355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Наталья Белкина » Сердце-океан » Текст книги (страница 1)
Сердце-океан
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 11:13

Текст книги "Сердце-океан"


Автор книги: Наталья Белкина



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Наталья Белкина
Сердце-океан

ГЛАВА 1
ЛИСА – ВОРОВКА

Меня зовут Лиса. Есть у меня, конечно, и нормальное имя, человеческое – Юлька, только никто так меня не зовет почти с семи лет. Даже воспитатели и учителя нашего детского дома до самого выпускного вечера называли меня этим прозвищем.

Впрочем, я никогда и не протестовала. Мне оно даже нравилось, тем более что весьма точно представляло мой характер. Ведь когда-то я была совсем другой…

Мне повезло: почти все свое детство, за исключением раннего младенчества, я провела в одном и том же детдоме. Я была здесь своя в доску и знала всех и вся.

Подруг у меня практически не было, так как детская дружба не вечна, а ближе к отрочеству я не сумела найти достойную кандидатуру из-за того, что все более или менее нормальные девчонки, как назло, либо сбегали, либо их переводили в другие детдома.

Одну такую временную подружку однажды удочерили. Причем выбирали приемные родители именно между мной и ней. Нам с ней тогда было по девять лет. Полина была хорошенькая и умненькая девочка со смешными тоненькими косичками и аккуратными веснушками. Она скромно и жалобно улыбнулась и очаровала этим своих будущих родителей. Они взяли ее, а не меня. Кому нужен сорванец, которого даже учителя, сбиваясь и потом, поправляя себя, называли Лисой, с трудом вспоминая настоящее имя этого ребенка.

Я не долго горевала, поскольку не совсем отчетливо представляла, чего я лишилась и что это такое: иметь родителей. У меня их никогда не было. Я не знала даже, каким же образом я вообще появилась на свет. Только после этого я больше не заводила подруг.

Но зато у меня был друг, постоянный и верный. Он был старше меня на три года и потому неизменно меня опекал, словно старший брат. Звали его Степа Кучеров, а проще – Куч. В свое время он нашел во мне прилежную ученицу и постоянно передавал мне полученные им знания и умения. Так благодаря нему я научилась отменно расправляться с любыми самыми замысловатыми замками и залезать на отвесную стену. Он показал мне основные, самые действенные приемы самозащиты и научил драться.

– Смотри,-говорил он мне,-нужно угодить вот сюда,– и показывал куда-то в середину своей груди.-Да не размахивайся ты так! Концентрируй силу удара вот здесь. И – мощно так – ха!!!

– А если он сзади нападет?-спрашивала я.

– Кто?

– Ну, насильник.

– Почему это обязательно насильник? Вы, девчонки, словно этого только и ждете. А впрочем, смотри: ногой сюда ему – раз!!! И локтем сразу – два!!! Разворот, и кулаком по харе – три!!!

– А потом?

– Делай ноги. И как можно быстрей.

– Ага.

Куч промышлял квартирными кражами и обучал этому делу и меня. Он действовал нагло, рискуя, несколько раз едва уносил ноги. Для меня же он изобрел иной способ.

Наш директор заботился о нас как мог. Например, еще до наступления смутных времен, некоторые из нас почти каждое лето посещали детский альпинистский лагерь в одном из небольших кавказских городков. Ездила туда и я, и надо сказать не без успеха. Даже выигрывала какие-то местные соревнования сельского масштаба. Если бы только наш дорогой директор знал, для чего мне пригодятся эти навыки.

Моей целью, как правило, были квартиры на последних этажах, в которые я проникала с крыши. Иногда я залезала прямо с земли и на третий или даже четвертый этажи. На них обычно не ставили решеток. При этом я не пользовалась ни страховкой, ни каким-то другим альпинистским снаряжением. У меня его просто не было. Я была очень осторожна и бесшумна. Это был мой особенный талант. Я охотилась словно лиса, упорно выжидая, пока не убеждалась, что дома никого не оставалось. Затем я проникала в квартиру через форточку или балконную дверь, которые летом почти никогда не запирались, а зимой легко открывались. Я брала только то, что можно было унести в карманах: драгоценности и деньги, и не оставляла за собой никаких следов. Потом тем же путем я вылезала обратно, аккуратно закрыв за собой окно. Люди поэтому не сразу обнаруживали пропажу, и я оставалась на свободе.

