Текст книги "Кольца Лины (СИ)"

Автор книги: Наталья Сапункова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Эй, ты! Стой! Поди сюда.

Я оглянулась. Непонятно даже, откуда именно он появился, в шелковой рубахе, небрежно расстегнутом жилете из мягкой кожи, слегка растрепанный – самый красивый мужчина из виденных мной когда-либо. Вот именно это мне в глаза и бросилось – что он красавчик писаный, его только в кино снимать, в ролях прекрасных принцев, без всякого грима самый тот типаж.

– Ступай к колодцу, принеси два ведра воды, – велел он, – и пойдешь за мной.

От такой бесцеремонности я даже слегка растерялась. Даже захотелось сказать, что да, дорогой, сейчас шнурки поглажу, и сразу пойду, и вообще, ты мне кто, экономка Нона?

– Ты что, глухая? – удивился он, спокойно так, без злости, однако весьма искренне – видно, привык, чтобы его распоряжения выполнялись немедленно и бегом.

И тут я услышала грозное рычание сзади и отшатнулась в сторону – позади меня стоял Фор, вздыбив шерсть на загривке, и рычал. С лица незнакомца сразу стекла утренняя расслабленность, он заметно напрягся, сделал шаг назад. А я подхватила юбку и со всех ног кинулась через площадь к кухне. Пробралась к отведенному мне месту, легла, стараясь ничем не стукнуть и не скрипнуть – рядом посапывала Кана. Ну вот и все. Будем надеяться, что тот прекрасный тип – из очередного "поискового отряда" и скоро исчезнет из замка. Так или иначе, к чему ему меня помнить? А я его уже забыла.

Пришлось вспомнить, когда за мной явились, чтобы позвать наверх. И опять назвали "Камитой, подругой той самой Ниллы". На этот раз не было возможности увернуться – посыльный был настроен решительно. Ола только недовольно поджала губы.

У дверей я чуть не столкнулась с Дином, он прислонился к стене плечом и поглаживал пальцами висящий у пояса длинный кожаный шнур, похожий на пеструю змею… ну да, ту самую плеть, или это кнут – не знаю, как правильно. Почему-то вспомнилось, как дядя рассказывал – кнут опасное оружие, им убить можно, его кончик развивает скорость больше скорости звука, в умелых руках, конечно. Вовремя всякая ерунда в голову приходит, да…

При виде меня Дин нахмурился, его скулы напряглись, но взгляд тут же скользнул мимо. А посреди комнаты стоял тот, утренний красавчик с площади, и смотрел на меня с откровенным удивлением. Его, красавчика, окружали какие-то незнакомые мне парни, и знакомые лица тоже были в комнате, и экономка, хмурая, раздраженная, скрестила на груди руки.

Кажется, я попала. Если мое шестое чувство способно подсказывать что-то дельное, в чем я обычно сомневалась, но на этот раз оно было очень уж настойчивым.

– Вот как, – произнес прекрасный незнакомец, хотя, чего там, я уже поняла, что это барчук собственной персоной. – Ты, значит. Ну надо же.

Да, я это я. Кто бы сомневался.

Я стояла перед молодым именем и молчала, и смотрела куда-то в стену над его плечом.

А все остальные в комнате смотрели на меня.

– Говорю же тебе, лир Ван, – наконец нарушила молчание экономка, – девка глупа, как пробка, да еще и немая. Я сама поручила Нилле за ней присматривать. Но поскольку она слишком тупая и устроила беспорядок в сыроварне, Нилла сама послала ее на кухню. Не трать на нее свое время.

– Я понял, Нона, – барчук удовлетворенно усмехнулся. – Как пробка, говоришь? Ну и ладно. Зато Провидение, обделив ее в одном, в другом хорошо наградило.

Кажется, он был немного пьян.

– Да какая тут награда! Недоразумение, а не девка! – гнула свое экономка.

А барчук улыбался. Шагнул ко мне, приподнял мне подбородок.

– Хм… Говоришь, она слишком глупая? Ты просто злая, Нона. Чувствую, ее тут обижают, а это не дело. Тебя обижают?

Я не стала отвечать.

– Ничего, я сам о ней позабочусь, потом, – сказал лир Ван. – Я должен заботиться о людях, которым покровительствует мой отец, ты сама так говорила, Нона.

