что-то сделать…

И вдруг всё оборвалось, и мне стало очень пусто и холодно.

Потому что я знала, ЧТО случилось.

Но не желала в это верить.

– Славка, ты чего? – Федька присел рядом, схватил меня за плечо здоровой рукой. – Тебя ранили? Куда? Покажи!

Я помотала головой, зажмурилась и очень захотела оказаться рядом с Андреем.

Но ничего не получилось. Я попыталась ещё раз. Не получилось. Ещё раз. Не получилось. Ещё раз. Ещё раз. Ещё…

Потом я поняла, что брат настойчиво трясёт меня за плечо.

Я открыла глаза, и мой взгляд упёрся во встревоженное лицо Федьки.

– Э, э, Славка, тихо, у тебя что с глазами?!!

– А что? – спросила я, хотя мне было всё равно. Я смотрела на брата и не узнавала его. И не понимала, где я, почему, и что он от меня хочет.

– Они красные, как у вампира… Так, вставай, – Федька дёрнул меня вверх. Я не сопротивлялась. – Пошли быстро отсюда.

Он вытащил меня в коридор.

Андрей погиб.

Нет.

Это невозможно.

Но я почувствовала.

Но я люблю его.

Значит, это невозможно.

Этого не может быть.

– Чёрт! Славка, бежим!!

Федька дёрнулся по коридору к лифту и вдруг затормозил, рванул обратно… метнулся в палату, распахнул окно:

– Прыгай!

Я прыгнула. Сначала на крышу пристройки. И тут же рядом он. Потом синхронно вниз.

– Бежим!

И мы несёмся прочь, и вдруг перед нами тормозит машина, незнакомый парень выскакивает из неё:

– Танислава и Фёдор?

Федька вскидывает руку с пистолетом. Я стою рядом.

– Я от Ладимира! Брата Адрея!

Федька опускает руку, запихивает меня в машину.

– Алила?

Она только плачет сильнее.

– Адрей…

Я жду.

– Он…

Жду.

– У-у-уме-ер… – и она снова плачет.

– Неправда, – шепчу я.

– Они его окружили…

– Скажи, что это неправда…

– Он увёл их от твоего отца… но не смог уйти сам… они его уби-и-или-и-и…

– Неправда…

– Я его чувствую! – кричит она.

– Я тоже, – ровно говорю я. – Но я не хочу верить. Не хочу. Не хочу и всё.

– Сла-а-ава… – жалеет меня Алила, обнимает и плачет, захлёбываясь слезами. Если бы я могла плакать сейчас… Но в глазах сухо, а на душе пусто. Вообще ничего. Как будто моя способность чувствовать умерла вместе с любимым человеком.

Он погиб, его нет, я всё же это знаю и сейчас осознаю. Есть что-то, что я, даже со всеми своими спонтанно-магическими хаклонгьими возможностями не могу отменить. И зачем они мне тогда? Зачем мне вообще всё это? Начиная с чужого королевства и заканчивая этот дурацкой переломанной жизнью?

Как хорошо, что я на заднем сиденье лицом в волосах рыдающей на моём плече Алилы и никто меня не видит…

Из машины нас почти вынули – мы обе были едва в состоянии шевелиться. Обыкновенная серая высотка-точка в спальном районе. Обыкновенный лифт. Обыкновенная дверь.

Несопротивляющегося бледного Федьку уводит на перевязку приехавший за нами парень.

– Идём, – Алила тянет меня по коридору в другую сторону, заводит в полутёмную комнату, усаживает на кровать. – Мне нужно сейчас ненадолго уйти, всего на минутку. Я сейчас вернусь, полежи, Славанька, я сейчас…

Я равнодушно смотрю в темноту, потом достаю мобильник. Он разрядился.

После темноты коридора комната режет глаза светом.

– Слава! – бросается ко мне Алила.

– Мне нужно позвонить.

– Да, конечно, – она отступает.

Много незнакомых лиц, несколько – смутно, и Станти с Адреем-Синеглазкой. Хмурые.

Телефон на столике, а столик на ковре. Я набираю номер папиного мобильного и сажусь прямо на ковёр, прислоняюсь спиной к столику и закрываю глаза.

– Алло! – раздаётся в трубке встревоженный голос отца.

