Текст книги "Рыцарь для Аси (СИ)"

Автор книги: Наталья Чернякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Пролог

Моей любимой сестре Оле посвящается.

Ее, наверно, можно миновать,

Влюбившись сразу вдумчиво и зрело,

И навсегда утратить благодать,

К ней возвращаться –

К первой, неумелой,

Загадочной, неистовой, слепой,

Чтоб, испытав, как счастье убывает,

И, вспомнив молодое, – «Есть любовь!» –

По-взрослому поправиться: «Бывает!»

Юрий Поляков

– А сейчас переходим к другим новостям. Вчера сотрудники ФСБ России предотвратили серию терактов в нескольких областях страны, двое террористов задержаны, еще шестеро ликвидированы, – сообщила известная телеведущая вечерней программы. – Послушайте эксклюзивное интервью с одним из участников захвата. На экране появилось видео с наложенной на лицо цензурой в виде мозаики.

Девушке, приметной, яркой внешности, сидевшей в тихом, почти безлюдном кафе, хватило секунды, чтобы узнать фигуру говорившего, его характерный наклон головы. И хотя голос был порядком искажен, она поняла – это он.

– Наташка, посмотри, – она указала на висевший возле уютного камина телевизор, – это он, он.

– Да кто он-то? – спросила подруга.

– В «Новостях» Влад. Шевалье.

– Не может быть.

– Значит, может. Он все-таки добился своей цели.

Дикторша, читавшая текст, продолжила:

– За умелое выполнение боевого задания несколько участников этой операции представлены к правительственным наградам. Военные поощрены внеочередными отпусками.

«Это сколько же мы знакомы? – подумала девушка. – Так, десятый, одиннадцатый класс, пять лет института, два года работы, всего девять лет, скоро юбилей».

– Может, Влад тоже поощрен отпуском и приедет наконец домой, все же здесь у него родители, – предположила Наташа.

– Может быть, и приедет, – ответила ее подруга, а потом тихо добавила: – Только захочет ли он увидеть меня?

Вспомнилось прошлое, оно вдруг набежало, нахлынуло, полностью захватило…

Глава 1 Кавалер Шевалье в «Монтессори»

Если на клетке слона прочтешь надпись: буйвол, – не верь глазам своим.

Козьма Прутков

– Нет, нет и нет, ну, ты придумала, систер, – глядя на девушку, сказал Влад, – я, чтобы надел женскую одежду – да никогда.

– А что такого? Помнишь, мы читали о кавалере д’Эоне, который переоделся в Лию де Бомон и по приказу Людовика IV отправился к императрице Елизавете с тайным поручением.

– Помню, и что?

– Ну, ты же мечтаешь стать шпионом?

– Я мечтаю через два года поступить в академию ФСБ, а потом, в перспективе, стать офицером ФСБ, может быть других спецслужб, но никак не шпионом.

– Влад, ну тем более. Ты и меня выручишь, и себя проверишь на предмет умения адаптироваться, как говорится, в стане врага.

– Да зачем, что за глупости? Какой-то детский сад.

– Это не глупости. Я не хочу ехать в этот лагерь, понимаешь? Передумала. Можно, конечно, сдать путевку – и все дела, да ведь трудно представить, какую мама закатит истерику: посчитает, сколько она сил и средств затратила, чтобы определить меня на эту профильную смену, сколько людей на уши подняла! Ужас! Да еще этот дурацкий развод родителей. Сам же видишь, как она нервничает. Зачем лишний раз напрягать человека? Съезди в «Монтессори», прошу, смена всего-то десять дней, а я отправлюсь к бабушке вместо тебя, потом и ты приедешь. Нас все равно в этом городе никто не знает, подмену не заметят. Зато все сочинения по литературе, если, конечно, продержишься в лагере, я буду весь десятый класс писать за тебя.

– Весь год? – задумался Влад.

– Да, весь год, даю слово.

Предложение, если рассматривать под углом обещаний и клятв сестры, было заманчивым. Парень не любил уроки литературы вместе с этими дурацкими сочинениями. Нет, читать нравилось, можно сказать, это было его хобби, и анализировал произведения он довольно грамотно, но никак не доставляло удовольствия ему, как, впрочем, и любому шестнадцатилетнему парню, ну, почти шестнадцатилетнему, делать это под диктатом учителя.