– Имень, я отвечаю за нее перед твоим отцом. Он поручил ее мне.

– Ну и что? Отвечаешь – отвечай. Я сказал, что позабочусь, и позабочусь. Говорите, допрашивать ее бесполезно – ладно, верю. Я сам видел, что с соображением у нее плохо, – он говорил и разглядывал меня, в упор, откровенно.

Мне хотелось бежать отсюда сломя голову, бежать и бежать! Но, конечно, меня отсюда не выпустят. Глупейшее положение! Я была беспомощна, не знала, что делать и мечтала лишь о том, чтобы меня просто выпустили отсюда. Если бы можно было говорить, наверное, у меня появились бы какие-нибудь шансы. Быстро оглянулась на Дина – тот по прежнему смотрел мимо меня – на экономку, и, кажется, взглядом словно просил ее о чем-то.

Всего лишь мгновение смотрела я на Дина, но лир Ван тут же это отметил.

– Знаешь его, да? – он показал на Дина пальцем. – Он тебе нравится? Ну, отвечай!

Я отрицательно качнула головой.

– Не нравится, – лир рассмеялся. – Это правильно. Итак, милая, решено, я теперь о тебе забочусь.

Дин ничего не сказал, но приблизился на несколько шагов и стал в стороне, и, скосив глаза, я теперь видела, как его пальцы медленно гладят лениво свернувшуюся у пояса плеть. Смотреть ему в лицо я больше не решалась.

– Имень! Твой отец с меня спросит, – сказала экономка. – Девка в закладе. Если ему придется платить по закладу ее родне, твой отец будет очень сердит, ты же понимаешь. Очень сердит… на меня… Прошу тебя, лир Ван. Ты же помнишь, как было… в прошлый раз. Девка, да еще в закладе у твоего отца… сам знаешь, как он отнесется, а ведь он и так в гневе сейчас, ты же понимаешь… А права по закладу – это не только платить придется.

Я понятия не имела, о чем она говорит и на какие обычаи ссылается, и что там за заклад такой. Но совершенно очевидно, что это все неправда – именю до меня нет совершенно никакого дела, моей так называемой родне – тоже, и ситуация со мной такая скользкая, что даже ради немалых денег мельник на рожон лезть не станет. Дело было в том, что Крыса, которая вообще-то меня терпеть не могла, теперь под умоляющим взглядом Дина отчаянно меня выгораживала. А может, ей важно было не допустить ссоры между парнями, или кто там знает чего еще. Так или иначе, но она была на моей стороне. И не боялась врать молодому именю – видно, тот тоже был не слишком умен, или просто далек от таких дел и проверять ничего не станет.

Наверное, последствия неведомого мне "прошлого раза" были еще памятны барчуку, и он заколебался, сложил губы в неприятную гримасу. Надо же, утром он показался мне красавцем, а теперь… ну и физиономия!

– Но, Ван, эта проблема решается просто, если у тебя есть желание, – подал голос один из друзей молодого именя. – Освободи свою семью от обязательств по этому закладу.

– Как? – живо заинтересовался тот.

– Найди девке мужа. Если она будет замужем, то к мужу и перейдет вся ответственность. Найди такого мужа, с которым сможешь договориться, насчет… э… благополучия этой малышки, чтобы он не мешал тебе о ней позаботиться.

– Или сам женись, – вставил кто-то, и все дружно рассмеялись.

– Найти мужа ущербной девке, не дорого ли встанет? – хмыкнул тот, что стоял рядом с лиром Ваном. – А впрочем, одного подходящего знаю, – он показал глазами.

Готова поспорить, что показал он на Дина.

– Даже не думай, имень, – сказал тот жестко.

– А почему? – деланно удивился тот, – тебе разве не пора жениться? Этой несчастной нужна мужская забота. Нас с отцом то и дело дома нет. Определенно, Провидение наградит меня за то, что я устрою судьбу этой девки. Пока я тут, можешь о ней вообще не беспокоиться.

– Нет! Нет, нет, нет, нет! – опомнившись, закричала Нона, хотела броситься к лиру Вану, но ее схватили, оттащили.