– Пап…

– Славка! – с облегчением выдыхает он. – Ну наконец-то! Почему у вас мобильники не отвечают?

– Мой разрядился, про Федькин не знаю, – отвечаю я.

– Где ты?

– Не знаю. Пап…

– Слава, с тобой всё в порядке?

– Да. Пап… тебе Серый сказал?..

Молчание.

– Сказал. Олежка с тобой?

– Нет. Я его оставила на КПП. Там, по крайней мере, ему ничего не грозит. Думаю, охранники позвонили Серому. В любом случае, там он в большей безопасности, чем со мной.

– Славка, что у тебя с голосом?

– Я в порядке, папа, – спокойно говорю я. В каком-то смысле я действительно в порядке, потому что впервые за последние часы знаю, что делать дальше. – Федька здесь, хочешь с ним поговорить?

– Слава! Что-то с Андреем?

– …

– Слава!

– …

– Его убили, да?

– Да.

Молчание.

– Слава… Ладимир там?

Я открываю глаза, обвожу взглядом присутствующих. Интересно, это потому, что Федька им разболтал уже, что я принцесса, у них такой недружелюбный вид? Закрываю глаза.

– Нет.

– А кто-нибудь знакомый есть?

– Алила. Хочешь с ней поговорить? – я уже не знаю, как отделаться от папы, но не убедиться, что с ним всё в порядке, я не могла.

– Славка! Я по голосу чувствую… не вздумай сделать какую-нибудь глупость!

– Конечно.

– Никаких «конечно»! Где ты находишься?

Я снова открываю глаза.

– Где я нахожусь?

– Мы в городе, улица… – начинает Алила, но Станти вдруг её прерывает:

– Зачем тебе это?

И с ним я смеялась ещё вчера?

– Пап, лучше скажи, где ТЫ, Федька приедет.

– Вздор! – восклицает Алила. – Улица Космонавтов, дом двенадцать, последний этаж!

– Я слышал, – говорит папа. – Я сейчас буду.

– Хорошо, – я кладу трубку через плечо. Взгляд натыкается на Станти.

– Твой отец сейчас приедет? – спрашивает он.

Я киваю.

– Он – сын нашего последнего короля?

Кивок.

– А ты – принцесса.

Кивок.

– А я в тебя почти влюбился.

– Хорошо, что всё же не, – равнодушно говорю я.

Я встала и вышла из комнаты.

Окно на кухне открылось легко. Я неуклюже забралась на подоконник, достала заткнутый за пояс пистолет и взвела курок. Валяться с переломанными конечностями на асфальте мне не хотелось. А вот полетать напоследок…

Я чуть оттолкнулась и нырнула в пустоту, раскинув руки и чувствуя, как ветер скользит по щекам… и вдруг что-то пережало меня поперёк, в сумеречном воздухе надо мной словно хлопнул парус, меня рвануло вверх, и пистолет выскользнул из руки, стукнулся дулом о правую туфлю и улетел вниз. Я подняла голову и увидела огромного чёрного с серебром змея – он осторожно держал меня в когтях левой передней лапы. Качнул головой, сверкнув на меня рубинами глаз, и взмахнул огромными крыльями, поднимаясь.

Он сделал круг и аккуратно сбросил меня на крышу соседнего дома. Приземлился сам и стал высоким мужчиной с резкими чертами лица, прямыми чёрными с проседью волосами и алыми глазами.

Просто дрогнул воздух, и он стал человеком.

Подошёл, взял меня за плечи, и мне вдруг стало очень спокойно.

– Время лечит, – сказал он хрипловатым голосом. – Особенно, когда его так много, как у нас с тобой, дорогое дитя.

Он наклонился и поцеловал меня в лоб. Я почувствовала, что засыпаю, и с облегчением качнулась в его мягкие объятья, ткнувшись лицом в серебристые заклёпки на чёрном кожаном плаще, и откуда-то зная, что теперь он обо мне позаботится, а значит, можно больше ни о чём не думать.

Мои глаза закрылись, и я погрузилась в темноту, заботливо укутавшую меня пушистым тёплым одеялом.

Глава 8

– Она уже больше недели в таком состоянии!

