Текст книги "Будьте нашей Тётушкой (СИ)"

Автор книги: Наталья Добровольская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Глава 29. Дела личные и общественные.

В магазине было на удивление многолюдно, но горожане не только покупали книги, но обсуждали мои идеи. Номера газет с моей статьёй лежали при входе и многие брали их. Молодцы, ребята, хорошо сработали, догадались скупить побольше.

Меня, к моей радости, не знали, и я могла спокойно слышать все разговоры. В основном отзывы на мою статью были положительными, кто-то ворчал, что администрация города действительно давно "мышей не ловит", дамы заинтересовались, естественно, лекцией приезжего светила и концертом, обсуждали, кто что может исполнить – короче, процесс пошел.

Я не стала мешать продавцам и просто передала Клаве текст песен и сказала, чтобы они подыскали мне партнера или партнершу для обучения новым танцам. Пообещала придти завтра, принести новые песни и обсудить все дела по подготовке нашего салона. Посоветовала заранее напечатать тексты песен, пусть их покупают и исполняют потом.

На улице встречаю Антонину, она мнется, видно, что поджидала меня. Беру ее успокаивающе под руку и слышу, что ее волнуют наши отношения с Антоном, ревнивые нотки проскакивают.

Надо бы ее успокоить, но как признаться, что знаю о ее мыслях? Говорю, что Антон Павлович помогал мне как лекарь и только, женщина сразу веселеет. Договариваемся, что завтра утром она придет к нам и вместе съездим в приют и посмотрим, что там происходит. А теперь мне надо домой, что-то я подустала от этих общественных дел. Решаю пройтись немного, развеюсь по дороге.

Но только делаю несколько десятков шагов, как ко мне подлетает лохматый, брат мужа Марии. Он в грязной одежде, расхристанный еще более, хватает меня за руку, тянет в сторону, от него ощутимо разит спиртным. В запале он кричит:

– Наконец-то я тебя нашел, Маша! Как это так, уехала, продала все имущество, оставила меня без средств.

Я пока стараюсь сдерживаться и говорю спокойно:

– Позвольте, Степан Аркадьевич, – само собой всплывает от Марии имя-отчество мужчины,– почему я должна давать вам отчет в своих действиях? – Это наш дом и наше имущество, меня и покойного мужа. А вот вы все проиграли и пропили, нигде не служили, жили на иждивении своего брата. Он вас по родственному терпел и содержал, а я вот вовсе не намерена больше этого делать.

– Оставьте меня, наконец-то в покое, иначе я буду жаловаться полицмейстеру,– тут сливаются чувства и Маши, и мои.

Люди останавливаются, слушая нашу перепалку, мне очень неудобна эта ситуация, но с другой стороны дает ощущение защищенности – вряд ли мужчина позволит себе как-то физически воздействовать на меня в присутствии стольких свидетелей.

Но он разгорячен, бормочет что-то несусветное о моей обязанности содержать его и далее, о том, что у него нет денег и никто не берет его на службу. Я не хочу слышать весь этот бред и говорю уже громче и решительней:

– Это ваши проблемы, уважаемый. Вы взрослый дееспособный человек и должны сами отвечать за свою жизнь. Попробуйте хотя быдля начала протрезветь и привести себя в порядок. Деньги на спиртное нашлись, значит, и на другие нужды тоже найдутся.

– Ах, вот как ты заговорила! Небось, хахаля себе нашла, устроилась с удовольствием, а я тут подыхай!– и он заносит руку, чтобы ударить меня. Но тут, на свое счастье я вижу человека в форме и громко кричу, мне уже не до условностей:

– Помогите, этот человек хочет напасть на меня,– и рука зависает в воздухе.

Человек в форме, как у нашего полицмейстера, и я понимаю, что помощь пришла вовремя:

– В чем дело? – полицейский смотрит спокойно и выглядит рассудительным. – Давайте пройдемте в участок и там спокойно разберемся.

