Текст книги "Поймать навь (СИ)"

Автор книги: Наталья Лашкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

      Я до последнего не хотела верить в то, что дом одного из знахарей подожгли. Хотя не верить очевидному глупо...

      К пожарищу мы выскочили в тот момент, когда у дома рухнула крыша. Вверх взвился огромный столб искр, и огонь заревел пуще прежнего. Вокруг бывшей избы стояли люди и нелюди, в их глазах отблеском пожара светилось безумие. Одни что-то радостно кричали и махали руками, другие эти самые руки заламывали и что-то бормотали на своем языке. Я попыталась пробиться сквозь толпу, ближе к агонизирующему в огне дому, но меня не пускали, отталкивая и крича, что нечего тут делать. Что они сами сейчас со всем разберутся, и никто им не указ.

     Я остановилась. Над толпой висело темное марево страха и желания за этот страх поквитаться. Все равно с кем – только пальцем покажи.

      – Всех их жечь надо, нелюдей проклятых! Это они на нас беду накликали! – раздался в толпе дрожащий от возбуждения голос. Селяне радостно взревели в ответ, и двинулись по улице к следующему дому. В зареве пожара отчетливо было видно, что у многих изб двери и окна были подперты тяжелыми деревянными колодами, чтобы жильцы не выскочили. Из домов доносились крики, в запертые двери стучались. Селяне вооруженные вилами и цепами, караулили у окон.

     – Жечь ублюдков! – голос вещавший в толпе показался мне знакомым.

     – Марес! Марес – это Козлодоев, не упусти его, закричала я, показывая пальцем на самодельный помост, с которого подзуживал толпу этот гад.

     Козлодоев понял, что его заметили, и кубарем скатился вниз. Марес, рванулся в его сторону, рыча и расшвыривая людей.

      – Таша, их нужно остановить! Слышишь? Они же сейчас всех сожгут!

      Я плохо понимала происходящее, меня кто-то теребил и тряс за плечи. Я никак не могла разглядеть лица, перед моими глазами стоял огонь, а в ушах звенел детский крик. Я слышала его в тот момент, когда рухнула крыша.

      – Таша! Ты слышишь меня? – другой голос, более резкий и грубый. – Они Лару с ребенком сожгли! Таша, очнись!

      Я не почувствовала, а скорее услышала звук отвешенной мне пощечины. Еще одна, и еще...

      Я зарычала и попыталась вырваться из рук Сагитта. Рядом стоял закопченный Владомир, плакал Савка, размазывая слезы по щекам, Марес пытавшийся утереть кровь, капающую из раз-битого носа, видимо Козлодоева он не поймал. Дом еще горел, искры вылетали из пламени как злые кусачие пчелы. Во мне стала подниматься волной дикая, душащая злоба...

      Я врезалась в толпу как таран и, растолкав селян, встала между ними и домом, который они выбрали, чтобы поджечь.

     Люди загомонили, замахали горящими факелами – требуя чтобы я ушла с дороги, а то они и меня, дескать, лютой казни предадут. Я не пыталась перекричать их, это было уже невозможно. Я понимала, что они растопчут меня или сожгут вместе с избой. Я закрыла глаза – и передо мной как живая встала Лара, еще вчера эта улыбающаяся молодая женщина хвасталась своим маленьким сыном, а малыш весело гулил в люльке подвешенной к ветке яблони в красивом, ухоженном садике. Я видела эту яблоню на фоне зарева пожара – она как скелет, растопырила свои руки-ветви, на одной из них жутко покачивалась та самая люлька, почему-то нетронутая пламенем.

      Первый раз за всю мою жизнь мне пришлось предстать в своем истинном облике (Владеющие Искусством не в счет) перед людьми, но остановить разбушевавшуюся толпу по другому я не могла. Впечатление я произвела. Одно дело, когда участковая ведьма превращается в большую кошку и совсем другое, когда на ее месте появляется нечто, закутанное в темно-серый плащ. Половину лица этого нечто представляет голый, светящийся синим глазом, череп, а другую безумно красивое женское лицо. Со стороны должно быть это выглядело весьма впечатляюще...