Голос Алилы врывается в моё сознание. До этого я ничего не слышала. А вроде бы спала, но на самом деле говорила и ходила, а больше всего летала, потому что в реальности я никогда не взлечу – слишком мало хаклонгьей крови. Гверфальф честно признал это, но так заботливо посочувствовал, что я даже не очень расстроилась.

Было много незнакомых мест, много откуда-то знакомых хаклонгов и картины из их памяти, было столько прошлого, и я прожила столько жизней, прочувствовала столько горя, радости, отчаяния, надежды! Я вспоминала вместе с хаклонгами их прошлое и просто проводила с ними время. И наконец поняла, что справлюсь, потому что я ведь не первая потеряла любимого человека, и буду не первой, кто смог это пережить, потому что он сам нужен близким. Ведь хаклонги меня любят ! Я просто купалась в любви, нежности и заботе этих существ, многие из которых в тысячу раз меня старше. И в тысячу раз мудрее. Я чувствовала себя ребёнком, да и была для них малышом, которого все согласно жалели, и так же согласно убеждали не сдаваться, раскрывая свои души и свою память, чтобы я поняла, что жить дальше действительно можно, и что я им нужна.

Без этого безграничного тепла и понимания я бы не выдержала. Не только боль от потери Адрея терзала меня, я неожиданно поняла, что я, вся такая всемогущая и неуязвимая… такая же слабая и беспомощная, как и раньше. И защитить никого, кроме себя, любимой, не могу. Наверное, судьбе надо было с размаху вот так ударить меня мордой об стену, чтобы отрезвить от всемогущества. Мои хаклонгьи способности не спасли любимого человека, к тому же, он погиб из-за меня. Сознавая, что мне теперь с этим жить, я трусливо убегала от такой жизни.

Утонуть в подобных размышлениях мне не давали хаклонги. За своё во много раз более долгое существование они научились каждый раз подниматься после очередного удара судьбы, и пытались научить этому и меня. Потому что у хаклонгов очень редко рождаются дети, а я – бедный маленький раненый ребёнок, которого ни в коем случае нельзя бросать одного.

А потом, когда я лежала на солнечной лужайке и глядела на проплывающие в вышине облака вместе с одной из своих неожиданно обретённых пятиюродных сестёр, надо мной наклонился Гверфальф. Он внимательно посмотрел на меня своими ртутными глазами (как и у всех хаклонгов, они краснеют, когда он испытывает сильные, особенно негативные эмоции, но сейчас были чистым серебром) и сказал: «Тебе пора». И я сама почувствовала, что пора. И вынырнула из того пространства, которое хаклонги называют «общей памятью». Мы называем. Я ведь тоже хаклонг, пусть и всего лишь на одну восьмую.

– Я не собираюсь ничего менять, – услышала я ответ Ладимира. – Гверфальф сказал, что она должна оставаться в таком состоянии столько, сколько потребуется.

– Он забыл, что она всего лишь на одну восьмую хаклонг, и тело у неё человеческое! – воскликнула Алила. – Если ты будешь отдавать ей свои силы ещё неделю, от тебя даже тени не останется!

– Не говори глупостей, я всё-таки маг, и потом, ты же знаешь, что я всё равно буду делать это столько, сколько понадобится, – устало ответил Лад.

– Но… – растерянно попыталась возразить Алила.

– Ты ведь не хочешь, чтобы Слава умерла от истощения?

– Конечно нет, но… – Алила замолчала и вздохнула.

Какое-то время в комнате было тихо. Я пыталась заставить себя открыть глаза, но никак не могла.

– Мне просто надоело бесцельно бродить по комнатам! – снова ожила Алила. – Я хочу, чтобы она очнулась!! Я хочу её обнять, сказать, как она нам нужна, как она МНЕ нужна!! А потом надрать уши за то, что она пыталась вытворить!!

– Может, не надо? – попросила я, просто, чтобы что-то сказать, и наконец открыла глаза.

Я оказалась в нашей… моей с Адреем комнате, на той самой кровати, укрытая одеялом, правой рукой в ладони сидящего рядом Ладимира, замершего и обрадованного, и с зарёванной и смеющейся Алилой, прыгающей ко мне и радостно душащей в объятьях.

