Текст книги "Поймать навь (СИ)"

Автор книги: Наталья Лашкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

      Пушистик сидел на подоконнике и тихонько всхлипывал. Он всегда боялся, когда я уходила туда. Я погладила его по голове и поцеловала в макушку.

      – Все будет хорошо, я вернусь, ты же знаешь, – прошептала я домовому.

      – А если тебе там больше понравится? Как же я тут буду? – обернувшись домовой уткнулся мне в грудь ухватившись лапками горестно заплакал.

      Я глотала слезы и успокаивала маленького домового, шепча ему что-то ободряющее и лас-ковое во встрепанные пушистые ушки. Наконец он немного утих и посмотрел мне в глаза.

      – Ты правда вернешься? Ты обещаешь мне?

      Я положила руку на голову малыша, улыбнулась и беспечно тряхнула головой.

      – Я обещаю! Я обязательно вернусь! Я ведь знаю, что ты меня ждешь.

      Пушистик кивнул, и вытерев кончиком пушистого ушка глаза, протянул мне сумку с зелья-ми. Я пригладила его растрепавшуюся шерстку, повернулась и вышла из избы.

      Я прошла мимо завалинки не останавливаясь, и не глядя на тех, кто там сидит. Сидящие тоже молчали, лишь послышался слаженный вздох. Надеюсь это они радостно и с облегчением вздыхают, а не как по покойнику провожаемому в последний путь. Селяне предо мной молча расступились, судя по всему, пришел весь поселок, почти все притащили с собой матрасы, по-душки и одеяла, видимо собрались ночевать прямо тут по како-то непонятной причине решив, что безопаснее провести ночь на моем дворе или под моим забором, чем под крышами собст-венных домов. Я ничего не стала говорить и объяснить этим тупоголовым селянам. Пусть де-лают что хотят и как хотят. У меня сейчас голова была забита совершенно другим.

      Я шла к реке. Мысленно вспоминая ее причудливо изогнутый берег, я пыталась подобрать наилучшее место для обряда. Наконец мне вспомнилось одно подходящее местечко. Там тихо и мне никто не помешает. А энергетика от стоявшей там когда-то мельницы только поможет за-думанному.

      Поляну на берегу окружала живая изгородь – жгучий борщевик пополам с не менее жгучей крапивой. Здесь не было ни протоптанных купальщиками тропинок, ни мостков с которых се-ляне полощут белье или набирают воду. Нетронутая никем трава вымахала по колено и при ходьбе мягко опутывала ноги, что впрочем идти совсем не мешало. Это место люди не очень жаловали, видно сказывались остаточные эманации старой мельницы. Хозяин ее, сказывали, знатный ведун был, мельница на берегу реки стояла, а была ветряной. Мне это место нрави-лось, здесь было тихо и спокойно. Иногда казалось, что за тобой наблюдают, но не зло и недо-вольно, а по-доброму, с легкой улыбкой. Место было определенно живым. Возможно таковым оно являлось и до прихода сюда мельника-ведуна, он просто уловил энергетику и потому по-ставил здесь свой ветряк.

      Положила сумку на траву у воды, и пошла искать хворост для костра. Я не сомневалась, что найду его, и верно за каких-то минут десять у меня в руках была приличная охапка сухих ве-ток, разложив их как должно, я не стала разжигать костер. Просто села рядом, и любовалась высоким небом, прислушивалась к нежному журчанию реки, наслаждалась легким дуновениям теплого ветерка. Где-то в траве стрекотал кузнечик, на том берегу в кустах пела невидимая мне лазоревка. Мне было хорошо и спокойно. Правда иногда мою безмятежность нарушала мерзкая мысль о том, что всем этим я наслаждаюсь не в последний ли раз?, но я постаралась поскорее ее отогнать.

      Так я просидела примерно с час, как только солнце величаво коснулось линии горизонта подкрашивая небо нежно-розовым, я потянулась к своей сумке. Достав нужную бутылочку, я с отвращением посмотрела на нее. Нет, то что находилось внутри имело приятный вкус и пилось как молодое вино. Просто я знала, что опять не захочу возвращаться сюда. Зажмурив глаза и отбросив тревожащие меня мысли я вылила зелье себе в рот и быстро, пока не передумала – проглотила.

