Текст книги "Чудесные дни в «Ужиках»"

Автор книги: Наталья Кручина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

– Чёртом был я, – пришлось признаться другу. – Ходил Марика спасать от деда Матрона.

Я в красках рассказал о вчерашнем приключении, всё время посматривая на Ника, ожидая его реакции. Но товарищ, на удивление, не стал смеяться, а проявил сочуствие и понимание.

– Да уж, досталось тебе вчера волнений, – вздохнул он. – Но мне нравится, что, несмотря на страх, ты всё же бросился спасать друга. Заслуживаешь уважения.

– Постоять в углу я заслуживаю. Это ж надо таких страстей нафантазировать да стариков бедных напугать.

– Знаешь, у меня есть идея, как загладить твою вину, – сказал Ник, сочувственно поглядев на меня. – Нужно для этих стариков сделать что-нибудь полезное.

– Точно! – я вскочил с места. – Это именно то, что нужно. Думай, Гоша, думай, – я начал ходить кругами, почёсывая затылок. – Корову им подоить? Огород вскопать? В магазин сходить?

– Ты давай только не горячись, попридержи коней. Спешка тебя погубит, дружище. Ты лучше держи эту идею в голове, а при удобном случае сделаешь что-нибудь хорошее для них.

– Спасибо, Ник! Ты своим советом сейчас меня просто спас. У меня совесть знаешь, какая въедливая– как вцепится своими железными клешнями, ни вздохнуть. И ведь никак с ней, редькой-врединой, не договориться – хожу и страдаю, пока не исправлю ситуацию. Представляешь, в школе натворю чего-нибудь и хоть беги сразу к папке на работу, проси, чтоб ремня дал. Иначе стыд прямо заедает. И кто её только придумал, эту совесть? И зачем?

– Мой дед говорит, совесть – это внутренний компас, который подсказывает как жить правильно. Раз тебя стыд мучает, значит твой компас настроен правильно, – тут Ник погрустнел и притих.

– А ты чего взгрустнул? Или тоже должок перед совестью? – по виноватому взгляду Ника я понял, что попал в точку. – Поделись, полегчает.

– Пошли, стадо подальше перегоним, а то тут уже объели всю траву. Я с мыслями только соберусь и всё тебе расскажу.

Коровы послушно передвигались в нужном нам направлении, ухватывая по дороге пучки сочной травы. Овцы, помекивая, семенили дружными кучками. Какая лёгкая работа – быть пастухом, кто бы мог подумать. Гуляешь себе на свежем воздухе, любуясь, как величественные рогатые животные наедают пузо. Ну не работа, а мечта!

– Раньше я жил в городе с мамой, – начал свой рассказ Никита, – звали меня, ты только не смейся, Кит Пыльный-Чугунец, – друг посмотрел на мою реакцию, но я сдержал смешок, хоть и с некоторым трудом. – В садик я не ходил, а в школе досталось насмешек от однокласссников за необычное имя. Мама моя любила всё нестандартное, – тут рассказчик печально вздохнул. – Дома были ярко-фиолетовые стены, а потолки родительница обклеила чучелами бабочек. А какие люди приходили к нам домой, если бы ты знал! То бритоголовые в длинных платьях, то наоборот длинноволосые с гитарами, то огромные толстые дядьки с ног до головы в кожаных одеждах… Настоящий сумасшедший дом. А год назад мамочка решила, что нам нужно уехать на жительство в Америку. Я сопротивлялся как мог – уговаривал, плакал, грозился уйти из дома, но мама собрала чемоданы, затащила меня в поезд, и мы поехали в Москву, чтобы оттуда навсегда улететь в незнакомую, чужую страну. Ночью, когда мама крепко спала, я тихонько оделся и выскочил на первой попавшейся станции. Видел бы ты, как я бежал! Как перепуганный заяц от своры бешеных собак. Всё время казалось, что за мной кто-то гонится и вот-вот схватит за шиворот и сунет обратно в поезд.

– И не было страшно? Один, без взрослых, в чужом месте и не представляя, где находишься, – я не выдержал и перебил Никиту. Мне казалось невероятным всё, что он рассказывал.

