Текст книги "Рыцарь для Аси (СИ)"
Автор книги: Наталья Чернякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
– Отца.
– Твоего?
– Да.
– Мама сказала, что он спас какую-то девочку, на себя приняв удар.
– Отец привык других под удары подставлять. Анастасия Львовна что-то напутала, – подумав, решила Настя.
– Да нет же, это вряд ли, – у мамы феноменальная память. Говорит, женщина, у которой дочка едва не пострадала из-за действий пьяного водителя, пришла рано утром с корреспондентом прямо на планерку. Главврач не пустил: твой отец сутки будет в реанимации. Сказали, можно будет общаться через два-три дня. Их разговор перебил возглас:
– Слушайте, народ. Кто хочет на урок этой зануды химички? – спросил у класса Курченко, учившийся с первого сентября в их классе.
Все загудели:
– Вовка, кто же к ней мечтает на уроки ходить? Она же злюка.
– Не бывает злых учителей – бывает мало цветов и конфет, – философски ответил Юра Игнатов.
– Успокойся, Юраша, Ирэн этого мало, поверь на слово, – снисходительно сказала Изольда.
Лариса Старухина, не общавшаяся с классом последние полгода из-за обиды на всеобщее предательство, не выдержала и прокомментировала:
– Вам бы только не учиться. Уже в одиннадцатом классе, а всё, как малыши. Лодыри и тупицы.
– Молчи уж, трудяжка наша, – сказала Изольда, – не надорвись.
– Короче, народ, у меня план. Слушайте все, – продолжил Курченко.
«Да, прошло чуть больше года с момента начала обучения в старшей школе, а как все изменилось, даже не верится, что когда-то классом правила Старухина, издевалась над всеми со своим крыссоветом. Странно, что она успокоилась и смирилась с положением аутсайдера. Лариске совсем не свойственно такое поведение. Может, ждет удобного момента, чтобы очередной раз сделать гадость? А ведь у нас стал настоящий, сплоченный класс. И не на страхе он держится, а на дружбе», – думала Настя.
Первым уроком у Ирины Константиновны был 11а класс. «Что с них взять, – думала учительница химии, – они же сплошь гуманитарии, правда, Шевалье Влад – единственный прирожденный химик, но связывать свою жизнь с этой наукой не желает. А жаль. Вот и наш физик Андрей Николаевич его хвалит, и другие учителя тоже. Разносторонне развитый парень». Она открыла дверь своего кабинета и замерла – в нем стояла черная ночная мгла. А темноты Ирина Константиновна боялась с детства.
– Почему выключили свет? Что за детский сад? – крикнула она классу.
– В кабинете уже не было света, когда мы вошли в него, – ответил за всех Дима Измайлов.
Учительница пощелкала выключателями – действительно, свет не загорался.
– Почему же в коридоре горит? – размышляла учительница. – Первый урок, все кабинеты заняты. Что делать? Так, берем свои вещи и идем в актовый зал. Там позанимаемся, пока не рассвело, а дальше разберемся.
Но что это за занятия в актовом зале: ни доски, ни мела, ни проектора? Урок не впрок.
Последним была физика.
– Ну, что, класс, программу седьмого класса вы осилили, вот с программой одиннадцатого проблемы. И пусть, а то, зная и понимая атомную физику, вместе с лицеем взорвете и город, – смеясь, сказал Андрей Николаевич.
– Вы о чем? – недоумевая, спросила Наташа Попова.
– О розыгрыше Ирины Константиновны. Заходит она ко мне в кабинет после вашего урока и говорит: «Андрей Николаевич, ничего не могу понять: что случилось? В кабинете не горит свет, может, что-то с выключателем? Придется вызывать электрика, но когда он придет – завтра или послезавтра? А как же мои первые уроки, ведь светает где-то к окончанию второго урока?» – «А лампочка в каком состоянии?» – «Не знаю, – говорит, – не смотрела». В общем, выяснилось: кто-то, зная, что бумага – диэлектрик, заснул клочок в патрон, а потом прикрутил лампочку. И вуаля: света нет. Не знаете, кто это сделал?
