Текст книги "Белая ночь (СИ)"
Автор книги: Наталья Галкина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
– На машине нельзя ощутить всей прелести Стокгольма, – пояснил он.
– Как скажешь, Алекс, – ответила я.
– Мы вернемся только к вечеру, – его слова были обращены к Элен, – так что не жди нас рано. Мне хочется многое ей показать.
– Я даже не рассчитывала на другое, – улыбнулась она, помахав нам рукой.
Мы вышли на улицу. Вчера, когда такси привезло нас сюда, был уже вечер. Теперь же, в ярком солнечном свете улица выглядела еще более аккуратной, почти игрушечной. Мы доехали до центра города на автобусе. Надо отметить, что шведский общественный транспорт не шел ни в какое сравнение с питерским, так же как и метро. Все здесь было чистым и ухоженным, чего иногда очень недостает нашему городу.
Вообще Стокгольм, каким мне показал его в тот день Алекс, был просто потрясающим! Элен оказалась права – чем-то он был похож на Питер: та же вода вокруг и мосты, соединяющие различные части города, старинная архитектура и бесчисленные исторические памятники. Но было в Стокгольме что-то по-настоящему особенное, что заставляло мое сердце замирать, гуляя по узким улочкам его старых кварталов. Уютные маленькие магазинчики, тенистые, увитые цветами небольшие кафе, газовые фонари на домах. Все это создавало неповторимую атмосферу старинного города с богатой историей. Алекс знал здесь каждую подворотню и потому показал мне Стокгольм как бы изнутри, обращая внимание на все очаровательные мелочи, которые не видны неискушенному взгляду рядового туриста.
Это был незабываемый день, даже все мои страхи на некоторое время отступили. Мы бродили по городу до самого вечера, и только усталость и растертые ноги иногда напоминали о возвращении домой. Солнце уже ушло за горизонт, однако ночь обещала быть сегодня очень светлой, и мы, посоветовавшись, решили воспользоваться этим по полной. Вскоре прогулочный катер вез нас по протокам и каналам, открывая все новые и новые островки, так непохожие один на другой. Мне казалось, что мы попали в сказочную страну, все вокруг выглядело как будто нарисованным. Я была просто покорена этим городом.
В тот день мне показалось, что мы стали немного ближе с Алексом, думаю, и он чувствовал то же самое.
– Тебе хорошо здесь? – он задал мне этот вопрос как-то вдруг, но я вполне ожидала его.
– Да, Алекс, у меня такое ощущение, что я дома.
Мои слова были для него, словно бальзам. Я понимала, что должна сказать нечто подобное, чтобы отблагодарить за этот день, подаренный мне с такой любовью.
– И ты не жалеешь?
Уже не в первый раз за нашу поездку он спрашивал об этом, видно, ему очень хотелось, чтобы все было именно так.
– Нет, – в тот момент я действительно чувствовала это.
– Хорошо, – он обнял меня и прижал к своей груди.
Я пообещала себе, что обязательно постараюсь вернуть свои чувства к нему. Пусть не сразу, но однажды, когда память о Дэвиде сотрется, мы снова будем с Алексом вместе.
Мне даже показалось, что я и вправду верю в это.
В тот вечер мы вернулись домой поздно, уставшие, но счастливые. Стокгольм сегодня покорил мое сердце, так же как полгода назад это сделал сам Алекс. Быть может и правда еще можно все вернуть?
Есть не хотелось, мы перекусили сегодня в небольшом кафе на одном из островков, куда высадил нас прогулочный катер. Это было чудесное местечко, и кормили там очень хорошо, так что я и Алекс отказалась от ужина. К тому же Элен с Эриком уже успели поесть без нас.
– В Швеции намного больше достопримечательностей, чем мы смогли сегодня увидеть. Так что я обязательно покажу их тебе в следующий раз, – пообещал Алекс.
Он строил планы, но сегодня я не имела ничего против этого.
– Хорошо, – согласилась я, улыбаясь. – Мне хочется увидеть все!
