Текст книги "Право на свободу, право на любовь (СИ)"

Автор книги: Наталья Мазуркевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Актор остановился у одной из дверей и, не стучась – как будто и не существовало никаких прав на личное пространство, вошел. Я заглянула следом, спустя две минуты, давая возможность обитателям комнаты подготовиться. И я была права в своем решении, если от крови мне просто стало дурно, то что бы случилось от лицезрения самого ‘обучения’ вежливости, как назвал это Актор, удивленно обернувшийся на мой вскрик… Я бы не смогла это вытерпеть.

Глава 14

На коленях посреди комнаты, обессилено опустив голову, стоял юноша. Его лица не было видно, а глаз он не поднял, когда я вошла. Его буквально вздернули на ноги, чтобы курсант, пошатываясь, встал в строй.

Я видела, как зло на него посмотрел Актор. Именно на него, а не на тех, кто явно принимал участие в ‘обучении’ и кто быстро спрятал за спину руки со следами чужой крови.

– Убрать здесь, – распорядился мой страж и сделал шаг назад, поворачиваясь ко мне лицом, спиной закрывая курсантов. – Приношу свои извинения. Младшие еще не все освоились, и коллектив помогает им лучше следовать правилам, – пояснил Актор, искоса следя за своими подчиненными.

– Ему нужно к целителям, – тихо проговорила я, пытаясь разглядеть пострадавшего.

– Мужчину украшают шрамы.

– Если он выживает, – скривилась я, делая шаг в сторону, чтобы Актор не закрывал мне обзор.

– Выживет, в общежитии не умирают.

Юноше не нравилось, что я ищу избитого курсанта, но вмешаться он не мог. Субординация была на моей стороне, как бы ему это обстоятельство не досаждало. Наконец, я увидела того, кого искала. Юноша отошел на задний план, стремясь укрыться от внимания посторонних за снующими туда-сюда коллегами. Что-либо сделать с побоями он даже не старался.

– Остановитесь, – я говорила тихо, но услышали все. Движение застыло мгновенно, все вытянулись по струнке, и даже пострадавший шагнул в строй. Он и был мне нужен.

Темные, короткие волосы, впавшие глаза, обвисшая кожа на лице, рассеченная бровь, губа разбита и желтеющий синяк на скуле. Ему явно доставалось не в первый раз. Но в глазах… в глазах все еще была решимость. Он не собирался подчиняться, не собирался жертвовать самоуважением, выбирая если не смерть, то муку. И я… я даже завидовала ему. Его силе воли, его решимости, его таланту. А смотрел на меня, словно пытался узнать и…

– Кирин? – вздох полный удивления и недоверия.

Актор мгновенно задвинул меня за спину, убирая с линии возможной атаки. Но нападения не последовало.

– Кирин?! – недоверие сменилось узнаванием и… надеждой?

Я замерла, пытаясь вспомнить этот голос. Да, я слышала его раньше, не в таком плачевном состоянии, когда он был полон гордости и силы, когда тихо читал свои стихи, когда возбуженно рассказывал о своей первой маленькой, но уже победе.

– Бен?

– Да, – тихий, облегченный ответ. Он боялся, что это окажусь не я. Боялся, что дни его будут сочтены, хотя… скорее он боялся за семью, ведь в нашей доброй стране вина ложится на всех близких, а вот самого виновника могут и пощадить, чтобы он имел возможность любоваться деянием своих слов или рук.

– Миледи, вы его знаете? – ради разнообразия в разговор вмешался не Актор, который нахмурился и о чем-то напряженно думал.

– Это мой друг. Из жизни до дворца.

– Ясно, – мужчина удовлетворился ответом и обратился к кому-то из своих. – К целителю, после – отчитаешься. – И уже мне: – Вы собираетесь встретиться с ним после своего выступления?

– Если это возможно, – проговорила я. – Я была бы рада вновь увидеть хоть одного из своих прежних друзей.

– Я внесу в ваше расписание.

Вот и все. Как легко все решилось, стоило появиться неведомой силе, обличенной властью, пусть и такой смехотворной, как моя. И как сложно было все изменить, находясь внутри. Смешно, право слово. Смешно, если бы не хотелось плакать.