      Я парила в нескольких локтях над землей, раскинув руки. Вокруг меня разливалось темное сияние, отчетливо видимое на фоне зарева пожара. Поднялся ветер, он задувал факелы и сбивал с ног. По улице несся пепел, запорашивая людей. Селяне бросали ненужные и потухшие факелы и криками ужаса падали на колени. Некоторые начинали плакать, другие истово молиться. Похоже, не все поняли, что это я, а не явившееся за ними чудовище, желающее покарать их за грехи.

      Сила моего Дара бурлила во мне, разбегаясь искорками по всему телу, мне совершенно не хотелось возвращаться в свое обычное, "земное" состояние. Первый раз все время моей жизни сила, данная мне при рождении, раскрылась и захлестнула меня с головой, как океанская волна.

     Наверное, та легенда о том, что моих предков в одном из миров считали богами Смерти, была правдой. Сейчас я чувствовала себя богиней, я могла карать и миловать, требовать поклонения и жертв в свою честь! Стоит мне только пошевелить пальцем – весь мир ляжет к моим ногам! Глупые людишки, что вы можете без меня?!

     Я смотрела с презрением на распластавшихся предо мной селян. С вами нельзя договориться – вы нарушаете свои обещания, вы лживы в самой своей сути! Вы недостойны даже смотреть на меня! Я вспомнила про свой род, про невинно убиенных детей моего клана – ненависть с новой силой закипела в моей душе! Она требовала выхода. Убить! Уничтожить их всех! Отомстить! Я закричала, запрокинув голову к небу. Огромная луна висящая неправдоподобно низко над землей, начала наливаться красным. Откуда-то я знала – что она окрашивается кровью безвинно убиенных. Ненавижуууу!!!

      Пришла я в себя лежа на земле, в щеку мне упиралось что-то твердое. Я открыла глаза и подняла голову. Людей на площади уже не было, дом почти догорел, вокруг меня стояли коллеги и, мягко говоря, недоуменно на меня взирали.

      – Теперь понятно, почему против вашего рода в свое время так ополчились, – задумчиво сказал наволог.

      – Не только из-за этого, в такое состояние правильно воспитанные и обученные потомки Кощея Бессмертного, практически не впадали. А ее то кто мог научить сдерживаться и контролировать свой Дар?! К тому же она первый раз почувствовала всю его силу, – проворчал оборотень, заглядывая меня с любопытством естествоиспытателя. Видимо он находил такое положение дел весьма естественным, молодые оборотни во время первого превращения частенько впадали в бешенство.

     Я медленно села. Жутко болела голова, я подняла руку и ощупала затылок. Рука нащупала шишку с гусиное яйцо. На руке была кровь. Я мрачно посмотрела на оборотня.

      – Ну, да. Пришлось применить грубую физическую силу чтобы вернуть тебя с неба на землю, – Марес подбрасывал на руке здоровенный булыжник. Видимо им то он меня сбил. Сшиб как ворону с плетня. Я засмеялась, всхлипывая и постанывая. Голова разламывалась.

     Оборотень посмотрел на меня удивленно, а Савка молча отстегнул от пояса фляжку, и молча открутив крышку, вылил мне её содержимое на голову. Холодная вода привела меня в чувство. Я перестала глупо хихикать, да и голова вроде стала болеть меньше.

      – Я могу продолжать? – Марес внимательно посмотрел на меня, я махнула рукой, вытирая мокрое лицо. Оборотень удовлетворенно кивнул.

     – Так вот, Козлодоева я не догнал. Этот паразит затерялся в толпе, а потом стало не до него.

     – Ну да, тебе кто-то удачно сломал нос, – съехидничал Савка.

     – Не сломал, а разбил. И вообще, я не неуязвим. Да и все уже зажило между прочим, – оборотня смутить было невозможно. – Но ты, дорогая, напугала местных до икоты. Думаю, теперь к тебе не скоро с жалобами решатся прийти.

      – Частенько, огонь может остановить только другой огонь – пущенный навстречу, – Владомир задумчиво смотрел на меня, казалось, что он увидел меня увидел в первый раз.

      – Помогите встать лучше, – голос у меня был хриплый, видимо орала я все-таки долго. – Чем все кончилось?

      – Марес тебя камушком сбил. Ты упала, и почти сразу вернулась в свой человеческий облик, – просветил меня Савка доставая сигареты и протягивая мне. – Хочешь?