– Ну, вы же сами сказали, что это программа седьмого класса. Вот семиклассники вчера вечером и проделали опыт, они же занимаются во вторую смену, – загалдели все.
– Не получается. Во второй смене в этом кабинете не занимаются.
– Тогда мы не понимаем, в чем дело.
– Вот и я говорю, – повторил Андрей Николаевич, – интересно, кто это сделал? Пятерку бы сразу поставил за сообразительность.
И каждый из одиннадцатиклассников подумал: «Э, нет, этим не возьмешь. Знаем, плавали: а потом за шкирку и к директору на разбор полетов».
Так и не сознались. И Курченко не выдали, даже Старухина промолчала.
***
Всю неделю болела Анастасия Львовна, тяжело болела, как никогда. Не хотелось ни есть, ни разговаривать, даже на работу звонить не хотелось. Молодцы дети: кормили ее, давали лекарства, занимались домашними делами да не по указу матери, а самостоятельно. Через неделю ей полегчало, и она уже подумывала о закрытии больничного, когда неожиданно домой нагрянули гости: Настя и ее мама.
«Надо же, у такой приятной женщины такой опустившийся муж, – с отвращением подумала Анастасия Львовна о том мужчине, которого оперировала. – Какая же у него фамилия? А, Резвых». Потом поняла, что вовсе не знает его фамилию: сначала нужно было экстренно оперировать – не до формальностей, а потом поручила Силантьеву заполнить документы, потому что очень плохо себя чувствовала, едва стояла.
– Я хотела прийти к вам на работу, но решила, что времени будет мало или не будет совсем, вы ведь занятой человек: то операции, то обходы, то заполнение документов. А мне очень хотелось познакомиться, ведь вы еще и мама Асиных друзей, – сказала Надежда Петровна, – спасибо огромное за спасение моего мужа. Если бы вы знали, как я вам благодарна. Он хоть и пьющий, но по человеческим качествам очень хороший. Не знаю, как бы я жила, если бы он погиб.
– Вовремя привезли, вовремя сделали операцию – только и всего. Если бы немного задержалась скорая, мы бы уже не смогли помочь. А от пьянства вашего мужа надо лечить.
– Да, и Настя тоже об этом говорит, но как заставить человека, если он сам того не хочет?
– Давайте я поговорю с вашим мужем, а потом, если согласится, со знакомым наркологом. Врач просто творит чудеса – лечит по какой-то новой методике, гипнозом, очень успешно лечит.
Они попрощались, и Настина мама в знак благодарности передала коробку конфет и самостоятельно приготовленный торт.
– Еще раз спасибо. Ешьте очень вкусный торт, я в него всю душу вложила.
– Благодарю. Да зачем же такой огромный?
– Ну, мужу своему уделите часть. Я с ним знакома, хороший, порядочный человек: он часто питается в нашей столовой, на собраниях в лицее тоже видимся.
«О, да, порядочный – это про него», – подумала Анастасия Львовна.
Вечером этого же дня Настя смотрела в новостях сюжет о своем отце, который, рискуя жизнью, на пешеходном перекрестке успел толкнуть в сторону восьмилетнюю девочку, идущую за матерью и по пути жующую пирожное, а удар машины, в которой был нетрезвый водитель, принял на себя. Среагировал мгновенно. Отца показали издали и сказали, что от интервью он отказался, лишь произнес одну фразу: «Крылатая пехота пленных не берёт и своих не бросает!» Все остальное время сюжета занимали: мать девочки, которую спас отец, ее дочь, журналисты и сотрудники ГИБДД. Все они восхваляли подвиг скромного жителя города Энска.
– Знаешь, Ася, а ведь твой отец действительно настоящий герой. Не каждый человек пойдет на такой риск, подвергнув себя опасности ради жизни другого. Для этого должна быть сильная мотивация. «Крылатая пехота пленных не берёт и своих не бросает!» Он бывший десантник? – спросил Влад девушку.
– Да. У него даже форма в шкафу висит, до сих пор сохранилась. Знаешь, а он мне неродной отец, у нас и фамилии разные.
– Вот это новость. Ты не говорила.
