Текст книги "Восьмой ангел"

Автор книги: Наталья Нечаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Девушка немножко понаблюдала за барахтающейся Магдой. Посмеялась вместе с Иоганном и, мощно оттолкнувшись, поплыла от берега.

– Ольга, я буду наблюдать за вами с Магдой в бинокль! – крикнул ей вслед Иоганн. – Если что, спасу!

Славина очень любила море. С детства хорошо и уверенно плавала и совершенно не боялась воды. Могла заплыть далеко-далеко и потом, лежа на сильной спине посередине неоглядного вечного простора, спокойно смотреть в высокое небо, воображая скользящие по небу облака невиданными и прекрасными животными. Отыскивая в их воздушных силуэтах знакомые земные черты, находя и радуясь, что вот это пухленькое розовощекое облачко похоже на смеющегося колобка, а вот это, перистое и изменчивое, ни дать ни взять – фея из волшебной страны.

Вот и сейчас она отмахивала руками синие упругие метры, помогая себе ластами, отдаляясь все дальше и дальше от разноцветного берега. Спокойная теплая вода была настолько тихой и плотной, что брызги, падающие при гребках с Ольгиных ладоней сверкающими ртутными горошинами, просто тяжело низвергались вниз, мгновенно и бесследно уходя ко дну, не оставляя за собой даже легких воздушных пузырьков.

Она заплыла довольно далеко, вокруг никого не было. Только справа, метрах в ста, серебристым поплавком телепался кто-то в маске, то погружаясь, то вновь появляясь над ясным зеркалом моря. И тогда сверкающие блики от стекла пересекались с сияньем самой воды, создавая немыслимо яркое свечение, на которое невозможно было смотреть, не прищуривая глаза. Девушка немножко понаблюдала за пловцом, повернулась на спину, вытянулась в тугую невесомую струну, застыла.

Вот тогда это все и произошло. Ее пытались убить. Утопить, как слепого котенка, который ничего не понимает. Ни – кто, ни – за что…

Глава 3

Магда осторожно тронула девушку за плечо.

– Ваш телефон. Он звонит уже в четвертый раз. Я подумала, вдруг что-то срочное?

Макс! – обрадовалась Ольга. – Конечно! Долетел до Мали и вот…

Не глядя на высветившийся номер, схватила трубку.

– Макс, але, как ты?

– Это не Макс, – сообщил ей прямо в ухо знакомый насмешливый голос. – Это Андре. Сегодня вам повезло. Но это – чистая случайность, поверьте! Теперь вы поняли, что я не шутил? Даю вам еще час. Один. Просто позвоните и скажите «да». Вас тут же найдут, чтобы договориться. – И отключился.

Ольга еще сжимала в липкой ладони скользкую трубку, не в силах до конца осмыслить услышанное, а телефон затренькал снова.

– Оленок, ну где ты там? – весело поинтересовался Макс. – Я тебе уже три раза звонил. Купалась?

– Да, купалась, – у девушки перехватило горло. – Как ты?

– Малышка, я тебя почти не слышу, связь плохая! Я уже купил билет в Бамако! Успеваю на чартер, повезло! У меня телефон разрядился, так что, если не буду звонить, не… – трубка жалобно екнула и заныла длинным противным гудком.

– Ольга, пойдемте, перекусим, – помахала ей Магда, заметив, что девушка закончила разговор. – После солнечного удара надо непременно плотно покушать!

Славина хотела было отказаться, но тут же с ужасом поняла, что смертельно боится остаться одна. Даже здесь, на многолюдном пляже. И суматошно подхватилась за пожилой приветливой парой.

После долгого обстоятельного обеда – верные супруги толк в «покушать» знали изрядно – Иоганн встал, подал руки женщинам.

– Ну, теперь надо вздремнуть, чтобы моя Магда не похудела!

Ольга проводила довольную пару до выхода, сделала пару шагов в сторону своего бунгало и вернулась назад.

Нет, она просто не может пойти к себе. Не может остаться одна. Ей страшно! Страшно!

