Текст книги "Кольца Лины (СИ)"
Автор книги: Наталья Сапункова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
– Э-э… такой маленький аванс?
Я стиснула зубы и решительно замотала головой, и даже зашипела сквозь зубы – забавно получилось. Дин меня тут же отпустил.
– Ладно, ладно. Надеюсь, плата за урок будет… это… ощутимее. Вот что: я скажу Ноне, что ты хочешь грамоте научиться, и можешь не прятаться, что тут такого-то? Зачем тебе учиться по ночам, встаешь ведь не позже других. Поняла?
Я кивнула. Милый Дин, где бы мне еще днем время взять? И потом, надо же, "я скажу Ноне"! Уверенно так, дескать, он скажет, и все, решен вопрос. И правда, что ли, чувствует себя хозяйским сыночком, хоть и незаконным? Нет, особенно я его значимости тут не замечала, это с ленной Даной никто не спорит. А Дин… Он от всего как будто в стороне, но положение занимает определенно особое, хоть и неоднозначное.
Дин подвинул лавку к столу, сел, кивнул, приглашая меня сесть рядом. Уверенно взял перо, попробовал обмакнуть его в мою "чернильницу", отставил пузырек в сторону и достал из выдвижного ящика свою – невысокую баночку с крышкой, налитую доверху.
– Вот, пользуйся. И, кстати, бумагу тоже у меня бери, эта – дорогая, она только у хозяев. Заметят – может влететь, – он сунул бумагу ленны в тот же ящик, а из него достал несколько других листов, сероватых и не таких шелковисто-гладких.
– Умеешь писать свое имя? Вот так… Камита… – в его руке перо писало легко и без клякс.
Мое имя. Я уже прикидывала, как его написать, но ошиблась в двух буквах. Наверное, в любом языке так – на слух правильно писать не научишься, надо знать правило. Так что мне просто повезло, что заполучила Дина в качестве преподавателя, еще бы заниматься побольше.
Он дал мне перо, и я стала писать свое… точнее, не свое имя. Чуть сильнее нажала… снова клякса! И руки все в черных пятнах – стыдобище.
– Не спеши, – Дин улыбался, – давай еще раз…
Как жаль, что завтра уезжать из замка, черт бы побрал барышнину мнительность. Надеюсь, на пару дней, не больше? А если из-за своих дурацких предположений ленна не возьмет меня в Андер… даже думать не хочу.
Утром на телеге, запряженной двумя коняшками, мы приехали на ту самую дальнюю ферму. Мы – это двое мужчин и пять девушек, не считая двоих вооруженных стражников, которые скакали верхом, и поставленной над нами лиры Авы, еще одной дальней родственницы именя, у которой была отдельная коляска. Пять девушек – это условно. Без платков, полностью закрывающих волосы, были три из нас. По современным обычаям нашего мира, и сорокалетнюю незнакомую даму, если она стройная и хорошо выглядит, между делом можно девушкой назвать – все воспримут, как должное. Здесь же и семнадцатилетнюю девчонку, которая только что вышла замуж и надела платок вместо ленты, с девушкой уже не спутаешь, и не назовешь так – не поймут…
Ферма оказалась большим низким домом, к которому прилагался просторный двор, заросший травкой, хозяйственные постройки, башня метров восемь высотой и пять в диаметре в самом углу двора, и все это было огорожено глухим частоколом. Для чего башня, я уже знала – для рухов, в замке тоже были такие башни. Из случайно подслушанных фраз я уже поняла, что руха можно посадить и на землю, но предпочтительнее все же на башню, или на специальную тумбу, камень или еще на какую-нибудь возвышенность, руху с нее взлетать проще, и вообще, так он чувствует себя комфортнее. А тот рух, на котором постоянно летают, бывает, и живет месяцами на башне, только на зиму его в наземное стойло переводят. И как за ними ухаживают, интересно? Это же птицы, их, к примеру, нельзя научить гадить по расписанию – насколько я понимаю. В нашем мире на птицефермах стоит густая весьма характерная вонь. А на птичнике с такими птичками? Что-то мне говорило, что нет. Их тут явно холят и лелеют, но какого труда это стоит?