      Глаза я открыла уже через секунду и сразу поняла, что и в этот раз все получилось. Нет – река, берег, трава – все было на месте. Но это не та река, не та трава и совсем уж не тот берег. В этом мире солнце так же касалось горизонта, и закат был безумно красивым. Только я знала, что ночь здесь никогда не настанет, не будет рассвета и яркого дня. Только вечный закат, рас-цветивший пурпуром широкую и величаво текущую реку.

      Было тут хорошо и спокойно, хотелось лечь на траву закрыть глаза и вечно слушать шепот волн. Я резко тряхнула головой, отгоняя наваждение. Нет, так нельзя! Я обещала вернуться и я свое обещание выполню. Решительно встав, я начала готовиться к ритуалу. Дело в том, что не-которые сущности можно вызвать только здесь, в мире Вечного Заката, в мире вечного покоя и забвения. С ними можно поговорить и понять чего они хотят от людей. Ходить сюда достаточ-но опасно, и я делала это всего второй раз за всю свою жизнь. Тот мир, куда прихожу погово-рить со Смертью находится на другом берегу этой реки. Там я в безопасности, там я своя.

      Я потрошила сумку доставая нужные ингредиенты. Костер уже вовсю пылал, выбрасывая в небо снопы искр.

      Небольшим серпом я срезала траву растущую на берегу, огонь уже унялся так же быстро как и разгорелся. На угли я поставила медную чашку с козьим молоком, в нее положила свежее овечье сердце (Пушистик молодец! обо всем позаботился). Пока молоко нагревалось, я отпра-вилась рвать крапиву. Пальцы горели болью нещадно, а мне предстояло еще из крапивы спле-сти косицу. Наконец с этим колючим и жгучим делом было покончено, я перевязала крапивную косу алой лентой.

      Молоко нагревалось медленно но верно. Я быстро переоделась в свободную до пят белую рубаху безо всяких вышивок и украшений, распустила волосы, волной заструившиеся ниже пояса. Молоко, наконец, начало кипеть, я бросила вокруг чаши на угли срезанную траву, по-верх положи сплетенную косицу. Пошел дым. Потянулся сначала вверх тонкой струйкой, по-том, набрав сил опал и заструился по земле ко мне оплетая ноги и поднимаясь в верх, я закаш-лялась, и протянув руку над чашей полоснула себя заговоренным ножом по запястью, закапала кровь и я запела заклинание, стараясь не кашлять от дыма и не сбиться с нужного ритма. Вдруг трава ярко вспыхнула, молоко с кровь забурлило, и выкипая поднялось едким парком в воздух. Мгновение – и все прекратилось. На углях прогорающего костра стоял молодой белокурый мужчина в белой рубахе расшитой красными петухами и ласково улыбаясь, протягивал мне ру-ку. Немного поколебавшись, я уцепилась за нее и взошла на тлеющий костер. Босиком. Я знала, что угли не обожгут мне ноги, по крайней мере сейчас, но определенный трепет в душе был.

      – Зачем ты звала меня? – спросил Князь Огня.

      – У нас горят дома повелитель, – я почтительно склонила голову.

      – Горят, и что с того? Ведь люди живы, до зимы далеко. Новые построят, – он безразлично пожал плечами – Люди сами накликали беду на свои головы. Почему ты просишь за них? Ты не их рода-племени.

      Я задумалась. Князь терпеливо ждал. Действительно – почему я прошу за них? Ведь дело здесь совсем не в моей работе и профессиональной чести. Да и особой добротой я никогда не страдала. По совершенно не понятному для себя самой принципу я выбирала, кому помогать, а кому отказывать. Меня никогда не могли разжалобить ничьи слезы.

      – Я помогаю им просто потому, что мне так хочется. Я свободна в своих желаниях.