Озираясь и подозревая в каждом встречном наемного убийцу, девушка забилась в самый дальний уголок уютного бара, за разлапистое краснолистное дерево, заказала кофе и сок.

Что происходит? Кому она так мешает, почему ее хотят убить? Вернее, не просто хотят, а уже пытались? Стоило уехать Максу… Они ждали его отъезда? Ждали, пока она останется одна, чтобы расправиться? Следили! Иначе откуда бы этот Андре узнал об их утреннем разговоре про догонов и Сириус? Конечно, подслушивал под окном. Значит… И слышал все остальное, что было потом, когда они с Максом…

Ольгу обдало жгучим кипятком стыда.

Господи, мерзость какая!

Зачем? За что? Значит, предложение о покупке ее программы об Арктиде – не прихоть безумца? Значит, все дело именно в тех съемках?

Эта страшная командировка в Мурманск…

Близнецы-практиканты уговорили ее сделать программу о тайнах Арктиды – самой древней протоцивилизации, единственным доказательством существования которой остались мегалиты – каменные глыбы, расставленные по Кольской тундре самым невероятным образом. Сейды, как их там называют. Тимки, близнецы, уехали раньше для подготовки съемок и неожиданно пропали, прислав напоследок странную смску: «Сейды не вино». Ольга тогда изрядно на них разозлилась, тем более что ни в аэропорту, ни в городе практиканты ее не встретили.

Весь день путешествия по тундре Ольга ждала, что братья вот-вот объявятся. Они объявились. Мертвыми. Убийцы уложили их тела на плоском камне крест-накрест, в форме свастики, словно пытались запугать тех, кто их найдет. А нашлись Тимки совершенно случайно.

Рощин специально для Ольгиных съемок проводил активацию Сейда – древний обряд, с помощью которого, по его утверждениям, древние люди управляли природой. И вот тут-то появился сумасшедший вертолет, который ни с того ни с сего начал расстреливать их с воздуха. Расстрелял, но не их, а совершенно других людей, местных эзотериков, одетых так же, как и их группа, неизвестно как оказавшихся рядом. А дальше началась и вовсе беспредельщина.

Влад Рощин, мурманский ученый, фанат теории существования этой самой Арктиды, страстно желавший, чтобы Ольга сняла этот фильм, замуровал их с Максом в каменном мешке, обрекая на неминуемую и мучительную смерть. Барт чудом нашел выход. Может, лучше бы не находил? Потому что после долгого путешествия по подземному лабиринту они оказались в громадной пещере, где происходил еще один нелепый средневековый обряд. С участием обычных современных людей, верхушки мурманского общества, по совместительству составлявших ядро тайного нацистского ордена «Туле». Прямо при них, затаившихся за колонной, вице-губернатора области Михаила Федоровича Шубина произвели в магистры этого ордена. Невероятно. Но это было! На ее глазах!

Ольге уже тогда казалось, что она сходит с ума. Потом вдруг очнулась разнаряженная, как на маскараде, блондинка, супруга вице-губернатора, закричала, их обнаружили. Макса сбросили со скалы в озеро, оглушив камнем, а ее, Ольгу, привели в пещеру к сумасшедшему старику, отцу Шубина, который был главой этого безумного ордена. И старик, опоив ее каким-то зельем, нес полный бред о том, что они, арийцы, – седьмая раса, дожидающаяся здесь, в Кольской тундре, явления Нового Иерусалима, будущие властелины мира, управлять которым они намереваются с помощью сейдов. А Ольга Славина – тоже чистокровная арийка, поэтому должна им помогать… Она не могла сдержаться, начала спорить, старик озверел, достал пистолет, Ольга брызнула ему в глаза духами, он промахнулся, попав в телекамеру, осколок от которой, вонзившись в висок, его и убил.

Потом было много всего другого: чудом выжил Макс и спас Ольгу, когда ее снова хотели убить, на этот раз Рощин.

Рощин… Он оказался тоже сумасшедшим и тоже хотел править миром с помощью сейдов, используя их как сверхмощное тектоническое оружие. И тоже погиб, там, в скалах. И новоиспеченный магистр погиб, и его жена, та самая блондинка, и многие другие…

И все это случилось за одну ночь… Правда, ночь была мурманской, летней, то есть, по сути, стоял бесконечный день, но что это меняет?

