Текст книги "Сердце-океан"

Автор книги: Наталья Белкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 18
СВОБОДНЫЙ ПОЛЕТ

Ночь близилась к концу, когда я выглянула в окно. Марк мирно спал, распластавшись по диаметру огромного круглого ложа. И почему я решила сбежать именно так, словно дикарка, не знающая, что есть двери. Почему-то мне казалось, что у дверей господского дома непременно должна была стоять стража, и она задержит меня или начнет о чем-то расспрашивать.

Я потратила немало времени, чтоб выбраться из-под его руки настолько осторожно, чтоб не разбудить его. Затем долго перемещалась к круглому краю, тому, что был ближе к проему окна. Теперь я сидела на подоконнике и рассматривала Марка в последний раз…

Я знала, что должна уйти, знала еще до того, как его руки впервые коснулись меня.

Я из всех сил стремилась обрести свободу, и поэтому ни в коем случае не могла позволить себе свободу любить. Я не хотела даже думать о том, что будет после того, как он проснется. Кем я стала для него теперь? Кем я буду для него?

Возможно он тут же отправиться в Рим, потому что непредсказуемая и загадочная бигару с этой ночи больше для него не загадка. Больше не интригует, не интересует, не влечет.

До земли было несколько метров, так что прыжок вниз был бы рискованным. Но мне ничего не стоило перебраться сначала на карниз, потом по ребристому фронтону бесшумно и осторожно спуститься вниз. Было еще то раннее, раннее утро, когда слуги еще не встали, а хозяева уже легли. Это было благоприятное время для дерзкого побега Скубилар. Птица Дилей была уже готова к полету. Заранее предчувствуя, что мне стоило ожидать последствий после пробуждения Лилин, я поспешила натянуть красный шелк в тот же день, то есть вчера.

Не нужно питать сентиментальных чувств, по крайней мере необходимо попытаться…

Я пробиралась сначала через господский сад к баракам, в которых жили черные дэшу.

Не могла удержаться, чтоб не предположить, продолжала ли бы я оставаться рабочей чернавкой после сегодняшней ночи? Если бы не сбежала. Теперь это не важно.

Теперь все не важно. Я улетаю, улетаю сейчас, сегодня. Я не могла даже попрощаться с Агриппой, не могла, потому что он наверняка начал бы отговаривать меня. А я… А вдруг бы я согласилась? Согласилась променять свободу с ее скитанием, голодом, холодом и опасностями на сытое постоянство рабства, да еще с надеждой на небезответное чувство.

Если на своих крыльях, пропитанных кровью и не слишком прочных, мне суждено разбиться о скалы, то пусть уж будет так. Хотя даже тогда я не могла сказать определенно, чего же я больше боялась: разбиться самой вдребезги или разбить свое сердце, оставшись здесь, в Леранья – Рес, с ним. Прочь, продажная шкура – надежда, для такой дикой лисицы как я, ты припасаешь за пазухой лишь камни.

Знакомая тропа, та самая, на которой вчера возлежало белое тело рифины-доносчицы, начинала потихоньку освещаться серым предрассветным сиянием. Я шла по ней, не оглядываясь и не думая и не вспоминая. Все было – прошлое. Все стало вчерашним днем. Теперь меня ожидали свободный полет, сбывшаяся мечта, новая жизнь. Я даже вздрогнула, подумав об этой новой моей жизни, от которой неизвестно чего можно было мне ждать. С тех пор как я выбралась с корабля сеятелей, я никогда еще не оставалась одна, совсем одна. Я мечтала о свободе и жаждала ее, но… готова ли я к ней? К настоящей свободе, когда никто за тебя не в ответе и твоя жизнь принадлежит только тебе и только от тебя зависит? Ну, конечно! Я встряхнула головой. Я же бигару! Свобода в моей крови! Может быть, тогда и все что необходимо для выживания в суровом и одиноком мире, должно было пребывать у меня в голове? Могла ли я хотя бы на это надеяться? Сейчас я не знала даже, как смогу взлететь, а тем более, – приземлиться. А что будет потом? Ну, нет! Вот об этом лучше пока и вовсе не думать. Ни к чему давать себе лишний повод для соблазна остаться…

Моя птица поджидала меня там, где могла ее заметить только я, ну, и, пожалуй, старик Агриппа. Бедный, что он подумает обо мне? В какой-то степени я окажусь воровкой, ведь стоимость красных крылышек птицы Дилей, превышала мою собственную рыночную стоимость раза в три. А ведь старик доставил мне этот шелк, надеясь на то, что я возьму его с собой. Коварная воровка! В этом ты вся, Скубилар! Мне стало даже немнго весело: я злорадствовала над самой собой, будто сердечные мучения могли бы помочь мне пережить этот момент, момент, когда мне предстоит навсегда покинуть Леранья -Рес.

