Текст книги "Хьервард (Сборник)"

Автор книги: Наталья Шнейдер

Соавторы: Сергей Игнатьев,Елена Тыртышникова,Алесь Куламеса,Иван Баширов,Эдвард Корнейчук,Михаил Кранц,Андрей Макиенко,Феликс Шафигуллин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

– Тьма атакует, будь со своими людьми наготове! Вам придется остановить врага – больше некому. Подкрепление придет не раньше, чем через несколько дней, если вообще сумеет до вас добраться. Держитесь, и да свершится воля богов, которые…

Закончить Давгар не успел. Арсаг, еще миг назад читавший ясные, четкие мысли своего командира, как грамотный – книгу, вдруг ощутил, будто незримая сила рвет его изнутри в клочья. Он словно стал на мгновение одним целым с Верховным Служителем. И так же, как он, умирал на руинах города, стертого с лица земли неожиданным, мощным ударом.

Арсаг отказывался верить глазам Давгара. Как и всему остальному, чем пользовался Верховный Служитель вдобавок к простому зрению. Слишком уж необычно было для человека в короткий миг охватить разом все, что творилось на искореженной разрывом земле и в бесчисленных коридорах под нею.

На месте города возвышались одни лишь груды обломков и мусора. Кое-где мостовая вздыбилась и, словно нутро развороченного муравейника, открылись хитросплетения подземного лабиринта. Тела, что выбрасывало наружу, напугали бы даже завсегдатаев ярмарки, где можно было увидеть диковины вроде двуглавых телят и покрытых густою шерстью младенцев.

У одного кожа была вся в кровавых наростах, которые непрестанно и беспорядочно двигались. Туловище другого опутали и прогрызли насквозь сверкающие стальные черви. Иные и вовсе казались лишенными рук и ног ошметками плоти. Сотни и тысячи безобразных уродств, единственное избавление от которых – смерть. И она не замедлила собрать жатву. Настал черед и Давгара, погребенного под руинами собственного дворца.

Арсаг с трудом, но все-таки разорвал возникшую между ним и Верховным Служителем связь. Лишь потому уцелел и не повредился рассудком. Вот только ночью крушение города не раз повторялось во сне. А вскоре Арасаг проснулся, пытаясь удрать от темных, высоких гор, что неотвратимо надвигались со всех сторон.

Следующий день прошел на диво спокойно. Лишь небольшой отряд вооруженных орков, что бежали из города орочьи боги знают, когда, присоединился к защитникам хутора. Хозяева с пришлыми быстро поладили, несмотря на прежнюю вековую вражду. Неведомый ужас, способный смести целый город, угрожал гибелью всем без разбора.

Спустя еще пару дней потянулись беженцы из опустошенных войной окрестностей. Эльфы, гномы, сиды и редкие в этих краях полурослики не могли сообщить ничего вразумительного о той силе, что согнала их с насиженных мест. Однажды на хутор пожаловал какой-то невиданный прежде ящер. Ходил он на длинных, мозолистых задних лапах, опираясь на хвост, а когтистые пальцы передних то и дело сжимали оружие. Рукоять его странного луч-клинка можно было использовать как булаву, вполне подходящую для рукопашной схватки. Этот молчал постоянно, лишь изредка скалил пасть, усеянную рядами острых, чуть загнутых внутрь зубов.

Хуторяне приняли всех, – лишних в бою не бывает. Да и стены сперва укрепить, хоть и чужыми руками, не помешало бы. Хутор не был предназначен для долговременной обороны, – только бы кормящим город крестьянам от случайной опасности отсидеться. Но выпала судьба встречать врага в лоб, и с этим уже ничего не поделаешь. Разве что помолиться, пока еще есть, кому.

Атаку смерча остановили случайно. Два луч-клинка, скрещенные на его пути, вспыхнули маленькой яркой звездой. Волною ударил воздух, развеяв противника. Полыхнувшее внизу пламя, превращаясь в мерцающий столб, устремилось к хутору. Это было уже совсем просто – с детства Арсаг умел пожары в степи поворачивать. Чиркнули по траве лезвия луч-клинков – и огненные языки сошлись, уничтожая друг друга. Тем временем смерчи насели на хутор со всех сторон. И стены не стали врагу помехой – воронки, открывшиеся в земле, обрушили их одну за другой.

