Текст книги "Ангелы плачут в июне (СИ)"

Автор книги: Наталья Неткачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– И что всё это значит? – сухо спросил Алан.

Я пожала плечами:

– Если скажу, точно отправишь к психиатру.

Он неохотно вернулся и сел напротив:

– Я сделаю это в любом случае… У тебя кровь из носа идёт.

Я провела пальцами по лицу и поднесла их к глазам – всего лишь кровь. Легко отделалась.

– Меня душили.

– Одно хорошо: киллер не понадобится, такими темпами ты сама себя угробишь.

– Тебе будет меня не хватать.

Он скривился от отвращения:

– Причём тут Галя? Только покороче, у меня времени в обрез.

Я вздохнула и, откинувшись в кресле, закрыла глаза. Голова кружилась, в висках пульсировала тупая ноющая боль.

– Ты когда-нибудь слышал о реинкарнации?

– Ещё короче.

– Душа бессмертна. Выполнив свою миссию в одном теле, она переходит в другое, чтобы иметь возможность получать новый опыт. Это что-то вроде огромной многомерной вселенской школы или многоуровневой компьютерной игры. Память о прошлом опыте обычно недоступна человеческому сознанию, поэтому большинство из нас осознают себя лишь в одной физической реальности, в одном теле. Но иногда в программе происходит сбой, и завеса приоткрывается. Ты ведь слышал о людях, которые вдруг начинали говорить на незнакомых им ранее языках, играть на музыкальных инструментах, вспоминать события вековой давности. Тоже самое сейчас происходит с Галей. Пятнадцать лет назад она была Ларисой. В подсознание Гали каким-то образом просочились травмирующие воспоминания о прошлом опыте души, и тело отреагировало болезнью.

– С меня хватит! – Алан резко поднялся. – Твоё место в дурдоме! Ты – психически нездорова. Не сегодня-завтра начнёшь слышать голоса, приказывающие убивать людей!

Он направился к двери, я не сдвинулась с места, только тихо спросила:

– А тебе голоса приказали убить того рыжего парня в тельняшке?

Он медленно обернулся. Лицо бледное, страшное. А взгляд… бр! Ох, зря я это сказала, но отступать теперь поздно, да и некуда.

– Что? – в голосе неприкрытая угроза.

Я с трудом поднялась, голова всё ещё кружилась от слабости, ноги подкашивались.

– Повтори, что ты сказала?

– Почему ты ушёл из большого спорта? Ведь был золотым призёром, чемпионом?

– Я руку сломал! – всё так же угрожающе процедил он.

– Официальная версия для прессы. А на самом деле? Я не заметила следов перелома – это был лёгкий вывих.

Он молчал, продолжая испепелять меня взглядом. Пришлось снова взять слово:

– Ты убил человека, не смог остановиться вовремя. Испугался, что это может повториться, спасовал. История с переломом нужна была для отвода глаз. За определённую сумму всё удалось уладить: есть деньги – нет проблем.

Я медленно подошла к нему вплотную.

– А ты лицемер, Войнич. Обвиняешь меня в чужих преступлениях, чтобы забыть о собственном.

– Откуда ты? – он быстро взял себя в руки и натянул прежнюю отчуждённо-презрительную маску. – Я его не убивал, он умер в больнице через три дня после драки.

– Из-за перелома основания черепа, которым ты его наградил!

– Он напал на мою сестру, пытался её изнасиловать! Я должен был его остановить!

– Но сам не смог остановиться вовремя.

Лицо Алана перекосилось, глаза потемнели от ненависти:

– И это мне говорит дочь серийного убийцы?!

Я спокойно выдержала его взгляд:

– Вот именно – дочь! Лично я никому зла не причинила.

– Ты не имела права копаться в моей голове!

– Ты разрешил, – устало напомнила я. – Нужно было лучше контролировать свои мысли, я прочла всё, что было на поверхности. Ты думаешь об этом случае не меньше, чем о ненависти ко мне.

Он нахмурился:

– Выдаёшь желаемое за действительное: уверяю, чувство вины меня не гложет!

– Тебя гложет страх потерять свой хвалёный контроль, потому что такое случалось и раньше.

– Ложь! Не случалось!

– Тогда почему ты ушёл из спорта на пике карьеры?