Я проводила взглядом Бенедикта, которого уводил один из моей сегодняшней свиты. Его сокурсники теперь уже не излучали такой уверенности в себе, как пару минут назад, ошарашено переглядываясь и пытаясь по лицу Актора понять, что с ними будет. И честно, глядя на мрачного, как грозовая туча, юношу, даже мне становилось не по себе, что уж говорить о его прямых подчиненных. И… что-то мне подсказывало, что подобные забавы, свидетелем которой я случайно стала, проводил на постоянной основе и с разрешения непосредственно начальства, а значит в произошедшем есть вина моего стража.

– Актор. – Юноша криво усмехнулся: ждал, что я обращусь к нему. – Здесь всегда так?

– Обычно все более сдержанны, – постарался смягчить юноша. – Вероятно, сегодня ваш друг допустил очень грубую ошибку и отряд решил преподать ему урок.

– Вероятно, такие уроки здесь происходят постоянно, – предположила я, заглядывая ему в глаза. Если лицо может соврать – глаза никогда.

– Более или менее, – отвечать прямо юноша не стал. – Таков заведенный порядок. Не думаю, что ваша Школа в рамках традиций очень уж отличается от моей.

– Отличается, – не задумываясь ответила я, а после… Первый день, избитый Тордак, виноватые лица друзей… да, где бы ты ни был, а жестокость сопровождала везде. И статус. Проклятое положение, которое давало возможность издеваться над окружающими или лишавшее права сопротивляться. Так или иначе, ты всегда был по одну из баррикад, чувствуя все ‘прелести’ своего положения.

– Хм, значит я давно там не был.

– Вы там бываете? – мое удивление было искренним. Пожалуй, все, что угодно, лишь бы не смотреть на выжидающие лица курсантов, готовые заискивать перед хозяином.

– Мой брат учится там. Лоран предпочел искусства, военному делу. Семья не имела ничего против. Карьеру министра ему прочат уже давно.

– А вам? – я медленно направлялась к выходу. Пусть запаха крови уже не чувствовалось, но мне было журно от необходимости находиться здесь. Свита неслышно повторяла мои шаги, следуя к выходу.

– Мне достаточно воинского поприща. Не люблю гражданские дела, – признался Актор, расслабляясь. Наше отступление он не мог не заметить, и извинился: – Приношу свои извинения. Переоценил новичков.

– Все совершают ошибки.

Это было сказано со стороны дверей. Я обернулась на звук, надеясь не разочароваться и… улыбка сама возникла на губах. После того, как я ощутила на себе влияние императора, его поведение уже не казалось мне таким… нет, оно все еще было неприемлемым, но то, что он сопротивлялся, то, что выбирал меня, не следуя воли повелителя…

– Лорд Эйстон. – Я не думала, что можно так ненавидеть, но Актор не любил сероглазого мага, в его голосе слышалась явная жажда убийства. – Что привело вас сюда?

– Как и вас, воля императора и желание угодить милой леди. – Мужчина улыбнулся мне, заставляя сделать шаг вперед.

Все же рядом с ним чувствовалась совсем другая атмосфера, и здесь, в месте, где каждый камень, казалось, хочет погрести тебя под собой, это было сродни спасительному островку.

– Вас прислал император? – не веря, но отчаянно надеясь спросила я. Если его прислал император, значит Эйстона простили и хоть чуть-чуть, но я могу побыть рядом. В последний раз. Или, если дядя позволит, в первый раз в качестве своего избранника. И боюсь, выбрать кого-либо еще я просто не смогу, ведь улыбка сама просится на губы, стоит мне увидеть его.

– Косвенно, – серьезно проговорил сероглазый маг. – Его величество выказал обеспокоенность вашим душевным состоянием, миледи, и решил, что знакомое лицо в этих мрачных стенах сможет скрасить ваше путешествие.

– И вы намерены остаться с нами и после окончания официальной части? – вмешался в беседу Актор. Он кивнул кому-то из свиты и намеревавшегося пройти мимо нас курсант немедленно оттеснили к другому переходу.

– До самого вечера, пока леди Кириниса не вернется во дворец.

