Текст книги "Сердце-океан"

Автор книги: Наталья Белкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 15
ЛЕГЕНДА О ПТИЦЕ ДИЛЕЙ

Дни летели в суете и трудах почти незаметно. Мне и другим рабам приходилось так много работать, обслуживая огромную ватагу чужаков, что некогда было подумать или помечтать о чем-то ином, кроме долгого и спокойного сна. Я снова была при кухне целыми днями, а отчасти и ночами, надраивала медную, глиняную и серебряную посуду. Потом я уходила в барак и, упав ничком в набитый травами матрас, видела сны о том, как на своей белокрылой птице пролетаю над полями, которые обрабатывают краснофигурные рабы, и морями, по которым проплывают медные корабли с матросами в серебряных туниках.

В те редкие моменты, когда мне приходилось заходить на хозяйскую половину подворья, я старалась избегать встречи с Марком или кем-то из охотников, которые собирались меня тогда прикончить. Благо, что они так были заняты своими подругами, возлияниями и чревоугодием, что не обращали никакое внимание на проходящих мимо. Только однажды я почувствовала чей-то внимательный взгляд и остановилась в неприятном предчувствии. Обернувшись в предполагаемом направлении, я посмотрела вверх, на балкон, выходивший из покоев рифин, и на мгновенье застыла. Там стоял Сагдор и внимательно рассматривал именно меня, хотя рабов и рабынь было во дворе несколько. Я тут же вспомнила его последние слова обо мне:

"Бигару? Это интересно". Только бы ему, как и Эктору не пришло в голову проверять меня на прочность и верность. А значит, стоило держаться в стороне от Марка. Воспользовавшись тем, что мимо проехала повозка, на несколько мгновений скрывшая меня от глаз хозяина, я юркнула в арку, которая вела на рабочее подворье, и снова трусливо умчалась.

Теперь я чувствовала: он обо мне вспомнил. Но так же понимала я, что радоваться этому не стоило. Наверное, Марк был лучшим хозяином из тех, с кем мне приходилось иметь дело, и, безусловно, лучшим человеком из знакомых мне на Эмброне. Рабы очень хорошо отзывались о нем, надсмотрщик не раз говорил о том, наш хозяин слишком уж добр к невольникам, хотя и военный. Рабам это было выгодно, но я не знала, как он относится к эмбронским изгоям – бигару. А что будет, если он узнает о нашем замысле? А если Агриппа умрет по дороге на Самарьяр или нас сумеют догнать? Что будет со мной? Об этом было страшно даже думать. Даже такой гуманист как Сагдор не станет церемониться с бунтовщицей, которая увела несмышленого старика и погубила его. Несчастный, глупый Агриппа! Горемычная я…

В данный момент я ничего не могла сделать и никак защититься. Друзья Сагдора, которым он, наверное, напомнил обо мне, пожелали видеть меня. Это действительно произошло на шестой день, как и предрекал мне Агриппа. Мне приказали явиться – вот и все, ни предлога, ни повода. Они пожелали посмотреть на "звереныша скубилара",-так сказал мне управляющий и велел мне снова вымыться и переодеться.

Знатным господам наскучили, наконец, их кутежи и попойки и они вспомнили о поводе их собрания, а заодно и обо мне. Мои надежды на то, что все пройдет гладко, не оправдались.

Моя внешность отличалась от местных стандартов красоты, поэтому я надеялась, что ни привлеку внимания никого из гостей Сагдора, пусть даже и любопытства ради. Но по поводу Марка я то же самое сказать не могла. Вопреки здравому смыслу и негласному кодексу поведения бигару, мне хотелось обратить на себя его внимание, но совсем не хотелось думать о том, что я – влюбилась. Бигару могут любить лишь свободу.

"Ветер – брат мой, дорога – сестра, а любимый – далекое море",-пела бабушка Рипша эту старинную песенку унчитос, когда мы жили в Сате-Эр и были свободны.

Были свободны…

Как тяжело появляться у всех на глазах, как страшно ощущать на себе десятки взглядов. Эти взгляды, любопытствующие, презрительные, насмешливые, казалось, так и обдирали на мне кожу, словно тройная плетка. Зато я не смела никому взглянуть в глаза, но только сначала. Как мне и приказали, я подошла к тому месту, где в окружении трех рифин возлежал наш хозяин. Я должна была встать на колени и низко наклонить голову, но не смогла себя заставить сделать это.