Не так-то просто это было, как мне представлялось. Дельтаплан оказался не очень легким. Когда я строила его, мне часто приходилось обращаться за помощью к Агриппе. Он был не таким уж хилым, как казался. По крайней мере, он мог работать наравне со мной, хотя и не делал этого. Господа ничего и никогда не делали своими руками. Он не знал, как готовиться клей, как плетутся веревки и даже как обрубаются трубчатые жердочки, из которых состояли почти все хозяйственные постройки на плато Леранья-Рес и под ним. Я же за годы своего рабства успела научиться многому. Голь, как известно, на выдумки хитра.

Мне нужно было торопиться. Антэ готовился взойти. С восходом него вставали рабочие плантаций, над которыми я должна была пролетать. Мне не нужен был лишний шум. А они-то, уж конечно, подняли бы шум еще тот, потому что Агриппа уже не раз успел исполнить им песенку о птице Дилей. Наверняка они разбудят всю дворцовую челядь, а те поднимут господ. Агриппа, увидев меня станет слать проклятья или наоборот восторженно вопить, а Сагдор… Что бы подумал он?

Мысли мешали мне работать, и я стала гнать их прочь. Ухватившись за веревки и закинув их за спину, я потащила отнюдь не легкую свою птичку к краю плато. А он был совсем рядом. Место мы с Агриппой выбрали не случайное. Это был самый неприступный край плато: внизу виднелись острые зубы скал, а стена была совершенно отлогой и гладкой. К тому же располагалось оно на достаточном отдалении от усадьбы. Каждое утро, с тех пор как началась постройка дельтаплана, я стояла на этом краю, ощущала легкий ветер, раскидывала руки в предвкушении полета и вглядывалась в далекий горизонт, который с каждым днем становился все ближе и ближе. А Марк все дальше… Проклятье! Забыть, забыть…

В последний раз остановилась я у края, мне предстояла поставить точку. Но теперь взглянула я не вдаль, а вниз, туда, где разверзлись пасти скал. А если я ошиблась в расчетах? Если что-то сделала не так? Красные крылья – это судьба? В это время ярко-розовый первый луч коснулся моей руки, и я вздрогнула, словно обожглась. Ну, все! Пора!

Я перевязалась ремнем и прицепила его к верхней трубке, затем крепко вцепилась в поручень. Теперь я стала одним целым с птицей Дилей, а может быть, и сама превратилась в птицу. Через мгновенье я почувствовала, будто эти шелковые лоскуты и на самом деле стали моими крыльями, потому что ветер нетерпеливо поднимал меня вверх. Восторг смешанный со страхом, а скорее даже ужасом тут же забился в висках. Но обратно было нельзя. Я вздохнула глубоко и начала разбег…

Зеленые квадраты плантаций, воздух, колышущийся где-то под самым сердцем, слепящие лучи утреннего Антэ, – все ворвалось в меня разом, и я едва не задохнулась. Только спустя какое-то время я поняла, что не падаю, а лечу. Лечу по-настоящему, как птица.

Антэ разгорался с каждым мгновеньем все ярче, он заливал все небо и все, что проносилось подо мной. Я не могла из-за его лучей ничего разглядеть внизу. Я не знала, видел ли меня кто-то из рабов. А может быть Агриппа, который нередко просыпался рано утром вдруг заметил в небе огромную красноперую птицу. Ведь теперь меня можно было заметить с подворья, из флигеля рифин, из окон дворца, из спальни хозяина. А если, проснувшись на мгновенье и не найдя меня рядом, Марк встал и выглянул в окно… Прощай…

Подумав об этом, я почти обрадовалась тому, что не стала свидетельницей его пробуждения и никогда не узнаю, как сложилась бы моя жизнь дальше. Прощай…

Вот она мечта – сбылась! Могла ли я даже предположить такое, живя там, на далекой моей Земле? И вот я лечу, не пытаясь сдерживать слезы восторга, радостно вдыхая утренний, прохладный и свистящий воздух. Невозможно поверить в то, что не сплю, что мечта сбылась! Вот только… Да что опять?!! Ах, да… Белые крылья окрасились кровью, вытекающей прямо из моего сердца… Прощай…

И здравствуй свобода!