Задумываться о своей внешности я начала в пятнадцать лет, когда вокруг меня, в среде моих сверстниц стали крутиться бурные трагичные и комичные амуры. Я же оставалась от этого в стороне, потому что была занята своим нелегким промыслом.

Но в определенный момент я стала замечать, что мне все труднее и труднее с каждым разом пролезать в форточки из-за раздавшихся в стороны плеч, округлившихся бедер и растущей груди. Тогда я не без помощи Куча стала потихоньку осваивать замки. Примерно через полгода не было уже ни одного класса механических запоров, который я не могла бы открыть за считанные минуты любым остро-продолговатым металлическим предметом.

Так вот, к пятнадцати годам, я стала внимательней разглядывать себя в зеркале.

Красавицей я, конечно, назвать себя не могла. А с точки зрения глянцевых журналов, которые мне иногда удавалось утаскивать из чужих квартир, я и вовсе была не comme il fait. Рост мой едва достигал ста пятидесяти сантиметров. Кожа была смуглой, словно цыганских кровей, глаза – темно-карие и узкие, а мне хотелось, чтоб были голубые и ясные. О фигуре и говорить нечего – явный нестандарт. Хотя я и была довольно стройной, но от идеала фотомодели была явно далека. Однако мне повезло с волосами. Они были неопределенного темного цвета, но зато легко вились. Правда никакого преимущества для своего внешнего вида я из этого извлечь не могла, потому что по роду своей опасной деятельности нещадно обрезала свои пышные локоны. Поэтому прическа у меня была просто ужасной: короткие непослушные пряди торчали всегда в разные стороны полукольцами и никак не хотели ложиться на место. Ну, а Лисой меня прозвала одна старая учительница за узкие и чуть раскосые мои глаза. От нее и пошло это прозвище.

– Степка, как ты думаешь, я красивая?-спросила я однажды своего приятеля.

Куч в то время каким-то чудом учился в каком-то училище и не пытался даже завязывать со своим промыслом. Он вырос в симпатичного парня, имел свою однокомнатную квартиру, которая досталась ему от умершей бабушки, единственной его родственницы, и иногда солидные, а иногда и не очень, капиталы. Он уже выпустился из детдома, вел самостоятельную жизнь и потому был объектом пристального внимания многих местных девушек. Иногда и не без взаимности.

– Ты что, Лиса?-удивился он, услышав мой вопрос.-Нашла, кого спрашивать!

– А кого же еще?

– Я ведь тебя с пеленок знаю.

– Ну и что? Можешь ты на меня объективно взглянуть?

Куч не мог взглянуть на меня объективно. Это значило бы начать воспринимать меня, как сексуальный объект, а у него этого не получалось. Он и называл-то меня всегда сестренкой. Но кое-чего я от него все же добилась.

– Вообще, вырастешь когда, может быть, будешь еще ничего,-заметил он растерянно.

– А сейчас?

– А сейчас ты еще малая.

Я действительно не выглядела на свой возраст. Мне давали обычно лет тринадцать не больше.

– И потом, ты себя неправильно ведешь, потому и парни наши на других смотрят,-продолжил он объяснение.-Почему косметикой не пользуешься? А ходишь как?

– Как?

– Как пацан. В штанах этих драных все время. Юбку надень хоть раз, да покороче.

Ноги покажи.

– Нет уж! Никому я свои короткие ноги показывать не буду!– возмутилась я.

– Ой, боже! Да какая парням разница: короткие, длинные?

– Почему же тогда все модели длинноногие?

Куч взглянул на меня как на умалишенную.

– Модели? Ну, знаешь, голубушка! Если бы все мужики только моделей трахали, белый свет бы вымер давно.

– Я вообще-то не про это.

– А про что?

– Про любовь.

Степа покрутил пальцем у виска.

– Спорю, ты осталась последней девственницей во всем детдоме. И это в шестнадцать-то лет! Как тебе удалось-то это только?