– Какой участок, не хочу я в участок! Не слушайте вы вздорную бабу! Подумаешь, попросил немного денег по родственному, не убудет от нее, – и мужчина, злобно взглянув на меня, что-то бормоча себе под нос, быстрым шагом покидает место встречи.

– Ну а я с удовольствием пройду в участок и напишу заявление. Этот человек – брат моего покойного мужа, предъявляет какие-то претензии по поводу своего денежного содержания, хотя я ничем ему не обязана,– я взволнована, но стараюсь говорить сдержанно.

– Он преследует меня и уже не однократно вымогал средства, поскольку сам нигде не служит и был на содержании брата. Я боюсь, что он и дальше будет подкарауливать меня и домогаться денег. Вы видели – он пьян и постоянно бывает в таком состоянии.

И я в сопровождении полицейского решительным шагом отправляюсь в ближайший участок, где меня внимательно выслушивают еще раз и принимают заявление. Вообще, вся обстановка мне понравилась – спокойная, доброжелательная, заинтересованная, не то что в наше время, где отфутболивают такого плана заявления или, не вникая в них, кладут под сукно.

Выхожу из участка и еду домой уже в повозке, что-то я переволновалась. Подойдя к двери, слышу, как мальчишки поют про дружбу и громче всех выделяется чей-то звонкий ясный голос. Интересно, кто это? Захожу и вижу за столом всех "мурашей" и Спирьку! Вот это сюрприз, откуда он здесь? И явно это его голос выделялся в хоре мальчиков. Настя вскакивает, а Андрюша на правах хозяина торопится объяснить:

– Тетя Маруся, только вы не ругайтесь, Спиридон – он добрый, это я его позвал, он тоже помогал мальчикам. И поет он замечательно! И мальчишки всё прибрали и со мной и Марфушей погуляли, мы хорошо себя вели, не переживайте!

– С чего ты решил, что я должна переживать иругаться, наоборот, я очень рада, что вы подружились. И вижу, какой замечательный порядок вы всюду навели.Но вы обедали?

– Нет, только чай пили с пирожками.

– Тогда давайте обедать, я тоже есть очень хочу. Уха готова?

– Да, я все сделала, как вы рассказали, и гуляш с картошкой готов, – это Настя.

– Тогда всем руки мыть и за стол, а потом я вам новую песню спою, как раз про вас.

Мальчишки во главе со смущенным Спирькой идут мыть руки, а мы с Настей быстро накрываем на стол. Женщина шепчет:

– Какой же Андрюша молодец, это он Спирьку в дом зазвал, хоть он и отнекивался, сильно сопротивлялся, и чай с пирожками заставил со всеми пить. А мальчишки все прибрали очень быстро, всюду порядок навели, тут уж Родион опять ими командовал. А Марфа их и не боялась, наоборот, всем собачку показывала, ав-ав повторяла, смеялась даже.

– Вот и хорошо, вот и дело. Я очень рада, что так сложилось. А это действительно Спиридон сейчас пел?

– Он, да так красиво, никто не ожидал.

Так, вот и будет номер в программу нашего концерта, да и песня, которую я вспомнила, как раз в тему ложится.

Опять всей дружной компанией садимся за стол. Спирька стесняется, но вкусный обед и доброжелательный разговор потихоньку делают его спокойным. И я вижу не злого, а очень одинокого и затюканного мальчика, у которого нет никаких радостей в жизни.

После обеда, убрав посуду, вновь садимся за чистый стол, и я коротко рассказываю о концерте, который предстоит провести в больнице, и предлагаю мальчикам выступить с песней, которая написана про бразильских беспризорниках, но очень подходит и им.