      – Ты сильно рискуешь приходя сюда, – Князь склонил голову и в его глазах вспыхнул огонь,– однажды ты можешь не вернуться.– Он не надолго замолчал. – Ты просишь за тех, кто никогда не отблагодарит тебя. Люди злы. Друг превращается в злейшего врага. Еще вчера он сидел с тобой за одним столом, ел один хлеб – сейчас с перекошенным от злобы лицом проты-кает тебя вилами, режет ножом, или обкладывая хворостом твой дом и подпирая дверь дубиной – безжалостно сжигает заживо. И какая разница, что там сгорит и молодая женщина и ее ма-ленький, ни в чем неповинный ребенок.

      Князь Огня замолчал, внимательно глядя на меня глазами в которых светилось пламя.. Я опустила голову, под ногами пылали угли. Что я могла ему ответить на это? Ничего. Он был кругом прав. Но мне хотелось надеяться, что не все люди такие. А может от того, что я делаю сейчас хороших людей станет на одного больше? Кто-то поверит в бескорыстную доброту и изменится? Я не знала. Но мне очень хотелось верить в то, что именно все так и будет. Я по-смотрела на Князя.

      – Я хочу помочь им. Может они вынесут урок из того, что произошло.

      – Ты никогда не изменишься, – Князь покачал головой – Иногда я наблюдаю за тобой. Как ты плачешь, как страдаешь. Боль тебе приносят люди – самые никчемные существа на свете. А ты все равно помогаешь им... ты навсегда останешься ребенком, безоговорочно верящим в чу-до. А самое большое чудо на земле – это человеческая доброта и бескорыстность.

      Князь вздохнул и посмотрел поверх моего плеча на солнце ласкающее закатными лучами небо.

      – Дома не будут больше гореть, – решил он – но все жители деревни будут носить память на своем теле о том что они совершили. Эта метка будет передаваться и всем их потомкам.

      – Память человеческая коротка, – я пожала плечами – они забудут.

      – Не переживай. Они никогда не забудут о том, что сделали. Ни они сами, ни их дети. Я по-забочусь об этом. А теперь ступай.

      Князь Огня поцеловал меня в макушку, и по всему телу заструилось, разбегаясь искорками блаженное тепло. Миг и он пропал. Я взвизгнула и подскочила – угли обожгли босые ноги. От-дышавшись, я подняла сумку. Оглядела берег еще раз и почувствовав, как этот мир опять ма-нит меня к себе решительно тряхнула головой и повернувшись к реке спиной пошла прочь. Че-рез несколько шагов я выпала, в буквальном смысле слова, в человеческий мир.

      Мир обрушился на меня кучей звуков. Плеском рыбы в реке, посвистом какой-то ночной птицы (уже было темно, видимо ближе к полуночи), шелестом ветра в листьях. Роса, уже ус-певшая выпасть на траву, приятно холодила обожженные ступни. Одежда моя осталась там значит, придется идти домой в белой рубахе. Надеюсь, что я никого не встречу по дороге. И не напугаю.

      Подходя к дому, я поняла, что мои надежды не оправдались. Селяне сидели на земле и даже не разжигали костров, спать они впрочем так же боялись. Проводили они меня слегка испуган-ными взглядами (надо будет посмотреть на себя в зеркало – видимо выгляжу я впечатляюще). Мои покалеченные соратник, наоборот, похрапывали на завалинке, кутаясь в легкие одеяла. (Интересно откуда у Пушка такие стратегические запасы одеял?) Сам домовой сидел на окне, посверкивая синими глазами в лунном свете. Увидев меня, он радостно пискнул, кубарем ска-тил вниз и через мгновение несся ко мне по росной траве со все возможной скоростью своих коротких лапок. Я подхватила подбежавшего малыша на руки, он счастливо вздохнул и при-жался ко мне. Слова были не нужны. Я посмотрела на внимательно наблюдавших за нами се-лян, и решила что поспать на улице, в ожидании того что вот-вот затрещат в огне бревна чьей-то избенки – им будет совсем не вредно. Пусть потрясутся. Я ухмыльнулась, в темноте все рав-но никто не увидит, и прижав домового к себе покрепче, поднялась на крыльцо демонстративно хлопнув дверью за спиной. Пусть думают что хотят.