Одной той ночи по насыщенности страхом и смертью хватило бы на десяток голливудских триллеров!

Потом – больница. И к ней туда вдруг притащился прокурор области. Задавал обычные вопросы: что она может сказать о гибели семьи Шубиных, о близнецах, вообще обо всех тех жутких событиях. Ольга все ждала, что он спросит про пещеру и про обряд, но прокурор не спросил. И вот тогда она засомневалась: а может, и впрямь реальны слова безумного магистра о том, что в мурманском «Туле» состоит вся областная верхушка? В частности, прокурор области, спикер областной Думы, командующий военно-воздушными силами…

Прокурор и намеком не дал понять, что был той ночью в пещере, а она… Лиц-то участников обряда она не видела! Одинаковые длинные балахоны, что у мужчин, что у женщин. Оттуда, где они с Максом прятались, физиономии членов тайного общества смотрелись похожими белыми пятнами, практически неразличимыми. Она и Шубина-то узнала исключительно по голосу…

Так кому и для чего понадобился несуществующий фильм об Арктиде? И что именно понадобилось?

Сначала они снимали всякие аномальные явления, которые случаются рядом с сейдами, – отказы аппаратуры, часы, начинающие гонять свои стрелки в обратном направлении, необъяснимые звуковые галлюцинации, странную форму травы и мха у подножья мегалитов. Потом зафиксировали весь процесс активации сейда, который делал Рощин, и сам активированный сейд – столб светящегося дыма ростом до небес… А следом начался тот самый ужас с вертолетом, расстрелом, мертвыми близнецами, после чего Рощин уже и их с Максом похоронил заживо.

Все. Никаких других съемок у нее нет. Потому как то, что она успела тайком снять в пещере во время обряда, разлетелось в клочки вместе с камерой, когда магистр пытался ее пристрелить.

Стоп. Но ведь об этом, кроме нее, никто не знает! Значит, они вполне могут допустить, что съемки обряда есть! Как и лица всех его участников! И значит, они ей просто не поверят, что этих кадров не существует. Следовательно, даже если она согласится продать исходники, то, не обнаружив там искомых моментов, ее все равно убьют. Сегодня это с успехом было доказано.

Они не знают, что Ольга Славина им не опасна, и очень ее боятся.

И правильно делают!

Да, у нее нет видеоматериала, но есть свидетель. Макс. Господи, хорошо, что он уехал, и им его не достать! Зато она теперь уж совершенно точно сделает эту программу! И расскажет там обо всем. И о Рощине, и о сейдах, и о безумцах из «Туле». Она обязана это сделать. В память о Тимках. Рыжих, талантливых, веселых. Которых убили. Тоже только потому, что они были слишком дотошны в сборе материала и зашли недопустимо далеко. Как там прошамкал магистр? Осквернили святыню? Свастику… Хулиганисто, по-мальчишечьи. Потому что были правильными и смелыми пацанами. И ненавидели этот поганый символ… Свастикой и сложили их тела, там, на холодном камне…

Выродки. Подонки. Сволочи.

Все. Она ни минуты не останется здесь больше. И не надо ее пугать! Домой. В Москву. Хватит отдыхать. У нее просто уйма работы.

* * *

На зеленом солнечном боку пологой сопки горячими оранжевыми каплями светилась перезрелая морошка, а рядом, на расстоянии вытянутой руки, сизо подмигивала из кудрявых листьев крупная налитая черника.

Не поднимаясь с земли, Влад полз по поляне, жадно собирая губами ягоды. Вначале он засасывал ртом весь ягодный кустик целиком, потом, яростно чмокая и давясь терпким соком, высасывал ягодную мякоть, а уж напоследок отплевывался от листьев и веточек, попутно попавших на язык.

