Текст книги "Поймать навь (СИ)"

Автор книги: Наталья Лашкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

     – Странно, а разве уничтожив, того кто вызвал это чудовище, навь не обретает свободу?

     – Не в этом случае. Одинец успел отдать приказ, и хочет навь или нет – ему придется его выполнить.

      Перспективочка мрачноватенькая. Надеяться на быстрый и удачный исход дела не приходилось. Нет, меня вполне бы устроило, если бы навь подзакусил навологом и свое задание отправился бы выполнять в другое место. Желательно, за много-много верст отсюда. Почему дымковский маг не положил нави придушить подушкой главу кафедры навологии? У них тоже вроде отношения не сложились. Думалось тяжело. Голова снова начала болеть. От отвара меня клонило в сон, я демонстративно зевнула.

      – Заразиться и провалить миссию, не боишься? – поинтересовалась я, подавив очередной зевок.

      – Нет. Я прививку делал, – рассеяно ответил Каратес. – К тебе, похоже, гости.

      В эту минуту раздался стук в дверь, и я услышала торопливый топоток Пушистика, спешившего эту самую дверь открыть. Едва улегшееся раздражение взыграло с новой силой. Кого нечистый несет? Пушистик с кем-то разговаривал, похоже, пытался убедить зайти завтра, а лучше через неделю, когда я окончательно поправлюсь. Отвечавший ему голос был грубым и резким. Говоривший, категорично отказывался от лестного предложения зайти попозже. Кажется, это был гоблин. Что ему надо от бедной больной меня?! К раздражению примешалось легкое любопытство, а потом нелегкий страх – неужели навь порвал еще кого-т, а наши  хваленые охотники за чудовищем провалили миссию с треском? Но тут на пороге показался смущенный домовой. Был он слегка встрепанным.

      – Тут тебя видеть хотят. Я говорил, что ты болеешь.

      Домовой подвинулся в сторону, пропуская в комнату гоблина. Незваный гость был одет в просторную рубаху, кожаную жилетку и такие же штаны. Количество заклепок на одежде превосходило все самые смелые ожидания. Рыжая борода цвета бешеного апельсина, закрывала половину лица, такие же яркие космы на голове были кое-как связаны в хвостик. (Интересно, это он от природы такой яркий или красит свою растительность?)

      Гоблин остановился в дверях и с сомнением оглядел комнату (видимо сомневаясь, что поместится в ней). Наконец его взгляд остановился на мне.

      – Ты что ли местная ведьма? – сквозь зубы процедил он.

      – Возможно, – хрипло ответила я. Меня снова начал душить кашель.

      – Я же говорил, хозяйка болеет! – гневно возопил домовой, протискиваясь мимо гоблина с кружкой свежего горячего отвара в лапках.

      – Я вижу, – мрачно ответил гость.

      В комнате воцарилась тишина. Все ждали, пока хозяйка оной приведет себя в более-менее пригодное для разговоров состояние. Пушистик расположился на моей кровати, гневно поглядывая сверкающими глазами на гостя и фыркая. Наволог видимо вообще не понимал, как это "существо" посмело прийти, и глядел на гоблина полным презрения взором. Гоблин отвечал ему тем же. Я наблюдала за всем этим поверх кружки и прикидывала, не стоит ли изобразить предсмертные судороги и избавится разом от всех этих надоедливых приставал. Которых, никто не звал к тому же.

      – Зачем пожаловали, уважаемый? – отставляя кружку, спросила я гоблина.

      – У меня байр заболел. Народ в селе сказывал, что только вы помочь и можете.

      – Хм, байр? Думаю, вам следует обратиться к местному знахарю. Он прекрасно лечит животных. Адресок я сейчас дам.

      – Не считай меня полным дураком, ведьма! – гоблин начал злиться. Домовой встопорщил шерсть и приготовился защищать любимую меня до последней капли крови, причем моей. Домового убить практически невозможно, а крови у него просто нет.  Я начала потихоньку почесывать Пушистика за ушком. Мне еще драки между домовым и гоблином в доме не хватало, на глазах у мерзкого наволога!