      В комнате горела свеча, на столе ждал поздний ужин прикрытый вышитым полотенцем. Пушистик вцепился в меня мертвой хваткой. Я мысленно махнула рукой – если ему так спо-койнее, пусть сидит. Он мне не мешает. В зеркало я не стала смотреть, быстро переоделась и пошла на кухню.

      Поужинала я полной тишине, изредка нарушаемой счастливыми вздохами домового. Да и кому что рассказывать? Пушистик и так все понял. Друзья-приятели-сослуживцы спят без зад-них ног, а до селян утром все дойдет. Не спуская домового с рук, я встала из-за стола и отпра-вилась спать. Утром будет очень много дел. Интересно – какую метку оставит им на память Князь Огня?!

      Проснулась я, вопреки всем ожиданиям, очень рано. Солнце, сонно потягиваясь лучиками, лениво выкатилось на небо, разгоняя белесый туман. На душе было удивительно легко. Хоте-лось что-то делать, куда-то бежать. По опыту я знала, что такое состояние ненадолго и через пару-тройку часов оно сменится безразличием и пустотой внутри, захочется спать. Значит все дела нужно успеть сделать пока усталость не накатила неудержимой волной.

      Выглянув во двор, я обнаружила, что селяне уже разбрелись по своим делам: кому корову на луг выгонять, кому хрюшек кормить. Оно и к лучшему, после завтрака зайду к старосте в администрацию. (Он там с семьей поселился после того, как дом сгорел). Пусть собрание уст-роит и людей успокоит. Мои соратники дрыхли без задних ног, все кроме оборотня. Он, види-мо, поднялся рано и куда-то умотал по своим делам. Я посмотрела на спящих – ладно, будить не буду, сами проснуться. За моей спиной послышалось шуршание, Пушок шуровал ухватом в печи, выволакивая на свет божий чугунок с кашей.

      – Ты с вареньем или с маслом будешь? – поинтересовался домовой.

      – И с вареньем и с маслом. – Я села за стол и стала накладывать себе горячую кашу в тарел-ку.

      – Я так понимаю, что вчера все прошло нормально? – раздался от двери голос Каратеса.

      – Да. – Утвердительно кивнула я. – Завтракать с нами будешь?

      – Буду. А посущественней каши ничего нет?

      Пушок вздохнул, смешно пошевелил ушками и полез в погреб. Выполз он оттуда держа в лапках здоровенный окорок.

      – Сейчас яичницу поджарю. Устроит? – спросил он наволога.

      – Вполне. Только большую яичницу.

      Домовой кивнул и потопал в курятник, за свежими яйцами.

      Я вяло размазывала кашу по тарелке. Аппетит пропал, это был первый признак надвигаю-щейся апатии и безразличия. Надо же как быстро в этот раз накатило, даже поесть толком не успела! Все. Последний раз добрые дела за счет себя любимой совершаю!

      – Выглядишь ты как-то не очень...– не преминул "порадовать" меня Каратес.

      – Знаю, точнее – чувствую. Это побочный эффект от обряда. Тратится очень много сил. – Не очень понятно объяснила я.

      – Понятно. Скажи, откуда ты знаешь как ходить в иномирье? – Каратес был любопытен как кошка.

      Я посмотрела ему в глаза и нехорошо усмехнулась. Неужели завидует?! Да нет, почему "неужели" – точно завидует! Самому видать подобные дела недоступны. Интересно – какой у него уровень Дара? Он вторую неделю здесь – а я так и не поинтересовалась. Я разозлилась на себя. Сидишь тут, обиженную из себя строишь, на самотек все пустила – даже не удосужилась повнимательнее присмотреться к пришлому магу. А он и рад – решил, что перед ним девочка-ромашка, у которой сила есть, а ума немного. Ладно, посмотрим – как теперь будешь ко мне относиться.

      – Я проходила курсы повышения квалификации в Китеж-граде. – невинно ответила я Кара-тесу.