– А вам не кажется, что ваше присутствие в поместье моей семьи будет неуместно? Мы сможем обеспечить леди защиту. Моему отцу служат ваши коллеги.

– Тех из моих коллег, кто служит не императору, едва ли можно назвать магами. Удивлен, что вы не осведомлены об уровне их дара, ваша светлость, – вздернув брови, как от удивления, пояснил Эйстон. – Таким образом, я занимаю положенное мне место в свите миледи. Но если сама леди Кириниса будет возражать, я уйду. Итак, – он обратился ко мне, – как я должен поступить?

– Останьтесь, – чувствуя недовольный взгляд Актора, все же позволила я. С Эйстон мне было спокойнее, ведь даже вчера он сумел сдержаться, сумел нарушить приказ императора. Сумел ослушаться ради меня.

В груди потеплело, а когда маг подал мне руку, и вовсе захотелось летать. Не знаю, умеют ли это маги, но я чувствовала, что как никогда близка к тому, чтобы освоить это искусство. Летать. Пусть без крыльев, пусть без магии, но летать сердцем – теперь я знала, каково это.

– Продолжите экскурсию или мне взять на себя вашу работу? – насмешливо проговорил маг, обращаясь к сыну советника.

– Я продолжу, если ее светлость отдохнула? – Актор ничем не выдал своего гнева, хотя слова мага звучали в высшей степени оскорбительно.

– Мы можем продолжать, – разрешила я, кладя ладонь на руку мага.

Свита учтиво отступила на шаг, только тот, кто интересовался Беном, теперь шел в полушаге от нас. Актор возглавлял процессию.

Больше эксцессов не возникло. Судя по всему, посещение подчиненных Актора не входило в обговоренную программу, потому что, если бы не этот инцидент, мое мнение об Академии кардинальным образом бы отличалось от нынешнего.

Все те курсанты, кого мы видели, посещая занятия, встречали в коридорах между обозначенными залами, были вежливы, ухожены и красивы. Мы как раз заканчивали обход, когда я все же решила поинтересоваться у одного из курсантов, что следовал за нами, чтобы мы ‘не заблудились’. Присутствие Актора им не мешало думать, что мы можем сбиться с пути. Видимо, начальству моего стража доложили о его самовольстве.

– Прошу прощения…

– Миледи?

Свита остановилась и расступилась, пропуская ко мне курсанта.

– Прошу вас представьтесь.

– Курсант Эдмунд Крайт.

– Эдмунд, – лицо юноши дернулось, как будто ему было непривычно обращение по имени. – Ваши родители?..

– Барон и баронесса Крайт, – легко ответил Эмунд. – Ваша светлость, вероятно, видели их на балу для приближенных. Ваш наряд очень понравился моей матушке, и она хвалила вашу грацию в танце.

– Благодарю, – протянула я, отворачиваясь. Вот и нашелся ответ. Пусть курсанты и носили одну форму, все знали, кто кем является за пределами Академии.

– Рад служить, – донеслось мне в спину. Голос у юноши был довольным, хотя я успела отвернуться. А так не полагалось делать в воспитанном обществе. По крайней мере, так казалось мне раньше.

– Все хорошо? – шепотом поинтересовался Эйстон, почувствовавший изменения в моем настроении. Свита молчала, хотя я не сомневалась, что они слышат каждое мое слово, а потому говорить откровенно я не стала.

– Да, все в порядке, – улыбнулась, как учила Кристина. – Здесь очень красиво и здорово все организовано. Курсанты вежливы, как и подобает их высокому званию. Настоящий оплот военных сил нашей империи. Думаю, курсанты рады, что им удалось поступить сюда.

И промолчим, что решение принимали не они. Зачем об этом говорить? Принцессе такого знать не положено. А картинка… картинка и правда красивая, если только не вспоминать о Бене.

– Мой друг? Как он?

С посещением учебных залов мы уже успели закончить, а потому медленно шли на обед. Не в столовой. Руководство в лице навещавшего нас время от времени лорда-управляющего объяснило нам, что не хочет стеснять курсантов и меня нашим обоюдным присутствием в одной комнате.