Организм, отвыкший от какой бы то ни было еды, насытился быстро. Рощин переждал сильную резь в желудке, отдохнул и попробовал встать. Голова немыслимо кружилась, ноги совершенно отказывались от выполнения функций, предназначенных природой. Тем не менее, за несколько мучительных часов, обессилевший и мокрый до костей от собственного ядовитого пота, Влад доковылял до тропинки, по которой, он знал это наверняка, четырежды в день совершали патрулирование солдаты из соседней воинской части.

Патруль его и подобрал. Идти он уже не мог, но зато вполне способен был назвать свое имя.

Его спасение объявили чудом. И следующие три недели, что он с пневмонией валялся на больничной койке, позволяя мучить себя бесконечными уколами, стали временем паломничества журналистов. Местные газетчики, телевизионщики, радийщики – всем хотелось заполучить эксклюзивное интервью у известного ученого, которого, несмотря на ненайденное тело, с почестями похоронили, объявив почти героем, павшим за науку…

Он никому не отказывал. Это тоже было частью его нынешней миссии.

Его волшебному спасению не удивились только двое из многочисленных посетителей, самые важные и вельможные – областной прокурор и председатель областной Думы.

Когда он уже готовился к выписке, прискакала вернувшаяся откуда-то из командировки верная подруга Машка – редактор областной газеты. Обняла, расцеловала, пожалела, что не может обрадовать замечательным известием Славину, поскольку Ольга с Максом мотаются между Питером и Москвой, а может, уже улетели куда-то за границу недельки на две отдохнуть, потому что телезвезда первого канала еще не пришла в себя после перенесенных потрясений. А она, Машка, потеряла свой мобильник и осталась без всех телефонных номеров. Но она уже позвонила Ольге на студию и попросила, чтобы подруга с ней немедленно связалась, как только объявится.

Хорошо, – подумал Рощин. – Чем позже его «друзья» узнают о том, что он жив, тем лучше. Для всех. И для них, и для него, а главное – для дела. Есть время подумать, как все же заставить Славину сделать именно тот фильм, какой ему нужен. И нейтрализовать Барта.

Правда, прокурор определенно заявил, что никакой программы о сейдах Славина не станет делать вообще. Если хочет жить. Но… Ни прокурор, ни кто другой Рощина нынче не интересовали. Хватит. Он и так совершил непростительную ошибку, связавшись с этими безумцами. Решил, идиот, что до поры до времени ему может быть по пути с этим долбанным оккультным орденом, распустившим свои кровавые щупальца на его земле. За что и поплатился.

Не иначе, его боги на время отвернулись от него, если позволили вначале сделать ставку на этих полоумных, а потом так просчитаться со Славиной…

Но именно они, духи сейдов, его предки, его поводыри, дали ему еще один шанс, сохранив жизнь. Для чего этот шанс был дан – вопросов не возникало.

По его подсчетам, до прибытия сладкой парочки с заграничного курорта оставалась еще неделя.

Задачи стояло две: разделить Славину и Барта, чтобы бывший друг не помешал уговорить журналистку, и – уговорить ее самому. А точнее, заставить. Пусть нагонит страху, пусть распустит сопли по поводу трагической гибели практикантов и семейки Шубиных, пусть! Главное, чтобы связала все это с сейдами. Для острастки всем тем, кто вознамерится влезть на эту землю. Его землю. Больше он никому не позволит себе мешать.

Вторая задача почему-то представлялась менее сложной, чем первая. Рощин знал силу своего дара убеждать. Конечно, главным препятствием будет вопрос, почему он, Рощин, пытался их с Максом убить? Но и на это есть ответ, причем очень, очень логичный: действовал под влиянием наркотика, который заставил выпить старый магистр. То есть вел себя как зомби. Чему сейчас сам ужасается… Просит простить, хотя, конечно, такое не прощают, но…

Поверят? Скорее всего. Славина сама испытала на себе действие этого жуткого зелья.

А вот как сделать так, чтобы во время встречи со Славиной рядом не маячил Барт? Отправить бы его куда подальше… Этак, на месяцок…

В Петрозаводске, где поезд стоял целых двадцать минут, уютное уединение Рощина было грубо нарушено.