– Ты не имеешь права. Ты еще не имень Кер! – пальцы, ласкающие змею-плеть, остановились, застыли.

– Да ты в своем уме, чокнутый? Я – не имею права?! Я – наследный имень Кер! – лир Ван поднял раскрытую ладонь. – Я, старший сын именя, заявляю о своих правах и ответственности за земли Керов в отсутствии моего отца.

Кажется, он сказал что-то серьезное, потому что стало тихо.

– И все равно, ты не можешь заставить меня жениться, – упрямо продолжал возражать Дин.

– Да ну? Даже если надавлю на жалость? – я и опомниться не успела, как его меч выскочил из ножен и оказался возле моей шеи.

Я дернулась и тут же почувствовала, как острое лезвие разрезало кожу.

– Ай, кровь, – взвизгнул чей-то смутно знакомый женский голос.

Я стояла, окаменев. Эти Керы что, все психи безбашенные?

– Перестань, – процедил Дин.

– Неправильно говоришь, – засмеялся барчук. – Надо говорить: "Прошу тебя, мой имень".

– Прошу тебя, мой имень.

– Говори: "Клянусь честью, я женюсь на этой девушке".

– Клянусь честью, я женюсь на этой девушке.

– Видишь, чокнутый, как с тобой просто, – имень опустил меч.

Кровь зажать мне было нечем, и алые пятна расплывались по рубашке.

– Так, теперь с тобой. Не хочешь за него замуж? – обратился барчук ко мне.

Я затрясла головой – нет, ни в коем случае! Мне нельзя выходить замуж! Кажется, у меня слезы потекли из глаз, я попыталась, жестикулируя, что-то объяснить – изо рта вырвались какие-то подвывания, и кое-кто засмеялся.

– Ага, и ты упрямишься. Тогда давай решим сразу, что мне с ним сделать, чтобы ты согласилась? А? Ты же у нас тоже жалостливая, или тебе как раз безразлично, насколько мы его шкурку потреплем? Я же имень Кер, ты должна меня слушаться.

Ну что за урод!

Экономка стояла, потрясенная, и зажимала себе рот ладонью. Дин – тот казался спокойным, даже улыбнулся мне, чуть-чуть. Нас уже окружала целая толпа, все с любопытством ожидали, чем дело кончится. А я поняла, что каких-нибудь показательных издевательств над Дином просто не перенесу. Имень этот недоделанный ясно показал, каким способом будет добиваться своего. Ну и ладно, пусть будет по его. Пока. Я отсюда убегу и замужняя, если что. Впрочем, может быть, до замужества еще и не дойдет.

И я кивнула, показав на Дина.

– Ну вот, невеста тоже согласна, – довольно заключил лир Ван.

– Ну хорошо, – опомнилась экономка. – Решение принято, будем готовить свадьбу.

– Э, нет, Нона, хитрая лиса, – рассмеялся барчук. – То, что отложено, может и не случиться. Я тут зачем старался? Сейчас же поженим их! Несите чашу с вином и меч Керов! И законника, быстро! Я с места не сойду, пока дела не закончим.

Нона стала было возражать, но имень лишь топнул на нее ногой.

Кто-то сзади подошел и прижал к моей ране платок. Я оглянулась – Ола. Имень ее тоже заметил, крикнул:

– Кухарка, я велел принести вина! И побольше! И накройте на столы, что там найдете – пусть будет свадебный пир! Раз нам тут все равно пока заняться нечем.

– Да, мой имень.

– Эй, Нона, где Нона? Именно, свадебный пир! Чокнутый, ты должен помнить мою доброту и щедрость!

– Ни за что не забуду, мой имень, – ответил Дин.

Тут же он невзначай приблизился ко мне, шепнул:

– Ничего не бойся, – и отвернулся.

Люди вокруг нас вдруг загомонили, заулыбались, как будто предстояла нормальная свадьба. Даже смешно! Лир Ван в окружении дружков торжественно нес какую-то ахинею про то, что никто не смеет ущемлять его права хозяина – в отсутствие отца, и плевать он хотел на то, что думает какой-то там законник, потому что лишь у именя есть право решать. Я тоже немного успокоилась.