Алекс рассмеялся. Мы остановились с ним на лестнице, ведущей на второй этаж. Люстра, висевшая над нами, сейчас была потушена, и свет едва проникал сюда сверху, из комнат. В доме было тихо. Алекс стоял немного выше, на пару ступенек. Моя рука лежала на перилах, он накрыл ее своей ладонью и спустился вниз, медленно сделав два шага.
Когда-то я старалась спасти его, отдавая этому все свои силы. Теперь ему тоже приходилось спасать то, что мы чуть не потеряли с ним. Алекс очень старался, и я почувствовала к нему нежность. Дэвид был для меня теперь недосягаем. Зачем ломать жизнь себе и, главное Алексу, который так искренне пытается мне помочь.
Я почувствовала, что Александр уже рядом со мной. Он затаил дыхание и смотрит на меня, как бы ища в моих глазах ответ. Наконец, решившись, он сделал еще шаг вниз, оказавшись на одну ступеньку ниже, чем я. Александр был немного выше ростом, но теперь его лицо поравнялось с моим. Он несмело приблизился губами к моим губам, и я постаралась сдержать себя, чтобы не отшатнуться. У меня это плохо получилось, потому что тут же предо мной возник образ Дэвида и его обжигающие своей темной зеленью глаза. Ничто не могло сравниться с этим взглядом: он каждый раз заставлял меня теряться в его бесконечной глубине.
Но Алекс, похоже, не заметил этого, ведь читать мои чувства, как Дэвид, он не мог. Его губы коснулись моих. После сегодняшних романтических прогулок этот поцелуй был вполне логичным продолжением, но я почему-то едва ощутимо вздрогнула. Не знаю, увидел ли это Алекс, но если и заметил, то не подал виду. Он смотрел на меня, и в его глазах я прочитала немой вопрос. Александр ждал ответа, и я понимала, что именно он хочет знать. Однако даже сейчас я не была готова сказать ему то, на что он так надеялся.
На мое счастье, наверху послышались шаги, и на лестнице показалась Элен. Она заметила нас и немного смутилась, поняв, что помешала. Но я была так благодарна, что она появилась именно в этот момент, избавив меня от необходимости что-то говорить.
– Элен, – я схватилась за эту возможность, как за соломинку, – Стокгольм так чудесен. Мне очень понравился ваш город.
– Хорошо, – мягко, с едва уловимой грустью ответила Элен, – мне очень хотелось, чтобы тебе понравилось.
Она медленно спустилась вниз, и, проходя мимо Алекса, нежно растрепала его волосы. Он улыбнулся ей в ответ. 'Она обожает его, – мое сердце сжалось, – А я?...'
Появление Элен смешало ему все карты. Алекс понял, что ответа он уже не услышит, и немного отступил назад, выпустив мою руку. Он был немного раздосадован, но момент оказался упущенным, и впредь сегодня я стану осторожней, не оставаясь надолго с ним наедине. Он слишком торопился, но для меня все это было совсем не просто.
Нам оставался один вечер, завтра мы улетим. Да, сегодня был прекрасный день, Алекс подарил мне этот город, но даже та благодарность, которую я испытывала к нему, не могла меня заставить сказать ему эти слова!
– Глава 15. Аэропорт -
Уже давно объявили посадку, но я не спешила проходить предполетный контроль. Сама себе удивлялась, но почему-то мне не хотелось идти в самолет.
– Ты что, не собираешься улетать? – спросил Алекс. Эта мысль была ему приятна.
– Не знаю, – я пожала плечами, – наверно, Швеция не хочет меня отпускать.
На самом деле какое-то смутное предчувствие тяготило меня. Нет, ничего конкретного я не испытывала, просто неясная тревога. Может, просто боюсь возвращаться в Питер? Здесь, вдали от дома у меня даже получилось немного успокоиться, но привычная обстановка обязательно потянет мою память обратно к старому. Я списала на это свое беспокойство и постаралась занять свои мысли чем-нибудь другим.
– Пойдем, – позвал Алекс, улыбаясь, – а то самолет улетит без нас.