Но вдруг безмолвная черная тень накрыла гудящие вихри, заставила их вжаться в землю, затем и вовсе исчезнуть. Из радужного сияния, что вспыхнуло в небе, смотрел огромный, немигающий глаз. Похожие на стальные кнуты ресницы били на лиги вокруг, срывая повсюду зубцы и крыши, ломая хребты коням и беспомощно голосившим всадникам. Земля дала широкую трещину, и зеркальный двойник светлого бога глянул оттуда наружу. Только вместо ресниц у него были горы. Арсаг еще смог увидеть, как они медленно двинулись, чтобы сомкнуться друг с другом.

* * *

Сарта не помнила, сколько дней прошло с той поры, как исчез ее спутник. И почему она до сих пор жива – тоже не знала. Пиво в дорожной фляге осталось почти нетронутым, но пить не хотелось. Где-то у края «песчаной чаши» пасся на скудных моховых пастбищах конь, его знакомое громкое фырканье часто напоминало Сарте о необходимости продолжить путь. Тщетно – проклятое место будто притягивало ее.

Несколько раз она слышала странную песню гадателя, его тихий, рыдающий смех, но не испытывала ни ненависти, ни страха. Сквозь песчаную круговерть мелькали порой очертания застывших в камне фигур, оставлявляя ее равнодушной. На испепеляющий взор, что молнией пал на землю, и на разверзшуюся совсем рядом твердь она уже не обратила внимания.

Прикосновение Мирида было сильным и ласковым, зовущим к жизни. Шрам от удара кинжалом скрывала куртка, но, судя по всему, рана с непостижимою быстротой затянулась, как и рубцы на лице. Сарта никогда не бывала в Алом Чертоге и даже не слышала прежде о нем, но вдруг ощутила в глазах мужчины всю дикую, необузданную мощь этой частицы былого мира. Ту самую, что неподвластна даже судьбе.

– Ты знаешь, что делать, – Мирид положил руку ей на плечо.

И в этот миг Сарта действительно знала.

Битва богов продолжалась не дольше, чем вспышка молнии. Но за это ничтожное время Мириду и Сарте пришлось пережить десятки и сотни жизней, умереть тысячами смертей. Два могучих начала – светлый и темный бог, обрушились на разделявшую их преграду. Воздвигнутый Миридом барьер обладал теми же свойствами, что и внешние стены Чертога. Он же служил исполинским щитом. Оружием была Сарта, хотя Мириду меньше всего хотелось использовать девушку в роли проводника своей силы, вместо волшебного амулета, бесполезного в этой схватке. Но только решимость и врожденный дар чародейки позволили действовать на пределе возможного, встать вровень с богами и в конце концов отбросить их за край пространства, времени и сознания, туда, где черная пустота пожирает саму себя.

Склонившись над телом девушки, Мирид невольно подумал, сумел бы он пожертвовать ею, не видя иного способа избежать поражения? Вопрос, по счастью, был праздным: Сарта хотя еще не пришла в себя, но дышала ровно и глубоко.

* * *

– Ты смог бы теперь предсказать их судьбу? – спросил вдруг гадателя невидимый собеседник.

Впрочем, невидимостью его наделила слепая молва. Присмотревшись, нетрудно было заметить высокий столб из мельчайших золотистых песчинок, подхваченных вихрем. Такие же песчаные смерчи, только гораздо более сильные, в числе других штурмовали хутор Арсага.

Подобные существа называли себя вирлами. По крайней мере это звучало бы так, пользуйся они голосом. Однако их речь была совершенно иной, чем у созданий из плоти и крови. Гадатель-эльф был единственным, кто умел общаться с вирлами на их языке.

– Не знаю, – просто ответил забытый судьбою пророк, – и вряд-ли узнаю когда-нибудь.

Снова в искристом, будто пронизанном золотыми нитями воздухе повисло молчание, отнюдь не казавшееся неловким. Само это место не располагало к излишнему многословию, спешке и суете. Слишком древним оно было уже тогда, когда заступники Равновесия – боги Ракот и Хедин, – впервые смогли заключить судьбу целого мира в чью-то хрупкую оболочку.

