Текст книги "Дана и Бродяга (СИ)"

Автор книги: Наталья Караванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Глава 3

Поселок – не поселок, кочевье – не кочевье. Поселение притулилось в круглой каменной чаше долины, частью укрывшись от солнца под навесом красной скалы, частью прижавшись к южным склонам. Все постройки здесь – временные. Некоторые из них представляли собой походные шатры кхорби, некоторые попросту – армейские палатки. Но среди них встречались куда более экзотичные сооружения. Например, те, что перешиты из тормозных парашютов какого-то летательного аппарата. Куски того аппарата использованы в качестве элементов каркаса.

Части жилищ не хватило места в тени, и в эти рассветные часы они оказались на солнце. Из пещеры под скалой вытекал прозрачный ручей и уходил в камни, наполняя по пути сваренную из металла поилку для животных. Над поилкой склонился рыжий от пыли науг, рядом лежали переметные сумки и седло. Людей почти не было.

– Кто там, Вурэ?

В откинутый полог шатра проникли лучи раннего рассвета, осветив простую утварь жителя пустыни. Пестрые ковры из шерсти, заменяющие пол, в углу – покрытый испариной бурдюк в проволочной оплетке, такие «корзинки» делают кустари-кхорби из найденных в пустыне материалов. Масляные лампы, вырезанные из кости. Плетеные из крашеной шерсти ширмы-загородки, отделяющие «ночную» часть жилища от «дневной». Сейчас они сложены кучей у стены. Медный помятый чайник с двумя носиками...

Вот только лежанка из шкур покрыта вполне обычной простыней. Складной пластиковый стол и стул тоже никак не вписываются в привычные представления о кочевой жизни.

– Это Меас-саа, твой сродник, – ответил молодой голос с улицы.

Хозяин шатра быстро опустил на лицо широкий башлык и шагнул из-под полога.

Навстречу одновременно с ним шагнул человек в полосатом плаще пустынника. Рыжие полосы плаща чередовались с серебристо-серыми. Прибывший кхорби был немного выше хозяина. Он, как полагается по закону учтивости, протянул вперед руки для приветствия:

– Давно тебя не видел, Саат.

– Я тоже рад встрече, Меас, – усмехнулся хозяин, слегка касаясь протянутых рук. – Как дела в кочевье? Все спокойно? Впрочем, я забыл о гостеприимстве. Зайди в мой шатер, погонщик!

Оба, как велит здешний обычай, удобно устроились на коврах. Не успел Саат крикнуть, как с улицы заглянул мальчишка. В халате желтого цвета он казался темнокожим. А может, виной тому, что паренек стоял против света. Зато так видно, что вихры у него русые. У жителей пустыни таких не бывает.

– Мэо спрашивает, не захотите ли вы чаю? – весело спросил он.

– Передай Мэо, что мы будем рады!

Саат, наконец, откинул с лица капюшон.

– Ох, Саат, – соблюдая давно устоявшийся ритуал, изумился гость, – твоя кожа совсем белая! Тебя не любит солнце пустыни.

И верно. У хозяина кожа куда светлее, чем у погонщика, вот только и белой ее никак нельзя назвать. Смуглая кожа среднего горожанина, который не слишком много времени проводит на солнце. Это объяснялось просто: Саат был рыжий. Как у большинства рыжих людей, его кожа под солнцем краснела и быстро облезала, не оставляя следов загара.

Тот пожал плечами:

– Солнце пустыни многих не любит. Меас, я понимаю, у вас не принято переходить к делам, едва встретившись. Но я вижу, что твой науг не знал отдыха всю ночь. Какие новости?

Гость, соглашаясь, приподнял ладони:

– Ты правильно понял. И нам есть, о чем поговорить, погонщик тех, кто никуда не идет.

Вошла Мэо. Уж она-то как раз была чистокровной кхорби. Смуглая и темноволосая, она двигалась плавно, словно в танце. В руках девушка держала поднос с двумя пиалами, чайником и горкой лепешек. Открыто улыбнулась хозяину и гостю, поставила поднос между ними.

– Приветствую, Меас-саа. Ты давно о нас не вспоминал, я успела соскучиться...