– Ваш друг присоединится к нам за обедом, – просмотрев сообщение на браслете, ответил главный из безликих сопровождающих.

– Спасибо.

Мужчина учтиво кивнул и вновь отстал на полшага.

Для обеда выделили один из залов для переговоров. Удивительно, но здесь их было не меньше десятка. Просторные прямоугольные комнаты с круглым столом.

Я предпочла сесть подальше от двери и заняла место у окошка, пусть охрана и неодобрительно хмыкнула. Или мне показалось на фоне явного желания хоть как-то очеловечить их в своем представлении? Ответа не было.

Набрав в свою тарелку всего понемногу, я отошла к окну. Глупо, конечно, считать, что этот нехитрый маневр скроет меня от глаз свиты, но хоть чуть-чуть побыть одной отчаянно хотелось. Бенедикта еще не привели, и я могла в полной мере насладиться тишиной.

Эйстон, как будто знал, что мне хочется побыть наедине с собой, остался у стола и не позволил Актору подойти ко мне, перегородив ему дорогу и отрицательно покачав головой. Я благодарно ему улыбнулась. Маг кивнул и вернулся к столу. Его внимания отчаянно добивался отвечавший за расписание мужчина.

Наслаждаясь едой и тишиной, я не заметила, как в комнату ввели Бенедикта и, вручив ему тарелку с едой, отправили ко мне. Юноша так и остался бы молча стоять за моим плечом, если бы случайно не зацепился за стул и он не скрипнул, привлекая внимание.

– Бен… – я не знала что ему сказать, даже смотреть на него было больно. Что бы я не говорила свите и военным про Академию, но в душе я ненавидела ее порядки, ненавидела место, творившее из людей садистов, ломавшее их устои, делавшее глупое оружие из некогда порядочных и адекватных юношей и девушек. Или – заставляющее страдать тех, кто решил не сдаваться.

– Кирин. – И он улыбнулся до боли знакомой улыбкой. Такой, от которой на сердце становилось легче. И пусть ему самому было больно, он улыбался, чтобы сделать легче друзьям. Он не изменился. Совсем. Ни капельки. Он так и остался нашим Беном, который открывал вечер своими стихами и закрывал полными одобрения аплодисментами всем и каждому. Он был слишком хорошим для этого места, но он был именно здесь. В Аду.

Повисла неловкая пауза. Бен отвел глаза и, пытаясь преодолеть неловкость попытался есть, но не прошло и минуты, как подавился.

– Прости!

– Прости!

Глаза отвели оба.

– Ваша светлость, все в порядке? – Распорядитель, назовем его так, задумчиво разглядывал нас с Беном. – Молодой человек портит вам аппетит?

И почему мне показалось, что в словах мужчины была угроза?

– Нет, с ним даже помолчать приятно, – пресекла любые поползновения в нашу сторону я. Сделавшие было пару шагов, охранники отступили. – Я была бы рада поговорить со старым другом наедине. Это возможно?

– Под мою ответственность, – видя, что распорядитель колеблется, вмешался Эйстон. Пожалуй, благодарить его у меня скоро улыбок не останется, но это было приятной необходимостью, больше напоминавшей веление сердца, чем долга.

– Соседняя комната свободна, – подсказал Эйстон. – Я провожу.

Смежная с нашей временной столовой комнатка и правда была совершенно свободна. Свободна даже от мебели, что было странно для ее расположения. Вряд ли переговоры или обсуждения могли вестись здесь, разве что здесь сдавался практикум по привентимным мерам. Хотя, зная империю – так оно и могло быть. По тому, как сглотнул Бен, я поняла, что мои догадки недалеки от истины.

Эйстон проявил тактичность и вышел, оставляя нас наедине. Поверил мне? Или знал, что Бен не способен причинить вреда кому-то живому? Да, вооружения для бывшего поэта были каторгой.

– Кирин, ты?.. Таргелеи… Но как?

– Я не знаю, как так получилось. Это вышло без моего участия, – попыталась улыбнуться. – Родителей не выбирают, сам знаешь.

– Но тогда почему ты жила одна? Ходила в наш клуб? Разве династию не учат отдельно?