Ничто не вечно под небом. Все исчезает, подобно клочьям тумана над мрачной пропастью бездны. Умрет человек, налетит на железо в бою или в пьяной драке гоблин, устанет дракон, постигая за облаками вселенскую мудрость. Даже изначально бессмертный однажды позволит себе уйти, присытившись вечными радостями. Но у Хранителей Судеб, чье бремя для остальных – великая тайна, и в жизни, и в смерти иной удел.

Их гибелью, странной и страшной, завершают свой замкнутый круг эпохи. Это символ, знак новой земле подыматься над океанами, знак новым богам вставать над землей. Всякому обновлению уготованы свои рамки времени и давно предначертанные пути. И это спасает мир от чего-то действительно нового, вполне способного оказаться ошибкой. Таков порядок, которому многие тысячи лет, и трудно даже представить, что будет, если он рухнет.

«Песчаная чаша», где беседуют прежний и будущий Хранители Судеб, когда-то была лесною поляной, пещерой, покрытым ракушками океанским дном. И каждая ушедшая эпоха оставила в ней свой таинственный след, – фигуру из камня, неподвластную времени и капризам стихий.

– Тогда скажи мне, зачем ты пытался убить Мирида, – настаивал вирл. – Что ты надеялся этой смертью исправить? Вспомни, как заглянув в его будущее, ты напророчил два различных исхода войны, на самом же деле она завершилась и вовсе непредсказуемо. Его появление в нашей эпохе давно изменило судьбу всего мира, и возврата уже не будет.

– Я был не в себе, – согласился эльф. – Трудно смириться с мыслью, что пришла пора уходить навсегда.

– Таков удел каждого из ныне живущих. На деле ты боялся совсем другого. Эта эпоха преподнесла неожиданный дар – Врата Времени, обратившие связи причины и следствия. Гости из прошлого, попадая сюда, выходят из-под власти сил, управляющих мирозданием. Мирид, каким мы его знаем, – частица иной, грядущей вселенной. Из-за таких, как он, эстафета Хранителей Судеб вот-вот прервется, и цель твоей жизни окажется глупым, пустым миражом.

– Вы, вирлы, суть порождения Тьмы и всегда пророчите хаос. То, что искажения судьбы происходят, значит одно – эпоха завершена и скоро в свои права вступит новая. Быть может, Мирид и Сарта в ней станут богами. Я, прежний Хранитель, должен уснуть навек, превратившись в камень, а ты – занять мое место, хочется тебе этого или нет.

Гадатель истово пал на колени, пытаясь представить, на что это будет похоже, – внезапно окаменеть. Быть может, грядущие, бесконечно далекие боги и оживят его ненадолго, чтобы услышать правдивый рассказ о былых временах. Какой еще смысл в этой пытке длиною в тысячелетия?

– Что-нибудь происходит? – с притворным бесстрастием осведомилось создание Тьмы.

– Кажется нет, – решился признать неизбежное эльф.

Иван Баширов
РАБОТА – НАСТОЯЩИЙ ГЕРОЙ

1

Лес настороженно молчал. Не шевельнётся ветка, задетая чьим-то грузным телом, не треснет засохший сучёк, не слышно приглушённых травяным покровом шагов. Даже ветер словно насторожился – не играет ветками, притих.

Где-то прыгнет белка: оттолкнётся, тельце выгнется в полёте дугой, и деревья лишь проводят кривыми улыбками коры рыжую спинку. Куда ты, дурочка, не знаешь, что ли?..

Драконович глубоко вдохнул воздух. Широкие мускулистые пластины на груди нехотя затрещали, раздвигаясь под напором рёбер. Подбородок задумчиво выдвинут вперёд, брови нахмурены, серые глаза смотрят сквозь деревья, куда-то туда – в даль, в даль. Шершавая мозолистая рука привычным жестом натирает рукоятку меча – тоже шершавую, мозолистую, в мелких бугорках. Тот воткнут в землю неглубоко, в самый раз, чтобы тут же выпрыгнуть и отрубить голову нерадивому, буде тот попытается подобраться сзади.

Воздух чист, нет в нём гнилого запашка нави, что так пугает лес, вот только ветер всё равно притих, не треплет волосы, замкнутые в стальное кольцо. Те лишь спокойно лежат на плечах блондинистыми космами.