      – Где?! – бедный наволог поперхнулся воздухом и надрывно закашлялся.

      – А ты там разве не был? – удивленно захлопав глазками, осведомилась я.

      – Нет, – Каратес замялся, – в Беловодье, где находится Китеж, попасть ведь могут далеко не все, нужно обладать недюжинным Даром и силой, чтобы пересечь границу.

      – Значит не был ты там... – я покачала ложкой, которую держала за черенок. Понятно – уро-вень у наволога средненький, четвертый, может третий. Ха, карьерист липовый, решил что он тут самый крутой. Даже после того, как я при нем всей своей силой пользовалась – не понял какой у меня уровень.

      – Подожди, – прервал мои размышления Каратес, – ведь в Китеж отправляют только лучших выпускников Академии.

      – И что с того?– я удивленно приподняла брови.

      – Но после такой подготовки – простыми участковыми...

      – Старшими районными участковыми, – поправила я наволога.

      – ... не работают! – закончил он возмущенно. – Все у кого уровень Силы Дара после выпус-ка от второго уровня и выше – сразу же отправляют в спецподразделения!

      – И что дальше то?

      – Но, ты сидишь тут, в захолустье с такими потрясающими данными! Как это объяснить?

      – Ну, предположим тут не захолустье – всего то семьдесят верст от Столицы. Потом – Марес вон тоже у нас личность выдающаяся, а здесь конюхом работает. И еще – с чего ты взял, что я не служила в спецподразделении?! – я улыбнулась и внимательно посмотрела на наволога.

      – Марес... что Марес?! Он в добровольной отставке. А на такие "незахолустные" должно-сти обычно отправляют сразу после распределения мало чем отличившихся, в период учебы, студентов...

      – Или провинившихся за время службы сотрудников. – Закончила я.

      Наволог замолчал надолго, и наконец спросил:

      – А в чем ты "провинилась"?

      – Мое подразделение занималось выявлением скрытой магической угрозы нашей стране со стороны сопредельных государств, – "порадовала" я собеседника.

      – Ты командовала... – нет я не верю! – замахал руками наволог.

      – Не сразу конечно. Работать я начинала под началом уже хорошо знакомого тебе Мареса. Потом у него что-то с начальством не сложилось и он подался в отставку, добровольную. Меня на его место рекомендовали, а года через два и у меня возникли некоторые разногласия с вы-шестоящим руководством. Вобщем в результате кадровой перестановки – я теперь работаю здесь, и вобщем то, на жизнь не жалуюсь. – Подвела я итог всему вышесказанному.

      Каратес сидел над уже остывшей яичницей, которую во время нашего разговора, незаметно водрузил на стол Пушок, и был изрядно задумчив. Зато я с удивлением отметила, что ко мне вернулся аппетит. Я прошептала над своей тарелкой заклинание, подогревая уже остывшую кашу, и вооружившись ложкой принялась быстро ее поглощать, опасаясь как бы мой аппетит опять позорно не дезертировал.

      – Ндаа, никогда бы не подумал, – наволог видимо уложил в голове мой рассказ и пришел к каким-то своим выводам, – интересно посмотреть бы твое личное дело.

      – Ничего ты там особо интересного не найдешь, – накладывая варенье в тарелку, просветила я наволога, – никакими особо выдающимися делами на пользу родине мой послужной список не запятнан.

      – Расскажи мне про Беловодье. – Попросил Каратес.

      – Беловодье...– я задумалась.

      Беловодье – мечта каждого второго селянина. Они считают, что это страна вечного счастья, что туда попадают только праведники чистые душой и сердцем. Рай на земле. А на деле все да-леко не так. Точнее – не совсем так.

      "Беловодье – это географическая аномалия, обладающая избирательной пропускной спо-собностью" – так написано в учебниках. Я же была твердо уверена, что это место облает собст-венным разумом. Попадая туда человек приобретает что-то очень важное для себя. Но он так же и теряет, теряет часть себя. В Беловодье становишься другим – я не могла этого объяснить какими-то простыми словами – ты начинаешь по-другому смотреть на мир, на свои поступки.