Но это так, к слову. На ферме не было ни рухов, ни вообще никого, хотя бы сторожа. Наш кучер дядька Нул, как его все называли, отпер ключом ворота, сначала въехала лира Ава, потом мы, потом стража. И понеслось…
Сначала лира Ава велела обустроить себе комнату, то есть выскоблить ее, потом принялась раздавать поручения. Дом был невероятно грязным и запущенным, нам отводилось на работу три дня – даже не верилось, что управимся. Стражники принялись было играть в кости, но очень скоро их тоже задействовали там, где позарез требовалась мужская сила. Впрочем, они включились в работу охотно, шутили с девушками – было весело, куда веселее, чем работать в замке под присмотром экономки. Тетушка Ола щедро отвесила нам продуктов: сметаны, масла, крупы, муки и еще всякой всячины, даже пару копченых окороков. Видно, для свадьбы продуктов закупили много, вот Ола и решила побаловать невзначай и нас тоже, благо Крыса почему-то в это не вмешивалась. Так что, все были довольны, лишь я одна чувствовала себя ссыльной.
Предстояло приготовить все имеющиеся в доме спальни, и еще рядом с фермой разобьют палаточный лагерь. Не знаю, ради чего все это затевалось прямо накануне свадьбы. Возможно, просто решили занять часть гостей охотой, чтобы сократить количество народу в замке, хозяевам так проще?
Три дня на подготовку, потом три дня охоты, потом свадьба, если так можно назвать действо, на котором жених не присутствует, потом отъезд ленны. Я почти до самой свадьбы буду на этой ферме, и кто знает, не передумала ли ленна брать меня с собой! Надеюсь, она за эти дни остынет или одумается. Или я придумаю что-нибудь…
Мне поручений загодя надавала Ола, и лира Ава их оспаривать не стала. Кухню надлежало привести в рабочее состояние, чтобы можно было жарить мясо, готовить кашу, овощи. Хлеб печь не придется – его привезут из замка. А вот булочки, возможно, и придется.
Мрачный полуподвал, много пыли и паутины, свисающей клочьями с тяжелой деревянной мебели – эта кухня нуждалась в первую очередь в уборке и еще раз в уборке. Но все необходимое, на первый взгляд, имелось – только придется перечистить. Кстати, чем? Золы пока нет. Но вскоре я нашла у плиты ящик, полный мелкого, вовсе не ручного песка – если он тут не для чистки кастрюль, то я уже и не знаю, для его. А щелок приготовлю сегодня же к вечеру, как только наберется золы в печке, как раз за три дня настоится. Ола велела отыскать вертела для мяса – где-то тут должны быть. Это понятно, в нашем мире мужики тоже предпочли бы шашлык, особенно из зверя, которого добыли сами. Вертела с ходу не нашлись, но ведь еще не вечер, успею. Печи… их оказалось две: открытый очаг вроде огромного камина с подставками для вертелов – судя по размерам, тут запросто можно жарить барана целиком, и еще печь с большой духовкой, подходящая для варки и выпечки. Ничего нового, в замковой кухне все примерно такое же, только здесь размеры поскромнее. Что ж, за дело?
Я вдохнула поглубже, выдернула из-под лавки два ведра и отправилось за водой: сначала хоть начерно смыть грязь, потом сварить суп и кашу на обед, после чего уже можно детально заняться наведением блеска…
После обеда лира Ава выделила мне в помощь тоненькую и шуструю Вилду, совсем молоденькую на вид, но уже замужнюю. Сначала у нас нормального взаимодействия не получилось – она решила попробовать мной командовать. В конце концов мне это надоело, я показала ей пальцем на дверь и занялась в одиночку делами, не обращая на нее внимания. Она фыркнула и гордо удалилась, но вскоре вернулась обратно, и все стало более или менее. Пока не появился Дин.
Я чистила песком большую медную миску, когда Вилма радостно воскликнула:
– О, ты приехал, – отшвырнула в торону тряпку и подбежала, повисла у него на шее.
Он осторожно, но решительно отстранил ее, и вручил букет цветов, который, оказывается, держал за спиной, и еще легонько по носу щелкнул:
– Привет, малышка.
Ну надо же, как его тут радостно встречают.
Вообще, увидев его в дверях кухни, я глазам своим не поверила. Давно не виделись!