Как удивительно было ощущение полета! Как незабываемо! Антэ поднимался все выше и вскоре перестал ослеплять, но осветил для меня земли внизу. Трудно было угадать высоту, я летела над полями, которые казались ровными прямоугольниками, речками, отражающими искрящиеся лучи Антэ, лесами с кучерявыми деревьями. Я летела именно на такой высоте, на которой летают вольные птицы. И направление я определила не сразу, с начала это было совсем не важно. Слишком ярок был небосвод и свободен, слишком гулко стучало в висках и груди, и слезы стояли в глазах.

Наивно было бы надеяться на то, что птица понесет меня прямо на север. Ветер дул несколько в другую сторону – на северо-восток, к римской провинции Амфилион. Но я и не наделась на то, что все сложится именно так, как мне хотелось. Не могла же я сразу оказаться в нужном мне месте или даже перелететь Холодное море и попасть на остров Самарьяр. Моей задачей номер один был побег с неприступного плато. А теперь у меня появилась задача номер два – приземление. Что и говорить, я не умела управлять дельтапланом, если то сооружение, на котором я сейчас летела, вообще можно было так назвать. Слава богам, я смогла построить его так, что он не рухнул сразу, а начал планировать. Но способен ли он был так же плавно сесть на твердую почву? В этом я начала сомневаться сразу же после того как прошли первые восторги, оторопь и радость. Птица начинала постепенно (к счастью пока постепенно!) терять высоту.

Я понятия не имела, как заставить Дилей снова взмыть вверх. Об этом я совсем не подумала, когда строила ее. У меня было тогда только одна забота: как бы меня не застали за этим занятием да с ворованным шелком. Теперь я стала ощущать всю необходимость такого навыка: крылья стали как-то недобро трепыхаться, а дельтаплан крениться на правый бок.

Внизу текла какая-то река, бежали многочисленные ленты ручьев, распростиралась зеленая равнина с очень редко встречающимися деревушками и поместьями вольных крестьян. Чем больше подо мной становилось воды, тем яснее я осознавала, что лечу к Амфилиону. Говорили, что там очень много озер, рек и прудов и очень мало городов. По этой причине, там почти не требовалось римского войска, Амфилион слыл самой спокойной провинцией. И эта земля, на которую я готовилась упасть.

Сердце остановилось, дыханье тоже. Дельтаплан начал подпрыгивать, словно летел вовсе не по воздуху. Мне стало казаться, что я замечаю уже каждую травинку, хотя было еще высоко. Скорость полета то ли действительно увеличивалась, то ли мне так казалось от страха. Потом крылья вдруг резко поднялись вверх, что-то треснуло, хрустнуло, дельтаплан подскочил и едва не опрокинулся вверх тормашками.

Меня резко тряхнуло, и я выпустила поручень, повиснув на ремне. От растерянности я даже глаза не зажмурила, только из последних сил судорожно уцепилась за верхнюю трубу, к которой был прицеплен страхующий ремень и который пока еще не сломался.

Свой собственный крик я услышала неожиданно, он смешался со свистом ветра в сломанных костях птицы. Но потом возник еще какой-то шум, непонятно откуда идущий. Внизу под собой я вдруг увидела толпу людей, повозки, шалаши и еще что-то.

Я не успела понять, что это – деревня или лагерь кочевников, и пронеслась над ними под громкий хор изумленных людей. Хорошо, что я не рухнула прямо на них!

Хотя чего же хорошего? Возможно, тогда меня могли бы подобрать, спасти, перевязать переломанные руки и ноги, вылечить пробитую голову. Но люди остались позади, их крики начали стихать, я тоже перестала кричать и сильно сжала зубы.

Впереди сверкала широкая река, и я падала прямо в нее!