      Туда попадает далеко не каждый. В Академии считают, что дорога в Беловодье открывается лишь магам обладающим вторым, первым или высшим уровнем Силы Дара. Я была не согласна с этим мнением – туда совершенно спокойно проходили простые люди не обладающие и толи-кой магического дара. Беловодье само решает – насколько для тебя важно попасть туда. Далеко не все посланные Академией аспиранты, смогли преодолеть границу.

      В Беловодье всего один город – Китеж. Есть предание, что он ушел под воду, но это не так. Этот город стоит на берегу огромного озера, живут в нем переселенцы с нашей стороны мира. Каждого привела в Китеж своя дорога. Кто-то бежал от облыжного обвинения, кто-то искал ис-целения, кто-то жаждал счастья и чуда – у всех разные истории. Маги приобретаю в этом горо-де возможности, о которых не могли даже и мечтать.

      Добраться до Беловодья не просто – одно из главных условий, которое выдвигается перед паломником – это идти всю дорогу на своих двоих. Я хорошо помнила свой первый поход туда. Это было зимой – границей Беловодья являлась река Белая. Река была прикрыта толстым льдом, и когда я пересекала ее, все ждала каких-то спецэффектов, которые по моему убежде-нию просто обязаны были сопровождать переход в легендарную страну. Но, естественно ниче-го подобного не дождалась, только на другом берегу у меня возникло четкое ощущение, что я попала именно туда, куда нужно. Потом я долго лезла в горку по обледеневшей тропинке, не-сколько раз соскальзывала и все приходилось начинать сначала. Полдня брела по полю, где за-вывал разгулявшийся ветер. И только поздним вечером, замерзшая в зюзю, притопала наконец в Китеж, ворота которого оказались уже закрыты. Я долго пыталась объяснить страже кто я та-кая и почему меня надо пустить в город. Объясняла вежливо, так как бытовало мнение, что Бе-ловодье не терпит недобрых помыслов и каких бы то ни было скандалов, но потом мне все это надоело и просто наорала на стражников. Причем так грубо наорала – что до сих пор стыдно. Зато горе-охраннички тут же вежливо и с поклонами пропустили меня внутрь, бормоча что-то вроде "что ж раньше то молчали, объяснили бы по-человечески". Вопреки моим ожиданиям меня за подобную грубость беловодской аккредитации не лишили, наоборот, мне показалось, что вся сущность этого живого места искренне веселится. Именно тогда я поняла, что могу приходить в Беловодье когда захочу, оно мне будет радо. Я действительно была там еще не-сколько раз по делам, хотя считалось, что Беловодье пускает только один раз. Либо оставайся там и живи, либо уходи и больше никогда ты не попадешь в эту чудесную страну. Я же и тут стала единственной и неповторимой, но и завидовать мне стали еще больше.

      Обучалась (если это можно назвать обучением) я в Китеже месяцев шесть. Процесса учебы там как такового нет, ты ходишь по лесам и полям, спишь, ешь – знание приходит к тебе само. Просто в один прекрасный день ты просыпаешься и понимаешь как, например, сходить в ино-мирье или призвать грифонов. А потом ты так же неожиданно понимаешь – что больше тебе Беловодье ничего не может дать, всему чему мог ты научился. Тогда приходится собирать вещи и уходить оттуда... или оставаться, если уйти не можешь.

      Я ушла – ведь вернуться я могла в любой момент.

      Все это я рассказала навологу, который позабыв про свой завтрак, слушал меня открыв рот.

      – Вот и все, что могу тебе рассказать. Получилось путано, сумбурно – но я не знаю как опи-сать словами то, что чувствуешь попадая туда. – Пожала плечами я.

      – А многие там остаются?

      – По статистике – два процента.

      – Жаль, мне никогда туда не попасть... – грустно вздохнул Каратес.

      – Почему – никогда?! Беловодье само выбирает кого пускать, а кого нет. Ведь как-то попа-дают туда обычные люди – а ведь у них нет Дара.

      – Возможно... когда-нибудь я попытаюсь, – наволог задумчиво ковырялся вилкой в холод-ной яичнице.

