Текст книги "Поймать навь (СИ)"

Автор книги: Наталья Лашкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

      – С ума сошла? Опять заболеть хочешь? – оборотень был в гневе, и дать мне затрещину ему помешал только мешок, который Марес тащил на спине. Видимо они собрали в него останки убиенных.

      – Купол можешь снимать, – разрешил появившийся следом за своим коллегой, Каратес. – Мы закончили.

      Я взмахнула руками и прочитала короткое заклинание, купол растаял, оставив после себя легкую, быстро рассеивающуюся дымку.

      – Нашли что-нибудь? – поинтересовалась я у обоих ловцов навьев.

      – Нашли, – кивнул головой оборотень – То же что и в прошлый раз – то есть ни-че-го, – он поудобнее перехватил мешок.

      – А может выбор жертв был неслучаен? – спросила я, вспомнив о своем предположении.

      – Может, – согласился Каратес – Как только поймаем навь, так сразу у него и уточним. Ты не переживай, занимайся своими делами, – наволог похлопал меня по плечу.

      – Мы будем у мен, если понадобимся, – поставил в известность оборотень. – И Таша, постарайся, чтобы наш говорливый староста ничего не рассказывал Степану Козлодоеву, иначе беспорядков в поселке не избежать. А лишняя головная боль нам ни к чему.

      – Беспорядки – это еще и шанс для нави покинуть поселок незамеченным, – назидательно подняв палец, провозгласил Каратес.

      Я кивнула головой, соглашаясь со всем сказанным.

     Большой выброс эмоций толпой может легко порвать "паутину", которой навологи так кропотливо оплетали поселок. Но еще одну галочку в графе "почему я не могу его терпеть" напротив имени Каратеса я поставила. Ненавижу, когда кто-то ведет себя со мной, как с маленькой девочкой! Коллеги по ловле навья (не очень удачной пока ловле) отправились в сторону дома Мареса, беззлобно переругиваясь и вспоминая – кто решил снять "ловушку" с площади вчера вечером. Я смотрела им в след, пока они не скрылись за поворотом.

     Немного подумав, я решила сначала отправиться к дому старосты. На площади наш поселкоправитель так и не появился.

      Путь мой лежал мимо корчмы "У Сирина", ее хозяин сидел на улице на плетне и, распушив перышки, принимал солнечные ванны.

      – Как дела, Таша? – радостно клекотнул он.

      – Потихоньку. А твои? – я подошла и присела рядом на лавочку.

      – Постояльцев полон двор. Никто не собирается уезжать. Кому охота по такой жаре дорожную пыль глотать?! Вон, даже гоблины своих байров не гоняют по улицам, – сирин взмахнул крыльями. – Все дождя ждут. У меня спрашивают – будет он – нет, и если – да, то когда? А мне сказать нечего. Что ж поделать, я не знаю.

      – Понятно. Ладно, мне пора, – я встала с лавочки, – да, ты если что странное увидишь или услышишь, дай знать.

     Всенепременно, дорогая, всенепременно, – Сирин улыбнулся, и кивнул головой.

      У самого дома старосты меня догнал Владомир.

      – Куда ты так торопишься? – улыбаясь, спросил меня он.

      – Старосту вразумлять, – не очень понятно ответила я.

      – А что он натворил?

      – Пока ничего, и чтобы и дальше так было – старосту нужно вразумить.

     Я не останавливаясь топала дальше. Охотник приноровился к моему темпу, и явно решив составить мне компанию.

      – С тобой можно?

      – Пошли, – я пожала плечами. Даже если бы я сказал – нет, этот наглый тип сделал бы вид, что просто не заметил отказа.

      – Это вразумление связанно с тем, что утром произошло на площади? – Владомир покосился на меня.

      – Откуда ты знаешь? – встрепенулась я.

      – Я Охотник, и у меня свои секреты, – Владомир улыбнулся.

      – Может, расскажешь? – заинтересовалась я.

      – Почему бы и нет? – Охотник добродушно улыбнулся – Я просто чувствую смерть, не всю конечно, а только насильственную, когда человека убивает нежить или нечисть.

