Текст книги "Малахит (СИ)"

Автор книги: Наталья Лебедева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

В гуще леса дети сели на землю. Во тьме вокруг них что-то шуршало, посвистывало и щелкало. Кто-то застонал, потом засмеялся тихим нервным смехом. По спине Веточки побежали мурашки.

– Ты боишься? Не бойся, – сказала ему Огонек. На ее протянутой ладони расцвел маленький лепесток огня. Крысеныш увидел, что она сидит, подтянув колени к груди. Ее балахон был порван, и в прорехе виднелся бок, на котором даже в полутьме можно было пересчитать все косточки.

– Так что ты хотел спросить?

– Почему все так боятся Малышневки?

– Так ты ничего не знаешь? – по голосу девочки было ясно, что она расстроилась.

– Нет.

– Теперь ты будешь жить здесь. Если, конечно, не уйдешь через ту дверь.

– Почему?

– Ты умрешь у дубов. Тот, кто пробыл здесь долго, умирает там от боли.

– А что там, за дверью?

– Говорят, там другой мир, другая земля, другая страна. Я не знаю точно. Мало кто возвращался оттуда обратно. Но туда уходили многие мои друзья. Там не опаснее, чем здесь.

– А почему ты не ушла?

– Я не хочу туда. Я хочу домой.

Огонь взметнулся вверх и погас, и только потом Веточка понял, что она плачет, прижав к лицу ладони. Было слышно, как она всхлипывает и сморкается, потом в темноте блеснули ее глаза. Они были яркими, словно окна дома, в которых горит по свече. Этот свет разгорался, и вскоре ее глаза казались ему не окнами далекого дома, а двумя черными, глубокими колодцами, в которых отражаются огромные луны. Веточка боялся упасть на дно, утонуть в черноте, так, чтобы слегка поколебавшись над его головой, серебристая рябь вновь сложилась в холодную Луну. Он вскочил, и рука его взметнулась вверх, словно там должен был быть тяжелый ворот, или цепь с бадьей… Тревожно заохав, вылетела из ветвей птица.

– У тебя все будет хорошо, – сказал Веточка, и колодцы отпустили его, луны в них погасли. – Мне надо идти.

– Иди, – безучастно сказала Огонек, и осталась сидеть. Этот человечек оказался не тем, кто способен ее спасти. И тот красивый и взрослый, что приходил до него, тоже не спас…

Площадь у Малышки была пуста. Телеги стояли порожними, распряженные кони были привязаны к коновязи, громкие голоса слышались из двух ближних хижин. Фонарь над дверью горел неправильным, нетрепетным светом.

Веточка вошел в дверь и оказался в странном доме, в котором не было ничего, кроме коридоров. Потолок был низким и тяжелым. Впереди был хорошо освещенный проход, вбок уходили темные ответвления, из которых тянуло сыростью. Туда давно уже никто не ходил: на земле не было ни единого следа, и была навалена там сопревшая, подгнившая и слежавшаяся дрянь.

Столб Живой Жизни восхитил Веточку. Он шагнул в него без страха и оказался в другом мире. Из норки под корнями мертвой сосны мальчишка смотрел, как уносят последние сундуки, привезенные в Малышневку. Он пошел за торговцами, но те донесли сундуки до большой, закрытой со всех сторон повозки на черных колесах и исчезли. Дверь повозки распахнулась, внутри загорелся свет, и Веточка увидел там Золотко и ее маму. Алмазник и Берковский внесли сундуки внутрь, дверь захлопнулась, свет погас, и повозка умчалась прочь по черной дороге. Веточка остался один.

Глава 2 Окровавленный топор

Малышневка не казалась Веточке прекрасным местом. Он с тревогой смотрел на пиратский корабль, никогда не лазал на холм с его пещерами, вздрагивал от резких криков попугайчиков. Ему совсем не хотелось играть.

Поняв, что не сможет найти Золотко в том мире, он вернулся домой, в райскую тюрьму.