      Я отрицательно покачала головой. Если я еще и покурю – то голос пропадет точно. Интересно, что теперь напишет в своем отчете Каратес про все происшедшее?! Наверняка какие-нибудь гадости, типа "казнить, нельзя помиловать". Да и пусть его! Не до этого сейчас. Владомир протянул мне руку, и я с трудом поднялась, ноги не держали. Как же мне плохо то!

      До моего дома брели долго. По дороге меня просветили, что Владомир каким-то непостижимым образом оказал на пожаре весьма вовремя и успел вытащить из рушащегося дома Лару и ее ребенка. Лара сильно обгорела, и неизвестно выживет ли, а вот с мальчиком все в порядке. Сейчас они были у родственников.

      Выведать, как Охотник так быстро сумел оказаться у горящего дома – не удалось. Владомир долго отмачивался, а когда его достали расспросами, что-то нечленораздельно прорычал сквозь зубы. Он был весь покрыт копотью и тоже слегка обгорел. Марес пытался заговором остановить кровь, струящуюся из раны на виске Савки, которому к тому же выбили зуб и похоже сломали пару ребер, навологу расквасили нос, единорог хромал...

      – Завтра же нужно будет выяснить, кто был инициатором поджога и немедленно арестовать! – слегка гнусаво велел Каратес. .прижимая платок к носу.

     – А чего узнавать, и так ясно, что это проклятый журнастик. Надо его срочно поймать!

      – Поймаю,– злобно подтвердил Сагитт, морщась от боли в ноге. – Мало не пока-жется!

      Я молчала, горло саднило, и говорить не хотелось. Было только одно желание – доползти до кровати и лечь спать наконец-то. Я была вымотана до предела и постоянно спотыкалась, отставая от приятелей. Наконец это заметил оборотень, он вернулся и со вздохом подхватил меня и перекинул через плечо. На сей раз против такого способа транспортировки я не возражала. Марес быстро догнал наших, и пристроился рядом с Охотником. Тот покосился на него и вздохнул.

      – Ты уверен, что ей так удобно? – вяло поинтересовался он, с сомнением поглядывая на мою тушку, перекинутую через плечо оборотня.

      – Так удобнее мне, – отрезал Марес, поудобней перехватывая меня под колени.

      – Это не последний пожар в селе, – задумчиво, глядя в никуда, порадовал нас Охотник.

      – С чего ты взял? – раздраженно поинтересовался Каратес. – Я думаю погромов больше не будет.

      – Погромов не будет – будут пожары. – Спокойно ответил Владомир.

      – Почему ты так решил – можешь объяснить? – единорог протиснулся между Маресом и Охотником.

      – Та женщина из рода нетопырей, прокляла всех, кто поджигал ее дом. Она заплатила своей кровью Князю Огня. А он очень не любит когда обижают его детей.

      – Князю Огня? Где-то я уже про это слышал... – водяной задумчиво наморщил лоб. – Вроде как есть у него дети, которые могут его призвать и озадачить некой просьбой и он ее выполнит. Только причем тут нетопыри?

      – При том, что они и есть дети Князя Огня. Они потому и не враждуют ни с кем, что слишком уж их сила неукротима, остановить ее практически невозможно. А отговорки про потерю дара травников – всего лишь отговорки. Раньше, в более древние времена, простой люд хорошо знал – что связываться с нетопырями себе дороже. После таких вот погромов – потом целые деревни выгорали.

      – А люди? – поинтересовался единорог.

      – А что люди?! Если кто-то из рода нетопырей погибал – то горели дома потом вместе с людьми, если нет – то только дома. Жильцов какая то неведомая сила за секунды до пожара из избенок выкидывала. Все по справедливости – жизнь за жизнь, дом за избу, – Владомир пожал плечами и замолчал.

      Я, болтаясь на плече у оборотня, тоже помалкивала. Что такое вызванный и озадаченный "просьбой" Князь Огня – я знала, как его остановить – тоже. Только уж больно мне не хотелось это делать. И совсем не потому, что хотела чтоб поселок выгорел большей его частью – просто слишком этот обряд сложный. Может все само уладится? Можно попробовать Князя дарами или жертвой (петухом-курицей) умилостивить, хотя если нетопыри и вправду его возлюбленные дети – этот номер с родителем не пройдет. Ладно, буду думать об этом завтра. Сейчас сил нет даже на то, чтобы дышать.