Проходили секунды, я чувствовала, что от меня ждут знака повиновения, но…

Упрямство стальным стержнем пронзило мой позвоночник, и он отказывался униженно прогибаться. Я стояла и сверлила глазами красный ковер у ног Сагдора.

Затягивалась пауза. Но вдруг…

– Скубилар?-послышался удивленный и знакомый женский голос. И он спас меня!

Пробежал шумок. Я слегка наклонила голову, чтоб рассмотреть ту, что произнесла мое имя. Лилин!? Она сидела рядом с одним из друзей Сагдора. Разукрашенная, пышная и румяная, похоже, она была довольна своей жизнью, и мечта ее сбылась.

Правда, неожиданный, видимо даже для ее самой, возглас этот слегка смутил красотку. Она озиралась по сторонам, смущенно улыбаясь.

– Вы знакомы?-спросил Сагдор.

– Да, немного,– спесиво отозвалась Лилин.

Ее положение было выше моего, рабочей дэшу, она, несомненно, была горда этим.

Лучшей доли для бывшей унчитос нельзя было и желать.

– Ты тоже бигару?-насмешливо осведомился хозяин.

Лилин изменилась в лице и побледнела:

– Нет! Нет! Что вы! Мы… жили вместе… в одном поселке. Это было давно,-принялась открещиваться от меня Лилин, оправдываясь.

– В поселке унчитос?

– Да,-с неохотой согласилась она. Ей не хотелось, верно, вспоминать о тех временах. Ну, еще бы!

– Скубилар жила вместе с тобой в поселке?-снова спросил Сагдор с ленивым любопытством.

– Она свалилась в наш поселок с Арагуна,-простодушно молвила девица, радуясь вниманию к ней хозяина.

По залу пронеслось благородное ржанье. Знатные господа, наверное, были более образованы и знали, что на Арагуне никто не живет. Зато они верили в подлинное существование Юпитера, Купидона и прочих мифических существ. Так что и у меня появилась причина слегка улыбнуться, только слегка.

– Ну, кто ты такая? Рассказывай,-обратился Марк ко мне, и я долго не могла заставить себя посмотреть ему в глаза и молчала, не понимая, что он хочет услышать от меня.-Ты всегда была бигару?

Мне пришлось набраться твердости духа и обратить на него взгляд.

– Да.

– Странно, но ты напоминаешь мне одну… Но, не важно. Ты была свободна от рожденья?

– Да.

– А как ты стала дэшу?

– Раньядоры поймали меня.

– Скольким из них при этом ты пробила голову?-с усмешкой спросил Сагдор снова и откинулся на подушки, устраиваясь удобней. Происходящее его забавляло.

Я не ответила, опять опустив глаза.

– Не можешь сосчитать?-У него явно было игривое настроение, а я не знала, чем оно может обернуться для меня.

– Двоим,-ответила я тогда совершенно серьезно.

В зале раздался смех. Господа из тех, что не принимали участия в охоте, не поверили мне. Зато один из охотников вдруг счел нужным подтвердить мои слова:

– Клянусь громовержцем, я ни за что бы не поверил, что эта девчонка способна оказать серьезное сопротивление, если бы не видел ее в деле!-воскликнул он слегка пьяным голосом.– Это настоящий скубилар!

– Почему ты притворялась мальчишкой?-спросил меня Марк.

– Чтоб принять участие в охоте,-ответила я честно.

– Ты хотела умереть?-почти утвердительно произнес он.

– Я хотела получить вольную. Я слышала, что выживший в охоте раб может получить вольную от самого прокуратора.

– Это всего лишь слухи. Такого закона не существует.

– Я ведь все равно проиграла, так что мне теперь все равно.

– Ты и не могла выиграть. Как бы тебя не звали, ты всего лишь маленькая женщина.

Неужели ты всерьез думала справиться с тремя опытными воинами?

– Если бы меня не опоили у егеря какой-то гадостью, вам ни за что не удалось бы обнаружить меня!-заверила я их с ожесточением.