      – Дураком я вас не считаю. Но я не лечу ни зверей, ни людей, – твердо, глядя в глаза нахалу заявила я. Гоблин горестно застонал, и сполз по косяку, закрывая лицо руками.

      – Я был у знахаря, – начал вещать он сквозь рыдания, – он сказал, что моему мальчику уже никто не поможет. Если только участковая ведьма не согласится. У нее, дескать, Дар особый. Помогите мне, я же его с самого детства растил, вынянчил, выкормил! Я не смогу без него! – гоблин кинулся на колени к моей кровати и начал активно биться лбом об пол.

      – Не хотите помочь безутешному? – слегка иронично спросил наволог. Пушистик повернулся к нему и зашипел. Я понимала домового. У гоблинов очень сильная связь с байрами и потеряв зверя, они долго не могут прийти в себя. Бывало, что и с собой кончали. Домовой жалел незадачливого нелюдя и иронию в голосе Каратеса счел оскорбительной. Я тоже жалела. Себя. Мне совсем не улыбалось тащиться через весь поселок в корчму, где наверняка остановились гоблины. Да еще этот наволог, точно следом увяжется. Как тяжко жить. Мысль о судорогах показалась мне еще более соблазнительной.

      – Эй, уважаемый, перестаньте ломать пол. Я попробую вам помочь, точнее вашему байру. Дайте мне минуту, чтобы одеться. Только предупреждаю – я ничего не обещаю, так что не стройте иллюзий.

      Наконец все, кроме Пушистика, вышли из комнаты. Гоблин порывался целовать мне руки, а мерзкий Каратес ухмылялся так многозначительно, что я сразу поняла – отвязаться от него точно не удастся. Да, и ладно, пусть идет. От меня не убудет. А использовать свой Дар по своему усмотрению мне никто не запрещал.

      – Пушистик, принеси мою сумку, – попросила я домового, вылезая из кровати.

      – На улице дождь, – домовой, прижимая сумку к груди, уже стоял у кровати преданно глядя мне в глаза. – Я знал, что ты пойдешь.

      – Деваться некуда, – проворчала я, выискивая в недрах комода свитер – иначе бы этот гоблин нам пол проломил, а потом во дворе на яблоне повесится. И яблоня его не выдержит и сломается.

      – Ты поможешь ему? Байров осталось очень мало.

      – Ничего не обещаю. Я ведь не знаю, что случилось с этим зверем. Ладно, Пушистик, я пойду. Если что – считайте меня героем.

      Выходя из комнаты, я видела, как домовой украдкой смахнул слезу. Он считал, что плакать прилюдно – недостойно.

      Гости ждали меня на крыльце под навесом, не испытывая особого желания выходить под дождь.

      Гоблин нервно курил, Каратес вглядывался во тьму, видимо пытался найти там если не пресловутую навь, то хотя бы что-то интересное.

      – Идемте, – я поежилась. – Каратес не могли бы вы создать щит и прикрыть нас от дождя?

      – Могу, – согласно кивнул наволог – А почему вы сами не сделаете это? Я просто интересуюсь.

      – У меня нет на это сил, – раздраженно ответила я. Знаем, зачем ты интересуешься, хочешь знать, на что я способна.

      – Понятно,– протянул Каратес – Ну, что вперед?

Щит развернулся, и прикрыл бы от дождя и гоблина, но тот вышел вперед, и топал под дождем.

      До корчмы дошли достаточно быстро, под аккомпанемент дождя и моего хлюпающего носа. Байр был в сарае. Тяжело дыша, он лежал на куче сена. Глаза тускло светились. Наволог остановился в дверях и приготовился с интересом наблюдать за происходящим. Гоблин, напротив, кинулся к своему любимцу, что-то нашептывая ему в лохматые уши. Я подошла ближе. Зверь следил за мной затухающим взглядом. "Помоги" толкнулась в виски чужая мысль. Я удивленно посмотрела на байра. " Я знаю, ты можешь меня слышать"

     Про то, как общаются байры со своими хозяевами, или лучше сказать друзьями – было мало что известно. Твердо знали только, что связь у них осуществляется посредством телепатии и посторонние не могут общаться с этими животными. Теперь выходило, что могут...