Не огорчилась, нет, удивилась, скорее.
– Здравствуй, Камита, – мне он кивнул издали. – Я привез тебе одеяло и еще кое-что, Ола прислала. Ты что, не рада мне?
Я улыбнулась, получилось криво. И вообще, я была перемазанная, лохматая, с красными стертыми реками – вид еще тот. И кто мне так уж мешал пораньше косу переплести, так нет же…
Хотя, какое ему дело до моей косы, если на то пошло?
– Не рада, вижу, – Дин улыбался, как обычно, чуть насмешливо, но немного грустно.
– Да кто ее спрашивать будет, немую дуру! – заявила Вилда, теребя букет.
Вот нахалка.
– Она не глухая, Вилма, – сказал Дин.
– Да неужто?
– И не дура. Камита, тебе нужны дрова? Нарубить?
Я с готовностью кивнула. И впрямь, пусть нарубит, делом займется, все лучше, чем тут маячить.
Дин вышел, и вскоре мы услышали стук топора.
– Зачем его отослала? – прошипела Вилма, – тебе жалко, что ли, что он ко мне приехал? Твое тут дело какое? Сама хочешь, что ли? Так живо бусы сорву! Толку тебе в них, вот уже сколько бусин накопила, смех просто! Как будто тебя замуж возьмут, если до сих пор не взяли! А мне скоро опять замуж, так что не мешала бы, только напоследок и осталось, а то… ты меня не знаешь…
Я смотрела на нее, и, как говорится, не догоняла. Замуж скоро, ей? Опять? Она же замужем, иначе почему в платке?
Ей гульнуть напоследок хочется? С Дином? И, надо полагать, напоследок, но не в первый раз, раз он якобы к ней приехал?..
Я отвернулась, желание приводить себя в порядок и переплести волосы пропало начисто. Было бы зачем!
– Если вздумаешь мне мешать, смотри у меня, – продолжала долдонить девчонка в платке, – и вообще, иди отсюда, а мы тут… я тут и сама управлюсь, поняла?
Ага, сейчас, разбежалась. Интересно, я если бы я не была немой и дурой, стала бы она так нахальничать? Неужто родня одобрила бы "гульбу напоследок"?
Злость меня взяла, желание пинком выкинуть эту юную кумушку за дверь окрепло необычайно. А что, пожалуй, я смогла бы…
Я нагнулась, подняла ведро – а водичка в нем колодезная, холодная, – и кивком показала Вилде на дверь. Она только насмешливо подняла брови. Тогда я плеснула водой ей под ноги – она взвизгнула и отскочила. Да что за непонятливая? Я опять плеснула водой, на этот раз попала на башмаки. Наконец она удалилась с гордо поднятой головой, от дверей выпалила что-то про мои бусы и выдернутые космы. И откуда берутся такие стервочки? Причем это и от мира не зависит, такое вот явление, всеобъемлющее.
Интересно, нажалуется на меня? А что расскажет? Наверняка какую-то свою версию.
И Дин тут ни при чем, я просто выгнала ее с моей кухни. Пускай крутит свои шашни в другом месте, хоть с Дином, хоть с кем еще.
Дин вскоре пришел, с вязанкой дров, которые не спеша сложил у печки, и присел к столу напротив меня.
– Ты чего буянишь? – он насмешливо улыбался. – Вилма лире пожаловалась, что ты взбесилась ни с того ни с сего, приступ у тебя, дескать, боится она с тобой тут быть. Та удивилась, но велела стражникам тебя утихомирить и в чулане закрыть, если надо. Надо?
Да он развлекался, гад такой! Вон, в глазах черти скачут. Я швырнула в Дина тряпкой. Не попала – ему даже уклоняться не пришлось.
– Я сказал ребятам, что сам с тобой разберусь, – пояснил Дин, – они сели в кости сыграть, пусть отдохнут, но если я буду громко кричать, они прибегут.
Я прыснула. Действительно, смешно – дюжие стражники вломятся сюда спасать большого сильного Дина от меня.