      Как меня дотащили до дому, как уложили (вернее – скинули) на кровать – помню смутно. Остаток ночи и половину дня спала без задних ног. Проснулась я в полной тишине. Видимо соратники залечивали (а кое-кто и заливал алкоголем) свои раны, и на общий сбор по установившемуся в последние недели обычаю, не торопились.

      Я села на кровати – голова нещадно болела и требовала вернуть ее обратно на подушку. Повздыхав и пожалев себя любимую – я накинула халат и поползла на кухню.

      За столом сидел Владомир и пил чай, у самовара стояло блюдо со свежими ватрушками. На подоконнике сидел Пушистик и чем-то любовался в окно. Услышав мои шаги, домовой повернулся ко мне. Интересно – Охотник у нас ночевал что ли?! Странно что домовой настороженно относящийся к посторонним, к Владомиру похоже проникся искренней симпатией.

      – Выспалась? – я вяло кивнула.– Сейчас я тебе чаю сделаю, вот ватрушечки свежие.

      Домовой засуетился по кухне, я опустила свое бренное тело на стул и подперев голову ру-кой прикрыла глаза. Сон мне на пользу явно не пошел.

      – Ты не выглядишь отдохнувшей,– Слова Охотника подтвердили мои собственные ощуще-ния.

      – Я себя таковой и не чувствую,– на столе передо мной появилась чашка с горячим травяным чаем. – Сил нет даже чай пить. – Пожаловалась я.

      – Мы все вчера вымотались, – Владомир пожал плечами, и отхлебнул из своей кружки.

      – Кстати, а где все? – я вспомнила о соратниках.

      – Разбрелись по домам. Как выразился твой друг оборотень – "зализывать раны".

      – Понятно. – Я взяла с блюда ватрушку, решив нагло выковырять из нее творожную начин-ку. – А ты что, не любишь оборотней?

      – Ну почему сразу – не люблю?! Просто с твоими коллегами у меня отношения не склады-ваются, они все считают, что я просто втираюсь к тебе в доверие дабы пополнить свой послуж-ной список твоей редкой головой.

      – А ты действительно не хочешь его пополнять? – прищурив глаза поинтересовалась я.

      – Твоя голова слишком редкая – чтобы быть в любом послужном списке.

      – А вчерашнее мое перевоплощение тебя не напугало или не насторожило?

      – Неа, твой оборотень был прав – тебя некому было учить владеть Даром. Ощутив такое мо-гущество у любого неподготовленного крышу снесет. – Охотник улыбнулся. – Так что по пово-ду вчерашнего не переживай. Даже этот ваш наволог не особенно удивился, хотя и не обрадо-вался конечно.

      – Свалился он на мою голову! Все равно толку от него никакого нет, Марес и сам бы спра-вился с таким же успехом. – Я в раздражении отшвырнула раскрошенную ватрушку и она на бреющем полете красиво шлепнулась в вазочку с вареньем, я недовольно рыкнула.

      – Да, ладно не переживай. Все уладится. – Владомир приобнял меня за плечи. – Поймают они этого нава – вот увидишь.

      – Да тут и помимо нава проблем хватает, – я тяжко вздохнула. – Ладно, пойду собираться, хочу к нетопырям наведаться, посмотреть как там у них дела. Ты со мной?

      – Почему бы и нет?! Собирайся, я буду ждать тебя на улице.

      На улице было пасмурно и душно. Деревья стояли опустив ветви, не шевелился ни один листик. Низко над землей носились стрижи. Все предвещало скорую грозу.

      Грозу я любила с детства. Обожала смотреть как молнии расчерчивают небо ломаными стрелами, чувствовать как от раскатов грома содрогается земля, стоять под дождевыми струями и вдыхать напоенный изумительной свежестью воздух. Мне всегда нравился момент "затишья перед бурей" – когда все живое замирает в предвкушении и с нарастающим нетерпением и страхом ждет этого буйства стихии. И в тот момент, когда кажется что все ожидания напрасны – небо резко темнеет, почти одновременно с первым ударом грома его сверху донизу расчерчи-вает огромная ветвистая молния. Робко и, пока еще, не смело падают первые дождевые капли, чтобы еще через мгновение слиться в сплошную серебристую стену дождя. Последним на аре-ну выходит ветер – он налетает из ниоткуда, пригибает к земле траву, швыряет горстями дождь в лица незадачливым прохожим, не успевшим спрятаться от разыгравшейся стихии, путается в кронах деревьев заставляя их судорожно взмахивать ветвями. Над всем этим плывут раскаты грома, он заставляет вздрагивать и испугано креститься укрывшихся в домах людей. Но раска-ты постепенно становятся все слабее и реже, небо светлеет, постепенно утихает наигравшийся ветер, последними исчезают молнии. Из-за туч робко выглядывает солнце и выбравшись торо-пится скорее высушить землю жаркими лучами, а на пол неба раскидывает свои крылья радуга. Ярким коромыслом висит она на небосклоне, вызывая в душе щемящее чувство радости и ка-кой-то поистине детский восторг, когда хочется бежать к этому чуду и искать то место из кото-рого растет радужный мост. Искать совсем не потому, что под концом радуги, по преданию, зарыт горшок с золотом – просто хочется посмотреть откуда берет свое начало такая красота...

      Обо всем этом я рассказывала Владомиру, пока мы шли до квартала, где жили нетопыри. Он внимательно, не перебивая, слушал меня, и слегка улыбался. Не насмешливо, а понимающе.

      – Да ты романтик, – весело и слегка удивленно воскликнул он по окончании моего про-странного повествования о грозе.

      – Разве это плохо, – я пожала плечами, и улыбнулась в ответ. – Гроза – это красиво.

      – Не спорю – мне она самому нравится. Кажется пришли.

      Да, пришли. Запах пожара не выветрился, а казалось наоборот стал еще более плотным, почти осязаемым. Даже не верится, что еще вчера здесь высился красивый дом, чистенький и аккуратный. В саду росли цветы, сейчас они были либо безжалостно растоптанные, либо увяд-шие от жара. Обгоревшая яблоня все так же протягивала руки-ветви к небу. Ндааа, много вре-мени пройдет пока не зарастет пожарище, но и тогда пустое место между домами долго будет напоминать о случившемся. Я вздохнула и пошла к соседнему дому, куда вчера забрали Лару с сыном. Владомир топал следом, точнее не топал – а беззвучно стелился, казалось не касаясь ногами земли. Калитка во двор была распахнута настежь, дверь в дом тоже. Стучать мы не ста-ли. На светлой веранде сидела бабка Нюра, она была свекровью Лары. Старушка тихо плакала, утирая глаза уголком головного платка. Мы присели рядом.

      – Как они? – спросила я женщину, касаясь ее плеча. Она в ответ только махнула рукой и за-лилась слезами пуще прежнего.

      – Знахарка сказала, что с Ларой все нормально будет, а вот Орлик, внучек мой, поди до утра не доживет.

      Бабка Нюра обняла меня и зарыдала уже в голос. Я обнимала ее и пыталась успокоить. Вла-домир смотрел куда в окно, на его скулах вздулись желваки.

      – Бабка Нюра – вчера же сказали, что вроде с мальчиком все нормально, а Лара обгорела сильно?!

      – Нетопыри-то живучие, а вот внучек дыма наглотался. Лежит весь синий и задыхается, глазки не открывает. Все перепробовали уже – ничего не помогает. – Старушка снова уткнулась в мое плечо.

      – Ты можешь помочь? – спросил, как бы между прочим, Охотник. Его глаза прожгли меня тяжелым взглядом.

      – Не знаю, – честно призналась я. – Я ничего не решаю.

      – Миленькая моя – попробуй, он же маленький совсем! – бабка Нюра схватила меня за руки и бухнулась передо мной на колени. – Не погуби Орлика, он же у меня один внучек-то! а что я матери его скажу, а отцу?! – старушка стала целовать мне руки.

      – Встаньте. Я ведь не отказываюсь. Просто я не знаю – получится или нет. Смерть редко ко-го отпускает. – Я помолчала и тихо добавила. – А бесплатно она пока еще никого не возвраща-ла.

      – Пусть меня заберет – я прожила уже свое, а Орлик – он ведь еще и жизни то не видел! А Лара с ума сойдет, да и сын мой не перенесет такого горя! Помоги, всеми богами тебя закли-наю!

      Старушка начала истово биться лбом об пол. Я попыталась ее поднять, но ничего не вышло.

      – Оставь ее. – Сказал Охотник – Она сама успокоится. Тебе что-нибудь нужно для обряда?

      – Это не обряд... – я задумалась. – Сходи ко мне домой, попроси у Пушка мою сумку, он знает какую.

      – Хорошо.

      Владомир быстро поднялся из-за стола и вышел. Я едва успела поднять бабку Нюру с пола и усадить на стул, как он уже вернулся. Охотник стоял на пороге как ни в чем ни бывало, и держал в руках мою сумку.

      – Как ты так быстро? – я была искренне удивлена.

      – Я говорил тебе – у меня свои секреты. Сумка эта?

      -Да. – Понятно – Охотник не собирался делиться со мной сокровенным. Видимо, боится что когда-нибудь мы можем встать по разные стороны и мне ни к чему знать его секреты мастерст-ва. Не больно то и хотелось, вобщем.

      – Я могу чем-то помочь тебе?

      – Нет. – Я пожала плечами – Только не мешай, чтобы не увидел.– я помялась еще немного и тихо добавила – Там нет ничего такого с чем бы я не справилась сама.

      Я достала из сумки пузырек. Оглядела наблюдавших за мной. Старушка смотрела с надеж-дой, а Владомир с любопытством, как в цирке глазеют на искусный фокус. Я улыбнулась, от-крыла плотно притертую крышечку и зажмурившись вылила содержимое флакончика себе в рот.

      Я стояла в до боли привычном месте – берег реки, камыши и пронзительно зеленая трава. Закатное солнце касается горизонта, окрашивая небо и воду нежно-розовым светом, умиротво-рение растекалось как патока, вялое и тягучее (слишком приторное, что ли!?). Я вздохнула и пошла к берегу. Смерть сидел как всегда там и курил трубку.

      – Здравствуй Таша. – поздоровался он со мной не оборачиваясь.

      – Привет. Можно? – Смерть кивнул, подвинулся, освобождая место рядом.

      – За чьей жизнью на этот раз? – он вопросительно поднял брови.

      – Умирает маленький мальчик, ему еще нет и года.

      – Мальчик, мальчик, мальчик. – Забормотал Смерть зарывшись в неизвестно откуда взяв-шуюся папку с бумагами. – Ага! Нашел, действительно мальчик, точнее не совсем мальчик – это сын человека и той, кого вы называете нетопырями.

      -И что? – я слегка удивилась.

      Смерть задумчиво смотрел на меня своими пустыми глазами. Отвернувшись, он покачал головой.

      – Значит ты ничего не знаешь? – он склонил голову к плечу.

      – А что собственно я должна знать? Может, поделишься информацией?

      – Может и поделюсь. – Смерть замолчал, набивая трубку ароматным табаком. – Ты видимо знаешь, что нетопыри ночной народ, – продолжил он после длительного молчания – они безум-но красивы, обладают силой недоступной простому смертному. Частенько они выходят замуж или женятся на людях, только вот на улицу выходят лишь по ночам, либо в пасмурную погоду. Человеческие женщины рожают детей от мужчин-нетопырей совершенно спокойно и век таких полукровок долог, раза в полтора длиннее обычного человеческого. А вот женщины-нетопыри от человеческих мужчин родят очень редко, и после первого же ребенка они становятся бес-плодными. Хотя наверное – лучше бы и не рожали бы они вовсе. Такие детки обычно и до года не доживают. Так заведено в мире. Это Правило.

      – Почему?

      – Почему – Правило? или почему – не доживают?

      – И то и другое.

      – Эти дети берут лучшее от своих родителей. Они могут вырасти величайшими колдунами и магами! Поэтому и установлено это Правило. Нельзя нарушать баланс сил добра и зла.

      – Ну неужели никто из таких полукровок никогда не выживал? – стало любопытно мне.

      – Почему же, – усмехнулся Смерть, – было одно такое исключение – твой предок, от которо-го пошел весь ваш род.

      – А нельзя ли его повторить, это исключение? – Я внимательно посмотрела в ничего не вы-ражающие глаза Смерти.

      – Ну читай сама, – он протянул мне большую амбарную книгу учета. Я быстро нашла нуж-ную страницу: "Орлик, сын человеческого мужчины – Зария и женщины из племени нетопырей – Лары, преставится в ночь на второй день первого месяца лета года 2009 от сотворения, в три часа по полуночи, в соответствии с утвержденными Правилами". Я улыбнулась и ткнула в гра-фу "Объяснения возврата к жизни".

      – Можно я здесь кое-что напишу? – Смерть недовольно посмотрел на меня.

      – Ну, пиши, – он пожал плечами и отвернулся.

      Я пошарила руками в траве и подняла чернильницу с торчавшим из нее пером неизвестной мне птицы, Смерть как-то говорил мне, что это перо легендарной птицы Феникс – дескать только им, возрожденным из пепла, можно вносить примечания в эту книгу. Правда это или нет – не знаю. Я подождала, пока тяжелая чернильная капля плюхнется в чернильницу (интересно, если перо такое знаменитое – то из чего чернила сделаны?) и написала "оставлен жить, так как в любых правилах должны быть исключения".

      Протянув книгу Смерти, я увидела вытянувшееся его лицо.

      – Хм, ты представляешь что будет с проверяющим оттуда, – Смерть выразительно потыкал пальцем куда-то в вверх,– когда он будет читать твою запись?!

      Я беспечно пожала плечами. Меня радовал уже тот факт, что Смерть как-то очень легко со-гласился отдать ребенка, которого должны были забрать в соответствии с Правилами, сводом нерушимых и не нарушаемых законов! Странно все это...

      – Плевать мне на твоих проверяющих. Лучше расскажи почему ты на это согласился?

      – Возможно мне просто скучно стало, – Смерть пожал плечами, – а может этот ребенок дол-жен стать великим магом, от деяний которого вздрогнет земля?! Ты сама то не боишься брать на себя такую ответственность?

      – Не боюсь – чему быть, того все равно не миновать – я фаталистка. – Мне было точно ясно – Смерть не назовет истинную причину своего поступка, как бы я не выпытывала.

      – Скажи, Таша, а сколько лет назад ты пришла ко мне первый раз? – вдруг поинтересовался Смерть. Я задумалась.

      – Десять лет назад.

      – Всего десять или уже десять?

      – Наверное, уже.– Я пожала плечами – Даже для меня это пока еще большой срок.

      – Люди и нелюди – как много для вас значит время. Ведь вы даже не понимаете, что в мо-мент своего рождения вы уже делаете шаг к с концу своей жизни. – Смерть покачал головой.

      – Философствуешь? – я ухмыльнулась

      – А что еще прикажешь делать? Работа такая. И вообще последнее время меня возмущает, что люди-нелюди считают, что я женского рода, хожу с косой наперевес и вместо головы у ме-ня череп!

      – Давненько тебя возмущает, сей действительно прискорбный и возмутительный факт?

      -Нет, не очень. Приблизительно пару-тройку тысячелетий. – Смерть тяжко вздохнул и смах-нул несуществующую слезу. – Обидно просто.

      – Ладно, не переживай, – я похлопала его по плечу – будем надеяться, что все измениться. Потерпи еще тысченку-другую, ведь для тебя это не срок.

      Смерть горестно покачал головой и вздохнул.

      – Ладно, я пойду мне пора, а то с тобой действительно и не заметишь, как и три тысячи лет пройдет.

      – Но ведь для тебя это тоже не срок, – Смерть хитро улыбнулся и, развел руками.

      Не прощаясь я развернулась и пошла прочь, пройдя пару шагов, я поняла, что лежу на полу все той же веранды, а за окном уже ночь. Под голову мне, кто-то заботливый, положил подуш-ку. Так что лежалось относительно удобно. В окно светил месяц, заливая веранду неровным светом. В воздухе висела свежесть – видимо гроза все-таки была. Хотя это мог быть уже и дру-гой день, и даже другой год. Там где живет Смерть никогда не знаешь сколько прошло време-ни. Такого понятия как время – там просто не существует.

      Я встала с пола, тело слегка затекло. Рядом никого не было. Я огляделась – надеюсь все-таки прошел не год.

      – С возвращением. – За спиной раздался спокойный голос Охотника. Я подпрыгнула от не-ожиданности – там же никого не было! Там просто стена! Я обернулась – Владомир стоял при-слонившись к этой самой стене и зевал, прикрывая рот рукой.