      Я опустилась на колени рядом со зверем. Помогу. Я погладила его морду, шкура  была холодная и покрыта испариной. Диагноз мне был ясен. "Коровья смерть" – мерзкая штука. Никакие травы и лекарства, заговоры и заклинания не могут спасти от нее. Животное тает на глазах. Я сталкивалась с этой мерзостью уже не раз. Но приятных впечатлений мне эти встречи на память не оставили.

      – Поможешь, ведьма? – с надеждой глядя на меня заплаканными глазами, спросил гоблин. Я вздохнула и полезла в сумку.

      – Помогу. Только не мешай мне.

      Нужный флакон нашелся быстро. В нос ударил густой травяной запах. Зажмурившись, я быстро отпила из флакона, стараясь не думать о мерзком вкусе зелья.

      В голове взорвалось маленькое солнце, ослепило, а потом темнота захлестнула меня словно океанская волна. Я могу переходить на 'другою сторону' и без зелий. Но зачем сообщать об этом всем подряд? Кому надо и так знает.  А так все же легче.

     С трудом открыв глаза я удостоилась сомнительной чести лицезреть перед собой костлявую полуразложившуюся старуху с клюкой. Она тоже не испытывала радости от встречи.

      – Что тебе надо Шаадари? – взвизгнуло дивное видение.

      – Отдай то, что тебе не принадлежит, и разойдемся по-хорошему, – предложила я.

      – Он мой, мой – ты не получишь его! – Коровья смерть, а это была именно она, завертелась на месте, плюясь и визжа без остановки. Моя многострадальная голова разболелась еще больше. Я поморщилась.

      – Уймись! В соответствии с Правилами – ты не можешь забирать редких, и стоящих на грани вымирания животных. Твой удел коровы, лошади, куры. Так что не устраивай цирк. Без тебя тошно.

      Старуха перестала вопить, и плеваться, злобно глядя на меня.

      – Когда же ты сдохнешь? Всех ваших уже давно извели, с концами извели, одна ты живучая оказалась!   – прошипела она сквозь остатки зубов.

      – Ну, ты этого точно не дождешься, – усмехнулась я. – Давай, не разводи канитель.

      Коровья смерть завопила с утроенной силой. Толку от её воплей никакого. Всё равно причинить вред никому, кроме животных она не может. А мне и подавно. Но слушать мерзкий, вкручивающийся в уши звук, весьма неприятно. Обычно такие истерики у Коровьей Смерти длятся долго, но не в этот раз.

      – На, подавись!

      Мне в лицо полетел святящийся шарик. Я легко поймала его и спрятала в карман.

      – Так-то лучше. А теперь давай отсюда. Еще раз поймаю на нарушении Правил – пожалеешь!

      Мерзкая старуха что-то визжала, но я, не слушая ее, зарыла глаза и с усилием  вынырнула из тьмы. От, леший! Как же это я так неудачно упала? Ушибленный локоть нещадно ныл. Потерев капризную конечность, я подошла к байру. Достав из кармана шарик, здесь он лишь слегка фосфоресцировал, я приложила его к голове зверя. Шарик вспыхнул и быстро впитался, пустив искры по всей шкуре байра. Животное благодарно и глубоко вздохнуло, погружаясь в глубокий здоровый сон. Я погладила любимца гоблина по белой полоске на морде и улыбнулась.

      -С ним все будет в порядке? – робко спросил гоблин.

      – Да. Он проспит ближайшие часов шесть, сделай так, чтобы его не тревожили. Возьми этот флакон, – я покопалась в сумке и достала небольшую бутылочку темного стекла – как проснется, десять капель на миску воды. Давай один раз в день в течение недели. И никаких заездов и тренировок! К его пробуждению приведи знахаря, он должен осмотреть животное. Все ясно?

      – Да, уважаемая. Сколько я вам должен? – гоблин полез в карман, вытаскивая мятые бумажки.