Плохо, что я совсем не знала тех, с кем приехала сюда, на ферму, а они, естественно, не знали меня. И эту лиру Аву я всего пару раз видела издали, и служанок, в основном – так же, а Вилму эту – вообще сегодня встретила впервые. Если они все друг с другом давно знакомы, то, следовательно, и доверяют друг другу, а вот мне то-либо им объяснить и доказать, будучи немой, да еще и дурой…
Скажи кому на кухне, что я взбесилась – вряд ли поверят. Хотя… Бывает ведь так, больной долго ведет себя тише воды, а потом – раз, и приступ, и все видят совсем другого человека. Я, племянница врача-психиатра, каких только историй не наслушалась. Так что, это недоверие чем-то оправдано, конечно, но мне не легче. Меня можно как угодно исподтишка оскорблять, любую напраслину возвести, а если я начну хоть минимально защищаться – заявить, то сумасшедшая взбесилась.
– Боюсь подумать – чем тебя Вилма разозлила? – продолжал забавляться Дин. – Вроде хорошая она всегда была девочка, милая, покладистая.
Ага, дорогой, оно и видно, что была она с тобой покладистая, а уж какая милая!
– Или, послушай, боюсь предположить, но неужто ты ревнуешь, а? – он улыбнулся, как довольный кот. – Поэтому такая злая?
Ага, сейчас. Ревную. Размечтался.
Я постаралась придать взгляду наиболее зверское выражение, посмотрела на Дина и медленно, четко покачала головой.
– Понял, – он кивнул. – Ты точно злая. Могла бы от доброго сердца соврать, а мне было бы так приятно, – он вздохнул и горестно поник головой, но… я не поверила.
Придуривается, ясно же.
Я набрала на тряпку песка и принялась яростно тереть бок следующей кастрюли с длинной ручкой. Да что за засада? Как же надоело! Когда вернусь домой – буду с особым любовным трепетом относиться к кухонным губкам и порошкам для чистки. Отсутствие этих простых вещей может начисто отравить жизнь! Как только представишь, что придется годами надраивать песком медные кастрюли – ужас, ужас…
Дин минут пять задумчиво наблюдал за моими руками, после чего поинтересовался:
– Тебе помочь чем?
Я спокойно пожала плечами и показала на кучу нечищеной посуды. Он кивнул.
– Ага, но давай я лучше тебе ножи наточу? Наверняка все тупые.
Я с готовностью закивала. Да, кухонные ножи, которые я нашла тут в запертом ящике, оказались тщательно завернутыми в промасленные тряпки, но действительно тупыми, я с трудом справилась с овощами для супа.
Дин вытащил из-за голенища сапога плоский точильный камень – ишь ты, какой запасливый. Устроился поудобнее на низкой скамейке и принялся за дело.
В кухню сунулась Вилма, открыла было рот, явно желая что-то сказать, но передумала и убежала. Я вздохнула с облечением – чем смотреть тут на ее ужимки, лучше буду справляться самостоятельно. Наверное, дело было в том, то Вилма однозначно считала свое положение выше моего, и поэтому не сомневалась, то моя обязанность – ей подчиняться. Но мне это было совершенно не очевидно. Кто она в замке – понятия не имею, мне этого никто не сказал, она вроде бы ничем не выделялась среди нас. Может быть, ее вообще временно наняли в деревне – Ола говорила, что в замке перед свадьбой не хватает работниц, и экономка собирается нанимать временных. То есть, она не в рабстве, как я – или как там еще следует называть мое положение. Возможно, ее семья имеет какой-то вес в деревне, а она просто отправилась заработать себе "на булавки" – хотя, это я уже фантазирую, конечно. И совершенно точно она замужем, а я нет – тут это здорово влияет на отношение окружающих. То есть, на ее взгляд, у нее есть основания задирать нос. А на мой… Не дождутся.
А вот что касается Дина… он пусть бы посидел со мной подольше, даже если ему и в голову не придет чистить со мной кастрюли. С ним не одиноко. Он тут единственный не такой чужой мне, как все прочие – так стало казаться. И с ним единственным я знакома лучше всех, во всяком случае, он в курсе, что я пока ни на кого не кидалась и меня не требовалось запирать в чулане. И еще я с ним целовалась… так, несерьзно, в шутку. Точнее, в благодарность. Он сам так захотел, не ждал же он, в самом деле, то я стану с ними целоваться всерьез? На его прямое предложение руки и сердца – а впрочем, не знаю, какой комплект мне на самом деле предлагался, – я ответила решительным отказом. Это не обсуждается. Но…
Мне просто приятно находиться с ним рядом. Спокойно. Чувствую себя защищенной, уж не знаю, от кого и от чего, но чувствую. Хотя он… я пока даже толком не поняла, кто он.