– Систер, а как бабушке объяснишь, где я и почему ты приехала вместо меня?

– Ничего страшного, ей расскажу все без вранья. Она поймет в отличие от мамы.

– Все сразу раскусят, что я парень, уверен в этом.

– А ты постарайся, чтобы не поняли. Разговаривай поменьше, и только хриплым голосом, мол, у тебя ларингит, ангина, все вместе, в общем, скажешь, нужно беречь голос. Волосы у тебя длинные. Или распустишь, как сейчас, или перехватишь резинкой. Да, нужно подбривать пушок, где усы пробиваются. А еще обязательно крась губы, ну, не хочешь помадой, так хотя бы блеском для губ, представь, будто пользуешься мазью от ушибов, все легче будет пережить, – и, понимая, что брат уже почти согласен, продолжила: – Ну, что, по рукам?

– По рукам. Но с тебя сочинения в течение года.

Утром следующего дня Влад с уже сформированным на пункте сбора отрядом ехал на автобусе в детский оздоровительный лагерь «Монтессори. Ехал он под видом родной сестры – Влады Шевалье, разумеется, одетым в ее длинную, цветастую легкую юбку, футболку солнечно-желтого цвета, белые укороченные кеды. Эту композицию дополняла невесомая соломенная шляпка с небольшими полями.

– Давайте знакомиться, ребята, меня зовут Лиля, – задорным, звонким голосом сказала вожатая, встречая воспитанников на веранде корпуса, где им предстояло жить, – я и мой помощник Николай рады вас приветствовать на многопрофильной смене. Наш отряд называется «Любители литературы».

«Вот не повезло, так не повезло, опять будут учить, как работать над сочинением», – подумал Влад.

Девушка задорно продолжила:

– Мы будем с вами работать над написанием школьных сочинений, стихов, прозы. Вы научитесь выразительно читать любые тексты. А сейчас всем предлагаю познакомиться. Для этого я любому из вас предам символ нашего отряда – ручку с золотым пером. Оно, перо, конечно, условно золотое, но мне однажды принесло удачу, думаю, что поможет и вам. У кого окажется в руках этот предмет, должен представиться и рассказать о себе, своих увлечениях. Итак, я передаю символ, – она обвела всех взглядом и решила остановиться на невзрачной худенькой девушке небольшого роста в больших роговых очках, – вам.

Обладательница ручки с золотым пером покраснела и представилась:

– Меня зовут Анастасия Резвых.

– Настя? – перебила ее речь вожатая.

– Да. Про увлечения. Раз я здесь оказалась, логичным бы было предположить, что одно из хобби – литература, еще нравится рисование. Также люблю гимнастику и путешествия на велосипеде.

– Спасибо. Кому вы хотите передать для знакомства наш символ? – спросила вожатая.

– Вот этой девушке, сидящей справа от меня, – и указала на Влада.

– Здравствуйте, я Влад…ди, – и, боясь, что все поймут по оговорке, кто на самом деле перед ними, закашлялся, дабы себя не выдать. – Я Владислава, сокращенно Влада. Люблю вышивать крестиком и читать произведения в жанре бизарро-фикшн.

– Что это за жанр? – загалдели ребята.

– Бизарро находится на стыке абсурда, сюрреализма и фантастики с элементами литературы ужасов, постапокалипсиса, антиутопий, – весьма квалифицированно ответила Настя.

– Простите, кхх, трудно говорить, кхх, ангина, – продолжил Влад и предал ручку парню, сидящему напротив.

– Да ничего-ничего. Как мило, редко сейчас встретишь девушку, любящую вышивать крестиком, – восхитилась вожатая Лиля.

– Я – Вова Курченко, просто приехал отдыхать, купаться и загорать.

Перекличка продолжилась, последней была поэтесса Катя, мечтавшая поступить в литературный институт.

– А сейчас мы все пойдем в столовую, потом на мастер-класс, – предупредила вожатая.

