Текст книги "Кольца Лины (СИ)"

Автор книги: Наталья Сапункова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Она сама аккуратно сложила мою одежду, подала полотенце, когда я вымылась, и помогла влезть в сорочку, потом распутала ею же сооруженную прическу и расчесала мне волосы, заплела их в тугую косу.

На сундуке лежала длинная плеть, сплетенная из цветных кожаных полос – не та, что видела у Дина днем, та была явно длиннее и других цветов. У него их много, наверное, этих плеток – любимые игрушки. Хотя, конечно, в самом деле – оружие, а не игрушки. Да, я же знаю, в умелых руках это – оружие. Некоторые тут носят мечи, а Дин – свернутую плеть на поясе. Дедушка ленны писал, что каждый знатный мужчина тут – мастер меча. Дин не знатный и ему не полагается меч, поэтому он – мастер плетки. Возможно, это бывает круче, потому что плеть длиннее… а впрочем, я не знаю. Зависит от мастера?..

Я взяла плеть, развернула. Почему Дина вообще наказывают таким образом? Лира Вана ведь – не наказывают? Решила спросить у Олы – поймет, ответит? Хлопнула себя по спине, показала не плеть, изобразила пальцами вопрос.

– Что? Что ты?.. – Ола рассмеялась. – С ума сошла, девочка? Положи эту штуку.

Она не поняла. Я постаралась показать жестами, что вопрос в другом.

– Что?.. – Ола наморщила лоб.

Минут пять я гримасничала, пытаясь донести до Олы свою мысль, и, наконец, до нее дошло.

– Почему с Дином так поступают, да? – она вздохнула. – А за непокорность. А что, имень – он в своем праве. Чтобы хоть так от него послушания добиться. Имень – добрый человек. И знаешь, что? Дина он никогда сам не бил, и приказа такого не отдавал. Это всегда лир Гарт, управляющий, распоряжался, а именя при этом и в замке не бывает, вот как сейчас. И Дин твой каждый раз прекрасно знает, на что идет, поняла? На именя он не злится. Вот увидишь, вернется – на охоту вместе поедут. А почему так – я не знаю, девочка, – она отвела глаза. – А еще знаешь что? Говорят ведь, что он сын ниберийской ведьмы. Слышала, небось? Где-то она живет, мамаша его. Так вот, ниберийка, если узнает, что сына обижают, ох как наказать может. Их лучше не сердить. Хоть он и не растят сами своих мальчишек, а все равно их оберегают. Так говорят. Может, в этом все дело? Боится имень рассердить свою ниберийку, очень это аукнуться может.

Это объяснение меня и вовсе повеселило. Что, сам имень Дина только по головке гладит, а наказывает чужими руками, чтобы мамашу его не злить? Ниберийские ведьмы такие глупые, не поймут что к чему? Впрочем, Ола и сама улыбалась – шутила, что ли?

– Ладно, хватит нам болтать, муж твой вот-вот явится! – она всплеснула руками. – Доброй вам ночи, и не забудьте хорошо запереть дверь!

Таз с водой она унесла с собой. А я присела на кровать и стала ждать. Законного мужа, вот так вот. Между тем, в душе у меня царил полный раздрай: хотелось поскорее увидеть Дина, но я вовсе не чувствовала себя новобрачной, слишком испереживалась за день, и совершенно не хотела никакой брачной ночи. И вообще, так замуж выходить – это же не считается!

Ничего, он придет, и мы… что-нибудь решим.

Конечно, он скоро пришел. Сразу задвинул запор на двери, приблизился ко мне, как-то неловко улыбнулся.

– Все в порядке? Ты очень огорчена, что так вышло?

Я качнула головой – нет, конечно нет. Но не ожидала такого вопроса. Ведь он сам, наверное, даже рад? Он этого хотел. Теперь я по праву ему принадлежу, я его жена.

Огорчена ли я? Да, наверное. Я ведь тут жить и детей растить не собираюсь. По крайней мере, пока не буду совершенно убеждена, что иного выхода нет совсем. И я не хочу обманывать Дина. Вот ему уж точно не хотелось бы навредить! А разводов здесь нет, верно? Я про них не слышала, по крайней мере. И мы с Дином в этом мире связаны друг с другом навеки.

Он осторожно погладил меня пальцем по щеке, тронув выбившуюся прядку.

– Ты огорчена. Не надо. Если я не буду рядом, я не могу тебя защитить. А мне хочется.

И опять – эта улыбка, которая словно царапает мне душу.

Я кивнула, погладила его по щеке. Спасибо, Дин.

– Это возможно, только если бы мы поженились, – он перехватил мою руку. – Так что, получилось, как лучше. Я поначалу и надеяться не мог, что так повезет, тебя отдали за меня, могли бы другого кого выбрать, раз уж решили тебя замуж… Повезло. А меня не бойся, мне от тебя насильно ничего не надо.

Я бы сказала – спасибо, Дин, что выручил! Тогда я тоже рада, что так удачно вышло!

Я была не рада. Все запуталось.

Нас поженили в качестве издевательства, дурачка и дурочку, еще бы, как смешно. Лир Ван, должно быть, просто не смог упустить возможность сделать такую пакость ненавистному братцу-бастарду, заодно освободившись от мифических обязательств заботиться о моей девичьей чести. Насильно связал кровного брата с жалкой, тупой, ущербной девкой – ах, как весело! Они же, братья, друг друга ненавидят, да, как тут не повеселиться? А экономка с Дином живо сообразили, что из этого можно извлечь. Или Дин первый сообразил? Без разницы, главное, что молодой имень сам же угодил во все ловушки своего замечательного плана. Если бы Нона его не настращала выдуманными неприятностями, и если бы не свадьба, чем бы он занимался сегодня, когда делать нечего? Наверное, захотел бы пощупать меня немедленно, и не представляю, как бы я этого избежала. Если только совершенно случайно не удалось бы прибить его чем-нибудь тяжелым. И это был бы крайне плохой вариант развития событий.

– Нас должны оставить в спальне вдвоем, хоть ненадолго – иначе не по закону. Наверное, за тобой придут через час. Я думаю, все же придут, кто-нибудь да вспомнит, что надо выслужиться перед Ваном. Но не бойся. Сам Ван дрыхнет, так что не станут настаивать. Уйдут. А завтра придумаем что-нибудь, поняла?

Я поняла. Недаром Ола напоминала – заприте дверь! От нас еще не отстали, хотя бы до утра. Но мы тут одни, а дверь заперта, тяжелая дверь из толстых досок, и задвижка такая надежная на вид, кованая. Мы – одни…

Я приподнялась на цыпочки и поцеловала Дина в щеку.

Почему-то я думала об одном, а делала по другому. Вот, потому и поцеловала. Дин тут же притянул меня к себе и впился в губы жадным поцелуем, так, что я перестала дышать и, кажется, разум потеряла почти сразу, но он отстранился просто до обидного быстро. И взял мое лицо в ладони.

– Дальше – когда сама захочешь стать моей. Не жди, что я сам решу быть тебе мужем. Первый шаг сделаешь сама. Договорились?

Я кивнула.

И поняла вдруг, что уже хочу – по крайней мере, ласки, объятия, поцелуя. И это странно – после такой ненормальной свадьбы и всего, что сегодня было, еще чего-то такого хотеть. Но это, наверное, просто стресс.

Дин отвернулся, снял свой потертый кожаный жилет, бросил рядом с моей одеждой. Переложил плеть, достал из сундука меч и пару ножей. Ножи сунул за пояс и за голенище сапога, меч прикрыл сдернутой с кровати подушкой. Искоса глянул на меня и посоветовал:

– Ложись, поспи. Ты же устала?

Я только мотнула головой. Устала, не устала – все равно ведь не усну.

В дверь тихонько постучали. Мы замерли.

– Отвори, это я, – донесся голос экономки.

Дин отодвинул засов. Экономка зашла с подносом, поставила на стол.

– Проголодались небось, вот, перекусите.

– Спасибо тебе, Нона. От нас. И за то… тоже.

Она усмехнулась, мазнула по мне неласковым взглядом.

– На здоровье. Хоть бы не каяться потом. Ты ум потерял, а я по глупости бабьей тебе потворствую.

– Да хорошо все. Не будешь каяться, не бойся, – Дин улыбнулся.

– Может, наоборот, к лучшему все, – теперь она посмотрела на меня пристально. – У тебя в голове меньше ветра станет, успокоишься, женился ведь, как-никак.

– Правильно, Нона, я тоже так думаю… – сразу согласился Дин.

– Ну да, я и говорю, – Нона хмыкнула. – Она у тебя не сильно дура, ужиться можно. Верно говорю? – и опять зыркнула на меня.

Я стояла в одной сорочке, скрестив на груди руки, молчала и слушала, стараясь выглядеть безучастной – как обычно тут.

– Хоть понимаешь, что неладно с твоей женушкой? – она подошла, бесцеремонно взяла мою руку, развернула ладонью вверх. – Это только тут твоя ладушка ручки попортила, а когда я ее впервые увидела – такие были, маленькие да мягкие, словно она с детства госпожой жила. Знатная ленна, княжеская дочь, право слово. У нашей Даны и то ручки куда больше и крепче. Сначала решила – это потому, что полудурка, простых вещей не смыслит, не хотела и брать, и не взяла бы, кабы мельник все уже с именем не решил. А она вроде не больно и дурная, не настолько, чтобы работать не могла. Вот и думай!

– Ладно, Нона, ты не беспокойся. Подумаю, успею еще, будет время, – сказал Дин примирительно, – сегодня у нас свадебная ночь как-никак, а ты велишь думать невесть о чем.

Экономка усмехнулась, махнула рукой.

– Да уж, как мужчинам думать в свадебную ночь, когда и во все прочие им думается не тем, чем следует!

– Не серди Провидение такими поклепами, Нона, – тут же отозвался Дин весело.

– Ладно-ладно, – вздохнула она, – главное, хорошая новость для тебя, парень: лиру Гарту вестник письмо привез, что имень прибудет завтра. С ленной Даной. Все уладилось, по воле Провидения, хвала ему вечная. Дана нездорова, потому маг-лекарь с ними едет, чтоб к свадьбе ее поправить. Так что ты, главное, ночью жену побереги, а потом бояться нечего. Подольше не выходите – сам знаешь, молодоженов поутру не будят. Все, все, сладкой ночи вам! – и она быстро ушла, ни на кого больше и не взглянув.

Я присела на кровать, обхватив себя руками – словно озноб по телу прошел. Не сбежала, значит, ленна Дана. Ее привезут, и будут караулить пуще прежнего, чтобы выдать замуж и отправить в Андер. И, конечно, я останусь тут, при любом раскладе. Я теперь замужем.

– Хорошая новость, – сказал Дин спокойно. Для нас – хорошая. А ты и правда странная. Я еще не видел, чтобы девка не знала, что невесте делать на свадьбе, куда руку класть. Это самые малявки уже знают, а ты словно понятия не имела. Тебя как будто всю твою жизнь взаперти продержали где-то. Да?

Я не сразу поняла, что он спросил. Качнула головой – нет.

– Ну ладно, иди сюда, – он подвинул табурет к столу, принес из соседней комнатки еще один. – Раз не очень хочешь спать, давай-ка я заработаю твой поцелуй. Ведь целовать меня за просто так ты не собираешься, да, любимая?

Я тут же поспешно надела юбку, прямо поверх кружевной сорочки, набросила жилет – не хотелось сидеть за столом рядом с Дином в таком двусмысленном виде. И охотно схватила перо. В глазах у мужа мелькнуло что-то похожее на обиду, но и только…

Я писала, переписывала, он помогал и поправлял. Оказывается, я помнила почти все буквы и почти не ошибалась – это достижение, при том, что заниматься учебой у меня получалось все же мало, только по ночам и никогда – днем. Он иногда умолкал, смотрел исподлобья и выжидательно. Наверное, я уже могла бы написать ему что-нибудь, спросить, объяснить – ну и что, что с ошибками, он бы понял. Но чувствовала, что – не решаюсь. Боюсь…

А потом они пришли. Несколько человек. Сначала мы услышали, как залаял Фор, потом он зло взвизгнул и просто залился лаем. И голоса, нетрезвые, наглые, и какое-то железное бряцанье. Мама дорогая, им что, так надо сделать приятное этому лиру Вану? Или он им приказал насчет меня, перед тем, как отрубиться? Зачем я им сейчас?!

Я не заметила, как прижалась к Дину, но он толкнул меня к кровати, и плеть скользнула в его руку, как живая змея – я даже моргнула, не веря глазам. Но нет, это была просто плеть. Не самая длинная.

– Эй, жених, открывай! И не вздумай девку испортить раньше времени!

– Да уже испортил, небось? Торопился? Эй, ты успел? – и пинок в дверь.

Дин, кажется, внимательно слушал. А они колотили в дверь, руками, ногами. Я подумала – может, найдется кому их одернуть, тут же все-таки не пустыня, где-то поблизости люди есть? Как же. В конкретно этой части замка, похоже, была именно пустыня безлюдная.

– Недоумок, тебе наследный имень приказывает открыть дверь!

– А может ему укоротить что-нибудь? Раз он такой торопливый?

– Думаешь, Ван будет в обиде? Не все равно ему, что ли?

У Дина задеревенели скулы.

– Нам что, слушать их, пока они не уснут под дверью? Имень приказывает, надо же! – он отступил от двери на несколько шагов.

Я замерла, не сводя с него глаз, захотелось прыгнуть, повиснуть на его шее, чтобы помешать, чтобы не рисковал, не ввязывался в драку, еще не хватало! Там же все – благородные господа, что б их!

– Сиди тихо, – отрезал он.

Сам еще помедлил, прислушиваясь, потом легонько взмахнул плетью – и запор быстро отодвинулся, со стуком, как выстрелил.

Тут же кто-то ввалился, выставляя перед собой меч, и сразу с воплем выскочил, потому что плеть-змея нырнула куда-то под меч, не задев железа, и ужалила. И тут же змея словно утащила за собой Дина, и дверь захлопнулась. Я впилась зубами в ладонь. Ну зачем, зачем он так, вдруг там – много этих…

Я слышала стук, крики, потом все стихло, и Дин вернулся.

– Испугалась? – он бросил плеть в ногах кровати, обнял меня. – не бойся. Все уже. Всего-то четверо пьяных, даже похвалиться стыдно. Трезвых в помощь постеснялись взять, – он прижался щекой с моей щеке.

Простая такая ласка, а приятно как…

– Я их каждого сзади ниже поясов приложил хорошо так, – шепнул он мне, – завтра будут вспоминать, откуда взялось…

Я прыснула. Да уж, грустное и веселое в одной коробочке.

Мы целовались. Он целовал меня сам, крепко, требовательно. И выдохнул мне в ухо:

– Моя. Никому не отдам, – и тут же отстранился.

А меня опять раздирало надвое. Одна половина соглашалась – не отдавай, другая…

Мне нужно в Андер. К волшебнику. Домой мне нужно!

Дин подхватил меня на руки, донес до кровати, положил.

– Спи давай. Все хорошо. А я чем-нибудь займусь.

На следующий день, ближе к полудню, мы с Дином в толпе других замковых жителей встречали именя. Посреди площади садились рухи с наездниками – несколько десятков, не спеша, по очереди. Зрелище еще какое захватывающее: птицы стаей кружились над замком, посадкой руководил грузный человек с синем костюме, с ярко-оранжевым флажком в руке, взмах флажка – и четыре-пять птиц устремлялись вниз, наездники слезали, и ковыляющих птиц отводили в сторону, чтобы дать место следующим. Почти все наездники были мужчинами, красиво одетыми, вооруженными и заносчивыми на вид, все в кожаных шапках, закрывающих уши, и с мечами – за спинами, в ножнах. Даже я поняла, почему так: ножны у пояса, наверное, мешали бы и наезднику и птице. Но женщины тоже были, некоторые сидели позади мужчин, некоторые – на отдельных рухах.

Дин нагнулся к моему уху:

– Вон тот – наш имень.

Широкоплечий мужчина в зеленом с золотом только что слез с седла. Его птица тоже была большой, широкогрудой, с широкими мощными лапами.

Имень. Мой хозяин, елки зеленые.

Он сдернул с головы шапку, украшенную массивными золотыми бляхами, и его седые волосы до плеч сразу разметал ветер. Передав поводья подскочившему слуге, он быстро пошел к дверям, в главный зал замка, уже предусмотрительно распахнутым. А я увидела, как со следующей птицы спрыгнул молодой человек, и почтительно снял с седла ленну Дану. Она казалась маленькой, бледной, и зябко куталась в плащ. Дана нездорова – сказала экономка. Нет, ленна не выглядела более нездоровой, чем последние дни, она была более безучастной, я бы даже сказала – безжизненной.

Я почувствовала, как руки Дина сжали мою руку.

– Демоны! Что это с ней?

Я подумала – ей плохо. Ее сломали. Наверное, она больше не будет скандалить и ругаться с экономкой – то была игра, которая теперь потеряла смысл.

Я смотрела на Дану и не заметила, что имень Кер обратил внимание на нас с Дином. Точнее, скорее на меня. И шел теперь не к дверям, а прямо к нам, и окружавшие нас люди расступались. Несколько широких шагов – и он уже рядом. Рука Дина снова больно стиснула мою.

– Поклонись, – шепнул он.

Я поспешно поклонилась, прижав к груди правую руку – как полагалось. Выпрямилась, чувствуя, как сердце заколотилось под ладонью.

– Лира? – приподняв бровь, имень недоуменно меня рассматривал. – Ты моя свояченица из Вельда, о которой писал князь Кайс?

– Это моя жена, мой имень, – сказал Дин четко. – Она не из Вельда. Мы поженились согласно воле лира Вана, – добавил он, потому что лицо именя разом потемнело.

– Что ты сказал?! – эти слова и этот голос не предвещали ничего хорошего, он огляделся, гаркнул, – Нона!

Подскочила экономка и, встав на цыпочки, зашептала что-то именю на ухо, тот слушал и явно не хотел понимать.

– Полудурка? – повторил он, теперь разглядывая меня с брезгливостью. – Племянница мельника?.. Она?.. И вы выдали ее за Дина? Пусть она полудурка, но ты, Нона, хуже! Куда ты смотрела, безголовая женщина?!

Видно, бедная экономка не кокетничала, твердя лиру Вану, что за его поведение достанется ей.

– Она моя, отец, – вдруг громко объявила Дана, которая, оказывается, шла за отцом след в след. – Она моя, я забрала ее себе! И не обижайте ее, и Дина тоже не обижайте! Мое право невесты!

Я пока не слышала о таком праве, но, вопреки ожиданиям, имень не разбушевался, напротив, гнев почти исчез с его лица.

– Хорошо, милая, – сказал он мягко, – я все помню. Поговорим потом, – он тяжело взглянул на Дина, резко отвернулся от нас и направился куда шел, то есть к дверям в главный зал. Дочь последовала за ним.

Мы с Дином переглянулись – он тоже был удивлен. Усмехнулся:

– А я ожидал худшего. Ладно, идем на кухню, может, у Олы найдется для нас что-нибудь вкусное. За именьский стол меня что-то не тянет сегодня. А про работу даже не думай – сегодня от тебя ее никто не ждет. Мы новобрачные.

В "свадебной" одежде, выданной экономкой, я бы и не рискнула работать, а других вещей у меня при себе не было. Куда дели то, что я сняла перед переодеванием – неизвестно. Что-то подходящее нашлось бы в узле, который, наверное, так и остался под лавкой, но это ладно, потом. Раз уж я сегодня новобрачная. Зато я отметила про себя: за именьский стол Дин не хочет, но, вероятно, ему там не очень удивятся. То есть, его отношения с именем действительно похожи на родственные? Или на что они похожи? Скоро узнаем.

Время завтрака давно миновало, и теперь в кухне кипела работа. Я заметила, что появилось много незнакомых женщин, видно, нанятых только что, одна из них драила песком котел. Ола нам обрадовалась, тут же выставила травник с медом и теплые пирожки – на стол, за которым обычно ели служанки, и я в том числе.

Моего мужа Ола встречала, как любимого родственника.

– Вот, это специально, как ты любишь, с яйцом и зеленью, – она подкладывала ему пирожки порумяней. – Так и знала, что сюда придете завтракать, что вам в большом зале делать? Только давиться. Нет там сейчас радости. То ли дело мои пирожки. Спалось-то так, сладко? – они хитро подмигнула.

– Как же иначе? – хмыкнул Дин.

Я только опустила глаза. Спалось нам и впрямь замечательно. Впервые здесь я проснулась не вслед за рассветом, а когда солнце уже довольно высоко поднялось. Дин лежал рядом, одетый, на другом краю кровати, и мерно дышал, и даже улыбался чему-то во сне, а между нами, точно посередине, лежал меч, накануне извлеченный из сундука. Я чуть не оцарапала руку о его острый край и возжелала немедленно разбудить так называемого супруга и сообщить ему, что думаю об этой дурости – класть такие вещи в постель! Что, скажите, он желает этим дать мне понять? Что со мной не спит и пока не собирается? Так сказал же словами. Я поняла. Зачем нам железки острые в постели?

Я тогда не очень почтительно отправила меч под кровать, повернулась к Дину спиной и снова задремала…

Вбежала служанка, имя которой я не помнила, и, брякнув на стол пустой поднос, воскликнула:

– Ох, что там, в зале, делается! Ленна Дана посуду бьет. Первую чашку чуть об голову лира Вана не разгрохала. Кричит, как он смел выдавать замуж ее служанку, и вообще, что он себе позволяет! А маг, в черном весь, и говорит именю, что это очень хороший знак, дескать, благородной ленне становится лучше. А имень кивает и улыбается. А лир Ван… он убежал сразу…

Сообщение развеселило всю кухню – хохотали даже те женщины, которых я тут раньше не видела и которые вроде не должны были бы знать, как часто ленна бьет посуду. Оказывается, знали.

– И впрямь, зачем ему голова, и так, небось, болит после вчерашнего, – тихонько буркнула Кана, вытирая слезинку в уголке глаза.

– И хорошо, – сказала Вильна, – а то, бедняжка, слезла с седла вовсе никакая, я испугалась, что это с ней? Оказывается, полный порядок!

Собственно, я порадовалась тому же.

– И то, – поддержали Вильну, – пусть папаше на прощанье побольше тарелок расколотит!

Я посмеялась со всеми, потому что сама бы охотно расколотила что-нибудь о красивую физиономию молодого именя, но все же мне было непонятно, почему так? В моем мире, кажется, даже знатную леди приструнили бы так или иначе, и в наше время, и в прошлом.

– Смеетесь. А вот станет наша ленна тещей короля! Ладно, будущего… – бросил кто-то.

– Да хоть бы и настоящего. Кто знает, сколько у него жен будет?

– Да, кто же станет сердить будущую тещу короля?

– Пока что ни одной жены у него нет…

– Дай Провидение королю хорошую жену, а нам всем мир и процветание!

– Ой, а ну как снова корону не наденет?

Разговор потек не туда, что неудивительно, последнее время многие то и дело к месту и не к месту вспоминали несчастного короля и его злополучную корону. А вот насчет королевской тещи – это что, всерьез? Ленне, которая еще и замуж-то не вышла, позволяют безобразничать, потому что она – будущая мать королевы? Это смешно.

– А еще… ой, тетушка Ола, ленна велела, чтобы ей сей же час принесли в комнаты пирогов с мясом, с сыром, и травника погорячее, и жаркого с зеленью, как она любит, и чтобы принесла все Камита.

– О, вот как? Надо же! Это хорошо, это я сейчас живо соберу, – Ола тут же захлопотала, нагружая поднос снедью.

– Наконец-то! Поняла девка, что ни к чему княжеской невесте костями греметь, – ввернул кто-то.

– Ага, зачем ей теперь голодать-то…

– А я знаю, как было, – заявила девчушка, что пришла в кухню сразу после нас и до сих пор сидела молчком, – моя сестра служанка лиры Виты, той, что ленну нашу сопровождала, она рассказала.

– Ишь, и когда болтать успевают! – заметила Ола, однако все заинтересованно притихли.

Девочка смутилась, но начала рассказ:

– Ленну люди князя поймали. С этим, ее женихом-именем, он ее на следующий день к законнику везти хотел, чтобы пожениться. А князь своей властью объявил, что запрещает их брак, и жениху другую невесту предложил, богатую, наследницу. Тот и согласился, прямо при ленне, так и сказал, раз уж любимую нельзя, то он за честь почтет исполнить волю своего князя. Что же ему, теперь не жениться, что ли?

– Вот ведь! – всплеснула руками Ола. – А дальше?

– Ленне велели клятву принести, что она больше не станет противиться браку, и вообще, не пойдет против воли отца до самой свадьбы. А она заявила, что такую клятву даст, если отец ей пообещает "невестины права", а князь на один вопрос ответит…

– Раньше надо было невестины права просить, времени уже не осталось, – заметила одна из женщин.