– Не говорила, потому что не наступило для этого время.
– А где родной отец?
– Погиб при задержании преступников. Он был милиционером.
– А когда узнала, ну, что тебя воспитывает неродной?
– Родители никогда и не скрывали. Мне было несколько месяцев, когда отчим женился на маме, но удочерять меня не стал. Может, поэтому такая обида на него? Не знаю, а может, из-за его разгульного образа жизни. Он сложный человек: иногда я его ненавижу, иногда без памяти люблю.
– Наверное, тебе следовало больше с ним разговаривать, а не ругаться.
– Наверное, следовало, только разговаривать с алкоголиком очень тяжело.
– А давно он пьет?
– Давно, сколько себя помню. Когда трезвый или слегка пьяный, такой романтичный, готов весь мир обнять, интересно рассказывает, заслушаешься просто, а когда очень пьяный, воинственный – бойтесь все, десант наступает. Вот, примерно так. А еще он очень умный и умелый. До сих пор мне помогает задачи по химии и физике решать, ты же знаешь, что эти предметы даются тяжеловато. И дома запросто все домашние дела выполняет: и за электрика поработает, и за сварщика, за сантехника, плиточника – в общем, все умеет делать быстро и качественно.
– Почему же он пьет?
– Не знаю, и он, наверное, уже и сам не помнит. Мама говорит, что виновата война, он участвовал в первой чеченской. К тому же когда-то очень сильно любил одну девушку, а она его предала, с тех пор пристрастился к спиртному – это для него, я думаю, возможность отстраниться от реальности и жить в придуманном, каком-то своем мире.
– Но ведь на твоей матери он почему-то женился?
– Женился, но в благодарность за то, что она его однажды спасла. А мама отчима жалеет, по-настоящему жалеет, а может, и любит. Не знаю. И я согласна с тобой: да, он герой, как и мой родной отец. У них это состояние где-то на уровне инстинкта, только не самосохранения, а вообще, инстинкта сохранения жизней других людей. И, зная отчима, могу сказать: для него неважно, оценят ли его поступок другие или нет, может, завтра и вовсе не вспомнят, а главное – именно его действие, устремление. «Никто кроме нас»…
Проводив Влада, Настя села и дописала свою работу на конкурс, начатую в тот день, когда отец спас девочку: «Не всегда подвиг несет за собой славу и признание окружающих, часто о нем не знают совсем или быстро забывают. Подвиг – это преодоление самого себя. Человек отдает свои силы, здоровье, иногда жизнь, не прося ничего взамен и не ожидая вознаграждения. Это секундный порыв, который невозможен без самоотверженности и великой любви к людям. А теперь я отвечу себе и своим сверстникам: кто такой герой, как стать героем и для чего это нужно. Думаю, что героизм – это крепкая воля, это великое желание жить, работать, любить. Это поступок сильной, сформировавшейся личности. А все начинается с победы над собой, с победы души над телом!»…
Выйдя на работу, Анастасия Львовна отправилась на обход. «Ася сказала, что ее отец хорошо себя чувствует, температуры нет. На планерке о нем не говорили, значит, все так и есть. Ну, что ж, познакомимся с отцом Резвых Насти», – подумала хирург Шевалье, входя в палату № 1.
– Ася, ты? – вдруг раздался до боли знакомый голос.
Глава 7 Новогодние сюрпризы
Придя к убеждению, что «в мире нет ничего, что было бы достойно ее!», мужчина предлагает себя.
Спенсер Трейси, американский актер
Анастасия Львовна, имея, как и положено хирургу, «в боях» закаленный характер, стояла растерянная и даже испуганная. Это было редким явлением – такое ее поведение.
– Значит, все было наяву, и ты мне не приснилась, Ася.
Да, теперь она убедилась точно – это Уваров. Только он так ее называл. Как же постарел, немудрено, что при осмотре она его не узнала.
– Виталий? Прости, не поняла сразу, что это ты. Борода, усы, седина.
– Конечно, я изменился, все же восемнадцать лет не виделись. Еще сказывается мой образ жизни.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Анастасия Львовна, переходя к тому вопросу, ради чего она пришла в эту палату.