– Ты!!! Ты, паразитка!!! Ты что пыталась с собой сделать, а?? – Алила схватила меня за плечи и яростно затрясла. – Кончать с собой, когда… Когда у нас можешь остаться ты!! Ты – частичка памяти об Адрее, и ты пыталась отнять у нас эту частичку!! Ты… Я чуть не умерла, когда увидела, как ты прыгаешь из окна!!! Ненормальная!!!!

– Ты вообще-то обещала сказать сначала, как я тебе нужна, – жалобно заметила я, тщетно пытаясь прекратить тряску. – А уже потом ругать…

– Ты мне БЕЗУМНО нужна!!! – Алила крепко прижала меня к себе. – Как ты мне можешь быть не нужна, если ты… Да ты… таких как ты так мало! Ты была с Адреем, ты отказалась от своей семьи ради него! Ты – моя подруга! Лад… Лад, скажи ей! – дёрнула она брата за рукав. – Скажи, что тебе она тоже нужна!

– Слава знает, – Ладимир чуть погладил мои пальцы и грустно посмотрел на меня. И почему-то только сейчас я поняла, что дорога и ему, и Алиле гораздо больше, чем думала. Мне стало стыдно, и я прижалась к гладящей меня по голове Алиле, пытаясь спрятать лицо в её распущенных волосах.

Мне было стыдно, невыносимо стыдно, а ещё я была виновата, а ещё очень одинока. Стыдно за то, что я недостаточно сильно любила Адрея, чтобы со всеми своими хаклонгьими способностями суметь отбить его у смерти, как он смог сделать это для меня. Виновата я в том, что не умерла сразу, когда поняла, что его больше нет, и в том, что всё же попыталась умереть, хотя это уже не имело значения.

И одинока потому, что его нет. Просто потому, что его НЕТ.

Я почувствовала, как Ладимир мягко коснулся моего плеча:

– Слава знает, как она мне дорога. И она догадывается, что не только мне, правда, Слава? Теперь все знают, кто ты, но не все относятся к этому не так, как мы…

– Я не хочу больше никем быть, – прошептала я, выпутываясь из жизнерадостно пахнущих цветами волос Алилы и отстраняя её. – Я хочу исчезнуть… Куда-нибудь… Где мой отец?

Ладимир замялся, но всё же ответил:

– Он хотел забрать вас с Фёдором, но тебя нельзя было куда-либо отправлять в таком состоянии, а твой брат отказался уходить. Поэтому твой отец ушёл с женой, внуком и младшим из сыновей в другой мир, какой именно, я точно не знаю, он предпочёл не говорить, – Ладимир вздохнул и тут же бодро добавил: – А твой старший брат остался. Он поселился через комнату, каждый день спрашивает про тебя, но не заходит, по-моему, он просто боится видеть тебя в таком состоянии, ведь он тебя очень любит. Да и у него мало времени: Фёдор с головой окунулся в подготовку восстания…

– Ненавижу восстание, – глухо сказала я, упрямо наклонив голову и сжимая плечи руками. – Ненавижу все благородные рода, и проклятые тоже, и Совет, и всех своих королевских предков, и того, кто придумал запрет и проклятье, и того, кто поднял восстание двести лет назад, и весь этот мерзкий мир! – я резко подняла глаза и посмотрела на Ладимира: – Ты можешь как-нибудь связаться с моим отцом?

Ладимир резко опустил глаза, на секунду повисло молчание, и вдруг раздался вопль Алилы:

– Ни за что! С чего ты взяла, что можешь уйти? Мы тебя не отпустим!

– Алила! – гневно воскликнул Ладимир, выпрямляясь и бросая на неё злой взгляд.

– Нет уж! – упёрла она сжатые кулаки в бока и вздёрнула подбородок. – Хватит того, что у нас теперь нет Адрея, так ещё и она хочет сбежать!

Ладимир вскочил, схватил её и швырнул к двери. Алила споткнулась и упала на пол, удивлённо и обиженно на него глядя, а он прошипел сквозь сжатые зубы:

– Пошла вон!

Я поняла, что Алила сейчас заплачет от обиды, но она не сказала ни слова и медленно поднялась. Я выползла из-под одеяла и подошла к ней:

– Не обижайся на него. И на меня, – как же качается пол под ногами. – Понимаешь, мне очень плохо… Так плохо, что лучше просто не существовать и ни о чём не думать. Что хочется бежать, бежать далеко-далеко… Я больше не могу. Правда не могу.