Когда я опять буду разговаривать, я расскажу Дину сказку про братца-кролика и терновый куст. "Только не бросай меня в терновый куст, братец волк, что угодно, только не в терновый куст!" В данном конкретном случае это звучало бы так: "Только не жените меня на девушке, которой я и так недавно делал предложение… или почти предложение, что угодно, только не жените!"

И еще я запоздало удивилась – почему этот ненормальный имень заявил, что им "пока заняться нечем"? Вчера все тут бегали, как испуганные тараканы, в сегодня что произошло, почему делать стало нечего? Узнали что-то про ленну? А может, вообще поймали ее?..

Принесли меч и вазу… то бишь чашу, отделанную чеканкой и цветными камнями, очень красивую. Меч тоже был богато украшен – красные камни на рукояти, ножны с затейливым растительным узором. Лир Ван прицепил меч к поясу и осушил еще одну чашу вина, прокричав на весь зал какую-то чушь про величие своего рода и свою готовность и дальше множить это величие. Его возлияния меня только радовали – чем больше, тем более безвреден он будет этой ночью.

Этой ночью… А потом? Как потом выкручиваться? Меня выдают замуж за Дина, но вовсе не за тем, чтобы я была с Дином. Может быть, его после этой дурной церемонии ко мне и близко не подпустят. Что же делать, может, в обморок грохнуться, или что-то вроде того? И вообще, что об этом думает Дин?! "Ничего не бойся" – легко сказать! Дин казался абсолютно спокойным, только его пальцы снова нервно поглаживали свою кожаную змею.

Кровь из ранки на моей шее продолжала течь, я зажимала ее платком, ладони уже все были в крови. Ола снова пришла на помощь: забрала у меня платок и посыпала ранку серым порошком из маленького флакончика. Кровь тут же унялась. Какая-то служанка сунула мне мокрый платок – вытереть руки. Да, хороша я, в рабочей одежде, в кухонном фартуке, да еще и в крови!

– Мой имень, переодеть бы невесту! – попросила Ола, – разве можно замуж идти, не одевшись как подобает? Это только Провидение гневить!

– Нет! – крикнул тот. – Еще не хватало, сбежит и концов не найдешь! Пусть она и дура-дурой, но вас-то я знаю!

По-моему, сама эта свадьба, которую исключительно в своих интересах устраивает этот похотливый козел – именьский сынок, просто обязана разгневать Провидение, и неважно, во что я буду одета. Потому что если даже такой фарс его не разгневает, то уж и не знаю.

Я сняла фартук, отдала Оле. Она передала его дальше, взяла из чьих-то рук маленький ножик и чиркнула по ленте, на которую были нанизаны мои девичьи бусы – так, что они теперь держались на нескольких нитях.

– А иначе не порвешь их, – шепнула она, – не бойся, милая. Все по воле Провидения, даже именьская дурь. Поживешь с мое – поймешь.

Ну да, еще бы. Железный аргумент во всех мирах.

Пришел человек, принес с собой железную, на трех ногах, штуковину с крышкой, открыл крышку: штуковина оказалась жаровней, в которой переливались алым горячие угли, а поверх них лежал щипцы. Мне, глядя на это дело, стало слегка не по себе.

Человек – очевидно, он был кузнецом, – открыл довольно большой плоский ящичек и громко сказал непонятно кому:

– Вот… Изволите выбирать?

– Конечно, как же не выбрать, выберем. Я сам и выберу, – как-то глумливо заулыбался лир Ван, поглядывая на Дина, – на такое дело мне и серебра не жалко.

Но Дин тоже шагнул к кузнецу, опередив именя, оттесняя его плечом.

– Прошу прощения, мой имень, поскольку женюсь я, покорнейше прошу вас позволить мне самому выбрать браслеты.

Почему-то в зале стало гораздо тише, а Ола с экономкой разом посмотрели на Дина, экономка даже усмехнулась и головой покачала, имень тоже на мгновение застыл, раскрыв рот. Видимо, дело было просто в том, что такие длинные и приторно-учтивые фразы Дин говорил лиру Вану очень редко, если вообще когда-нибудь говорил.

– Ну-ну, выбери, – сказал лир Ван. – Хотя мне даже неловко, что ты потратишься… братец.