– Как ты смеешь дерзить хозяину, подлая дэшу!-раздалось откуда-то сбоку. Это был управляющий, который всегда следил за тем, чтоб рабы выказывали свое повиновение необходимым образом.-Ты уже забыла, что должна встать на колени перед господином?!!

Я-то надеялась, что об этом уже забыли. Возможно, остальные и забыли, но только не управляющий. Этот всегда знал, что, зачем и в какой момент необходимо сделать.

Я взглянула мельком на Марка. Он выжидающе и опять же насмешливо продолжал смотреть на меня, изучая или, может быть, испытывая. Но сталь из позвоночника никуда не делась и, пожалуй, еще больше затвердела. Я понимала, что ни за что на свете теперь не смогу приниженно пасть ниц. Только не я, не бигару!

– Ты что не поняла?!!– просто взревел управляющий, поняв, что хозяин не собирается опротестовывать его справедливое требование. Резко подскочив ко мне, он толчком заставил меня пасть на колени.-Что нужно сказать? Ну?

Я обернулась и зло посмотрела на его круглую физиономию. Я знала, что должна сказать, только язык не слушался меня. Глупо. Глупо же. Ну, что я выиграю от этого? Здесь давно уже никого не наказывали, хочешь возобновить традицию, бигару?

– Ну?-напрягся управляющий.

В зале стояла тишина. Все с интересом ожидали, что будет.

– Я повинуюсь,-произнесла я, наконец, ледяным тоном, едва сдерживаясь от праведного гнева.

– По твоим глазам этого не скажешь,-заметил Сагдор.

– Что ж,-сказала я тем же тоном, глядя прямо в его правый зрачок и нисколько уже не смущаясь,-язык может и солгать. Зато глаза всегда говорят о том, что твориться в сердце.

Я дерзила. Я сама себе рыла могилу. Зато чуть в отдалении на коврах возлежал мой друг Агриппа. И он смотрел на меня с явным одобрением. И это одобрение сумасшедшего старика, от которого ничего в этом поместье не зависело, снова заставило меня вскинуть голову и сделать попытку подняться. Но не тут-то было: мне не позволили это сделать и толкнули ничком на ковер. И тут я почувствовала себя главной героиней шоу, дьявол его побери! Это был лишь очередной пункт программы развлечений знатных господ – посмотреть на то, как истинной бигару тяжело быть дэшу и как ее унижают и заставляют чувствовать свою зависимость.

Наверное поэтому меня не наказали, а отправили с глаз долой.

– Пусть уходит,-сказал Марк, махнув рукой и сделав вид, что потерял ко мне интерес.

Но тут на сцене появился мой безумный друг.

– Она останется!-заявил он и схватил меня за рукав.-Я ведь могу пригласить Скубилар в качестве своей гостьи?

Знатные господа переглянулись: что мол вытворяет сумасбродный старик, но снисходительно и понимающе закивали головами. Марк слегка вытянулся в лице, но постарался сохранить прежнюю улыбку.

– Конечно, отец,-негромко и не величественно произнес он и, чтоб быстро замять ситуацию, объявил:-Рифины собирались развлечь нас сегодня своим пением.

Агриппа отвел меня в сторону и усадил рядом с собой на ковер. Я почувствовала себя тараканом, попавшим в тарелку с изысканными яствами, и поеживалась от неловкости. Мне хотелось уйти сейчас же, избежать бесцеремонных разглядываний и презрительных кивков в мою сторону.

– Успокойся,-гордо сказал Агриппа.-ты все сделала правильно.

– Именно так, как от меня ожидали,-произнесла я почти про себя.

Мы сидели чуть позади Сагдора, так что я могла спокойно наблюдать за ним, не рискуя наткнуться на его взгляд. После выходки отца он слегка погрустнел, как мне показалось, но его рифины поспешили успокоить хозяина. Теперь была их очередь показывать шоу.

Вперед выплыла Лилин. Ее фигура стала еще круглей, чем раньше, и, похоже, постепенно приближалась к идеальной. Она самодовольно и лениво махнула рукой музыкантам, и те заиграли.

– Лилин, кажется, обещала нам новую песню,-сказала рифина, что сидела ближе всех к хозяину, а другая, что сидела чуть подальше, добавила ехидным тоном:– Откуда она ее возьмет интересно?

