Текст книги "Провинциальный роман. Книжная девочка"

Автор книги: Наталья Шумак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Дина Петровна вызвалась провести разведку боем. В полдень она, перемигнувшись с приятельницами, решительно поднялась из-за своего стола и пересекла мертвое пространство – не стучала ни одна машинка, не скрипел ни один стул, даже бумагой никто не шуршал.

– Ариночка, вы что-то бледненькая. Неважно себя чувствуете?

Лорелея, а не скромное беззащитное существо, ответила спокойно и лениво.

– Все замечательно, просто я не выспалась.

Дина Петровна лучилась преждевременным злорадством.

– Бабушка беспокоила? Не давала спать?

– Нисколько. Она дрыхла как убитая. Я ее утром, еле разбудила, чтобы покормить и умыть.

– Так значит бабушка ни при чем?

– Совершенно.

– Что же случилось?

Арина зевнула, прикрыв рот ладошкой. Встала и отвернулась к шкафу за очередной папкой. Грозная Дина Петровна не успела решить что делать – наслаждаться моментом, готовиться к отпору? Или атаковать взбунтовавшуюся скромницу? В бой вмешалось неожиданное подкрепление.

– Семен Петрович!?

Маленький человек в неопрятном дешевом костюме отодвинул тумбообразную воительницу с пути решительным жестом. Она повиновалась скорее от неожиданности.

– Довольно фарисейства!

– Семен Петрович??

– Довольно! Не смейте обижать девочку! Не смейте! Ясно вам?

– Семен Петрович?

Он был смешон и великолепен, в своем желании защитить. Арина, удивленная не меньше остальных, попросила бухгалтера безмятежно и ласково, словно не замечая Дины, которая так и высилась над ее столом грозным утесом.

– Поставьте, пожалуйста, чайник. Что-то я налегаю на кофе.

Просьбу она сопроводила улыбкой заговорщика, и сама не зная чему, обрадовалась. Выпроводив нежданного телохранителя, Арина плотно прикрыла за ним дверь. Подошла к Главной Даме. Наклонила голову к плечу, поинтересовалась почти заботливо.

– Репертуар исчерпан?

В ее безмятежном лице угадывалось полнейшее безразличие. Дину Петровну уважали, побаивались, ненавидели, недолюбливали – огромная палитра оттенков. Но никто и никогда, здесь, в отделе не демонстрировал абсолютного и искреннего Равнодушия. Сотрудники были связаны с ней невидимыми нитями симпатии, или страха (тонкими, или чудовищно толстыми). В любом случае о ней думали, ее мнение учитывали, с ней считались, пусть даже как с врагом. Отрицательная привязанность подкармливает подобных людей не хуже позитивной. Арина прочла на лице главбуха испуг и растерянность, но не обрадовалась, не восторжествовала. Ей, действительно было все равно (недосып и не такое может сотворить с человеком).

– Спасибо, Семен Петрович.

Включила электрический чайник и вернулась к папке документов. Дурную, гнетущую тишину разорвал телефонный звонок.

– Арина, это тебя!

Радостно сообщил бунтовщик. Дина Петровна пыталась измыслить для него страшное наказание. Но пока не преуспела. Сидела в глубокой задумчивости. Родионова поблагодарила неуемного защитника.

– Спасибо.

Гордый и вдохновленный Семен Петрович громко поинтересовался.

– На кого заваривать чай?

Молчание ягнят – запаниковавших коллег его не обескуражило.

– Замечательно. Значит на двоих.

– Нет уж, пожалуйста, и мне.

Уронила Дина Петровна холодную фразу. Все же она не зря была генералом.

– Отлично. Вам как всегда?

– Да.

Арина наконец взяла трубку.

– Алло.

Саша поздоровался «жизнерадостно и оригинально».

– Привет от старых штиблет.

– Кто? Кто?

– Боевой друг старой подруги.

– Владелец дачки и счастливый муж?

– Так точно. Во сколько вечером, ты будешь дома?

– Зачем это вам, сударь?

– Ой, хватит, ладно? Я все едино перехожу на ты, и тебе советую.

Арина решила смириться с неизбежным.

– А что?

– Имею поручение от Федора, обещал исполнить сегодня.