Двусмысленный намек, и это "братец"… я прямо ощутила, какое напряжение повисло в зале. А Нона заметно побледнела. Все-таки они братья, значит! Впрочем, шли бы лесом такие родственники.

Очень быстро мой жених выбрал пару браслетов и расплатился за них вынутой из кармана жилета золотой монетой. Мнением невесты никто не поинтересовался – интересно, потому, что в данном случае невеста "дура тупей табуретки", или это просто не принято?

– Ну давайте уже, сколько можно! – заявил барчук. – Законник, ты готов? – на это полный человек и сером меховом плаще мехом наружу церемонно наклонил голову. – Все готовы, вот и отлично. Начинаем.

Мы с Дином наконец стали рядом, имень поднял перед нами меч за ножны гардой вверх, а человек в плаще, то есть, законник, взял в руки чашу. Дин положил руку на гарду меча, и, видя, что я медлю, сам взял мою руку и тоже положил ее на гарду с другой стороны от рукояти. Законник взглянул на меня удивленно – возможно, ему забыли сообщить, что я тупая дура.

Экономка подошла и шепнула что-то законнику. Тот опять удивленно посмотрел на меня, и поинтересовался.

– В таком случае кому эта девушка позволяет быть своим голосом?

– Я буду, – Ола взяла меня за свободную руку, – Камита, ты согласна?

Я кивнула – конечно, на Олу я была согласна.

– По закону крови и чести! – провозгласил законник уже другим голосом, зычным, рокочущим, раскатившимся по всему залу, – этот мужчина и это женщина пришли сюда, чтобы сочетаться законными браком.

Спасибо, Капитан Очевидность. Впрочем, надо полагать, это просто первая фраза ритуала.

– По закону крови и чести! – повторил он еще громче, – и да освятит благородная сталь то, что Проведение считает неизбежным!

Как же у них тут принято все валить на Провидение!

Впрочем, мне было приятно, что сам ритуал проводит не имень, а другой человек, а имень просто служит подставкой для меча.

Церемония была недолгой – законник еще поговорил немного про кровь и честь, приплетая сюда и святость благородной стали, потом мы с Дином трижды повторили за ним слова брачной клятвы – естественно, за меня говорила Ола.

"Я, Дин, беру эту женщину в жены навечно, и буду ей верным мужем в радости и горе".

"Я, Камита, беру этого мужчину в мужья навечно, буду ему верной женой в радости и горе".

Трижды – это, наверное, чтобы мы лучше прониклись. Дин говорил спокойно, мягким, теплым голосом, обращаясь ко мне, так, что я поверила – для него это серьезней некуда. Все зрители хранили благоговейное молчание, даже пьяный красавец-имень, хотя гримасу он состроил уморительную.

– Наденьте супругам браслеты! – провозгласил законник.

Надевали сначала мне – кузнец обернул мое правое запястье куском толстой кожи, наложил поверх него разомкнутый узорчатый слегка приплюснутый обруч и заклепал каким-то мягким металлом с помощью взятых с жаровни щипцов; потом ту же процедуру проделали с рукой Дина. Оба наших браслета были одинаковыми во всем, кроме, естественно, размера.

– Да будет так! – опять зычно прокричал законник.

Вот ведь дела! У нас надевают кольца – и шутят, что, дескать, окольцевали птичек. А тут? Браслеты, заклепанные на руках так, что снять невозможно, у меня лично навевали ассоциацию с веригами, в которые нас навечно заковали. Но, как ни странно, особого неприятия это тоже не вызывало, может, потому, что браслеты были серебряными и красивыми.

Я, должно быть, и точно дурочка, если думаю сейчас о таких вещах!

По конец нам прокололи пальцы – правые безымянные, между прочим, и выдавили в ритуальную чашу с вином по нескольку капель крови, после чего полили этим коктейлем наши браслеты, а что осталось, мы с Дином по очереди допили, отхлебывая по глотку – коктейль плескался на самом дне немаленькой чаши и его оказалось не больше стакана.

– Да будет так, – в последний раз провозгласил законник. – Да свершится воля Провидения сейчас и вовеки! Отныне этот мужчина и эта женщина связаны незыблемым и нерушимым законным браком.

Все закричали и захлопали. Поцеловаться нам никто не предложил.