Жизнь на болотах многому научила Веточку. Он умел выполнять любую работу и добровольно взялся вести хозяйство. Мальчишка перестирал все белье, убрался в домах, где жили малыши, починил немногочисленные сломанные вещи. Он выпросил у Пирата иголку и нитку и зашил прореху на рубахе Огонек.

Сейчас он мел двор вокруг Малышки и в голове его медленно вертелись надоевшие за последние месяцы мысли.

Веточка вспоминал тот день, когда появился тут.

Стоя по ту сторону Столба Живой Жизни, по колено в холодной воде, он снял шапку – попрощался с Золотком навсегда. Ему хотелось лечь ничком в эту воду и утонуть… Но в следующий момент раздался слева нарастающий гул, что-то грохнуло, задребезжало, мимо пронеслась белая стена. Веточка не знал, что это было, но выглядело это точно как живая, колышущаяся, запачканная грязью белая стена. Он отшатнулся назад, споткнулся, начал падать, взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, и упал – в лабиринт.

Он вышел под небо Малышневки, и оно показалось ему таким же каменным потолком, как и то – возле Столба. Большая туча низко нависала над тропическим лесом, была серой, шершавой и близкой. Пруд отражал ее и казался серым камнем, поймавшим в плен корабль.

Веточка уснул у пруда, а утром увидел в нем свое отражение и отшатнулся. Он никогда не думал, что выглядит так. Сальные волосы облепили маленький острый череп. Лицо похудело и казалось серпом, потому что выдвинулись вперед лоб и острый подбородок, а глаза совсем не были видны. Он был чумазым, оборванным. От него дурно пахло.

Это был не Веточка, а Крысеныш, и даже мама, наверное, отказалась бы узнать в нем сына.

Мальчишка становился прежним постепенно. Мылся, чистился, чинил и стирал одежду.

Он смыл с себя Крысеныша, его запах, грязь, его мысли. Но даже работа не могла стереть крысенышевы воспоминания. Так стыдно, так стыдно было помнить… Но зато он теперь знал, как умер его отец. Крысеныш видел это в то время, когда работал в трактире Солода.

Днем он никому не был нужен, а потому время от времени уходил подальше, бежал через поля, перепрыгивал ручейки, только народившиеся и недолговечные, с жизнью, отпущенной лишь до лета. В лицо бил свежий воздух, пахнущий растаявшим уже снегом и, прочему-то, земляникой.

Однажды Крысеныш бежал долго-долго, так что увидел перед собой широкую реку и длинный мост. Он забежал на мост, постоял там немного, глядя на льдины, неторопливо проплывающие внизу, и бросая в них камешки. За мостом чернел лес. Крысеныш помнил его, он знал, что там должны быть брусника и клюква – крепкие, сладкие, из-под снега… Он почувствовал на губах горьковатый привкус и облизнулся, предвкушая.

Он был на болоте и щипал с кочки оставшуюся там ягоду, когда вдруг раздался сильный удар, и земля задрожала.

Тихо и осторожно Крысеныш пробрался в ту сторону, откуда послышался звук. На поляне рядом с поваленным деревом стоял с усталым видом человек средних лет. Крепкий, кряжистый, слегка сутулый и не очень высокий. Смутно знакомый. Он немного отдохнул, а потом взглянул на лежащее на земле дерево, и ветки стали отделяться от ствола сами собой. Затем ствол пополз по просеке, оставляя на земле еще одну уродливую борозду. Крысеныш заметил, что на опушке, прислоненный к пеньку, стоит топор и удивился: зачем топор Лесорубу?

Видимо, поваленное дерево было последним на сегодня. Проводив его до места, Лесоруб облегченно выдохнул и расправил плечи. Затем он взял топор и зашагал прочь, а лезвие ловило блики яркого, клонящегося к закату весеннего солнца.