Мелодия, которую заиграли музыканты, сразу показалась мне знакомой, а когда Лилин запела я догадалась, наконец, откуда. Я узнала эту песенку, потому что сама же ее и сочинила. Это было давно в Сате-Эр, когда вечерами после работы мы в нашем девичьем доме болтали, спорили, ругались, гадали, пели песни. "Давайте сами сочиним песню о любви",-предложила тогда Лилин, и мы стали сочинять. Я не очень хорошо знала тогда цезарийский, и все же каким-то образом, по наитию или единым душевным порывом сразу же выдала и стихи и мелодию. Лилин, услышав ее, сморщилась и сказала, что песня глупая и вовсе не о любви, а о гордости. А теперь она, облаченная в прозрачные одежды рифины, распевала ту самую песню перед своим хозяином, грациозно пританцовывая и встряхивая пшеничными волосами.

Сердце – океан.

Шторм в нем или штиль,

Ветер или тишь – кто же угадает?

Синие глаза

Или небеса

Жемчуг глупых слез в океан роняют.

Нет, не удержать

В берегах его!

Нет, не укротить ураган мятежный!

Сердце не поймать!

Сердцу нет преград!

Сердце – океан, океан безбрежный…

– Что это за песня, Лилин? Откуда она? Где ты ее слышала?-послышались со всех сторон удивленные и порой даже возмущенные голоса, как только она перестала петь и мелодия стихла. Особенно возмущались рифины: они-то, конечно, ничего другого от нее и не ожидали, от этой деревенщины.

Лилин сразу струсила и потупилась, а потом вдруг встрепенулась и показала пальцем на меня.

– Это песня Скубилар! Это она сочинила ее, когда мы жили в Сате-Эр!

– Ну, кто бы сомневался!-воскликнул хозяин, которого, кажется, всерьез начал разбирать смех.

Он даже обернулся на меня, и все остальные взоры тоже устремились в мою сторону, и Лилин обратилась ко мне, наверное, пытаясь оправдаться:

– Я же говорила тебе тогда, что это песня совсем не о любви! Помнишь?

– Помню,-едва слышно сказала я и против своей воли взглянула на Марка. На его лице обозначилось смешанное выражение: оно было суровым и любопытствующим одновременно.

– Твоя подопечная, отец, не без талантов,-сказал он, не спуская глаз с меня.

– Да, уж,-подтвердил Агриппа с гордостью, хотя, как мне показалось, и сам был удивлен.

– Однако содержание этой песни наводит на размышление.

– На какое же размышление, любезный Сагдор?-спросил кто-то из гостей, видимо желая завязать дискуссию. Говорили, что среди знатных господ в последнее время стали модны диспуты.

Марк отвернулся.

– На размышления о том, какие опасные мысли бродят в головах наших дэшу, уважаемый Главк.

К разговору подключился еще один гость, за ним другой. Завязалась вальяжная и неторопливая беседа. Говорили о старых традициях, о прежних временах, о законе и порядке. Постепенно речь зашла и о бигару и о том, что пора бы давно уже посылать войска к этому острову, чтоб раз и навсегда подчинить или истребить это поганое племя.

– Вы считаете, это возможно?-усомнился Марк и снова оглянулся на меня.-Если у их женщин в сердце необузданный океан, каковы же, по-вашему, их мужчины – воины?

Ему говорили что-то еще, пытаясь опровергнуть это мнение, только я уже не слышала их. Мои глаза встретились с его взглядом, и я перестала видеть и слышать весь остальной мир. Если и был в моем сердце океан, то сейчас он очарованно затих и присмирел. О, проклятье! Неужели я влюбилась?

Сагдор снова отвернулся и продолжил беседу, а я задумалась. Нет. Этого не может быть. Бигару не может любить своего хозяина, она может любить лишь свободу. "Ветер – брат мой, дорога – сестра. А любимый – далекое море…" Да и какая доля меня может ждать в поместье? В лучшем случае – стать одной из его рифин. Да и то – если удастся нарастить телеса. Я представила себе эту картину и поморщилась: валяться день-деньской на подушках, переодеваться пять раз на дню, скуки ради и ждать, когда же хозяин великодушно обратит на тебя свое внимание. О, боги! Такая жизнь не для меня! Ведь там внизу желтеет дорога, и горизонт постоянно притягивает к себе мой взгляд. Где-то там – остров, о котором я давно мечтаю и вижу во сне. Нет. Забудь о всякой любви! Она сделает тебя еще больше несвободной!