Он был в хорошем настроении. Наши короткие каникулы закончились, но за эти два дня мы все же успели навести первый мост в наших отношениях. По крайней мере, так ему казалось. Я была настроена не настолько оптимистично, но не подавала виду, стараясь вести себя естественно. Скоро я буду дома! Все-таки Питер – есть Питер. Для меня он всегда будет родным, и даже самые распрекрасные города Европы никогда не смогут его заменить.
Мы прошли регистрацию и двинулись на посадку. Чем ближе был самолет, тем тревожней становилось у меня на сердце. 'Что со мной?' – задавала я себе вопрос, но не находила ответа. Вырулив на взлетную полосу, самолет начал разгон. Еще минута и он, легко оторвавшись от земли, стал набирать высоту. С чего это вдруг я стала бояться летать?
– Жаль, что мы так и не побывали у моих дедов. Они очень хотели тебя увидеть, – посетовал Алекс, – ну ничего, ведь это не последний раз?
– Нет, конечно, не последний, – поспешно ответила я.
А сама про себя подумала: 'Хотят меня увидеть, чтобы потом никогда больше не встречаться, как было с Элен'. Но Алексу я не стала этого говорить.
Моя нервозность все нарастала. 'Мы летим всего пятнадцать минут, а ты уже вся издергалась! – упрекала я себя. – Что будет с тобой к концу полета?' Алекс продолжал мне что-то говорить, но я уже не слушала и вскоре осознала, то мои пальцы судорожно сжимают ручки кресла. Алекс тоже обратил на это внимание.
– Да ты, похоже, просто боишься летать, – мягко проговорил он.
Он хотел взять меня за руку, но не тут-то было, я ни за что не хотела выпускать спасительного кресла.
– Все будет хорошо, – успокаивал он меня. – Скоро мы приземлимся в Питере, и ты будешь смеяться над собой.
– Алекс, я не боюсь летать... что-то сегодня не так.
– Наверно, ты просто хотела остаться в Стокгольме, – он постарался перевести все в шутку.
Я наигранно улыбнулась, но улыбка получилась больше похожей на оскал. Так прошло еще полчаса, но вдруг я почувствовала облегчение. Страх ушел, так же внезапно, как и появился. Я даже непроизвольно оглянулась, пытаясь найти этому какое-то объяснение, но вокруг не было ничего необычного. Стюардесса разносила напитки, пассажиры мирно сидели на своих местах, в общем, все как всегда.
– Алекс, – я выдохнула, словно с моих плеч свалилась тяжелая ноша.
– Что? – спросил он.
– Какой-то странный полет, ты не находишь?
– Нет, по-моему, обычный.
Я взглянула в иллюминатор. Облаков практически не было, а где-то внизу под нами проплывала земля. Ярко светило солнце, правда, здесь, на высоте, оно совсем не грело.
– Нет, все-таки что-то не так, – с сомнением проговорила я.
Алекс только снисходительно пожал плечами. Остальная часть полета прошла нормально, и под конец я сама с недоумением вспоминала свой беспричинный страх. Мы уже летели над городом, и меня переполняло счастье.
– Не знала, что так обрадуюсь возвращению на родину, – рассмеялась я.
– Да уж, ты настоящая патриотка, – подшутил надо мной Алекс.
В ответ я в шутку погрозила ему кулаком. Мне стало совсем хорошо, когда шасси коснулись земли. Питерской земли! Ужас, а уехали-то мы всего на два дня. Как же я собираюсь дальше жить на две страны? Вот уже показалось здание аэровокзала, стюардесса попрощалась с нами, сообщив, что за бортом 21 градус выше нуля. Можно подумать, в это время года может быть ниже! Мы вышли из самолета, и в лицо ударил свежий ветер, растрепав мои волосы. Да, теперь я дома. Подумать только, что за все мои девятнадцать лет это была первая поездка за границу и первое возвращение. Я расплылась в улыбке, а Алекс только покачал головой, увидев мой восторг.