     Надо запомнить на будущее. О такой интересной способности Охотников я не знала. Интересно, сколько ещё у них скрытых талантов? Но вслух я сказал совсем другое.

      – Надо же. А на каком расстоянии ты можешь почувствовать это?

      – Ну, версты полторы, может две, – после недолгого раздумья ответил Владомир – И я не могу успеть спасти их. А ты разве не чувствуешь когда кто-то умирает? Ведь общение со смертью – это твоя стихия, твой Дар.

      – Нет. Я не чувствую. Говорить со Смертью, просить за умирающих – это совсем не то.

      – А ты не можешь спросить у Смерти, кто убил этих несчастных, как он выглядит? – Владомир заинтересованно посмотрел на меня. Понятно. Не только у него есть секреты или не афишируемые стороны Дара.

      – Ага, а заодно и узнать, что ему здесь нужно и где он прячется, – я улыбнулась. – Может ещё дату твоей смерти спросить?

     – А, что – можно? – Охотник даже остановился. Видимо решил задать Смерти все вопросы, что у него были в голове.

     – Наивный. Смерть – не сирин, и даже не эльф, чтобы будущее предсказывать и о прошлом разглагольствовать. Его, к сожалению, об этом не спросишь.

      – Его? – Охотник удивился – Смерть мужского рода?

      – Как это ни странно – да. И он очень сокрушается оттого, что почти все живущие считают его женщиной, – я хихикнула, вспомнив наш последний разговор со Смертью на эту тему.

     Мы сидели на старой скамейке, поросшей мхом. Смерть пил кофе прямо из турки, и рассуждал о том, что как плохо просвещён нынешний люд о том, кто и кем является на самом деле. Что Бог – это вообще-то женщина. Мужчина творить с таким размахом, невзирая на последствия, не сможет. А вот, он Смерть – мужчина. С холодным трезвым умом, не знает жалости, на провокации не ведется. Я посмеивалась, и спрашивала – а знает ли сам Господь Бог, что он женщина? Смерть говорил, что нет, но когда-нибудь ему непременно об этом сообщат. При этом, Смерть оглядывался, проверяя не подслушивает ли кто его. А то ведь по шапке получить можно за такие речи.

      – Никогда бы не подумал, – искренне удивился Владомир. – Смерть – и вдруг мужчина... Слушай – а коса и балахон с капюшоном у него есть?

     – Нет. Он носит костюм. Балохон давно вышел из моды. А косу таскать совершенно незачем, разве что для антуражу. Но, Смерть не позер. Любит конкретику и основательность. А таскает с собой частенько книгу учета.

     – Книгу учета? Он там что, смерти учитывает? – глаза Владомира поползли на лоб.

     – Ну не совсем. Он там смотрит за тем ли пришел, и ничего ли не перепутал. Ну, и умершим показать, что все правильно, а то те такие товарищи – могут и жалобу настрочить в вышестоящие органы.

     – Ничего себе. Жалобу прямо туда, – Охотник поднял глаза к небу, и выразительно потыкал туда с пальцем.

     – Ага. Именно туда. И хоть ошибок не бывает, но каждую жалобу тщательно разбирают, устраивают комиссии, инвентаризацию.

     Я с удовольствием наблюдала за вытягивающимся лицом Охотника. Видимо он красочно представлял, как на том свете появляется компания ангелов с мрачными лицами, кучей книг, и на каждой душе сверяет инвентарный номер. А если какой подстёрся обновляет его красной краской из заляпанной баночки. Я заулыбалась.

     – Да ладно. Не заморачивайся. Не совсем так конечно, как я рассказала, но бюрократии там хватает. И книга учета действительно есть, и умершие не всегда довольны, требуют объяснений.

     Владомир улыбнулся, и погрозил мне пальцем.

     – Врушка ты.

     – Не врушка, – я покачала головой, – просто рассказывать, как есть не могу, а молчать не умею. Вот и выкручиваюсь.

     – О том свете нельзя знать живым? – Владомир чуть склонил голову, и внимательно посмотрел мне в глаза.