– Не было. Наоборот, такое облегчение, словно мешок с плеч. Почему-то я был уверен, что всё будет хорошо.

– А как ты нашёл своего деда? – я совершенно запутался в этой истории.

– Ты ведь понимаешь теперь, он мне не родной дед. Просто жил однокий старик, пожалел мальчишку, уснувшего на обочине дороги, пригрел, накормил, да и оставил у себя жить. Ты не думай, я ему всё рассказал как было, ничего не утаил.

– Понятное дело. А совесть чего мучает?

– Да маму жалко. Как она там без меня? Я ей записку оставил тогда в поезде, всё объяснил. Но мама есть мама, скучаю, конечно, волнуюсь за неё, – вздохнул Ник. – Жаль, что нет американского адреса, а то бы хоть письма писал. Теперь ты всё про меня знаешь, смотри, не болтай особо.

– Не волнуйся. Я – скала. Ты ведь тоже меня не сдашь? Что я был ночным чёртом у Матрёны.

– Ни за что, – Ник крепко пожал мою протянутую руку.

Разговаривая по душам, мы отошли от деревни и расположились c нашими хвостато-рогатыми товарищами на уютной поляне среди холмов.

Мы ещё немного поболтали, греясь на тёплом ласковом солнышке и поглядывая на дружно работающих челюстями животных, потом я отправил Ника на обед и остался на пастушьей работе один.

Неторопливо перекусив скромным завтраком, я расположился на пригорке и начал наблюдать за подопечными. Животные и не замечали моего существования, жевали сочную травку, погружённые в собственные мысли. Интересно, о чём они думают?

Ближе всех ко мне находилась чёрная корова с небольшими, но внушающими опасение рогами, а рядом с ней прилёг на травку телёнок, от мамы его отличало только белое пятно на лбу, ну и сам он был поменьше размером. Мне захотелось познакомиться поближе с малышом, потрогать его малюсенькие рожки, погладить шёрстку. Надеюсь, мамаша-бурёнка не будет против?

Идти знакомиться с малышом с пустыми руками было неудобно, и я нарвал букетик из клевера и ромашек.

– Давай дружить, – я протянул цветочки малышу.

Не вставая с места, добродушный телёнок длинным шершавым языком слизнул букетик себе в пасть и аппетитно зачавкал. Мама-корова продолжала жевать траву, не замечая моих поползновений в сторону её детёныша. Тогда я окончательно осмелел и стал изучать, из чего сделан и как устроен этот симпатичный коровий малыш.

У бедного телёночка огромные карие глаза с длинными ресницами были облеплены мелкой мошкой, приходилось постоянно отгонять этих кровопийц. Я разгонял насекомых, а они как ни в чём не бывало, возвращались на прежнее место.

– Малыш мой, кусают тебя эти паразиты, вот я их сейчас повыгоняю, – приговаривал я, разгоняя насекомых.

А телёнок кивал головой, будто поддакивая:

– Да уж, молодой человек, будьте любезны, прогоните эту голодную мушиную свору с моих очей, буду вам очень признателен. А то мой хвост недостаточно длинный, чтобы добраться им до морды.

Отогнав неприятеля, я уже уверенно стал гладить телёнка, рассматривая животинку в деталях. Вот маленькие твёрдые рожки, растущие из твёрдого шишкообразного основания. Я долго их трогал, гладил, чесал, даже слегка нажимал. Шёрстка у малыша мягкая, приятная, блестит на солнышке. Я прислонился к тёплому коровьему детёнышу щекой, обнял его за толстую шею, и мне захотелось с ним остаться подольше. Ну что ж, я ведь никуда не тороплюсь. Расположившись под дружелюбным телячьим бочком, я жевал соломинку, рассматривал облака, словно по ступеням выстроившиеся друг за другом и, честно говоря, разморившись на солнышке, немножко уснул.