Наверное, я все-таки отставала от своих подруг в развитии. Впрочем, я подозревала, что наши мальчики обходили меня стороной именно из-за Куча. Он пользовался авторитетом в доме, и не дай им Бог был меня обидеть. "Жениться еще заставит",-говорили они в шутку, а может и всерьез.

Вы, наверное, думаете, что у меня водилось уйма денег, раз я промышляла воровством? Деньги, в общем, были, но… Видели ли вы когда-нибудь дикую лисицу?

У нее впалые бока и ободранная шкура. Она вынуждена постоянно охотиться, чтоб прокормиться самой и выходить детенышей. Она должна быть хитрой, чтоб выжить.

Иногда она и в курятник наведывается, и порой не без последствий. Достается ей по полной. На нее ставят капканы, в нее стреляют, ее травят собаками…

Большую часть того, что я утаскивала из богатых и не очень домов, я отдавала степкиной "крыше", которая меня в это и втянула. Мне доставалось от этого не так уж и много. Но и то, что я получала, откладывала. Я копила на свою мечту. О ней не знал никто, даже Куч. Я боялась, что и он и другие станут смеяться надо мной.

Впрочем, я правильно считала. Моя мечта действительно была смешной: я хотела купить дельтаплан.

Я часто летала во сне, и это ощущение абсолютной свободы и холодного ветра так крепко захватывало меня, что становилось не просто нереальной фантазией, а навязчивой идеей. Я знала до мельчайших деталей, из чего состоит дельтаплан и как его построить. Для этого я даже заставила себя полюбить ненавистную ранее математику. Сначала я хотела соорудить его сама, но вскоре поняла, что не смогу, никого больше не привлекая к этому. В мечтах своих я видела себя летящей высоко в небе на нем: белоснежном, блестящем на солнце, словно парус в безбрежном синем море, словно гордый альбатрос в беспредельной, ослепительной вышине. От этих мыслей грудь переполнялась восторгом, и слезились глаза. На мою мечту мне не хватало еще много денег.

Детство пролетело стремительно, как может пролетать только оно. Не могу сказать, что оно было несчастным. Я была в основном сыта, одета и обута, имела кое-какие деньги на карманные расходы, получила сносное среднее образование и не стала наркоманкой. Это были положительные моменты. Были и другие, о которых я забыла, потому что очень старалась забыть. Но один неприятный случай, не столь даже драматичный, как некоторые другие, до сих пор хранится в моей памяти. Сейчас мои переживания кажутся мне смешными, но тогда это была настоящая трагедия.

Однажды всех девчонок нашего класса (а училась я в обычной школе рядом с благополучными, неотмеченными сиротством детьми) отправили на осмотр к гинекологу. После того, как необходимая и неприятная процедура была завершена, нас попросили подождать в коридоре, пока заполнят карты. Девушки начали весело и бесстыдно обсуждать детали осмотра, делясь впечатлениями о своих малолетних сексуальных приключениях и о том, как они отвечали на вопрос "в каком возрасте ты…" и как при этом изумлялась престарелая докторша. Я обычно не вступала в такие разговоры, но мои одноклассницы наверняка считали, что мне-то уж, сироте казанской, точно есть, о чем вспомнить. Я не понимала своих ощущений: то ли завидовала им, то ли ненавидела за то, что они так легко относятся к тому, что для меня оставалось мистической тайной.

К нам вскоре вышла пожилая медсестра и, отдавая наши карты, произнесла фразу, за которую должна была бы получить строгий выговор. Она обратилась к девчонкам и обличающим тоном изрекла: "Вы все шлюхи!" Девицы прыснули в кулаки и захихикали.

Но тут сестра направила указующий перст на меня и добавила: "А вот она – молодчина!" Черт бы ее побрал! Если б знала она, что со мной сделала сейчас!

Просто-напросто убила! Опозорила на весь класс…

Оставалось совсем ничего до выпуска. Начинался апрель. После того случая в поликлинике, вечером я явилась домой к Степке. Он был один как ни странно.

– Мне нужна твоя помощь,-заявила я с порога.