      В окно заглянул единорог.

      – Слушай – если я здесь не нужен, то вернусь к себе на участок, – недовольно пробасил он, – а то боюсь, там полный бардак.

      – Давай. – Я кивнула головой. – Если что – вызову.

      – Зря ты его отпустила, мог бы еще пригодиться. – Проворчал Каратес с набитым ртом, на-волог спешно доедал остывший завтрак.

      – Ага, со сломанной рукой, то есть копытом. – Я смотрела окно вслед лешему. Он торопли-во двигался к лесу, стремясь поскорее покинуть приделы поселка, пока я не передумала и не приобщила его к какой-нибудь общественно-полезной деятельности.

      – Ну, да дело твое.

      – Мое, – согласилась я. – Ты доел?

      – Да.

      – Ну вот иди и своим делом займись, и поднови заклинание поддерживающее твою челюсть в рабочем состоянии, а то в самый неподходящий момент она у тебя отвалится совсем, на поте-ху публике.

      – Язва ты Таша ша Ирс. – скорбно покачал Гловой наволог.

      – Язва-язва. Иди уже с глаз долой.

      Наволог не скрывая своего недовольства и что-то ворча себе под нос покинул дом. Я слы-шала как он попытался громогласно хлопнуть дверью, но придерживающее заклинание, нало-жено еще моим предшественником, не дало этого сделать.

      – Не слишком ли ты с ним смела стала?

      Я подпрыгнула и повернулась. За моей спиной стоял Владомир и довольно улыбался.

      – Ты как здесь очутился?!

      – Не вели казнить, – смеясь поднял он руки, – я влез в окно твоей комнаты.

      – Следил, поганец?! – моему возмущению не было предела.

      – Нет. Я просто хотел знать, о чем может приличная девушка беседовать с неприличным на-вологом.

      – Почему – неприличным?

      – Потому, что вчера я перехватил его отчет. Он отправил его как только ты ушла на реку.

      – Отчет? Как ты умудрился это сделать? Документы отправляются при помощи особого за-клинания. Каждый владеющий Даром составляет его сам, и перебить его и перехватить почту нельзя – потому что ты не знаешь код при помощи которого создано заклинание! Хотя что я тебе рассказываю то, что ты и сам знаешь?! Ты ведь заканчивал Академию. – Я не находила се-бе места и металась по комнате. Если Салис не получит отчет от своего сотрудника вовремя, то естественно свяжется с ним лично. А там очень быстро выяснится – куда делись важные доку-менты, и обвинят в этом естественно меня. Прелесть!

      – Ты что сошел с ума? Ты вообще понимаешь, что будет со мной? – я попыталась досту-чаться до совести или что там заменяет эту важную составляющую человеческой души у Вла-домира.

      – А, что собственно должно произойти? – невинно осведомился поганец, хлопая своими бесстыжими глазками.

      Так, то ли достучаться не получилось, то ли у него нет даже слабой замены совести.

      – Отчет не пришел вовремя, Салис свяжется с Каратесом и они очень быстро выяснят кто и зачем свистнул документы! А обвинят, обвинят в этом – меня!

      – А кто тебе сказал, что документы не доставлены по адресу? – невозмутимо поинтересовал-ся Охотник, отлипая от стенки и поудобнее устраиваясь на свободном стуле, которое быстро метаморфозировалось в уютненькое кресло. (Надо же, а я думала, что так умеет только наш оборотень.)

      – Ты мне ответишь? – Владомир внимательно смотрел на меня.

      – А, что документы доставлены адресату?

      – Доставлены, – Охотник кивнул головой. – Слушай, покушать есть что-нибудь? – он окинул кухню плотоядным взглядом.

      Пушистик материализовался прямо на столе, в лапках он держал чашку с горячим чаем и пару бутербродов. Все это он поставил перед Владомиром и кивнув головой, исчез.

      – О, то что нужно бедному и голодному мне. – Охотник радостно накинулся на поздний зав-трак.