И я потихоньку запеваю песню из кинофильма времен молодости моих родителей – "Генералы песчаных карьеров", русский текст которой заставлял плакать не одно доброе сердце. Я его немного изменила,убрала упоминание о трущобах и виллах, но основной текст оставила:

Я начал жизнь в кварталах городскихИ добрых слов я не слыхал.Kогда ласкали вы детей своих,Я есть просил, я замерзал.Вы, увидав меня, не прячьте взгляд.Ведь я ни в чем, ни в чем не виноват.

За что вы бросили меня? За что?Где мой очаг? Где мой ночлег?Hе признаете вы мое родство,А я ваш брат, я человек.Вы вечно молитесь своим богамИ ваши боги все прощают вам.

Я часто мимо окон колесил, Откуда бьет слепящий светО, если б мне хоть раз набраться сил – Вы дали б мне за все ответ! Откройте двери, люди, я ваш брат. Ведь я ни в чем, ни в чем не виноват.

Вы знали ласки матерей родных,А я не знал, и лишь во снеВ моих мечтаньях детских, золотыхМать иногда являлась мне.О, Мама, если бы найти тебя —Была б не так горька судьба моя. ( автор музыки– бразильский композитор Доривал Каимми, русский текст– Юрий Цейтлин).

Голос мой дрожит, но я стараюсь не заплакать. Вижу, как Настя вытирает слезы, как каменеет лицо и холодеют глаза Родиона, как, спрятавшись друг за друга, тихо плачут мальчишки, как рыдает Спирька. Я подхожу ко всем, глажу и обнимаю, прижимая к себе, приговаривая:

– Все, все, детки мои, вы все мои мальчики, я вас не брошу.

– Мы споем, мы им так споем,– голос Спирьки дрожит, – пусть все узнают, как оно, без матери!

Я обнимаю его еще раз, приговаривая:

– Да, мальчик мой, спой! И пусть они заплатят за все ваши страдания.

Потихоньку все вытирают слезы, но видно, что они до сих пор взволнованы, кто-то шепчет последние слова куплета.

Договариваемся, что завтра Родион заберет текст песни и они начнут ее разучивать. Предупреждаю, что лучше будет, если посторонние не будут раньше времени слышать песню, пусть это будет неожиданным сюрпризом для всех. Родион понимающе кивает:

– Не переживайте, есть у нас такой уголок, никто не найдет и не услышит. Деньги за помощь брать он категорически отказывается:

– Вы нам такую песню подарили, всех денег мира стоит!

– Так это не я ее написала, какой-то бразильский музыкант, а слова перевел уже наш автор, – оправдываюсь я.

– Неважно, вы ее спели, значит, это ваша песня.

– И теперь и ваша. А группу назовите "Мураши", а ты будешь ее руководителем, – киваю я.

Всем идея нравится, мальчишки прощаясь, благодарят меня и уходят грустные и сосредоточенные.

Уходит и Настя, мы договариваемся, что теперь она постоянно будет приходить с утра и до тех пор, пока я не освобожусь. Она будет готовить обед, присматривать за Андрюшей, выполнять другие поручения. Платить я ей обещаю раз в две недели по пять рублей. Надеюсь, как раз у меня к тому времени будут свои деньги.

Эта сумма кажется мне очень маленькой, но Настя восклицает, что этого очень много. Подтверждаю еще раз и обязанность по шитью кукол. Настя улыбается:

– Тут мне Андрюша таких смешных зайцев нарисовал по вашему образцу, целую семью, такие забавные!

– Вот и шейте потихоньку, на концерте их можно продать, будут вам еще деньги.

– Да нам с Марфушей и этого достаточно, вы и так нам помогли, она за эти дни ни разу в трусики не сходила, все на горшок, и новых слов сколько выучила. Лучше я потом мальчишкам что-нибудь куплю, или Спиридону одежды новой.

–Это уж как захотите, но идея хорошая. Я тоже кое-кого подключу, поможем и ему, и другим детям. Деньги-то за концерт и на эти нужды пойдут. Вот я завтра в приют поеду, там может девчонок найду, смогут они помогать игрушки шить. Вы согласны?