– Озноба, одышки, затруднения при глотании, чувства тяжести, распирания в животе, тошноты и рвоты нет.
– Отлично, – она осмотрела шов, подавила на живот, удовлетворенно кивнула и повторила: – Отлично. Будем жить.
– Доктор, можно прийти к вам в кабинет для беседы, когда освободитесь? – внезапно перешел на «вы» пациент, видя, что разговор привлек внимание соседа по палате.
– Приходите после вечернего обхода, а до этого времени я очень и очень занята.
– У вас сегодня дежурство?
Анастасия Львовна снова кивнула и пошла к другому пациенту.
Вечером, проводив жену и дочь, Виталий Андреевич Уваров отправился на аудиенцию к своему врачу. Анастасия Львовна сидела возле компьютера и забивала какие-то цифры из тетради, лежащей рядом.
– Не помешаю?
– Присаживайся. У меня есть немного времени поболтать. Чай будешь?
– Нет, спасибо. Может, ты голодна? Давай покормлю, мои принесли много всего: куриные котлеты, запеченную рыбу, бананы, мед, творог, ряженку. Что будешь?
– Я не голодна. И ты едой не очень увлекайся. Понимаешь ведь, что вредно перегружать поджелудочную? Какие куриные котлеты? Рано еще их есть.
– Котлеты паровые. Я же тоже имею медицинское образование. И помню многое. Почти всё.
– А почему не работаешь по специальности? – спросила Настя. Она чувствовала при нем какую-то скованность, обдумывала каждое слово, прежде чем сказать.
– Долгая история.
– У меня есть часа два, так что можешь не торопиться.
– Все восемнадцать лет уложить в два часа? Сложно, но я постараюсь. С чего начать? Пожалуй, с того момента, когда пошел в армию. Все два года я прослужил в семьдесят шестой гвардейской десантно-штурмовой дивизии, дислоцированной в Пскове, был санинструктором, а при необходимости стрелком, воевал, как и другие, я тебе писал об этом в письмах. За три месяца до увольнения, во время чеченской военной кампании, получил контузию – это отразилось на дальнейшей работе и на качестве жизни в целом. Потом долго лежал в госпитале, даже некоторое время разговаривал с трудом. Вернувшись в Энск, я устроился работать в больницу, думал поступать через год в институт, а тут начались перебои с выплатой заработной платы. Сама знаешь, не получали порой по шесть – девять месяцев. Я начал подумывать о смене профессии – нужно было как-то выживать, ведь матери в школе тоже деньги не выплачивали. В ноябре девяносто шестого у мамы нашли опухоль, срочно потребовалась операция, а потом понадобились лекарства, усиленное питание. Пришлось продавать квартиру, на эти деньги я приобрел однокомнатную, а остальные потратил на необходимые нужды для матери. Однако прожила она недолго, и в мае девяносто седьмого года ее не стало. У меня снова, видимо, на нервной почве начались резкие головные боли, которые ничем, кроме сильнейших обезболивающих или спиртного не снимались. О поступлении в институт я уже не задумывался из-за постоянной нехватки средств, к тому же на работе появились некоторые проблемы с начальством: сотрудник нужен, пока он здоров. Я вполне понимаю своих руководителей, ведь медработникам приходится иметь дело с людьми, и врачебные ошибки стоят куда дороже, чем в иных областях деятельности, а у меня они, ошибки, случались все чаще и чаще. Вот и пришлось идти к железным болванкам, меньше страдающим от моей иногда разрушительной деятельности. Я начал работать в разных конторах в качестве слесаря, сварщика, плотника, благо меня очень многому научил покойный отец.
Виталий Андреевич на минуту задумался, неожиданно замолчав.
– А как с Надеждой познакомился? – спросила Настя, прервав затянувшуюся паузу.
– Да обычно – она была моей соседкой по новой квартире, поэтому ты ее не знала.
– А почему у вас с дочкой разные фамилии?