Не знаю, сколько прошло времени, разбудил меня сильный толчок в спину. Ночью поспать почти не удалось, и я, лишь отмахнувшись от того, кто пытался вырвать меня из сладких объятий Морфея, повернулся на другой бок и продолжил смотреть сон. Чья-то мокрая шершавая рука провела по моей щеке, а потом нечто мягкое и волосатое стало тыкаться в ухо. Я решил не сдаваться и растянуть сонные мгновения как можно дольше. Но тут пушистое «нечто» раскрылось, вязкая липкая масса затекла в моё беззащитное ухо, и, увеличенный в сотни раз непосредственной близостью, прямо в голове раздался трубный звук: «Мууууууууууу».

Я подскочил, как ошпаренный и встретился лицом к лицу, вернее лицом к морде, с телёнком. Теперь ясно, кто трогал мою щёку, но только отнюдь не рукой, а длинным любопытным языком.

– Ну чего ты толкаешься? Подумаешь, вздремнул чуток. Иди лучше бодаться с другими теля… – я показал в сторону стада и вдруг увидел, что все животные, кроме стоявшего рядом малыша, исчезли.

– Что я натворил! Вот балбес! Как смогу посмотреть в глаза Нику и другим жителям деревни! Телёночек, миленький, – я обнял рогатого знакомого за шею, – спаси меня! Покажи, где прячется мама и её подружки!

Малыш ничего не ответил, но повернулся и быстрым шагом пошёл в горку. Я, боясь спугнуть его и надеясь на то, что телёнок идёт в верном направлении, семенил сзади. На вершине холма, благодаря хорошему обзору, я вдруг заметил кончик хвоста, мелькнувший в дубовой рощице.

– Ура! Нашлись! – я готов был расцеловать своего помощника. – Бежим скорей! Нужно вернуть всех на место до прихода Никиты.

– Словно настырная февральская вьюга я влетел в лесок с криками: «Сдавайтесь! Вы окружены! Сидеть! Лежать! Ни с места!»

Перепуганные моими воплями коровы и овцы шарахались от меня во все стороны, как от чумного живодёра. Поняв, что силой успеха не добьюсь, я применил военную хитрость и решил взять стадо лаской. Широко улыбаясь, я подошёл к самой большой и толстой корове, решив, что она в коллективе главная, и льстиво заговорил:

– Здравствуйте, уважаемая корова! Замечательно сегодня выглядите! Вам очень идут эти загнутые рожки. Как травка сегодня? Сладкая? Разрешите, я провожу Вас на прекрасную цветочную поляну?

Но глупая корова не поддалась на мои уговоры, развернулась и, словно издеваясь, пошла ещё дальше, вглубь леса.

Да уж, ситуация. Вот они, барашки, коровки, все до одной, но в карман не положишь, силой из лесу не вытолкаешь, по хорошему не понимают. И что теперь делать с рогатыми неслухами?

Сначала я впал в настоящую панику, потом в глубокое отчаяние, а потом кааак рассердился! И с криками «Как вам не стыдно, бесстыжие ваши морды! Разбежались, понимаешь! Это не по-коровьи, а просто по-свински! Сейчас я вам покажу, кто тут главный!» начал бегать вокруг животных, собирая их сначала просто кучнее, а потом, продолжая бегать кругами и улюлюкать, постепенно перегоняя на прежнее, выбранное Никиткой место.

Через час такой сумасшедшей беготни, достигнув цели, потный, запыхавшийся, обессиленный, я рухнул на траву. Уставшие от погони зверушки смирились и спокойно расположились на дневной сон.

– Как ты тут? Справляешься? – взявшийся словно ниоткуда за моей спиной Никита застал меня врасплох.

– Да, у меня всё в порядке, – я решил не расстраивать друга рассказом о случившемся побеге. – Как ты? Вкусный обед получился?

– Обед? А не было никакого обеда. Опять пустые горшки валялись на полу, кто-то нас внаглую объедает. Кстати, и Марика я не нашёл. Он куда-то собирался уйти? Хоть бы записку оставил, что ли.

– Не думаю, что Маркуша в халате осмелился бы выйти за ворота, – я незаметно вытер пот со лба и старался говорить спокойно, не показывая, как запыхался. – Этот франт в городе даже в магазин наряжался, а в школу так вообще галстук-бабочку надевал. В бабском халатике на улицу он бы не вышел точно. Если ты не против, я Марка сам навещу? Заодно ещё один обед сварю.