– Хочешь, присядь с нами, Мэо, – позвал хозяин.

Но Мэо прекрасно понимала, что можно, а что нельзя. Откинула длинные косы назад, пояснила:

– Я лучше потом зайду. Когда вы поговорите. А то от ваших разговоров мне тревожно, даже делать ничего не могу.

Когда девушка вышла, Меас лукаво заметил:

– Я теперь понимаю, сродник, почему ты не позвал в свой шатер Сиан-ли... когда вокруг такие красавицы ходят...

Саат закрыл тему:

– У тебя красивая сестра, я ее помню. И все-таки, что случилось?

– Много чего. Во-первых, Катх-саа передал: на его караван было нападение пять дней тому назад. Тех, кто выжил, приютили люди Асхама.

Повисла пауза.

– Что-то еще? – рыжий видел, что Меас недоговаривает. Это могло означать, что погонщик не уверен в информации. Или же наоборот, уверен, но считает это внутренним делом кланов.

– Да. Есть еще караван, от которого много дней не было вестей. Слишком много дней. Их не видели у источников, они не оставляли знаков в штормовых укрытиях... однако мы не с того начали. Мои разведчики, как ты просил, были в долинах у Полой горы. Они видели людей вашей крови, их было много – как большое кочевье. Но разведчики говорят, никто из тех людей к нападениям на караваны не причастен. Там все строго. И все на виду.

– Понятно. А у вас как?

– Те, из Старых камней, приходили снова. Они приходили, чтобы показать, что сильнее нас. Я сказал мужчинам взять ружья, думал, будет драка. Они подожгли шатер, и мои люди убили одного из них. Теперь я жду, что они вернутся нас убивать. Я пришел за помощью, Саат...

Саат выругался на языке, который погонщику был незнаком, и долго молчал. Потом спросил:

– Когда это случилось?

– Вчера. До заката.

– Твои шатры все так же стоят у Каменных столбов?

– Да. Но я просил семьи сниматься. Когда я вернусь, весь клан будет готов выступить.

– Может оказаться поздно, – пробормотал хозяин шатра, поднимаясь.

Позвал:

– Вурэ!

Русый мальчишка снова заглянул в шатер.

– Позови Марко и Рэтха. И Алекса. Скажи, срочно. Скажи, чтоб Алекс прихватил карту. Ему, похоже, сегодня командовать. И пусть предупредит Тха. Его отряд выступит в ближайший час.

У мальчишки смешно отвисла губа:

– Но как же... солнце?

–Беги, малыш.

Вурэ исчез.

– Саат, скажи, почему ты сам не будешь командовать? И твои люди, и мои, тебе доверяют...

– Алексу тоже.

–Не так, как тебе. Ты в пустыне давно, тебя помнят и песок и камень.

– Только солнце здешнее не любит, – ввернул Саат.

– Зато любит Звезда.

Спутник Руты, ночное светило пустыни, так мал, и его орбита так далека, что жители именуют его Звездой. Старшей звездой, звездой пути. Она – один из основных ориентиров бредущего по пустыне каравана, оттого и произносится так, с придыханием, – Наэса-зэ, Звезда.

Меас раньше часто бывал здесь, в «кочевье тех, кто никуда не идет». За много лет он научился понимать здешних жителей, и даже видел больше, чем доступно им самим. Странная, смешенная группа людей, сложившаяся из бывших солдат, из осколков уничтоженных войной племен, из беженцев и бывших бандитов, все больше и больше походила на единое племя. И это племя училось драться за свое существование, драться не столько с пустыней, сколько с людьми, иными ее незваными обитателями. Меас был молод и считал, что его племени не худо было бы тоже этому научиться. С тех пор, как он стал погонщиком, в мире многое изменилось. В мире – да. Но традиции кочевий остались незыблемы. Его слушали – но лишь, если видели непосредственную угрозу благу рода. Если нет – делали, как считали нужным. Традиционно, погонщик кхорби не приказывает. Он может просить, но чаще просто высказывает свое слово. И его слышат. Или не слышат.