      – Да, уймись ты! Ничего не надо.

      – Как же так? – изумился нелюдь.

      – Слушай, я плату не беру совсем не потому, что я такая честная-порядочная бессребреница. Нельзя за это деньги брать. Жизнь не продается и не покупается.

      – А смерть? – спросил, все так же подпирающий плечом косяк, наволог.

      – Смерть тем более, – не поворачивая головы, ответила я. В ответ послышалось лаконичное хмыканье. Я вздохнула и тяжело поднялась на ноги. Голова раскалывалась, лоб горел, все остальное тело нещадно бил озноб, в горло как будто засунули ежа, еж был живой и стремился на свободу. Как я в таком состоянии доберусь дома (и доберусь ли вообще?) я представляла смутно.

      – Помочь? – Каратес галантно предложил руку.

      – Не стоит, сама как-нибудь.

      Гордость не позволила мне безвольно распластаться на сене, я поднялась и побрела к выходу из сарая

      Дождь кончился. Это радовало. Я остановилась во дворе и пару раз глубоко вздохнула. Небо разъяснилось. Яркие звезды подмигивали с застланного черным бархатом неба. Воздух был свеж, прозрачен и напоен ароматом трав. Изредка, черными тенями,  проносились по небу  летучие мыши. В траве робко подавала голос лягушка. Легкий ветерок приятно остужает мой горячечный лоб. Стало немного легче. Наверное, зря я в таком состоянии отправилась совершать подвиги. Да, что теперь об этом – что сделано, то сделано.

      – Почему вы сами себя не лечите? – раздался из-за спины голос наволога.

      – Не дано мне это. Не умею.

      – Значит, других можете, а себя нет?! Странно.

      – И других лечить тоже не умею. То, что вы видели – не лечение.

      – Что было с этим зверем?

      – Коровья смерть,– мне не очень хотелось вдаваться в подробности. Я устала и мечтала только о теплой постели и горячем чае. Но я понимала, что наволог так просто не отвяжется, и пойдет провожать меня до самого дома. Пойдет совсем не потому, что переживает за меня, просто он хочет знать обо мне все, что только можно, а еще лучше – то, что нельзя... Да, и пусть его. Мне скрывать нечего. Или почти нечего.

     – Это что такое? Мы не проходили раздел болезней животных. – Казалось Каратес удручен был тем, что не знает таких вещей.

     – А вы и не должны походить. Как считает магистр Салис, нечего будущим узким специалистам забивать голову всякой ерундой.

     – Это болезнь или дух?

     – Это овеществленная форма болезни. Выглядит как старуха с клюкой. Грязная, оборванная, с темным морщинистым лицом – больше всего похожа на весьма несвежий труп. Её видят и простые люди. Она частенько стоит на обочинах и застит глаза этим простым людям, видится им старой бабкой,  просит её подвезти. Сама передвигаться между населенными пунктами она не может. А несведущие крестьяне подвозят старую каргу до села и на следующий день начинается падеж скота.

     – А избавить от нее можете только вы? – наволог ехидно усмехнулся.

     – Нет. Обычно это работа деревенского знахаря, который лечит животных. Их специально обучают подобным трюкам. Коровью Смерть можно вытянуть в наш мир, и просто выкинуть за околицу как обычную побирушку.  А потом бабы опахивают село плугом, впрягшись в него. И в этом году хода Коровьей Смерти в это место больше нет. – Я замолчала, переводя дух.

     – А что сразу нельзя опахать селение? – наволог искренне удивился.

     – Можно. Только то забудут, то время по весне до сева упустят, а  то и просто не верят в её существование. Вот и в этот раз, видимо, кто-то подвез старушку перехожую до поселка.

     – Вы потому попросили позвать местного знахаря по животным?

     – Да. Он сразу поймет, кто там был. Ну а завтра с утра Коровью Смерть будет искать уже все село. А в обед ноги её тут не будет.

     – А почему он сразу не догадался, что Коровья Смерть и не помог животному? – Каратес был заинтересован, видимо никогда не сталкивался с таким.