– Всегда, пожалуйста.-Он был немного пьян от выпитой бутылки крепкого пива.

– Ты должен лишить меня невинности,-решительно выступила я.

Надо было в этот момент лицо Куча. Он так вытаращился, что его и без того большие глаза едва не выкатились из орбит.

– А че я-то?-спросил он шепотом.

– А кто ж еще? Я же не могу пойти и предложить себя первому встречному,-ответила я громко, не желая превращать разговор в интимный. Настрой у меня был скорее деловой.

– Не-е,– испуганно осклабился Степа.-Чего это тебе вдруг приспичило?

– Ты сам говорил, что я засиделась в девках. И потом…-Я рассказала ему о происшествии в женской консультации.

– Ну…– Куч задумался, собрав на лбу складки, и смущенно почесал затылок.-Ситуация неприятная. Я бы тоже почувствовал себя придурком.

– Так я не тебя могу рассчитывать?

– Не, Лиса. Я не могу.

– Я что совсем уродина?

– Да нет! И не в этом дело!

– Ты меня не хочешь?

– Ты же мне как сестра.

– Ясно.

Я вышла, не прощаясь, и хлопнула дверью. Хоть и была я тогда настроена решительно, но где-то глубоко таила надежду, что Степка откажется. Во мне жила уверенность в том, что если между нами произойдет что-то этакое, я навсегда потеряю по-настоящему близкого друга. Поэтому я даже была рада, что он так мне ответил. Куч попытался догнать меня тогда, испугавшись очевидно, что я на самом деле сейчас отправлюсь себя предлагать всем подряд. Но я сумела сбежать от него.

Он решил, что я обиделась, потому что через несколько дней встретил меня неподалеку от школы и, долго не решаясь и болтая о чем-то постороннем и неважном, наконец, сказал:

– Знаешь, я тут подумал. Ну, в общем, если уж ты… То лучше уж я, чем кто-то чужой… Короче говоря, я согласен.

Меня насмешили все эти его недомолвки и нетипичное для него смущение.

– Ты о чем вообще?-спросила я наивно.

– Как..,-опешил Степа.-Ты же сама говорила…

– А-а, ты о том вечере, когда я решила расстаться с невинностью?

– Ты что издеваешься?

– Спасибо тебе, благодетель мой,-решила поиронизировать я.-Эта такая жертва с твоей стороны. Ну, ты просто герой.

– Это шутка что ли была?

Видно было по его лицу, как у него отлегло от сердца. Он даже не разобиделся, как обычно бывает, когда я начинала над ним подтрунивать.

– Нет. Тогда я не шутила,-сказала я совершенно серьезно.-Я просто передумала и решила блюсти себя до замужества.

Куч криво ухмыльнулся и, уходя от меня, на ходу бросил:

– Дура ты совсем!

До замужества не получилось…

Я стерегла эту квартиру почти неделю. Следила за хозяином, одиноким, судя по всему, мужиком лет сорока, выясняла, когда он приходит с работы и может ли он появиться дома внезапно. Он был каким-то начальником или директором чего-то там.

У него водились деньги. И он был пунктуальным. Выходил из дома ровно в восемь и возвращался в шесть. Ничего непредвиденного не должно было случиться.

Уже год, как я не применяла свои альпинистские навыки, но легко проникла в его квартиру на пятом этаже через дверь. Сигнализации у него не было, я это выяснила заранее. Все шло гладко. Я быстренько собрала в карман все, что посчитала ценным, и направилась к выходу. На пороге я столкнулась лоб в лоб с хозяином, которого никак не должно было здесь оказаться в это время. Черт знает, за каким лешим ему понадобилось вдруг ни с того, ни с сего возвращаться на три часа раньше.

Он тут же скрутил меня и, усадив в кресло, стал звонить в милицию. Я пыталась его разжалобить, рассказывая о своем несчастном сиротстве, клялась, что в первый раз пошла на кражу и распускала нюни. Мне показалось даже, что это подействовало, потому что, когда менты на удивление скоро приехали, он заявил им, что не имеет ко мне претензий и сам разберется. Примите, мол, только меры, малолетки де совсем распустились. Милиция уехала, получив компенсацию за напрасное беспокойство, и я тут же узнала, что должна сделать, чтоб она снова не вернулась за мной.