– Славанька, – она обняла меня, прижала к себе, стала убаюкивать. – Но я так тебя люблю! Я не хочу, чтобы ты уходила, разве тебе плохо с нами? И Лад тебя любит, он десять дней сидит с тобой рядом, дни и ночи напролёт, отдавая свои силы. Слава, – она отстранилась, посмотрела мне в глаза. – Ты нам нужна, без тебя нам будет ещё больнее, если тебе недостаточно моей дружбы, чтобы остаться, останься ради Лада, он так винит себя за то, что тебе больно! Ради Сеги с Олесей, они не могут простить себе, что их не было рядом с тобой, ради всей нашей семьи, которая теперь твоя семья, ради твоих друзей, которые тебя не бросили, пожалуйста!

Я почувствовала, как Лад мягко взял меня за плечи, поддерживая:

– Решать только тебе, но мы бы очень хотели, чтобы ты осталась. Потому что мы тебя любим, Слава, хотя и виноваты перед тобой в том, что не смогли помочь вам с Адреем.

Я без сил откинулась назад, опираясь на него спиной, закрыла глаза и прошептала:

– Во всём виновата только я…

– Глупости! – воскликнула Алила, встряхивая меня за плечи. – Ты хочешь сказать, если бы ты не появилась в его жизни, то сейчас он был бы жив? Чушь!! Может и был бы, но я точно знаю, что он предпочёл бы любить тебя и умереть десять дней назад, чем не знать тебя и прожить ещё двести лет!!! А единственный, кто действительно виноват – это Челси, и я перегрызу горло этой скотине, доберусь до него и…

– Даже не думай, – встревожено отрезал Ладимир. – Хватит с нас одного мстителя, о судьбе которого ничего не известно!

– Кого? – встревожилась я, открывая глаза.

– Того, о ком и вспоминать не стоит! – отрезала Алила. – Предатель и неудачник!

– Али, – одёрнул её брат, не слишком, правда, уверенно.

– Кто? – снова спросила я.

– Станти, – со вздохом ответил Ладимир. – Он почувствовал себя виноватым, из-за того, что так с тобой говорил тогда. И решил убрать первопричину твоих страданий, пока ты без сознания, и он всё равно извиниться не может. В общем, он решил любой ценой убить Челси после того, как Гверфальф передал через меня, что не желает говорить с теми, кто дал их ребёнку прыгнуть вниз, когда у неё не развёрнуты крылья. Так хаклонги называют величайшую глупость, когда кто-то пытается покончить с собой, когда его любят, любят так сильно, что его смерть причинит невыносимую боль, – голос Ладимира предательски дрогнул, я обернулась. Он смотрел на меня со странной смесью боли, ярости и обиды: – Слава! Слава, я так хочу, чтобы ты жила! – он взял меня за плечи и наклонился: – Я сделаю что угодно, лишь бы тебе не было так больно, но пойми, без тебя… без тебя нам будет так же плохо, как тебе без Адрея.

Не знаю, как, но Лад нашёл самые правильные слова. Я наконец осознала, что самоубийство в моём случае – это трусливое бегство, предательство тех, кому ты дорог! Как я могла с ними так поступить!

У меня ещё есть те, ради кого стоит прийти в себя. Перестать упиваться своим горем и жалеть себя. Бедная, бедная Слава! Как же! Адрея потеряла не только ты! Так что, будь так добра, живи и улыбайся ради них.

И береги их. Пусть смерть Адрея послужит тебе уроком.

– Пожалуйста, прости меня, – попросила я Лада, обернулась, притянула к себе Алилу, – и ты тоже.

– Но ты ведь не уйдёшь? – жалобно спросила она, обнимая меня.

– Нет. Никуда я от вас не денусь, потому не могу расстаться с вами и потому что хочу уничтожить Челси и всё, что с ним связано, – неожиданно я почувствовала, как подкашиваются ноги. Ладимир мгновенно подхватил меня на руки, отнёс к кровати, Алила вихрем собрала подушки, они меня на них уложили и укрыли одеялом.

– Тебе обязательно надо поесть, – тоном, не допускающим возражений, заявила она. – Ты больше недели сосала соки из Ладимира!

– Что? – не поняла я.