Когда Марк снова оглянулся, я отвернулась и стала разглядывать цветные фрески на стенах. Мне нельзя было больше встречаться с ним взглядом. Я не могла предать свою мечту, не могла изменить своему племени, не могла забыть о свободе. Но зачем он постоянно оглядывается? Ах, да, ему стало любопытно…

– Агриппа, позволь мне уйти, пожалуйста.

– Зачем еще?

– Ты что не видишь? Надо мной тучи сгущаются! Еще немного и произойдет нечто, что заставит навсегда распроститься с нашей птицей.

Я старалась говорить как можно тише, но Марк видимо все равно услышал мой шепот.

Снова обернувшись, он уже не слишком доброжелательно посмотрел на меня. Я заволновалась и забыла, на чем здесь можно было остановить взгляд. Он остановился на голубой арке, предваряющей вход в зал. В голове мелькнула мысль: не сбежать ли. Мысль была смелой, но если бы я знала что произойдет дальше, то сбежала бы, не смотря на всю дерзость своего поступка.

– Наш спор не имеет конца,-сказал Сагдор, желая переменить надоевший разговор.-Мы выбрали не слишком удачную тему, благородные господа.

– Чем же Вы предлагаете нам заняться, ведь вся ночь впереди?-спросил кто-то ленивым тоном.

– Рифины не оправдали наших надежд насладиться искусством и лишь навели нас на философские размышления,-добавил другой.

Это утверждение вызвало недовольный гул в стане яркоперых дэшу. Почти в один голос они стали обвинять Лилин и просить, чтоб о них не судили по одному выступлению и дали им шанс. Белокурая красотка из Сате-Эр обиженно дулась и с ненавистью поглядывала в мою сторону. Мне не было ее жаль: коль боги не наградили умом, могла бы поинтересоваться хоть у своих подруг, стоит ли петь нечто подобное в кругу ярых рабовладельцев. Но даже моя песенка не шла в никакое сравнение с той, что им предстояло сегодня еще услышать.

– Может быть, кто-то из господ поразит нас исполнением гимна?-спросил Сагдор у своих гостей? У Римской знати искусства были в почете, музыки, пения и танцев не чурались и граждане.

Гости, уверенные, конечно, каждый в своем таланте, принялись нахваливать друг друга, уверяя, что давно мечтали услышать достойный всяческой хвалы вокал того или иного своего сотрапезника. Они довольно долго гудели, притворно отказываясь от восхвалений в свой адрес и одновременно сочиняя дифирамбы соседу. И вот пока кукушки хвалили петухов за то, что те хвалили кукушек, встала Агриппа и громогласно объявил о том, что хочет всех порадовать своим выступлением. Все замерли, а Марк даже слегка побледнел.

– Что ты хочешь исполнить для нас, отец?-спросил он настороженно и, заметно тревожась.

– Я исполню старинную балладу, которая называется "Легенда о гордой и бесстрашной птице Дилей".

Даже я стала волноваться за то, что Агриппа попадет впросак со своей "гордой и бесстрашной птицей" и не дай бог наведет на Марка ненужные подозрения. Уже одно только название старинной баллады не предвещало ничего хорошего для ортодоксальных умов убежденных рабовладельцев.

В полной и недоуменной тишине Агриппа подошел к музыкантам и дал несколько наставлений, отобрав при этом у одного из них инструмент, напоминающий арфу.

Бывало вечерами все несвободные обитатели Леранья-Рес собирались вокруг него, когда он выходил с этим инструментом на подворье. Напевным речитативом сказителя он исполнял старинные грустные или героические баллады, каждая из которых была едва ли не подлинной поэмой. И вот теперь он собирался продемонстрировать свое искусство знатным господам.