– От тебя не убудет, шлюха детдомовская,-сказал он мне.-Да и впредь не повадно чтоб…

Я молча встала, отряхнулась и ушла. Что со мной станется? Я детдомовская. У меня кожа дубленая…

А на следующий день мы выпускались. Нас навсегда выпроваживали из дома, в котором мы провели большую часть своей жизни. Выпроваживали в неизвестность, в никуда, в берлоги, общаги и коммуналки.

Я не ходила на этот вечер. Да и как бы я могла пойти с таким лицом? Горькая обида вылилась потоком слез и превратила его в лицо японского борца сумо.

Я лежала в последний раз на своей кровати, уткнувшись в подушку. Рядом сидела воспитательница и, гладя меня по спине, приговаривала:

– Всем тяжело, Юленька, выходить отсюда. Это же ваш родной дом. Куда вы пойдете?

Что вас ждет? Кому вы нужны? Но вы должны быть сильными. И ты должна быть сильной. Ты хорошая девочка. Только найди правильную дорогу.

Я слушала ее, всхлипывая, и пыталась представить себе летящий дельтаплан с белоснежными крыльями.

ГЛАВА 2
ВОЛЬНАЯ ЖИЗНЬ

Моя мечта вскоре приказала долго жить. Все накопленные мной деньги мне пришлось потратить. В комнате, которую мне выделили, после того как я выпустилась, стояла лишь железная больничная койка с матрасом и табуретка. Пришлось купить еще подушку, одеяло, постельное белье. Надо было и мебель кое-какую приобрести. Так у меня появились еще шкаф, стол и тумбочка. По мере моего существования на воле я ощущала крайнюю необходимость и в разных других мелочах: посуде, занавесках, полотенцах. Остатки денег я потратила на приобретение недорогого телевизора. Так я и простилась со своей мечтой.

После происшествия в той квартире на дело я больше не ходила, хотя по привычке или по традиции, какой все еще продолжала коротко стричь свои непослушные кудри.

Я предпринимала также довольно-таки вялую попытку поступить в институт иностранных языков. Да какое там! Куда, мол, ты со свиным рылом в калашный ряд?

У меня не было даже самых обыкновенных родителей, что ж говорить о деньгах и связях. Впрочем, провал мой меня не расстроил, потому что был объясняем. На другой исход я и не рассчитывала. Я легко успокоилась тем, что иностранные языки можно изучать и самостоятельно, и даже принялась на досуге осваивать любимый испанский. Вскоре я с легким сердцем устроилась работать ученицей швеи и вскоре стала зарабатывать не меньше, чем раньше воровала.

Те молодцы, которым я раньше отдавала дань со своих набегов, не раз заявлялись ко мне, предлагая начать дело заново. Они обещали мне уже 50%, поскольку я выросла и повзрослела. Я отказывалась, памятуя о последней неудаче. Тогда они предложили мне иной вариант.

– Знаешь, лекарство есть такое "клофелин"? Тебе даже трахаться с ними не придется,-говорил мне один из них по прозвищу Жираф.

– Я хочу жить нормально. Замуж выйти и детей нарожать,-отказывалась я.

– Успеешь. Ты денег сначала заработай.

– Мне хватает. А для того чтоб замуж выйти, большие капиталы женщине не нужны.

Тем более таким способом заработанные.

– Наивная ты дура! Для того чтоб состоятельного мужа найти, если ты уж этого так хочешь, нужны шмотки, цацки и связи. У тебя есть что-нибудь из этого?

– Мне такой, что на цацки только и клюнет, и самой не нужен.

– А ты-то кому нужна в этой комнате драной? В наше время одной внешностью не возьмешь. Даже такой как у тебя.

Внешностью, говоришь? Шутишь?.. Никто и никогда не называл меня красавицей. Да и кому было? Куча забрали в армию, и некому было оценить меня объективно. Мне было восемнадцать. По всем законам природы я должна была уже превратиться из гадкого утенка в лебедя.