– Династию? Я не принцесса, нет.

– А выглядишь, как она.

Мне стало грустно. Если даже Бенедикт начал принимать меня за истинную наследницу Таргелеев, значит меняюсь и не в лучшую сторону.

– Это неудачная шутка, – попыталась как-то исправить ситуацию.

– Прости, – Бен виновато отвел глаза. – Думал, тебе будет приятно. Марта бы прыгала от счастья от подобной возможности: не просто выйти за аристократа, но и самой иметь статус.

В его словах звучала горечь и разочарование. Неужели его Прекрасная Дама оставила бедного поэта?

– Марта…

– Она ушла. Сказала, что я не подхожу ей. Она хочет спокойствия, уюта, достатка, а я не смогу ей это дать.

– Но как же… вы казались такими счастливыми.

– Любовь бывает жестокой. А я был слишком счастлив, чтобы замечать нюансы.

– И где она сейчас? Она тоже здесь?

– Нет, – Бен покачал головой. – Ей не прислали распределение – ей прислали место работы. Видно, решили не тратить зря времени и средств, а избавляться – она никому не успела помешать. – ‘А ты успел’. – Но это все в прошлом, лучше скажи, каково теперь тебе?

– Неопределенно, – подумав, ответила я. – Раньше все было ясно: куда идти, что будет завтра, как я должна поступать. Мы ничего не решали, мы делали, как заведено. Но знаешь, в том мире было больше жизни, больше возможностей. А дворец… Дворец подчиняет, медленно меняет тебя и начинаешь думать совсем иначе. Думать, поступать и постоянно оглядываться назад, на трон, пытаясь предугадать реакцию. Там, как тебе сказать, у тебя есть возможности, но ты не в праве их использовать. Ты можешь и одновременно не можешь ничего с этим сделать: только смотреть и ждать.

– Но ты выглядела довольной, рядом с Актором, – имя моего стража он выдавил с трудом.

– Помнишь, когда мы все вместе смотрели кадры с официальных мероприятий? Они все выглядели счастливыми. Помнишь? И мы завидовали им, хотели оказаться на их месте, хотели хоть на долю секунды пожить их жизнью…

– Я помню это.

– Помнишь… Теперь я там, с ними и… там нет счастья. Совсем. А улыбки – Школа искусств для того и создана, чтобы зрители верили картинке. И я тебя прошу, не приходи сегодня на мое выступление. Мне придется врать. Врать так, чтобы вы верили. Восхищались и ненавидели, желали оказаться на моем месте… И знаешь, я бы уступила его. Потому что оно не мое. Я не чувствую его своим и порой мне хочется…

– Тс, – Бен приложил палец к губам. – Если здесь никого нет, это не значит, что они не слушают.

– Слушают, – я горько улыбнулась и подняла руку с браслетом. – Я даже видела, что случается, если говорить непозволительные вещи. Поэтому тебе лучше молчать. Если хочешь жить – молчи.

– А если я не могу молчать?

Я не ответила: здесь я была не советчик. Здесь он должен был решить сам, а зная Бена… мне уже было горько.

– Пообещай мне, что не станешь делать глупостей.

– Ты же знаешь: я не даю обещаний. Но я был бы рад, если бы мы встретились еще раз и уже не здесь.

– Я тоже.

– Тебе не придется врать сегодня. Только пообещай, что будешь стоять ровно. И не плакать.

– Бен, нет…

– Я уже давно все решил. А сегодня – это будет не впустую.

– Перестань! Ты с ума сошел?! Кому станет легче?

Ответить Бенедикт не успел: дверь открылась, пропуская Эйстона в комнату.

– Что бы вы ни задумали, молодой человек, но за одно то, что вы огорчили мою леди, вам полагается наказание.

– Я готов принять любое! – выпалил юноша.

– Любое? – маг зло усмехнулся. – Не нужно разбрасываться словами. Я ведь могу привести в исполнение любой приговор.

– Нет… – голос охрип от тревоги. – Лорд Эйстон, милорд, пожалуйста, не надо… Вы же…

Он в два шага оказался рядом, приобнял за плечи и прошептал мне на ушко:

– Я помогаю, хорошая моя, просто подожди. – И уже Бену: – Карцер. Две недели. Наказание вступает в силу с этого момента. Исполнять.