– А зачем знахарю усложнять себе жизнь? Животное умирало, он не смог бы его спасти все равно, а гоблин, в горести своей,  мог и прибить знахаря за смерть питомца.  Вот хитрый жук и сделал все по умному – отправил гоблина ко мне, а там уж помогу-не-помогу – как получится.   В любом случае после смерти байра  знахарю ничего не угрожало.

     – Понятно. Странно, почему нас этому не учат? – Каратес что-то еще пробормотал себе под нос, и пожал плечами.

     Я усмехнулась Да потому и не учат, что незачем. Каждый должен делать на своем месте своё дело как можно лучше.

      Я направилась к дому. Голова была, как будто закутана ватой и соображала плохо. Приходилось идти не торопясь, дабы не осчастливить своим бренным телом ближайшую лужу или канаву вдоль дороги. Наволог топал позади.

Говорят, вы каприз драконов?  – вдруг услышала я голос посланника Академии. Странно, я думала, что его любопытство на сегодня полностью удовлетворено. Я глубоко вздохнула.

Может быть. Я не спорю. – Он все-таки поймет, что мне плохо и отстанет со своими расспросами до лучших времен?

      – Почему? Так написано во многих книгах, – чувство такта явно не входит в перечень добродетелей Каратеса. – А еще там написано про какого-то Кощея. Мол это он вас вас создал, а не драконы.

     Не понял. А жаль, так хотелось дойти до дому в тишине, не напрягать горло всякими звуками, а мозг составление предложений.

      – Написать можно все что угодно, но не всему написанному нужно верить, – раздраженно ответила я дотошному спутнику.

      – Может, поделитесь своей версией? – в голосе наволога слышалась улыбка.

      – Может и поделюсь, – почему бы и нет, я последняя кто знает правду, полную правду о своем роде.

      – Кощей некромантом не был. Он был один из драконьих чад.  Один из пяти, кого одарил Величайший. Да и Кащей не имя, а прозвище – худой был сильно,  – я искоса поглядела на наволога. Да, в Академии рассказывают совсем другую историю о происхождении пяти Великих Кланов.

После того, как в наш мир пришли новые боги, они по прихоти своей одарили некоторых людей силой. Силой разной, но почти безграничной… и почти мизерной. Капризные боги не стали обучать своих чад. Драконы живут по принципу: хочешь научить плавать – брось в воду. Правда, сами наблюдали за каждым из нас. Никогда не помогали, не наставляли. Только однажды меня спас дракон. И только поэтому я осталась жива. Последняя из клана  Ша-Ирсов.  Сколько еще осталось таких одаренных и проклятых в мире, я не знала.  Но из говорящих со Смертью, из тех кто легко пересекает границу мира живых и мира мертвых – я была одна.

      – За свою невероятную живучесть и, видимо, за столь же невероятное везение. Он бесчисленное количество раз выходил живым из самых, казалось бы, безнадежных ситуаций. Вот молва и присвоила ему такое звание. Истинное бессмертие получили лишь его дети. По непроверенным данным – Кощей оказал услугу одному из светлых ангелов Ирия. Тот в свою очередь отблагодарил Кощея, подарив его детям бессмертие.

А вот моё бессмертие весьма относительное: я болею, испытываю боль и меня можно убить, хоть и сложно, как и любого другого человека. Хотя регенерация и происходит у меня сотни раз быстрее, чем у обычных людей или магов. – Наволог удивленно на меня покосился.

      – Но если тебя не убьют и ты не свалишься с крыши сарая – то будешь жить вечно?

      – Возможно. Только пока никто из моего рода столько не прожил. Несчастные случаи, войны, религиозные и прочие фанатики сильно осложняют попытки жить долго и счастливо. С недавних пор, из чад Величайшего осталась я одна.

      – А какой Дар преподнесли драконы своим чадам? Или это тайна? – интерес Каратеса к моей жизни разгорелся не на шутку.

      Я пожала плечами. Эта информация не была тайной. Да и какая может тайна у клана, тридцать лет назад почти полностью прекратившего свое существование?