– Выйду с проходной в пять, а дальше все зависит от транспорта. К шести, началу седьмого должна добраться.

– Нет, так дело не пойдет. Лучше я за тобой заеду, подхвачу, в пять у проходной.

– Хорошо.

Арина повесила трубку. Колесо Фортуны продолжало со скрипом поворачиваться. Она не страдала провалами памяти и помнила, что не рассказывала Саше или Федору о том, где работает. Могли у Алены спросить. Да, вероятно, так оно и было. А в принципе какая разница? Никакой. С трудом она дотянула до пяти, присутствуя в кабинете лишь физически.

Появление джипа у проходной вызвало небольшую сенсацию. А уж когда народ увидел, за кем этот тип на джипе прикатил…

– Я порчу тебе репутацию?

Скаля белые зубы, спросил Саша, кивая в сторону Дины Петровны, застывшей в изумлении.

– Ни сколько.

– Жаль. Обожаю это дело – портить невинным созданиям репутации.

У Арины слипались глаза, и не было ни сил, ни желания соревноваться в остроумии. Она смотрела на мелькающие огни отрешенно и тупо.

– Командуй куда поворачивать, в клоповнике я не ориентируюсь.

Арина спросила негромко.

– Во дворце вырос?

– А?

– В Москве тебя не обижает, когда пренебрежительно отзываются о провинции и провинциалах?

– При чем здесь Москва?

– А при чем клоповник?

– Да эти трущобы, сколько я себя помню, так называют! Ты что, обиделась?

– Да. Я здесь живу.

– Ну и что с того? Я не понял. Ты что, гордишься этими халупами? Тебе приятно тут жить?

– Нет.

– Ну а чего тогда? Клоповник он и есть клоповник.

Арина стиснула зубы. Посчитала про себя до пятнадцати.

– Ты презираешь нищих? Так?

– С чего ты взяла?

– Почему? Ты ведь не тупой дундук, получивший от папочки-директора готовенькую сытую жизнь. Ты должен знать, что в этой стране сейчас, по уши в… экскрементах… сидят приличные, умные люди, профессионалы, а не одно только пьяное быдло!

– Согласен, но…

– Что – «но»?

– Мужик, любой, если есть голова, может нормально зарабатывать.

Он сказал это с убежденностью новообращенного в истинную веру.

– Правда?

– Да!

– В Португалии, Франции, Австралии…

– И здесь!

– Здесь – нет.

– И здесь! Мне с неба ни один цент не упал.

– О чем ты, Саша? Люди вкалывают в три смены за гроши, которые вовремя не отдают, а начальство покупает и покупает: машины, квартиры, дачи. Я же вижу это, не слепая!

– Согласен. Все так. Одни голодают – другие в шоколаде. Но лично я своим людям плачу исправно, и приличные деньги.

– Налоги ты тоже платишь исправно и честно?

– Нет, это нереально. Я деловой человек, а не душевнобольной. Я еще и с братками должен уметь ладить, а они, между прочим, никаким налоговым законодательством не предусмотрены.

Сашка хмыкнул и добавил весело.

– Кстати о братках. Думаешь там сплошь отмороженные психи? Нет. Полно людей моего сорта. Умненькие мальчики, из бывших: спортсменов, инженеров, ученых и т. п.

– Даже из ученых?

– Думаешь вру? Слышала про убийство Олега Кузнецова?

– Это тот самый депутат? Преподаватель университета? Его застрелили, чуть ли не на лекции?

– Не чуть ли. На самой настоящей лекции. Забежали с автоматами и готово, нет Олежки.

– Он что был твоим другом?

Спросила Арина ехидно и недоверчиво.

– Другом? Рылом я не вышел, чтобы с ним дружить. Знакомы были, это правда. Виделись иногда, по делам. Изредка и без всяких дел… Вот был ЧЕЛОВЕК. Совсем молодой. Ему только-только тридцать стукнуло. И, заметь, папочки-директора тоже не имел. Никто ему «приватизированный» кусок не отрезал. Сам откусил.

– И подавился.

Саша притормозил. Как раз напротив школы.