На этот раз он отвёл глаза первым:

– Ладно. На меня пару раз накатывали приступы неконтролируемой агрессии во время соревнований. Испугался, что однажды это окажется сильнее меня, и ушёл, сославшись на несуществующий перелом. Я сознательно принял решение, псих на такое не способен!

– Я не считаю тебя психом, хотя с контролем у тебя не всё в порядке.

– Я тебя всё ещё не убил и даже ни разу не ударил, что это, если не подвиг сдержанности?

– Ты не вывел меня из транса, – с улыбкой напомнила я. Он и бровью не повёл:

– Ждёшь извинений?

– Нет, в чудеса не верю. Просто признай, что я не сумасшедшая.

– После твоих рассказов о переселениях душ?

Он отрицательно покачал головой, но в голосе не было прежней уверенности, да и арктический лёд заметно подтаял.

– Мне дано видеть то, что не видят другие. Возможно, именно для того, чтобы хоть как-то искупить прошлое отца. У меня здесь что-то вроде анонимной благотворительной организации. Тебе тоже есть что искупать, присоединяйся!

Его глаза снова потемнели от досады:

– Нечего мне искупать! Тот тип был насильником, он заслужил такой конец!

– Так ты совершил правосудие?! Браво, кровавый Зорро!

Он закатил глаза и, отмахнувшись, молча направился к выходу:

– Не хочешь мне помогать – хотя бы не мешай.

Алан неохотно обернулся и некоторое время напряжённо буравил меня странным взглядом:

– У тебя кровь идёт, – холодно напомнил он и ушёл по-английски, не прощаясь.

Я посмотрела на календарь – пятнадцатое июня, Ларису похитили семнадцатого. Если моя теория верна, через два дня Гале станет хуже. Не знаю точно, когда убили её юную тетю, но в заточении она провела не менее трёх дней. Если ничего не сделать, Галю ждёт та же участь: она погибнет на больничной койке, испытав всё то, что пережила Лариса Малинина пятнадцать лет назад.

Глава 18

В казино идти не хотелось. После последнего транса меня ещё мутило и штормило от непроходящего головокружения, но перспектива отделаться от Громова на целый месяц казалась очень уж соблазнительной.

К восьми я была готова: облачилась в своё единственное вечернее платье – чёрное мини с нескромным декольте. Обнажившуюся территорию я старательно замаскировала подходящей бижутерией и распустила волосы. Краситься не стала принципиально – не люблю.

Громов появился ровно в восемь и ни минутой позже. Выглядел он гораздо приветливее, чем вчера, видимо, решил сменить тактику, пока не выяснил степень исходящей от меня угрозы.

– Совсем неплохо для провинциальной ведьмы – одобрил он, окинув меня оценивающим взглядом.

– Перебесился? – невинно поинтересовалась я.

– Сама виновата! Не надо будить во мне зверя!

– Можно подумать он когда-нибудь спит! – не удержалась я и, решив не испытывать судьбу, сменила тему. – Как там дело Вали, продвигается?

– Отлично, у меня уже двое подозреваемых – выбирай любого.

– Синицын? Он что-нибудь рассказал?

– Конечно, как миленький, я ведь лично допрашивал.

Мне стало не по себе: а не поторопилась ли я сдать капитана этому оборотню в погонах.

– Ты же его не бил, надеюсь?

– Обижаешь, я не применяю физическое насилие.

– Давно ли? – я вспомнила невольно подсмотренные факты из его биографии. – Раньше ещё как применял.

– Молодой был, неопытный. Не понимал, что есть более действенные методы, – хищно осклабился мерзавец. – Ну, идём, а то ещё до места около часа ехать.

Перед домом стояла серебристая “Лада Приора” не новая, но в хорошем состоянии.

– Всего лишь? С твоим пафосом я ожидала Лимузин или Кадиллак!

– Вот ты и поможешь мне на них заработать, – Громов, воплощённая невозмутимость, открыл мне дверцу и сел за руль. – Сегодня. Заметь, я не спрашиваю получится ли у тебя, потому что результат должен быть только один, иначе…

– Вот и не спрашивай и уж тем более не угрожай, – спокойно предупредила я. – Я не даю обещаний, которые не могу выполнить.