Кстати, вдруг пришло в голову – на Вилме нет бус, никаких. На ней единственной. Женский платок, длинные серьги в ушах, на обеих руках по нескольку браслетов, но нет бус – она вдова? И вновь собирается замуж? Да, это объяснение.
Дин смотрел на меня. Наблюдал, а я не сразу заметила. Взгляд такой внимательный, изучающий. И – теплый. Подумала – он не уйдет. Ему тоже хорошо со мной. А вот это, в общем и целом – плохо. Разумом я это понимала, но как тяжело слушать только разум.
Пользуясь тем, то его внимание сейчас мое, я тронула рукой свои бусы и показала на вход, и изобразила изобретенный мной же вопросительный жест пальцами – некоторые, из тех, с кем я чаще всего общалась, его стали понимать. Тут же спохватилась, что Дин на этот раз не поймет – Вилма, о которой был вопрос, мелькала тут уже давно, сложно уловить связь. Но, удивительное дело, он понял, правда немного не так.
– Спрашиваешь, как давно Вилма вдова? Уже больше двух лет. В шестнадцать ее выдали замуж, к семнадцати она уже овдовела. Муж упал в прорубь, застудился и не выжил. Ты об этом спросила?
Я благодарно кивнула. Имелось в виду, что означает отсутствие ожерелья, ответ Дина объяснил это и даже чуть больше. Значит, вдовы действительно не носят бус, Вилма, бедняжка, и года не побыла замужем, сейчас ей около двадцати, младше меня она примерно на год. И ее мужа почему-то не смогли вылечить – денег на лечебную магию пожалели, или и правда был такой тяжелый случай? И вообще, так ли на самом деле хороша здешняя лечебная магия, которой так восхищался дедушка ленны Даны?
– Родня о ней заботится, жениха подыскала, – Дин улыбнулся. – Хороший человек, степенный, богатый. Правда, не слишком молодой уже.
Ну вот, еще одну девчонку отдают за взрослого дядку. То есть, вдова – человек не больно свободный, родня может вынудить замуж выйти. А вот Нилла – у той все по-другому, кажется вольной пташкой, и насчет ухажера своего, того, то бусы прислал – вроде сама решает, выходить за него или не выходить. Что ж, видно, у всех все по-разному, как сложится.
Заодно вспомнились бусы Ниллы в шкатулке у ленны Даны – еще одна головоломка. Я об этом не думала, как-то не до того было. А и впрямь, то бы это могло значить? Может, бусы для ленны прислали, а не для Ниллы? Есть же у ленны какой-то возлюбленный, за которого ее не отдают, мне о нем, кстати, Нилла и говорила. Вот он через Ниллу подарок для любимой девушки прислал, на память?
Ох и чушь! Я имею в виду – такие подарки. С ними только тяжелее, хотя, не мое это дело.
Но стоп… Дин рассказал мне о событиях почти трехлетней давности. Он, значит, это помнит. Нилла вроде говорила, что его память раньше хранила лишь год, теперь – до трех, то есть его состояние улучшилось. Значит, замужество Вилмы и смерть ее мужа – где-то на дальнем пределе его памяти. А то, что он умеет читать, писать, пользоваться ложкой и множеством других вещей, ведь он учился этому определенно больше трех лет назад? Но помнит же! Может, дело в том, что он это делает постоянно, то есть читает, пишет, пользуется ложкой. Но если лишить его книг и бумаги с чернилами – через три года забудет грамоту? Отобрать ложки – забудет, что это такое? Да, как-то все с ним… интересно. И то, что промежуток его памяти увеличился со временем – наверное, хорошо, положительная динамика, так сказать. Может, со временем он совсем поправится? Попаду домой – непременно расспрошу дядю Гошу, знает ли он такие случаи.
– Что ты, Камита? – Видно, я непроизвольно посмотрела на Дина с недоумением, и он это почувствовал, – о чем думаешь? Спрашивай все, что хочешь.
Ох, Дин, сокровище мое, тебя мне тут послало доброе здешнее Провидение, не иначе. Буду спрашивать, как только соображу, как знаками очередной свой вопрос изобразить. И если все же научусь за эти дни буквы складывать. Ты только не бросай меня тут, это короткое время до отъезда в Андер, пожалуйста, не бросай. Я чувствую, что могу тебе доверять, вот чувствую, и все. Ты, если меня подведешь, то только против своего желания, специально – никогда. Давай будем друзьями, пожалуйста, Дин…
Вчера с помощью Дина я исписала три листа бумаги и выучила добрую треть здешнего алфавита. Если бы можно было одновременно делать пометки моими родными буквами, как делают все, изучающие иностранный язык, мне было бы проще, а так приходится только полагаться на память, это сложнее. Писать при Дине по-русски я не решилась, чтобы не вызывать вопросов. Ничего, я все равно научусь писать, причем быстро – мне ведь придется как-то объясняться и в Андере, я должна суметь попросить волшебника отправить меня домой. А дома…
Интересно, когда я окажусь дома, где нет это проклятой магической энергии, я стану снова разговаривать?
Вчера мы засиделись допоздна, наконец Дин решительно забрал у меня перо.
– Довольно, Камита. Завтра тоже будет день. Мы ведь встретимся завтра?
Я сразу кивнула, потому что поездка на ферму в тот момент вылетела у меня из головы.
– Договорились. Тогда, ленна Камита, время расплатиться, – он мягко привлек меня в себе.
Ленна Камита! Ну надо же.
Я кивнула, но инициативу проявлять не стала, дав ему возможность забрать плату самостоятельно. Не сопротивлялась, не отстранялась, решила, что увернусь, только если он чересчур увлечется. Как бы не так. Он словно смешался в самый решающий момент, и лишь легонько коснулся губами уголка моего рта. И все.
– Поздно уже, спать хочешь, наверное, – сказал он, отведя взгляд, – пойдем, я тебя провожу.
А я, пряча неловкую улыбку, подумала тогда, что за такие поцелуи мне даже перед Димкой стыдно не будет.
Впрочем, и так не стыдно. Это – другой мир, мой бред, может, меня вообще не существует, может, не существует ничего. Бред? Ну, да, и я ведь об этом…
Никому не признаюсь, но мне самой хотелось поцеловать Дина. Нормально поцеловать. Но и так, почти понарошку – все равно понравилось…
Может, сегодня он будет смелее?
– Посмотри, так хорошо? – он придвинулся, протянул мне наточенный нож рукоятью вперед.
Дядя Гоша как-то подарил нам роскошный набор японских кухонных ножей, в этом наборе был похожий. Очень удобный, с выемками на лезвии – чтобы продукты не прилипали, с закругленной режущей кромкой, Я взяла, потрогала лезвие, скрутила жгутик из кусочка тряпки и рассекла его ножом – выше всяких похвал, нож резал тряпку, как подтаявшее масло. Дин исподлобья за мной наблюдал, увидев мою мою довольную улыбку, сопровождаемую кивком, тоже улыбнулся.
– Это еще нож Занниты, служанки старого лира. Вот, остался.
Осознав, то сказал Дин, я чуть не подскочила. Заннита! Ее в своих записках упоминал дедушка ленны – как она ему то и дело что-то говорила. Дин, понятно, не понял, почему у меня глаза вдруг стали бешеные, удивленно моргнул.
– Ну да, это ее нож. Ножи Занниты вот с такими значками были. У меня есть такой в мастерской. А ты что-то слышала о Занните?
А я думала о том, что если Заннита была служанкой старого лира и держала здесь свои ножи, то старый лир, то бишь дедушка ленны, жил именно тут, на этой ферме? Или кто еще тут может быть "старым лиром" со служанкой по имени Заннита? И вообще, я рада была, что узнала, кто такая эта загадочная Заннита – чуть больше поняла записки дедушки.
Сообразив что Дин ждет моего кивка, я кивнула – да, слышала о Занните.
– Она жила тут после смерти лира. Собственно, я ее знал… вроде бы, но не помню. О том, что у меня голова дырявая, ты ведь уже в курсе, да? Думаю, тебе сразу сказали?
Я осторожно кивнула. Его взгляд потяжелел.