Я решила осторожно спросить Жирафа:

– Думаешь, я могу заинтересовать ваших потенциальных клиентов?

– Легко. Даже трезвых.

Он врал, наверное, и пытался запудрить мне мозги, чтоб я растаяла и приняла их предложение. Так я решила и успокоилась. Но не на долго.

Однажды они возникли у меня почти всей бригадой и заявили, что я им должна определенную сумму денег. И чтоб отработать ее я должна сходить с ними на пару дел.

– И сколько же я вам должна?-поинтересовалась я между прочим.

Сумма была впечатляющей. Даже при всем моем старании я не смогла бы заработать столько на швейной фабрике. Ничего, конечно, я им должна не была. Это был обычный бандитский прием. Только мне от этого было не легче. Они прекрасно знали, что Куч далеко, я одинока, и помочь мне некому. Меня даже искать никто не станет в случае чего.

– И сколько же вы предполагаете взять за один раз?-снова спросила я.

Цифра меня ошеломила. Не потому что она была немалой, а я жадной до денег.

Просто Жираф назвал именно ту заветную цифру из детства, из мечты. Я была очарована ей и, ничтоже сумняшеся, согласилась словно загипнотизированная. "Несколько раз рискнуть, зато потом…",-подумала я, и у меня снова захватило дух. Пусть даже я и не решусь потратить деньги на дельтаплан, но я буду знать, что могла бы это сделать. А впрочем, вдруг и решусь? Кто мне помешает?

Так я и села в эту тележку. Знала бы я, куда она меня привезет, и насколько круто изменится моя жизнь. Захотела ли бы я тогда снова все это повторить?

Сейчас, когда я пишу это, я уже не желаю себе иной судьбы. Но тогда, того что случилось со мной потом, я не только не могла предположить, но и увидеть в самом кошмарном и фантастическом сне…

Вскоре мне была представлена моя боевая подруга. Она собиралась выйти замуж и отойти от дел, и потому обязалась меня обучить премудростям своего мастерства.

Бригадиры наши, судя по всему, строго – настрого наказали ей ничего о темных сторонах этого промысла не говорить, а представлять все только в выгодном свете.

Она сумбурно стала врать мне о том, как она успешно вела этот бизнес долгие годы и с каким теперь сожалением оставляет его ради семейных радостей. Я же знала, что не выходит она ни за какой замуж, а просто по возрасту уже не котируется.

Поэтому я, юная восемнадцатилетняя дура, как нельзя лучше подходила ей на замену.

Бенедикт, так называла себя эта дама бальзаковского возраста, по паспорту была Ларисой. Она осмотрела меня с головы до ног и перво-наперво взялась выучить искусству макияжа. Стоя возле меня у зеркала, она рассказывала мне о том, что мне нужно скрыть, а что подчеркнуть, каким цветом красить губы и как накладывать тени так, "чтоб твой наивный взгляд показался им блядским". "Только на такой эти сволочи и клюют",-убеждала она меня. Я же пыталась уверить себя в том, что настоящий мужчина, который должен когда-нибудь встретиться в моей жизни, никогда не поддался бы на столь дешевый прием.

Мой первый выход прошел на удивление гладко. Бенедикт разодела меня так, что мне стало погано. Я выглядела самой настоящей уличной шлюхой.

– Может быть, стоит одеться скромнее?-с надеждой спросила я у нее, стягивая материю на груди и одергивая юбку.

– Куда уж скромнее?-удивилась она.

Сама Бенедикт, сопровождающая меня в мой первый раз, была снаряжена куда откровенней. К тому же ей пришлось наложить на свое лицо довольно-таки толстый слой косметики, и на счет глаз ей можно было не волноваться. Не то, что мне.

– Ты всегда так смотришь?-спросила она меня, поняв, что тени не помогли.

– Как?

– Ты что девочка еще?

– Нет.

– Тогда учись смотреть по-другому. Кого может взволновать такой взгляд испуганной овечки?

– Почему это?-неприязненно спросила я, хотя мой "первый" и единственный пока "парень" оставил о себе лишь омерзительные воспоминания.