– Он сидел рядом десять дней и подпитывал тебя своей жизненной энергией – ты была без сознания, не могла есть, но из тебя словно насосом качали силы, смотри, ты похудела до костей, и Ладик тоже тощий, как скелет!

– Ты преувеличиваешь, – чуть насмешливо заметил её брат, явно испытывая облегчение от того, что кризис у меня прошёл, и я больше не намереваюсь кончать жизнь самоубийством или сбегать. – Но поесть Славе точно не помешает.

– Отлично, сейчас принесу завтрак! – Алила метеором вылетела за дверь. В чём-то она права: мой организм не признавал голодовку и буднично требовал кормёжки, насмехаясь над моим тяжёлым душевным состоянием.

– Лад, – я на всякий случай забрала руку, снова ладонью лежащую в его – хватит паразитировать. – Ты не обидишься на меня, если я скажу, что мне сейчас безразлично всё, что находится за пределами этой комнаты, и восстание…

– Восстание, – прервал меня Ладимир, хмурясь, – больше и не моя забота. Я и так сделал очень много, пусть этим занимается Витор и все те, кто предали тебя, когда ты за несколько часов потеряла сестру и любимого человека, с трудом спасла брата и не знала, что с твоим отцом… Если ты не против, я хотел бы остаться здесь с тобой. Думаю, Алила тоже не сможет отойти от тебя ни на шаг. Учти, ночевать кто-нибудь из нас тоже будет здесь – я не смогу спать спокойно, не будучи уверен, что ты тоже спишь, и в твоей голове не бродят мысли о расстоянии от окна спальни до земли, – Ладимир улыбнулся криво, посмотрел на меня умоляюще, я кивнула:

– Не бойся. Я справлюсь. Я сильная, – сказала я, убеждая больше саму себя. Да-да, я справлюсь. Неважно, что у меня внутри, наденем маску, и будем сильной и спокойной. – Но, честно говоря, кроме тебя и Алилы, я пока никого не в состоянии видеть. Разве что Гверфальф придёт, но он меня предупредит.

– Хорошо, я скажу Алиле, она им всем передаст, – согласился Лад и на миг прикрыл глаза.

– Всем не надо, – скривилась я. – Только тем редким личностям вроде моего брательника, которые, как ни странно, интересуются здоровьем её грешного высочества…

Права я была, когда не признавалась. Это у Адрея семья такая толерантная, а судя по оговоркам Лада и по первой реакции Станти и Синеглазки…

– Слава, – Ладимир серьёзно посмотрел на меня. – Кроме нас с сестрой есть люди, которым ты нужна. Про Сеги с Олесей Алила уже сказала. Наша семья полностью на твоей стороне, и не только она – ты ведь успела подружиться со многими за своё краткое пребывание здесь. У нас что ни день, то гости, только кого-то удаётся выставить, как сразу появляется выставленный ранее, – Ладимир чуть улыбнулся мне, я тоже попыталась, но меня губы не слушались, и улыбка получилась жалкая. Но Лад оценил и это, и я увидела, как с него потихоньку начинает спадать напряжение, которое, наверно, не давало ему отдохнуть все те десять, так долго! дней, что он сидел у моей постели…

– Ты и правда похудел, – я провела рукой по его плечу – рубашка явно была свободней, чем полагалось.

– Это от волнения, – усмехнулся Ладимир, глядя на меня с такой нежностью, что я неожиданно почувствовала, что точно никуда теперь не денусь – потому что его нельзя бросать одного. – Гверфальф передал тебя мне с рук на руки, сказал, что хаклонги позаботятся о том, чтобы боль потери не свела тебя с ума, но твоё тело он оставляет на моё попечение. И что мы должны просто ждать, когда ты очнёшься, а в том, что это скоро произойдёт, он не сомневался.

– Как видишь, не зря, – я попыталась улыбнуться, но вышло криво.

Ладу, по-моему, такая улыбка причиняет больше боли, чем радости. Надо учиться улыбаться искренне.

Лад опустил глаза, минуту изучал рисунок на покрывале, потом поднял их на меня:

– Я должен тебе кое-что рассказать сейчас, чтобы потом не бередить твои раны. Адрей успел передать мне, что он, наверно, не выберется, и что ты в большой опасности. И взял с меня слово позаботиться о тебе. Я отправил своего друга забрать вас, а сам бросился к нему. Но было слишком поздно.