– Потому что она мне неродная дочь. Ее отец служил в милиции и погиб еще до рождения Аси. В девяностые, если помнишь, люди не знали, к кому обращаться за помощью: в правоохранительные органы или в криминальные структуры – настолько сильна была власть злодеев. Когда Надежда была на третьем месяце беременности, в городе судили бандитов, державших в страхе весь район. Их искали долго, но все же изловили, а потом с некоторыми препятствиями довели дело до суда. Каким-то образом преступникам, оставшимся на свободе, удалось подкупить конвой. После провозглашения приговора бандиты легко освободились от наручников и, забрав оружие у совсем не сопротивлявшихся конвоиров, выбежали из здания суда. Там их ждала машина. Асин отец, патрулировавший улицы города в тот день, проезжал мимо здания суда, а когда заметил выбегающих с оружием преступников, бросился им вдогонку. Одного он застрелил, другого ранил, но и сам получил пулю, не совместимую с жизнью. Я и говорю он – герой, хоть сейчас никто об этом подвиге не вспоминает.
– Настя знает о своем отце?
– Конечно, мы с женой никогда этого не скрывали. Более того, я не стал удочерять ребенка по этой причине, хоть считал и считаю девочку родным человеком. Думаю, она должна знать о Сергее Резвых – своем отце, помнить его и гордиться им.
– А с какого времени ты ее воспитываешь?
– Почти с рождения. С того самого момента, как Надежда спасла меня. Уйдя из медицины, очень много для меня значившей, я начал искать свое место в новой жизни, а оно никак не находилось. Может, потому что я беспробудно пил? Заработал какую-то мелочь – и тут же потратил на спиртное, сомнительных дружков – и так изо дня в день. Недели, месяцы шли непрерывной чредой, а ничего не менялось. Однажды я остановился, проанализировал жизнь – и понял, что ничего хорошего уже не будет: родителей в живых нет, ты замужем, – на этом месте Анастасия Львовна опустила голову, – боль не уходит, а, напротив, усиливается, к тому же тяжело без любимой работы. В общем, смалодушничал, герой-десантник. Что было дальше, рассказывать не буду, только скажу, спасла мою жизнь Надежда. Сколько буду жить, столько буду ей благодарен. Нашла меня в квартире, почему-то незапертой, предала врачам. Лечили в госпитале, постепенно головные боли начали уходить, но привычка выпивать осталась. Жаль мне их: и Надежду, и Асю. Терпят меня почему-то, мучаются, молча неся свой крест.
– Она тебя любит? – тихо спросила Анастасия Львовна и добавила: – Жена.
Виталий Андреевич задумался, а потом сказал:
– Скорее всего, по-женски жалеет, она очень много в меня вложила сил, многим пожертвовала. Надежда в то время училась в институте и бросила его, потому что от меня никакой помощи не было, более того, ей со мной, как с ребенком, приходилось много возиться.
– Виталий, а ты Надежду любишь? – задала вопрос Анастасия Львовна, сама от себя не ожидая.
– Если бы ты знала, Ася, какой сложный вопрос задаешь. Это не любовь, в нашем с тобой понимании слова, это что-то вроде ощущения невероятной нежности и привязанности к близкому родственнику: к сестре, тете – кому-то очень родному.
Он рассказал все, кроме того, как страдал первые месяцы, годы без нее, Аси, а потом это состояние перешагнуло и пятилетие, и десятилетие.
– А можно у тебя спросить…
– Прости, Виталий, – остановила его Анастасия Львовна, – другой раз, мне нужно работать.
Он ушел, а она упала на свою тетрадь с цифрами и таблицами и горько разрыдалась.