– Знаешь, ты свари, да покарауль его до моего прихода. Хочется остаться сегодня сытым наверняка.

Я оставил Нику сухарей и воды, потрепал по холке бдительного телёночка и заторопился домой.

К моему большому сожалению, Никита не пошутил, и ещё недавно полные горшки встретили меня разочаровывающей пустотой. Дрова в печи давно прогорели, и пришлось начинать всё сначала – разжигать, мыть, наполнять, ставить. Странно, я уже довольно долго в избе, а от Марика ни слуху, ни духу. Вот уж кто вечно пропадающий человек. Ничего, не иголка в стоге сена, сейчас найду его копошащимся где-нибудь в огороде.

Я вышел на улицу, хорошенько потянулся, вбирая в себя тепло и свет ласкового солнышка. Погода замечательная стоит, а вместо того, чтобы загорать и купаться, уже почти неделю живём в сплошной суете и напряжении.

Уже издалека я увидел стоящую на траве рядом с баней большую ванну, которая недавно нам служила прикрытием от разозлённых ос. Понятно, Маркуша решил подойти к стирке творчески, устроил на свежем воздухе большую прачечную. Но когда я подошёл поближе, то чуть не свалился от удивления. Такой силы мысли от друга я не ожидал! В мыльной пене отмокал… одетый в несколько слоёв одежды спящий Марк, а рядом стояла… Мурка, жадно лакающая из корыта мыльную воду.

– Моя ты родная! – я бросился обнимать и целовать ощипанную неумелым парикмахером (руки бы ему поотрывать) дойную подружку. – Ты живая! Целая! Невредимая! Марик! Ты это видел?

– Что видел? – мокнущий товарищ разлепил глаза. – Мурка? Гоша, как ты это сделал?

– Я думаю, это сделал ты. Быстро рассказывай, что ты там раскопал в своих портретах!

– Сейчас, сейчас! Была у меня одна мысль, – Марк под тяжестью мокрых многослойных одеяний с трудом выбрался из ванны и смешно поковылял в сторону дома. Сейчас он был похож на целиком заквашенную капусту, только что вынутую из бочки и истекающую рассолом.

Вся задняя стена сарая была плотно увешена портретами знахарки, деревенских старух, были тут и изображения мухоморок (и когда это Маркуша успел их нарисовать?), а в самом низу оказались развешаны те самые фотографии из шкатулки, которые я небрежно бросил в сенях за ненадобностью. Внимательно присмотревшись, я обнаружил, что на всех этих фото один и тот же человек, от возраста маленькой девочки вплоть до старенькой бабушки.

– Вот, смотри, – Марк показывал как раз на эти снимки, – я их расположил по порядку и стал изучать, как меняются черты лица с возрастом. И одна вещь меня просто поразила. Да что там поразила! Мой мозг чуть не взорвался от напряжения, и тогда я решил отвлечься и постирать.

– Давай уже, не тяни, рассказывай быстрей, что особенного ты здесь увидел, – я сгорал от нетерпения. Неужели мы так близки к разгадке колдуньиной тайны?

– Да ты что, Гоша? Разве не видишь сам? Обрати внимание на нос. Вот прямо смотри и рассказывай по порядку, что видишь.

– Смешная курносая сопелка, – на первой, пожелтевшей от времени и ставшей хрупкой фотографии, улыбалась двухлетняя малышка. Я перевернул карточку и прочитал вслух надпись «Вареньке 2 года». Что ж, с возрастом я не ошибся.

– Теперь смотри – у взрослой Варвары нос совершенно прямой и аккуратный, тут фас и профиль, – Марик показывал на средние фотографии.

– А у пожилой Вари кончик носа смотрит вниз, – я охотно включился в расследование, – на самой последней фотографии он уже очень низко, прямо над верхней губой. Это что же получается, человек стареет, и нос словно тянется к земле? – тут мой взгляд упал на портрет ведуньи и в сознании словно сверкнула молния, – Марик! Это сколько же лет этой Бабе Яге, если её нос нависает над нижней губой?!!! – я почти закричал и, сам испугавшись мысли, так внезапно родившейся в моей голове, зажал себе двумя руками рот.