Мы вошли в здание. После получасовой задержки, в течение которой пришлось ждать сумки из багажа, нам, наконец, удалось выйти в общий зал. Многолюдный вестибюль шумел, как растревоженный улей. Вокруг была привычная сутолока, кто-то прилетал, кто-то улетал. Вообще в аэропортах я всегда находила особую прелесть: люди толпятся, на миг сталкиваются друг с другом, а потом разбегаются в разные стороны, чтобы через несколько часов оказаться в совершенно противоположных частях света.
Вокруг слышались радостные возгласы, но нас сегодня никто не встречал. На секунду мне даже стало грустно. Так вдруг захотелось, чтобы кто-то взмахнул приветливо рукой из толпы, и тогда стало бы тепло на сердце от того, что меня кто-то ждет. Сейчас я даже пожалела, что просила маму не приезжать.
Вдруг в этой общей суете мой взгляд зацепился за одиноко стоящую фигуру у самого выхода. Она как будто не участвовала в той суматохе, которая наводнила аэропорт, и потому казалась здесь как будто лишней. Солнце било сквозь стеклянные двери прямо в глаза, поэтому был виден лишь безликий силуэт человека, но мне даже этого оказалось достаточно, чтобы узнать его. Мои ноги перестали слушаться, и я остановилась. Тут же на меня кто-то натолкнулся, но я даже не заметила. Там впереди стоял, задумчиво прислонившись к стене, Дэвид. Яркий солнечный свет не позволял мне увидеть его лицо, но я знала, что он смотрит на меня. Алекс не сразу понял, что меня нет с ним рядом, лишь сделав еще несколько шагов вперед, он, наконец, почувствовал мое отсутствие и оглянулся. Краем глаза я увидела, что на его лице мелькнуло удивление, которое тут же сменилось испугом. Он сразу понял, что что-то случилось, и тоже повернул голову в ту сторону, куда были устремлены мои глаза. Алекс застыл.
Мы трое стояли посреди шумящего аэровокзала, не в силах даже двинуться. Нас всех разделяло расстояние, и это был треугольник, начерченный самой судьбой. За те несколько секунд, пока я неподвижно смотрела на Дэвида, в моей голове успел промелькнуть целый поток мыслей. Все, что произошло за последние два дня, вдруг стало совсем несущественным и отошло на задний план. Стокгольм, встреча с родителями Алекса – все потеряло смысл, как будто ничего и не было. Остался только Дэвид и я. Мне даже не нужно было видеть его лица, чтобы знать, что на нем отражается сейчас. За то короткое время, которое мы провели с ним вместе, я научилась видеть его не глазами, а сердцем.
Я хочу быть только с ним! Где угодно, в любом качестве, лишь бы с ним. Я ненавидела себя за это, но по-другому не могла. Еще вчера я тешила себя несбыточными мечтами, что смогу все начать заново с Алексом. Какая глупость! Этому никогда не суждено было сбыться, потому что я не люблю его. И вообще, наверно, никогда не любила! Мое самоотверженное стремление помочь ему могло быть всем, чем угодно: наивной романтической привязанностью, чувством долга, но не любовью! Только встреча с Дэвидом открыла мне глаза, но я до самого конца не хотела верить этому, придумывая себе чувства, которых не существовало вовсе.
С Дэвидом было все по-другому. Я могла бы уехать с ним на хоть край света. Если у него есть гарем, пусть, я готова даже стать его наложницей! И не важно, что все вокруг ополчились против него и твердят, что он совсем не подходит мне, но от этого моя любовь к нему не стала слабее. Мы смотрели сейчас друг на друга, и мой пульс бился в такт с его даже на расстоянии. Дэвид подался вперед, конечно, он не мог не увидеть того, что я чувствовала сейчас. Оторвавшись от стены, он вышел из скрывавшей его тени и двинулся мне навстречу.