Тело легко бросилось вперёд, дёргая за собой казавшийся неподъёмным двуручный меч, что как пушинка влетел в кожаные ножны за спиной. Бежать разом стало тяжелее, но не настолько, чтобы замедлить бег – ветки всё так же неслись вперёд, стараясь достать до век, стегнуть по глазам, рассечь бровь.

Стволы древесных старцев в ужасе пытались разбежаться с дороги мускулистого великана, что как рысь проносился рядом, но глубоко вросшие в землю корни держали крепко, не давая высвободиться. Но тот с двуручным мечом за плечами каждый раз успевал обогнуть дерево, а не старался сшибить монолитной фигурой. Спустя время лес опомнился и стал трепетно пропускать великана: раздвигались кусты, кланялись молодые деревца, уже глубоко постаревшие исполины поднимали ветви повыше.

Внезапно где-то впереди зоркий глаз Драконовича успел ухватить серую шкуру, стелющуюся под кустами. На мгновение мелькнула – и тут же пропала. Но и этого хватило лесному воину, тело бросилось в ту сторону, только ветки за спиной колыхнулись.

Матёрый волчара только хрипнуть и успел, перед мордой мелькнула широкая ладонь, схватили за шкирку и несильно приложили о ближайшее дерево. Чёрные глаза на мгновение потухли, заволоклись багровой мутью, но сильные руки Драконовича легонько встряхнули – и они вновь зажглись жизнью.

Мелькнули жёлтые клыки, брызнула густая слюна, но стоило тыкнуть волчьей мордой в медальон, что болтался у лесного воина на груди, как тот сразу притих. Носящий такой медальон лесного собрата не тронет, может лишь приложит слегка, чтоб ума-разума набрался, но убить – никогда. Даже, если лютый хищник подберётся к беззащитному оленёнку, что подвернул копытце, отстал от матери, он не посмеет поднять меча на убийцу. Возьмёт малыша на руки – пусть хищник попробует напасть! – да, но не видать тому смерти от рук его.

Драконович дал волку отдышаться, выбросить муть ярости из взгляда, только после этого нараспев произнёс грубоватым голосом:

– Обрети дар речи, тварь бессловесная, – и ещё сильнее прижал хищника к земле.

Тот, как только отзвучало последнее слово, дёрнулся, силясь вырваться из цепких рук лесного воина, но тот держал крепко, выпрямив руки, чтобы не сгибались в локтях – так хватка надёжнее – и терпеливо ждал.

Допрос, допрос! – стучало в голове волка. Общались бы на его языке – языке клыков, когтей, пролитой крови – был бы шанс, но в человечьей речи лесной воин заведомо сильнее. Он говорил на своём наречье всю жизнь, он же, тварь бессловесная, привык доказывать всю в драке, когда чувствуешь вкус вражьей кровушки, клыки вонзаются в тёплую плоть, и чувствуешь, как сознание выворачивается, обращаясь в сознание лютого берсерка. Вот это – речь, даже – кровавая песнь!

Наконец, затих, лишь свистящее дыхание нарушало тишину. Драконович ослабил хватку, затем и вовсе отпустил, шаг назад, и воздух расчертил короткий взмах меча. Он вонзился рядом с волком, но опять-таки не глубоко – так, чтобы быстро оборвать жизнь лесного хищника. Если что.

– Говори. – Коротко кинул Драконович.

Из пасти вместе с дыханием вырвалось приглушённое рычание, но с каждым мигом теряло грубость, разбивалось на короткие рыки, что звучали всё чаще и чаще. Наконец и настоящие объёмные слова появились:

– Что-р-р… Что нужно-хн-р?..

– Что с лесом? – отрубил Драконович, выжидающе выпячивая вперёд подбородок. – Почему затих?

Рыки, а затем:

– Не-р знаю… Тревожно, давит-р-х-х…

– Что давит? Как?

Волк закашлялся – воздух противно тёрся о горло, разом огрубевшее. Он судорожно глотал, стараясь заглушить кашель, но всё не проходил, настойчиво доводил, словно хотел, чтобы хлынула кровь, наполнила пасть…

– Не понятно… Просто тяжело-р-р, голову трудно поднять-р-х-р…

Лесной воин всё меньше и меньше понимал загнанное животное, пора заканчивать.