Уже перед самым отправлением в купе вдруг ввалилась веселая, явно разогретая спиртным ватага. Главным в этом гомонящем сообществе явно числился худенький коротышка в элегантном длинном плаще и ярком кашне. Приклеенная на лицо улыбка и круглые удивленные глаза выдавали в нем иностранца, которому все внове и все нравится.

В руках одного из провожающих темнела бутылка с блестящей этикеткой «Карельский бальзам», смешливая рыжая девушка держала на вытянутой ладони несколько маленьких бутербродиков с салом.

– Ну, Петя, давай! – кивнул коротышке один из ватаги, и по его знаку тот, что держал бутылку, радостно булькнул вязкой жидкостью в пластиковый стаканчик.

Иностранец ласково посмотрел на заполнившуюся емкость, сказал что-то типа «за дружбу», не дожидаясь повторного приглашения, принял стопку, лихо опрокинув в ее рот.

– Молодец, Петюнчик! – довольно крикнула рыжая. – Закуси! – И запихнула в открытый рот иностранца черный хлеб с салом.

Стаканчик пошел по кругу, темная бутылка стремительно светлела, освобождаясь от содержимого.

– Стойте, мужики, – опомнился один из провожающих, – а хозяину? – И он радушно взглянул на Рощина.

– Нет, нет! – замахал руками Влад. – Я не пью!

– Обижаешь! – вдруг отчетливо и почти без акцента выдал коротышка. – За знакомство! Иес? – вопросительно обернулся он к рыжей.

– Так-так, Петюня, молодец! – одобрила та. – На ходу схватываешь!

От настойчивых требований выпить сорокаградусного эликсира молодости и здоровья Рощина спасла проводница, бесцеремонно потребовавшая освободить вагон, поскольку настала минута отправления.

Толпа вывалилась из купе вместе с импортным Петюней, который, наверное, если бы не бдительность проводницы, так и остался бы на Петрозаводском перроне. Видно, «Карельский бальзам» и впрямь оказался чрезмерно хорош.

Под убыстряющийся стук колес служащая железнодорожного транспорта втолкнула улыбающегося иностранца к Рощину. В руке попутчика Влад углядел еще одну, едва початую бутылку живительного напитка, из оттопыренного кармана стильного плаща торчал кусок яркого кашне.

Пит, как он, наконец, представился, споро извлек шелковый шарф, в который оказались завернуты недоеденные бутерброды с салом, аккуратно разложил их на столе.

– Вздрогнем? – немного картавя, подмигнул коротышка.

Столь глубокому проникновению в глубины русского языка Рощин, было, по-хорошему удивился, но оказалось, что на этом познания Пита благополучно исчерпываются, и попутчик перешел на родной английский. Выяснилось, что Пит – шотландец, и в Петрозаводск приезжал для переговоров о поставке леса почему-то в Африку.

– Куда? – удивленно переспросил Рощин.

И тут его осенило. Все-таки общение с сейдами не только укрепляло тело и просветляло душу, оно еще и отменно тренировало мозги.

* * *

Окруженный разноязыкой гомонящей толпой, Барт вышел на площадку у здания аэропорта.

Тяжелая мокрая жара мгновенно накрыла с головы до ног, завернула в потный кокон тело, даже пальцы ног неприятно повлажнели. Видимо, не так давно прошел хороший густой дождь, типичный для сентября, и теперь земля, чуть не захлебнувшаяся водой до смерти, спешила отдать ее обратно, выталкивая надоевшую мокрядь всеми своими порами. Сезон дождей, ничего не попишешь. Хорошо, что в Бандиагаре, на каменном плато, где живут догоны, ливни даже в это омерзительное время года не идут беспрерывным потоком, и иногда случаются дни, когда их нет вовсе. Но до Бандиагары еще надо добраться.

Площадку на выходе с летного поля, мгновенно заполнившуюся пассажирами чартера «Париж-Бамако» компании «Point-Afrique», освещал один-единственный колченогий фонарь. И то хорошо, что в нем сегодня горела лампочка! В прошлый приезд малийский аэропорт вообще встретил Макса полным отсутствием освещения, даже самолет садился в темноте. Жутковато, конечно, но, с другой стороны, все хорошо знают, куда летят. Мали вот уже много лет устойчиво держится в почетной десятке самых бедных стран мира.