Вдруг в тот же миг на меня нахлынуло какое-то новое ощущение, словно ледяная волна накатила откуда-то сверху. Все вокруг покачнулось и словно подернулось еле заметной пеленой. Дэвид продолжал двигаться, как в замедленном кадре, но вокзал вдруг погрузился в звенящую тишину, будто кто-то нажал на паузу. Я оглянулась. Люди, еще секунду назад спешившие куда-то, сейчас зависли неподвижно в самых неимоверных позах. Вот чей-то разговор прервался на полуслове, оставив на лицах отпечаток эмоций, которые они только что испытывали. А вот маленький мальчик бросил свой мяч, который так и остался висеть в воздухе, словно поддерживаемый чьей-то невидимой рукой. Женщина сложила руки рупором, чтобы крикнуть кому-то 'Здравствуй', и парень, обронивший билет, застыл, наклонившись, у самого пола. Алекс тоже был неподвижен, и в его глазах, обращенных на Дэвида, застыл ужас от понимания того, что его надеждам не суждено было сбыться. Мир вокруг остановился, даже мысли мои стали двигаться медленно.
И тут я почувствовала чье-то присутствие. Нет, это было совсем не так, как когда-то с Аресом. Сейчас все было по-другому: я чувствовала его где-то в себе, видела его лицо и слышала его голос. Это был Отступник. Его бесцветные глаза проникали в мои мысли, заставляя испытывать безраздельный ужас. Он говорил со мной о моей жизни. Ему было известно обо всех страхах и сомнениях, о камне, который я прятала сейчас под одеждой и даже о чувствах к Дэвиду. Было ужасно понимать – в его власти просто раздавить меня сейчас, как щепку, и он не пожалеет и не пощадит.
Я чувствую, что Дэвид уже рядом. Его руки ложатся мне на плечи, и он прижимает меня к себе, пытаясь защитить от этого взгляда. Но Отступник внутри меня, и сила Дэвида ничем не может сейчас помочь. Все вокруг плывет и покачивается, и даже он движется медленно, словно в плотном потоке воды. Что это? Время как будто остановилось, но я ощущаю, как оно течет сквозь нас, сковывая наши движения. Я сильней прижалась к Дэвиду. Где-то совсем близко бьется его сердце, медленно отсчитывая удары, словно колокол.
Вдруг белесые глаза передо мной вспыхнули каким-то новым огнем. В их глубине я разглядела легкую тень тревоги. Наши с ним воспоминания вдруг переплелись, и это еле уловимо изменило его неподвижный взгляд. Память Отступника хранила бесчисленное количество страшных картин из прошлого всего нашего мира. Я сжалась, стараясь не впустить в себя весь этот поток человеческой боли и страданий, но с ним невозможно было бороться. Однако и в его планы такая откровенность совсем не входила.
'Кто ты?!' – пронеслось у меня в голове. Это был его голос, он словно гром оглушил меня своей силой, но я явно услышала в нем страх. То, что было тогда с Аресом, сейчас повторялось снова. Отступник просто не мог поверить, что слабому человеческому существу оказалось под силу разрушить его неприступность. Сама того не желая, я нанесла удар по его уверенности в собственном превосходстве, сбросив с того Олимпа, на который он сам себя вознес! И в этот момент, когда его минутная растерянность сделала его уязвимым, память Отступника открыла мне завесу тайны, которую он хранил многие годы! Я была поражена тем, что увидела там.
'Дэвид и Арес – твои сыновья! – мой ответ прозвучал в моей голове. – Именно тебе они обязаны своей способностью умирать и вновь возрождаться! Но главное, ты всегда знал, что одному из них суждено погибнуть от руки другого! Это произошло с твоего молчаливого согласия, потому что ты продолжаешь считать себя бесстрастным Хранителем. Варуны называют себя совершенными, не испытывая никаких чувств, но ты не такой! Ты лишен этого совершенства, потому что можешь чувствовать, как все мы, обычные люди, которые тебе так ненавистны. Любовь к земной женщине стала причиной, открыв тебе, что ты не такой, каким должен быть Хранитель. И теперь ты срываешь на нас свою злость, пытаясь доказать самому себе, что чувства тебе неведомы! Ты готов жертвовать ради своей придуманной войны даже собственными детьми и боишься признаться им в том, кто они тебе!'
'Чувства? – он захохотал, – я не знаю, что это такое. В моем мире нет такого понятия! Вы, слабые существа, сами придумали себе любовь и теперь играете ею, решив, что, наконец, поняли жизнь!'
Но я видела, что мои слова произвели на него сильное впечатление. Отступник был в смятении от того, что я разгадала его тайну. Он всегда знал о своем изъяне, и страшился его больше всего на свете. Но что теперь станет со мной?! С ним нельзя играть в такие игры, видимо, мои минуты сочтены. Однако сила, с которой Отступник удерживал меня в своей власти, вдруг ослабла. Теперь я знала, что сомнения делают его слабее. Мне удалось нащупать у него слабое место, как когда-то это произошло с Аресом.
Дэвид вздрагивал от каждого слова Отступника. Он понимал, что что-то происходит сейчас между нами, но ничего не мог сделать. Потом ощущение присутствия Отступника вдруг исчезло, и я обернулась. Сзади была лестница, которая вела наверх, на второй уровень аэровокзала, и на ней я увидела его. Он медленно спускался вниз, не отрывая от меня своего взгляда, как будто все еще старался держать под прицелом. Дэвид сильней сжал меня в своих объятиях, он знал, что бессилен, и это доставляло ему мучительную боль.
Вдруг Отступник резко развернулся, что-то на выходе привлекло его внимание. Я тоже посмотрела туда. В дверях аэровокзала стояла женщина, которую я встретила в номере гостиницы. В тот же момент мне показалось, будто электрический разряд пронзил воздух, и я увидела, как вокруг нее образовалась еле заметная волна голубого света. Весь мир вокруг нас словно разделился пополам и распался на две части. То, что сейчас предстало перед моими глазами, было просто непостижимо. С одной стороны, как и раньше, я видела аэропорт с застывшими пассажирами, с другой – у самых моих ног ветер гнал темно желтый песок. Лицо обожгло сухим горячим ветром, и безжалостное пустынное солнце заставило меня зажмуриться. Что случилось? Или это лишь мои галлюцинации? Еще больше увеличивало ощущение нереальности то, что в открывшемся мире все двигалось с обычной скоростью: ветер безжалостно трепал сухую траву, поднимая над барханами густые тучи песка, в то время как аэропорт был по-прежнему неподвижен, и тяжелая вязкая пелена продолжала сковывать наши движения. Дэвид, еле двигая губами, прошептал:
– Только не наступай на песок! Бежим, она сможет нас защитить!
Он с огромным трудом сделал движение в сторону выхода, ни на миг не отпуская меня. Шаг, еще шаг. Дэвид пробирался сквозь липкий плотный поток, который обволакивал нас со всех сторон, словно густой кисель. Ему пришлось практически нести меня, потому что моих сил просто не хватало. Казалось, прошла целая вечность, когда, наконец, мы добрались до дверей, где стояла женщина-Хранитель. Голубой свет здесь был более ярким, и это помогало двигаться немного легче. Дэвид устало опустился на пол, увлекая меня за собой, прислонившись к стене, туда, где я сегодня впервые увидела его. Он тяжело дышал, видно было, что этот десяток метров, который нам пришлось пересечь, дался ему с огромным трудом.
Отступник стоял там же на лестнице, но песок подбирался к нему все ближе. Он нерешительно сделал шаг назад, горячий ветер трепал его волосы и длинные полы плаща развевались от каждого нового порыва. Он старался противостоять женщине-Хранителю, но видно было, что его сил не хватает, чтобы победить в этой схватке.
Почему? Мои слова были тому причиной. Эмоции, которые сейчас бушевали в нем, мешали ему сосредоточиться, и это приводило Отступника в ярость. Покачнувшись, он сделал неверный шаг и ступил на песок. В тот же миг картинка исчезла, вокруг был лишь безмолвный аэропорт. Отступник остался где-то за Гранью... Что это за пустынный мир? Я никогда не узнаю...
Напряжение, в котором мое тело находилось все это время, спало, но пошевелиться я так и не смогла. Аэровокзал все еще находился в том же застывшем состоянии, только Дэвид получил возможность вновь двигаться. Он еще крепче обвил меня руками, прижавшись губами к моему виску, словно стараясь передать мне через это прикосновение все, чего не мог выразить словами. Я хотела повернуться к нему, чтобы сказать то, что я чувствую сейчас, чтобы попросить прощение за свою глупость, которая чуть не стала для нас роковой, но не смогла сделать ни единого движения. Мой язык тоже не слушался меня, и я только беспомощно моргала и молчала.
Женщина наклонилась ко мне, и я вновь увидела ее лазурного цвета глаза. Да, первый раз я не ошиблась, она была просто прекрасна, но у меня больше не осталось того страха, который я испытала в гостинице. Она не могла быть женщиной Дэвида, потому что она вообще не могла испытывать тех чувств, которые мы называем любовью. Увидев воспоминания Отступника, я знала это теперь наверняка. Я построила свои выводы на нелепых предположениях, даже не дав Дэвиду мне все объяснить. Да, ее красота была холодна как мрамор, с которым я сравнила ее в первый раз, когда увидела.
Сейчас она смотрела на меня, и на миг мне даже показалось, что я заметила в ее взгляде симпатию. Женщина-Хранитель опустилась на колени передо мной и дотронулась рукой до моей щеки. Я сразу почувствовала, как по телу разливается тепло.
– Она не такая слабая, как кажется, – ее голос звучал приветливо, а руки были нежны. Я покорилась той власти, которую она надо мной так легко получила.
– Я же говорил тебе, Орланда – ответил он устало.
Женщина бросила взгляд на Дэвида, но я не увидела в этот момент его лица. Он был сзади меня, продолжая сжимать в своих объятиях. Мне показалось, что они говорят друг другу намного больше, чем я могла слышать, как будто им вообще не нужны были слова. Я словно кролик на удава смотрела на нее, ловя каждый ее вдох.
– Тебе удалось сделать невозможное, – серьезно проговорила она, снова обращаясь ко мне. – Я не думала, что у нас вообще есть шанс уйти сегодня отсюда. Он хотел обрушить твой самолет, когда вы были в полете. Не понимаю, почему, ведь тогда он лишился бы камня, который так искал! Он уже почти решился, но потом опять передумал. Его действия никак не укладываются у меня в голове. Это абсурд!
Так вот почему у меня появился тот необъяснимый страх перед самым полетом. Мои предчувствия не обманули!
Сейчас мне очень хотелось рассказать женщине об Отступнике. Его действия кажутся ей нелогичными лишь потому, что она считает его бесстрастным Хранителем. Но это не так, у него есть чувства, а значит, Варунам никогда не понять его!
– Не знаю, почему он отпустил тебя. Отступник никогда не отступал, ни разу в жизни!
Женщина как будто ждала от меня ответа, но я лишь смотрела на нее, затаив дыхание.
– Она не может двигаться, – проговорила, наконец, Орланда.
– С ней все будет хорошо? – я услышала в голосе Дэвида тревогу.
– Думаю, да. Он не причинил ей вред, хотя мог. Теперь ей нужно прийти в себя, но она не пострадала.
– Саша, – Дэвид медленно встал и поднял меня на руки. Теперь я смогла видеть его глаза, в которых появилась какая-то странная неуверенность, – знаешь, наш последний разговор заставил меня задуматься над всем, что между нами произошло. Я слишком давил на тебя, стараясь заставить почувствовать к себе влечение... Как я хочу увидеть сейчас твои чувства! Но я не могу прочесть их, потому что слишком слаб – Отступник отнял у меня все силы. Хотя, наверно, так даже правильнее, я возомнил, что мне позволено больше, чем другим. Прости...
'О чем он говорит? Неужели он может сейчас в чем-то сомневаться?' – пронеслось у меня в голове. Но он продолжал.
– У тебя есть выбор, и ты вольна поступать так, как тебе велит сердце. Если ты хочешь быть с ним, так тому и быть. Я понял это в ту ночь, когда смотрел на тебя через окно. Ты силилась сделать выбор, но не была уверена. И тогда я уехал, собираясь навсегда покинуть этот город, чтобы больше никогда не разрушать твою жизнь. Но когда Орланда сказала, что тебе грозит опасность, мне пришлось забыть о своем обещании. Я вернулся, чтобы помочь, хотя знал, что у меня нет ни единого шанса противостоять ему.