– Так в себе уверена? – одобрительно хмыкнул Громов и завёл мотор, машина резко сорвалась с места. – Мне это нравится.

– Что рассказал Синицын?

– Важно не то, что он рассказал, а то, что пытался скрыть. Оказывается, несколько лет назад одна девица обвинила его сына в изнасиловании. Срок ему дали небольшой, а потом и вовсе оправдали: выяснилось, что обвинение было ложным, но за пару дней до этого парня убили в тюрьме во время драки сокамерники. Синицын, когда узнал, слетел с катушек и ту девицу чуть не задушил – еле оттащили. С тех пор он вообще женщин недолюбливает, считает всех шлюхами.

– Как ты это узнал?

– Не важно, у меня свои методы. Не смотри так, я ничего не придумал – свидетели есть. Один коллега здесь как раз в то время работал.

– А Валя?

– Она пришла в отделение вечером 12-ого примерно в 23-40 и заявила, что её изнасиловал небезызвестный тебе Руслан Василенко. Ну а Синицын, видимо, вспомнил историю с сыном, психанул и придушил её, – невозмутимо сообщил Громов, выруливая на трассу.

– Это тоже запротоколировано? Он сам тебе сказал?

– Не сегодня-завтра скажет, – заверил Громов.

Я невольно поёжилась. Вот ведь гад. Уже всё за всех решил.

– А пока что говорит?

– Что не принял заявление и просто выгнал её.

– Возможно так и было, позволь мне…

– Не позволю, – отрезал Громов. – Опять поводишь над ним руками и снимешь все обвинения? На меня давят. Мне нужен результат, а не туманные видения! Василенко пришлось пока отпустить под подписку, но Синицына я посажу, не сомневайся. Или всё-таки Василенко, я пока не решил – хорошо, когда есть выбор.

– Ну и сволочь же ты, – констатировала я, в который раз пожалев, что рассказала ему о Синицыне, не выяснив всё до конца.

– Она самая, – беззлобно хмыкнул он. – Зато я честнее тех, кто играет в рыцарей и праведников – по крайней мере, ничего из себя не строю.

Не мудрено – много ли построишь из фальши, эгоизма и жестокости?

“Три кита”, на первый взгляд, казался обычным ночным клубом. Собственно таким он и был для большинства непосвящённых посетителей, а ещё дешевым отелем, где сразу после танцев и возлияний влюблённые парочки могли снять комнату, чтобы предаться страсти. И только немногие избранные, проверенные временем и снабжённые рекомендациями старожил-завсегдатаев, допускались в небольшой звукоизолированный зал, в котором меньше чем за вечер можно было проиграть всё, вплоть до собственной жизни или выиграть возможность начать новую. Впрочем, по-настоящему крупных ставок здесь не делали, но прибыль заведение получало не малую.

Едва переступив порог, мы утонули в волнах цветных огней рассекающих полумрак и в грохоте ритмичных зажигательных хитов. На таком благоприятном фоне люди, в основном молодые (сюда пускали только с 18) выпивали, танцевали и бесстыдно обжимались буквально повсюду.

Громов сделал мне знак не отставать, что было не просто, учитывая в какой толчее приходилось двигаться. Руку он мне не предложил и вообще всячески старался избегать любых прикосновений, значит, принял к сведению моё предупреждение. Ловко лавируя в толпе, Громов подошёл к крупному тёмноволосому усачу, сидящему за барной стойкой и что-то ему шепнул. Я подошла ближе и услышала как незнакомец, покосившись на меня, тихо заметил:

– Девушка здесь впервые.

– Да, но я за неё ручаюсь, – широко улыбнулся лейтенант. – Это моя муза – удачу приносит.

“И путь только попробует не принести!” – читалось в его брошенном в мою сторону взгляде. Усатый с явной неохотой протянул ему нечто похожее на банковскую пластиковую карту.

– Идём, не отставай, – велел Громов и повёл меня куда-то сквозь всё ту же танцующую толпу.