– Ты нашёл… его? – ощущая комок в горле, еле выговорила я.

– Нет, – покачал головой Лад, тяжело вздохнув. – Там всё было выжжено. Он достойно защищался – одних трупов волколаков было больше двадцати. Но там были очень сильные маги и…

Меня начало трясти. Возвращалось это ужасное состояние, когда полностью осознаёшь свою беспомощность, состояние, из которого хаклонги меня почти вывели. Но я хотела, чтобы Ладимир говорил, я хотела знать всё, чтобы урвать у смерти ещё одну частичку Адрея, ведь мы так мало были вместе…

– Прости, что лишаю тебя надежды, но я почувствовал, как оборвалась связь, когда Адрей умер. След оттуда вёл обратно в наш мир, я прошёл к началу, и совсем не удивился, когда он вывел меня к Башне Совета… И тут пришло испуганное послание от Алилы, она поняла, что с тобой что-то не так… а потом её крик в моём сознании, и ты, исчезающая из проёма окна, – Ладимир вздрогнул, сжал мою руку. – Я бросился назад и оказался там, как раз когда Гверфальф говорил с тобой и усыпил тебя. Не отправься он в твой мир, услышав о тебе, я мог бы и не успеть… – Лад судорожно вздохнул, помолчал и продолжил: – Он сказал, что хаклонги очень огорчены тем, что мы не берегли их дитя. Это я передаю в смягчённых выражениях, он был в ярости…

– И глаза были совершенно алые, – чуть улыбнулась я. Ага, потихоньку получается. Просто хаклонги… Я неожиданно обрела сразу сотню понимающих и заботливых родственников.

– Да, – облёгченно улыбнулся в ответ Ладимир. – Хаклонги очень заботятся о своих сородичах, нам повезло, что Гверфальф был рядом и почувствовал в тебе родную кровь… Кстати, он твой троюродный дедушка.

– Знаю, – я кивнула. – Хорошо быть хаклонгом, половина из них – мои родственники до седьмого колена включительно, а у них это всё равно что родные…

Распахнулась дверь, и в комнату задом заскочила Алила с подносом в руках.

– Нет!!! Она ясно сказала, что никого не хочет видеть! У тебя совесть есть?! – она пинком захлопнула дверь, подлетела ко мне, присела рядом и устроила поднос на коленях. – Смотри, мы с Алентиной всё утро готовили, мы каждый день тебе наготавливали кучу всего, и вот ты, наконец, проснулась!!!

– Ого, – я обозрела плотно заставленное пространство.

– Ага! – радостно ответила Алила. – Лад, налей Славе молока!

– С удовольствием, – отозвался он, взял кувшин и наполнил стакан. – Пей, солнышко.

Я приникла к стакану и не отрывалась, пока он не опустел наполовину.

– Обнадёживающее начало! – обрадовалась Алила и подсунула мне яблочную запеканку. – Сделано Алентиной, пальчики оближешь, воздушная, нежная…

Я откусила кусочек и кивнула.

– Передашь ей спасибо от меня? – в конце концов, неважно, что мне вся еда на один вкус, Алентина для меня старалась.

– Да, конечно! Она сразу сказала, что тебе надо побыть с нами наедине, потому что мы самые близкие тебе люди, и она по мере сил будет помогать тебе снова обрести вкус к жизни!

– Лучше не скажешь, – заметила я, доедая запеканку и облизала пальцы. – Погоди, она здесь? – дошло до меня.

– Да! – Алила тут же всунула мне в руку новый кусок чего-то очень аппетитного. – Я же говорю, сюда все просто переселились! Тан вообще спит у тебя под дверью, как собачка!

– Тан? – переспросила я, внутренне замирая. – С ним всё в порядке?

– Да что ему сделается! – закатила глаза Алила. – Хотя, по-моему, он совсем свихнулся: заявил нам, что ты – его сестра, и что отсюда его вынесут только вперёд ногами! Слава, – Алила вдруг резко сбавила тон. Я посмотрела на неё, она умоляюще глянула на меня. – У меня к тебе огромная просьба, ну хотя бы не сразу!

– Что? – не поняла я.

– Не становись сразу его подругой! – рубанула она, я дёрнулась.