Во время своих многочисленных приездов в Мали Барту все никак не удавалось понять, почему так популярна эта страна у европейцев, в основном – французов. Тоска по колониальному прошлому? Тяга к экзотике? Желание экстремального отдыха? Но и то, и другое, и третье имеется, и с избытком, во многих других странах той же Африки, где, кстати сказать, и сервис получше, и цены пониже, да и отдыхать не в пример приятнее…

Можно, кстати, совместить увлекательное сафари и отдых на море. В Мали же – ни того ни другого.

Семьдесят процентов территории – пустыня. А то, что осталось, – саванна да пески. Что за радость? Хотя, конечно, для людей не ленивых и любопытных в Мали найдется много интересного. Можно совершить незабываемое, как пишут в туристических проспектах, путешествие в средневековой пироге по великому Нигеру. Или посетить неповторимый город Дженне с его невероятными глиняными мечетями. А можно просто побродить по улочкам почти волшебного Тимбукту.

Давным-давно, когда само Мали считалось самым величественным и богатым африканским государством, Тимбукту был не только знаменитым торговым центром, но и цитаделью мусульманской учености. Самый первый в Африке университет открылся именно здесь!

И все равно его, Барта, если б не догоны, сюда было б не заманить!

Впрочем, нет. Приехал бы, конечно! Хотя бы только для того, чтоб своими глазами взглянуть на знаменитые «красные» наскальные росписи, которые в середине прошлого века нашли в гротах близ Бамако. Эпоха раннего неолита. Охота, танцы, война, люди, животные, непонятные обряды… Но он – ученый. Это – его работа. А остальных чего сюда несет?

Сколько раз ни летал, самолеты – битком набиты, причем большая часть пассажиров – европейцы. Конечно, ему сейчас проще было бы долететь из Парижа прямо до Мопти, оттуда до Бандиагары – рукой подать, но прямой рейс на Мопти будет только послезавтра, а билетов на него, как Максу с сожалением сообщили в кассе, нет и не предвидится.

Поэтому придется добираться до страны догонов на перекладных.

Макс прикинул: сейчас, пока нет дождя и не так жарко, надо доехать до Бамако, переночевать там, в квартире Моду, наверняка друг предупредил соседей и оставил ключи, а уж утром нанять машину, и на ней через Сегу – в Мопти. И оттуда – в Бандиагару. Интересно, где его ждет Моду? Наверное, в том же «отеле», у нигерийца Фестуса, где они останавливались в последний раз.

Веселый белозубый водитель жестом пригласил одинокого европейца в машину, которая и так была под завязку набита пассажирами. Барт с сомнением сунул голову в обшарпанное нутро неразличимого цвета «форда». На заднем сиденье уже жались четыре пассажира.

– Садись, – снова пригласил хозяин «такси». – Домчу, как ветер!

Пассажиры послушно сдвинулись, освободив новому соседу сантиметров десять желтого поролона, заменявшего сиденье. Барт вздохнул: еще одна местная особенность. Хочешь ехать – терпи! Или кукуй прямо тут, на парящем пятачке, до утра.

Он пристроил на сиденье левое бедро, прижал почти к подбородку скрюченную на весу левую ногу. «Таксист» умело и сильно двинул его в плечо, утрамбовывая пассажиров. Раздался общий громкий выдох, хлопнула дверь, окончательно соединяя в единое целое счастливую пятерку, пластилиново слипшуюся на заднем сиденье. Продолжая ослепительно улыбаться, водитель, громыхнул здоровенным замком, запирая «форд» снаружи, как средневековый амбар, прыгнул за руль, и автомобиль, подвывая и скрежеща, потащился по темной автостраде. В столицу.