     – А зачем? Это одна из главных тайн жизни. Узнать как там на самом деле, ты сможешь после смерти, а от встречи с ним ещё никто не избежал, – я правда не могла рассказать, что ждет человека после окончания его срока на земле. И не столько потому, что было нельзя, просто не хотела. Ад и рай – пусть люди думают об этом, или о том, как реку Смородину пересечь по узенькому мостику.

      За этим совершенно, на мой взгляд, бессодержательным разговором мы пришли к старосте. Сам он вместе с супругой сидел на веранде за накрытым столом и пил холодный квас. Видимо пытался успокоить себя после пережитого утром. Но квасом это получалось плохо – тяжелая глиняная кружка тряслась в руках. А чего покрепче, от нервов, старостина жена не наливала. С некоторых пор в отдельно взятом доме старосты провозгласили 'сухой закон'. Так что староста пил квас, и не протестовал. У супруги его рука тяжелая, а скалку она, кажется, с собой таскала постоянно.

      Увидев меня староста закатил глаза и, попытался уползти под стол. Но его маневр был замечен бдительной супругой и она за шиворот водворила благоверного на место.

      – И снова здравствуйте, уважаемый, – радостно поздоровалась я.

      – Чего вам надобно, почто беспокоите? – староста выглядывал из-за широкой спины супруги.

      – У меня к вам просьба имеется – будьте столь любезны, не общайтесь на предмет случившегося утром на площади со Степаном Козлодоевым. Иначе он нам своей буйной фантазией все расследование испортит и, не приведи боги, беспорядки еще начнутся. Ведь оно ни вам, ни нам не нужно, правда?

     Изложив суть визита, я прислонилась к косяку. Владомир же нагло уселся на уютный диванчик. И закинув ногу на ногу, с интересом наблюдал за развитием событий.

      Староста, ещё во время изложения моей просьбы, начал бледнеть, потом совершенно отчетливо позеленел и, наконец, картинно свалился в обморок. Владомир удивленно посмотрел на задравшиеся на стол ноги старосты, супруга поселкоправителя завопив "Предупреждала же я тебя оглоеда проклятого, не общайся с этим Козлодоевым" – кинулась к мужу и начала трясти его и хлестать по щекам. До меня, кажется, начал доходить смысл этой трагикомедии.

      – Тебе не кажется, что ты слегка опоздала со своей просьбой? – заботливо поинтересовался Охотник, любуясь столь оригинальным способом приведения старосты в чувство. Староста благоразумно в эти самые чувства не приводился я видела, как он изо всех сил зажмуривает глаза и старается не дышать.

      – Кажется, – кивнула я головой. – Интересно – я успею остановить нашего писаку или я уже тоже "слегка опоздала"?!

      – Ну, пойдем, сходим к нему и на месте выясним, – Владомир пожал плечами.

      – Пошли. Если не успеем, я даже думать боюсь, что может случиться.

     Мне действительно было страшно. Народ у нас шебутной, и ан провокации ведется с легкостью. Хотя и отходчивый. Все предыдущие разы мне удавалось пресекать беспорядки еще в стадии зарождения, но сейчас я не была уверена, что успеваю. Событий было слишком много, а я слишком поздно узнала про активность козлодоева.

      На улице меня что-то смутило и, пройдя несколько домов – я поняла что. В заборах, между штакетин, вызывающе торчал новый, пахнущий типографской краской, выпуск "Вестника".

     Бесцеремонно выдернув одну из газет, я увидела на первой полосе заголовок "Навь убивает в полночь! Он среди нас!" дальше шла аннотация к статье "Чудовищное убийство повторилось снова! Разорваны в клочья два наших соотечественника! Органы скрывают от нас правду! Кто следующий?". Суть же самой статьи сводилась к тому, что нужно гнать всех пришлых из поселка, поднимать восстание, требовать справедливости и так далее, и тому подобное.

     Газета вспыхнула в моих руках и мгновенно превратилась в легкий пепел. Рычать от злости, я конечно умела, бить посуду для успокоения тоже, но тут – завизжала. Таких вокальных способностей я от себя не ожидала. Владомир тоже. Он закрыл уши руками и, кажется, зажмурил глаза. Отвопившись и отдышавшись. Я решительно двинулась в сторону дома Козлодоева с намерением поступить с ним (с Козлодоевым, а не с домом конечно) так же как с газетой. Причем сжигать его я собиралась медленно и с особой жестокостью, дабы полностью насладиться процессом. На полдороге меня догнал Охотник. К тому моменту, я уже немного успокоилась и пришла в себя.

      – А ты всегда так вопишь, когда злишься? – осторожно поинтересовался Владомир.

      – Это в первый раз, – несколько смутившись, призналась я.– Обычно я рычу и бью посуду.

      – Посуду? Это хорошо – нужно подарить тебе пару небьющихся кружек, какие делают гномы в Легарии. Будешь швырять их сколько захочешь, без ущерба для хозяйства. – Владомир улыбался.

     А я представила, как швыряю не бьющиеся кружки, а потом с злости что не слышу столь вожделенного 'бздынь...', крушу дома мебель, а Пушистик прячется за печкой и зажмуривает глазки. Бррр, жуть какая. Нет-нет – не хочу таких кружек!

      – Да, небьющиеся кружки это именно то, что мне нужно,– почему-то произнесла я вслух.

      К дому Козлодоева мы подошли в полном молчании. Заговорщически переглянулись и полезли через забор, надеясь застать ненавистного журналиста врасплох. Все ставни были наглухо заперты, а на двери висел, ехидно скалясь, замочной скважиной навесной замок впечатляющих размеров.

      – Дома никого нет, – сказал Владомир.

      – С чего ты решил? Может, сидит себе этот наглый тип в подвале и надеется нас с тобой обмануть?! А замок ему староста навесил снаружи?– спросила просто так, я и сама прекрасно знала, что никого в доме нет.

      – Я не был бы Охотником, если бы не мог понять пустой дом или там кто-то притаился, – Владомир пожал плечами.

      – Сколько нового я узнала об Охотниках за последние дни! Не боишься рассказывать мне о своих талантах?! – я слегка удивлялась такой откровенности этого типа.

      – Абсолютно не боюсь, – задумчиво ответил он, разглядывая замок на двери, – Что делать будем?

      – Без понятия. Если начнутся беспорядки, то Каратес такой отчет напишет в Академию – что мне точно не поздоровится, – я пожала плечами.

      – Ну, не ты же статью написала? В чем твоя вина? – удивился Охотник.

      – В том, что не смогла предотвратить, не поговорила сразу со старостой, что не приструнила давным-давно Козлодоева и что не смогла предвидеть событий, которые произойдут в ближайшем будущем, так как по этому самому предвидению у меня в Академии была тройка! – я недовольно рыкнула. – А может Каратес еще чего-нибудь от себя придумает, столь же красочного и убедительного. После чего меня, скорее всего, выгонят со службы и откроют внеплановую охоту за столь ценной и редкой головой. Моей головой. Посему остаток жизни я буду вынуждена скрываться в пещерах на севере или зловонных болотах на юге.

      – Мрачноватая перспективка...– Владомир хмыкнул – А ты уверена, что Каратес внесет это в свой отчет?

      – У него просто задание есть, помимо поимки навья найти компромат на меня.

      – Кому это надо и зачем? Может это твоя паранойя со мной разговаривает? – Охотник так ласково на меня посмотрел, что я огляделась – может знахари, специализирующиеся на душевных болезнях уже тут. Но никого не было, кроме редких прохожих. Я вздохнула с некоторым облегчением.

      – Декану кафедры навологов, многоуважаемому Салису, – я пожала плечами.– Я имела глупость вызвать его неудовольствие. Так что, боюсь, это не паранойя.

      – Это ж какое неудовольствие нужно было вызвать, что против тебя так ополчились? – Охотник явно заинтересовался.

      – Выставить одного из самых влиятельных и сильных магов полным идиотом в глазах его коллег. Причем сделать это от чистого сердца и с самыми благими намерениями, – поделилась я секретом вызывания неудовольствия у сильных мира сего, – Ну и слегка нарушить несколько законов.

     – Это каких, хотелось бы знать? – Охотник не улыбался, и был предельно серьезен.

     – Мы ловили одного маньяка на живца. Не успели, он успел убить парня. Правы мы оказались лишь одном – подозревали правильно. А вот магистр Салис был против наших доводов, маньяк был его любимым учеником, и этот старый дурак не хотел видеть очевидного. Он использовал всё свое влияние, чтобы вытащить парня. Так что только то, что суд принял во внимание нежелание сотрудничать с ищейками кафедру навологии, и спасло меня от более серьезных последствий.

     Я снова окунулась в те дни. Ещё в самом начале расследования, была выявлена сильная магическая составляющая. И след отчетливо вел на кафедру Салиса. Мало кто знал, что его студенты увлекаются некромантией. Это не запрещено, но все разработки в этом направлении должны вестись под контролем высших магов Академии. Но, Салис плевать хотел на это. Его ученики занимаются, чем хотят и когда хотят.

     А любимцам позволено всё вообще. Тот парень был его самым близким учеником. Он даже думал, растит себе приемника, и даже зятя в одном флаконе. Мальчишка тоже был уверен в том, что рано или поздно возглавит одну из самых могущественных кафедр Академии.

     Но, не получилось. Парень хотел получить доступ к высшим знаниям, но вот собственного магического потенциала, Дара, не хватало для этого. Дар нужно развивать долгие годы, силу он набирает постепенно. А этот не хотел долго – он хотел быстро и сразу. На допросах он говорил, что хочет быть самым молодым главой кафедры. Кричал, что мы помешали, что ему не хватило совсем чуть-чуть.

     А на вопросы о тех, кого он убил, мальчишка смеялся. Он говорил, что это неизбежные потери, что людей и так много, и пара-тройка десятков никчемных и ничего не стоящих существ ничего не решают.

      – Ндааа, повезло тебе, – улыбнувшись, покачал головой Владомир. – Да, ладно – не переживай, может все еще уладиться и никаких беспорядков не будет?

      – Сильно сомневаюсь. Народ у нас беспокойный, а эта газета, как искра в куче хвороста – мгновенно вспыхнет, – я хмурилась.

      – Ну, тогда пойдем искать этого вашего неуемного журналиста, пусть опровержение пишет. – Владомир пожал плечами.

      Я согласно кивнула. Хотя эта идея и не внушала мне оптимизма...

      Мы обошли весь поселок, но нигде не обнаружили даже следа этого мерзавца. Видимо он так удачно спрятался, что найти его в ближайшее время не представлялось возможным. Чует, что поймаю его – так точно засажу, и надолго...

      Солнце начало припекать не на шутку, на улице почти никого не было. Народ сидел в тенечке или наслаждался жизнью на пляже у реки.

      – Ну, что дальше? – спросил меня Охотник, обмахиваясь листом, сорванным у забора листом лопуха.

      – Пока ничего. Будем надеяться на лучшее.

      – Тогда предлагаю пойти на пляж и позагорать.

      – Почему бы и нет? – я пожала плечами. "Перед смертью не надышишься", но удовольствие получить можно. – Пойдем. Только зайдем ко мне, я переоденусь, и перекусить что-нибудь прихвачу, а то с утра маковой росинки во рту не было.

      – Давай, – согласился Владомир.– И ко мне заглянем, все равно по дороге.

      Пляж встретил нас шумом и гамом, плеском воды и визгом детей. Весь берег был усеян прожаривающимися на солнце телами. Перебравшись на другой берег, мы с трудом нашли местечко, где, наконец, смогли разложить покрывало, и достать заботливо собранную Пушистиком снедь.

     Перекусив бутербродами, напившись кваса, мы развались на солнышке, и полностью отдали свои тела под власть его ласковых лучей. Разнежившись, как кошка, я задремала. Из этого состояния меня вывели весьма неласково – облив ведром холодной воды, явно набранной в протекающем рядом ручье.

     Я вскочила, как ошпаренная, и увидела хихикающих сорванцов с Владомиром во главе. Судя по довольной его физиономии, именно он подговорил безобразников на такое издевательство.

     Лучше всего мне давалось превращение в снежного ирса, красивую огромную кошку снежно-белого цвет. Именно в таком виде я и погоняла немного по пляжу пакостников, вхолостую щелкая клыками. Они весьма добросовестно убегали, правда при этом так хохотали и взвизгивали от удовольствия, что догонять их стало неинтересно да и просто жарко.

      Я возвратилась обратно и, вернув себе привычную внешность, устало развалилась на покрывале. Владомир подошел через несколько минут и, все еще хихикая, прилег рядом.

      – А такой облик тебе весьма идет, – улыбаясь, просветил он меня. – Ведь ваш род назван по имени этого животного, если я не ошибаюсь.

      – Неизвестно кто в честь кого назван,– лениво проворчала я. – Говорят, что это основатель моего клана вывел этих животных и назвал их в честь себя любимого.

      – Тебя здесь совершенно не бояться. Смена внешности не произвела практически никакого впечатления на окружающих – Владомир оглядел пляж.

     Практически никто не обратил внимания на наши шалости. Если только погрозили кулаком вслед пронесшимся сорванцам, да охали, когда я перепрыгивала тела загорающих.

      – Хм, а должно быть наоборот? Ты считаешь, что было бы куда естественней, если бы люди при виде меня разбегались с криками ужаса в разные стороны? – я приподняла брови и с любопытством поглядела на Охотника.

      – Не то чтобы естественнее... – он задумался, покусывая травинку.– Просто обычно люди нервничают, когда кто-то на их глазах превращается в зверя.

      – Народ у нас сложный, в этом ты прав. Но я тут живу уже пять лет и ко мне просто привыкли. Так же как привыкли к Маресу и Савке, местному лешему, а уж он вообще личность выдающаяся. К тому же мы власть – нам позволено намного больше, чем простым людям. А вот к обычным приезжим или переселенцам здесь присматриваются долго. За такую шутку с превращением могут и прибить, хотя скорее всего жалобу напишут.

      – А как относятся ко мне? – заинтересовался Охотник.

      – Спокойно. Молва уже разнесла, кто ты такой и селяне думают, что ты прибыл в помощь для поимки навья. Так что тебе опасаться нечего – можешь вести себя,как хочешь, люди посчитают что так нужно для следствия. Только не перегибай палку конечно.

      – Не буду, – улыбнулся Владомир. – А чем так необычен ваш леший? Ты сказал, что он личность выдающаяся.

      – Сам увидишь, он должен прийти ко мне сегодня после обеда, – я загадочно улыбнулась.

      – После обеда? – Охотник, прикрыв глаза рукой, посмотрел на солнце. – Так уже часа два пополудни.

      – Я домового предупредила, он сюда придет. Так что жди – скоро явится, – я закрыла глаза и решила пока есть возможность, понежиться на солнышке. Владомир тоже больше не задавал вопросов.

      Река ласково журчала под самым ухом, где-то высоко в небе свиристел жаворонок, его трель была слышна даже через шум и гам, стоявшие на реке. По всему телу разливались покой и умиротворение. В таком блаженстве прошло примерно полчаса, потом я отчетливо услышала звук тяжелых копыт и весьма знакомое ворчание.

      – Вот и наш леший явился, – я толкнула задремавшего Владомира. Он резко сел и протерев глаза, уставился на еще одного представителя местной власти.

      – Вот это да! – от удивления Охотник присвистнул.

      По пляжу, высоко поднимая огромные копыта, шествовал белоснежный единорог. При этом он ворчал на всех кто, как ему казалось, лежит здесь совершенно не к месту и мешает его, единорога, передвижению. Люди, через которых он перешагивал, вяло отругивались в ответ и посылали его лесом, полем, камышами. Леший в свою очередь сообща, куда пойти столь вежливым гражданам, напоминил что скоро сбор грибов и ягод, а так же заготовка дров. А без его разрешения дров особо не порубишь. Народ замолкал, чесал затылки, и махал на ворчливого единорога рукой. Пусть, мол, его лишь бы дрова рубить не запрещал.

      Я поглядела на удивленного Владомира.

      – Ты видел их раньше?

      – Да, пару раз и издалека. На их родине они что-то вроде богов, близко к ним не подпускают. А тут... как он оказался у вас, да еще и на должности лешего?

      – Говорит, что захотел мир посмотреть, себя показать, – я пожала плечами. – Здесь ему понравилось и, он остался. Хотя, я лично думаю, что остался он здесь потому, что влюбился в дочь местного болотного и женился на ней. На его родине такой брак посчитали бы незаконным, и жить молодым вместе не дали бы.

      – Он что – женат на женщине? – Владомир был удивлен еще больше.

      – Смотри, сейчас сам все увидишь.

      Тем временем огромный единорог дотопал до нас и, недовольно фыркнув, мотнул головой, его рог засветился. Через мгновение перед нами стоял очень высокий и безумно красивый мужчина.

     Белоснежные волосы, перехваченные на лбу простым кожаным ремешком, спускались почти до пояса, огромные черные глаза, обрамленные длинными ресницами, смотрели недовольно, тело бугрилось мышцами, одет он был в видавшие виды штаны. Только одно выдавало в нем не человека – витой длинный рог, росший посредине лба. По вот этому самому рогу сейчас бежали разноцветные искорки, выдававшие крайнюю степень недовольства лешего. Хотя, сколько я его знаю, он все время был чем-то недоволен. Удивительно занудливый тип. И ворчливый. Я часто задумывалась о том, как его терпит жена столько лет.

      – Ну, зачем я тебе нужен? – сложив руки на груди, вопросил леший красивым баритоном.

      – Присаживайся, Сагитт, – я подвинулась, освобождая ему место на покрывале.

      Единорог с сомнением посмотрел на меня, но присесть все-таки соизволил.

      – Значит, правду народ бает, что ты с Охотником якшаешься, – Сагитт совершенно не стесняясь рассматривал Владомира.

      – Это, что плохо? – приподняв брови, спокойно спросил Охотник.

      – Не плохо, просто я удивлен этим фактом, – единорог потянулся к оставшимся бутербродам.

      – Ты ведь знаешь, что у нас тут навь появился? – поинтересовалась я у жующего лешего.

      – Угу, – он кивнул головой. – Марес мне утром через Савку передал, что сегодня утром еще двоих порвал. Только я чем могу помочь – я не спец по навьям, да у тебя тут и своих хватает.

      – То есть у тебя в лесу ничего странного не происходило?

      – Если не считать, что моя младшая дочь повадилась по ночам на опушке свидание назначать одному из сыновей Архыза, то ничего, – единорог пожал плечами и потянулся за еще одним бутербродом.

      – Почему ты читаешь это странным? По-моему вполне нормально, что молодая весьма привлекательная девушка бегает на свидание молодым и весьма привлекательным юношей, – я пожала плечами.

      – Нормально – но не тогда, когда эта "молодая и весьма привлекательная девушка" скрывает это от отца с матерью, – недовольно проворчал леший, с набитым ртом.

      – Да, ладно тебе, у них сейчас возраст такой – хочется тайных свиданий, романтики. – Я вздохнула, припоминая свою молодость.

      – Романтики...– леший тоже вздохнул. – Слушай, а что твой спутник так на меня смотрит?!

      – Не ожидал увидеть единорога на весьма банальной должности лешего, – я усмехнулась, а Владомир кашлянул и смущенно отвел глаза.

      – Ну, это действительно несколько непривычно, – сказал Охотник. – У себя на родине вы такие... такие...

      – Недоступные и горделивые? – усмехаясь, пришел на помощь Охотнику единорог.

      – Ну, что-то типа того, – согласился Владомир. – А как вы оказались здесь?

      – Женился. – Коротко ответил леший. – Семья, быт, детишки родились... Куда ехать то? Да и не ждет меня на родине никто. Лучше ты мне скажи Охотник – почему с нашей красавицей ходишь? По району такие слухи ползут – один другого краше.

      Сагитт, прищурив миндалевидные глаза, с интересом ждал ответа. Я, признаться, тоже. Владомир сорвал травинку и начал ее покусывать, глядя куда-то мимо нас. Наконец он вздохнул и выдал.

      – А шут его знает?! Интересно, наверное, чем тут у вас дело кончится.

      – То есть лишать жизни последнего потомка Кощея Бессмертного ты не собираешься? – недоверчиво поинтересовался леший, почесывая рог.

      – Нет, не собираюсь. И вообще я ни одного из потомков этого славного мага и чародея жизни не лишал, – на всякий случай уточнил Владомир. Видимо чтобы ни в чем не заподозрили.

      Сагитт ехидно, совсем по лошадиному, фыркнул. Владомир скривился, и посмотрел на лешего без прежнего уважения. Это нужно было прекратить, а то они так и до драки договорятся. Жеребцы, елки-иголки!

      – Ну, если вы до конца удовлетворили свое любопытство – то предлагаю поговорить о делах насущных. Я тебя, Сагитт, позвала не для того чтобы ты отношения с кем бы то ни было выяснял! А если не терпится кому-нибудь холку намылить – то с этим вопросом обратись к Маресу – он давно на тебя зуб точит. – Раздраженно заявила я.

      Собеседники недовольно на меня посмотрели – зачем, дескать, прервала их мужской разговор. А что еще было делать? Наш леший славится тем ,что может до белого каления довести кого угодно. А до драки он всегда охотник. Иногд мне кажется, что в нем больше животного. Вон как гормоны играют – хлебом не корми, дай только подраться, и доказать, что он тут самый сильный. Хотя кому доказывать, непонятно. Видимо самому себе.

      – А что дела насущные то, – Сагитт пожал плечами, – на подведомственном мне участке все тихо. Людей-нелюдей новых не появлялось. Происшествий никаких. Хотя мне утром доложили, что к отшельнику нашему гость пожаловал.

      – Какой гость? – заинтересовалась я, хотя ответ кажется уже знала.

      – Не поверишь – Степан Козлодоев собственной персоной. – Сагитт развел руками.

      Так вот куда сбежал наш "геморрой воплоти" – ну все вот прямо сейчас пойду и пересчитаю этому паразиту все ребра! Я встала и начала складывать в сумку остатки трапезы.

      – Ты куда? – несколько удивленно поинтересовался Владомир.

      – Ребра считать. – Не очень понятно ответила я.

      Леший как-то озабоченно на меня посмотрел.

      – Ты на солнце не перегрелась, часом? – голос единорога был полон заботливого внимания. – Зачем тебе нужен этот тип мерзкой наружности, да еще и ради превышения полномочий и физического воздействия?

      – Из-за этого "гласа народа" – у меня к вечеру на участке состоится массовое изгнание приезжих людей-нелюдей. Это в лучшем случае. А в худшем, под шумок, проведут парочку самосудов! Хотя может и не будет этого всего, конечно. Но ради профилактики – надо. Да и вообще давно пора призвать этого поганца к порядку, – я уже оделась, и теперь искала босоножек, который куда-то подевался.

      Охотник и леший слаженно вздохнули и принялись в четыре руки сворачивать покрывало. Выходило у них ловко – как будто всю жизнь только этим и занимались. Босоножек оказался как раз под ним.

     Наконец собрав вещи, и одевшись, мы отправились в сторону леса. Шли всю дорогу молча. Каждый был погружен в свои мысли. Я представляла, что и как скажу и покажу поганцу. Единорог вздыхал и недовольно поглядывал на меня, он не любил скандалы, когда не мог участвовать в них сам.

      Охотник думал о чем-то о своем, изредка бросая на меня косые взгляды. Скорее всего, перспектива беседы с журналистом у него тоже радости не вызывала. Я понимала – что разговор с Козлодоевым ни к чему не приведет. Видимо он и так понял, что натворил – иначе бы не сбежал так быстро из поселка. Но профессиональная гордость обязывала меня устроить этому журналюге веселую жизнь! Приволоку в поселок – пусть сельчанам объясняет все неправоту выводов сделанных им в своей статье.