***
Влад возвращался с новогоднего вечера, проходившего в лицее, изрядно взвинченным. Все парни класса, за исключением Юры, не отходили от Насти ни на шаг, бесконечно приглашая ее на танцы. Как же красиво она двигалась! Еще бы, двенадцать лет заниматься художественной гимнастикой – и пластика появится, мастерство, умение слушать, понимать и чувствовать музыку. Влада раздражали все пацанские комплименты – от самого безобидного: «Настя, какая ты красивая», «Ты лучшая! Ты крутая!», «Выглядишь, как звезда!» до недопустимо пошлого: «Ты просто секси, детка». Почему-то парни считали, что девушка от этих весьма сомнительных дифирамб должна оказаться в нирване и почувствовать необыкновенный прилив счастья. Странно! Как будто все ребята дружно открыли глаза и впервые увидели перед собой Настю. А раньше не замечали ее красоты? Не ощущали этот свет души, льющийся из красивых огромных глаз и излучающий любовь, нежность? Конечно, кто заметит тихоню в огромных роговых очках, маленькую, худенькую, скромно одетую и вечно уткнувшуюся в книгу? Теперь же после ее операции по коррекции зрения, когда девушка избавилась от надоевших уродливых очков, все изменилось. Вдруг все увидели, что она чудо как хороша. Обратили внимание на огромные выразительные глаза, волнистые, длинные волосы и вполне оформившуюся фигуру, округлившуюся в нужных местах.
«Что же происходит?» – думал Влад.
– Что происходит? – к нему в комнату вбежала, раскрасневшаяся после морозного воздуха, Влада. – Наша всесторонне недоразвитая личность, кажется, влюбилась?
– С чего ты взяла, систер?
– Ты всех парней своим взглядом испепелил, хорошо, ума хватило уйти, а то бы точно кулачными боями все закончилось. Влюбился, так и скажи всем, пусть парни отстанут. Объявите, что вы с Аськой – пара. А то сам не ам и другим не дам.
– Каждый человек по-своему прав, а, по-моему, так и нет, – по привычке начал он пикироваться с сестрой, но настроения не было. И замолчал.
«Неужели все поняли, что я влюбился? – подумал парень. – А она? Что чувствует она? Надо немедленно все узнать».
Следующий день был последним в четверти. Влад, как обычно, забросив свою сумку на стул, подошел к группе ребят кого-то обсуждающих. Вскоре из разговора он понял, парни говорили об удивительном превращении Насти в самую красивую девушку класса и даже лицея.
– А ты что так рано ушел? – спросил Юра.
– Решал один вопрос.
– И Аську бросил, нам с Наташкой пришлось ее провожать.
– Разве не было желающих?
– Были, конечно, сколько угодно, только она не разрешила. Я не пойму, почему тупишь, не действуешь, хочешь, чтобы ее увели? Претенденты есть, я тебя уверяю.
В кабинет вошла Настя, и ребята замолчали. На переменах в течение всего дня она больше отмалчивалась, отвечала на его вопросы скупо, разговор не поддерживала – обиделась. А Влад торжествовал – значит, его чувство взаимно. После уроков они пошли домой вместе.
– Ася, мне нужно с тобой поговорить.
– Говори. Хочешь пригласить меня на лыжную базу?
Влад едва не сказал, что хотел позвать ее в их лермонтовское, как они называли, кафе «Белеет парус одинокий», но вовремя одумался: вариант с турбазой более романтичный и оригинальный для признания в любви, поэтому решил подыграть Насте:
– Как догадалась?
– Вы с парнями обсуждали этот вопрос, когда я на перемене заходила в кабинет.
– Всем вместе съездить не удастся, а мы вдвоем вполне можем такое позволить.
– Дорогой Рыцарь, вы не потерялись во времени, через четыре дня Новый год, сейчас все места расписаны на две недели вперед. Да и мы несовершеннолетние, забыл? Кто нас туда пустит? – удивилась Ася наивности Влада.
– Вот за это точно не стоит беспокоиться: у отца есть знакомая, которая нужную базу очень легко организует, и места найдутся, и не обратят внимания на наш возраст. А, вообще, в соответствии со статьей 26 Гражданского кодекса РФ несовершеннолетние в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет совершают сделки с письменного согласия своих законных представителей – родителей, усыновителей или попечителя. Так что закон мы не нарушаем, – развеял последние сомнения парень.
– Вот сын своего отца, уже и законы выучил.
– Я готовился. Ну, что? Едем?
– Если мама не будет возражать, значит, едем.
Илья Николаевич на радостях, что к нему наконец-то обратился с просьбой сын, все вопросы с поездкой решил быстро и грамотно.
– Могу сделать все восемь путевок на вашу команду, – предложил отец.