– Чужаков не видел? – Спросил последнее с надеждой в голосе.

– Нет-хр-р-р…

Вновь меч взлетел в высь, волчара в ужасе захлопнул глаза, а когда раскрыл, рядом никого. Только узкое углубление от меча.

Строгие посеревшие стволы – вновь навстречу, в глаза, в лицо. Быстро, стремительно, что кажется, не ты мчишься по лесу, а лес ринулся на тебя древесной толпой, пытается бросить наземь, чтобы окровавленное лицо покоилось в пыли, чтобы не вставал больше. Меч пытается ударить по лопаткам, но тщетно, добротно прилажено, ноги пружинисто отталкиваются от земли, что не бег даже получается, прыжковый полёт. И ветер – очухался! – в лицо!

Всё реже и реже солнечные лучи пробиваются меж веток, чтобы отразиться от стального кольца, что обхватывает голову, или игриво стрельнуть в глаза, угрюмые стволы вокруг сдвигаются, словно слышишь – стой! Драконович замедлил бег, потом ноги и вовсе зашагали. Здесь бегать без надобности, даже если спешишь, а вот пройтись шагом, скользнуть взглядом по сторонам, когда цепляешься даже за узорчатую кору, что здесь будто вырезана особым мастером – даже полезно. Вдохнуть, распахнуть грудь чистому воздуху, наполненному едва ощутимым чародейством. Что мешает тебе это сделать. А если уж по срочному делу – что ж, шаг тоже может быть быстрым.

И вот дремучий лес распахнул объятья, Драконович вышел на широкую поляну. Солнце здесь уже не пряталось за листвой, во всю извергало на затылок поток горячих лучей, шаловливо играющих в волосах. Скулы воина расслабились, в этом месте все тревоги мигом улетучивались, и на душе становилось покойно. Вот только всё это не совсем гармонировало с избой, что возвышалась посреди поляны. Именно возвышалась, а не стояла.

Вокруг избы высилась изгородь из нетолстых посеревших жердей, сверху каждый украшал человеческий череп, белый, гладкий, словно хорошо обглоданный. Лучи отражались от натёртой поверхности, и солнечные зайчики весело глядели из провалов глазниц. Драконович скосил глаз на руки, довольно отметил, что черепа всё же поменьше шаров мускул, что перекатываются под кожей. Тоже гладкие, коричневые от солнца.

За рядом черепов можно разглядеть покосившуюся крышу, в которую неопрятно воткнута дымовая труба. Кроме трубы в крыше несколько дыр, все кое-как заделаны на скорую руку, ясно, что всё это смоет первым же дождём достаточной силы. Единственное, как знал Драконович, окно занавешено пожелтевшими, словно старый пергамент, во множестве мест заплатанными занавесками. На подоконнике пригорюнился почти засохший голубенький цветочек, неизвестно как прижившийся в потрескавшемся глиняном горшке. Лесной воин знал, дикие цветы редко когда живут в неволе, им нужен простор и собратья, растущие рядом. Как сумел выжить этот, да ещё и чахнет, не погибая, он понять не мог.

Занавески раздвинулись, выглянуло сморщенное старушечье лицо. Окинуло взглядом дворик, потом взгляд скользнул за изгородь и, наконец, наткнулся на высокую фигуру Драконовича. Морщинистая слива лица расплылась в улыбке. Половина зубов уже давно выпала, другая пожелтела, изъедена чернотой, но всё же улыбка добрая, искренняя, Драконович такое всегда чувствовал. Только оттачивал это искусство на лишь животных, с коими общался гораздо чаще, чем с людьми. Вы же замечали, что псы, кошки и прочие тоже могут льстиво подлизываться, выпрашивая лакомый кусочек.

– Драконя, свет мой ясный! – поприветствовала старуха скрипучим, как болотная коряга, голосом.

– Здравствуй, бабушка Оргона, – ответил он, специально придавая голосу громовую раскатистость.

Улыбка Бабушки Оргоны стала ещё шире.

– Красуешься, Драконя. Разве я не говорила, что это не очень хорошо?