      – Где ты прятался? Тебя там не было! – я пыталась успокоить, прыгающее в груди сердце.

      – Напугал? – Охотник лениво усмехнулся.

      – Напугал! – Я все еще не могла прийти в себя. Вот вы какие – Охотники, можете так пря-таться – что на открытом месте и не увидишь. Запомним.

      – Вместо того, чтобы так пугать – сказал бы лучше – сколько времени меня не было?!

      – Ну, вообще то ты здесь все время была, тело твое так точно. И провалялось оно бездыхан-ным на полу несколько часов. Сейчас глубокая ночь. Ты всегда так долго... – Владомир замялся не зная какое лучше подобрать слово.

      – Это – не долго. Чаще я возвращаюсь только через несколько дней. – Просветила я его.

      – Почему так?

      – Не знаю, – я пожала плечами,– может потому, что там время просто отсутствует? Это един-ственно доступное мне объяснение происходящего.

      – Понятно. – Владомир помолчал, и как-то нехотя продолжил. – У нас тут кое-что произош-ло, – он замолчал снова.

      – Что еще? Опять навь порвал кого-нибудь?

      – Нет. Дом сгорел. Одного из тех, что вчера поджог учинили. Никто не пострадал, жильцов просто выкинуло на улицу за пару минут до пожара.

      – Похоже проклятие Лары начинает сбываться...– задумчиво произнесла я.

      – Это не совсем проклятие – это скорее просьба. – Поправил меня Владомир.

      Я сжала кулаки – да когда же это все кончится?! Когда в этом поселке начнется спокойная и размеренная жизнь?!

      Пожары повторялись третью ночь подряд. Людей все так же вышвыривало на улицу за ка-кие-то минуты до того как огонь поглотит жилище, а через каких-то полчаса от избы остава-лись одни угли. Погорельцы не находили не то что обугленных кирпичных печей, но даже чу-гунных горшков на пепелище. Все превращалось в угли. Савкина команда дежурила не смыкая глаз, но вода не могла залить огонь казалось, что он еще больше разгорался.

      Мы сидели на завалинке около моего дома. Староста, чей дом сгорел этой ночью, тихо пла-кал размазывая грязь по лицу руками. Несколько жителей поселка стояли в сторонке, чтобы не дай боги не попасться мне лишний раз на глаза.

      Да еще на кануне наши бравые навологи вкупе с единорогом, еще не отошедшим от драки у дома Лары, столкнулись с пресловутой навью. Встреча превратилась в грязную уличную драку, потому что никто из участников ее не ожидал, и об искусстве владения магией и другими сверхъестественными способностями просто забыли. (Хотя я подозреваю, что всем подрав-шимся просто требовалось спустить пар: нави – за невозможность покинуть поселок, навологам – за невозможность поймать навь, а единорогу просто так – за компанию.)

      Теперь оборотень периодически морщился и подносил руку к перевязанной не очень чис-тыми бинтами, голове. Леший злобно поглядывал на столпившихся сельчан, которых станови-лось все больше, и баюкал сломанную руку. Пока она не заживет, он не сможет принять свой естественный облик, сломанные ноги у единорога, как и у обычных лошадей не срастаются. Каратес, который во время давешней стычки пострадал больше всех, тоже помалкивал но по причине сломанной в двух местах челюсти. Владомир деловито точил нож и что-то мурлыкал себе под нос. Я закрыла глаза, видеть жителей, которые смотрят на нас виноватыми и, по-собачьи, преданными глазами, я не хотела. Встать бы плюнуть на все, и пойти куда глаза гля-дят. Пусть хоть все дома сгорят (а скорее всего так и будет)! Я уткнулась лицом в ладони, и ти-хонько застонала, как же я не хотела это делать! Запрокинув голову вверх, я посмотрела в без-мятежно-голубые небеса незапятнанные ни единым облаком. Видимо бессмертные короли се-годня отдыхали, или кровь для облаков кончилась. Солнце уверенно катилось к горизонту, и времени у меня было не очень много. Задуманное нужно было совершать на закате. Я потерла лицо руками, глубоко вздохнула и стараясь ни о чем не думать резко встала и пошла в дом.