– Папа, не нужно. Здесь тот самый момент, когда надо именно две.
– Сын, тебе рассказать на примере бабочек, как размножаются люди?
– Уважаемый родитель, вы опоздали со своими беседами где-то лет на десять, и потом, асфальта бояться – вообще не ходить.
– Тише едешь – меньше должен, сынок, – закончил их разговор Илья Николаевич.
Следующим утром ребята заселялись один из корпусов базы отдыха «Рандеву». Им повезло: и номера были эстетично оформлены, и встретили новых туристов тепло – радушно. Съев запас еды, который приготовили для них предусмотрительные родители, юные любители спорта, взяв напрокат лыжи, отправились покорять искусственно созданные препятствия: горки и невысокие трамплинчики, ямы у стволов деревьев – настоящие ловушки.
Зимний лес, как известно, для созерцателя представляет собой потрясающее зрелище, но этот с его радующим взгляд снежными нарядами, сияющими всеми цветами радуги на солнце и отливающими серебром в тени, казался особенным, потому что существовал сегодня только для них. А какой был непередаваемый запах хвойного леса, надышавшись которым хотелось беспричинно смеяться и ликовать! С тимолептиками он что ли?
После лыжной прогулки они устроили привал, в такой волшебной атмосфере чай из термоса, любовно приготовленный лучшим поваром Энска Настиной мамой, казался невероятно вкусным.
Влад все искал случай, когда будет удобно сказать девушке о своих чувствах. Вернувшись на базу довольными и умиротворенными, они отправились в кафе и заказали по шашлыку, овощному салату, взяли еще кувшин яблочного сока – очень хотелось пить.
– Ой, я почти наелась, еще бы чего-нибудь сладенького.
Влад понял: бинго, вот он подходящий момент.
– Взял я с собой сладенькое. Думаю, тебе понравится.
Они зашли в номер парня.
– Присаживайся, сейчас все будет. Он подошел к плательному шкафу и вытащил большую красную с золотым теснением коробку в виде сердца, в такие обычно кладут шоколадные конфеты.
Настя, не ожидая подвоха, раскрыла ее и замерла. На внутренней стороне крышки красивым каллиграфическим почерком с романтическими завитушками было выведено: «101 причина полюбить тебя», а на дне коробки лежали скрученные в трубки и перевязанные узкой красной тесьмой листочки. Настя раскрыла один и прочла: «Я тебя люблю, потому что ты искренняя», на другом было написано: «Я тебя люблю, потому что ты красивая»… Дальше Настя читать не стала, отодвинув коробку от себя. Она сидела и молчала. Молчал и Влад, а потом произнес:
– За время нашего общения ты давно стала для меня больше, чем друг. Я полюбил тебя, что будешь теперь с этим делать?
– Влад, ну, зачем этот разговор? – вымученно произнесла Настя. – Я же говорила тебе, что мы можем быть только друзьями. Ты мне как брат.
– Спасибо, Ася, но сестра у меня уже есть. Прости, тебе пора в свой номер. Завтра рано вставать – у нас автобус.
Приехав в Энск, они сухо простились и разошлись по своим домам.
В Новый год Настя получила поздравление от всех друзей, кроме Влада. Она была озадачена этим, задавая себе вопросы: почему не позвонил? не написал? «Что я сделала не так? Не ответила на его чувства? Но если их нет, а есть только дружеское отношение? В чем моя вина? – думала она». Не выдержав этого внутреннего шквала эмоций, она позвонила ему сама в первом часу ночи нового две тысячи четырнадцатого года, но Влад не ответил. Такое поведение ему было совсем не свойственно.
Анастасия Львовна в последний день года, а также первого, второго января отдыхала. «И как хорошо, – думала она, – хоть несколько дней проведу с семьей». В душе творилась неразбериха: ее не тянуло в больницу, как прежде, наверное, потому что Виталия уже выписали.
В дни дежурства он часто приходил к ней в кабинет, садился в кресло и молча сидел – просто наслаждался ее присутствием, вглядываясь в любимые черты. Анастасия Львовна в эти минуты чувствовала себя неловко.