      – Ша Ирс умели разговаривать со Смертью, лу Гуат – с Жизнью, а клан то Рин умел изменять жизнь, они правили прошлым. Его представителей иногда называли Повелителями судьбы.

      – "Повелителями судьбы" – почему?

      – Все наши беды происходят чаще всего из-за наших ошибок, совершенных в прошлом. Изменив прошлое – можно изменить всю свою жизнь.

      – А разговаривать с Жизнью? Как это? – любопытство наволога пределов не имело.

      – Вам что не рассказывали об этом на вашей кафедре? – Я начинала раздражаться.

      – Нет,– смущенно и тихо ответил наволог.

     Я вздохнула, набрала побольше воздуха и приготовилась прочитать краткую, но познавательную лекцию.

      – Руководствуясь банальной логикой, делаем вывод – если есть Смерть и с ней можно общаться, договариваться, то значит – есть и Жизнь, и значит с ней так же можно говорить. У Смерти можно вымолить умирающего, а Жизнь может дать ребенка людям, уже потерявшим на это надежду. Странно, что вы этого не знаете, вы ведь изучаете наш род наравне с самыми опасными навями и порождениями Тьмы.

      – Ну, да изучаем, – хмыкнул наволог – но на кафедре уже давно упоминают о вас вскользь, а в учебнике два слова – раньше были, теперь не стало, не стоит, мол, внимания им уделять. Кстати, уничтожать вас никто не призывает.

      – Правильно, чего нас теперь уничтожать то?! Я даже не знаю сколько нас осталось. И было немного, а теперь…  – невесело усмехнулась я – всех остальных борцы со злом и несправедливостью извели как класс.

“Повелителей судьбы” не стало самыми первыми. Их боялись больше всех и одновременно хотели завладеть ими – ведь так приятно знать, что в подвале у тебя сидит на цепи тот, кто исправит все твои ошибки…  Их было восемь человек. Белая, так звали драконицу, выбрала самых запуганных и слабых и наградила их великим Даром. Говорят, после этого она смеялась так, что вылетали стекла в домах. Ей было очень весело. Капризная богиня, всемогущая, всеведущая. Ей было очень смешно.

Говорящие с Жизнью – их было двенадцать. Возможно кто-то выжил. Хитрец, дракон который выбрали их для себя, по мимо Дара, даровал им потрясающую способность прятаться и делаться незаметными. Правда узнали они о ней, когда их осталось пятеро.  После этого все чада Хитреца исчезли, и вот уже двести лет о них ни слуху ни духу.

Величайший… мудрый, жестокий, коварный – нас было пятеро. Тех, кто услышал его и понял. Тех кто только обрадовался рухнувшему миру. Нам досталось больше всех. Мы были всемогущими. Почти. Мы могли так много, что становилось страшно и кружилась голова от свалившейся Силы.  Быстро мы поняли, что лучший способ прожить как можно дольше – не рассказывать никому о том, что мы можем.  Мы оказались хитрее всех. Уже тридцать лет как все верят, что из клана Величайшего, названного кланом Ша-Ирс осталась только я. Возможно так оно и есть.  Возможно...

Но был еще один клан – его создал Вершитель. Самый старый из драконов. Хотя они все не помнят сколько живут на свете, и сколько миров разрушили или создали – Вершитель был старше всех точно. Он создал Владеющих Искусством. Они видят нас. И они передают свой дар по наследству, проживая век не длиннее чем обычные люди. И еще они могут нас убивать.  А еще они нас ненавидят.

      После установления мира, и налаживания порядка на земле, или хотя бы его подобия. Была открыта Академия. В ней обучались все, кто имел какой либо Дар. Туда попала и я. Это было хорошее место, чтобы попытаться выжить. По результатам вступительных тестов меня определили на кафедру "Раскрытия и предотвращения преступлений магического и физического характера", где я отучилась шесть лет. А потом меня увидел один из Владеющих искусством и попытался прекратить мое, совершенно бессмысленное, по его мнению, существование на этой земле. Но то ли он был молод и неопытен, то ли я с испугу совершила практически невозможное – но я осталась жива.