'Нет, Дэвид, нет! Все совсем не так! – мне хотелось закричать это на весь аэропорт, объявить по радио, чтобы все услышали, как я люблю его, но слабость предательски сковала меня, не давая произнести эти слова вслух.
Женщина в этот момент провела рукой в воздухе, словно разгоняя что-то невидимое глазу, и тут же аэропорт ожил. Резкий гул обрушился вдруг на нас со всех сторон, снова засуетились люди, продолжая жизнь с того мгновения, на котором остановились. Парень поднял билет и пошел к стойке регистрации, мальчик побежал дальше, ловя свой убегающий мячик. Алекс тоже шевельнулся, но, увидев нас с Дэвидом, опять застыл. Он резко обернулся туда, где оставил меня секунду назад. Он не мог понять, как случилось так, что я нахожусь уже в другом месте. На его лице отразилось недоумение, но сильней всего отчаяние, потому что Дэвид держал меня на руках. Он сделал несколько неверных шагов в нашу сторону, как бы сомневаясь, стоит ли вообще идти.
Этот возникший шум еще больше погрузил меня в оцепенение, слившись в единый гул. Я видела, как приближается Алекс, и чувствовала, как от этого сильней напрягаются руки Дэвида.
– Ты все не можешь оставить нас в покое! – в тоне Алекса слышалась угроза. – Неужели ты не поймешь, что больше не нужен ей!
Звук его голоса доходил до меня медленно, сливаясь с общим гулом, но я силилась расслышать каждое слово. Мне хотелось остановить его, однако он продолжал.
– Ты вмешиваешься в чужую жизнь! У тебя нет на это права!
– Мы должны спросить об этом у нее самой, – отрезал Дэвид.
Мои мысли совсем расплылись, из последних сил я отчаянно цеплялась за реальность, но она уходила от меня все дальше и дальше. Весь дальнейший разговор я уже не слышала, узнав о нем гораздо позже.
Алекс продолжал. Он решил пойти ва-банк, понимая, на каком тонком волоске держатся сейчас его мечты.
– Нечего спрашивать! Все уже решено! Сегодня я предложил Саше выйти за меня замуж, и она согласилась, – в его глазах светилось торжество, когда он увидел, какое впечатление произвели его слова на Дэвида.
– Я не верю тебе, – ответил тот, но его сердце замерло на секунду.
Он обратился ко мне, пытаясь отогнать от себя страх.
– Саша, это правда?
Но я молчала. Он слегка встряхнул меня, пытаясь привести в чувство, и на миг я открыла глаза. Его лицо было рядом, я видела, что он чего-то ждет, и поняла, что мой ответ очень много значит для него. Что он хочет знать? Люблю ли я его? Ну конечно, это единственное, что может волновать его сейчас. И я, собрав свои последние силы, выдавила из себя одно лишь слово, в которое вложила всю свою любовь.
– Да! – это было последнее, что я запомнила в тот день, потому что дальше сознание окончательно покинуло меня.
И я не увидела, как исказилось лицо Дэвида от моего ответа, как он осторожно передал меня на руки Алекса, отступив назад, словно горячий огонь больно обжег ему пальцы. И я не почувствовала, как Алекс снял с моей шеи цепочку с янтарной фигуркой и протянул ее Дэвиду, безжалостно оборвав последнюю нить, которая еще связывала меня с ним. Тот обвел взглядом зал, как будто пытался сохранить в памяти место нашей последней встречи и исчез в дверях, растворившись в ярком свете, который бил с улицы прямо в лицо.
Потом были люди в белых халатах, запах нашатырного спирта и всхлипывания мамы над моей кроватью. Кто-то сообщил ей, наверно Алекс. Никто так и не понял, что произошло тогда в аэровокзале, и как я оказалась на руках Дэвида в практически бездыханном состоянии? Только четверо могли рассказать, какая тонкая грань отделяла от смерти сотни людей в аэропорту в тот день! Но ни один из этих четверых никогда не откроет никому этой тайны.