      – Расскажешь, как перебил заклинание наволога или опять отговоришься "секретом фир-мы"?!

      – Расскажу. Я его заклинание не перебивал, просто подслушал код отправки, а потом вос-пользовался им.

      – Так просто?

      – А ты хотела узнать великую и ужасную тайну перебивания почтового заклинания? – Вла-домир усмехнулся и потянулся за вторым бутербродом. – Подслушать код намного проще, чем взламывать его. Учись – пока я жив.

      Все оказывается просто и банально. Жаль.

      – А ты не хочешь узнать, что было написано в отчете Каратеса? – Владомир прихлебывал горячий чай и внимательно смотрел на меня поверх кружки.

      – А ты расскажешь?

      – Не расскажу... дам прочитать. Я снял копию с отчета. Держи. – Охотник протянул мне, вытащенные из поясной сумки листки.

      – Тут не один отчет, – удивилась я. Перебирая страницы – Как это понимать?

      – Понимай, так как есть. – Охотник пожал плечами. – На твоем месте, я бы побыстрее озна-комился с содержанием этих документов.

      Бумага была самой дешевой. Серая и шершавая – ее неприятно было держать в руках. В та-кую обычно заворачивали покупки в лавке. Подчерк у магистра навологии третьей степени Ка-ратеса ив Лута, как следовало из подписи на титульном листе, был четкий и ровный. Читалось легко. Первый же отчет поверг меня в легкое замешательство, второй вызвал желание доломать челюсть наволога, а третий – похоронить его заживо на местном кладбище!

      "... Уважаемый магистр Салис, спешу сообщить вам, что все идет по намеченному вами плану. Все верят тому, что видят. Навь, плененный вашим, не имеющим границ, Даром – четко выполняет все указания..."

      "... Все шло по заранее намеченному вами плану: местный журналист написал заказанную ему статью, селяне пошли жечь дома пришлых, участковая вышла из себя и не смогла контро-лировать свой Дар. Она появилась перед местными во всем своем навьем обличье.

      Но, я не смог предусмотреть, что нетопыриха сможет призвать Князя Огня отомстить за се-бя. В поселке горели дома. Участковая смогла как-то договориться с Князем. Селяне ее стали уважать еще больше..."

      "...работаю не покладая рук. Жду ваших бесценных указаний."

      Мерзкий подхалим!

      Мдааа... есть над чем задуматься. Например над тем – правда ли все то, что здесь написано? Может Охотник преследует свои цели, придумал отчеты, которых никогда не было на свете...

      – На каждом листе стоит личная печать Каратеса – это оригиналы, копии получил магистр Салис. – Владомир внимательно на меня смотрел. – Я знал, что не поверишь мне сразу.

      – Ты слишком хорошо меня знаешь, оказывается.

      – Возможно, я знаю тебя лучше чем ты сама...

      – И что мне с этим делать? Показать навологу, прижать его к стене и потребовать ответа или сразу прикопать его хладный труп на пустыре за сортиром?

      – Я думаю, что тебе лучше для начала поговорить с навью. Узнать все, так сказать из первых уст.

      – И как я по-твоему это сделаю? Выйду на площадь и позову его, а он обрадовано прибе-жит?

      – Можно и так. – Согласился Охотник. – Мне кажется, что навь сам не прочь пообщаться.

      – С чего ты взял?

      – С того, что он хотел свободы, а его снова посадили на цепь и заставили выполнять прика-зы.

      – То есть на площадь мне все-таки сходить?– Владомир согласно кивнул головой. – А ниче-го, что я навологии смыслю как свинья в апельсинах?

      – Тебе не нужно его забрасывать специфическими заклинаниями и пытаться вытолкнуть в его мир или повязать, тебе нужно с ним просто поговорить.

      – А то, что он находится под властью наволога не помешает?

      – Сегодня полнолуние, – Владомир достал сигареты,– навь придет на площадь.

      – Почему именно туда, а не в дом Одинца, например?

      – На площади его пленил Каратес при помощи своего начальника – это значимое для нави место. А полнолуние даст ему относительную свободу с полуночи и до трех часов ночи.