Старик расположился посредине зала у небольшого искусственного водоема, в котором, поблескивая спинами, плавали крупные рыбы. Он присел на край бассейна, картинно закатил глаза и провел костлявой ладонью по струнам. Зазвучала незамысловатая мелодия, которую сразу же постарались уловить и остальные инструменты, а за ней – стихи, сливающиеся в монотонное, почти храмовое, пение.

Над зеленым ковром океана,

Над простором широких полей

Высоко над землею летала

Белокрылая птица Дилей.

Арагун там горел над лагуной

Всех светил среди ночи светлей.

Но белее лучей Арагуна

Были белые крылья Дилей.

И разгневанный голос раздался,

Над волнами сурово гремя:

"Как посмела ты в небо подняться

И гореть в небе ярче меня?!

Никому не дается свобода.

Никому не даруется жизнь.

Улетай с моего небосвода

И сейчас же на землю спустись!"

Но Дилей снова после заката

Продолжала над морем кружить.

Не летать невозможно крылатым.

Не летать – это значит не жить.

Не хотела Дилей покориться

И разгневала Цезаря лун.

И свободную, гордую птицу

Погубить захотел Арагун.

Он расставил волшебные сети

И послал своих лучших ловцов.

И Дилей, тех сетей не заметив,

Оказалась в руках подлецов.

Выли волны, кипела стихия.

Арагун лишь довольный взирал,

Как прекрасные белые крылья

Бились в черных решетках меж скал.

Лица гостей постепенно вытягивались, они бесспорно начали чувствовать себя неловко. Более неуместного выступления, наверное, им не приходилось еще слышать в своем кругу. И эти слова исходили не из поганого рта какого-то бродячего комедианта – унчитос или странствующего певца сказителя, а из уст равного им по положению, хоть и сумасшедшего гражданина. Марк смотрел на своего отца исподлобья, и выражение лица его было суровым. Я понимала против кого сейчас была направлена его решительная суровость. Не мог же он сердиться на своего бедного, умалишенного отца, когда становилось совершенно очевидным то, под чьим пагубным влиянием он находился. И снова тучи над тобой, Скубилар! А Агриппа, довольный видимо производимым впечатлением, продолжал распевать еще воодушевленней:

Ни мгновенья покоя не знала

В заточении птица Дилей.

Только камни, где клетка стояла

День за днем становились алей.

Перед этим отчаяньем сильным

Расступилась темница ее,

Но взлететь переломанным крыльям

Было больше не суждено.

Только в небе таком необъятном

Можно вечно свободною быть.

Не летать невозможно крылатым,

Не летать – это значит не жить.

И последние силы сбирая,

Отползая от клетки своей,

Соскользнула с высокого края

И разбилась о камни Дилей.

За высокой грядой Онукана,

Где песчаная дремлет коса,

Над зеленым ковром океана

Арагун всех светлей в небесах.

А у скал расцветает бессмертник.

Среди белых полночных огней

Лепестки его алые светят,

Как кровавые крылья Дилей.

Последний куплет он спел с таким эмоциональным подъемом, словно оглашал пророчество. И лицо его при этом горело каким-то безумным воодушевлением, и даже спустя несколько минут после конечного аккорда в зале продолжала стоять тишина.

Первым очнулся Марк. Он несколько раз осторожно хлопнул в ладони и едва заставил себя сказать:

– Прекрасное исполнение, отец.

Вслед за этой неуверенной репликой последовало несколько таких же нерешительных одобрений и разрозненных хлопков. Агриппа поклонился, торжественно поднялся с края бассейна и победно взглянул на меня. Его даже нисколько не смутили ни мой убитый вид, ни растерянность его сына, ни недвусмысленные перешептывания гостей.

Он просто ликовал, видя, что произвел впечатление, и ему не важно было – какое именно. Наверное он уже предвкушал скорый полет на той самой белокрылой птице.

Бедный, глупый Агриппа…

– Однако, любезный Марк, мы не только не ушли от неприятной Вам темы, но еще больше к ней подступили,-сказал кто-то из гостей.

– Мне кажется, Ваш отец весьма проникся судьбой своей подопечной,-добавил другой.

– Нельзя допустить, чтоб чернь строптивую дэшу превращала в героиню своих легенд и проводила какие-то аналогии,-произнес недовольным тоном третий.