Когда-то клан Меаса серьезно помог Саату и его людям. Потом случилось, что Саат выручил молодого погонщика, когда из-за внезапной бури часть его людей не успела добраться до убежища в скалах. Потом счет взаимным услугам и уступкам перестал кого-либо интересовать. В лагере Саата всегда были рады людям в полосатых серебристо-рыжих одеждах. И почти все жители «кочевья тех, кто никуда не идет» имели желтые пустынные плащи, сработанные мастерицами клана Меаса.

Саат улыбнулся, покачал головой:

– Меас, мы сильно рискуем. Может оказаться, что наших сил не хватит, чтобы противостоять бандам. Особенно если учесть то, что ты рассказал. Видишь ли... если кланы смогут сняться и уйти глубже в пустыню... нам отсюда деваться некуда. А это значит, что часть наших людей все равно останутся охранять долину. Мы начинаем действовать, опираясь на косвенную информацию, на то, что доносят твои разведчики, и на сообщения нашего человека в одной из банд. Но нас мало. Наводить порядок в пустыне придется общими усилиями. Я постараюсь сделать так, чтобы и полиция Руты тоже не осталась в стороне. Лагерь у Полой горы похож уже не на банду, а на военное подразделение. О целях которого мы ничего не знаем. А это касается города не меньше, чем пустыни. Я это к тому, что лучше, если бандиты пока будут находиться в заблуждении о вашей обороноспособности. С противником, который тебя недооценивает, легче справится.

Теоретически, подумал про себя. К сожалению.

– Да, ты просил меня пока не показывать, что мы многому научились...

Саат поморщился:

– Ты хотя бы отслеживай оружие, которое к вам попало. Ведь не только от меня вы его получаете...

– Я делаю, что могу. Большая часть ружей хранится в семьях еще с той войны. Но ты мне не ответил.

– Да. Я воевал тринадцать лет назад. Но недолго. И командовал десятью солдатами и четырьмя техниками. Алекс же – профессионал. Он учился этому специально. Понимаешь, меньше шансов, что он сделает ошибку.

– Странный вы Народ... зачем учиться таком злому делу?

– Я там буду, Меас.

В шатер вошли созванные Вурэ люди. Четверо. И двое из них – кхорби, в плащах такой расцветки, какую давно никто не видел.

Шатер сразу перестал казаться просторным, шесть человек едва смогли в нем разместиться.

Огни города, отраженные облаками, остались далеко позади. В пустыне поднялся легкий ветер, он лохматил гребни дюн в свете прожектора. Полицейский кар тускло мерцал габаритами чуть в стороне, «Мустанг» Джета, оставленный еще дальше, был не виден. Мелисса сканером снимала отпечатки с корпуса черной машины. «Самум» освещался с трех точек, лучше, чем в витрине салона. Возле распахнутой дверки лежало тело водителя.

Кремер, успевший побродить с фонариком вокруг, подошел к Джету, заметил:

– Могу с уверенностью сказать лишь одно. Народ кхорби к этой смерти отношения не имеет. Водитель застрелен. К тому же тут чуть дальше стояла другая машина.

– Разве это можно определить? Следы на песке исчезают быстро.

– Не все и не всегда. Вот тут, с подветренной стороны... Ну, параметры мы, понятно, не снимем, но ясно, что машина была, и довольно большая.

Джет кивнул. И так понятно, что владелец кара вывез девушку из города, после чего бандиты его убили, чтобы не сказал лишнего. Наблюдателю центра Тордоса возле трупа делать было нечего. Он стоял снаружи и ждал, когда полицейские закончат работу. Кремера происходящее интересовало только с той точки зрения, не замешаны ли здесь пустынники. Он выяснил, что не замешаны, и теперь с нетерпением ждал возможности вернуться в город, к недосмотренным снам.

– Кстати, раз уж вы здесь, – спросил Джет, – не подскажете, какой клан кхорби носит желтые плащи?

– Нет такого клана, – Кремер нахмурился, – и никогда не было. Желтый плащ, это своеобразный подарок, если кхорби принимают в семью кого-то, кто принадлежит другому Народу. Если вы мне покажете контурный узор, который обязательно есть на плаще, я вам скажу, в какой клан и за какие заслуги был принят чужак...

– Значит, теоретически, это мог быть кто-то из горожан?

– Вполне. Особенно, если он по каким-то причинам много времени проводит в пустыне. Я бы предположил, что это контрабандист. Или кто-то из лагеря Саата.

– Это кто?

Кремер пожал плечами:

– Есть такое вольное поселение на юго-западе от Руты. Довольно далеко, кстати. Не то секта, не то просто бродяги. Пополам и наших, и кхорби. Но они тихие, никого не трогают, с кланами торгуют. Я был там пару раз...

Инспектор включился в беседу, попутно стряхивая платком песок с ладоней:

– Никогда бы не поверил. У нас – и убийства. Целых два убийства! Здесь, в Руте... с самой войны такого не было.

– Ну почему? В том году, в пустыне. Нашли тело кхорби. Опознать так и не удалось, он без плаща был. Солнце за неделю превратило его почти в мумию...

– Ну, это внутренние дела кочевников, это нас не касается, – качнул головой инспектор. У меня на вверенной территории такого нет.

Джет заметил:

– По конституции они такие же граждане, как горожане, должны подчиняться тем же законам.

Инспектор хмыкнул:

– Джет, вы еще не до конца прониклись нашими реалиями. Кочевники живут сообразно своим традициям. Разводят наугов, торгуют, я не знаю... чем им еще заниматься? Неужели вы думаете, что у полиции есть возможность разбираться в клановых дрязгах? Десять лет назад мы основательно зачистили от банд местность вокруг города, дали возможность племенам вести оседлый образ жизни. Многие так и сделали, живут среди нас и чувствуют себя защищенными. Остальных тоже никто не гонит, некоторые кланы специально меняют свои традиционные маршруты, чтобы попасть в Руту или Бэст на ярмарки. Но в их дела мы не вмешиваемся. Наше дело – город и поселки. Трасса на Бэст, охрана космопорта. Это все.

– Инспектор! – позвал от тела Вик. Вид у него был печальный, должно быть, за время пути успел наслушаться о своих профессиональных качествах. А ведь ему тоже ничего не будет. Ну, может, кроме выговора. Слишком уж здесь все благодушны. Привыкли к тишине и покою.

Джет поймал себя на злорадных мыслях, и понял, что устал. Не от безделья, а от осознания собственной ненужности.

– Слушаю.

– Мы установили, кто это.

– Да? И кто?

– Эндрю Нилсон. Живет на Каменном спуске, дом четыре.

– Один?

– Нет, с матерью.

– Надо бы туда съездить... только на чем?

Инспектор почему-то повернулся к Джету. Тот пожал плечами:

– Сейчас ночь. Пусть хоть выспится старушка.

– Да, пожалуй... а вы Джет, что думаете по поводу всего происходящего?

– Я думаю, что мы упустили что-то важное. Что в пустыне происходят события, о которых мы не знаем, а должны бы знать. И что все происходящее как-то взаимосвязано друг с другом. Вот кстати, вы мне напомнили. Бродяга!

Андроид, до того безучастно стоявший на границе света прожектора, подошел.

– Надо было сразу об этом спросить, но как-то не получалось. Все ж таки, что это такое – СТП-мега?

– Экспериментальный армейский телепортатор. За месяц до начала вторжения на Руту его здесь успешно испытали. Особенность в том, что он позволяет перемещать объекты на астрономические расстояния с предельной точностью и при этом не является парным устройством. То есть, совместим со стандартными телепортационными устройствами. В дальнейшем от его использования все же отказались: традиционные способы надежней, проще и не зависят от многих местных факторов. В плюсах его применения было только одно: скорость заброски десанта и неограниченное число перемещаемых объектов, при наличии необходимой энергии, разумеется.

– И при чем здесь Дана?

– Дана тут не при чем, вы правы. Но, настраивая мой сектор си, она использовала память лейтенанта Гнедина. Гнедин был ранен, защищая этот СТП. Аппарат установили, но отладка занимает много времени. Десантная группа ФСМ успела подойти раньше, чем подкрепление, и отряду из десятка человек пришлось держать оборону, пока техники проводили подстройку. Бандиты понимают: если им нужна информация, то заставить меня ее дать может только хозяйка.

Инспектор подался вперед:

– Кто такой Гнедин? Знакомая фамилия. Это не тот ли Гнедин, который...

– Не тот. Сын. – Поправил Бродяга. – Странно. Я был уверен, что сержант выполнил приказ. А теперь выходит, что напали на них тогда не случайно.

...площадка была идеальной для развертывания «Ступы», она же СТП-мега, но, к сожалению, для обороны годилась плохо. Особенно, если окажется, что у противника есть флаеры. Прошел такой слух перед самым выходом, что бригадир Шэнк получил новую технику и боеприпасы. Гведи уже почувствовали себя в зоне Визиря, как дома. Незначительные силы Солнечной, оставшиеся в системе, могли лишь бессильно наблюдать, как от межевого узла подходят все новые корабли: у Руты скапливался флот обеспечения.

Планетарные части держали оборону, но понимали – если командование группы войск Федерации Свободных Миров вдруг решит, что Рута им действительно нужна, они проведут такую артподготовку, что тут не останется ничего живого. И все же, пока враг считал планету лишь тактической целью, колониальному правительству и дислоцированным здесь пограничникам худо-бедно удавалось удерживать крупные города...

С времен, когда несколько бывших колоний объединились сначала в экономический союз, потом – в политический и объявили о своей независимости от старой Солнечнеой Федерации, прошло с полсотни лет. И все это время ФСМ стремилась расширить свою зону влияния не только за счет новых открытий, но и в первую очередь – за счет не самых разработанных координационных систем, созданных Солнечной. И с этой точки зрения межевой узел Руты был для них сам по себе серьезной стратегической целью. А планета – что планета. Рано или поздно, не имея контактов с метрополией, она сдастся...

Стас еще раз наметанным взглядом осмотрел местность и подозвал сержанта Хейна, его солдаты были приданы лейтенанту инженерной службы для усиления. На них и ляжет вся трудность обороны, случись что. Вечерний сумрак уже спустился в долину, сгустился туманной дымкой у подножия скал, сделал их густо-фиолетовыми. Красиво.

Уже два раза развертывание системы прошло без сучка, без задоринки. Этот раз должен стать третьим.

Поежился от нехорошего предчувствия – тихо. Бой шел за грядой, но извилистое ущелье уже не доносило звуков. Еще недавно скалы отражали отдаленное уханье, шум разрывов. Но час назад за горами все замерло. Тишина. И чувство такое, что все происходящее, и недальнее сражение, и опасность флаерного налета, – все эфемерно. А пятнадцать человек, один армейский кар-платформа, андроид службы техподдержки и ящики с элементами будущей установки – одни в пустыне. И сам мир уменьшился до размеров этой долины.

– Страшно, командир? – без тени насмешки спросил Хейн. Старше Гнедина чуть не вдвое, сержант был вежлив в интонациях, но если никого из солдат не было рядом, иногда позволял себе такой вот неуставной разговор. Стас мог бы напомнить о субординации, но считал, что для этого нужен более серьезный повод.

– Нет. Не страшно. Непонятно.

Хейн сплюнул под ноги, заметил:

– Вот и мне тоже непонятно, почему ваш прибор нужно ставить именно здесь? Неудобно, второй выход из долины слишком узкий и отступать туда будет трудно...

– Рискованно, да. Но выбор у нас невелик: или использовать для прикрытия этот массив, или открывать портал за городом, в песках. Но вы сами понимаете – в этом случае вряд ли мы сможем как-то помочь Самиру. Ущелье – одно из самых удобных для прохождения людей и техники.

Решение о переброске войск было принято стихийно – никто не ждал, что гведи положат столько усилий на то, чтобы прорваться к городу. Но именно сейчас становилось ясно – они хотят использовать планету как опорную базу. И вот -оборона города трещит по швам, и прикрытия с воздуха недостаточно, чтобы остановить солдат ФСМ.

– Как знаете...

– Вы стрелков в устье поставили?

Сержант медленно кивнул. Стремительно темнело. Уже и вершины скругленных выветриванием скал распрощались с последними отблесками света, стали сизыми на фоне синевы. Синева поднялась с востока, затопила небо и уже поблескивала крупными звездами.

– Надо еще снайпера отправить вон на ту вершину. Если гведи придут, то оттуда...

– Я-то отправлю, – поджал губы. – А кто здесь останется?

Стас не ответил.

Хейн развернулся, пошел отдавать распоряжения.

Если, паче чаяния, враг сюда доберется, то на рассвете. Гведи устали, они только что выдержали бой, и вступать в новый, да еще подниматься для этого по ущелью, через две долины, да в темноте... нет, скорей, они остановятся до утра и будут дожидаться подхода основных сил. И все же иметь своего человечка на стратегической высоте необходимо.

В этот момент за спиной Стаса неуверенно замерцал, а потом уже и ясно разгорелся свет. Он обернулся, выругался. Вся рабочая площадка оказалась ярко освещена. Как на ладони. Большая рама телепортатора, почти собранная, сразу привлекла его внимание. Техники копошились возле нее, наводили силовые экраны. Опыт подсказывал, что настройка полей займет не менее получаса. И раму нужно надежно закрепить, чтобы пройти могли не только люди, но и машины. Потом столько же будет подстраиваться канал связи. Долго, мелькнула мысль. Мы тут, как мыши в мышеловке. Да еще эта подсветка...

А в темноте монтажники не смогут работать.

Мышеловка и есть.

– Хейн, – негромко позвал Стас, – в ущелье все тихо?

– Все тихо. Вы бы приказали, лейтенант, убрать иллюминацию...

– А может, наоборот? Поставим пару прожекторов на выходе, пусть бьют вдоль, никто не сунется.

– Пешком-то не сунутся... а если у них машины? Ваш прожектор сработает, как приманка.

Гнедин махнул рукой инженеру:

– Эрик, уберите прожекторы. Освещение должно быть по минимуму.

Сержант окончательно убедился: не умеет это лейтенантик приказывать. Не оперился еще, не был в настоящем бою. Вот и у техника, как будто вежливо попросил.

И тот, хоть и согласился, но нехотя. Даже показалось на секунду, что он готов спорить.

В этот момент на вершине скалы мигнул фонарик. Мигнул и сразу погас, и словно ответом этому мерцанию стал тихий хлопок выстрела. Если бы бой за горами еще продолжался. Если бы в тот момент на площадке кто-нибудь разговаривал, этого звука никто бы не услышал.

Два из четырех прожекторов погасли, оставшиеся заметно убавили яркость.

– Не то, – прошептал Гнедин, и добавил, уже в полный голос: – Эрик, свет в ущелье! Быстро! Хейн, давай за мной! Остальные – держать периметр!

Сержант, сплюнув, помчался исполнять.

Ущелье выглядело пустым. Даже песок не под чьей ногой ни разу не посыпался.

Хейн поинтересовался:

– Что дальше?

– Тихо!

Сначала Стасу показалось, что гудит сама пустыня – ветер гонит песок, причудливо воет в скалах. Но звук приблизился. Он был рядом, за скалами, только не поймешь, где. И слева, и справа.

И тут же, с противоположной стороны долины, откуда гведи не могли прийти в принципе, раздались шум и стрельба. Один из прожекторов вспыхнул маленькой звездой, и мгновенно погас, схлопнулся в тусклую бордовую кляксу.

Стас выругался и открыл огонь. Как учили в академии, прицельно, по замеченному движению возле камней. Выстрел ознаменовался чьим-то криком.

Трое монтажников лихорадочно продолжали сборку, один помогал товарищу обрабатывать рану. Оставшийся прожектор высвечивал часть рамы телепортатора и скалы за ней. Мир стал плоским и контрастным, угольно-черные тени делали пейзаж нереальным, фантастическим. Стасу казалось, что тени выдают врага, скрывшегося за камнями, но тени сами принадлежали камням и были неподвижны. Началась перестрелка.

Стас попытался связаться с городом, где разместился временный штаб, но связь оказалась ненадежной, чего и следовало ожидать. Слишком уж далеко эта долина от сетевых терминалов Руты.

Он лишь успел передать, что их атакуют. И то неизвестно, дошло ли это сообщение до штаба.

Сколько их там поднялось по «козьей тропе», солдат ФСМ? Явно немного, иначе они так не осторожничали бы...

Может, чего-то ждут?

Сержант стоял рядом.

– Хейн, – шепнул Стас, – в случае, если дело покажется безнадежным, или если меня убьют, «ступу» надо взорвать.

Тот кивнул и бровью не повел. Но Гнедину все равно примерещился ехидный прищур. И обязательное в таких случаях «ну-ну».

Лейтенант Гнедин не успел закончить академию, война началась раньше, чем он перешел на третий курс. Оттого Стасу все время казалось, что он занимает не свое место. Что командовать должен кто-то более опытный, более знающий, умный. Но при том он осознавал: раз я здесь, значит, отвечать за результат буду я, и никто другой. И фамильная гордость не позволяла даже предположить, что «не справлюсь». Отец сейчас, в эти самые, может, часы, командует целым флотом. Так неужели же сын не справится с десятком человек? Тем более что уже два раза переброска прошла идеально.

Стрельба на время прекратилась.

Потом возобновилась, но уже от ущелья. Стало понятно, что это именно захват портала. Со стороны гведи пробираться сквозь глубокий тыл рутанской армии – шаг рисковый, если не сказать самоубийственный. Мысль эту Стас додумывал уже на бегу.

Солдаты Хейна короткими очередями сдерживали продвижение противника вверх по ущелью. Спасибо Эрику, этот участок был виден как на ладони. Те пытались огрызаться одиночными выстрелами, чем лишь обозначали собственное присутствие. Подумалось: если их не много, и если они – спецы, могут пойти через скалы. Удержим ли?

И сам себе ответил: «Удержим».

Со стороны «козьей тропы» жахнул взрыв, такой мощный, что вспышкой осветило всю долину, а земля под ногами дрогнула. Второй волной прокатился шум обвала. Тут же над гребнем вспыхнули прожекторы большого флаера. Стас вскинул «мерг», боевые заряды которого он не успел еще растратить, словно специально берег на этот случай. Автоматика наведения пискнула, сообщив, что зависшая машина – в прицеле и можно стрелять. Упор на плечо, плавно выжать спуск и дополнительный крючок компенсатора...

Нет, мимо. Флаер сместился, выцеливая что-то под собой. В голове должны бы крутиться параметры известных летающих машин, а вертится нецензурная брань да еще простейший алгоритм: «Упор, прицел, дождаться сигнала, спуск, компенсатор... упор, прицел...»

Два мимо, один в цель. Машина сбросила газовую бомбу и, набрав высоту, ушла за гребень.

Погас второй прожектор.

Маску на лицо, инфракрасные очки – и дальше, в зеленоватое мерцание остывающих камней, туда, где завертелся бой тени против тени...

И вдруг – словно из-под земли, человек с разрядником в одной руке, с ножом – в другой. И лица его ты не видишь – на лице точно такая же маска, как у тебя. Или очень похожая.

Почему-то оттого, что лица не видно, приходит облегчение. Движения, вбитые когда-то в тренировочном зале академии, просыпаются в теле раньше, чем успеваешь осознать необходимость что-то делать. Трещит, сопротивляясь напору, слабенький энергетический щит, но он не сможет устоять перед прямым ударом вооруженной руки. И ты убиваешь первого в своей жизни врага. Только лишь для того, чтобы тотчас оказаться на песке – с двумя дырками в теле. Твой собственный щит тоже не пережил этой дуэли. Ты, приподнявшись на локте, стреляешь туда, где помстилось движение более светлого пятна на фоне более темных. Промахиваешься. Кто-то испытывает на тебе разрядник, и ты слышишь собственный придушенный хрип, слишком тихий, чтобы его услышал еще кто-то. Потом с тебя сдергивают маску. Легкие обдает холодным огнем, дышать становится невозможно, сознание гаснет.

Но ты все же успеваешь услышать:

– Ну, нет! Парень – мой...

...А через какое-то время Стас пришел в себя. Было тихо, вроде бы. Было больно. И был монотонный голос прямо в ухо:

– Допуск, парень, ну же, соберись! Нам нужен код... Мы отбились, слышишь? Давай же, вспоминай!..

Нет, был еще один голос:

– Его надо в больницу... и помощь звать. До рассвета они, может, не сунутся. А «Ступа» готова к запуску, только код ввести. У нас часов шесть форы...

И снова:

– Как тебя... лейтенант... ну, очнись же... соберись, нам нужен код допуска к системе. Меня она не признает...

Он попытался, честно попытался назвать нужные цифры и буквы. Не получилось.

Дана очнулась, когда ее вытаскивали из машины. Руки, связанные сзади, ныли. Она попробовала шевельнуть пальцами, и не поняла, получилось или нет. В голове шумел не выветрившийся еще алкоголь. Кто-то перекинул ее, словно неживой сверток, через плечо. Кто-то заржал и смачно оттянул ладонью пониже спины. Страшно? Нет пока. Обидно до слез.

Прав был Бродяга – нельзя ей одной ходить-бродить. Видно, она из тех, кто сам притягивает неприятности. Могла бы сейчас сидеть тихонько на яхте... или репетировать с пилионом новый трюк... как он там? И Бродяга... он же бросится ее искать! Обязательно бросится, и никакой запрет не поможет... черт. Нужно было потихоньку переоформить собственность на кого-нибудь другого... скажем, на Джета. Джет не отказал бы, он славный... только хмурится часто.

Ночи в пустыне холодные. Хорошо хоть, ветра нет. Обзор ограничен спиной несущего ее бандита. Впрочем, темень такая, что хоть смотри, хоть жмурься – результат один. Здешний спутник, Наэса, слишком мал, чтобы что-то освещать.

Звук шагов изменился. Теперь уже не шуршание песка. Камень? Дорожное покрытие? Мы на трассе?

Ой, не похоже. Дана попыталась хоть немного изменить позу, чтобы стало легче дышать. Но бандит двинул плечом:

– А ну, не дергайся, шалава...

Скрипнула дверь, метнулись лучи фонариков.

– Куда ее?

– Давай пока вниз, потом посмотрим.

Лестница. Длинный коридор, освещенный желтоватыми фонарями под потолком. Гудение генератора. Двери слева. наверное, такие же есть и справа. Похоже на подвал какого-нибудь учреждения. Только старый, заброшенный.

Девушку внесли в самую дальнюю комнату по левой стене. Не церемонясь, скинули на пол. Один из похитителей хлопнул ладонью по сенсорной панели – мигнул бледный осветитель, затрещал, включился вполнакала.

Бандиты вышли. Но не успела Дана пошевелиться, из-за двери послышался приглушенный разговор:

– Ну, что, надо караулить до приезда Хейна. Один на стену, чтобы не прозевать. Ну и здесь, для страховки. Кто куда?

– Я – наверх. Не люблю эти подвалы. Воняет.

– Значит, Бад, тебе внизу караулить. Мы со Стефаном вас сменим.

– Всегда, чуть гнилое дело, так сразу я...

– Ну, извини... судьба.

Тоже философ, подумала девушка со злостью.

Через минуту она услышала, как удаляются шаги, кто-то завозился, устраиваясь возле двери. Холодно, неудобно. С трудом села, опершись спиной о стену. Руки не ощущались вообще. Хотела попросить охранника, чтобы развязал, но потом передумала: лучше лишний раз к себе внимания не привлекать. На всякий случай. Вдруг охранник – это как раз тот, кто ее по попе хлопнул?

Осмотрелась.

Пустая коморка-камера. Под самым потолком ниша, за которой, возможно, вентиляционная шахта или окно. Если скрючиться в три погибели, то туда можно забраться. Даже есть изогнутая труба, которая может помочь в этом деле. Труба уходит в стену примерно в двух метрах над полом.

Но самая важная сейчас проблема – проблема связанных рук. Дана-циркачка после нескольких неудачных попыток смогла все же извернуться и перетянуть узел вперед. Это оказалось труднее, чем когда делаешь нечто подобное на публику, со сцены. И руки безобразно затекли, и узел вязали специально так, чтобы трудней было выкрутиться.