– Ты отказываешься от меня… поэтому?
Я коротко качнула головой – нет, нет…
– Я просто тебе не нравлюсь? Ты любишь кого-то другого?
Разве можно задавать мне по несколько вопросов сразу, как я отвечать-то должна? Впрочем, я и так не стала бы отвечать. Потому что – как ответить? Дин мне не нравится? Нравится. Люблю ли я кого-то другого? Вообще-то, я за другого замуж собралась, только и мечтаю, чтобы вернуться домой, к нему… к тому, другому, то есть.
Только вот люблю ли я этого другого?
В таких обстоятельствах, как у меня, ничего удивительного, что всякая чушь приходит в голову.
Дин ждал. Я отвернулась, взяла следующую миску. Как же надоело занятие это дурацкое, и на ногти мои уже без слез не взглянешь.
Да разве о том беспокоиться надо, кого я люблю, а кого нет? Лучше поискать на этой ферме, вдруг еще что-нибудь осталось после дедушки? Книги, тетради… мало ли.
Молчать было тягостно. Дину, наверное. Тоже. И словно в ответ на мои мысли он сказал:
– У старого лира был дом в городе. Когда он умер, имень позволил Занните приехать сюда. Ей некуда было идти, в отличие от остальных слуг. Заннита была с лиром очень долго, с самого его приезда в Винету.
– Откуда?! – попыталась я изобразить, и Дин снова меня понял.
– Издалека, – он пожал плечами. – Откуда-то из-за моря, кажется. Он за всю жизнь так и не научился говорить чисто, Дана рассказывала. По ее словам, дед очень смешно разговаривал. А вообще, она очень любила его, кажется, больше других родственников.
Ну какое тут море, что за глупости. Он пришел в ту же дверь, что и я, тут вообще сомнений быть не может.
– Вообще, все, что я знаю, я знаю от Даны, – продолжал Дин, задумчиво глядя мимо меня, и еле заметная улыбка чуть подрагивала на его губах, грустная и, кажется, чуть виноватая. – Дана все время что-нибудь мне рассказывает, чтобы я не забывал. Она утверждает, что я об этом просил, хоть этого я уже не помню, да и неважно. Главное, что она мне все рассказывает. И вообще, даже не знаю, что бы я без нее делал. А вот помочь ей никак не могу. Увезти ее – найдут, у меня у самого не удавалось так, чтобы не поймали, а уж с ней! Да и увез бы, а потом что? Она – дочь именя, не бродяжкой же ей жить. Кроме отца, никто ее судьбу решать не может, никому и в голову не придет жалеть ее за то, что замуж насильно выдают. Это обязанность именьской дочери. Крестьянку тоже могут не сильно спрашивать, но, как правило, спрашивают, согласна или нет. А тут – королева наградила почетным замужеством, деваться некуда. Дана – у нее характер такой, подчиняться не может. Точнее, она подчинялась отцу, как же без этого, но тут – замужество, слишком важно.
Я кивнула – да, сочувствую. Сбежать бы ей с возлюбленным – во все времена в любом мире именно так и поступали. Не убьет же за это королева? И имень пережил бы. Вот только мне от этого мало было бы радости – как же я тогда доберусь до Андера?
– Мы летали с ней в ту башню, где я родился, – сказал Дин, помолчав. – лет семь назад. Она надеялась, что я вспомню что-то. Хотелось вспомнить маму. Если она и правда была ниберийкой, они где-то живет, наверное. Могла бы вернуться, хоть ненадолго. Может, она со свой магией помогла бы мне понять кое-что. Я об этом написал в дневнике, а так-то уже забыл, конечно. Когда-то давно мы с ней решили, что я буду вести дневник, и записывать в него самое важное. Я и записывал. Самая первая тетрадь куда-то пропала, Дана подарила мне еще одну. Тогда, когда мы сбежали в горы, к башне, на рухе улетели, имень был в ярости, но это была идея Даны, она и Ноне заявила об этом перед отлетом. Нас наказали конечно, но не по настоящему – в разных заперли на два дня, на хлеб и воду, но Ола пироги приносила с мясом, с вареньем. Об этом я не писал, Дана часто потом вспоминала.