– Конечно, согласна, помощь не помешает. Только у нас в доме тесно, если только двоих – троих девочек посадить место найду.

– Хорошо, пока так, а потом подумаем, где вам лучше будет расположиться.

С этим мы и расстаемся. Я навожу порядок, проверяю, что осталось Андрею на ужин. Надо завтра за продуктами идти, как-то мы такой дружной компанией все быстро подъели, но мне нисколько этого не жаль. Надо еще завтра Родиону про пирожки напомнить и помощь МММ.

Андрюша сидит сосредоточенный, немного грустный, что-то рисует в альбоме. Надо опять папе напомнить про учителя. Подхожу к нему, глажу по ногам, обнимаю:

– Ты не скучал сегодня, не очень расстроился,что я тут тебя совсем забросила? Столько дел свалилось сразу, вот и сегодня мы как раз обсуждали, как и чем помочь таким, как Спирька.

– Нет, тетя Маруся, просто песня грустная, япро маму вспомнил.

– Подожди-ка,– я иду в комнату и приношу портрет мамы Андрюши. – Пусть у тебя стоит. Ты не против, что я ее комнату заняла?

– Конечно нет, с вами так интересно стало!И не переживайте – я вовсе не один, как раньше, со мной же и мальчишки, и Настя с Марфушей были. Я ведь понимаю, что у взрослых своих дел много. И я зайцев для Насти рисовал, она обещала мне сделать и подарить.

– Вот и отлично! Но покажи-ка своих зайцев, уж больно Настя их хвалила.

Андрюша с улыбкой показывает рисунок и я тоже улыбаюсь – первая семейка очень напоминает Настю и Марфушу, а вот вторая – вылитые Андрей-большой и Андрей-маленький, а рядом – неужели это я? Очень похожа! Значит, ребенок принял меня в их семью. Мне это очень приятно, но я ничего не говорю, боясь спугнуть ту тонкую связь, которая установилась между нами.

Потихоньку разговариваем, я прошу Андрюшу немного походить – он засиделся, и замечаю, что делает он это вроде поувереннее, чем раньше. Поскакали немного на Буцике, поиграли сидя на полу в мяч, поделали упражнения для ног – и папа пришел.

Рассказываем по порядку все свои новости, только я пока не стала говорить про встречу с лохматым. Надеюсь, больше он не появится, а если и начнет снова приставать, тогда и действовать буду. Папа обрадовал новостью, что нашел Андрюше учителя рисования, знакомого Кушкина – ну куда без него, придет завтра к вечеру.

Рассказываю про наше заседание "Любителей коров", смеются оба. Кормим папу и садимся все работать – я записываю рецепты и вспоминаю тексты песен и их музыку, папа что-то чертит, сын лепит из теста – оказывается, его сделали, но забыли про него.

Появляется идея сделать гостям на встрече с лектором небольшие подарки – останавливаемся на цветке розы – и лепится легко, и ярко, и красиво. Делаю первый не очень уклюжий образец – у ребенка явно лучше выходит. Так и закончился очередной спокойный семейный вечер.

Глава 30. «Сердце, тебе не хочется покоя!»

Нас утро встречает прохладой и привычными делами – папа собирается на работу, мы все дружно завтракаем, приходит Настя с Марфой, сажаем и их за стол. Уходя, мужчина спохватывается:

– Совсем забыл, нам вчера жалование дали! Берите на расходы, сколько надо, я же видел, что вы свои деньги тратили.

Я беру, пересчитываю и при нем записываю в тетрадь поступление. Андрей хмыкает, но видно, что ему нравится моя скурпулезность в тратах.

Определяем сегодняшний круг забот – надо купить продуктов, приготовить обед, погулять с Андрюшей. Это все забота Насти.