– Будь ты мужиком. Эх, и получила бы! Да, ангелом он не был, это точно. Крестному отцу добреньким быть нельзя. Второй такой головы я не встречал еще. Разве что… Федор. Но он у нас любит в тени сидеть, и на криминал его особенно не тянет. А Олег был другим. Совершенно. С нуля. Из ничего. Такие дела поднять! Его мама говорила, что Олежкин компьютер так и не смогли взломать. Свинтили и увезли в Москву.

– Кто?

– Серьезные ребята в штатском. Он на самом деле был ученым. Такие разработки делал, упасть не встать. Другим профессорам всяким знакомым с финансами на их книжки и эксперименты помогал потом. Правда.

– А чем он сам занимался? Компьютерами?

– Математическими моделями искажений при выработках в почве. Вроде так. Короче рассчитывал, что будет, если линию метро прокладывать. Там же все не так просто, как думали раньше наши горе-академики. Японцы интересовались его выкладками. Ну, наверно и не только для метро это важно. Пустоты всякие бывают. Знаешь, что наш городишко стоит над колоссальной пустотой? Дерьмоголовые скоты, никто не думал, что артезианскую воду нельзя прямо из-под города качать бесконечно, тем более не только для водопровода. Для заводов на технические нужды, представляешь? Чистейшую артезианскую воду? Ну и? Дерябнемся все вместе из-за тупости и жадности чиновников. В один момент. Бух.

– В Москве дома проваливаются.

– Соображаешь.

– Я слышала об этом. А… Олег? Занимался этим серьезно?

– Еще как! Статьи писал, книгу. Защитился. Но в последнее время ему было не до науки, само собой.

– Тебя послушать и можно нимб пририсовать покойнику.

– Чего нет, того нет, но умница он был необыкновенный. Может, кто и плакал из-за него кровавыми слезами, не без этого. Бизнес в наших условиях – занятие не для слабонервных хлюпиков. Я его не оправдываю. Я его – уважаю. А ты можешь оставаться при своем мнении.

– Разумеется. Я слышала о нем жуткие вещи! Дыма без огня не бывает… Ты меня ни сколечко не убедил. Гангстер, он и есть гангстер. Бандит, если выразиться по-русски!

– Все. Приехали.

Саша нажал на клаксон. Раз. Другой.

– Соседей моих сзываешь?

– Нет.

У машины выросли старик и юноша с сумками в руках.

– Привет, Михалыч.

Сказал Саша, выпрыгивая на снег.

– Давно ждете?

– Пять минут.

Пропел спутник хмурого старика.

– Пять минут.

Липкий взгляд скользнул по лицу Арины, куртке, ногам. Девушку передернуло. Она отвернулась.

– Пошли, Карузо, не пялься на даму.

Михалыч подтолкнул парня в спину.

– Извините его девушка. Молодой, дурак. Иди. Че застыл? В какой подъезд?

– Мне объяснят суть дела?

Поинтересовалась Арина после общей паузы.

– А я не говорил?

Сам себе изумился Саша.

– Вот болван. Телефон ставить будем.

– Что?

– Мое дело маленькое. Федор распорядился.

– Дал приказ?

– Слава Богу, просто попросил. Арина ты не представляешь, как я рад, что могу сделать что-нибудь приятное для него.

Живописной группой ввалились в квартиру. Арина бросила всех в прихожей, не деликатничая, и пошла посмотреть на бабусю. За пятнадцать минут Саша успел ей жутко надоесть. Его манера общаться. И подобострастное виляние хвостиком перед Федором. «Самодовольный денежный мешок». Сказала она негромко. «Уважающий только себе подобных»!

Михалыч и его молодой озабоченный напарник управились за час с небольшим. Юрик бросал недвусмысленные алчные взгляды и плотоядно облизывался. Старика это бесило, по-видимому он опасался репрессий со стороны Саши, который устроил на кухне филиал офиса, обложившись десятком бумаг, и звонил, звонил, звонил. Арина приготовила ему кофейный напиток, ожидая брезгливой гримасы. Ничуть ни бывало. Выпил пару чашек, поблагодарил. Послал собеседника по известному адресу, извинился перед Ариной, (а что делать? С идиотами работаем! Человеческого языка не понимают!) и продолжил свое плавание по штормовому морю российского бизнеса. С кухни доносились приказы, советы, проклятья и междометия. Бабулька слушала по радио концерт Зыкиной и умиротворенно улыбалась.

– Арина!

– Да?

Юрик приблизился вплотную и добился-таки своего, она покраснела.

– Где у вас туалет?

Громко вздохнул Михалыч, которого маневр напарника не обманул.

– Налево по коридору. Выключатель рядом.

– Спасибо.

Провожая рабочих, Саша расплатился. И сказал неожиданно.

– Как тебя зовут, парень? Юра? Увижу возле этого дома – шею сверну.

Арине он пояснил.

– Вот наглец. Наверняка решил, что ты моя подружка, и все равно крючки забрасывал.

Перед уходом позвонил.

– Мариночка, это я, твой цыпленок. Избегался, соскучился, заеду на стройку, да, должен, самому жаль, и со всех ног к тебе. Что привезти? Виноградику? Конечно. И я тебя.

Арине смешно было слышать его сюсюканье, но стрелки на весах сами собой склонились в Сашину сторону. Мужчина, который не стесняется проявить нежность, при этом однозначно мужчина сильный и не бестолковый, заслуживал уважения. Ей даже стало грустно. Видимо банальная бабская зависть, дремавшая на дне души, пошевелилась, растревоженная.

– Ну, пока, моя сладенькая. Пока. Лечу со всех ног!!!

Без всякого перехода он повернулся к Арине и заговорил совершенно другим голосом.

– Вот я болван. Едва не забыл. Держи, это твой номер. Абонентная плата за год вперед, квитанцию не потеряй, нашим чиновникам только дай шанс, с живой не слезут. Если будут дополнительные счета узнаешь. Ну, межгород, например. Твой телефон с четверки начинается, да, ты права, их не ставят больше никому. Но ты особый случай. Они его сняли с какой-то квартиры за сверхдлительную неуплату, что ли. Без понятия. Короче, он не на компьютере пока. В этом году точно. Четверки по-старому обслуживаются. Без этих родных экспериментов.

– Каких?

Не поняла Арина. Весьма и весьма далекая от подобных знаний.

– А мы вечно впереди всей страны. То марки акцизные выдумаем и введем. Ну, видела наклейки на бутылках? Поверх пробок? Это наши мудрецы измыслили. О чем бишь я?

– О моем телефоне.

Подсказала Арина.

– Поминутной платы не будет. Только ежемесячная. Как у других? Все, кроме тех, что на четверку, платят за каждый месяц, плюс сколько накапает за все разговоры. Да. Тебя это не касается. По городу болтай сколько влезет. Квитанция? Ты тормозишь. Я же сказал, что за год заплачено. Почему? А это часть просьбы майора.

– Майора?

Насторожилась Арина.

– Проболтался. Это вроде прозвища. Мы между собой так его зовем, по старой памяти. Вот мои телефоны: квартира, мы там редко бываем, но на всякий случай, дача, сотовый. Держи. Буду нужен, звони. На самом деле. Все, бывай.

Он галантно расшаркался и понесся, прыгая, чрез три ступеньки.

– Действительно со всех ног полетел.

Подумала девушка. Взревев, джип сорвался с места. Водитель торопился покончить с делами и воссоединиться с горячо любимой молодой женой. Арина задумчиво накручивала прядь волос на острый тонкий мизинчик. В красивой, пустой Марине она не видела ничего действительно притягательного. Прекрасная оболочка, не более того. Впрочем… Кто ты такая, чтобы судить?! Спросила она у себя. Ошиблась ведь в Саше? Возможно и Марина глубже, чем кажется. Да и потом, в конце-то концов, она молода и красива, современна, добра, неплохо поет и играет на гитаре. Чудо женщина и только. А ваша хваленая интеллектуальность, кому она нужна сегодня? Кому? Посмотри на себя, начитанное существо двадцати шести лет. Бесспорно, ты можешь поддержать беседу на любую тему, как хорошая гейша: вне сферы твоей компетенции политика и бизнес. А что касаемо почти всего остального: кинематограф, спорт, театр, балет, живопись, литература – превосходно! Музыка – намного хуже. Но если речь зайдет о классике двадцатого века – неплохо. Ты знаешь кто такие Эллингтон и Гершвин. Можешь с легкостью порассуждать о европейской и восточной философии. Процитировать пять десятков великих старцев всех времен и народов. Гурджиев, Трубецкой, Бахтин… кто из твоих знакомых хотя бы слышал о них? Ты обожаешь Льва Гумилева и смеешься над псевдонаучными трудами Новых Историков. Нескольких страниц тебе хватило для вынесения приговора: ЛАЖА. Кто-то здорово заработал на нашей несчастной, истеричной, озлобленной полуученой интеллигенции, решила ты. Наболевший русский вопрос. Но какая талантливая проделка! И как кстати. Оплеванная, измученная страна, переживающая комплекс неполноценности – благодатная почва для подобных мистификаций. Сказал в свое время фюрер голодным немцам, что они потомки легендарного народа – истинные арийцы, сверхлюди со своей великой миссией! И ведь поверили…

Что толку от твоих знаний? От целой библиотеки, размещенной на невидимых стеллажах ума. Книги – твой наркотик. Способ забыться, убежать от чудовищной реальности. И только… Звонок вспорол мешковину самоуничижения. И из разодранного кокона выступила апельсиновая ведьма, прекрасная и уверенная в себе.

– Да?

– Надо говорить «алло».

– Да?

– Добрый вечер, Рина.

– Спасибо за подарок.

Сонливость слетела с нее. Расправленные крылья трепетали за спиной.

– Не стоит. Как всякий эгоист я старался для себя.

– Правда?

– Само собой. Жизнь не в жизнь без вашего голоса, миледи.

– А откуда Вы звоните, Федор?

На другом конце линии хмыкнули.

– Буэнос диос, синьорита.

– Грациа, амиго.

Хмыкнули еще раз.

– Буэнос-Айрес, сиречь Аргентина.

– Вам нельзя верить, сеньор.

Трубка запела, защелкала по-испански. Затем вновь прорезался голос Федора.

– Ну, спасибо. Мадонна миа. Я похож на лжеца?

– На пройдоху.

– А на подлого старого развратника?

– А на него еще больше!

– Вы чудовище, никакого уважения к моим сединам.

Некоторое время они развлекались «оскорбляя» друг друга.

– Рина, скажите что-нибудь ласковое на прощание.

– …

– Алло?

– …

– Малышка, что-то не так? Я ведь не прошу пылких поцелуев.

У Арины перехватило горло. Она не могла говорить нежности. Ни за что. Он не должен знать как много значит для тебя! (Нашептывал кто-то внутри.) Ни за что!

– Да…

– До свидания, Федор.

– Да… ну, хорошо, пусть так. Где наша не пропадала? Спокойной ночи, колдунья.

Зачастили гудки. Волшебство испарилось, крылья пожухли, свернулись, обвисли. И бабушкин надрывный кашель был уместной концовкой эпизода.

– Иду.

Крикнула Арина. Теплый чай из тех, что составляла сведущая в фитотерапии, почерпнувшая свои знания не из сомнительных книжек Виноградова, неплохо помогал бабуле. Три щепотки сбора на стакан. Десять минут на среднем огне, десять минут на слабом. Снять, полчаса настоять под ватной куклой или в термосе, процедить, готово! Пора нести. Арина подула на ошпаренный палец. Бабушка спала…

* * *

За какие-то десять дней (декада, треть месяца, полторы недели – обзывайте, как хотите) у Арины вошло в привычку засыпать и просыпаться с телефонной трубкой в руках.

– Доброе утро, Рина (Федор сократил ее замечательное имя, не слушая никаких возражений).

– Спокойной ночи, детка.

– У меня через пять минут фантастически важная встреча, накаркай что-нибудь ободряющее.

– Лорелея, как не стыдно спать?

– Почему у малышки такой уставший голос?

– Я звоню с крыши. А внизу на улице карнавал. Нет, рассказывать бессмысленно. Сама виновата.

Отвергла неприличное предложение старого пройдохи.

Он перешел на «ты», объяснив это следующим образом.

– На «вы» я с посторонними, с теми, кого не люблю, со старшими коллегами, с бывшей женой, ее родителями. Вот, пожалуй, и все. В какую группу попадает моя высоко порядочная девочка?

– Детка, я иду в дорогой бордель. Хочешь, сфотографируюсь на память под вывеской?

– Почему тебя не было дома так долго?

– …

– Угадай, где я нахожусь? Завидуй, завидуй. В аэропорту на острове Сал.

– Острова Зеленого Мыса?

– Откуда знаешь?

– Недавно читала в глупой книжке.

– Слава Богу. А я уж подумал, что ты географический маньяк, и знаешь наизусть все названия на карте мира.

– Увы. А куда ты собрался лететь? И зачем?

– Отвечаю на первый вопрос. Я лечу в Биссау.

– Столица Гвинеи-Биссау?

– Тоже в книжке вычитала?

– Ага.

– Верно. Нет, блин. Свяжись с умной девочкой. Себе дороже. Идиотом покажешься.

Он засмеялся тихо, но тепло. И добавил интригующим тоном.

– Потом, однажды, как-нибудь… Мы с тобой вдвоем слетаем туда.

– Не самый популярный туристический маршрут.

– А мы в гости к моему старому другу. У него такое простое имя: Антониу Дуартэ де Пина.

Федор сделал короткую паузу, но смеха не последовало. Что ж, он не господин Жванецкий, перебьется.

– Полакомимся фруктами, настоящими. Ой, детка. У фруктов, которые не с лотка на нашей улице, а прямо с ветки, с пальмы, например. У них совсем другой вкус. Верь мне. Так что мы к Антониу обязательно наведаемся вместе. Одной экзотики ради, и то стоит.

– Какие у тебя дела в желтой страшной Африке?

– Это большой секрет! Все, объявляют мой рейс. Пока!

– Пока.

За какие-то десять дней Арина пересмотрела свои взгляды на самые важные вещи. Научилась невозмутимо выслушивать комплименты. Приноровилась готовить, прижимая трубку к уху плечом. Запомнила массу португальских ругательств (надо признаться звучащих достаточно сочно и красиво) и осознала чудовищный факт: она сошла с ума, влюбившись в человека, играющего своей собственной и чужими жизнями. Федор манипулировал пешками, и Арина была лишь непонятной заманчивой фигурой на доске. Она привлекла его внимание, но с каждой новой минутой общения видела, что его интерес сиюминутен, что между ними пропасть, перешагнуть которую невозможно. Интеллект Федора приводил ее в отчаяние. Единственным ее преимуществом (весьма сомнительным, разумеется) была начитанность. Он не забывал ни одного слова из их бесед, делал выводы, внушающие ужас. Выводы совершенно верные, но какой беспощадной может быть правда! Особенно, правда стороннего наблюдателя, расчетливого и холодного.

– Я все понял.

Заявил он вскоре.

– Только не бросай трубку, с тебя станется. Тебя обидели. Думаю несколько лет назад. Так? Ты дуешь на воду, обжегшись о молоко. Видимо, эта тварь обошлась с тобой очень жестоко… Можешь кивнуть, если я прав.

– …

– Эй, ты плачешь?

– …

– Ну, прекратить панику на борту! А то всыплю горячих. Детка, выслушай приказ и выполни. Пункт первый: прошлого не существует. Пункт второй: прими душ, выпей чаю с мятой и медом и ложись спать. Пункт третий: даже если мы рассоримся, перестанем общаться, ну мало ли чего бывает в этой удивительной жизни… Если, не дай Бог, конечно, случится что-нибудь страшное, если тебя загонят в угол, ЗАПОМНИ!!! ты всегда можешь попросить о помощи меня. Даже если мы не будем видеться чертову кучу лет, и ты нарожаешь десять детишек своему любимому мужчине, если будет нечем дышать от горя, всегда можешь кинуться мне на грудь, разрешаю.

– Врешь.

– Тебе сейчас – нет.

– Сейчас?

– Не придирайся. Разумеется, я часто говорю неправду. Но тебе пока не врал…вроде бы. О чем бишь я? Вспомнил! Я постоянное существо. И если уж впустил тебя в сердце, пинком под зад, пардон, не выгоню.

– И многих ты впустил в свое большое сердце?

– Дочь и тебя.

– …

– Можешь задать вопрос, который жжет тебе язык.

– А жена? Ты выгнал ее? Из сердца?

– Ее там никогда не было. Брак по расчету из-за московской прописки. Я обольстил и обрюхатил генеральскую дочь. Через десять лет… мы… А, позже может, расскажу. Но жена моя не страдает, не печалься. Она замужем. Вполне счастлива. Все пучком.

– Федор, ты чудовище.

– Да. Большое. Зубастое. Страшное.

Он засмеялся. Арина закусила губу. Зачем он сказал о себе такое?

– Спорю на десять местных африканских франков, что могу прочесть твои мысли. Хочешь?

– Нет!!!!!!!

– Боишься?

– Да!

– Вот откровенная девочка. Ложись спать.

Арина ожидала очередной телеграммы, а принесли цветы. Целую охапку белых и лимонных роз. Она открыла дверь и услышала:

– Вам просили передать.

– Мне?

– Арина?

– Да.

– Это точно вам.

Посыльный ушел, а она продолжала стоять на пороге, в пижаме, с громадным букетом и приколотой к нему открыткой.

«Самой желанной девушке на свете!»

Десять дней, которые потрясли мир. Вроде бы именно так называлась позабытая всеми книга о революции? Десять дней, которые потрясли мир Арины, оборвались в субботу после обеда.

* * *

ОН НЕ ПОЗВОНИЛ!!!

* * *

Внутри раскручивалась, набирая обороты, колоссальная воронка – изматывающая бесцветная пустота, жаждущая заполнения.

– Как он мог? Просто перестать звонить. После ТАКИХ слов. Как?

Арина изводила себя бесконечными монологами и воспоминаниями. Федор был рядом с ней каждую секунду. Его голос, взгляд, запах…

Федор.

 
Снова и снова.
С края бездны пальцы соскользнули.
Нет не удержаться, поздно, поздно.
Предали.
Продали.
Обманули.
Сверху равнодушно смотрят звезды.
Бросили и подтолкнули к краю,
К жесткой очевидности финала.
Брошенные куклы умирают.
Не ужель я этого не знала?
 

Банальные стихи одной из местных «поэтесс», над чьей популярностью Арина безмерно потешалась… Строчки ожили и замаршировали по пересохшему, каменному руслу (всего день-другой назад, бывшему глубокой и чистой рекой, несущей воды вдоль цветущей долины мечты). Большая сильная рука подняла ее на огромную высоту. И, перевернувшись, сбросила. Она падала бесконечно. Ночью брела по темным подземельям, спускалась все глубже по грязным ступеням, задыхаясь от спертого воздуха и собственных проглоченных слез. Чья-то злая воля гнала ее вниз, дальше к неотвратимой концовке.

Как-то обреченно и тихо она пережила понедельник, вторник, среду, четверг и пятницу. Думая, что ей станет легче одной, без тяжелого взгляда, воспрявшей Дины Петровны, без снабженца Коли, откровенно «клеящего» свежую жертву, без плоских шуток сослуживцев. Она стянула лицо в замерзшую гримасу улыбки. Не позволяя себе сутулиться и задумываться за столом, переделала груду (целую пирамиду Хеопса!) бессмысленных дел, разобрала и пометила разного вида значками завал, пылившийся в углу и пугающий коллег. Хотелось выйти из кабинета последней. Пружина сжималась все туже и туже. Арина мерзла, казалось, что кости сделаны изо льда, и холод расходится от них, заполняя тело. Пальцы сводило судорогой. И невозможность, чудовищность самой мысли о том, чтобы бросить бабушку, мешала ей лечь в постель и больше не шевелиться. Вообще. Перестать существовать, исчезнуть, уйти, нырнуть внутрь жадной смердящей пасти, распахнутой за спиной.

Она попеременно то жутко ненавидела старушку, то была к ней безразлична. Стрелка барометра упала до крайней отметки.

В субботу Арина закрылась в ванной. В попытке дать волю слезам. Даже воду включила, как давным-давно в «чудесные» школьные годы. Бесполезно. Уронив голову на руки, она просидела несколько часов и не заметила этого. Время замерзло, остекленело и разбилось на тысячи острых осколков: бери любой и пользуйся как бритвой.

ОН НЕ ЗВОНИЛ

Хуже этого не было ничего.