– Виталий, зачем приходишь, ты же знаешь, мне нужно работать, я не могу отвлекаться на разговоры – очень много дел.
– А ты не отвлекайся, работай себе и только. Я просто посмотрю на тебя, запомню эти мгновения и уйду. На некоторое время впечатлений хватит, – и, помолчав, добавил: – Удивительно красиво ты работаешь, даже самому захотелось вернуться в медицину. Знаешь, я никогда не забывал о тебе…
Анастасия Львовна остановила речь мужчины весьма резонным вопросом:
– Ты же должен понимать, женатому мужчине не пристало вот так приходить на аудиенцию к женщине? Как доктор по твоему заболеванию я уже все давно разъяснила. Что еще?
– Но ведь ты – мой друг, разве нет? А это ко многому обязывает.
– К чему, например?
– К искренности и теплоте чувств, к доверию и открытости.
– Но не в рабочее время.
– Я понял. Будем встречаться в нерабочее, – поймал ее на слове Виталий.
– Расскажи об этом своей жене, думаю, она не одобрит твое предложение.
– Давай не будем говорить о том, что будет позже, я хочу видеть тебя сейчас. И даю слово: буду молчать, не стану отвлекать тебя своими бестолковыми разговорами, хотя ты о себе так ничего и не рассказала.
Вечером, перед самым Новым годом к детям пришел Илья Николаевич с поздравлениями и подарками по случаю праздника. Анастасия Львовна, пригласив его в квартиру, намекнула, что на совместное празднование Нового года рассчитывать не следует.
– Но ведь у меня же здесь дети, я хочу с ними встретить праздник. Вряд ли они захотят оставить мать и уйти из дома в отцовскую холостяцкую берлогу.
– Вот и поздравь их сейчас, а дальше празднуй со своей новой пассией.
– Нет у меня новой. Мне и старой хватило. Все позади.
– Все позади. Но недолго обернуться! – заметила, вспомнив недалекое прошлое, Анастасия Львовна.
– Настя, когда же ты поймешь, что мне никто, кроме вас не нужен. Я без детей задыхаюсь, без тебя умираю, – в сердцах сказал Илья Николаевич. – Я даже кольцо приготовил, – он достал фиолетовую коробочку с ювелирным украшением и подал его бывшей жене. – Выходи за меня замуж, обещаю, буду тебе хранить верность до конца моих дней.
Анастасия Львовна молчала. Что она могла сказать? Что поздно, все поздно? Он убил когда-то ростки любви, уничтожил их с корнями, а может, и любви никакой вообще не было ни у него, ни у нее? Стоп. Откуда она вообще знает, какой должна быть любовь? – спрашивала она у себя и отвечала: знает, потому что любила. Но забыла уже все про это чувство.
– Ты меня по-прежнему ненавидишь. Но ненависть – это отрицательно заряженная любовь, – сказал он.
– Я не могу тебя ненавидеть. Ты отец моих детей. Здесь другое. Ты очень добрый и заботливый, и я хотела бы, чтобы все сложилось иначе. Но вижу, что у нашего брака нет будущего, просто мы по-разному понимаем обычные вещи, поэтому должна сказать «нет». И ты прав, здесь твои дети, и праздновать Новый год мы будем вместе. Ради них, ради детей.
***
Во время зимних каникул на страничку Влада поступило сообщение от Изольды: нужно встретиться. «Странно, – подумал парень, – что Сольдо от меня нужно?»
– Влад, – сказала Брахман, гуляя по заснеженным улицам, – может, отправимся в кафе или еще куда? Холодно.
– Может, ты мне просто расскажешь, по какой причине меня выдернула из дома, и разойдемся?
– Нет. Так просто не получится.
– Хорошо, пойдем ко мне на чай. А то у тебя бываю часто, а ты у меня вообще никогда не была. Заодно и с моей мамой познакомишься, она как раз дома.
– Отлично. Я согласна.
Анастасия Львовна была рада гостье, она много слышала о девушке, которая помогла Владу организовать занятия с репетитором-иностранцем. Пригласив ее к столу, женщина сказала:
