Текст книги "Ангелы плачут в июне (СИ)"

Автор книги: Наталья Неткачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Татьяна тяжело вздохнула. Попыталась найти в набитой всякой всячиной сумке брошенный туда недавно платок, не смогла и рассеянно вытерла слёзы рукавом пиджака.

– Хорошо, я расскажу. Нужно собраться с мыслями, столько лет прошло!

Я снова погладила её по плечу:

– Если позволите, я предпочла бы увидеть всё лично. Иногда подсознание помнит больше, чем доступно сознанию.

– Вы будете читать мои мысли?

Я невесело усмехнулась:

– Я буду их думать. Стану вами на несколько мгновений, переживу всё, что пережили вы.

В глазах женщины отразилась мглистая дождливая и беспросветная тоска:

– Переживёте?! Вы хоть представляете, каково это – потерять ребёнка?!

Сердце болезненно сжалась. Я даже не представляю, каково это иметь ребёнка, а сейчас придётся пережить его потерю. Бр, как же я люблю свою работу!

Я ободряюще улыбнулась Татьяне:

– Главное не забыть, что спасаю другого, начнём!

Глава 21

16.06.1997г. 8-30

Татьяна приготовила сочный нежный омлет, выпила кофе, любуясь яркой палитрой зелени за окном; затем перевела взгляд на часы: Алина просила её не будить – вчера допоздна засиделась с подругами, а вот Ларисе пора вставать, а то будет ворчать, что не успела собраться. Татьяна слегка нахмурилась. Она не любила отпускать дочь на целый день, если Лариса дома – на душе спокойнее, даже когда сама на дежурстве. С другой стороны, Катя её лучшая подруга, они вместе с детского сада, а вечером Алина её заберёт – тревожиться не о чем. Детям иногда нужно давать свободу.

Татьяну всегда удивляла эта дружба. Девочки совершенно разные, у них нет ничего общего кроме увлечения одной и той же музыкальной группой и игрой на гитаре. В довершение Катя Муромова – дочь вполне состоятельных людей, а они, Малинины, представители среднестатистической, периодически испытывающей стеснение в средствах семьи. Но факт остаётся фактом – девочки практически неразлучны. Муромовы давно принимают это как должное, так почему она должна считать иначе?

Татьяна осторожно вошла в комнату спящей дочери и споткнулась о лежащую на полу пёструю деревянную шкатулку. Рядом были рассыпаны потрёпанные игральные карты и старые бусы, склеенные девочкой из обоев. Да уж, любовь к порядку – не главный пункт в списке достоинств Ларисы.

Женщина со вздохом собрала разбросанные предметы, подняла лежащую тут же сумку. С неё, как и с плаката на стене, белозубо улыбался Даниил Валентинов солист подростковой группы “Большая перемена”. Лариса и Катя его просто обожали. Украшали стены постерами из журналов, переписывали тексты песен, вместо того чтобы интересоваться одноклассниками.

Впрочем, рано ей ещё о мальчиках думать! Татьяна несколько мгновений молча любовалась спящей дочерью. Какая же она хорошенькая и хрупкая, настоящая прекрасная маркиза! Не зря они эту считалочку придумали. Через несколько лет от парней отбоя не будет. Эта мысль ей не понравилась. И почему дети взрослеют так быстро?

Татьяна наклонилась и поцеловала девочку в лоб, та неохотно пошевелилась и открыла глаза:

– Доброе утро, моя прекрасная маркиза!

– Привет, мамуль!

Лариса потянулась, обняла женщину, перевела взгляд на часы и возмущённо пискнула!

– Ой! Опаздываю! Почему раньше не разбудила!

– И куда это, интересно, ты опаздываешь? Суббота – в лагерь не нужно!

– Ну, мам, меня же Катя ждёт!

Девочка соскочила на пол и, сунув ноги в тёплые тапки в виде пушистых зелёных зайчиков, пулей понеслась в ванную. Татьяна только головой покачала. В этом возрасте хочется всё получить и попробовать немедленно.

Лариса собралась за считанные минуты и уселась завтракать. Татьяна неодобрительно наблюдала за тем, как девочка торопливо глотает омлет и поглядывает на часы. В школу она так никогда не торопится!

– Ты вернула кассету Никольскому?

Учитель музыки. Александр Михайлович. Даёт частные уроки игры на гитаре, а Ларису, любимую ученицу, периодически снабжает кассетами с записями зарубежных групп – это их общее увлечение.

– Ну, конечно. Сразу же, я ведь тебе говорила!

Да, точно, говорила. Татьяна рассеянно погладила дочь по голове. Как же не хочется её отпускать, но вот этого точно лучше не говорить – расстроится.

– Всё, мамуль, мне пора!

– Но ты же почти ничего не съела! – возмутилась женщина.

– Не хочется. Меня баба Варя вчера пирожками с капустой закормила, до сих пор вот здесь стоят!

Татьяна только головой покачала. Баба Варя – соседка Никольского. Помогает им с женой по хозяйству, готовит еду и обожает детей. А Ларису особенно. Говорит, она похожа на её погибшую дочь – Ирочку. Малинина невольно перекрестилась. Какая страшная судьба – потерять ребёнка, не дай бог пережить такое!

– Мамуль, спасибо, всё было очень вкусно! – Лариса быстро вскочила из-за стола, наскоро поцеловала мать, взяла свой рюкзачок и кинулась в прихожую, на ходу натягивая лёгкую кофточку.

В дверь, предварительно постучав, вошла Алла Муромова, мама Кати. Она, как и договаривались, приехала за Ларисой. После дежурных приветствий и традиционных напутствий, Татьяна проводила Аллу и девочку до машины, а потом ещё долго смотрела в след отъезжающей иномарке. Ларису она больше не видела… никогда…

– Скажите, Татьяна, вы знали Василису Зайцеву? – уточнила я, прощаясь с женщиной.

Она наморщила лоб, вспоминая.

– Нет.

– Скорее всего, она была медиком.

Татьяна задумалась, потом снова отрицательно покачала головой.

– Нет, я всех наших медиков знаю, такую не помню…

Глава 22

Ужасно хотелось оказаться на необитаемом острове. И чтоб ни души вокруг, только шорох прибоя и крики чаек. Нет, даже чаек не надо, пусть будет полная, абсолютная, глухая до звона в ушах тишина!

Мечты, мечты! Я тяжело вздохнула и пошла открывать дверь, за которой кто-то настойчиво жал на звонок.

– Привет, – Громов собственной персоной. Ввалился в квартиру, не дожидаясь приглашения, и сунул мне в руку ворох каких-то бумаг.

– Адреса Муромовых: все трое живут в Москве. А вот никакая Василиса Зайцева в местных больницах не работала и в Тумановке никогда не проживала. Дело Малининой я не видел, но почти полчаса общался по телефону с человеком, который его вёл – стопроцентный глухарь.

– Когда её похитили? – я знала ответ, но на всякий случай уточнила. Он заглянул в переданные мне бумажки: – 17 июня 1997 года.

Значит, милицию тоже ввели в заблуждение.

– Там вкратце всё изложено. А теперь объясни, пожалуйста, на хрена тебе понадобилось ворошить висяк пятнадцатилетней давности? – попросил он как-то слишком спокойно.

– А тебе что за дело, ты Смирновой занимайся.

– Смирновой теперь занимаются вышестоящие инстанции: её папочка натравил на нас столичных шерлоков, я только на подхвате, так что теперь имею массу свободного времени. И я тебя предупреждал – никакой самодеятельности за моей спиной!

– Причём тут твоя спина, – разозлилась я. – Ты удивишься, но мир не вертится вокруг тебя! Меня попросили найти пропавшего человека (ну не рассказывать же ему теорию о реинкарнации) вот и всё!

– Через пятнадцать лет? – недоверчиво уточнил он.

– Да. Родители хотят узнать, что на самом деле случилось с их дочерью и имеют на это полное право!

– Гм… и что же с ней случилось?

Не поверил. Его проблемы. Убеждать не буду.

– Как раз это я и пытаюсь выяснить, так что не ставь мне палки в колёса. А если удастся найти убийцу, так и быть, отдам его тебе вместе с лаврами гениального сыщика, раскрывшего, как ты там выразился, стопроцентный глухарь…

Он поморщился.

– Да кого интересует давно забытый висяк?! Ты и с убийством Смирновой обещала разобраться…

– Я бы разобралась, но кое-кто заявил, что у него широкий ассортимент подозреваемых и мои услуги не требуются! – сердито напомнила я.

– Ладно, ладно, теперь это меня вообще не касается, пусть сами суетятся. А ты держи меня в курсе вот этого, – он кивнул на переданные мне бумаги.

– С чего бы? Кого интересует давно забытый висяк, – передразнила я, но увидев, как словно небо перед грозой, потемнели голубые глаза Громова, капитулировала. Разборки с ним (да и с кем бы то ни было) мне сейчас совершенно ни к чему. – Хорошо, возможно, мне ещё понадобится твоя помощь в ходе поисков.

– Моя помощь стоит дорого, расценки ты знаешь, если что обращайся, – хмыкнул он, сменив гнев на милость, и исчез за дверью, за которой через пару минут материализовался хмурый Войнич.

– Кто это был? – спросил он без предисловий.

– Мой новый ассистент, а ты – уволен!

Оттеснив его в сторону, я натянула туфли и джинсовую куртку – на улице было прохладно после прошедшего недавно дождя.

– Осторожно, двери закрываются! Я ухожу, так что, давай, выметайся!

– Куда ты?

– В санаторий. Посмотрю как Галя, её скоро увезут.

– Зачем? Чем ты ей там поможешь?

– Не знаю. Просто чувствую, что нужно туда поехать.

– Я тебя отвезу.

– Ты уволен! – сурово напомнила я. – Я же сказала: у меня новый ассистент. Будет помогать в поисках Ларисы.

Войнич недоверчиво покачал головой:

– Мент и вдруг помогать? С чего бы это? Приворожила?

– Ага! Тебя, кстати, тоже. Вон, уже подвозить порываешься. То ли ещё будет!

Он брезгливо поморщился:

– Ненавижу твои шуточки! Чего он хотел?

– Раскрыть дело пятнадцатилетней давности и получить новую звёздочку.

– И ты ему поверила?!

– Стоп! Это не твоя реплика! Ты должен был спросить: и он тебе поверил?!

Войнич традиционно закатил глаза:

– Именно это я и имел в виду!

Я позвонила Алине на мобильный, и мы встретились в беседке у фонтана, неподалёку от санатория. С Галей сейчас был её муж и моему появлению он бы точно не обрадовался.

Выглядела молодая женщина ужасно: бледное лицо, тёмные круги под глазами и почти полное отсутствие косметики. В толпе я бы её сейчас, пожалуй, не узнала. Маска отчаяния универсальна и для дурнушек, и для красавиц.

– С ней происходит что-то ужасное! – жаловалась Алина. – Она не разговаривает и даже как будто не слышит нас, а потом вдруг начинает плакать и метаться! И так уже почти два часа!

– Она что-нибудь говорит?

– Нет, – всхлипнула Шолохова. – Только меня зовёт и, похоже, совсем не понимает что я здесь, рядом! Что с ней?

Я успокаивающе погладила безутешную мать по плечу. Девочка находилась на распутье между будущим и прошлым, она уже не воспринимала текущую реальность как Галя.

– Алина, постарайся успокоиться. Наберись терпения, надежда есть, и это главное. Галя точно больше ничего не говорила в течение последних четырёх часов? Подумай хорошо, это может быть важно!

Она отрицательно покачала головой, потом замерла, словно что-то вспомнив:

– Очнувшись, она тоже бредила: спросила, где её гитара и всё.

Вот с этого места поподробнее.

– А где её гитара?

Алина раздражённо пожала плечами:

– Говорю же, это был бред! У Гали никогда не было гитары. У Ларисы была, ох!

Женщина испуганно зажала рот ладонью и в полной растерянности посмотрела на меня:

– Да что же это?!

Этот вопрос я предпочла оставить открытым, толкового ответа на него всё равно не было. Лариса пытается передать послание, но какое?

– Пока не знаю. А что случилось с гитарой Ларисы?

– Понятия не имею… Кажется, Лариса взяла её с собой к Муромовым. Наверное, у них осталась…

Глава 23

– Может, объяснишь, зачем мы едем в Тумановку, если все Муромовы живут в Москве? – флегматично поинтересовался Войнич, проезжая мимо указателя “Тумановка – 15 километров”.

Пыльная, нетронутая асфальтом дорога, петляя, скрывалась в сосновом леске и казалась слишком узкой для огромного джипа.

– Объясняю – она ближе, к тому же Василиса Зайцева в данный момент меня интересует гораздо больше Муромовых. Именно её имя видела Лариса перед смертью.

– На халате, который мог взять кто угодно, – прежним тоном возразил кратко введённый в курс дела недоуволенный ассистент. – А может он не медицинский? Халаты ведь носят ещё многие: повара, продавцы, ветеринары.

– У этого на кармане над бейджем была вышита медицинская эмблема.

– Но тебе же сказали, что женщина с таким именем в больнице никогда не работала, да и в селе не проживала.

– Но халат ведь был! Лариса его видела.

– Ты говорила, она умерла в подвале, а не в больнице. Откуда там халат?

Продолжал спорить Войнич. Вот ведь дотошный!

– Вопрос на миллион, вот поэтому мы и едем в Тумановку – осмотримся на месте.

– А ты уверена, что девочка погибла там? Её могли увезти куда угодно!

– Уверена. В трансе течение времени ощущается иначе, но ориентиры имеются. С места похищения до рокового подвала Ларису везли не более двадцати минут. Это примерно 5-6 километров.

– Так близко? Хочешь сказать, её убили где-то на соседней улице? – не поверил Алан.

– На одной из соседних улиц, – уточнила я. – Село небольшое, расположено компактно. Все соседи, все друг друга знают…

– Её убил кто-то знакомый?! – его голос больше не звучал отрешённо. Чемпион даже соизволил повернуться в мою сторону и одарить недоверчивым немного растерянным взглядом. – Как это?..

Меня даже растрогало это его минутное замешательство и непривычно растерянный вид. Не такой уж он циничный и железобетонно непробиваемый, каким хочет казаться…

– А вот так! – я предпочла смотреть в окно, там за редеющими деревьями уже начинали появляться аккуратные маленькие домики. – Не все в этом мире друг другу братья и сёстры. Есть ещё – завистливые соседи, обиженные родственники, вечно недовольное начальство и просто клинические психи, вроде моего отца.

– Но это мог быть кто-то из приезжих. Почему сразу знакомый! – Войнич упрямо не хотел верить в очевидное.

Придётся выступить в роли мисс Марпл и цинично развеять его надежды и сомнения.

– Сам подумай, её похитили не ночью в глухом лесу, а в первой половине дня на улице. В машину она села сама.

– Ты это видела?

– Отчасти. Ей в глаза слепило солнце, а водитель не выглядывал из салона. Скорее всего, он позвал её, Лариса узнала голос и безбоязненно села к нему.

– И чей же это был голос?

– Не знаю, её мысли мне не доступны.

– А марка машины, цвет? – настаивал Алан.

Я закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на нечётком размытом ускользающем воспоминании:

– Увы, солнце слепит и всё искажает. Это может быть тёмно-коричневый, красный или бордовый, а марка… Я вижу только распахнутую дверцу… нет, не могу определить…

– Но тот, кто был в машине, он её узнал или всё-таки принял за подругу?

– Не думаю. Лариса этого человека точно знала, значит, похитить собирались именно её.

Врачебная амбулатория Тумановки располагалась почти в центре села в большом, старом, давно требующем капитального ремонта здании. Войнич остановился в нескольких метрах от входа и из машины выходить не собирался, свалив всю грязную работу на меня. Ну и зачем, скажите на милость, мне такой ассистент? Проще таксиста нанять, он хотя бы ворчать не будет.

В больнице было пусто, только пожилая, на удивление высокая, крепко сбитая санитарка в кипельно белом халате старательно натирала полы. Я поздоровалась и объяснила, что ищу врача или медсестру, которые работали здесь более пятнадцати лет назад. Женщина, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении не такой уж пожилой, румяной, круглощёкой и голубоглазой посоветовала пообщаться с заведующей амбулаторией – Анной Григорьевной, её трудовой стаж насчитывал 21 год.

Умудрённую стажем и опытом Анну Григорьевну я нашла возле её кабинета. Она отчитывала худенькую тщедушную старушку в платье ядовито-зелёного цвета, украшенном непропорционально крупными и почему-то синими ромашками:

– Пелагея Михайловна, что же вы дома сидели с таким коньюктивитом! Так ведь и глаз можно потерять, его лечить нужно!

– Так я и лечила, – тоненьким неожиданно звонким голосом оправдывалась старушка. – Кукиш крутила.

– Какой ещё кукиш?! – простонала Анна Григорьевна. – Пелагея Григорьевна, ну не в каменном ведь веке живём!

– А чего такого, раньше всегда помогало! Покажешь ячменю кукиш, скажешь “Ячмень, ячмень, на тебе кукиш, чего хочешь купишь” – на утро и следа не остаётся.

– У вас не ячмень! Почему вы не пользовались каплями, которые я дала? Вы же обещали!

– Как же не пользовалась? – возмутилась Пелагея Григорьевна. – Да я два флакона выпила, а толку никакого! Только пронесло, как от зелёных абрикосов! До сих пор живот болит!

Врач воздела руки к потолку:

– Да их не пить, а в глаза закапывать надо! Я же вам всё на листочке написала!

– И как я с такими глазами твои листочки должна читать?! – возмущение бабульки переросло в праведный гнев. – Объяснять лучше надо!

– Хорошо, – с тяжёлым вздохом завершила дискуссию заведующая. – Идёмте в процедурный, Марина покажет вам, как закапывать капли и заложит тетрациклиновую мазь. А потом зайдёте ко мне – разберёмся с болями в желудочно-кишечном тракте.

– В каком теракте?! – не поняла Пелагея Григорьевна.

– В животе! – терпеливо объяснила женщина.

Она проводила продолжающую ворчать старушку в соседний кабинет, а вернувшись, заметила меня и поинтересовалась целью визита.

Сочинять истории я не мастерица, поэтому представившись, просто сказала, что ищу Василису Зайцеву, которая работала здесь в конце девяностых годов. Анна Григорьевна, не задумываясь, отрицательно покачала головой:

– Нет, такая здесь не работала. Я пришла сюда в 1992 году, с тех пор коллектив менялся лишь однажды: двое ушли на пенсию, двое пришли. Никакой Василисы у нас никогда не было, вас ввели в заблуждении.

– Как же так, – мне даже не пришлось изображать сожаление, разочарование было искренним. – Может, она совсем недолго работала! Ну, вспомните, у неё ещё бейдж с именем вот здесь, на халате был.

– Бейдж в конце девяностых?! – усмехнулась заведующая. – Да они у нас вот только лет шесть назад появились. Извините, ничем не могу помочь.

Я попрощалась и вышла, гадая, что предпринять дальше. Следствие, как говорится, зашло в тупик. На улице меня окликнула встреченная ранее уборщица.

– Девушка, извините, я тут случайно услышала ваш разговор. Вы Василису Зайцеву ищите?

– Да, вы её знаете? – я с надеждой заглянула в голубые глаза, полные какого-то поразительного простодушия, всепонимания и всепрощения. Такой взгляд сейчас можно встретить только в провинциальной глубинке, ещё не вкусившей сполна всей отравы больших городов.

– Не то чтобы. Вы у Ворсиной Лидии Фёдоровны спросите, она здесь тогда фельдшером работала. Василиса была подругой её дочери Маши, напросилась вместе с ней проходить практику.

– Практику?

– Да, девочки учились вместе в медицинском училище в соседнем городе. Они сдружились и решили летнюю практику проходить вместе, здесь, у нас.

– Почему же её никто не помнит? У вас бывает так много практикантов?

– Так она и двух дней не проработала. В первый же день поехала на вызов с Константиновной (несчастный случай в лесу) и сломала ногу, бедняжка. Я помогала гипс накладывать, потому и помню. Тем же вечером девочку забрали родители.

– А Константиновна уже не работает?

– Что ты! – женщина перекрестилась. – Она уж шесть лет как покойница – от рака лёгких сгорела, горемычная.

– Сожалею. Спасибо за помощь, а где мне найти Машу?

– Дома. После развода с мужем она с матерью живёт.

Женщина объяснила, как до них добраться, это было совсем близко – на соседней улице.

Марии Ворсиной (после развода с мужем она вернула девичью фамилию) дома не оказалось, а Лидия Фёдоровна в точности подтвердила слова уборщицы. Я сказала, что разыскиваю Василису по просьбе тётушки и знаю о ней лишь то, что она проходила практику в Тумановке. Женщина рассказала мне ту же историю про перелом ноги на дежурстве почившей с миром Константиновны. После того как Василису увезли, она девушку больше не видела и адреса её не знает. Маша после окончания учёбы с ней какое-то время переписывалась и перезванивалась, а потом ниточка оборвалась – ответы перестали приходить, трубку никто не брал, наверное, Зайцевы переехали.

– А какого числа она сломала ногу, случайно не помните? Видимо у меня ошибочные сведения.

– Помню, у нас тут как раз трагедия в селе случилась – девочку похитили. А через два дня у Маши практика началась, получается, это было девятнадцатого июня.

Сердце пропустила удар. Вот так совпадение: девятнадцатого – предполагаемый день смерти Ларисы Малининой. Но шестнадцатого – в день её похищения Василисы Зайцевой в Тумановке ещё не было, кажется.

– Извините Лидия Фёдоровна, а Василиса приехала в день практики или раньше?

– Раньше: вечером восемнадцатого вместе с Машей. Ночь переночевали, а утром отправились в больницу и бедной девочке сразу не повезло.

На всякий случай про бейдж я тоже спросила (якобы тётушка упомнила такую деталь), просто уточнить – действительно ли он имелся. Лидия Фёдоровна заливисто рассмеялась:

– Да, девчушка любила поважничать – сказано, городская! Табличку эту прицепила, на шею фонендоскоп повесила – прямо образцовый врач, а не практикантка. На неё пациенты как на восьмое чудо света пялились, особенно на эту табличку… А зачем ты её разыскиваешь-то? Столько лет прошло?

Ох, опять сочинять придётся. Так я скоро романы писать смогу.

– Э… понимаете, моя тётя очень больна, а Василису она когда-то сильно обидела, – на ходу фантазировала я. – Вот и хочет попросить прощение – облегчить душу, перед тем как отойти в мир иной.

Значит, девятнадцатое! Не верю я в такие совпадения. Надеюсь, прояснить ситуацию сможет Маша, вот только вернётся она, по словам матери, лишь послезавтра.

Глава 24

Мы с Аланом стояли перед добротным двухэтажным домом, надёжно укрывшимся за высокими железными воротами и каменной стеной. Наверное, ночью в тусклом свете малочисленных уличных фонарей он похож на замок с привидениями. Такие дома в этом маленьком провинциальном посёлке – редкость.

– Это здесь жили те самые Муромовы? – уточнил он не без интереса.

– Да, они уехали через два года после трагедии с Ларисой. А нам теперь придётся их найти.

– Для чего? Ведь ключевая фигура, как ты выразилась, Зайцева.

– Никто не знает где она сейчас. Раньше проживала в Воронеже, а потом вроде бы куда-то переехала. Подождём Машу, возможно, она прольёт свет на эту тёмную историю с халатом. А Муромовым явно есть, что скрывать – они все лгали. Ларису похитили не в воскресенье возле магазина, а в субботу, здесь, на территории этого дома или рядом. Алла, Вика и Катя просто не могли этого не знать, но в милиции рассказали хорошо отрепетированную басню. Зачем?

– Не забудь письмо с требованием выкупа, – задумчиво напомнил Алан.

– Видимо они и об этом знают гораздо больше, чем говорят.

– Думаешь, история с выкупом сфабрикована?

– Думаю, нам нужно найти Муромовых.

– Нам?! Ты же меня уволила, – насмешливо напомнил Алан.

– Ты всё равно не отстанешь: приворот начал действовать, – невинно улыбнулась я. Глубокая морщинка на его переносице и опасный огонь в серебряных газах настойчиво порекомендовали заткнуться, я поспешила сменить тему.

– Даже если удастся попасть в этот дом – ничего узнать не получится. Слишком много времени прошло. Вещи не хранят информацию так долго, особенно поменяв хозяина, а здесь давно живёт другая семья.

– А если они перебрались, скажем, в Неваду? Что будешь делать, полетишь в США?

Я пожала плечами:

– Даже если ты оплатишь поездку – не успею. Словом, расследование зайдёт в тупик.

– Ничего. У тебя же теперь есть собственный Нат Пинкертон, – съязвил Войнич.

– Заметь, ты уже ревнуешь!

Он смерил меня свирепым взглядом и угрожающе процедил:

– Я ведь предупреждал – не смей со мной заигрывать!

Я закатила глаза, копирую его собственную манеру возмущаться:

– В жизни не встречала более самонадеянного типа! Я не заигрываю с тобой, а защищаюсь. Думаешь легко общаться с человеком, от которого исходит столько негатива?! Уверена, мысленно ты постоянно подстраиваешь мне какие-то козни, а то и просто убиваешь, как того неудачливого насильника.

Морщинка на его переносице стала ещё глубже.

– Вот видишь, я угадала. Нужны железные нервы, чтобы общаться с тобой без таких вот шуточно-лирических отступлений. Мне это пока не по плечу. Так что терпи!

– Боюсь, я не настолько терпелив, – холодно проворчал он. – Ну и что дальше? Возвращаемся?

Вот непонятливый, я ведь только что обозначила очередной пункт назначения. Ладно, попробуем ещё раз:

– Э… ты ведь живёшь в Москве, в свободное от охоты на меня время?

Он традиционно поморщился, не оценив моих лексических оборотов:

– Допустим.

– Это примерно в двух с половиной часах езды отсюда?

– В трёх по хорошей дороге.

– А сейчас дорога хорошая?

Алан продолжал хмуриться. Интересно, он вообще улыбаться умеет?

– Так! Чего ты от меня хочешь?

– Как же долго до тебя доходит, это, наверное, из-за роста. Я ведь уже сказала: Муромовы знают, что именно произошло с Ларисой на самом деле. Мне нужно с ними увидеться.

Лицо парня удивлённо вытянулось:

– Ты, правда, думаешь, что я сейчас брошу всё к чертям собачьим и повезу тебя в Москву?! – возмутился он.

Я спокойно выдержала колючий взгляд серебристых глаз:

– Ты уже бросил всё к чертям собачьим, когда поселился в этой глуши рядом со мной. Разве следить за потенциально опасной для общества дочерью маньяка сейчас не основная твоя задача? Впрочем, я могу вызвать такси, вдруг ты действительно занят делами государственной важности!

Я гордо развернулась и направилась в сторону гудящего как улей мини-маркета. В таких местах обычно всегда можно найти свободное авто с шашечками. И желательно сделать это поскорее, судя по колоритным серым тучам и внезапно поднявшемуся ветру, небеса с минуты на минуту разразятся чем-нибудь влажным и неприятным.

Такое дождливое лето на моей памяти было лишь однажды. Солана тогда сказала, что летние дожди – это слёзы тех, кто оплакивает неупокоенные души, затерявшиеся во времени и пространстве. Родные и близкие не знают, что с ними случилось, не могут прийти на место последнего пристанища, а дожди идут везде и доносят до усопших боль, любовь, сожаление, тоску и раскаяние живых…

“Гранд чероки” догнал меня через пару минут. Его владелец неохотно открыл дверцу и сурово предупредил:

– Бензин за твой счёт!

Глава 25

– Давай сразу внесём ясность: я в этом фарсе не участвую! – торговался Войнич по дороге в столицу.

– В каком именно?

– В допросе Муромовых. Честно говоря, не представляю себе, что нужно сказать, чтобы они взяли и выложили тебе всю информацию на блюдечке с голубой каёмочкой!

– А почему нет? Столько лет прошло. Алла развелась с мужем, у девочек давно собственные семьи. Возможно, теперь у них нет причин скрывать правду, – рассуждала я, исподлобья наблюдая за Аланом.

Тот продолжал хмуриться и буравить тяжёлым взглядом дорогу. В стекло стучали редкие капли начинающегося дождя. Где-то вдалеке гремели первые раскаты грома.

– Если причины были тогда, они и сейчас никуда не делись. В таких делах срока давности не существует. Не вижу логики.

– Если бы надежда зависела от логики, она бы умирала первой!

– Кончай философствовать. Алла живёт в пригороде, мы скоро будем там. Лучше думай как повести разговор, чтобы не слишком её разозлить, – хмуро посоветовал Алан. Он по-прежнему смотрел исключительно на дорогу, а меня за эти три с половиной часа не удостоил даже взглядом.

– Почему она должна разозлиться?

– А ты думаешь, мадам Муромова обрадуется появлению сумасбродной ведьмы, задающей вопросы, на которые она не хочет отвечать. Если дама по-прежнему при деньгах и власти, у тебя могут быть крупные неприятности.

– Например? Полицию она точно не вызовет – я знаю о ней то, что представителям правоохранительных органов не понравится.

– Она может вызвать свои личные правоохранительные органы в лице какого-нибудь мордоворота. Он просто свернёт тебе шею и спрячет в лесочке, подходящих мест здесь предостаточно.

– Так вот на что ты рассчитывал, когда согласился на поездку! – притворно ужаснулась я.

Он, наконец, повернулся в мою сторону:

– Ты читаешь мои мысли, ведьма!

На его губах играла привычная усмешка, но взгляд оставался серьёзным. В салоне вдруг стало холодно и не уютно. Я поспешила отвернуться первой.

В доме Аллы Муромовой я провела ровно шесть с половиной минут. Этого хватило, чтобы понять – больше здесь задерживаться не стоит. Когда я представилась родственницей Малининых, женщина замкнулась, словно ключ повернувшейся в замочной скважине несколько раз подряд. Пришлось вернуться к Войничу ни с чем. Парень ждал в машине в нескольких метрах от дома.

– Так быстро и живая! – встретил он меня недовольным ворчанием.

– Обожаю тебя разочаровывать! – устало улыбнулась я.

– Что она сказала?

– Ничего не сказала и не скажет. К тому же в соседней комнате ждал нетерпеливый любовник – обстановка не располагающая к откровенности.

Войнич устало откинулся в кресле и прикрыл глаза:

– Значит, я зря потратил своё время, а ты деньги.

– Какие деньги?

– За бензин. Забыла? Ты мне должна.

– А вот и не зря, вымогатель! Я кое-что нашла!

– Что это? – Алан с некоторой опаской разглядывал мою, на первый взгляд, бессмысленную находку.

– Это волосы с расчёски Аллы Муромовой!

– Ты украла её волосы, фетишистка! – брезгливо поморщился Войнич.

– Да, украла. Зато теперь смогу увидеть всё случившееся её глазами!

От удивления Алан остановил уже тронувшуюся с места машину:

– Подожди! А разве тебе не требуется для этого согласие человека?

– Обычно да, но ситуации бывают разные.

Мой собеседник заметно напрягся:

– Получается, ты можешь читать мысли просто так, одним прикосновением и безо всяких условий?!

Меня откровенно забавляла его реакция. Э, милый, да ты меня боишься!

– Только если ничего другого не остаётся. Расслабься, с тобой я экспериментировать не собираюсь. На очереди Катя и Вика.

Он посмотрел на наручные часы:

– Уже слишком поздно, чтобы вламываться в дом к незнакомым людям с дурацкими вопросами, а ты ещё и с Аллой не разобралась.

– Верно, вернёмся обратно?

– В Лесогорск? – Алан посмотрел на меня как на ненормальную. – Уже полночь и гроза начинается. Я не собираюсь рисковать жизнью ради твоих бредовых идей!

Под оглушительные раскаты грома машина снова тронулась с места. В салоне повисла гнетущая тишина. Я больше не задавала вопросов, он молча смотрел на дорогу. Гроза действительно намечалась нешуточная.

Глава 26

Примерно через сорок минут Алан остановил джип возле новенького многоэтажного дома на набережной и велел идти за ним. Я слишком устала, чтобы сопротивляться, к тому же мне ещё предстояло перевоплощение в Аллу. И затягивать с этим не стоило. Мы прошли мимо сидящего за столиком портье и поднялись по величественной, украшенной алой ковровой дорожкой лестнице на пятый этаж. Подозреваю, что в другое время Войнич пользовался лифтом, но очевидно перспектива оказаться со мной наедине в замкнутом пространстве его откровенно пугала. Ещё бы! Этакий сканер, считывающий всю даже самую сокровенную информацию – мне бы тоже подобное соседство не понравилось.