Драконович ничего не сказал, только расправил плечи и нарочито выдвинул вперёд широкие плиты груди. Мускулы на руках заиграли, шарами закатались под кожей, та ещё больше заблестела на солнце. Кожаный пояс заскрипел под упругими валиками торса. Старушка не удержалась – рассмеялась.

– Ну, что ты стоишь, проходи. – Пригласила она, скрываясь внутри дома.

Драконович прошёл во двор, глаза хмуро посмотрели на черепа, и он поднялся по скрипучим ступенькам крыльца внутрь избы. Делать это ему пришлось нагнувшись и боком, чтобы не поломать стену с дверным проёмом.

Воздух в избе пропитан пряным запахом, он идёт от многочисленных пучков трав, висевших под потолком и сушившихся на печи. Занавески почти не пропускают свет внутрь, на столе стоит догорающая лучина. Воин понял, что прервал какое-то гадание – рядом с лучиной разложены мелкие костяные пластинки рун.

Стены, для Драконовича слишком близко стоящие друг к другу, сверху обрамлены черноватыми подтёками: залатанная крыша не всегда спасала даже от несильных дождей. Во многих местах они потрескались, обнажились сгнившие стержни брёвен.

– Подлатать бы тебе избушку, бабушка.

– Да кто ж её подлатает, Драконя? – Усмехнулась Оргона. – Разве, что ты, да у тебя других дел хватает.

– Всё равно. Как-нибудь соберусь, да подновлю. – Твёрдо сказал Драконович, снял перевязь с мячом и поставил у входа.

В полусогнутом состоянии он прошёл к столу и опустился на стул. Тот жалобно заскрипел под весом, ножки разъехались в стороны. Бабушка поставила новую лучину, пальцы потушили старую. Драконович ухмыльнулся – хоть бабка и выглядит немощной, но кожа как дублёная, да и сама дрова для печи колит.

Оргона собрала руны в мешочек, кинула куда-то на печь. Драконович хотел сказать, что и эту лучину можно потушить, да занавески убрать, но промолчал, бабушка лучше знает. А вслух сказал:

– Поди, руны ещё пригодиться могут, по важному делу я пришёл, быть может, придётся и гадать.

Оргона сняла с обшарпанной печи кружку с дымящимся варевом, отпила чуть-чуть, потом руки подали его Драконовичу. Тот принял кружку, поднёс ко рту нарочито медленно, чтобы нос успел унюхать, что дают, но напиток не узнал. Тогда осторожно отхлебнул, горло тут же вспыхнуло, огонь медленно опустился вниз, там затих. Но лесной воин даже не изменился в лице, лишь глаза немного заблестели. Оргона одобрительно кивнула, кружка тут же была отставлена в сторону.

– Знаю, зачем пришёл. – Начала она первой. – Тревогой скован лес, ты это чувствуешь, пришёл за советом.

Драконович не стал кивать, бабка никогда не ошибается. Оргона обратила взор к окну, через узкую дырку в котором проникал робкий солнечный лучик. Он падал ей на лицо, морщины искажались, придавая ему вид страхолюдной маски, Драконович даже сглотнул.

– Нет, враг не пришёл в лес, – продолжала Оргона. – Но скоро это может случиться. Знаешь, в большом мире, если приходят завоеватели, все мужчины, могущие держать в руках меч, собираются в ополчения и идут сражаться. Заметь, не ждут, когда враг придёт в их селение – встречают подальше от родного дома. Теперь, похоже, и тебе придётся защищать родной лес в большом мире…

Драконович долго сидел молча, не в силах сказать хотя бы слово. Большой мир, тот, что за лесом, за родным лесом, далеко от леса… Бабка Оргона часто рассказывала о нём: о том, что те земли зовутся Западным Хьёрвардом, что ими правит могучая Халланская Династия королей, что дальше на восток простирается большое пространство воды, гораздо больше, чем Потаённое Озеро в глубине леса, хотя столько воды воин представить не мог. И ещё, чтобы пересечь законную границу Халлана, нужно пройти пышущую жаром пустыню и Хребет. И ему предстояло туда отправиться.

– Что за враг? – спросил он.

Оргона сунула руку под стол, пальцы некоторое время шарили там, потом в неярком свете лучины появился пергамент, весь исчерченный мелкими значками, которые бабка называла буквами. Это человеческие письмена, их использовали в большом мире.