Наконец мы выбрались из неё и скрылись за следующей дверью. Проводившая нас взглядом девица в блестящей лиловой юбке, больше похожей на стринги с рюшами, перехватив мой взгляд, понимающе усмехнулась; видимо решила, что мы сняли комнату для любовных утех. Они находились на втором этаже. За дверью начиналась ведущая наверх лестница, а под ней обнаружилась другая почти неприметная, по цвету и текстуре практически слившаяся со стеной дверь. Громов открыл её, использовав карточку, оказавшуюся электронным ключом и мы вошли в казино…

Для достижения поставленной цели много времени не понадобилось, через полтора часа мы вышли из клуба, и я вызвала такси – обратно Громов меня отвозить не собирался; сказал, что у него другие планы на эту ночь. Соизволил лишь проводить до парковки, куда должна была подъехать машина.

– Теперь я тебе ничего не должна целых три месяца, – подытожила я.

– Да, всё точно, только… ты что же, могла любую сумму зарядить, не только эти жалкие три с половиной тысячи баксов? – в голубых глазах плескались алчность и разочарование.

– Четыре, – сурово уточнила я. – Громов, ты сказку о золотой рыбке помнишь?

– Что?

– Не помнишь – перечитай и не борзей, а то останешься у разбитого корыта! У нас был договор – я свою часть выполнила, теперь с тебя причитается.

Я достала из сумочки приготовленный заранее листок с фамилиями.

– Вот. Завтра, будь добр, выясни адреса этих людей и подробности уголовного дела.

– Что это? – судя по недовольному тону и отсутствию намёка на малейшую благодарность, с творчеством Пушкина этот ростовщик не знаком.

– Похищение Ларисы Малининой – Тумановка 1997 год. Алла, Виктория и Екатерина Муромовы и Василиса Зайцева в 1997 году проживали в селе Тумановка. – прочитал он прежним тоном. – Зайцева, возможно, работала в больнице. Только имена? А отчества, а даты рождения, как я их должен искать?

– Спросил полицейский! У тебя ведь свои методы – справишься! Я, если ты не заметил, накинула лишние четыреста долларов, в качестве оплаты за информацию, которая нужна мне как можно скорее.

– И что ты будешь с ней делать?

– Я же не спрашиваю, что ты будешь делать с полученными деньгам!

– Тоже мне деньги, – презрительно скривился он, покосившись на продолжающих сиять нимбом неонов “Китов”.

– Не советую туда возвращаться, велика вероятность, что тебе сегодня уже не повезёт.

– Спасибо за совет, мамочка, – мой листок перекочевал в нагрудный карман его рубашки. – Ладно, завтра позвоню или зайду.

Он махнул мне рукой, то ли прощаясь то ли отмахиваясь, и направился к своей “Ладе”.

– Мог бы и спасибо сказать, – назидательно заметила я, входя в роль “мамочки”.

– За что? Я всего лишь собрал дань, – хмыкнул Громов, не оборачиваясь.

Всё правильно. На что я, собственно, рассчитывала – сволочизм не лечится.

– Тогда историю тоже почитай, особенно главу про падение татаро-монгольского ига, они тоже сбором дани увлекались, – крикнула я и стремительно нырнула в недра подъехавшего такси – от греха подальше.

Глава 19

На следующий день позвонила Алина и срывающимся от слёз голосом сообщила, что Гале стало хуже; девочка потеряла сознание, врачи ничего не могут сделать. Её муж уже в пути, он нанял реанимобиль, чтобы отвезти дочь в столичную больницу. Я попыталась успокоить женщину, заверила, что сделаю всё возможное и невозможное. Но она на меня, похоже, уже не надеялась, а я, положив трубку, даже не знала с чего начать. Почему сегодня? Я ожидала, что девочке станет хуже завтра – в день похищения Ларисы. Увы, одной мне с этим не разобраться – нужен ассистент.

Дверь семнадцатой квартиры была приоткрыта. Я потянулась к звонку, но, передумав, вошла без приглашения. Из приоткрытой двери гостиной доносился приглушённый голос Алана. Я осторожно заглянула. Он сидел на полу спиной ко мне среди груды свежераспакованных деревянных деталей, пытался придать им вид компьютерного стола и говорил по телефону через блютуз-наушник.

– Я не знаю когда вернусь. Работы оказалось больше, чем рассчитывал. Развлекайся пока без меня и не звони, пожалуйста, каждые десять минут – я занят! Что? Господи, какая мне разница в какой цвет тебе краситься?! Решай сама! Мне всё равно! Э… в смысле в любом случае понравится. Хорошо пусть будет блондинка, я не против, пока!

Он пробормотал что-то нечленораздельное и вернулся к прежнему занятию.

– Думала, ты ненавидишь блондинок! – я картинно тряхнула длинной копной светлых кудрей. Он не обернулся:

– Только одну! Чего тебе?

– Галя в реанимации.

– Неудивительно: она же у тебя побывала.

– Не понимаю, почему кризис начался именно сегодня, здесь что-то не так.

– А, по-моему, всё закономерно: пациенты твоего отца тоже в итоге оказывались в морге.

Господин Войнич, наконец, соизволил одарить меня своим фирменным презрительным взглядом.

– Девочку ещё можно спасти. Мне нужно снова стать Ларисой, прямо сейчас. Поможешь?

– С какой стати?

– Не любишь детей?

– Причём тут… Могу поприсутствовать, если настаиваешь, но будить тебя не собираюсь.

– Жаждешь вендетты? А как же твой супер контроль? Идём, у нас мало времени!

Он поморщился, но встал:

– Ладно, я тут навёл справки о семействе Шолоховых и болезни их дочери: пока всё так, как ты говорила. Но не думай, что я поверю в эту чушь про переселение души и запомни: если девочке не станет лучше, тебе станет хуже!

Он вытер ладони о простые серые джинсы и направился к выходу, повелительным жестом призвав следовать за ним.

– Ты такой сексуальный, когда угрожаешь, – поддразнила я, чтобы слегка сбить с него спесь. От неожиданности парень напрягся, но, заметив выражение моего лица (увы, притворяться не умею), обозвал извращенкой.

– Когда обзываешься тем более!

– Заткнись! Идиотские шутки – это тоже наследственность?!

– Нет, осложнение после гриппа.

Губы Алана едва заметно дрогнули, он поспешно отвернулся и ускорил шаг.

– Кстати, куда Яна пропала? Её, надеюсь, разыскивать не придётся?

– Домой вернулась. Тебе-то что?

– Решил, что справишься со мной один?

– Точно, на кой мне свидетели! – мрачно проворчал он.

На этот раз возвращение из транса было более лёгким, ничего травмирующего, если не считать резкого толчка, вернувшего меня в реальность.

Я открыла глаза – на коленях лежал пухлый томик стихов Евтушенко.

– Ты бросил в меня книгу?!

Войнич насмешливо поднял брови:

– Опять не так? Мог бы вообще ничего не делать. И потом, сегодня было скучно, тебя не душили.

Я невольно поёжилась, вспомнив вчерашние ощущения:

– Не успели, Евтушенко прилетел вовремя.

– Что выяснила, пребывая в астрале? – сарказм в его голосе разбавляло ненаигранное любопытство.

– Пока не поняла. Выходя утром из дома, Лариса посмотрела на календарь – я чётко видела цифру шестнадцать. Через несколько часов её похитили.

– И что здесь непонятного?

– Все считают, что Лариса пропала семнадцатого июня. А на самом деле её похитили шестнадцатого. Поэтому Гале стало хуже именно сегодня. Если ничего не сделать, она умрёт через три дня от удушья, несмотря на все усилия врачей.

Алан откинулся в кресле с непроницаемым выражением лица:

– А что тут можно сделать?

– Найти останки Ларисы и выяснить, что с ней произошло.

Его губы изогнулись в цинической усмешке:

– Так это месть призрака? Найдём убийцу, и душа успокоится?

– Дело не в мести. Человек рождается, живёт, умирает. Душа завершает свою миссию в физическом теле и может развиваться дальше, получать новый опыт в новом теле. Лариса же просто исчезла с лица земли. Она до сих пор официально не признана мёртвой, поскольку тела не нашли. Для родных она всё ещё жива: они тоскуют, надеются, винят себя, они её не отпускают. Душа не может эволюционировать в следующей жизни, если её миссия в прошлой не завершена. Нужно поставить точку. Найти останки девочки.

– Как?

– И это всё? А где насмешки, оскорбления и обвинения в сумасшествии? Ты же не веришь в “чушь про переселение души”, – процитировала я его же собственные слова.

Он поморщился и неохотно признался:

– Не верю, но допускаю, что эти истории могут быть связаны. Девочки ведь родственницы. Галя могла просто услышать о смерти своей тёти от родителей и неосознанно перенять её программу – любой квалифицированный психолог объяснит эту ситуацию безо всяких паранормальных явлений.

– Правда? Познакомь меня с таким! Будет очень интересно узнать, как Галя могла услышать историю о подробностях смерти Ларисы, если даже родители девочки до сих пор не знают, что с ней случилось! И как твой психолог объяснит то, что происходит со мной? Я ведь вижу всё глазами Ларисы, а не Гали!

– Тут всё просто: у близких родственников одинаковый набор генов. – невозмутимо объяснил упрямый скептик. – Если ты работаешь с ДНК – можешь подключиться к любому из её ближайших предков. Всё логично.

Ох, как чётко он всё по стерильным лабораторным полочкам разложил. Спасибо хоть в моих способностях не усомнился.

– Аминь! – я подняла руки, признавая поражение. – Пусть будет так. У меня нет времени на споры – нужно найти останки Ларисы.

– И часто тебе приходится искать скелеты пятнадцатилетней давности?

– Увы. Раньше не приходилось. Поэтому, понятия не имею с чего начать, – честно призналась я. – Наверное, надо поговорить с Муровыми, узнать подробности.

Алан задумчиво потёр переносицу:

– А разве ты не можешь узнать подробности во время своих “внетелесных путешествий”? Если ты становишься Ларисой – должна знать всё, что знала она.

Я тихо засмеялась:

– Да ты в теме! Никак, вчера весь Интернет перерыл. Просвещался?

На лице Алана мелькнуло что-то отдалённо напоминающее смущение. Значит, попала в точку!

– Я задал вопрос! – раздражённо напомнил он. – Ты же можешь читать мысли, когда дотрагиваешься до руки. У тебя есть волосы Ларисы, значит, ты должна видеть всё, что видела она. Разве не так?

– Не так. Лариса давно мертва. Её мысли прочесть нельзя – душа уже в другом теле, и не спорь, пожалуйста. Мне доступны лишь некоторые аспекты физического восприятия девочки, не больше. Поэтому всю картинку увидеть невозможно. Можно попробовать подключиться через Галю, но она, скорее всего, не выдержит нагрузки. Остаются традиционные варианты – общение со свидетелями.

– Думаешь, милиция с ними не общалась? Они ничего не нашли, так что можешь найти ты, дилетантка, спустя пятнадцать лет?! – он поднялся из кресла, явно собираясь уйти.

– Не хочешь мне помогать?

Он скривился:

– Как? Играя в Скалли и Малдера?! Уволь, я в этот бред не верю. К тому же, если мы будем видеться слишком часто, боюсь, супер контроль не поможет, и я тебя всё же придушу! Хотя бы за твои шуточки!

– Врёшь, ты боишься не этого!

Он обернулся и смерил меня мрачным взглядом:

– Интересно, и чего же?

– Перестать меня ненавидеть. Если мы будем общаться слишком тесно, расстояние сократится и….

– Этого никогда не произойдёт! – угрожающе процедил Войнич.

Я вызывающе улыбнулась. Мне нравилось его дразнить. Да, небезопасно, но как зрелищно!

– Это уже происходит. Ты больше не морщишься, когда меня видишь, а скоро вообще таять начнёшь.

Упс! Кажется, я перегнула палку. Алан побагровел и стремительно шагнул ко мне. Я встала, мы оказались лицом к лицу, точнее почти, потому что из-за его роста расстояние между нашими лицами составляло не менее пятнадцати сантиметров. Его глаза метали молнии ярости и неизменного презрения. Голос звучал глухо и страшно, мне сразу перехотелось шутить.

– Никогда больше не смей со мной фамильярничать и тем более заигрывать! Ты – копия своего отца, с каждой минутой убеждаюсь в этом всё больше! Хотел дать тебе шанс, но теперь не уверен, что ты его заслуживаешь!

Я не без труда выдержала его взгляд.

– И что будешь делать, сожжёшь меня?

В глазах цвета стали и расплавленного серебра действительно горело пламя, пламя ненависти. Да, пожалуй, вот прямо сейчас он может это сделать.

– Не собираюсь пачкать руки. И без меня желающие найдутся! Да будет тебе известно, в интернете уже несколько лет существует сообщество памяти жертв Зверя, то бишь твоего кровавого предка. В него входят члены семей погибших от его руки женщин. Это как минимум человек пятнадцать! Им всем известно о твоём существовании.

Оглушённая полученной информацией, я бессильно опустилась в кресло. Пятнадцать человек, которые мечтают разорвать меня на кусочки?! Дикость, какая! Это просто не может быть правдой!

– Давно пора выложить там твои координаты и фотографию – врага надо знать в лицо.

– Почему же ты до сих пор этого не сделал?

Он нахмурился:

– Могу сделать прямо сейчас! И не надейся, что удастся сбежать!

Я снова встала, голова вдруг стала тяжёлой, ноги ватными, на плечи навалилась свинцовая усталость.

– Все эти люди мечтают меня убить?

– Большую часть, как и меня, беспокоят в основном генетические последствия. Но некоторые, да, настроены весьма радикально. Например, если до тебя доберётся некто под ником ОРК, твоим самым заветным желанием будет быстрая смерть.

– Око за око, зуб за зуб, как это по-человечески! Животные более милосердны.

– Не похоже! Твой отец был животным! – сердито напомнил Алан. Градус ярости немного спал, он заметно успокоился. Я же, напротив, завелась:

– Он был душевнобольным! Не ведал, что творит. А эти пятнадцать человек, включая тебя, надо полагать люди цивилизованные, отдающие себе отчёт в своих поступках. Уверена, они прекрасно понимают, что теоретически я не имею никакого отношения к их трагическому прошлому. Тем не менее, все жаждут моей крови. И это, по-твоему, нормально?!

– Вполне естественное желание, – охотно объяснил Алан. – Никогда не пробовала поставить себя на их место? Например, на моё?

– А ты никогда не пробовал влезть в мою шкуру? – разозлилась я. – Хватит морщиться и строить из себя жертву! Да, ты потерял мать, сожалею! А я потеряла всё! Моё детство закончилось в девять лет, когда арестовали отца. Привычный мир рухнул, оказался ложью, миражом. А затем начался бесконечный бег по замкнутому кругу! Я не понимала, почему нужно уезжать из города, в котором мы только что обустроились, бросать школу, где меня всё устраивало. Почему я не могу завести друзей? Почему у меня теперь другая фамилия, а моя настоящая – под запретом! Даже имя – чужое! Думала, пройдёт время и всё забудется, изменится в лучшую сторону! Увы, прошло шестнадцать лет, а я всё так же бегу по кругу. У меня нет дома, нет друзей, нет будущего и даже моё настоящее полностью подчинено прошлому! Я смирилась с тем, что никогда не смогу жить как все! Что у меня не будет семьи, детей, потому что, грамотей, я и без тебя прекрасно знаю о генетической основе наследственности! Но знаешь, это далеко не райская жизнь. Так что давай, вызывай своих инквизиторов. Может, оно и к лучшему: мне терять нечего!

Алан долго буравил меня странным взглядом, потом холодно подытожил:

– Браво! Я чуть не прослезился!

Усталость навалилась с новой силой. Я подошла к окну и, прижав пылающий лоб к прохладному стеклу, тихо, но твёрдо сказала:

– Пошёл вон!

Глава 20

В дверь позвонили. Потом ещё и ещё – долго, настойчиво тревожно.

– К тебе посетители. Я, как твой ассистент вынужден остаться. Должен же кто-то тебя контролировать, – надменно заявил Алан. Ох, зря он рискует, уходить нужно вовремя.

– Пошёл вон!!! – рявкнула я так, что с балконной кормушки улетели все воробьи, а позади кто-то испуганно ахнул. Увы, не Войнич.

– Простите, я не вовремя! – растерянно пробормотала вошедшая незнакомая женщина.

Приглядевшись, я поняла, что передо мной состарившаяся и измождённая версия Алины: те же глаза, овал лица, шея только в более дряблом потрёпанном жизнью варианте.

– Всё нормально, у него проблемы со слухом, попробуем язык жестов, – я недвусмысленно указала Войничу на дверь. Он ушёл, продолжая хмуриться.

– Проходите, вы… мама Алины?

Она удивлённо распахнула покрасневшие от недавних слёз глаза и кивнула.

– Садитесь, пожалуйста.

Женщина тяжело опустилась в кресло и всхлипнула:

– Навещала внучку в санатории, я так редко её вижу… Алина сказала, что отдала вам одну вещь, принадлежащую мне – медальон.

– Да, верно. Галя всё ещё без сознания?

– Нет, недавно пришла в себя. Алина с мужем сбираются увезти её в Москву… Никто так и не понял, что произошло. Говорят, в этот раз даже приступа не было, она просто упала, словно её ударили. Простите, – она достала из кармана легкого бежевого пиджака не первой свежести носовой платок и промокнула вновь набежавшие слёзы.

Словно ударили – как точно сказано! Если бы она знала, насколько точно – всё повторяется! Сейчас физическое тело Гали ощущает всё, что чувствовала Лариса пятнадцать лет назад. Её оглушили, когда похитили, отсюда внезапное падение Гали. Пару часов Лариса провела без сознания, её племянница – тоже.

– Вы извините, что я без предупреждения, мне бы медальон забрать. Алина сказала, что отдала его вам вместо своего по ошибке, у меня есть точно такой же с её волосами и фотографией. А этот… в нём…

– Знаю, ваша вторая дочь. Алина рассказала, я сожалею…

Платок уже не помогал, она на мгновение закрыла лицо руками.

– Да, Лариса… А вы лечили Галю? Видно всё совсем плохо, раз Алина решилась к местным целителям обратиться, она ведь провинциалов ни во что не ставит.

– Я всё ещё надеюсь, что смогу ей помочь.

– Помогите, пожалуйста! Она ведь совсем ребёнок – двенадцать лет, столько же было моей Ларисе!

– Я постараюсь.

– Это ведь хорошо, что она пришла в себя. Она будет жить?

В мокрых от слёз глазах светилась надежда. Я вздохнула. Ага, целых три дня, а потом, если не справлюсь…

– Для этого нужно кое-что сделать. Понимаю, звучит странно, но чтобы помочь Гале, необходимо выяснить, что случилось с Ларисой.

Пожилая копия Алины подняла бледное лицо, надежда в её глазах быстро угасала:

– Боюсь, это невозможно. Прошло пятнадцать лет, милиция ничего не нашла, я уже не надеюсь…

– Но вы бы хотели узнать…

– Её нет в живых с тех самых пор – я это чувствую, – горько вздохнула женщина. Я только сейчас поймала себя на мысли, что она так и не представилась. – Но каждый год я ставлю дома свечу возле её фотографии и иду к тому магазину – просто постоять там и помянуть мою девочку, потому, что больше негде. Хотелось бы мне знать, где она упокоилась? Господи, конечно! Больше всего на свете, я хочу просто прийти на её могилу и…, – она не выдержала и, сгорбившись, затряслась от беззвучных рыданий. Мать, потерявшая ребёнка – душераздирающее зрелище. Тот, кто говорил, что время лечит, наверное, имел в виду простуду.

Я присела рядом на подлокотник кресла и успокаивающе погладила женщину по вздрагивающим плечам.

– Не буду давать громких обещаний, но надежда есть, я постараюсь помочь.

– Думаете, это возможно после стольких лет? – в заплаканных синих, как у Алины глазах, снова блеснула надежда.

– Я не очень верю во всё это, – она обвела рукой мою комнату. – Однажды лет десять назад обратилась к одной гадалке с фотографией Ларисы, а та сказала, что моя девочка жива, что она сама сбежала из дома и сейчас живёт с каким-то мужчиной в Турции, ну разве не бред?!

– Простите, как вас зовут?

– Татьяна.

– Татьяна, я, к сожалению, не могу вас обнадёжить: Ларисы, как вы и сами поняли, нет в живых уже пятнадцать лет. Но с вашей помощью я могу попытаться найти… останки. У меня только два условия: не задавайте вопросов и делайте то, что я попрошу.

Она всё ещё колебалась:

– Я не смогу заплатить много.

– Мне нужны лишь ваши воспоминания: всё, что касается исчезновения Ларисы. Не спрашивайте зачем, просто доверьтесь мне.