Когда наступил момент падения, оглушающий, весь в брызгах и скрежете, с гулким звоном воды и моим собственным воплем, мне показалось, что я больно ударилась обо что-то твердое, хотя кругом была лишь вода. Красные крылья по инерции пронеслись по реке еще несколько метров, протащили меня, привязанную ремнем, за собой, потом остановились и стали, медленно намокая, погружаться. Через пару мгновений меня потащило за ними на дно. Вот тут я и очнулась. Нужно было срочно выходить из шока, чтоб не захлебнуться в растерянности. Я все еще продолжала всхлипывать, потому что пока еще у меня не получалось дышать по-другому. Вздох получался истерично-испуганным, а выдох – свистящим. Я бессмысленно хлопала руками по воде, пытаясь удержаться на поверхности.

Наконец, я решилась и набрала больше воздуха. Мне нужно было нырнуть за остатками дельтаплана, чтоб отвязать себя. Но вдруг я почувствовала, что меня больше не тянет ко дну. Зацепившись крылом за корягу, торчавшую под водой, дохлая птица Дилей перестала погружаться и снова начала всплывать на поверхность.

Вскоре сильное течение вынесло ее на поверхность воды в виде рваной красной тряпки с остатками трубчатых жердей и обрывками веревок. Я же, успокоившись слегка, отвязала ремень от запутавшегося в шелке обломка и поплыла к берегу. Так закончился мой полет.

Берег оказался болотистым. Доплыв до него, я еще долго не могла выбраться на твердую почву, ползла по вязкой грязи, кишащей какими-то гадкими личинками, потом пробиралась сквозь высокую траву с острыми как бритва листьями. Ощутив под ногами более или менее твердую почву, я упала ничком.

Отдохнуть я дала себе не больше минуты, потому что невыносимо было находиться в одежде перемазанной смесью из грязи, червей и сухих травинок. Я тут же содрала с себя платье и нижнюю рубаху и огляделась. Неподалеку виднелась небольшая заводь с каменистым берегом. Возможно, там можно было более удобно подойти к реке.

Воды я никогда не боялась, гораздо противнее были мелкие букашки, что ползали по мне. Поэтому я нисколько не испугавшись снова шагнула в реку, чтоб отмыться от грязи и прополоскать одежду. Но во что она превратилась?! Когда я более или менее сумела отмыть ее, то поняла, что вчерашняя опрятная и достаточно прилично одетая рабыня из богатого дома обернулась нищей бродяжкой в грязных лохмотьях.

Нижняя рубашка, правда, сохранилась лучше, хоть за это спасибо провидению. Хотя о чем это я? Кажется, оно пребывало со мной со вчерашнего дня, иначе как бы…

Проклятье! Ну, вот, опять вспомнила!

В этот момент в воде замелькал красный огонь. Это прибивало к берегу труп моей птицы, вернее то, что от него осталось. Увидев его, я поняла, как могу исправить положение с платьем.

Почти весь остаток дня я потратила на то, что бы достать из реки все остатки алого полотна. Их было не так уж много, большая часть оперения безвозвратно утонула. К тому же шелк явно потерял свой товарный вид. Он смялся после сушки, приобрел какой-то мутноватый оттенок. Теперь эту материю с трудом можно было принять за настоящий, привезенный из южных колоний шелк. Но это было и к лучшему.

Где вы видели бродяжку в шелках? Я принялась сооружать себе наряд из остатков крыльев, веревок и своей нижней рубахи.

Я трудилась до заката, отдаваясь этой нехитрой работе полностью, потому что нельзя было сейчас допустить мыслей о голоде, приближающейся ночи с ее тьмою и хищниками и о том, куда теперь мне идти и что делать дальше. Но когда работа была закончена, платье надето, а Антэ скрылся за дальним лесом, я не смогла больше отогнать эти думы. Единственной разумной мыслью тогда было – отыскать тех людей, над которыми я пролетела при падении. Если меня не подводит моя пространственная ориентация, то мне следует перебраться на другой берег в западном направлении. Мне казалось, что именно там я и видела селение или чем оно там было. Больше я ничего придумать не могла.

В панике падения я почти ничего не замечала под собой. Но теперь мне припомнилось, что где-то, в том месте, где река становится уже, имелся ветхий мост. Но как, если даже он не появился в результате моего перепуганного воображения, как я могу отыскать его ночью? Может быть, хоть Арагун поможет мне?