Крысеныш тихонько пошел следом, хотя знал, что Солод скоро может его хватиться. Лес был таким тихим в этот час. Только шуршал подмерзший мох под сапогами, да чавкала грязь, когда Лесоруб наступал в лужи. Щеки горели от прохлады и свежего ветра, а телу было тепло, и Крысеныш чувствовал себя хорошо, как никогда.

Вскоре в лесу раздался топот копыт. Звук был удивительно громким, он отражался от голых стволов, от чистого неба, от льдинок, спрятавшихся от солнца под низкими ветками елей. Лесоруб замер, насторожился. Топот копыт слышался со стороны дороги, потом оттуда же послышались шаги и голоса. Мужчина осторожно двинулся вперед. Дорога была близко. Уже и Крысеныш видел открытое место и три расплывчатых силуэта. Конного не было – видимо, проехал мимо. Лесоруб притаился за кустом. Крысеныш видел его темную, широкую спину, лезвие топора. Видел и людей на дороге. Это были три пеших человека со шпагами и черными повязками на красных рукавах камзолов. Милиционеры. Они медленно шли по дороге, болтали и весело смеялись.

Зачем Лесорубу следить за ними?

А дальше произошло невероятное. Мужчина взревел, и рев его разнесся по лесу. Милиционеры вздрогнули от неожиданности, замерли, растерянно озираясь по сторонам, а он уже несся на них, вращая топором над головой, потом взмахнул, и темная кровь брызнула на лезвие. Первый был мертв. Второй махал руками, словно мечущиеся перед лицом ладони могли остановить железную махину топора. Третий пытался выдернуть из ножен шпагу, но она запуталась, застряла. Лесоруб медлил. Мальчику казалось, что он наслаждается этим страхом. Но вот он снова занес топор.

И тут же в воздухе свистнул нож. Короткий клинок лишь слегка вспорол рукав лесорубовой куртки, но тот вздрогнул и от неожиданности промахнулся. Топор пошел левее и отхватил кусок мяса с руки третьего милиционера. Кровь била из нее фонтаном, а тот все пытался вытащить из ножен шпагу.

Лесоруб обернулся. К нему на всем скаку приближался всадник. Конь хрипел, выпуская из ноздрей клубы пара. Грудь его казалась темным камнем, выпущенным из катапульты. Всадник целил в Лесоруба острием шпаги. И издалека тоже слышался топот копыт. К милиционерам на помощь спешил кто-то еще.

Глухо вскрикнув, Лесоруб бросился в лес. Всадник спрыгнул с коня и побежал за ним. К всаднику присоединился тот милиционер, что остался цел после нападения, а из-за поворота показались еще двое конных.

– Стоять! – закричал один из милиционеров, и Лесоруб бросил тяжелый, мешающий бежать топор. Крысеныш, испуганный и ошарашенный, скользящим, невидящим взглядом смотрел на все вокруг. Едва не коснувшись его, пронеслись мимо вооруженные люди. Страшный, с головой, похожей на расколотую бочку, лежал на дороге труп. Раненый лежал рядом и тело его сводила мучительная судорога. Деревья кололи угасающее небо деревянными иглами голых ветвей. Страшно и плотоядно храпели боевые кони. В двух шагах впереди лежал окровавленный топор. Кровь, такая живая и яркая сначала, темнела и густела на широком лезвии.

Крысенышу показалось, что раньше он уже видел такой топор, и даже часто – каждый день. Но тогда он не хотел верить, что темные пятна на нем – кровь. Он не хотел верить, потому что топор принадлежал его отцу!

Всплеснув руками, Веточка бросился в лес. Погоня была слышна издалека: и лесоруб, и преследователи ломились через кусты и бурелом, не разбирая дороги.

– Папа! Отец! – Веточка кричал изо всех сил, не понимая, что делает, но, к счастью для него, его не слышали ослепленные страхом и возбужденные азартом погони люди.

Они загнали Лесоруба в топь. Слепому было видно, что дальше дороги нет, но деваться ему было некуда. Он зашел в болото по пояс и начал тонуть. Наемники смотрели, как он погружается глубже и глубже. Но Лесоруб был упрямым человеком. Он нащупал рукой твердую кочку и стал подтягиваться вверх.

Веточка подбежал к болотцу в тот момент, когда отец уже опирался на колено. Но тут опять свистнул нож. Лезвие вошло точно в шею. Дернувшись от резкой боли Лесоруб качнулся назад, упал навзничь, болото приняло его мертвое тело и поглотило с довольным утробным звуком…

Все потемнело. Веточка сам будто погрузился в болото. Вокруг была только серо-зеленая жижа и холодные синие огни. Мимо него проплывали мертвецы. Они силились что-то сказать, но рты их были залеплены грязью. Они размыкали губы, но исторгали из ртов только грязные пузыри.

Мертвецы получили отца. Теперь они хотели получить сына. И Веточка побежал от них прочь. Он был маленьким и юрким, и ловко перелезал через поваленные деревья, а они были мертвы, и болото держало их – он сумел уйти.

– Вот щенок, зараза, – ругался милиционер, садясь на лошадь. – Ушел, сукин сын.

– Да ладно, – отвечал его товарищ. – Что тебе с того? Просто мальчишка.

Болотный туман понемногу рассеивался, и вместе с ним исчезал испуганный, истерзанный Веточка.

Крысеныш даже успел вернуться к хозяину вовремя.

Лицо отца – вот что мучило его теперь. Бессмысленные, жестокие глаза, рот, открытый так, будто Лесоруб собирался съесть что-нибудь особенно вкусное… Веточка видел его таким всего мгновение, и не знал – правдиво ли это ужасное воспоминание. Память говорила – да. Сердце отказывалось верить. Сердце помнило его другим. Ведь когда-то это был сильный человек, который помогал людям строить дома, брался за любую работу, и на праздниках плясал так, что в ужасе вздрагивали растущие за деревней сосны. Веточка оплакивал этого человека и ненавидел другого – того, кто научил его ненавидеть. От этих мыслей голова его раскалывалась пополам – ему казалось, еще немного, и он снова станет Крысенышем. Крысенышу было проще. Он жил сегодняшним днем, выше всего ценил собственную жизнь и с легкостью отказывался от любви.

Но Веточка держался изо всех сил. Он все еще ждал Золотко, и не мог представить, чтобы ее в день возвращения встретил тот, другой.

И поэтому он мёл, стирал, готовил, пел малышам песенки, укладывал их спать и старался не думать о страшном.

Глава 5 Гать

Не думать о страшном не получалось, потому что Веточка был убийцей. Веточка – не Крысёныш. Он теперь хорошо помнил тот день, о котором так надолго забыл.

В тот день он возвращался домой с покупками.

Покупок было немного – два каравая хлеба да мешочек сушеных яблок. Пустой бидон из-под молока болтался на боку. С неба валил мокрый мартовский снег. Веточка шел, время от времени сбегая с тропы поиграть. Сначала скатился с пригорка на куске коры. Потом влез на свое любимое дерево, ствол которого делился на три толстых сука, а между ними получалась широкая площадка, где очень удобно было сидеть. Мальчишка собрал снег, налипший на ветки, и стал играть в высельчанина, которого окружили милиционеры. Снежки, превратившиеся в тяжелые камни, летели в головы врагов. Врагами были кусты, и они тряслись от боли и страха, когда в них удавалось попасть. Конечно, мама сильно ругала его за такие игры, если он случайно о них проговаривался. Он и сам понимал, насколько опасны болота, и как важно здесь следовать тропе, но Веточка привык жить в окружении топи и не бояться. Пару раз случалось так, что он мог и не выбраться, но он почему-то всегда выбирался.

Снежки кончились, и мальчик достал из сумки краюху хлеба, которую Курочка дала ему с собой в дорогу. Он поел и уже собирался спуститься с дерева, когда увидел, что к тропе, прячась за кустами, подкрадывается мужчина. По рукаву, перехваченному черными лентами, Веточка узнал в нем милиционера.

Он замер у самой тропы, и мальчишке стало интересно, кого он ждёт. С дерева тропа была видна ему хорошо. Он раньше наемника заметил двух взрослых и ребенка, которые шли по ней. Снег медленно падал с неба крупными хлопьями. Снежинки оседали на золотых волосах, выбившихся из-под капюшона девочки. Она показалась Веточке удивительно красивой. Ей было страшно – она испугано смотрела по сторонам, и чуть что хватала за руку мужчину. Но он высвобождал свою ладонь: Веточка заметил, что за поясом у мужчины – длинный нож и латунная колотушка. Обеспокоенная женщина, которая шла сзади, придерживала девочку за плечи.

Милиционер заметил людей. Из-за куста, вжавшись в снег, он смотрел, как они идут по тропе, ведущей вглубь болот.

Наконец люди скрылись из глаз. Наемник встал и начал отряхивать от снега полушубок. В этот момент он увидел Веточку.

– Э! А ну-ка слезай с дерева! – крикнул милиционер. – Ты что тут делаешь?

Веточка послушно спрыгнул в снег. Наемник схватил его за шиворот и, ни о чем не спрашивая, поволок в лес – прочь от болота.

Они остановились на заснеженной поляне. Здесь было пусто, только снегири сидели на ветках рябины и время от времени роняли в снег яркие гроздья ягод. Потом послышался топот копыт и из-за деревьев на громадном рыжем жеребце выехал богато одетый человек. За ним скакали еще пятнадцать наемников – на лошадях похуже.

– Ну? – спросил главный.

– Они. Были здесь. Прошли по тропе. В болото, – в голосе милиционера были страх и неуверенность. Он боялся этого человека.

Главный натянул удила, конь под ним нервно заплясал. Тяжелый посох описал в воздухе дугу и опустился на плечо говорившего. Видимо, удар был сильным, но подчиненный не рискнул издать ни единого звука и всем своим видом выражал униженную покорность.

– Я что приказывал?! – крик эхом раздался в лесу. – Что я приказывал?!

– Задержать…

– А ты?

– Но я был один, господин Алмазник. А он – вооружен. Я послал к вам гонца! Я ждал что вы вот-вот прибудете!

– А-а! – Алмазник досадливо взмахнул рукой. – Куда они пошли? Да, и кто – это? – он указал на Веточку.

– Они пошли по тропе. Я покажу, куда. А этот… Болтался там, пока я следил за девчонкой. Зачем – не знаю. Я решил, что вы сами разберетесь.

– Ты кто? – спросил Алмазник, подъехав к Веточке так близко, что конь нависал над ним скалой.

– Так я, это, Веточка. Выселковский.

– Что делал в лесу?

– Так играл. – Веточка старательно прикидывался туповатым и радовался тому, что сумка с хлебом и бидон остались на дереве. Их трудно было бы объяснить.

– Потом сморю, – продолжал он, – дядька за кустом залег. Я притаился – высматриваю, чего это он. А там еще трое. Прям в болото пошли. Я замер – напугался чуть. Сижу на дереве – сморю. А потом дядька этот ваш меня усёк. Велел с ним идти, я и пошёл.

Веточка боялся. Он понимал, что все эти люди собираются идти по той тропе, и не мог этого допустить, потому что единственным местом, куда она вела, был его дом.

– Болота хорошо знаешь?

– Да, порядочно. Меня мамка по осени за клюквой гоняла. Брусники тоже набрать, грибов…

– Куда ведет та тропа?

– Так через болото. Дорогой-то кругом. Кто пеший – день хода. А через гать – полдня.

– Деревня там есть?

– Где? В болоте? В болоте только Выселки, – Веточка шмыгнул носом.

– Дурак! За болотом есть деревня?

– Не… Там только знахари живут. Травники.

– Травники… – задумался Алмазник. – Так, – сказал он. – Провести нас можешь?

– А чё ж. И могу! Только лошади не пройдут – ноги переломают, да потопнут.

Без малейших возражений Алмазник спешился и привязал своего тонконогого скакуна прямо здесь, к стволу дерева. Его наемники сделали то же самое.

– Пойдем через Старую гать, – пояснил Веточка, сворачивая на тропу чуть западнее той, которой пошли Золотко и ее родители.

– А что же та тропа?

– Так вам надо тех догнать – с девчушкой? Они далеко ушли. А гать короче. Мы их тут живо обгоним. Да и надёжнее гать. На тропе утопнуть можно.

– Так зима. Болото подмерзло.

– И чего? Оттепели-то были весь февраль. Лед-то тонкий. А под ним – топь. Не, надо гатью идти. Гать шире…

Веточка поднял голову и долго смотрел Алмазнику в глаза. Тот чувствовал подвох, но за разговорами слишком много было потеряно времени.

– Веди, – сказал он вновь и вцепился мальчику в плечо так, что тот все время чувствовал, будто на плече сидит хищная птица.

Он и правда повел милицию через гать. Старая гать – название безобидное, если не знать, насколько она старая. Не бревна, а одна видимость, труха. Гати было уже лет двести, если не больше, а под ней была самая что ни на есть топь. Сам-то Веточка рассчитывал выбраться, потому что был легкий, потому что лед, хоть и тонкий, еще держался, и потому что шел он первым. Но по мере того, как отряд углублялся в болота, Веточку начинали мучить сомнения.

Он боялся, что гать может выдержать.

Думая так, он замедлил шаг и сделал вид, что вспоминает дорогу, прощупывает скрытую подтаявшим снегом тропу, но на гать все-таки вышел. Место было открытое, снега здесь было не так много, как в лесу, кое-где даже виднелись грязные лужи – достаточно большие для того, чтобы утренний снег не мог скрыть их целиком. Судя по нервному шепотку, милиционерам стало жутко. Веточка и сам испугался. Дрожа и потея, он ступил на старую дорогу. Первое бревно выдержало его мальчишеский вес. Веточка сделал второй шаг и немного расслабился – держит. Следом за ним осторожно шел Алмазник. Ему казалось, что почва под ногами проседает и пружинит, но это могли быть просто нервы.

Шли медленно. Гать держала, и Веточка с ужасом думал, что с ним будет, когда милиционеры поймут, что гать никуда не ведёт. По каким-то необъяснимым причинам она просто заканчивалась посреди топи.

Короткий мартовский день уже готовился умереть, когда краем глаза Веточка заметил черную тучу, которая мягко подкрадывалась сзади. Подул сильный ветер. Милиционеры вновь тревожно зашептали, но Алмазник зло цыкнул через плечо, и шепоток умолк.

Веточка прибавил шаг и тут почувствовал, как под ногой с хрустом умерли остатки древнего, обласканного и убитого болотом бревна. Он давно ждал этого звука, этого ощущения, но никак не ожидал от себя такого сильного чувства, такой тревожной радости. Он ждал опасности и хотел испытать это ощущение даже больше, чем избавить свой дом от непрошеных гостей.

– Что это? – обеспокоено спросил Алмазник, и тут же получил по губам грубым языком ветра.

– Видать, бревнуха хрустит, – философски заметил Веточка, едва сдерживая радость.

– И что это значит?

– Да ничё не значит. Пройдем, – Веточка косил под дурачка, а сам поглядывал на тучу. Она была темной, жирной, наполненной и выглядела довольной, как беременная женщина. Снежная – решил Веточка. Если пойдет снег, ему будет легче скрыться.

Первая капля упала со светлого еще неба (должен был пойти снег, но Веточка готов был поручиться, что это была крупная дождевая капля). Едва только мальчишка почувствовал ее на своей щеке – холодную, больше похожую на укол – как вновь хрустнуло бревно под его ногой, и тут же ещё более сильный хруст раздался сзади. Алмазник резко развернулся и подтянул мальчишку к себе, вцепился в него, оставляя синяки на тонком плече.

Один из милиционеров по пояс ушел в болото, под бревна старой гати.

– Кто ж знал? – шмыгнул носом Веточка, предвосхищая гневный вопрос Алмазника. – А топтаться нечего всем по одному месту. Старая гать-то.

– Этого вытащить, идти, растянувшись в цепь! – приказал Алмазник.

Бедолагу вытащили, затравленно озираясь по сторонам и прислушиваясь к зловещему треску бревенчатой дороги. Растянулись в цепь, многие даже взялись за руки. Алмазник ускорил шаг и стал толкать Веточку в спину, чтобы тот пошевеливался – спешил быстрее покинуть опасное место.

Напряженное спокойствие витало над отрядом еще минут пять – пока капли, срывавшиеся с небес, были крупными, но одинокими. Но потом туча догнала, наползла на них своим тяжелым брюхом, подмяла и вылила на них все, что тяготило ее. Сплошная стена дождя рухнула с неба. С ужасом и восторгом смотрел Веточка на то, как ливень стирает старый пейзаж и рисует новый. Снег оседал и исчезал, смываемый сильными струями. Ледяную корку, такую уже тонкую, капли пробивали, будто были не каплями, а гвоздями. Под ногами стало скользко, и Веточка наконец увидел темные и блестящие бревна гати. Болото оживало и булькало, будто откашливался пришедший в себя тяжелый больной. Дождь шумел, заливал глаза и уши.

Прогремел гром – так показалось испуганному и пораженному мальчику. Бревна под ногами наемников начали расползаться в разные стороны. Кто-то испугался и побежал, расталкивая остальных, роняя их в холодную и липкую грязь. Люди стали тонуть. Те же, кому повезло остаться на крепких бревнах, лежали, вцепившись в них и даже не пытались помочь тонущим. Веточка с ужасом смотрел на трагедию, которой он так ждал. Он рванулся вперед, хотел протянуть руку мужчине, который тонул совсем близко. Но цепкие пальцы Алмазника держали мальчишку за воротник. И Веточка почувствовал, что его тянут куда-то в сторону.

– Куда идти, щенок?! – заревел Алмазник. – Утоплю!

Веточка оглянулся по сторонам и увидел хилую березку, росшую на невысокой кочке. Дальше – еще одно деревце. И череду кочек – за ними. Видимо, это был гребень лежащего под болотом холма.

– Туда, – сказал он.

Алмазник толкнул его вперед, и мальчишка прыгнул. Принц, убедившись, что кочка может выдержать, шагнул следом. В этот момент Веточка вдруг понял, что должен бежать. Но едва он собрался прыгнуть дальше, как цепкая рука снова схватила его за шкирку, и мальчишка едва не задохнулся.

Веточка практически висел в воздухе. Лишь одна его нога упиралась в почву островка. Дождь заливал глаза, уши и рот, так что он почти не видел и не слышал своего противника. Алмазник сильно дернул мальчика на себя и чуть в сторону, рассчитывая ударить об березу. Но мокрая рука соскользнула с ворота, нога поехала по грязи, и они упали по разные стороны от деревца. Впрочем, Алмазник тут же кинулся вперед и успел схватить Веточку за ногу, вторая рука его потянулась к поясу мальчишки, глаза сверкнули жгучей ненавистью. Веточка затравленно оглянулся в поисках чего-нибудь, чем можно обороняться. Увидел посох, который Алмазник отбросил, чтобы ухватиться за березу. Мальчишка схватил его и ткнул вперед – наугад, как попало. Тяжелый набалдашник угодил прямо в лицо, рассек правую бровь и щеку, глаз тут же залило кровью, смешанной с грязной дождевой водой. От этого, да еще от боли и неожиданности, Алмазник на время ослеп. Тогда Веточка ткнул еще раз – уже прицелившись, и попал в живот. Пальцы мужчины разжались, он качнулся вперед, мальчишка вскочил и, напоследок, прямо перед тем, как отшвырнуть палку, ударил ей Алмазника поперек спины.

Собрав последние силы, Веточка прыгнул на следующий островок. Потом еще на один. Потом он вдруг услышал громкий всплеск, и обернулся. Оказалось, что Алмазник прыгнул за ним, но поскользнулся и упал в болото. Веточка, забыв обо всем, смотрел, как упорно он карабкается на островок, обрывая тонкие плети клюквы, выдирая мох, ломая ногти о мерзлую землю. Наконец ему удалось уцепиться за корень березки и вылезти на сушу. Веточка опомнился и помчался вперед, птицей перелетая с кочки на кочку. Твердая, едва различимая в сумерках дорога вела прямо к сизому, плотному лесу.

Но чем ближе был край болота, тем реже стали попадаться островки. Один раз Веточка едва смог допрыгнуть до следующей кочки, второй… третий… И вот перед самым лесом островки закончились. Близкий берег дразнил мальчишку, но до него было расстояние в два веточкиных роста.

Сзади приближался Алмазник. Веточке показалось, что преследователь уже на соседнем островке, и мальчишка прыгнул вперед. Он упал животом в холодную жижу и услышал под собой влажный чмокающий звук. Он пытался плыть, но плыть не получалось. Веточка руками и всем телом тянулся вперед, к берегу, задирал голову и изо всех сил поднимал над водой худой подбородок. И наконец рука его наткнулась на маленькую кочку. Жалкий кустик высохшей травы торчал из нее, как волосы торчат из бородавки. Мальчишка схватился за эту траву и медленно, осторожно подтянулся. Получилось. Потом удалось схватиться за кочку обеими руками, подтянуться, лечь животом. С громким недовольным звуком болото отпустило веточкины ноги. Дальше, за кочкой, было уже совсем мелко.

Веточка выбрался на берег, и тут страшной силы удар посоха настиг его. Алмазник, догнавший мальчишку, без труда перемахнул через болото, отделявшее лес от последнего островка.

Он приземлился в грязь, но тут болото едва доходило ему до лодыжек. В последних лучах солнца, которое скрылось уже за лесом, Алмазник увидел обессиленного мальчишку и вложил в удар всю свою ненависть.

Жизнь Веточке спас задравшийся и промокший воротник – он смягчил удар. Но вместо Веточки в худеньком мальчишеском теле появился юркий и ловкий Крысеныш. Отброшенный ударом посоха в кусты, скрытый ночной темнотой, он бросился бежать. Удрав от Алмазника, не слыша за собой погони, Крысеныш остановился, содрал с себя мокрую одежду и растерся докрасна снегом. Снег был уже подталым, он слежался в плотные, колючие кристаллы, которые царапали нежную мальчишескую кожу.

Всходила луна. Крысеныш поднял к небу свой тонкий нос, навострил уши и услышал, как ржет вдалеке испуганная лошадь. Он побежал туда, бежал что есть сил, рискуя поломать ноги и провалиться в овраг в ночном лесу. Но иначе он мог замерзнуть… И вот он бежал, и кровь бежала по его жилам, и становилось тепло, но силы были на исходе, и болели израненные ноги.

К счастью, оставленные наемниками лошади были близко. Обходя стороной страшного рыжего коня, Крысеныш обшарил седельные сумки. Нашел скатанный халат, суконные штаны, разорвал попону на обмотки для ног.

Невысокая серая лошадь протянула морду, и ее теплые губы ткнулись в самое ухо мальчика. Он ласково похлопал ее по шее. Потом отвязал от дерева, вскочил в седло и ускакал…

Отпустил лошадь в поля, когда впереди показались огни засыпающего села.

Веточка мёл двор, стараясь не думать. Но думал: что все-таки стало с теми людьми, которых он и Алмазник бросили умирать на гати?

И даже мысль о том, что отец одобрил бы его поступок, Веточку не утешала.