– Как прикажете, милорд, – каким-то неживым, бесцветным голосом отозвался юноша и медленно, как будто в тумане, отправился выполнять приказ.

– Вы?..

– Так он не наделает глупость, – пояснил маг, отходя на шаг. – Но, ваша светлость, мой вам совет, забудьте про все, что было с вами до Дворца. Ничто уже не повторится и пытаться вернуть их – заведомо проигрышный вариант. Просто живите и попробуйте найти хорошее в настоящем.

– Я уже нашла, – слова вырвались сами, заставив меня покраснеть.

– Тогда не теряйте этого. И не отказывайтесь от своей мечты, – серьезно сказал маг, не давая мне понять, заметил ли он что-либо. Впрочем, было бы глупо надеяться, что мужчина пропустил мои слова мимо ушей. Как я успела заметить, что здесь слышали все, но использовали лишь в нужный момент, и чего будет стоить моя поспешность известно только высшим силам. Или – императору.

– Благодарю вас за совет, – чинно откликнулась я, делая шаг назад. – Нам нужно возвращаться, разве не так?

– Да, ваша охрана обеспокоенна столь долгим отсутствием.

– Долгим?

– Даже минута, проведенная вдали от вас, будет казаться им пыткой. Они отвечают за вас, ваша светлость. Несмотря ни на что, они обязаны вас защищать. И если не смогут предвидеть и предотвратить – в столице всегда найдется место более предусмотрительным.

– А вы? Вы тоже обязаны меня защищать?

– Я должен за вас умереть, если потребуется, – усмехнулся Эйстон. – Маги связаны клятвой с императором и его семьей. Иначе многие бы давно сменили сторону, но клятва…

– Император достоин уважения, – прервала я его. Маг и так был слишком откровенен для сложившейся ситуации.

– Вне всякого сомнения.

Эйстон склонил голову и, пропуская меня вперед, придержал дверь.

Нас ждали. И если раньше комната казалась просторной, то сейчас здесь едва умещались все желающие выразить императорской семье почтение. Впрочем, для меня свита организовала свободный коридор. Так, что никто не приближался к моей особе ближе, чем на три шага. Но если присутствие журналистов и военных меня напрягало, то появление Хельдерана едва не заставило меня ускорить шаг.

Хель мужественно вытерпел мои хватания его за руку, ободряюще сжал ладонь и хмуро посмотрел на готовых к подвигам корреспондентов. Их пыл заметно поугас, стоило им встретиться взглядами с недовольным принцем. Что бы ни говорили сплетни, но его высочество Хельдеран был куда большей страшилкой для журналистов, чем обаятельный Арье с его убийственной вежливостью. Вот только как мне показалось, кронпринц все же был опаснее. Он с такой же милой улыбкой перережет горло незадачливому свидетелю. Непроизвольно мне вспомнилась кончина императрицы. Да уж, даже принимая во внимание подчинение, хотя я вполне могла спутать его с проявлением силы самого принца, Арье равнодушно следовал указам императора. Равнодушно и привычно, как будто давно привык заниматься подобным. Хотя кронпринц всю жизнь и прожил во Дворце.

– Ваше высочество, вы прибыли специально, чтобы поддержать кузину? – поддал голос один из журналистов. Судя по его одежде, купленной явно не на зарплату, по усмешке на губах и тому особенному прищуру сытого кота, который не встретишь больше ни у какого класса в империи, данный конкретный журналист, если можно, конечно, его так назвать, являл собой образчик аристократа. Что он делал здесь? Вероятно, развлекался и по тому, что вопрос был адресован Хельдерану, моя персона его появлению никак не способствовала.

– Кто это? – шепотом поинтересовалась у Эйстона. Актор, стоявший за спиной брата, с силой выдохнул.

– Энтони Розенберг, граф Эльдский, ваш очень далекий родственник. Право наследования его семья утратила не так давно, и наш друг любит развлекаться подобным образом.

– И император позволяет?

– Пока Энтони полезен и не переходит рамки, – пояснил маг. – Вы хотите, чтобы я вывел его?

– Это привлечет внимание, – вмешался в разговор Актор. – Не стоит. Часть нынешней беседы пойдет в эфир.

– Ясно.

Хельдеран же, нисколько не смущаясь, отвечал на вопрос:

– … семейных уз. Таким образом, вполне закономерно мое появление здесь.

– И вы не считаете, что появление ее светлости может посеять вражду между другими наследниками?

– Я, как и мои братья, принадлежим к одной семье. Кирин также является ее частью. Лучшей и прекрасной частью. С чего бы нам предаваться глупой вражде? Разве что, – Хель мечтательно улыбнулся, – мы соревнуемся за внимание нашей милой сестры. Но вам этого не понять, Энтони, в вашей семье, насколько я знаю, не признают девочек.

– Прошу прощение, ваше высочество, но речь сейчас не обо мне.

– И о вас в том числе, – Хельдеран усмехнулся. – Вы ведь относите себя к нашей семье? Или меня неверно информировали? О, вероятно, говоря о вражде между братьями, вы имели в виду себя? В таком случае я крайне не рекомендовал бы вам приближаться к моей кузине ближе, чем на двести метров. В противном случае ваше присутствие может быть расценено как угроза и да, привести к вражде между нами.

– Вы неверно меня поняли, – холодно ответил на заявление принца Энтони, но взгляд его то и дело возвращался к охране, как будто он ждал, что в его сторону сейчас направится кто-то из них.

– Я надеюсь на это. Вы же понимаете, в нашей семье недопонимания быть не должно. Император благоволит к Кирин, учтите это при формулировании ваших вопросов и освещения наших ответов в ваших изданиях.

Никогда раньше я видела, чтобы гробовая тишина образовывалась так быстро и качественно, но после упоминания императора здесь, казалось, вымерло все. Ни скрипа, ни гула, ни даже дыхания – со стороны журналистов не было слышно ничего. Звук собственного сердца показался мне оглушающе громким на фоне этой мгновенно образовавшейся тишины.

– Еще вопросы, лорды, господа? – Хель был учтив до невозможности. Позади усмехнулся Эйстон. – В таком случае, просим вас пройти в зал для выступлений и подготовиться. Ошибок быть не должно.

– Да, ваше высочество.

Так слажено не отвечали даже курсанты на показательных выступлениях, которые любили транслировать в день независимости. По сравнению с идеальной координацией акул пера и экрана, маневры солдат смотрелись жалкими потугами показать коллективную работу.

Комната очистилась от лишних людей в считанные минуты. Даже военные, которые в принципе были хозяевами сегодняшнего мероприятия, поспешили покинуть зал переговоров, оставляя нас наедине друг с другом.

Я поднялась со своего места, потянулась, пытаясь стряхнуть с себя путы усталости. Удивительно, но после ежедневных занятий в танцевальном классе я чувствовала себя лучше и менее уставшей, чем здесь после трех-четырех часов не слишком быстрой ходьбы.

– Ты в порядке? – Хель подошел ко мне и обнял. Я положила ему голову на плечо, обнимая в ответ.

– Спасибо, что пришел.

– А разве я мог бросить свою сестренку? – улыбнулся принц, отстраняясь, чтобы щелкнуть мне по носу.

– Следы останутся! – надув губки, сообщила я и, не выдержав, рассмеялась.

– Подкорректируют. Не в первый раз работают, – хмыкнул Хель. – Ты знаешь, что будешь говорить?

– Примерно, – неохотно призналась я. От необходимости выступать перед столькими людьми, зная, что все далеко не так радужно, как предстоит освещать, меня подташнивало.

– Может пригодиться. – Хель расстегнул пиджак и вынул сложенный вчетверо лист. – Здесь кое-какие наброски, я вчера написал.

– Спасибо!

Его забота была так трогательна, что у меня непроизвольно слезы на глазах навернулись и пришлось быстро приходить в себя, чтобы после глаза не казались красными.

Выждав полчаса, чтобы все успели подготовиться, пережив лакирование собственной внешности, в окружении охраны, которой заметно прибавилось из-за появления Хельдерана, мы направились в главный зал Академии.