Эмбронская луна вскоре появилась взамен Антэ и посветлела, указывая мне дорогу берегом реки. Белый, двурогий, с острыми краями, Арагун горел не слишком ярко, но мне и этого было достаточно, хотя бы этого. Если вдруг набегут тучи, то я окажусь в кромешной тьме и тогда… Кто знает, кто водится на этих редколесных равнинах? Помоги мне, о Арагун! Я теперь свободна, как ты…

Нелегко было идти ночью вдоль болотистого берега. Как далеко я отлетела от Леранья – Рес? Мне казалось, что здесь несколько иной климат, хотя возможно из-за того, что я попала на низменные равнины немного северней Цезарии. Неужели точно Амфилион? Не совсем туда, куда мне хотелось унесла меня моя птица, но зато подальше от поместья Сагдора. И она сделала меня все-таки свободной! Станет ли искать меня Марк? Беглых рабов обычно отлавливали, но ведь я была особым случаем.

Или нет?

Вдоль берега росла высокая трава, какая обычно растет на эмбронских болотах. За ней меня не могла разглядеть ни одна живая душа. Но хищники, им-то разглядывать добычу как раз не обязательно. Достаточно учуять. Мне приходилось пугаться каждого шороха. Вспорхнет ли из-под моих ног болотная птица, зажужжит ли рогатый жук-отшельник, взыграет ли большая рыба в реке, – каждый раз сердце мое останавливалось от испуга, потом начинало снова биться быстро-быстро и долго потом не могло успокоиться. Куда я шла, голодная, усталая, испуганная и свободная? Искала какой-то мост, возможно, мифический, созданный моим воображением для успокоения. Начинались уже вторые сутки моей бессонницы. И очень хотелось спать. И есть. И не хотелось быть одной…

Через час или два моего путешествия берег стал ровней и суше, потому что слегка возвысился над рекой. Некоторое время спустя я наконец-то заметила нечто пусть отдаленно, но все же напоминающее мост. Подойдя ближе, я поняла: то, что я сверху и издалека приняла за мост, оказалось полуразрушенной плотиной с остатками мельницы. И кто только построил ее в такой безлюдной местности? И кто разрушил? Приблизившись к этому месту я вскоре поняла, кто стал виновником запустения. Время. Ветхость сооружения даже под скупым лунным светом говорила о том, что люди давным-давно покинули это место. Ни одна живая душа уже лет сто не бывала здесь, эти развалины целиком принадлежали водному царству реки. Но как бы то ни было, я собиралась перебираться по ним на другой берег.

Плотина была похожа на ту, что на Земле строят бобры. Сложенная из веток деревьев, видимо когда-то растущего здесь леса, от которого осталось множество полусгнивших пней, она местами обрывалась, пропускала потоки воды и постепенно разваливалась. Кто знает, попади я сюда днем-двумя позже, возможно у меня уже не было весьма мало шансов преодолеть реку. У меня и сейчас их было совсем немного.

На берегу я нашла достаточно крепкую еще жердь и с ее помощью ступила на старую плотину. Осторожно ступая, перешагивая ветхие или совсем пустые проломы, боясь лишний раз шатнуться, я стала подбираться к середине, где зияла довольно-таки широкая прореха. Дойдя до нее, я остановилась и посмотрела в реку. Вода была темна и глубока. Казалось, на дне плавают какие-то тени, возможно, это были рыбы или земноводные, но… Меня внезапно обуял дикий страх. Я вдруг сполна осознала, как я одинока, как уязвима сейчас, как страшно оказаться одной ночью в пустынной местности, посреди реки. Каким холодным казался мне тогда свет Арагуна. А ведь это он погубил птицу Дилей. И вот у меня по спине побежал холодный пот, а из глаз хлынули слезы ужаса: прямо подо мной, внизу медленно и мистически бесшумно проплывала длинная тень с горбатым чешуйчатым плавником, возвышающимся над водой.

Чудовище двигалось неторопливо, как ночной призрак, как сумрачный фантом или кошмарное видение. Я так и застыла, боясь шевельнуться и как-то обнаружить свое присутствие. Оно проплыло, плавник тихо опустился в воду и скрылся, а я стояла, не двигаясь еще довольно долгое время. Слезы продолжали литься и капали прямо в темную воду. Вот она, цена свободы – страх, одиночество, отчаянная беспомощность…

Это то, к чему ты так стремилась Скубилар. Ночной ветер становился холодней и промозглее. Речная влага пробралась ко мне под одежду и заставила меня дрожать от холода.