Все это время Влад, для присутствующего в лагере народа – Влада, находился рядом с Вовой, буквально не отходил от него ни на шаг. А с кем ему еще быть? Парней в отряде больше не было. Но, как выяснилось, Курченко этот шаг не одобрил:

– Ты что ко мне прицепилась, девчонок полно, а ты ко мне липнешь. Успокойся, ты не в моем вкусе. Я люблю мелких, миниатюрных, а ты жердина, почти на голову выше меня ростом, да и плечи у тебя, как у мужика, крепкие.

«Болван, я же должен быть с девчонками. Надо быть осторожней, не забываться, какую я роль играю», – вовремя опомнился Влад, и стал больше времени проводить с девушкой Настей, правда, почти с ней не разговаривая.

После обеда все пошли на мастер-классы по стихотворчеству. Специалисты рассказали, что у стихотворения должны быть сюжет, ритмичность, согласованность слов, рифма. После двухчасовой теории мастера предложили заняться практикой и следующие два часа посвятить сочинению стихов.

«Черт, зачем мне это все? – думал Влад, – Сейчас бы купался в речке за бабушкиным домом да лопал малину со смородиной. И никаких тебе проблем».

– Ты уже написала стихотворение? – перебила Настя его мысли.

– Нет, еще думаю.

– Я, честно сказать, вообще не умею сочинять стихи. Не дано. Я больше читать люблю.

– Сейчас себе напишу, а потом для тебя тоже, если хочешь, – проявил чудеса неслыханного благородства Влад. Сам себе удивился. Это что? Воздух здесь какой-то особенный, странно действующий?

– Ой, Влада, очень выручишь этим, спасибо, ты настоящая подруга, – улыбнулась девушка.

Потрудившись оставшиеся полтора часа, довольный Влад пришел в беседку, где проходил мастер класс – все получилось.

– Ну, что, кто готов почитать нам свои вирши? – поинтересовался специалист, проводивший занятие.

Слово дали Кате, которая много печаталась в еженедельных изданиях.

Она начала читать, как истинная, с ее точки зрения, поэтесса, с завыванием, нараспев.

Одиночество – извечная тема, волнующая наши сердца и умы,

Нет страшнее болезни, чем эта, напомнившая симптомы чумы.

Гнетущая, мрачная тишина сковала когда-то желанье общения,

Но как же хочется иногда увидеть всех вас. Нет, не для жажды отмщения,

Отомстила себе я сама, как никто не смог, не посмел бы –

Решила уйти от всех вас, от вечных забот и волнений…

В этом месте Вова Курченко, смеявшийся ранее тихо в кулак, расхохотался во всю мощь своей богатырской груди.

– Куда ты собралась, Катюха? Уже покидаешь нас? Только ведь приехала. Да, как мало прожито, как много пережито.

Все поддержали:

– Не уходи, Катька, поживи еще, ведь совсем молодая.

– Дураки, лирическая героиня хотела уйти в себя, поразмышлять, найти решение ее проблем. Она совсем не собиралась умирать, – чуть не плача крикнула девушка.

– Молодые люди, может, у кого-то есть другие, жизнеутверждающие стихи? Вот, к примеру, вы что написали? Можете прочесть? – обратился мастер с вопросом к Владу.

– Могу, – и прочел:

– Саша, покорми же пса,

Выгули на травке.

– Что ты, мама, к нам идет

Злой учитель Лавкин.

Вначале стояла тишина, а потом раздался хохот и последовали дружные аплодисменты.

– У меня еще есть, – разошелся Влад в своих желаниях оповестить публику о новом талантливом поэте.

– Читайте, – смеясь, махнул рукой мастер.

Театрально подбоченясь, парень прочел:

Утро все ближе и ближе,

Тишина гробовая на радость.

По морде смартфона я вижу:

Звонить собирается, гадость.

Когда все отсмеялись, Влад, показав на Настю, сказал:

– У нее тоже есть.

– Я это читать не буду, – ответила девушка и отдала автору написанные вирши.

– Я могу за тебя, – и прочел:

Если кто тебя обидел,

Ты не дуйся, не сердись,

Подойди, по роже тресни,

Отойди и улыбнись.1

С учетом того, что это читала будто бы девушка, слушать было потешно. «Все смеются. Вот это отдых, я понимаю, – думал Влад, а то: одиночество, чума, тишина – нудятина».

– Ну, у нас сегодня мастер-класс по ведению рукопашного боя, – грустно сказала высохшая от слез поэтесса Катя.

Вечером была дискотека. Парни, быстро узнав о славе новой народной поэтессы, наперебой принялись ее приглашать на танец. Влад едва успевал отбиваться от кавалеров, а одному особо ретивому даже вмазал под дых, чтобы не распускал руки, потом предложил Насте прогуляться по берегу озера.

– Послушай, – волнуясь, сказала девушка, – я тебе сейчас скажу одну странную вещь, ты не обидишься, если я не права?

– Нет, говори, – совсем потерял бдительность Влад.

– Ты ведь парень?

Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу.

Помолчав некоторое время, Влад ответил уже своим мужским голосом:

– Сдашь меня?

– Нет.

– Что не так? Как ты догадалась?

– Сейчас, конечно, бывает непросто отличить по внешним признакам парня от девушки: многие носят одинаковую одежду, чаще свободную, имеют одинаковые прически, некоторые девчонки курят, поэтому у них грубые голоса. Но, тем не менее, есть то, что сразу бросается в глаза. У тебя волосатые ноги. Я видела, когда мы сидели в столовой, ты вытянул их и положил на колени низ юбки. Девушки от лишнего волосяного покрова стараются разными способами избавляться.

– Понятно. Что еще?

– Ты написал мальчишеские хулиганские стихи, девочки такие не пишут.

– А какие пишут девочки?

– Ну, не знаю, про любовь-разлуку, ягодки-цветочки…

– Я просто шутил, неужели непонятно? А то, что я не умею краситься, ношу обувь сорок второго размера, могу больно врезать – это не выдает парня?

– В этом нет ничего необычного. Я тоже не умею краситься, и обувь у меня тридцать девятого размера, несмотря на то, что маленького роста. Силы есть тоже, чтобы врезать, не думай, что я такая утонченно – нежная и беззащитная. Постоять за себя могу. Скажи, а почему ты приехал сюда в образе девушки? Ты – извращенец с размытой гендерной ориентацией? Любишь подглядывать за женским полом?

– Что я там не видел? Подглядывать…Мы с сестрой – двойняшки, она здесь должна быть, а не я, кстати. Так что меня ничем не удивишь. Да и вообще, я решил выходить из комнаты, если кто-то переодевается. Пока, конечно, из-за мнимой ангины и ларингита будут держать в отдельной палате, потом что-нибудь придумаю. Я нормальный, не сомневайся.

– А почему ты приехал сюда вместо своей сестры?

– Потому что лень впереди меня бежит, позарился на бесплатный сыр, ну, почти бесплатный. Вопрос – почему у сестры семь пятниц на неделе? То хочу ехать в лагерь, то не поеду – не поймешь ее.

– А ты правда любишь произведения в жанре бизарро-фикшн?

– Да ну, скажешь тоже, терпеть ненавижу. Так сказал, чтобы отвязаться. И про крестики-нолики тоже. Я люблю читать книги в жанре военные приключения, еще – детективную литературу.

– А я фэнтези люблю.

Поговорив еще с полчаса, ребята пошли спать.

Июльское утро следующего дня было прекрасным: ленивым, сонным, тихим и уже немного душным. Небо еще не сияло голубизной, как бывает, когда всходит солнце, а было покрыто редкими белыми облачками, которые разойдутся, как только покажутся первые лучи солнца.

– Ребята, подъем, встаем на линейку, – заглядывая в палаты, кричала Лиля.

Влад нехотя встал и начал натягивать на себя футболку – не спится же людям. Построив отряд, вожатая сказала:

– Сегодня шестое июля, День Творила. Накануне языческого праздника все идем на озеро встречать рассвет.

«Ну, мне еще вашей романтики тут не хватало, – подумал парень, – лучше бы еще пару часов поспали».

– Владка, давай ночью чего-нибудь интересное устроим в лагере, а то все эти мастер-классы да мастер-классы – тоска, надоело. Когда будем насыщаться положительными эмоциями, радоваться каждому дню, проведенному вне стен дома? – хлопнув по плечу, сказал Курченко.

– Я – за, давай еще Настю возьмем, надежная девчонка.

– Ага, а еще – Игорька Малышева, он – спортсмен из «Любителей бокса», сгодится. В общем, после завтрака разрабатываем план операции.

Ночью они залезли в корпус к спортсменам из отряда «Любители футбола» и все мячи отнесли на плац, оставив их возле трибуны, рядом на ветку одиноко стоящей маленькой сосенки повесили небольшой плакатик «Не спи, а то проиграешь». Но и этого им было мало, далее передвинули новенький американский спорткар «Chevrolet Camaro» очень честного и тучного начальника лагеря и поставили там же на плацу. Настя разукрасила машину тональным кремом, выпрошенным у девочек, и написала: «Павлик рулит» и «Спасибо бабушке за оладушки!». На дверях дома старшей вожатой появилась табличка со словами «Самая главная Русалка», на дверях дома заведующего хозяйством лагеря – «Злой Нептун». А потом они, довольные своими бесовскими делами, пошли на озеро, и почти до утра новообразованная троица приятелей ныряла с трамплина. Влад же сидел на бережку, прикрываясь аллергией на озерную воду, и молча тосковал, глядя, как друзья весело плещутся в воде.

Весь день обиженные таким пренебрежительным к себе отношением, спортсмены бегали по лагерю и выясняли, кто это так смело над ними пошутил. А администрация грозилась по всему периметру установить камеры. Ну, это когда будет, а сейчас можно радоваться жизни.

– Влад, в какой школе ты учишься? – однажды спросила Настя, когда по утвержденному вожатой графику ребята делали уборку комнат.

– Я еще никуда документы не подал, мы недавно приехали из другого города. А ты где учишься?

– Я… в гимназии № 48.

– Конечно, в гуманитарном классе?

– У нас есть только социально-гуманитарный.

– Мне тоже такой профиль нужен: придется сдавать общество, русский и иностранный.

– А мне – литературу, русский, общество. Я собираюсь в университет на журфак.

– О, у тебя есть печатные работы?

– Есть победы в разных конкурсах. Печатных работ пока нет.

– Хочешь здесь учиться или уедешь в другой город?

– Здесь. У моих родителей некоторые финансовые трудности, – сказала Настя и перескочила на другую тему. – А откуда у тебя такая странная фамилия – Шевалье?

– О, эта история тянется еще с войны. Мой прадед был военным летчиком из Нормандии – Неман, однажды в бою под Курском был сбит противником. Эрнеста еле живого нашла и выходила русская крестьянка Авдотья Паутова, моя прабабушка. Потом, как водится, «она его за муки полюбила, а он ее – за состраданье к ним». Так и остался прадед Шевалье в России, а потом семья перебралась в Сибирь, подальше от всяких вопросов. Эрнест, хоть и герой, но хотел фамилию сменить – непросто было с ней жить, прабабушка не дала. Вот такая история, если кратко.

– Так ты, значит, кавалер де Шевалье?

– Ну, да, вообще, chevalier в переводе с французского – рыцарь. А чем твои родители занимаются?

– Мама – повар, отец… отец сейчас работает слесарем. А где вы жили до приезда в наш город?

Владу показалось или нет, что Настя снова ушла от темы, связанной с ее семьей.

– В Томске. Родители расстались, и мы вынуждены были уехать в Энск, мамин город детства и юности, не могли же мы ее бросить, тем более, отец, кажется, нашел себе новую жену. В той квартире, которой мы сейчас находимся, жили дедушка с бабушкой, сейчас они в деревне, а квартиру оставили нам.

– Ты жалеешь, что родители не живут вместе?

– Конечно, это неправильно: у нас с Владой хорошие родители, вообще, они для нас очень многое делают. В прошлые годы мы часто путешествовали, нет, не по путевке, а так, дикарями, просто брали палатки, удочки, провизию и ехали то на Синий утес, то Кирекское озеро, то на Катунь, один раз даже на Енисей – много куда ездили.

– Почему же родители расстались, если все так было хорошо?

– Трудно ответить на этот вопрос. По-моему, даже для них сложно, тем более для нас. Я думаю, папа скоро поймет, что ошибся, и вернется, он очень привязан к нам. Может, это просто минутное увлечение другой женщиной?

– Ты так и будешь жить в этой комнате? – сменила тему Настя, когда, убрав три комнаты, они перешли в четвертую к Владу.

– Ну, не гонят же, и хорошо. Нас всего-то в отряде четырнадцать человек, вот и Курченко тоже один в комнате. А вообще, мне все нравится. Здесь иначе, чем в лагерях Томска: небольшие комнаты на четыре человека, в каждой свои туалет и душ – комфорт кругом. Пляж очень хорошо оборудован, столовая – вообще песня. Даже есть свой огромный, как в городе, кинотеатр.

– Да, этот лагерь регионального значения, корпуса трехэтажные, не так давно отстроенные. Сюда даже из-за границы ребята приезжают. А у вас разве не так?

– Да у нас, как везде: все удобства на улице, комнаты на двенадцать – пятнадцать человек, клуба нет, все развлечения тоже на улице.

Незаметно смена подходила к своему завершению. В последний вечер пребывания в лагере ребята, собравшись в свободной и просторной палате Влада, долго разговаривали о жизни, своих планах и не внимали предложениям сначала помощника вожатого Коли, а потом и Лилии разойтись по комнатам. Закончилось все визитом начальника лагеря.

– Любители литературы, не желаете ли разойтись по кроваткам, – с иронией в голосе сказал он.

– Пал Палыч, можно последнюю ночь побыть вместе, ну, хоть еще часок? – попросили девочки.

На это главный педагог лагеря ответил:

– Нет. Мне мама всегда говорила: «Павлик, есть режим, который нарушать нельзя».

После такого ответа все ребята демонстративно открыли свои телефоны и занялись кто чем: кто-то отправлял СМС, кто-то играл, кто-то зависал в интернете.

– Что это за демонстрация независимости? Такое поведение недостойно воспитанников лагеря «Монтессори». Сдайте немедленно свои телефоны, – вынужден был пойти на контрмеры начальник.

Ребята, ни слова не говоря, подчинились приказу.

Коля прошел по рядам и сложил все гаджеты в красную пластиковую коробку.

На следующее утро помощник вожатого раздавал эти телефоны, тихо ругаясь себе под нос. А все потому, что каждый ребеночек, перед тем, как сдать гаджет, выставила время на будильнике. Оно было установлено так: 12:00, 12:30, 01:00, 01:30: 02.00, 02:30 и так до самого утра. Разработал операцию лично Вова Курченко, он не первый раз был в лагере и знал о замашках начальника таким образом разбираться со злостными нарушителями дисциплины. Веселая ночка выдалась у Пал Палыча – ответственного и законопослушного гражданина, а ребята, довольные собственной проделкой, спали крепко и безмятежно.

– Настя, а ты на какой улице живешь? – спросил утром, перед отъездом, Влад.

– Я – на Гвардейской. А ты?

– На Солнечной. Это далеко от тебя? Я еще город не знаю.

– Нет, не очень.

– Может, погуляем завтра вечером?

– Нет. Я не могу, прости. Но номер телефона у тебя есть, созвонимся как-нибудь или, в крайнем случае, спишемся.

Итак, сегодня дети покидали лагерь. Кем-то было задумано, что за небольшой промежуток времени они всему должны обучиться сполна, а именно: грамотно писать сочинения, выразительно, интонационно верно читать стихи, сочинять поэтические и прозаические произведения. Вот так, за десять дней страна обрела новых ценителей литературы, поэтов и прозаиков.

…И все-таки «Любителям литературы» не хотелось уезжать: они очень сдружились друг с другом и клялись, что обязательно встретятся в городе где-нибудь через неделю или месяц после приезда, но обязательно встретятся. У многих из них были на глазах слезы, но это всего лишь одна из примет юности: слезы быстро появляются и столь же быстро высыхают.

Глава 2 Крыссовет в действии

Кого бы ты ни боялся, не бойся защитить себя.

Ганнибал, карфагенский полководец

Шумел камыш, деревья гнулись,

А ночка темная была,

Одна возлюбленная пара

Всю ночь гуляла до утра, –

очень чувственно пел песню человек изрядно выпивший. Он шел по главной магистрали города, все время попадая в канавы и рытвины, и размышлял о несовершенстве человеческой природы. «А ведь именно из-за этого хочется напиться до поросячьего визга и всплакнуть, а потом набить кому-нибудь морду, обругать чье-то отражение в зеркале и окончательно решить, что жизнь чудовищно не удалась. За что же меня не любят жена и дочь, за что не ласкает начальство, испытывают неприязнь коллеги, которые язвенники-трезвенники? Ведь я такой славный, добрый, работящий и хороший?» – думал он.

Кое-как доковыляв до родного дома, человек облегченно вздохнул, вспомнив, что у него в закромах припрятана ранее припасенная чекушка. «Ну, слава богу, – подумал он, – зря наговаривал на себя – жизнь удалась, еще как!»

Выпил и сразу же погрузился в такой приятный, сладостный, ничем не обремененный сон.

Проснувшись часа через два, он понял: беда, началась война. Кругом сыпались снаряды, выла сирена, суровые бомбардировщики, ревя и подвывая, кружили над головой, а танки ровным, четким строем шли прямо на него.

– Врешь, не возьмешь, – закричал он, хватая с земли гранаты, кем-то предательски оставленные на передовой, и, целясь, бросил их в наступающих противников. Взрыв! Еще взрыв! – В атаку за мной! Вперед! Бей гадов! Бей! – крикнул человек и бросился в след отступающим от его беспрецедентного героизма врагам. И пошел все крушить на своем пути.

– Ася, доченька, беги домой, отец опять разбушевался. Тетя Валя, соседка, позвонила. Сказала, что он в квартире все разбил и добрался до детской площадки. Перепугал мамаш с детьми, орал что-то бессвязное, а потом перевернул качели с горкой, сломал детский домик и разбросал оставленные детьми игрушки. Соседи вызвали полицию. Я сейчас тоже прибегу, отпрошусь только.

Девушка прибежала, немного опоздав, когда отца уже скрутили приехавшие по вызову полицейские и посадили в патрульное авто. Тот же, сопротивляясь, кричал: «Кого хватаете? Героя хватаете! Руки прочь».

Один из патрульных заметил:

– Пока герой здесь один – белая горячка.

– Куда вы его? – спросила девушка водителя-сержанта. – Я – дочь.

– В наркологию, это не наш клиент. Он всегда такой?

– Нет, в последнее время, когда пьяный.

Приехавшая из больницы ее мама Надежда Петровна рассказала, что отец под капельницей, но ее к нему не пустили, он проведет в стационаре двадцать один день. Сказала это и заплакала.

– Мама, что же ты так переживаешь?

– Так жалко же.

– Успокойся. Отец сам виноват в своей болезни. Я плакать не буду, и тебе не советую. Мы хотя бы это время проживем спокойно, без стрессов. Сейчас с тобой все уберем, приготовим поесть, потом посмотрим какую-нибудь мелодрамку часа на три. Хорошо, что у отца не дошли руки до моего ноутбука.

– Как же мы будем отдавать штраф за его буйства? – всхлипывая, спросила мать.

– Придется мне устроиться еще на одну работу.

– Ты и так у нас в столовой за уборщицу.

– Придется еще и посудомойкой поработать. У вас же есть, насколько я знаю, вакансия?

– Есть. Только оформлять тебя необходимо по другим документам, ты же несовершеннолетняя.

***

В это время брат и сестра Шевалье, имея на руках заявления о зачислении в десятый гуманитарный класс, пошли сдаваться в близлежащую сорок восьмую гимназию, где училась Настя. Всегда эпатажная Влада не захотела изменять своим привычкам и в этот раз, поэтому оделась весьма своеобразно: в очень короткие обтягивающие шорты ярко-розового цвета в желтую узкую полоску, топик небесно-голубого цвета с надписью «Я тут главная», красные винтажные ботфорты – плетенки. Она украсила голову повязкой-косынкой оранжевого цвета, а потом решила, что для полноты образа чего-то недостаточно, и прихватила серебристый клатч.

– Девушка, что за канареечный вид? Какая безвкусица. У нас так ученики не одеваются. В гимназии вообще дресс-код, – сказала женщина, принимающая у них документы.

– Я еще не ученица вашей гимназии, и потом сейчас лето – одеваюсь, как хочу. В конце концов, никто вам не давал права меня оскорблять. Влад, забирай документы. Вы, уважаемая, потеряли двух претендентов на золотую медаль. Всего доброго.

Влад молча забрал документы со стола, и они, покидая кабинет, услышали вслед, что гимназии-де такие ученики на дух не нужны.

– Ну, что, получила? Я говорил тебе одеться прилично? Не послушала.

– Это был своеобразный тест – стоит отдавать документы или нет. Ты пойми, нам нужна определенная доля свободы, чтобы не превратиться в зомби и сохранить свою уникальность.

– Какая школа еще рядом с домом? Пойдем уже в сто двадцать второй лицей, уникальная ты моя. Но если нас и туда не возьмут, придется определяться в обычную общеобразовательную школу за шесть остановок от дома.

На удивление их взяли.

Первого сентября Влад и Влада Шевалье стояли на линейке и совершеннейшим образом скучали: все просмотренные за прошлые годы девять сценариев мероприятий были приблизительно одинаковы. Как правило, следовали такие этапы: выступление директора, приглашенных гостей, первоклассников, выпускников, родителей. И это банальное донельзя блюдо приправлялось разными соусами – специями из песен, танцев, стихов. Да уж, в лицее линейка тоже оригинальностью не отличалась. Зато в вопросе собственной новизны Влада превзошла саму себя: начала учебный год арт – прической в виде боб-каре с асимметрией и прогрессивным розовым цветом волос.

Скучая, Влад начал крутить головой, рассматривая стоящих поблизости лицеистов, вот это уже было занятно. Вдруг кто-то неуловимо знакомый мелькнул средь нестройных рядов будущих одноклассников. Влад не поверил своим глазам: это Настя? Но ведь она же говорила, что учится в сорок восьмой гимназии. После приезда из лагеря они так и не встретились, а ведь он звонил ей много раз, писал сообщения в соцсетях, отправлял СМС – все оставалось без ответа.

– Настя? Привет, рад тебя видеть. Ты как здесь оказалась?

Девушка, стоящая позади него, опередила ответ Анастасии.

– Насти? Много чести ее так называть. Это Аспирин.

Настя, резко развернувшись, вышла из толпы и пошагала в противоположном направлении.

– Да подожди ты, – кинулся следом Влад и, догнав, спросил: – Почему ты меня обманула и не сказала всю правду?

– Потому и обманула, не хотела, чтобы ты узнал: кто я на самом деле и как ко мне относятся. Ощущала себя человеком только в лагере. Думала, за лето класс немного очистится от этого ничтожества, ан, нет. Почти все остались на своих местах, а главное, эта Лариса.

– Знаешь что, давай зайдем в лицей, а после урока ты мне все расскажешь.

– Лучше бы ты ушел в сорок восьмую гимназию. У нас не сахар.

– Я это понял. Но между тем опыт общения с таким контингентом для меня лишним не будет.

После их единственного в этот день урока подошла девушка Лариса, которая назвала Настю Аспирином.

– Не хочешь познакомиться поближе, милый? Мы сегодня тусуемся у Изольды Брахман, у нее родаки в командировке. Квартира наша. Оторвемся по полной, тем более есть стоящий повод – Первое сентября.

– Благодарю за приглашение, милая, – в тон ей ответил Влад, – но тусня меня не занимает. Предпочитаю уединенный образ жизни.

– Как хочешь, второй раз предлагать не буду, подумай над моим предложением, – и продолжила, демонстративно глядя на него: – Где эта страшная, мерзкая заучка Аспирин? Опять у учителей пятерки выпрашивает?

Подошла сестра.

– О, тебя уже откровенно клеят. А почему они милю, маленькую, худенькую девочку называют Аспирином?

– Влада, иди домой. У меня есть дело. Настя, подожди, не уходи.

Они решили зайти в кафе-мороженое и поговорить, как и предлагал ранее Влад.

Настя сидела за столом, помешивая кофе, и не обращала внимания на слова официантки: «Кому штрудель, молодые люди? А медовик?»

– Ну, с чего начать? Пойдем от печки? Хорошо, слушай, только предупреждаю, вряд ли тебе это понравится. Думаю, после моего откровения и ты будешь держаться от меня подальше, – сказала девушка.