Организаторы не поскупились как на декорации, превратив обычно мрачное место в некое подобие дворцового бального зала, так и на зрителей. Даже имея представление о том, сколько человек учится в школе искусств и, зная, что здесь их обучалось гораздо больше, мне не верилось, что собрались только военные и курсанты.

Ступеньки, что вели на трибуну, были слишком высокими, чтобы я могла спокойно поднимать по ним в платье. Подол так и норовил попасть под ноги и приходил идти очень осторожно. Мои мучения кончились довольно быстро. Стоило мне споткнуться, как идти больше не пришлось. Воздух сам поднял меня на трибуну, напоминая о сопровождавшем нас маге. Я благодарно кивнула, обернувшись в сторону охраны.

Первым к кафедре вышел Хельдеран. Принц очаровательно улыбнулся аудитории, отчего на хмурых лицах девушек, которых здесь было целое отделение, мгновенно появился задор. Попасться на глаза принцу мечтала любая, а чтобы не ударить в грязь лицом – улыбка и только улыбка: зачем принцу безрадостная дворцовая сушеная вобла?

– Здравствуйте, дорогие мои. – Хелю сдержанно поаплодировали. – Думаю, многие из вас знают, что в нашей семье случилось значимое событие. Мы… Я, мой старший брат принц Арье, мой отец… Вся наша семья испытывает радость и гордость. Наконец мы смогли познакомиться со своей сестрой и племянницей, с новой герцогиней Таргонской. И радость, которую испытываем, мы бы хотели разделить с вами, ведь и вы, вы все, наша семья. И преисполненный гордостью от порученной мне миссии, я представляю вам свою кузину. Кирин!

Не знаю, чего хотел добиться отступлением от официоза Хель, но более бурные аплодисменты, чем предназначались ему, он мне обеспечил. И курсанты смотрели теперь с благосклонным интересом, а не пытаясь скрыть осуждение или зависть. Вот только чему завидовать? Впрочем, у меня было то, с чем так скоро могут расстаться они. У меня была жизнь и, поскольку женщин семьи на поле боя не отправляли, шансов ее сохранить также было больше, чем у большинства присутствующих.

Я медленно выдохнула, собираясь с силами и успокаиваясь, чтобы вновь взглянуть на аудиторию с восторгом, непередаваемой радостью от нашей встречи, с верой в наше общее прекрасное будущее. Я заставила себя поверить в то, что мне предстояло сказать, в то, что написал мне Хель, в то, что ежедневно передают на все экраны. Поверить и принять, осознать всю важность имперской политики, и… заставить поверить всех, разделить эту веру. Да, я была хорошей принцессой, правильной дочерью семьи в эти несколько минут.

– В первую очередь мне бы хотелось поблагодарить всех здесь собравшихся и всех тех, кто будет смотреть это выступление с помощью экранов. Я не знаю ваших имен, судьба не дала мне такой возможности, но я знаю, что все мы – одна семья. Семья, разбросанная по разным секторам, разным частям свет, но семья.

Этот год стал для меня переломным. Всего два месяца назад я даже не знала, что моя мать была герцогиней, не знала своего дядю, кузенов и кузин, я не знала, какой мне сделать выбор, куда пойти, куда податься. Но я знала, что я не одна. Империя заботилась обо мне, как и о каждом из вас. Как о каждом из нас!

Все мы – это империя. И империя – это все мы. Каждый из нас, независимо от пола, возраста или положения. Мы все причастны к своему будущему и своему прошлому. Все мы строим нашу великую страну. И только нам решать, какой она будет. Только нам решать, выстоим ли мы, сможем ли сохранить свою независимость.

И сейчас, стоя здесь, в Академии вооружений, перед всеми вами, я понимаю, что будущее империи, наше будущее, в надежных руках. Я смотрю на вас сейчас, и я не вижу вчерашних школьников, я вижу оплот, силу нашей великой страны. Силу, которая сможет изменить мир, силу, которая защитит наш мир, силу, которая построит лучшее будущее для своих детей. Вашу силу, вас, тех, без кого империи придет конец.