– Вот, что сказали мне руны. Ворог решил устроить себе логовище, в котором сможет укрываться после набегов. Много разбойного люду вступит под его знамёна, алкающие лёгкой наживы. Много зла совершат они на севере, в Халлане, а логовище устроят на юге, где расположен…

– Лес. – Закончил Драконович. – Наш лес.

– Да. Много бед принесёт нам это соседство, особенно, когда явятся сюда мстить халланские дружины.

Лесной воин заворочался на стуле, тот жалобно заскрипел, ещё больше раздвигая ноги. Драконович тоже повернулся к окну, луч перекинулся на него, солнечная стрела заискрилась на стальном кольце, обхватывающем голову, отразился на меч, стоящий у двери. Тот заиграл в свете, налился золотым, эфес – серебряным. Воин понял – меч догадался, что скоро ему придётся петь кровавую песнь, что приходилось делать довольно редко.

– Но как победить врага, у которого за спиной целое войско?

Бабка усмехнулась жутковатой улыбкой.

– Вот тут-то у нас, точнее у тебя и появляется шанс. Дело в том, что сейчас у ворога не так много людей, да и опасается он раскрыть себя раньше времени. Пока что он путешествует по всем близким городам, богатым пустынным оазисам, разнюхивая, выглядывая слабые места поселений, какие в скором времени собирается придать огню, мужчин вырезать, а женщин обесчестить. В ближайшее время он должен посетить город Холлеин, что на границе с пустыней. От нашего леса три дня пути, ворог будет там через четыре. Сможешь отыскать и убить – отведёшь зло от нашего леса, да и от простого народа.

– Когда мне отправляться? – Драконович отвёл взгляд полный тоски от окна и вгляделся в полутёмное лицо Оргоны.

– Прямо сейчас, – шевельнулись губы, она поднялась со стула, подошла к печи, и руки достали что-то.

Свет выхватил из темноты добротную стеганую куртку со стальным значком с правой стороны. Драконович вгляделся: значок в виде крылатой змеи.

– Одного… путника, – на мгновение замявшись, сказала Оргона. – Ему она уже не понадобится, а вот тебе как раз. Не станешь же ты ходить в большом мире с оголённым торсом.

Она хлопнула его рукой по плечу, раздался звук, будто ударили по дереву. Лесной воин с сомнением посмотрел на куртку, на себя, покачал головой.

– Ничего. – Возразила на невысказанное бабка. – Как раз тебе по плечу. Ты не стой столбом, мерь давай.

Драконович осторожно всунул сначала одно плечо, потом другое. Аккуратно выпрямился, спина расправилась, плечи разошлись в стороны – куртка затрещала, натянулась на спине, но выдержала, стальная змея гордо замерла на монолитной груди. Оргона по-матерински поглаживала Драконовича по спине, руки разглаживали небольшие складочки, что собрались под лопатками, там, где два алых шрама наискось и тонкий шов ниткой. Тот расслабился под тёплой ладонью, мышцы сникли, гора опустилась, жилы втянулись в руки.

Матери у лесного воина никогда не было, да и сам он лишь подсознательно чувствовал, что чего-то не хватает, но не мог понять, чего. Оргона всегда добра к нему, уже тогда, когда он был ребёнком, постарела, высохла, словно жизненные соки покинули тело. Драконович подозревал, что это связано с тем, что с его появлением, бабка изменила всю жизнь. Ведь страшно подумать, что делала с забредавшими в лес одинокими путниками раньше… Теперь даже не находили избу, сокрытую глубоко в лесу.

Рука лёгонько похлопала Драконовича по плечу.

– Пора.

Воин вновь напрягся, мышцы пришли в движение, тело затвердело. Сделал шаг к двери, где ждал двуручный меч, но Оргона задержала его.

– Подожди, – проговорила она, глаза нахмурились. – Ты ещё не всё знаешь… о нашем лесе.

Драконович непонимающе посмотрел на неё.

– Не знаю всего? Что же?

Бабка присела на краюшке лавки под печью, проигнорировав стул, что казался теперь слишком высоким для неё.