– Ну вот, дело сделано, – лир Ван, который, видно, устал держать меч, с облегчением сунул его в чьи-то руки. – Теперь можно и отпраздновать. Надеюсь, нас накормят вкусно. Чокнутый братец, ты действительно доволен, или мне кажется?

– Мой имень, я никогда не устану благодарить тебя за доброту и щедрость, – сказал Дин, крепко держа мою руку.

Безусловно, он издевался, но придраться ни к его словам, ни к тону никто бы не смог.

– Да-да, принимаю, – согласился имень, – я действительно добр и щедр, а как же. Ты, как тебя… ну кто-нибудь! Разрешаю переодеть невесту. А то вид у нее отвратный, у моих гостей аппетит пропадет, чего доброго.

Дин крепко сжал мою руку, и отпустил, успокаивающе погладив двумя пальцами.

– Иди с Олой, любимая. Потом будем отбывать повинность за свадебным столом.

Любимая. У меня аж мурашки по спине пробежали – от того, что он так сказал. Меня еще никто так не называл, никогда. А тут – ненастоящая свадьба, но у меня теперь есть муж, и я у него – любимая.

А может, свадьба эта – самая настоящая? Мой родной мир – где-то там, но я то – здесь…

Мужчины отошли, вокруг меня остались одни женщины. Одна из них вдруг сильно дернула за мои девичьи бусы, и они порвались и рассыпались, раскатились по полу под одобрительные возгласы и смех, некоторые девушки кинулись их подбирать.

– Пойдем, пойдем, – Ола затащила меня в маленькую боковую комнату. – Эх, что за незадача, разве так готовятся к свадьбе! Надо было бы тебя в бане попарить с отварами разными, и волосы были бы как шелк! Девушку к свадьбе готовить – дело долгое и веселое, а тебя – нате вам, втемяшилось именю в башку – и вынь да положь!

– Так вода горячая есть, полный чан, – сунулась к нам Кана, – может, хоть по-быстрому? Хоть не баню, а так? Волосы отмыть, и крови вон сколько…

– А давайте! – тут же согласилась Ола. – Невеста она или кто? Эти подождут, за столом им ждать не скучно будет. Ежа им под зад по воле Провидения!

Это был почти рай – горячая вода, которую мне носили ведрами, и флакон душистого мыла. Конечно, большая деревянная бадья – не самая лучшая ванна, но мне ли привередничать! Я наконец впервые за столько дней нормально вымылась и вымыла голову, которую мне высушили почти досуха нагретыми полотенцами. Полотенца грели над жаровней, которую одолжили у кузнеца. Потом меня облачили в нарядный костюм, зеленый с шоколадным и цвета кофе с молоком, не знаю, чей, но он был чистым и приятным, и мне понравилось сочетание цветов.

– Нона тебе из именьских сундуков достала, – с улыбкой сообщила Ола. – А что ты хотела? Свадьба же.

Вот уж от кого я не ждала щедрости. Или ей имень таки приказал?

Волосы Ола мне расчесала и принялась плести, но не косой, а просто перевивала пряди между собой и уложила в конце концов узлом на затылке и закрепила шпильками, хорошо получилось, но эту красоту тут же покрыли платком из шелка кремового цвета. Ола плотно упаковала мне волосы под шелк, повязав платок, как замужней женщине.

– Вот и кончились твои девичьи денечки, – сказала она, – теперь не волосами красоваться будешь, а платками. Так даже лучше – можно и шелковые носить, и бархатные, и тканые, и расшитые, и с бисером…

– Бархатные, как же, будто она теперь знатная лира, – хихикнула Кана.

– Это уж как угодно Провидению. Ну, все, готова новобрачная, пойдем, гости ждут. Ах, да, вот же еще, – она достала из узелка и надела на меня красивые лиловые бусы, длинные, почти до пояса. Каждая бусина была исчерчена линиями.

– Это говорящие бусины, от мужа тебе подарок, – сказала она, – я сама их читать не умею, но тут пожелания тебе всякие, и здоровья, и счастья, и красы женской, и чтобы всегда желанной быть, да много всякого – видишь, сколько бусин. Он давно купил, меня просил сохранить. Парни такое всегда покупают задолго до того, как суженую найдут. Только не думала я, что Дину эти бусы пригодятся, а оно вон как.