Сейчас они переедут Нигер по какому-нибудь одному из трех мостов и окажутся практически в центре Бамако. Только бы у их Антилопы-гну, гремящей, как консервная банка, привязанная к хвосту испуганной кошки, не отвалились на ходу колеса. Или двигатель. А то, не дай бог, спланируют с моста прямо в разлившуюся от дождей великую африканскую артерию, а там… Название-то столицы не зря переводится как крокодилья река! Конечно, зубастых рептилий тут давным-давно нет – пошли на сумочки и ботинки, но на гербе Бамако и по сей день бьют хвостами три хвостатых чудовища. Кстати, и три нынешних моста через Нигер очень похожи на крокодильи спины…

Сколько раз он был в Мали? Раз десять, не меньше. А с крокодилом повстречаться ни разу не удалось. Как, впрочем, и с бегемотом. Несмотря на то, что слово «Мали» означает именно «гиппопотам». Значит, и этих чудищ тут когда-то была тьма-тьмущая. А сейчас… Ни обезьян, ни львов. Слон живой, и тот – страшная редкость! Максу как-то удалось увидеть его в саванне, вдалеке, правда. Худенький такой, невзрачный, ушастый, тоже, наверное, голодный…

Два африканца, сидевшие в «форде» у левой двери, вышли сразу за мостом. И Барт немедленно почувствовал себя, по меньшей мере, президентом всей республики Мали! Ноги, наконец-то, удалось пристроить на пол. Чем не фешенебельный лимузин?

Ага, вот и въехали в центр. У здания Национального банка вышел пассажир с переднего сиденья. Сейчас проедут через золотой треугольник, где сосредоточена вся столичная жизнь, минуют главный малийский стадион «Омниспор», построенный в семидесятые большим советским братом, а там и до дома Моду рукой подать.

Окна приземистого особнячка, который Моду делил пополам с пожилым бизнесменом из Алжира, были темны и тихи. Макс осторожно поскребся к соседу, следом еще раз, уже решительнее, а напоследок откровенно громко застучал – никакой реакции. Видно, алжирец тоже отсутствовал.

Что делать? Найти место в каком-нибудь приличном отеле Бамако и белым днем-то не просто, а тут – поздняя ночь.

Барт немного постоял в раздумье и решил идти в центр: авось, повезет, и у давней приятельницы, француженки Сессиль, владелицы уютного пансиона, найдется если не номер, то хотя бы свободная кровать…

Да, надо возвращаться назад, в золотой треугольник. (Странно, только сейчас он сообразил: самое престижное место в Бамако именуется точно как у них в Питере – «золотой треугольник» – ломоть городского пространства, отгороженный с двух сторон углом Невы, а с третьей – Невским…)

Пахло после дождя просто одуряюще. Даже ради одного этого стоило совершить ночной променад по малийской столице. Сладкий дух папайи смешивался с тонким ароматом манго, а над всем этим шлейфом дорогих женских духов парил плотный, резковато-свежий запах лимонного дерева. Незаметными подголосками к этим основным звучным нотам шли перекрещивающиеся, разъединяющиеся и вновь сплетающиеся воедино сладкие ванильные, жесткие мускусные и тревожные сандаловые тона.

Все это божественное великолепие запахов шло справа, с территории близкого ботанического сада, где мирно сосуществовала вся растительность тропической Африки.

Жаль, что Ольга не может этого ощутить, – пожалел Макс. – Женщина могла бы оценить ночную симфонию ароматов гораздо тоньше!

Ему повезло. Не доходя до игрушечного пансиона Сессиль, он наугад заглянул в первый попавшийся на пути маленький отельчик, у которого как раз загружали в такси чемоданы отъезжающей европейской пары. Номер, освобожденный только что, ему и достался.

Первым делом Барт сунул в розетку зарядник и тут же набрал номер Моду. Телефон по-стариковски покряхтел, по-старушечьи постонал и замолк. И во второй, и в третий раз. Ольга не ответила тоже.

– Спасибо, друзья! – искренне, вслух поблагодарил Барт и плюхнулся в постель.

Встать он решил как можно раньше, чтобы большую часть пути проделать до наступления жары. Или ливня. Как повезет.