     А после долгих споров между членами Совета Академии еще и получила защиту от рьяных поборников добра и справедливости. Правда, лишь на то время, пока я работаю в этом славном ведомстве – 'По раскрытию и предупреждению преступлений физического и магического характера'. Ну, да на безрыбье и то хлеб.

     Хотя, что лукавить – мне нравится моя работа. Точнее нравилась. Я была одной из лучших выпускниц и карьеру мне пророчили блестящую. Собственно все так и начиналось. Учеба, потом стажировка в одном из элитных подразделений, работа там же. И через три года я уже была старшей группы. Мотались по всей стране, вызывали нас только в экстренных случаях, когда обычные ищейки не могли разобраться в том, что произошло.

     Так было и в тот раз. В одном из районов разгулялся маньяк. Убивал каждую ночь. Быстро жестоко, не жалея никого. Тела обескровливал при помощи Дара, используя некромантические заклятия.

     Вот тогда то мы и сыграли ва-банк. Ловили на живца. Хоть маньяк был и не брезглив, но предпочитал только светловолосых. Неделю мы ловили гада... не успели на какие-то секунды. Мы добрались до него, когда было поздно...

     После этого был суд, потом еще один, потом еще и как результат неполное соответствие и ссылка сюда. На должность участковой ведьмы. Хотя и старшей участковой. Я усмехнулась, должность звучит, как 'старший помощник младшего подметалы'. Хотя, по сути именно таковой она и являлась.

     Рассказывать об этом отрезке моей биографии я не собиралась. Не то чтобы скрывала, просто не видела смысла. Каратес и так знал об этом наверняка. Эта история была громкой.

      Наволог, молчал, задумался видимо о чем-то о своем. Меня его молчание с одной стороны радовало, а с другой – нет гарантии, что посланец Академии не задумывает какую-то гадость. Стоп. Это уже паранойей попахивает. Так недолго оказаться у целителей, в доме с мягкими стенками.

      Наконец мы дошли до моей избушки. Попрощавшись с Каратесом, я с трудом поднялась на крыльцо и открыла дверь. За столом сидел домовой и при свете свечи читал, какой то весьма потрепанный фолиант.

      – Все в порядке? – отрываясь от книги, спросил Пушистик.

      – Да. Я спать. Не буди меня и никого в дом не пускай. В конце концов, у меня больничный, – я сбросила на пол сумку и побрела в комнату. На кровать я рухнула, не раздеваясь и кое-как укутавшись в одеяло заснула.

Мир   изменился. Что-то осталось до боли привычным, что-то изменилось до неузнаваемости. Офисы в городах, машины на особом топливе, которое делают только орки, монополисты… Магия заменила электричество, интернет, вай-фай и прочие такие привычные людям вещи. Мир почти стал прежним, все нашли свое место в нем. Или почти все.

Когда люди поняли, что драконы – это боги. Самые настоящие и всемогущие, им пробовали молится и строить храмы, появились какие-то секты, религии, придумывались культы и обряды. Год или два драконы наблюдали этим непотребством.  Но в одном из городов решили устроить массовый праздник поклонения новым богам, так прозвали драконов. Куча народу пришла славить и молиться идолам, установленным на площади. Сами боги не очень-то посещали людей, хотя их часто видели в небе, спешащих по своим делам или лениво парящих в облаках.  Но тут на площадь спустилась Белая. Люди в исступлении кинулись к своей богине, но у богини свои причуды. Она сожгла их всех. Одним махом уничтожила всех, кто пришел ей молиться и поклоняться.  Капризным богам не нужны поклоны и молитвы, им не нужны культы и религии придуманные людьми или нелюядми. Им вообще от нас ничего не нужно… почти ничего…

отредактировала до сюда. дальше могут быть несоотвествия.

Новый день начался для меня далеко после полудня. С трудом открыв глаза, я потянулась, отметив, что чувствую себя не в пример лучше вчерашнего. Температуры вроде нет, и голова не болит. Хотя нос был заложен, а горло саднило.