Я изобразила пальцами – почему? Ола не обратила внимания, или сделала вид.

«Повинность за свадебным столом» длилась до сумерек. Меня посадили рядом с Дином во главе стола, по правую руку от Дина уселся молодой имень, его дружки тоже заняли ближние места. Длинный стол обильно заставили снедью – видимо, тем, что готовилось на обед и ужин, и мясными деликатесами из кладовой. Естественно, мне ли не знать, что никаких праздничных блюд для свадебного стола на кухне не предполагалось, что было, то и подали, включая дежурную кашу с мясом. Вина на стол наставили тоже в изобилии, в глиняных и серебряных кувшинах с длинными горлышками, а доливать кувшины можно было из бочки, которую зачем-то притащили сюда же. «Гости» в основном был мне незнакомы, лишь на другом конце стола мелькали лица, которые я встречала в замке. И уж точно не было никого из тех, кого я сама пожелала бы видеть на своей свадьбе, даже на такой бутафорской. Некоторые служанки, с которыми я иногда вместе завтракала, приносили блюда и забирали грязную посуду, и при этом разглядывали меня во все глаза, как нечто невиданное. Я надеялась, что хотя бы Ола будет рядом, она ведь участвовала в свадебной церемонии, но она тоже ушла, ободряюще похлопав меня по плечу.

Сначала нам провозглашали здравицы, причем в весьма витиеватых выражениях – я решила, что это какие-то ритуальные свадебные фразы, и выкрикивали пожелания здоровья и долгого супружеского счастья – это часто перемежалось издевательским гоготом. Потом пожелания прекратились, о нас гости как будто забыли, просто ели и пили, позднее, я бы сказала – жрали и напивались. Впрочем, многие "гости" задолго до этой стадии ушли из-за стола. Молодой имень не ушел, но он уснул, удобно пристроив голову на перевернутой миске. Это хорошо, пусть спит подольше, век бы его больше не видеть.

Дин сразу, как только я пришла за стол, взял меня за руку, и не отпускал. Шепнул:

– Не пугайся этого зверинца.

Я в ответ слабо усмехнулась – не буду, конечно.

Есть я не могла, хоть перед нами поставили неплохих на вид жареных цыплят, Дину тоже, похоже, кусок не лез в горло. Вместо вина нам в высокие серебряные стаканы налили простую воду – вот воды я выпила. И откровенно маялась – ну когда же, когда можно будет улизнуть?

Наконец – о, счастье! – Ола откуда-то появилась, положила мне руку на плечо, по-доброму усмехнулась.

– Ну, пойдем, девочка, пора тебе готовиться стать молодой лирой.

Дин до боли сжал мою руку, взглянул хмуро.

– Тетушка Ола…

– Да погоди ты беспокоиться, рано еще. Потом вот не зевай. Пойдем, говорю, девочка, – она взяла меня за руку и повела за собой, как маленькую.

В этом крыле я вообще бывала редко, а в этих комнатах – никогда. Их было несколько, одна за другой – анфиладой. В первой, смой большой – вполне широкая кровать, хоть и поуже стандартной "двуспалки", застелена желтовато-белым бельем, отделанным вышивкой и кружевом, с кучей подушек разных размеров, на ней же лежала ночная сорочка, тоже с кружевом. У одной из стен – ряд сундуков с резными крышками, у другой – некий гибрид камода и шкафа размером в полстены и полки с книгами. Стол, на нем – письменный прибор. На табурете – большой таз с горячей водой. Ничего похожего на каморку для слуг. Правда, на самом деле я понятия не имела, какие тут у слуг "каморки" и как жили те же экономка и тетушка Ола – не последние ведь люди в замке, то есть, наверняка кто-то рангом повыше и с удобствами размещался, но в основном здешняя прислуга обитала в самых что ни есть спартанских условиях.

– Вот ты и у себя, милая. Это комнаты твоего мужа, теперь и твои, значит, – прояснила мои сомнения Ола. – Для тебя, конечно, тут много чего будет не хватать, ну да обзаведешься со временем. Имень с мужем твоим строг бывает, это верно, но так-то ничего ему не жалеет.

Это – комнаты Дина? Ничего себе. И чего мне тут может не хватить, если до сих пор вроде должно было хватать просто места на лавке?