– Вот!-воскликнула Бенедикт.-Уже лучше! У тебя почти получилось. Такая надутая гордость. Скажите-ка! И откуда только у тебя сиротинушки столько спеси? Всего лишь добавь к этому небольшой нюанс: сделай так, чтоб они прочитали в твоих глазах, что ты готова отдаться даром, и все мужики будут твои.

– Противно как…

– Это твоя работа, детка.

Все прошло ровно, но только благодаря Бенедикт. Она сделала почти всю работу за меня. Всю дорогу меня трясло как осиновый листок, поэтому она просто вынуждена была заявить, что я ее сестра, и у меня сегодня первый раз. Клиенту, который неуловимо чем-то мне напоминал того, из квартиры, это понравилось. Он выразил желание непременно остаться со мной. К счастью, уснул он раньше, чем моя наставница вышла из номера.

После этого я стала выходить одна. Жертв мне находили заранее. Я просто приходила в нужный номер или квартиру, старалась мило улыбаться, смеяться без причины и нести совершенную чушь. Бдительность несчастных, таким образом, усыплялась. Мне не было жаль этих людей, ведь никто из них ни разу не пожалел меня.

Все происходило обычно по одному и тому же сценарию, но бывали и не очень удачные случаи. Однажды, например, молодой достаточно мужчина вдруг очнулся во время шмона. Я с самого начала почему-то стала симпатизировать ему. Он вел себя со мной очень сдержанно и галантно, расспрашивал о моей жизни. Я, конечно, не сказала ему, что я сирота, но внимание мне было приятно. И надо же было этому парню вдруг проснуться и закричать в самый неподходящий момент. Ребятам пришлось его оглушить. Я не узнала, остался ли он жив.

После этого случая я заявила, что отработала долг и не стану больше заниматься этим.

– Хорошо,-сказали они.-Тогда мы сдадим тебя в ментовку. Пальчики у них твои наверняка есть и не из одного дома. Нас никто не видел, зато тебя вспомнит портье в той гостинице, особенно после того как мы заплатим ему в два раза больше чем обычно.

Тогда я поняла, во что я влезла. Глупо было горевать и пенять на кого-то. Я была виновата сама. Слишком несерьезно относилась к жизни, словно надеясь, что мне вдруг выпадет прожить еще одну другую, настоящую жизнь. А эта сегодняшняя – только репетиция.

Я осознала вдруг, что потеряла единственное, что принадлежало мне от рождения – свободу. Теперь я зависела от чужой воли, и от этого хотелось выть и рвать на себе волосы. Впрочем, была ли я вообще когда-нибудь по-настоящему свободна?

Может ли человек вообще быть свободным? Бог наделил людей свободой выбора между добром и злом. Но этого недостаточно. Человечество продолжает зависеть от всего: от погоды, от денег, от политики, от чужого настроения, от вспышек на солнце.

Всяческие причины порождают совершенно различные следствия. Потому и будущее непредсказуемо. И человек во всем этом несвободен, жалок, слаб и беспомощен, как щепка в безбрежном океане. Так повелось с самого начала истории, с самых первых людей. Исправить сейчас ничего невозможно. Нельзя обрести настоящую свободу…

Но я все же решила попытаться. Тогда мне казалось, что для того чтоб освободиться от постылой зависимости, нужно просто сбежать, кинув моих бригадиров на очередном деле.

Я все обдумала до мелочей. Мне нужно было успеть забрать куш, опередив по времени своих мальчиков. Потом меня ждал вокзал, камера хранения с чемоданом, всеми моими деньгами, документами и билет до Москвы. Я ехала в столицу даже не потому что хотела выбраться в большой город. Напротив, суета крупных городов угнетала меня и пугала. Просто там был единственный известный мне магазин, где можно было приобрести дельтаплан. Нет. Я не собиралась покупать его. Мне нужно было на что-то жить там, в столице. Просто я хотела хотя бы по расстоянию быть ближе к своей детской мечте, которая уже давно превратилась в несбыточную.

В один из дней в конце сентября с решительным настроем я вышла из своей комнаты.