     Немного повалявшись в кровати, я пришла к выводу, что в таком состоянии вполне можно работать. А то, что жалость у окружающих буду вызывать, так это только хорошо.

     Кое-как приведя себя в порядок, и быстро позавтракав (пообедав?), я под горестные вопли Пушистика о том, что такое рвение к работе приведет к моей ранней и бесславной кончине, отправилась побродить по поселку.

      На улице, несмотря на вчерашний дождь, было душно и жарко. Солнце висело над головой, и слепило мои воспаленные глаза. Ярко-голубое небо просвечивало сквозь кроны тополей, резко констатируя с не менее яркой зеленью листьев.

      Пройдя с треть версты по направлению к площади, откуда слышались радостные звуки народного гуляния, у меня возникла малодушная мысль вернуться домой и улечься в уютную кроватку. Но ее перебило представление о том, как я оставшийся день буду валяться дома не в силах нормально заснуть, а ночью буду бодрствовать как сова. И в результате такого ночного бдения у меня напрочь нарушится нормальный режим и день с ночью легко, и просто поменяются местами. А вернуться к нормальному существованию будет намного сложнее.

     Ну, уж нет! Я помотала головой, отгоняя неприятные мысли и решительной, хотя и не очень твердой походкой двинулась на площадь. По опыту я знала – стоит мне потерпеть сегодня незначительные неудобства, как завтра я буду уже практически здорова. Хотя лучше для таких подвигов выбирать погоду попрохладней.

     Духота не давала нормально дышать и без того забитому носу, а если я, наплевав на все советы знахарей, начинала дышать ртом, то горячий воздух вмиг высушивал горло, и становилось еще хуже. Я начинала злиться, жалеть себя, а заодно и ругать за то, что не догадалась прихватить из дома туесок с компотом или хотя бы с водой. Ладно, добреду до площади и куплю попить в какой-нибудь лавке.

      Площадь встретила меня шумом, гамом, музыкой. Прикупив вожделенного мною компота, я отправилась посмотреть, как народ празднует пятисотлетие наших многострадальных земель.

     Праздновали широко и с размахом. Тут и там слышались взрывы смеха, коробейники продавали леденцы, пирожки и прочие вкусности. Местный кузнец-изобретатель, головная боль всего поселка, туго натянул в четырехугольной металлической раме, стоящей на высоких и толстых ножках, крепкую рогожу, предлагая всем желающим за пятачок попрыгать на ней. Желающих было предостаточно, особенно детей и к этому снаряду выстроилась уже небольшая очередь. Кузнец, раскрасневшись от радости за такую популярность своего детища, стоял рядом и считал медяки. Правда за ним уже пристально наблюдал наш главный товарищ по налогам и сборам, так что радость у кузнеца будет недолгой. "Налоговик" у нас был дотошный, он наверняка скрупулезно посчитает количество посетивших дивный аттракцион за день, выведет сумму выручку, и подробно расскажет изобретателю, какую часть оной тот должен отдать на благо Родины, вон как строчит огрызком карандаша в своем блокнотике. Я усмехнулась и пошла дальше.

      Откуда-то сбоку призывно запахло шашлыками. Этот аромат я распознала, даже не смотря на свой прискорбный недуг. За шашлыками тоже была очередь, но стоять мне совершенно не хотелось, и я решила воспользоваться служебными полномочиями, нагло протолкнулась к владельцу сего вкусного богатства.

      Шашлыками у нас заведовал горец, помогали ему два младших сына, один споро нанизывал хорошо промаринованные кусочки мяса на шампуры, другой продавал уже готовые шашлыки всем желающим. У мангала стоял их отец, никому не доверяя столь ответственный пост.

     Архызу (так звали горца), было лет пятьдесят еще, будучи молодым парнем, он по одной ему известной причине, спустился с этих самых гор и поселился у нас. Женился на местной красавице, отстроил крепкий и добротный дом, завел большое хозяйство и слыл весьма зажиточным селянином, но при этом отзывчивым чужой беде и горю.