У обалдевшего от такого невероятного открытия художника глаза стали похожи на два глубоких вытаращенных блюдца, челюсть отвисла, ноги задрожали и подкосились.

– Триста? Четыреста? – спросил он хриплым от волнения голосом, сидя на земле.

– Думаю, где-то так, – ответил я почему-то шёпотом и сел рядом.

Неожиданно ткнувшая мордой в макушку Мурка вернула меня с небес на землю. С мокрого, запакованного во всю нашу одежду Марка, стекала пенная вода, дома нужно наконец прибраться и проследить за едой, иначе нам грозит голодное существование. Открытие, которое мы сегодня сделали, конечно, потрясающее, но его мы обсудим вечером после ужина.

– Что-то я замёрз, – подал голос Марик, вставая и стряхивая прилипшие травинки с влажных брюк.

– Хоть ты и одет в несколько слоёв, всё же мокрый и стоишь в тени. И как тебе пришло в голову так мудрёно организовать стирку?

– Так это же элементарно – всё разом на себе намылил, замочил, потом сполоснусь, развешу посушить и готово, – хвастался дружок своей изобретательностью.

– Помощь нужна?

– Не, справлюсь сам. – растопырив руки и ноги Маркуша направился в сторону дороги.

– Эй, ты куда направляешься? Баня-то в другой стороне.

– А я тут подумал – чего воду в ванну набирать, если можно в озере сполоснуться. Проще и эффективней.

– Тогда не смею Вас задерживать, господин Архимед, – я театрально поклонился.

– Почему Архимед? – удивился Марк.

– Так ведь это он занимался погружением тел в жидкости и делал открытия. Смотрю на тебя и вспоминаю его, – я подмигнул другу и добавил, – смотри там, осторожней при погружении, не пойди ко дну под тяжестью гардероба.

Целый день, до самого вечера, я наводил в избе порядок – раскладывал разбежавшиеся по всему дома после недавних событий одеяла, чинил полку в шкафу и наводил в нём порядок, помыл полы, протёр до хрустального блеска окошки. Каждые пол часа я заглядывал в печь, чтобы убедиться, что наша еда всё ещё на месте. Интересно, это кто же в деревне так голодает, что решил регулярно объедать троих, тоже нуждающихся в пище, детей? Мурку пришлось доить прямо в избе, не оставлять же из-за дойки свой пост.

Ближе к вечеру я накрыл на стол – поставил три тарелки, положил приборы, красиво расставил свечи и стал ждать возвращения друзей. Странно, что у Марика так затянулась стирка, но я не могу рисковать ужином, не пойду его искать, буду охранять котелки.

Так и нашли меня друзья – сидящим за столом при свете свечей, обнявшим для пущей надёжности тёплые горшки с пищей и сладко уснувшим после длинного трудового дня.

– Если мне сейчас не дадут чего-нибудь пожевать, я съем вас обоих, – разбудив меня, поздоровался Ник, буквально забегая на кухню.

– Не успеешь, я начну первым, – зашедший в одних плавках Марик заворачивался в халат.

– А у меня всё готово, – я выпустил из объятий горшки и убедился, что еда на месте. – Мойте руки, уже накладываю. На первое у нас суп из тушёнки, перловки и макарон.

– Мммм… Мечта, а не суп, – Ник за секунду умылся и уписывал ложку за ложкой тёплого бульона прямо стоя.

– Отличненько, даже ещё не остыл, – Маркуша, несмотря на то, что тоже был очень голоден, сел и, прежде чем приступить к трапезе, разложил на коленях полотенце за неимением салфетки. – Гоша, да ты настоящий профи в поварском деле! Суп просто волшебный, – и со смешливыми искорками в глазах добавил, – картошечки только не хватает.

– Картошкой займёмся завтра, в амбаре есть хорошая, с виду надёжная лестница. Все вместе, – я произнёс это с нажимом, – завтра спустимся в подпол и устрою вам картофельный праздник: и запеку, и пожарю, и супчик сварю. А пока на второе у нас гречневая каша с козьим молоком, угощайтесь, гости дорогие.