– Алила, это касается только Славы, – холодно сказал Ладимир. До этого он просто сидел рядом и смотрел на меня. Смотрел, как на нечто безумно дорогое и хрупкое. Я не могу его предать, просто не могу. Ни его, ни Алилу, которая сейчас светится утренним солнышком, глядя на меня. Но…

– Я никогда не выйду замуж, – расставила я все точки над «i», уже хотела продолжить, как Алила неожиданно расстроенно уточнила:

– Совсем?

– Совсем, – отрезала я. – Тем более, что Тан – действительно мой старший сводный брат, у нас один отец, – я проигнорировала поражённые взгляды Алилы и Лада и продолжила: – А чтобы ты не беспокоилась, иди скажи ему, что я хочу, чтобы он сейчас отправлялся домой, точнее, к Сении… только пусть не вздумает снова травиться, второй раз откачивать не буду, плюну и уйду!

– Сения тоже здесь, – хихикнула Алила, вскакивая. – Сейчас передам, хоть двоих выставим! – она вылетела за дверь. Я перевела взгляд на Лада. Он покачал головой:

– Неожиданная новость, хотя некоторые и подозревали, что отец Танислава из благородных, но такое… Слава, – сменил он тему, – я благодарен тебе за намерение хранить верность Адрею, но прошу тебя не… не решать всё окончательно. Ты ведь ещё можешь быть счастлива, у тебя могут быть дети…

– Нет, никогда! – резко ответила я, швыряя недоеденную запеканку обратно на поднос, и почти втолкнула его Ладимиру. Снова полюбить, заниматься любовью и забеременеть означало бы предать Адрея самым отвратительным образом. – У меня никогда не будет ни мужа, ни детей!

– Ладно, – вздохнул Ладимир, – мы ещё поговорим об этом, позже, гораздо позже.

– А лучше никогда! – я резко отвернулась и легла, натягивая на плечи одеяло.

Лад больше не заговаривал об этом. Он вообще не говорил со мной ни о чём серьёзном, а я сама предпочитала не говорить, а объедаться разнообразными кулинарными шедеврами на завтрак, полдник, обед, вечерний чай и ужин. Тупое растительное существование, но на какие-то активные действия я была неспособна – мне требовалось отсидеться в своей скорлупке, хотя Алила и пыталась меня расшевелить, но, к счастью, её одёргивал Лад.

Почему-то рядом с ним мне становилось спокойнее, и я даже могла пытаться строить какие-то планы на будущее. А ещё за это время я узнала его так хорошо, что могла только поражаться тому, с какой чуткостью и заботой он выводил меня из состояния тоски и безразличия ко всему. При этом ни разу, ни на секунду не переступив грань в наших дружеских отношениях, и ни словом, ни жестом не напомнив о своих былых ухаживаниях. Я же стала относиться к нему, как к заботливому старшему брату, которого у меня никогда не было – Танислав, непредсказуемый и такой же ранимый, как и я, на эту роль никак не годился.

Лад выполнил свою «угрозу» и действительно проводил со мной почти всё время, а кровать мы постоянно делили с Алилой на троих, потому что к вечеру мне всегда становилось хуже, да и не только мне. Поэтому мы, как сурикаты, сбивались в поредевшую стайку и жались друг к другу.

И всё же именно ночью мне случалось просыпаться и в отчаянии впиваться зубами в залитую слезами подушку – днём я себя контролировала, а ночью сознание спало, и накатывала тоска. Однажды со мной случилась отвратительная истерика, за которую я наговорила Ладимиру и Алиле ТАКОГО, что, когда я это осознала, со мной случилась вторая истерика, полная извинений. Конечно, я совершенно незаслуженно получила прощение. Вообще, их терпение было просто ангельским. Когда Алила уже тихо сопела мне в затылок, крепко обняв за талию, я прошептала лежащему лицом ко мне Ладимиру:

– Лад…

– Да, малыш, ты не спишь? Попытайся поспать, ты совсем без сил, тебе надо отдохнуть.

– Нет, я хочу сказать… прости меня, я совсем не думала то, что говорила…

Ладимир вздохнул:

– Я клянусь тебе: мысль о том, что смерть брата может облегчить мне дорогу к твоему сердцу, никогда не приходила мне в голову.