Даю ей сразу десять рублей и записываю в тетрадь. Надо купить мяса, рыбы, овощей, круп, сладостей– угощать мальчишек. Настя прячет деньги в карман передника и кивает – потом отчитается. Я уже знаю ее честность и ответственность и нисколько не переживаю.

У меня – встреча с Антониной и поездка в приют. После этого посещение книжного магазина и обсуждениепе рвой встречи в салоне.

И вдруг я ловлю ту мысль, которая мучила меня вчера – а почему мы хотим организовать встречу с лектором обязательно в больнице? Ведь сами больничные условия не позволят дамам спокойно расслабиться, пообщаться, попробовать те средства, о которых рассказывает лектор. Да и лишнюю инфекцию нести больным или подцепить от них – тоже добра мало.

Лучше мы рассадим их за маленькими уютными столиками в книжном магазине, предложим небольшое угощение, там же они смогут приобрести книги по косметике – надеюсь, такие найдутся, или листовки с рецептами. Заодно и рекламу нашего литературно-музыкального салона сможем сделать.

Чем больше я размышляю, тем больше мне нравится эта идея. Да и лучше мы заплатим за аренду приятным людям, чем будем "отстегивать" деньги заведующему больницы за просто так.

Решено – надо только обсудить это все с Клавдией и Александром Филипповичем и предложить такой вариант Антону Павловичу.

Кто-то робко стучится в дверь – открываю, на пороге Аннушка, скромно одетая, не похожая на себя всегдашнюю. Говорит, протягивая на тарелке блины:

– Помяните моего Васеньку, сегодня ровно год, как он погиб! – и глаза в слезах – сразу видно, что любила она его искренне.

Я немного растерялась, как надо ответить – у нас бы сказали: "Царствие небесное и вечный покой", но тут не знаю, как положено. Поэтому говорю просто и искренне:

– Вечная память герою, пожертвовавшему своей жизнью за других.

Видно, что такой ответ понравился и дал понять, что я в курсе истории. Запускаю Аннушку в дом и она обходит всех с тарелочкой, даже Марфушу. Все кланяются, благодарят, обводят около лица круг, как делал Андрюша, когда нашел меня.

Кажется, что это было очень давно, но прошло всего чуть больше недели – но эти дни были настолько насыщенными, как будто месяц пролетел.

Я беру Аннушку за руку и слышу ее мысли:

– Жалко Васеньку, мне так одиноко без него. Но какая все-таки эта тетушка необычная, вон как чисто да красиво стало, и песни дивные поют, и пацаны у нее по струнке ходят. Да и сам инженер расцвел, все насвистывает да улыбается. И девчонка эта у Настухи уже не такая замурзанная ходит, даже что-то лопочет в уголке. А я все сижу в своей комнате...

Я слушаю эти незамысловатые мысли и думаю, чем же ей помочь. Подсказку дает Настя:

– Садись с нами, Аннушка, почаевничай. Поговори с нами, расскажи, чем живешь.

Женщина с удовольствием присаживается, расправляя платье, начинает разговор:

– Да чем живу? Скучно я живу, заняться особо нечем.

И тут еще одна идея появляется у меня – а если и ее привлечь к шитью кукол вместе с девочками из приюта? Только надо у Насти спросить – согласится ли она на такую компаньонку. Но и тут Настя опережает меня:

– Аннушка, а ты шить-то можешь?

– Конечно, у нас в деревне все ко мне бегали, кому платье, кому юбку сшить.

– Мария Ивановна, а можно вас?– это Настя обращается ко мне.

А я и рада, что наши мысли совпали. Шепчу ей потихоньку:

– Я только хотела предложить привлечь и её к шитью кукол. Как, сработаетесь с ней?

– Попробую, так-то она бабенка неплохая, от скуки языком точила, а если дело дадим, и ей хорошо будет, и соседям.

– Дело твое, договаривайся сама с ней.

И я предоставила возможность Насте все рассказать, а Андрюше показать свои работы. Кстати, надо будет как-то отметить его и Насти вклад в это дело, сделать таблички об авторе и изготовителях кукол.