И еще я посмотрела на решетки на окнах и невольно поежилась. Такие грубые, самые простые решетки – но тут кстати вспомнилось, что все окна первого этажа забраны такими вот решетками. Тогда ладно. В остальном тут достаточно уютно и вовсе не бедно.

Я видела Дина в клетке, потом он с моей помощью приходил в себя после порки, и Нилла говорила, что его запирали в зверинце, чтобы не сбежал. Я ведь тогда решила, что Дин тут – грязь под ногами, ниже любого плинтуса. Говоря иначе – индивидуум с крайне низким социальным положением. А позже почему-то оказывается, что его положение вовсе не низкое, может, даже, одно из самых высоких здесь – и все по воле папаши-именя. По-моему, это странно.

– Имень о нем очень заботится. Вместе на охоту ездят иногда. Вот как он к свадьбе вашей отнесется – и думать боюсь. Наверное, разгневается страшно. Совсем, видно, молодому именю разум прищемило. Ну да он, Ван, давно дома не живет, бывает тут редко, так что много чего не понимает просто. Он мальчик неплохой, ты на него сильно не злись, вам, видно, долго еще знать друг дружку. Ван здесь хозяином будет, а Дин к этому замку привязан, никуда ему отсюда не деться, судя по всему. Понимаешь?

Я кивала, хотя куда там понимать. Просто слушала, понимать что-то мне тут было сложно.

Почему Дин привязан к замку? Что за чушь, простите?..

Мне бы пояснений на этот счет, но Ола заговорила про барчука, при этом она принялась расстегивать пуговки на моем жилете, побуждая раздеваться.

– А оттого все беды, что молодого именя, бедолагу, никак же женят, помолвили его по желанию именя, да невеста еще маленькая слишком была… Давай, давай, милая. Ох, и затянула же ты юбку! Развяжешь, или шпилькой поддеть? И сорочку сюда клади… Невеста – ленна Нивита Клайя, сирота и одна была у отца, всему наследница, значит. Очень выгодный брак, очень, слов нет. Это и замок Клай нашему Вану достанется, и земель – края не видно. Женится, и сразу именем станет в Клае, а потом и Кер под его рукой будет. Ради такого не грех и подождать. Но уж очень долго приходится ему ждать. Скоро ей уже шестнадцать, следующим летом еще одна свадьба будет в Кере. Глядишь, при жене и остепенится.

Я только вздохнула. Ола пытается мне объяснить, что у парня спермотоксикоз? И что, мне надо преисполниться к нему сочувствием? Поняв, наверное, по выражению моего лица, что от сочувствия я по-прежнему далека, Ола добавила:

– Ему тогда семнадцать было. Девушку одну любил, из именьской семьи. Всем подходили друг дружке. Хотел помолвки с ней, да отец не позволил, ради будущего родства с Клаями. Ее тогда же замуж выдали, уже двоих детей растит. Семь лет с тех пор прошло, а свадьба у Вана только будущим летом, мать невесты и слышать не хотела, чтобы раньше. Оно и правильно, о здоровье дочки печется, кому же еще, как не ей.

Верно, это кое-что объясняло. Папаша-имень, получается, гад порядочный, обоих старших детей одинаково "нагнул" с личной жизнью. Ленна Дана сбежала от нежеланной свадьбы, ее брат куролесит, плодя бастарда за бастардом и почему-то зля этим папашу. Но… Предположим, я и поняла, что и почему. Но градус моего сочувствия все равно был крайне низок. Потому что точно знаю: даже если тебя обидели, это не повод становиться свиньей.

– Главное, не допустить, чтобы лир Ван до тебя добрался, до того, как имень вернется. Дин ему такую обиду вовек не простит. Тогда плохо будет. А так… глядишь, и наладится. Отец ему разум вправит, он может. Я поэтому Вану капельку кое-чего в вино добавила, поспит подольше, – она мне подмигнула.

Ох и Ола! Последняя новость меня просто потрясла – приятно потрясла. Что козла-барчука в ближайшее время можно не бояться, я и так уже поняла. Но узнать, что это неслучайно – неожиданно, да…

– Да будет все по воле провидения, девочка, – вздохнула Ола.