Другая тут же возразила:

– Как будто прав мало было у нашей ленны!

Я допила свой травник и встала.

– С тобой пойду, – сказал, тоже поднимаясь, Дин. – Повидаю Дану.

И тут в дверь заглянул незнакомый стражник, крикнул:

– Имень требует к себе полудурку Камиту! Немедленно!

Я замерла.

– Камиту, – резко поправил Дин. – Просто Камиту. Или лиру Камиту. Повтори.

– Лиру Камиту, – стражник спорить не стал, даже поклонился, правда, несколько издевательски, – просит к себе имень.

– Пойдем, Камита, наш имень не должен нас ждать, – сказал Дин ровно.

– Тебя не звали! – возразил стражник.

– Тебя забыли спросить. Моя жена без меня никуда не пойдет.

Я шла за Дином по коридорам и лестницам, а за нами – стражник. Когда пришли, тот опять попытался задержать Дина, загородив ему дорогу, тот оттолкнул его, и, пожалуй, могла бы возникнуть перебранка, а то и свалка, но как раз выглянул сам имень.

– Пусти его, – велел он, и стражник отступил.

Мы вошли.

– Ни к чему беспокоишься, – сказал имень Дину. – Это маг-лекарь, хочу, чтобы он взглянул на твою э… супругу.

Имень был недоволен – это я поняла сразу. Точнее, он был очень недоволен. И на меня взглянул так, словно охотно придушил бы прямо сейчас.

У стола стоял высокий худой человек в черном, с круглым серебристым медальоном на груди, он и был, видимо, магом-лекарем. А на скамье у стены сидела экономка Нона.

Мне указали на стул возле стола, неудобный, с высокой прямой спинкой. Маг сел напротив, на такой же стул.

– Я сначала осмотрю тебя, лира, – сказал он. – Не беспокойся, ты ничего не почувствуешь.

Сам же уставился в стеклянный кубик, лежавший на столе строго посередине между нами. Кубик как кубик, прозрачный, со стороной примерно сантиметров семь. И да, я ничего не чувствовала… кроме тяжелого взгляда именя, но это можно отнести к моим фантазиям, конечно.

– Скажи, господин маг, ты можешь определить ее происхождение? Ты говорил, что долгие годы провел в Вельде. Разве она не похожа на вельдку? Я видел девок из семьи мельника, так вот, с ней – ничего общего. Что скажешь?

Вот, и имень меня раскусил. А мельник – идиот недальновидный, решил так просто обвести всех вокруг пальца. Впрочем, он рассчитывал, что я не буду на виду… хотя, с чего бы ему на это рассчитывать? Так или иначе, мельника мне не жалко, как бы самой выкрутиться…

Маг отвечал вдумчиво, не спеша.

– Мой имень, женщин, внешне подобных этой, действительно много в Вельде. Но я видел таких и не Вельде, а в Вельде встречаются и другие, невысокие и темноволосые. Ты упоминал, что эта лира лишь племянница мельника? Она ведь могла уродиться и в какую-нибудь дальнюю родню, так бывает, – он изрек это, уставившись в свой кубик, и даже не моргая.

– Ты не ответил на вопрос, господин маг, – рявкнул имень.

– О, прошу простить меня. Нет, я не могу определить происхождение этой лиры, потому что мои магические возможности слабы. Для этого нужны более сложные процедуры, мой имень. Вот мой учитель, благородный Мун, смог бы – правда, с некоторыми ограничениями.

Я даже вздрогнула. Благородный Мун? Гвент Мун? Уж что-что, но имя моего волшбника из Андера я помнила очень хорошо.

Маг повернул кубик и стал смотреть в другую грань, потом снова перевернул, и опять уставился на свою игрушку. Я всерьез засомневалась, скажет ли маг что-то дельное, а может, он обычный шарлатан?

– Эта лира – вполне здоровая женщина, мой имень, – сказал маг наконец-то, – если не считать того, что она заклята.

– Что?! – хором воскликнули имень и Дин, а Нона, которая до сих пор смотрела куда-то в окно, впилась в меня глазами.

А я похолодела. Он увидел?.. Мамочки мои. Он снимет сейчас мое проклятое заклятье, и я смогу разговаривать? Наконец-то.