Я же слышу, что в дверь еще кто-то стучится. На этот раз это Антонина, которая с удивлением смотрит на всех присутствующих. Я представляю всех и она еще больше удивлена такому собранию людей, но ничего не говорит.

Поразила ее и Марфуша, которая как раз сегодня очень чисто и красиво одета – на ней милый передник, в косичках бантики, ее специфическое личико сияет. Но вот она засунула в рот маленький кусочек соленого теста, которое мы забыли убрать, и кривится – невкусно. Настя говорит ей:

– Нельзя, бяка, – и та повторяет:– Бяка, бяка!

Вот и еще словечко в ее копилочку, отлично! Выходим с Антониной во двор и тут она не выдерживает:

– Как вы можете общаться с такими простыми людьми? И эта девочка – она же больная!

Ах, какие мы снобы, оказывается. Генеральша, это вам не хухры– мухры. Я закипаю, но говорю холодным и строгим голосом:

– Эта простая, как вы говорите, женщина очень мне помогает. Вот я ушла по делам, но с чистой совестью оставила ее с ребенком на хозяйстве, зная, что к моему приходу и обед будет готов, и с Андрюшей погуляют и поиграют.

– Да и дочка ее вовсе не больная, просто так случилось, что родился ребенок с особенностями. Но если с ней заниматься, вполне можно ее развить. Да и дети в приюте, куда мы хотели поехать, отнюдь не картинные ангелочки. Они тоже могут быть и больными, и проблемными, и некрасивыми. Так что подумайте прежде, чем вы согласитесь помогать им. Меня это не пугает.

Антонина не ожидала такой отповеди и стояла озадаченная. Выручили нас Родион и Спиридон, которые как раз подошли к дому. Они поздоровались с нами, я извинилась перед Антониной и, отойдя с ними в сторонку, передала текст вчерашней песни.

Подсказала сделать из пустых банок или бутылок своеобразные маракасы, чтобы поддерживать ритм, еще раз потихоньку напела песню без слов, а Спиря тут же очень чисто также тихо повторил ее.

Да у него идеальный музыкальный слух, ему бы учителя хорошего, чтобы развивать данные. Надо Кушкина озадачить, а фонд бы оплатил работу специалиста. Попрощавшись с мальчиками, я повернулась к Антонине и еще раз извинилась перед ней. Объяснила, немного ехидничая:

– Эти мальчики также помогли мне по хозяйству. И мы планируем их выступление на нашем концерте. И я еще раз напоминаю – если вас смущают отношения с таким кругом детей, вы можете отказаться от этой работы и полностью заняться только концертом. Я и сама справлюсь. Простите, если мои слова обижают вас, но будет лучше, если вы сразу решите этот вопрос.

И, уже успокоившись, спросила:

– Вы едете?

– Еду, – было видно, что Антонина колебалась, но отступать не стала. Она стояла бледная, взволнованная, моя отповедь ее задела, но она ничего не сказала. Я также промолчала, не стала больше обострять ситуацию.

Доехали мы до приюта быстро, но в этот раз я решила идти, как говорят, "не в двери, а в окно." Оглянувшись, я стала обходить забор, зная, что в нем, как и в любом детском учреждении, есть заветная "дырочка", через которую воспитанники попадают на свободу в обход начальства. Думаю, что и Сенька– Семен тоже из такой выходил в город.

Антонина с недоумением следовала молча за мной.

– Ага, вот она, дырочка,– я оказалась права – в самом дальнем уголке, прикрытая какими-то кустами, была небольшая дырка, через которую я и полезла. Удивление Антонины было написано на ее лице огромными буквами, но она пока крепилась, молчала. По-моему, она впервые в жизни испытывала такие приключения. Вот и ладно, расширит свой жизненный опыт, а то генеральская жизнь вряд ли позволяла ей лазить в дырки забора.