– Эх, чайку бы сейчас попить! – размечтался наевшийся Марк. – Да с ватрушками…

– Ватрушки не обещаю, а насчёт чая – никаких проблем, – Ник только что ни вылизал тарелку, видать, и впрямь сильно голоден был. – Сейчас самовар притащу из дома.

– Какой самовар? Ты что, забыл, что электричества у нас нет? – засмеялся Марик.

– Ты в деревне, дорогой друг. И тут случаются чудеса – самовар может закипеть без электричества, – подмигнул Ник и ушёл.

– Интересно, что он задумал? – удивлённый Марик уставился на меня и растерянно пожал плечами. – У меня дома, в городе, есть настящий расписной самовар, на нем ещё голубые райские птицы и гроздья ярко-багряной рябины. Отлично помню, что шнур втыкается в розетку и минут через десять с шумом закипает вода.

– Ничего сверхъестественного, не ломай голову. Есть такие старые самовары, которые греют воду на дровах.

– Как маленькая печка? – Марк недоверчиво посмотрел, не смеюсь ли я над ним.

– Ага, только печка внутри самовара.

Марик несколько минут напряжённо думал, не в силах уложить в голове представление о столь сложной конструкции, потом не выдержал и пошёл на двор встречать пузатого медного гостя.

Прибравшись на кухне при свете свечей, я тоже вышел на улицу. Уже полностью стемнело, и небо усыпали мириады бледно-голубых алмазов. Полная бледная луна давала великолепное освещение, не хуже яркого бра над столом. Мы с Маркушей расположились на ступенях, завороженно наблюдая за тем, как Ник колдует над самоваром.

Огромный, в половину моего роста, важно сияющий начищенными рёбрами старинный водогрей, очевидно, был ещё и тяжелым, Никита привёз его в двухколёсной тачке вместе с трубой, щепой и небольшой корзинкой.

Первым делом Ник залил в самовар воду и закрыл крышкой с большой круглой дыркой точно посередине. Затем в торчавший из центра железный рукав сложил недогоревшие угли из печи, щепу, клочок бумаги и приставил трубу. Я успугался, что об её разогретый металл можно обжечься, но потом заметил, что у трубы имеется ручка, похожая на дверную.

– Смотрите, дым повалил, значит процесс пошёл. – Никита убрал дымоход и подкинул палочек в огонь. – Готовьте заварку и чайничек, минут через десять попьём чайку.

– Так быстро? Не может быть! – удивился Марик. – Самовар огромный, вода холодная, щепка тоненькая. Час! Минимум! – вынес он свой вердикт.

– Ну конечно, тебе виднее, – великодушно не стал спорить хозяин самовара. – Но заварничек всё же принеси. Так, на всякий случай.

Ещё раз Никита подкинул щепу, а потом достал корзинку из тачки и накидал в топку… шишек.

– Для аромата, – предвосхитив наши вопросы, сказал он. – Как топливо шишки не очень – сгорают быстро, зато запах дают отменный.

Минут через десять после растопки Ник облизнул палец, дотронулся им до самовара, быстро схватил себя за мочку уха и изрёк:

– Закипел.

– Но как ты это узнал? – Марику было интересно вникнуть во все детали.

– Старый дедовский способ. Раз ухо чувствует тепло от пальца, вода закипает.

– А можно я попробую? – Марк, не дождавшись ответа, протянул руку к самовару, как вдруг крошечная дверца на крышке самовара сама по себе откинулась и выкинула столб горячего пара, до ужаса напугав не ожидавшего подвоха Маркушу. – Мамочка, он живой! – вырвалось у любопытного, чуть не получившего ожог бедняги.