И мне придется что-то говорить вот конкретно этим людям, но что?.. Только не правду. Я поняла вдруг, что правду именю, Ноне и этому магу рассказать не смогу, я не настолько им доверяю. Они узнают, что я – невесть кто из леса, тоже за какую-нибудь таю примут, или как там звали ту нечисть. Нет, мне придется врать. Или молчать. А удастся ли это – при маге?..

– Точнее, я бы сказал, что она заклята дважды, мой имень, – поправился маг. – Первый раз – очень давно, наверняка еще в раннем в детстве. Впрочем, не уверен, что это заклятье. Возможно, это болезнь, полученная от родителей, или по какой-нибудь другой причине. Ты упоминал, что лира э… несколько ущербна? Возможно, это оно и есть. Увы, точнее сказать не могу.

Я подумала – все понятно, это шарлатан. Как жалко. Хотя, тут уже и не знаешь, о чем жалеть, чему радоваться…

– Вот во втором я не сомневаюсь, – продолжал маг. – Сильное заклятье, наложенное меньше полной луны назад. Это запрещенное синее заклятье, простое, но весьма сильное. Здоровью никоим образом не вредит, естественно, кроме той его части, на которую направлено.

Я медленно вдохнула и выдохнула. Получается, не шарлатан?..

– Что за чушь? Поясни, господин маг, – раздраженно шевельнул бровями имень.

– Ну как же. Синее заклятье, мой имень. По утверждению моего учителя, благородного Муна, ставится даже на тех, кто имеет природную устойчивость к так называемой классической магии. Особые магические приемы, невозможные без специальных знаний, однако, как считается, несложные для посвященных. Абсолютно противозаконные, в основном и используются для разных мелких преступных действий. Ненаправленные, поэтому изготавливаются большими партиями. Однако, должен заметить… – тут маг смутился, – иногда это заклинания используются в медицинских целях, и интересах больного и его близких, и на это даже есть разрешение Магического Совета. Эти заклятья весьма дороги в Андере, но, я слышал, что в приграничных княжествах все проще… и дешевле.

– Позволь мне уточнить суть, господин маг, – это уже сказал Дин, – что именно делают с человеком эти самые синие заклятья? Ты сказал, что они бывают направлены на какую-то часть здоровья – это как?..

– Э… господин мой, я имел в виду, что здоровье теряется незначительно. Немота, слепота, глухота, хромота, онемение одной из рук… вот и все, пожалуй. За более сильные заклятья могут крайне серьезно наказать, поэтому мало кто рискнет применять их по заказу, и тем более делать на продажу.

Тут я решила, что он, пожалуй, дурак: назвать немоту, слепоту и глухоту незначительной потерей здоровья?!

– Значит, немота, – подвел итог имень. – Хм. Но зачем?

Дин подошел, присел передо мной на корточки и взял за руки.

– Камита, это все так? Ты могла разговаривать всего лишь месяц назад, до этого заклятья?

Я осторожно кивнула.

– Я лишь предположу, мой имень, – снова заговорил маг-лекарь, – эта женщина с детства ущербна, такие иногда впадают в, так сказать, болезненные состояния. Может, она говорила слишком много и слишком громко? Такое бывает. Некоторые становятся буйными, да мало ли что… Тогда такие воздействия оправданы, они успокаивают и оздоравливают…

Дин взглянул на мага так, словно готов был убить его немедленно.

– Так сними к демонам это заклятье, господин маг, и увидим, – усмехнулся имень.

– Но это совершенно невозможно, мой имень. Такие заклятья не снимаются извне! – воскликнул маг. – Я рискую своими воздействиями покалечить или даже убить эту лиру, но вряд ли сниму заклятье. Зато оно снимется само… когда-нибудь. Вечные синие заклинания не изготовляют, вероятно, это невозможно. Да и наказание, опять же…

Приехали.

Я даже застонала сквозь зубы. Как же долго мы добирались до главного!

Дин гладил мои руки.

– Я все из мельника вытрясу, – шепнул он мне, – это же он, да? Паразит…

Это утешало, но совсем немного.

Когда-нибудь заклятье снимется само. Когда-нибудь… это сколько, полгода, год, два? Больше? Заклятье – синее! Что за маразм?! Впрочем, пусть хоть зеленое…