Тут только до меня дошло, для кого была спета эта песня и кто – та несчастная птица, разбившаяся о камни. Что за судьбу ты напророчил мне, Агриппа?

Я снова, совершенно не желая того, привлекла к себе общее внимание. Старик подошел ко мне и жестом велел подняться. Мне пришлось подчиниться, ведь здесь я не могла вести себя с ним так же, как наедине.

– Я горжусь тем, что знаком с настоящей бигару, для которой свобода – есть главная ценность в жизни! -высокопарно изрек он, а мог бы сразу воткнуть мне нож под сердце. Тогда я почувствовала бы себя гораздо лучше.

– Отец!-не выдержал Марк. Он даже поднялся со своего ложа и подошел к нам.-Она рабыня, и у нее не должно быть никаких мыслей вовсе, кроме той, как лучше выполнять приказы хозяина. Если же, как ты говоришь, Скубилар мечтает сбежать, то я должен буду принять меры.

Мудрый старик вдруг сделал неожиданный маневр. Он схватил меня за плечи и резко поставил между собой и сыном, то ли прячась за меня, то ли выставляя на показ. Я впервые оказалась так близко к Марку и непроизвольно сжалась комком. Он видимо тоже не ожидал ничего подобного и несколько растерялся, недоумевая и поражаясь отцовской выходке.

– Ты можешь посадить ее в клетку, как птицу Дилей! Но тебе никогда не сломить ее гордого нрава!-выкрикнул Агриппа, сотрясая меня как плодовое дерево.

– Гордость своего нрава она уже продемонстрировала сегодня,– почти миролюбиво сказал Сагдор, желая успокоить отца.-Мы все посмотрели и оценили, а теперь не хочешь ли ты проводить ее отсюда?

– Ты не станешь наказывать ее?-с непонятной то ли настороженной, то ли разочарованной интонацией поинтересовался старик, которого я уже почти ненавидела.

Марк взглянул на меня. Какая к черту гордыня? Вид у меня был жалкий и растерянный. Мне хотелось поскорей слинять с этой проклятой хозяйской вечеринки, на которой я стала основной темой для обсуждения.

– Почему бы тебе не спросить саму девушку?-спросил какой-то гость, чей голос еще не раздавался при мне.-Хочет ли она на самом деле сбежать?

– Да, действительно,-поддержал его кто-то еще,– пусть скажет сама.

– Так что?-был задан твердый вопрос.

– Сбегать я вовсе не собираюсь,-отчаянно выкрикнула я, радуясь хоть какой-то возможности защититься. -Клянусь всеми богами, я не сбегу! Можно мне уйти?

– Не сбежишь?-удивился Агриппа.

– Конечно, нет!-повернулась я к нему и сделала страшные глаза.-Отсюда невозможно сбежать. Можно только улететь, но я к несчастью – не птица!

– А-а,– понимающе кивнул идиот Агриппа.

Я снова обернулась на Марка:

– Позвольте мне уйти, прошу вас!

– Не пришлось бы мне пожалеть о том, что я оставил тебя тогда в живых, Скубилар,-сказал он очень тихо и наклонив ко мне голову так, чтоб этого не могли услышать его гости. -Ты оказываешь очень дурное влияние на моего отца. И как только тебе удается это?

– Я этого вовсе не хочу!

– Чего же ты хочешь?

Продолжать смотреть в эти жесткие глаза я дальше не могла и опустила очи долу.

– Хочу, чтоб меня оставили в покое и забыли о том, что я – бигару. Хочу, чтоб ко мне относились как к обычной рабочей дэшу и не ждали ничего особенного. Вот и все. Разве я хочу слишком многого?

– Ты не лукавишь?-с сомнением спросил Сагдор. – Обычная дэшу обыкновенно более покорна.

– О чем вы там шепчетесь? Мы тоже хотим слышать вас!-раздалось вокруг, и Марк сразу отпрянул и повеселел.

– Я думаю, мой охотничий трофей – этот скубилар, получил достаточно нашего внимания и может отправляться теперь на место,-шутливым тоном возгласил он, и все гости засмеялись.

Не дожидавшись напоминания, я ринулась в ближайшую арку и помчалась в свой барак.