Уже почти ничего не соображая от усталости, я впервые взглянула на простирающуюся впереди темную равнину. И вдруг она показалась мне не такой уж темной. Я моргнула глазами: там вдалеке горели маленькие точки огней. Возможно это были костры кочевников или того селения, над которым я пролетала днем.

Видимо, чутье не обмануло меня. Я шла прямиком к человеческому жилью. Я приободрилась, встряхнулась и мигом начала соображать, как преодолеть злосчастный пролет.

Слезать в воду после того, что видела минуту назад, я само собой не собиралась.

Мне в голову пришло иное решение: я воткнула свой шест в дно, приготовившись перепрыгнуть. Видимо, загоревшаяся надежда на кров и тепло там вдалеке, помогла мне. Почти чудом я оказалась на другом берегу. Это был уже второй полет за сутки.

На сей раз вполне благополучный. Еще пять уже более смелых шагов – и я перебралась на противоположный берег, оставив в прошлом страшную мельницу с плотиной и чудовищем. Я даже оглядываться не стала, поспешила вперед, не отрывая взгляда от дальних огней. Я глупо и суеверно боялась, что они вдруг пропадут, стоит мне только отвести от них глаза.

Не хотелось задумываться о том, что меня может ожидать в незнакомом селении. Я зашагала по траве, почти не глядя под ноги и потому часто попадая в ямки и наступая на кочки и пеньки. Я смотрела только вперед и иногда в небо, по которому рассыпались эмбронские звезды с несколькими маленькими лунами и их царем – Арагуном. Было холодно телу, но зато тепло, так тепло душе! Я впервые за сегодняшний день почувствовала себя по-настоящему свободной. Хоть я была совершенно одна на этой огромной темно-зеленой равнине, наедине с ветром и черным небом, с двурогим месяцем и надеждой в сердце, я сдержанно ликовала.

Пусть завтра будет что-то по-другому, снова будет преследовать меня опасность или сомнения, но сейчас… Сейчас я полностью свободна! Я иду туда, куда мне хочется, не подгоняемая ничьей чужой волей, ни по чьему приказу и повелению. Я свободна! Дикая лисица наконец-то выбралась из своей клетки! И теперь ее ждала полная опасностей и лишений, холода и невзгод, проливных дождей и промозглых ветров дорога. Дорога не Север…

Огни приближались медленно, но все-таки приближались. Мне казалось, что они становились уже ярче маленьких лун, а иногда, – что они и сами не больше, чем самые обычные звезды, спустившиеся вдруг на землю, чтоб обмануть меня. Но я не сбавляла темпа, хоть устала невероятно. А они все приближались, медленно и верно.

И вот мне уже стало казаться, что я слышу какую-то мелодию или даже песню. А может быть, ветер приносил мне людские голоса и блеянье дарибов. Я подходила к селению, а ночь уже перевалила за середину. Огни пылали все ярче, и вот я уже могла рассмотреть повозки и костры. Это была не деревня, а лагерь кочевников, а судя по летящей музыке, возможно, – странствующих артистов.

– Стой на месте!!!-услышала я за своей спиной юношеский и очень знакомый голос.

Неужели? Этого не может быть!

Я попыталась повернуть голову в сторону говорящего, но снова услышала суровое:

– Я же сказал!!! Не шевелись!

– Жулалу?-неуверенно задала я вопрос.

– Что?-переспросил озадаченный голос, и я сразу поняла, что это он и есть. Он самый! А вот и его верная Гонча. Она-то не могла меня забыть.

– Ты кто?-немного мягче, но все еще очень недоверчиво спросил Жулалу.

– А твоя кошка меня узнала раньше.-Она подошла ко мне и стала тереться о мои ноги в знак того, что мне не стоит ее опасаться, а я наклонилась и потрепала ее за ухо. -Это же я, Скубилар!

Тут я решила повернуться, и увидела его, ничуть не изменившегося, с коротким копьем в руке. Вид у него был крайне удивленный.

– Скубилар?

– А ты думал, я призрак? Жулалу, как я рада тебя снова видеть! Ты всегда появляешься в самый нужный момент! Когда я остаюсь совсем одна…