* * *

Отмахиваясь, как от назойливых мух, от шереметьевских таксистов, Ольга юркнула в дверную гармошку замызганного сине-белого «Икаруса», который через сорок минут остановился почти напротив ее дома – у метро Планерная. Серая унылая четырнадцатиэтажка, в которой Славина жила вот уже шесть лет, выглядела нарядной, даже праздничной. Вечер был еще не поздний, но из-за хмури низкого неприветливого неба на улице было темно, поэтому практически во всех окнах горел свет.

Ольга запрокинула голову, нашла два своих окна на девятом этаже, тихонько вздохнула. Конечно, немножко жаль было осознавать, что роскошь средиземноморской зелени, цветов, солнца и моря уже позади. Осень в Москве – не самое лучшее время. Особенно если оказываешься в ней внезапно, переместившись прямо с раскаленного турецкого пляжа.

Понятно, если б рядом был Макс, плевать бы ей было со своего девятого этажа и на хмурое небо, и темную стылость асфальта, и на холодную мокрую взвесь, висящую в воздухе. И на осень, обступившую со всех сторон ее дом – тоже было бы плевать. А так… Макс в Африке, наверное, уже добрался до своих любимых питекантропов, пишет на диктофон фантастические сказки про пришельцев и большой сириусянский взрыв…

Ключ в замке как назло заело. Ольга крутила его и так, и этак минут десять и, уже решив было спуститься на пятый этаж к соседу Димке за помощью, повернула его последний раз, с силой прижала дверь. Ключ хрюкнул и замер.

Вот беда! Все одно к одному! И телефон Макса вне зоны, даже голос не услышать! Поэтому остается тосковать и ждать. Вот прямо тут, под дверью. Ждать, когда надоедят ему эти африканские инопланетяне, и он вернется к ней, обычной земной женщине, которая его очень-очень…

Неожиданно внутри замка что-то радостно щелкнуло, и дверь открылась.

Фу, слава Богу! – Ольга втянула волоком сумку, зажгла свет. Быстренько повернула защелку, опустила собачку, накинула цепочку. Сбросила кроссовки и, не снимая ветровки, плюхнулась на диван.

Дома… Хорошо! Здесь, в Москве, ей нечего бояться. Здесь она у себя.

Оказывается, она успела соскучиться! И отсутствовала-то всего ничего, дней десять, правда, перед Турцией они с Максом заезжали к нему, в Питер. Да, собственно, и то время, что они провели тут вдвоем, возвратившись из Мурманска, мало способствовало общению с любимым жилищем – каждая секунда ее времени была занята Максом. Так что, можно сказать, один на один со своей крепостью, своим домом, она очутилась впервые после двухмесячного отсутствия. Потому и ощутила, что соскучилась.

Глаза ласково скользили по знакомым вещам. Полки с книгами, две картины, подаренные друзьями-художниками, любимые фотографии в коричневых рамках, письменный стол… Даже отсюда видно, как он запылился. Надо же, никого не было, а пыль все равно есть. А ведь перед самым отъездом Ольга все-все тщательно прибирала! Вот сейчас она выпьет чаю, включит компьютер и начнет работать. Не дожидаясь утра. В самолете она выспалась, чего время терять?

Ольга откинула голову на спинку дивана, угол зрения чуть сместился, и вдруг глаза, по-прежнему упирающиеся в письменный стол, ухватили некоторую несообразность. Еще не понимая, что именно ее насторожило, Ольга снова подняла голову, вгляделась. Ничего. Стол как стол, на нем – компьютер, книжка, стопка сидишек. Вернула голову на прежнее место, на спинку, и вдруг снова увидела. На этот раз четко и ярко, словно ЭТО место осветили мощной лампой.

Угол стола, тот, куда обычно удобно пристраивается локоть, лакированно блестел. Словно кто-то только что, совсем недавно, аккуратно стер с него пыль. Граница между пушистой матовой пленкой, покрывающей стол, и этим блестящим чистым углом была явной и округлой. Ровная дуга, по которой обычно ерзает мышка…

Славина еще не успела ни оценить, ни осознать это неожиданное открытие, а внутри, там, где только что радостно и спокойно постукивало сердце, стало пусто и тревожно. Во рту горько и горячо пересохло, ноги каменно отяжелели.