– Самовар с характером, это точно. Не каждому растопить себя даст. Историю одну расскажу – не поверите, – Никитка говорил, не забывая о деле – наливал кипяток в заварник и укутывал его махровым полотенцем. – Мы с дедом как-то вечером сели за стол чайку попить, а тут буквально врывается соседка наша, Гаврилиха, да на меня как начала злобой прыскать, да грубыми словами поносить – мол, я с её огорода огурцы таскаю. А я конечно этого не делал, у нас и своих огурцов в прошлом году была тьма тьмущая, не знали, куда девать. Дед мой человек деликатный, он на грубость отвечать не стал, встал из-за стола, хотел старушку успокоить, объясниться. А бабка совсем разошлась, кинулась вдруг неожиданно ко мне с оплеухами, а самовар тут раз! И сам по себе опрокинулся, словно живой, да кипятком обдал вредную старуху.

– Даже не знаю, как теперь разговарить о наших секретных делах. Мне всё время будет казаться, что он нас подслушивает, – из-за бликов на золотом боку самовара мне почудилось, что тот ещё и шевелится.

– Пусть подслушивает, никому ведь не разболтает, – засмеялся Ник, разливая готовый чай по чашкам. – А что у нас за секретные дела? Про Мурку, что ли? Как вы её разбудили,? Рассказывайте.

Тоненькая горячая струйка из витиеватого краника весело наполняла кружки кипятком. У чая оказался ни с чем ни сравнимый аромат дымка и лёгкий хвойный привкус. Никита научил нас чаёвничать по-деревенски, переливая горячий напиток в блюдца и шумно втягивая в себя сложенными трубочкой губами. Попивая чаёк прикуску с маленькими неровными кусочками сахара, найденного в сундуке, мы обсуждали сегодняшнее открытие. Ник внимательно выслушал, как проходило расследования по фотографиям и вынес вердикт:

– Что ж, похоже на правду. А учитывая, что наша спящая красавица очнулась от дрёмы, скорей всего, вы правы. Марик, ты помнишь дословно, что ведунья тогда тебе сказала?

– Конечно помню, я каждый день прокручиваю в голове эту фразу – «Разгадаешь мою тайну, получишь награду».

– Получишь награду… – я задумался. – Что-то мне страшновато снова к ней идти, хоть и за наградой.

– Боишься опять поэтизмом заболеть? – рассмеялся Ник. – Я думаю, нужно идти. Если не сходим, всю жизнь потом будем мучаться в раздумьях, что это была за награда. Смелость города берёт. Пойдём прямо завтра! – не терпящим возражений голосом изрёк он приговор.

Напившись вдоволь ароматного живого чаю мы улеглись на старое стёганое одеяло, постеленное прямо на траве, и окунулись взглядами в немыслимые звёздные глубины. Через несколько минут молчаливой медитации стало непонятно – то ли мы смотрим на звёзды, то ли они наблюдают за нами.

– У меня никак не может уложиться в голове, как это Вселенная бесконечна, – нарушил таинственную ночную тишину Марик. – Сотни раз пытался представить себе это, но всё равно в воображении возникают границы, вроде скорлупы у яйца.

– А что за скорлупой? – я тоже решил пофилософствовать. – Даже если там вакуум, он ведь тоже где-то кончается?

– У меня с детства мечта – стать космонавтом. – подал голос Никитка. – Если сложится, вернусь из космоса, расскажу вам, как там что устроено.

– Если мечта с детства, получается, сейчас ты уже взрослый, лет в пятнадцать стареть начнёшь, в двадцать на пенсию выйдешь. А летать когда собираешься? – поддел его Маркуша. – Вот у меня мечта, скажу я вам… – тут он осёкся, больно толкнул нас в бока и крикнул: – Смотрите! Звезда упала! А я как раз думал о том, чего мне больше всего хочется. Значит, моё желание исполнится! – Марк вскочил и пустился в пляс, припевая: – Желание прекрасное, желание чудесное, упала с неба звёздочка, отличное известие!

– А что за желание-то? – мне стало любопытно.

– Ну нет, теперь ни за что не расскажу, а то не исполнится, – Марк зажал себе ладошкой рот, словно желание могло вылететь оттуда помимо его воли.

Спать мы улеглись далеко за полночь и утомлённые долгим, наполненным событиями и впечатлениями днём, моментально уснули – я на кровати, Марк на диване, а Ник устроился на печке.