– Ты никогда не думал, почему в нашем лесу так мало обитателей… человекоподобных? Хотя, да, ты ведь много не знаешь. На свете, кроме известных тебе народов есть ещё эльфы – Дивный Народ, но сейчас почти всё они скрылись с глаз людских в своих Пределах, гномы – ну, этих и с цепью под кроны деревьев не затащишь. Тёмные эльфы, коих совсем нет в Западном Хьёрварде, они где-то в Южном, кобольды, альвы, хеды, морматы, тролли лесные, гроза древесных гномов, которых, кстати, я упомянуть забыла – тоже удивительный народец… Ты никогда не задумывался, почему их не встретишь в нашем лесу?

Драконович лишь пожал плечами. Оргона и раньше рассказывала, что на свете много разных существ и народов, отличающихся не только оттенком кожи, но даже количеством рук, ног, клешней, лап. Он привык слушать такие вечерние рассказы, как сказки, которые вряд ли увидит когда-нибудь глазами. Похоже, теперь появился такой шанс.

– Когда-то давно пустыня была гораздо больше, чем сейчас, тогда она простиралась дальше на юг, вплоть до того места, где сейчас расположен наш лес, – продолжала бабка. – В центре пустыни возвышался Жёлтый Замок, третий по силе среди Радужных Замков, воздвигнутых когда-то человеческими магами. Когда-нибудь расскажу тебе и Красном Замке и его тёмным хозяином, но сейчас речь не о том. Хозяин Жёлтого Замка был честолюбив, падок на соблазн богатства. В своей твердыне познавал тайны бытия, но делал это ценой человеческой крови…

– Жертвоприношения? – Напряжённо спросил Драконович, прислушиваясь к себе. Жизни, сотни жизней людей, брошенные на весы, на другой чаше которых – знания, тайны древних. У каждого перевешивает своё. Странно, но лесной воин почти ничего не почувствовал, когда услышал о жертвоприношениях. Это внутреннее спокойствие пугало, ведь знает же, что должно замереть сердце в спазме, гневно нахмуриться брови, сжаться кулаки… Но нет. Ничего.

– Да, – кивнула Оргона. – Много людей сгинула в застенках Жёлтого Замка. Некоторые пытались бежать, кому-то удавалось, кого-то настигали тёмные слуги хозяина замка. Именно те, кто смог сбежать, и сообщили страшные вести… Нет, не султану, тот трусливо платил дань хозяину, запершись в непреступном оазисе. Тем, кто издревле обитал в пустыне, её защитникам и спасителям. Пустынным гномам.

– Подгорное Племя в пустыне?

– Нет, близкая ветвь подземных хозяев. Так сказать, подбарханники, – бабка усмехнулась, но пальцы всё ещё нервно скребли по столу. – Однажды ночью они напали на Жёлтый Замок, и тот пал. Хозяин вступил в последнюю битву у подземного озера под Замком. Он был силён, но у гномов ещё оставался козырь – магия предков, вышедших из камней. И хозяин Замка пал. Но, так гласит легенда, перед самой смертью осознал какие злодеяния совершил и раскаялся.

– Испугался небытия, что ожидало после смерти? – Драконович протянул руку за мечом, чтобы опереться на него, рассказ бабки обещал быть долгим.

Оргона от изумления замерла, пальцы перестали терзать столешницу.

– Гм, не забыл-таки мои рассказы на ночь… Да, наверное. А может и вправду раскаялся, но я больше склонна думать, что просто кто-то из богов разгневался на нерадивого мага, и пригрозил лишением посмертия. И хозяин бросился в озеро, отдал ему всю жизненную силу. Гномы ушли, Замок сразу после этого разрушился, вместе с ним отступила пустыня. А то озеро обнажилось и стало центром нашего леса. Это была плата за все грехи мага – он дал жизнь новым существам, взамен тех, что погубил.

– Потаённоё озеро… – Тихо сказал Драконович.

– Да, оно самое. – Оргона дунула на полусожженную лучину, та, вспыхнув, погасла. Бабка поднялась, отстранила в сторону лесного воина, раскрыла дверь.

Солнечный свет радостно ворвался в избу, загоняя тьму глубоко в углы, пол стол, за печь. Драконович прикрыл глаза рукой, успел слишком привыкнуть к полутьме. Оргона же даже не щурилась.