Он улыбался, я тоже рассмеялась. Да, Ола – она молодец. Но что же ты тогда хотел понять, Дин? Уже не хочешь? Нет, хочешь, раз каждый год норовишь сбежать отсюда, а куда – сам-то знаешь? И плохо тебе будет, когда уедет ленна Дана, ведь таких друзей, наверняка, у тебя тут больше нет. А я… А что я? Мне нужно домой.
Почему-то мне куда больше жаль было Дина, чем ленну Дану.
Я бросила чистить посуду, принялась варить кашу к ужину. Крупа была похожа на наше пшено, а рецепту я научилась у Олы, у нее получалось так вкусно, пальчики оближешь. Кусочки окорока, изюм, множество приправ. Дин сидел и смотрел, только раз вышел с ведрами за водой. Никто ко мне больше даже не заглянул, все дружно решили оставить нас одних – и прекрасно. Может, Дин об этом как-то позаботился? Так или иначе, с ним мне было спокойно и безопасно. И интересно слушать, когда он принимался рассказывать. И просто хорошо, когда он молчал. И немного совестно – как-то так выходило, что я его использую. Этак между делом, ненадолго. Нравлюсь ему – в этом у меня сомнений больше не было, и пользуюсь этим.
А кто-то на моем месте поступил бы иначе?
И тогда вот, отмеривая специи для каши, я впервые подумала – а вот бы забрать его с собой, в наш мир? Что его ждет здесь? Каждый год бегать и получать за это кнутом? Тоже мне радость. А у нас – вдруг его вылечат? Правда, жизнь в моем мире настолько другая, что подумать страшно, каково на первых порах придется Дину. Но освоится, куда денется. Документы… ну, как нибудь разберемся и с этим.
И кого я там люблю или не люблю – тоже разберемся. На мне свет клином не сошелся, в конце концов.
Правда, уже с следующую минуту я подумала, что это, конечно, полная дичь. В моем мире Дину будет не просто плохо, а очень плохо. Его место тут. А мое – там…
За ужином Дин сел со мной рядом, несмотря на то, что все остальные мужчины разместились отдельно за другим концом стола. Лира Ава посмотрела на нас строго, но ничего не сказала. Вилма то и дело стреляла в меня глазами, перешептываясь с другой служанкой. У меня даже возникли нехорошие предчувствия, как в детстве, в летнем лагере, когда я впала в немилость у тамошней заводилы и ждала подвоха. Тогда – дождалась, но меня всего лишь измазали зубной пастой, ночью, и щедро так измазали, не пожалели, я даже на утреннюю линейку опоздала, потому что пришлось мыть голову. И заработала дежурство по кухне – за опоздание. И уже хотела звонить маме и умолять забрать меня из лагеря, но все наладилось неожиданно быстро – на кухне мы чистили картошку с веселым парнишкой, подружились на всю смену, он научил меня играть на гитаре и неплохо стрелять из пневматического пистолета, а моя главная обидчица уже через пару дней угодила в изолятор с какой-то сыпью и ее забрали родители. Здесь все может получиться неприятней, а как избежать? Не спать? Лечь в кухне – тут даже засова на двери нет. Да и отдельный ночлег в моем положении – лишний повод для сплетен, для того, чтобы девичьи бусы сдернуть.
Дин лишь взглянул на Вилму исподлобья и улыбнулся.
– Не волнуйся, – тихонько сказал он мне, – никто до тебя не доберется, будешь спать спокойно.
Надо же, как быстро все понял. Только – как он мне обеспечит спокойный сон? Ладно уж, разберемся.
Когда поели, лира Ава велела всем отдыхать, пообещав назавтра поднять чуть свет. Меня Дин задержал в кухне.
– Ты хотела учиться, верно? Так давай не будем терять вечер.
Он вытряхнул из сумки листы бумаги, плоскую коробку, которая оказалась походным письменным прибором, и небольшую книгу. Я первым делом схватила книгу – надо же, это был букварь! Точнее, не букварь, конечно, но книга для обучения чтению – крупные буквы, написанные черным, красным и синим, слова, разделенные на слоги, каждой букве посвящено по нескольку страниц. И это, кстати, надо читать вслух – иначе как мой "учитель" будет контролировать процесс? Ладно уж, придумаем что-нибудь.