Я намеревалась навсегда оставить и ее, и этот город, и свою ненастоящую жизнь. Я не предполагала, что меня ждет впереди и, не задумываясь о последствиях, ринулась отвоевывать свою независимость.

Я позвонила в дверь самой обычной квартиры, и мне открыл самый обыкновенный, ничем не примечательный мужчина лет тридцати. Он встретил меня радушно и ласково почти как сестру или подругу, а не проститутку. Я почему-то не удивилась, хотя было чему: я не обнаружила привычной выпивки и закуски, вместо этого на единственном в комнате столе стоял работающий компьютер.

– А выпить ничего не найдется?-произнесла я свою обязательную фразу.

– Найдется,-необычайно приветливо молвил он и представился:-Боскус.

– Вы грек?-удивилась я.

– Э-э… вообще-то, нет. А Ваше имя, простите?

– Юлия.

– Очень приятно,-улыбнулся он и поцеловал мою протянутую руку. Так впрочем, делали многие клиенты, считая видимо, что для шлюхи этот жест станет редкой и небывалой галантностью.

– Что Вы будете пить, Юленька?

– То же, что и Вы.

– Я не пью.

Вот тебе раз! Этого еще не хватало! Заказывает услуги на дом и при этом не пьет.

– Что даже воду?-решила я скрыть за избитой шуткой свою растерянность.

– Нет, отчего же. А для гостей я держу дома разные напитки.

– Ром есть?-спросила я как можно развязанней и попыталась улыбнуться.

Он скрылся на кухне. Я уселась на диван и раскованно закинула ногу на ногу. Что-то подсказывало мне, что с этим клиентом все так гладко не пройдет.

Окинув, комнату быстрым, почти профессиональным взглядом, я пришла к выводу, что поживиться было чем. Но сегодня я собиралась взять только деньги. Бригадиры мои должны были появятся здесь не раньше чем через два с половиной часа, а поезд мой отходил через полтора. За это время я должна была уже быть далеко.

Боскус выскочил из кухни, неся бутылку и бокал. Один.

– Вы действительно не хотите выпить?-начала я было его уговаривать, но он тут же пресек все мои попытки.

– Даже не настаивайте.

"А мне, пожалуй, не помешает для храбрости. Не нравится мне это что-то,-подумала я и отхлебнула глоток рому.-И куда в таком случае ему порошок сыпать?" -Сколько вам лет?-спросил он, видимо, решив вначале поговорить.

– Это нескромный вопрос,-кокетливо отозвалась я.

– Ну, в вашем возрасте, это еще не актуально.

– Восемнадцать.

– Это хороший возраст.

– Для чего?

– Для всего,-ответил он как-то двусмысленно и многозначительно заулыбался.

Впрочем, это он, наверное, решил, что выразился двусмысленно. Для меня же смысл был совершенно очевидным.

– Не люблю одна пить,-затянула я свою старую песню.-Может быть хотя бы воды со мной за компанию выпьете?

– Нет, не выпью,-ответил он, снова улыбаясь, только на этот раз меня от этой улыбки пробрала дрожь. Мне показалось, что он знает, зачем я здесь.

– Как Вы сказали Ваше имя?

– Боскус.

– Так Вы не грек?

– Нет.

Я начала покрываться испариной и почувствовала легкое головокружение. Улыбка исчезла с лица мужчины. Оно стало серьезным. В надежде, что мне еще удастся спастись, я поднялась с дивана и пробормотала:

– Извините меня, пожалуйста. Мне срочно нужно уйти. Совершенно неожиданно вспомнила – важные дела, очень…

Я проворно развернулась и направилась к двери, молясь лишь о том, чтоб он не пошел за мной. Но напрасно я надеялась на это. Куда только делась его галантность? Он грубо схватил меня и швырком усадил обратно на диван, а сам встал надо мной с суровым видом.

– Что?!-воскликнула я.

– Оставайся на месте и не двигайся.

– Да кто ты такой!?

Тут мой взгляд случайно упал на экран компьютера. То, что я увидела там, не оставило во мне сомнений в том, что меня, как и грозились, сдали в руки милиции.

Там были какие-то имена, фотографии и схемы.

– Ты мент?

Боскус ухмыльнулся.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю