Текст книги "Доктор время, или Раз и навсегда"
Автор книги: Наталия Рощина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
– Вот я и слушаю, – задумчиво сказала Лита, нарезая огурцы в салат.
– Двусмысленностей не люблю, выкладывай, – помешивая кипящие пельмени, заметила Кира Сергеевна. – Ты не зря привела его к нам.
– Хотела тебе показать, чтоб не по телефону.
– Мне понравился. Мужчина видный. Дальше что?
– А то, что он и мне понравился, – тихо сказала Лита, ожидая, что мама сейчас ахнет, всплеснет руками и потеряет дар речи от неожиданности.
– Я это уже поняла. У тебя глаза стали другие. И ты бы не привела его к нам просто так.
Лита подошла к окну, выглянула. Вид из окна уже перестал быть привычным. Она вспомнила, как два года назад провела в родительском доме самые тяжелые первые дни после смерти Георгия. Двенадцать дней существования словно в параллельном мире, где не было ни этой улицы, ни смеха детей, а только боль, саднящая, лишающая веры в будущее. Казалось, оно не наступит. Оно попросту не нужно, ведь исчез сам смысл жизни.
Сейчас все вспоминалось с меньшей остротой. Хотя боль не утихает. Она приобретает иные формы, напоминает о себе неожиданно и властно. Лита оглянулась на маму. Та привычно готовилась к приему гостей. В ее движениях отточенный годами ритм, ничего лишнего.
– Мама.
– Что, милая?
– Неужели это возможно?
– Конечно, девочка. – Кира Сергеевна вытерла мокрые руки и подошла к дочке. Погладила ее по голове. Они обнялись. Ласковые мамины руки нежно коснулись спины Литы. Закрыв глаза, та полностью погрузилась в ощущения, вернувшие ее в детство. Это большая привилегия – приезжать к родителям и чувствовать, что становишься маленькой девочкой, которую всегда приласкают добрые мамины руки. Кажется, это было и будет всегда. – Ты оживаешь, доченька, и я очень рада этому. Никто не станет показывать на тебя пальцем, если ты решишь устроить свою жизнь. Поверь матери и прислушивайся к своему сердцу. Помни, что в твоих намерениях нет ничего, чего стоит стыдиться.
– Я не узнаю себя. Когда-то мне казалось удивительным, что я могу есть, пить, смеяться без Георгия. Дальше – больше: я прониклась чувством к его сыну. К сыну Георгия, мама!
– Он тоже особенно смотрит на тебя. Думаешь, его не тревожит, что ты была женой его отца?
– Мне кажется, мы не сможем через это переступить, – покачала головой Лита.
– Не расписывайся за двоих, – снимая кастрюлю с пельменями с огня, сказала Кира Сергеевна. – Наш гость без ума от тебя. Главное, чтобы и ты любила Ивана, а не голос и глаза его отца в нем.
Лита вздрогнула и взглянула на мать испуганно. Как тонко она все чувствует. От нее ничего не скроешь, да и зачем? Значит, ее тяга к Ивану может быть желанием вернуться в прошлое. Лита поймала себя на мысли, что ей всегда хочется закрыть глаза и слушать Ивана. Или смотреть в его глаза и молчать, погружаясь в затягивающую, словно вихрь, черноту. Господи, неужели она пытается найти в нем Георгия?
– Помоги мне, Лита. – Кира Сергеевна выложила пельмени в глубокое блюдо, щедро сдобрив их сливочным маслом. Лита закончила приготовление салата. – У тебя готово? Тогда пойдем.
В гостиной мужчины поставили стол на середину комнаты. Владимир Петрович по-хозяйски достал скатерть, приборы. После того как он выиграл у Ивана, он почувствовал прилив сил. Противник попался не из легких. Но именно это и доставляло наибольшее наслаждение. Богданов заметил, что и Георгий Иванович был силен в шахматах.
– К сожалению, мы с ним не часто играли. Его день был всегда расписан по минутам. Но в редкие часы отдыха, когда мы встречались, он тоже доставлял мне удовольствие игрой.
– Да, отец все любил делать на «пять». Я хоть «четверку» получу? – засмеялся Иван.
– С плюсом, очень большим плюсом.
– Что у вас за арифметика? – спросила Кира Сергеевна, заходя в комнату.
– Считаем рейтинг, – коротко ответил Иван.
– Понятно. Папа выиграл, – улыбаясь, сказала Лита. – Ты как ребенок, ей-богу. Ваня, спасибо, что проиграл.
– Я не поддавался, – переглянувшись с Богдановым, заметил Иван.
– Не умаляйте моей победы, женщины!
– Прости, папа. К столу. – Лита жестом пригласила всех садиться. Кира Сергеевна села рядом с Иваном, Лита – поближе к отцу, но так ей было лучше видно Ивана. Он оказался напротив. Лита не хотела упускать его из виду ни на минуту. В ее голове постоянно возникала мысль, что завтра настанет гораздо быстрее, чем кажется. Оно настанет и умчит Ивана за дальние моря-океаны. Когда они еще встретятся? Может быть – никогда. Вернется человек домой, приступит к работе, уйдет в привычный образ жизни. Через несколько дней станет удивляться тому, что был сентиментальным, попав в город своего детства. Скорее всего, именно так и будет. А она останется со своими заботами, пытаясь забыть о том, что ее сердце было готово трепетать. В конце концов, все уйдет в воспоминания, которые она будет какое-то время воскрешать в памяти.
– О чем задумалась, дочка? – обратился к Лите отец.
– Да так, не подлежит обнародованию.
– Больше двух – мыслить вслух.
– Что ты, папа?! Совсем не стоит этого делать.
– Пошутил я, – улыбнулся Богданов. – «Любви приметы я не забыл, я ей служил в былые деты!» Лучше Баратынского не скажешь.
– Ну что ты, Володя! – Кира Сергеевна с укором посмотрела на мужа.
Лита покраснела до корней волос, как говорят. Она сидела, едва справляясь с едой. А Владимир Петрович, кажется, и не понял, насколько попал в десятку. Иван тоже застыл с поднятой рюмкой коньяка. Он только собирался сказать тост, но слова Богданова лишили его дара речи. Он почувствовал себя провинившимся мальчиком, которого застали за неподобающим занятием. Иван посмотрел на Литу. Они обменялись улыбками.
– Язык безмолвствует… одни мечты и грезы,
И мука сладкая, и восхищения слезы —
И взор впился в твои красы… —
произнес Мартов, многозначительно глядя на Аэлиту.
– Как хорошо, когда в доме читают стихи, – тихо сказала Кира Сергеевна. Она чуть было не добавила, что Георгий Иванович был в этом жанре непревзойденным. На любую мысль он мог ответить рифмой. Но, спохватившись, она решила, что это некстати – вспоминать именно сейчас о нем. Вот как получается: уже некстати. Кира Сергеевна заерзала на стуле, что не укрылось от внимательного взгляда Литы.
– Мама?
– Нет, ничего, милая, – сказала та и решила сменить тему: – Как вам Жорочка, Ваня? Забавный малыш, правда?
– Удивительный. Я привязался к нему. Вообще я – старый холостяк, не обремененный семейными узами. Но, честно говоря, посмотришь на такого малыша и внутри что-то заскребет. И самому захочется такого же своего.
– Ну, такого второго не будет! – засмеялась Кира Сергеевна.
– Значит, только такого, – сказал Иван и снова посмотрел на Литу.
Она сделала вид, что не расслышала последние слова. Сердце бешено колотилось. Единственное, о чем Лита мечтала – встать из-за стола и выйти на кухню. Благо, взглянув на часы, извинилась, найдя предлог.
– Я покину вас на минуту: позвоню Елене Васильевне. Не позднее девяти мне нужно быть дома. Жорка не ляжет спать без моей колыбельной. – Лита солгала, потому что Стеблова уже приучила мальчика укладываться и без маминых песен.
Она вышла на кухню и набрала номер. Елена Васильевна как раз собиралась купать малыша. Она говорила из ванной, отчего ее голос звучал по-другому, как эхом отражаясь от замкнутого пространства. В трубке слышались визг Жорки и шум льющейся воды. Лита сказала, что приедет к девяти. Елена Васильевна попросила ее купить молока. На том короткий разговор окончился. Лита положила трубку и негромко вскрикнула от неожиданности: за спиной стоял Иван. Он держал в руке сигарету.
– Я тоже попросился на перекур. Владимир Петрович не составил мне компанию.
– Да, последнее время его сильно беспокоит сердце, поэтому он старается курить как можно реже. А то и совсем бросит. Отец – человек волевой. Ему нужно только захотеть.
– Кира Сергеевна говорит, что у тебя характер отца. Значит, тебе тоже нужно только пожелать? – открывая пошире окно, спросил Иван. Он щелкнул зажигалкой и поднес маленький оранжевый огонек к сигарете. – Помоги мне разобраться, прошу тебя.
– Я недавно еще умела жить в согласии со своим «я». Сейчас я ни в чем не уверена. Я словно на канате – иду, не глядя вниз. Одно неловкое движение, и я упаду.
– Ты не на канате, а перед широкой, гладкой дорогой. – Мартов смотрел на нее так, что у нее голова кружилась. Он докурил сигарету и подошел к Аэлите ближе. – Там хватит места для свободного движения всем.
Иван взял руку Литы и поцеловал в ладонь. Женщина закусила губу и почувствовала, как сбивается ее дыхание. Мартов провел рукой по ее волосам, поправил выбившиеся пряди. Он делал это медленно, наслаждаясь каждым прикосновением. Лита наблюдала за ним, чувствуя, что каждое его движение возбуждает ее. Она ждала, что вот-вот ее губы согреет поцелуй. Она была готова к этому. Она забыла о том, что дома его ждет женщина, с которой он проводит часы любви. Это стало неважным. Теперь она позволила себе называть вещи своими именами. Она поняла, что хочет быть с этим мужчиной. Пусть он уедет, и они больше никогда не увидятся, это даже к лучшему. Ничего не изменится, все останется по-прежнему, только женщина, проснувшаяся в ней, получит наслаждение и снова затихнет, переполненная воспоминаниями. Как быть? Она никогда не скажет об этом первой. Иван тоже пронзает ее взглядом, он боится спугнуть ее. Когда она повернулась на мгновение к нему спиной, ей показалось, что у нее вспыхнет одежда. Так обжигали ее черные глаза Ивана. У них есть еще один день…
– Пойдем, нас деликатно не тревожат, – улыбнулась Лита.
– Поехали ко мне, – остановив за руку собравшуюся выйти из кухни Литу, сказал Иван.
Она медленно повернулась всем телом. Их взгляды встретились уже в который раз за этот вечер. Они могли разговаривать без слов, вот так, глядя глаза в глаза. Лита не могла пошевельнуться, но заставила себя высвободить руку и улыбнуться дрожащими губами.
– Куда ты зовешь меня? – спросила она. – В Америку или в номер гостиницы?
Иван смутился и неловко улыбнулся.
– Я боюсь загадывать вперед. Боюсь, понимаешь?
– Я не могу поверить в то, что ты чего-то боишься, – пожала плечами Лита. – Ты и страх – несовместимые вещи.
– Поедем в гостиницу. Стоун будет сегодня с ночевкой на даче у невесты. Он не увидит тебя, если тебя это беспокоит. Поедем, прошу тебя. Я с ума схожу от желания обнять тебя.
Лита опустила глаза, представив себе взгляды коридорных, швейцаров, любопытных особ. Они ухмыльнутся, глядя вслед красивому иностранцу, наконец явившемуся с местной девицей. Мартова брезгливо поморщилась. Тут же пристыдила себя: сама внушает, что не нужно обращать внимания на реакцию людей, мнение которых тебе, по большому счету, безразлично.
– Поедем, Лита. Завтра суматошный день, мы сможем встретиться только в четыре часа в аэропорту. – В голосе Ивана слышалась мольба. Он решился сказать это. Он был невероятно горд собой! Он видел, что Аэлита тоже неравнодушна к нему. Все произошло стремительно, помимо их воли. Так и возникает настоящее чувство. Он дождался его. Как же он был счастлив! Чуть меньше чем через сутки он будет за тысячи километров от этой женщины. Он хотел увезти с собой не только звуки ее голоса, но и запах кожи, волос, вкус губ. Она должна слиться с ним, а дальше – будь что будет. – Не молчи, слышишь!
– Я говорю «нет», прости. – Слова Литы прозвучали резко. Она словно изгнала из себя всю чувственность, сентиментальность и стала недосягаемой. Иван нахмурился. – Пойми, я не могу так. Понимаю, что никто и ничто мне не мешает, но не могу.
– Перестань, скажи «да». Мы оба хотим этого больше всего на свете. Что заставляет тебя отказывать? – Мартов произнес это немного громче, чем полагалось при интимной беседе.
– Тише, ради бога, – приставила ладонь к его губам Лита. – Пойдем в комнату. Мы ставим себя в неловкое положение.
Когда они вернулись в гостиную, родители стояли на балконе и о чем-то разговаривали. Они не заметили прихода Ивана с Литой.
– Мне уже пора домой, – посмотрев на часы, сказала Мартова. – Попьем кофе и поедем, хорошо? Я отвезу тебя.
– Как скажешь. Честно говоря, я бы ушел прямо сейчас. Давай так и сделаем, – попросил Иван.
Лита окликнула маму и отца. Кира Сергеевна с улыбкой отодвинула гардину и зашла в комнату. Владимир Петрович – следом за нею.
– Нам уже пора, – сказала Лита.
– Куда вы спешите? Я ведь еще не приготовила кофе. Сейчас поджарю арахис. Иван, вы любите орешки с кофе? – засуетилась Богданова.
– Спасибо, я люблю все, что подают с таким гостеприимством, как у вас. – Иван улыбнулся. – Я благодарен Лите, что она привезла меня сюда. Я чувствовал себя как дома. Но нам действительно пора.
– Мне к Жорке, а Иван завтра улетает. Есть еще несколько неотложных дел, – добавила Лита. – Нет ничего хуже предотъездной суеты.
– Я привык. Частые командировки, в которые сам себя посылаю, перестали утомлять меня, – сказал Иван, надевая пиджак. – Спасибо за пельмени. Это классное дежурное блюдо. Спасибо за шахматы. Давно я не играл, признаюсь, с таким удовольствием. Последний раз это было три недели назад, а партнером был компьютер. Никакой собеседник, должен я вам сказать.
– Спасибо и вам, – Владимир Петрович протянул руку на прощание. – Рад был познакомиться. Надеюсь, вы не последний раз в ***нске. Заезжайте без формальностей. Всегда будем рады.
– Я хочу поцеловать вас, разрешите. – Иван немного наклонился, и Кира Сергеевна поцеловала его три раза, по обычаю. – Удачи вам, Ванечка.
Она так тепло и нежно произнесла это, что у Ивана стал комок в горле. Он едва кивнул и опустил глаза, чтобы никто не заметил, как они повлажнели.
– Пока, мамуля. – Лита поцеловала Киру Сергеевну. Потом чмокнула отца. – Не пропадай сутками на работе. Человеческий организм – машина, ее не надо слишком перегружать. Может не выдержать, понимаешь?
Владимир Петрович кивнул и приобнял Киру Сергеевну. Когда за гостями закрылась дверь, они переглянулись.
– Что ты скажешь обо все этом, Кира?
– Она любит в нем Георгия, – задумчиво ответила та и пошла на балкон, чтобы посмотреть, как отъезжает серебристый «мондео» дочери. – Он для нее словно призрак. Ничего не выйдет.
Кира Сергеевна успела увидеть, как машина плавно развернулась и после короткого сигнала, предназначавшегося ей и отцу, выехала со двора на дорогу. Лита почувствовала, что сегодня ей трудно за рулем, но виду не подавала. Еще несколько мгновений – и автомобиль затерялся среди потока машин.
– Когда я увижу тебя завтра? – спросил Иван, когда они подъехали к входу в гостиницу. – Самолет улетает в четыре часа.
– В половине третьего я буду в аэропорту, возле табло, – ответила Лита, не поворачивая головы. Она чувствовала на себе взгляд Ивана. – Я не опаздываю… Подниматься к тебе не стану. Извини меня.
– Не проси прощения. Не за что. Это я должен извиниться. Никогда не думал, что будет трудно расставаться с мачехой. – Иван пробовал шутить, но не получалось. – Мои мысли всегда были заняты работой, а сейчас я с ужасом думаю, что скоро должен вникать в дела фирмы. В моей голове только ты, в сердце только ты.
– Не надо, остановись. – Лита обхватила руль руками и положила на них голову. – Я заплачу. Я так часто плачу в последнее время. Я нарушаю свои обещания. Это больше всего гнетет меня. Мне хочется закрыть глаза, не отпускать тебя и слушать.
– Конечно, я так и знал, – усмехнулся Иван.
– Что ты? – Лита подняла голову, уловив новую интонацию в его голосе.
– Ты закрываешь глаза и слушаешь Его. Это его ты хочешь слышать! Главное, не открывать глаза. – Он глубоко дышал, пытаясь справиться с обидой, накатывающейся на него. – Я никогда не желал быть довеском к всемогущему отцу. Но его личность настолько впечатлила тебя, что даже через два года… Даже чувствуя пробуждение в своем сердце, ты ищешь в новом старое. Так не бывает, слышишь? Ты хочешь вернуть Его, а не получить меня!
– Не кричи. Я не выношу, когда на меня повышают голос!
– Извини. Мы сейчас поссоримся. Мы почему-то все время близки к ссоре. Ты не замечаешь?
– Да. Но я не собираюсь этого делать. Иначе у меня не останется причины приехать в аэропорт. До завтра. Я обязательно приеду провожать тебя. Подготовь своего друга, чтоб не задавал лишних вопросов.
– Он бы не стал этого делать. Он поглощен собственными проблемами и чувствами.
– До свидания, Иван. – Лита протянула ему руку, но Мартов удивленно посмотрел на нее. Остальное произошло мгновенно. Он легко прижал к себе покорное тело женщины. Его губы полностью покрыли губы Литы, а язык стал искать вход во влажное тепло ее рта. Иван крепко обнял Литу. Он целовал ее отчаянно и страстно. Нежная кожа женщины источала едва уловимый аромат незнакомых духов. Мартов пытался запомнить его.
Лита не сопротивлялась. Она отвечала на поцелуи, сгорая от желания. Но даже теперь она знала, что все равно скажет «нет», если Иван снова предложит ей подняться к нему. Она снова испытывала забытые ощущения. За долгое время она отвыкла от мужской ласки. Только несколько раз во сне она целовалась с мужчиной, лицо которого было ей незнакомо. Он щекотал ей шею, грудь своими густыми, чуть жестковатыми усами, и Лита извивалась от возбуждения. В ее жизни никогда не было мужчины с усами. Откуда взялось это видение? И почему оно доставляло ей столько удовольствия? Пожалуй, не меньшее, чем прикосновения Ивана.
Иван в последний раз коснулся губами уголка рта Литы.
– Спасибо, – прошептал он ей на ухо, поцеловав мягкую горячую мочку. Бриллиантовая капля размеренно раскачивалась, посылая во все стороны цветные лучики. Мартов засмеялся. – Я хочу проглотить эту сережку, как в «Подсолнухах», помнишь?
– Конечно помню, – улыбнулась Лита.
– До завтра. Я должен встать и закрыть за собой дверцу.
– Точно, – тихо сказала Лита, понимая, что он больше не станет уговаривать ее. Он горд, так же, как и его отец.
– Ухожу. – Иван открыл дверцу машины и громко захлопнул ее. – Будь осторожна, не гони! Я позвоню, как ты добралась.
– Хорошо. – Лита завела мотор и сорвалась с места. Она знала, что сейчас будет мчаться по загородной трассе, слыша шипение пролетающих навстречу автомобилей. Как будто они негодуют на то, что она посмела быть быстрой и бесстрашной. Лита не смотрела на спидометр, но по свисту воздуха из окна, развевающимся волосам понимала, что чуть не летит. Ей это было нужно, она пыталась снова стать собой. Той, какой была два дня назад. Она должна была оставить свои иллюзии у входа в эту гостиницу и больше не встречаться с Иваном. Ничего не получалось. Она все еще слышала знакомый голос и ощущала прикосновения его рук и губ. Это было прекрасно. Хотелось закрыть глаза, нажать до предела педаль газа и почувствовать, как колеса отрываются от пыльного асфальта. Как будто за спиной выросли крылья. Они распрямились, и тело готово к полету. Молодая женщина улыбалась, запрокинув голову. Она снова любила.
Поздно вечером, когда Жорка уже крепко спал, вдоволь наслушавшись маминых песен, Лита стояла на балконе, вглядываясь в темно-синюю подернутую мелкой зыбью поверхность озера. Три раскидистые ивы на противоположном его берегу покачивали тонкими мягкими ветвями в такт порывам воздуха. Они словно убаюкивали озерцо, а оно никак не унималось и все серебрилось, переливалось под холодным светом луны. Лита смотрела на воду, чувствуя, что эта картина притягивает ее больше, чем пламя костра. Она не испытывала удовольствия от наблюдения за игрой огня. Порой спрашивала себя – почему? И цвета предпочитала не солнечные, а оттенки синего, зеленого, морской волны, любимый – белый. Только розы нравились оранжевые, коралловые. Лита вспоминала, как часто раньше ей снились сны, в которых она русалкой попадала в невероятные приключения. После встречи с Георгием и замужества они прекратились. Какое-то время она вообще перестала их видеть. Неужели у нее не было желаний? Если понимать сон как осуществленное желание? Наверное, у нее было все, о чем можно мечтать. Зачем сны, когда явь была сказочнее любого видения.
Сегодня Лите не спалось. Она стояла, вдыхая аромат цветов, отдыхающей, политой зелени газонов, и боролась с желанием позвонить Леське. Она наверняка еще не приехала после свидания с Русланом. Голова ее будет полна собственных вопросов и проблем, ей не до колебаний Литы. У Шмелевой все всегда четко и ясно: она или хочет любви, или отвергает ее. Причем решение приходит в считанные минуты, а тут сплошные «за» и «против». Лита вздохнула и снова легла в кровать, включила бра. На тумбочке лежал томик Цветаевой.
«Сейчас открою на любой странице и получу ответы на все вопросы. Как мне быть дальше?» – так Лита загадывала, будучи девчонкой. Только книги были разные. В основном для этой цели больше подходили стихи. Глаза мгновенно выбирали четверостишье, и часто попадание было налицо. Вот и теперь, прошелестев страницами, Лита открыла наугад и даже приподнялась, настолько поразило ее прочитанное. Последние строчки она уже не читала, а просто повторяла мысленно, потому что многие стихи любимой Марины она знала наизусть:
И, если для целого мира вы мертвы,
Я тоже мертва.
Я вижу, я чувствую, – чую вас всюду,
– Что ленты от ваших венков! —
Я вас не забыла и вас не забуду
Во веки веков…
Лита уронила книгу, уставившись глазами в никуда. Она смотрела невидящим взглядом. Пыталась понять, как же она могла позволить себе дарить надежду, когда ее сердце осталось с Ним? Наваждение. Она утонула в знакомом голосе, пугающем и манящем взгляде черных глаз. Прав Иван – она видела в нем Георгия. Желала воскресить и прочувствовать былое. Какая глупость! Она чуть было не поверила в то, что влюблена. Никогда, никогда с нею не случится этого, ведь она не забыла Георгия. Она растит их сына и не станет приводить в дом другого мужчину. Даже если его фамилия Мартов и у него обжигающий, парализующий ее волю взгляд черных глаз. Брат должен оставаться братом, а не занимать место отца. Она разрешила себе поиграть в то, что могло бы случиться, если бы она решилась… Но тормоза четко срабатывали. Даже в момент невероятного наслаждения она смогла сказать себе «нет». Воспоминания о прощальном поцелуе нахлынуло и окатило горячей волной. В голове, полной противоречий, путались мысли. Все естество Мартовой разрывалось на две части. Одна не могла попрать память любимого человека, другая – хотела испытать новое, глубокое, всепоглощающее чувство. В одной женщине уживались два взаимоисключающих чувства, борющиеся в ней и лишающие покоя. Лита почувствовала, что к горлу подступает ком. Слез не было, а дышать стало трудно. Как будто из комнаты выкачали весь воздух.
– Господи! Вразуми меня! Дай понять, как идти дальше! – сползая с кровати на пол, простонала Лита. – Помоги, Господи! Дай знак!
Прошло несколько минут, прежде чем Мартова тяжело поднялась и снова легла на кровать, выключив свет. Раскинула в стороны руки и стала смотреть в потолок. Лунный свет играл с тенями, медленно перемещавшимися по стенам и бродившими вверху вокруг хрустальной люстры. Потом блики от ее колышущихся подвесок стали терять четкие очертания. Они превратились в разноцветные полосы, сливающиеся в одну широкую и яркую. Откуда-то взялось коромысло радуги. Оно перекинулось от входа с балкона до входной двери. Семь цветов четко выделялись, и Лита стала читать вслух детскую считалочку: «Каждый охотник желает знать…» Спальня стала огромной, наполненной свежим, приятным воздухом. Но тут сильный порыв ветра разрушил правильность линий, нарушил порядок чередования цветов. Размытые очертания смешались. Лита возмущенно посмотрела в окно, ругая проказника, лишившего ее такой прекрасной картины. Она не успела вдоволь налюбоваться ею. Вздохнув, Лита стала мысленно рисовать невидимой кистью. Она решила, что сможет восстановить видение. Мартова только закончила красную дугу, приготовилась начать рисовать оранжевую, как вдруг раздался звонок будильника. Лита мгновенно открыла глаза и нажала кнопку, останавливая неприятный звук. Обычно она легко воспринимала его, но сегодня он показался чересчур громким. Лита приподнялась на локте и увидела томик Цветаевой, сиротливо лежащий на ковре. Откинувшись на подушку, женщина посмотрела в сторону раскрытого окна. Белоснежная гардина едва трепетала от ветра с улицы. Потом перевела взгляд на часы – половина восьмого. Ей пора подниматься. Лита нехотя встала, застелила кровать и медленно пошла в ванную. Сегодня она принимала более холодный душ, чем обычно. Ей нужно было почувствовать бодрость в теле, а не эту угнетающую усталость. Растираясь полотенцем, Лита наблюдала за собой в огромном зеркале. Кажется, ей удалось еще немного похудеть. Осталось совсем чуть-чуть до обретения былых форм, но почему-то она не ощущала удовлетворения от результатов. Ей показались настолько мелкими заботы о том, как уменьшить объем своей талии. Что за возня, честное слово, когда нужно думать о том, что творится внутри. Там истоки всего, не от лишних или недостающих килограммов зависит ее спокойствие и счастье.
Лита привела себя в порядок, слыша, как внизу Стеблова разговаривает с Жоркой. Наверняка они успели позавтракать, и малыш намеревается посетить мамину спальню. Елена Васильевна останавливала его, так как не хотела, чтобы Жорка разбудил Литу. Не было слышно шума душа, и только когда она показалась на пороге комнаты, малыш издал торжествующий вопль. Жорка смотрел вверх, наблюдая, как мама спускается по ступенькам. Он хлопал в ладоши и смеялся.
– Доброе утро всем, – сказала Лита и добавила, обращаясь к малышу: – Иди, маленький, я тебя поцелую.
– Доброе утро, Лита. – Стеблова с улыбкой наблюдала, как мальчик радостно подпрыгивает на руках у мамы. За минуту он успел превратить прическу Литы в беспорядочную белую копну. Оставалось надеяться, что ее белоснежный костюм останется в порядке. – Придется посетить парикмахерский салон.
– Да, надо подняться наверх и быстро все восстановить. Баловник ты мой, – целуя сына, засмеялась Лита. – Ты успеваешь делать столько дел одновременно. Нужно поучиться.
– Он такой. Играет с машинкой, тут же строит пасочки, разрушает их и тянется к качелям, – подтвердила Стеблова. Обе женщины с нескрываемой любовью смотрели на Жорку. А он, приведя в «порядок» мамину прическу, потянулся на руки к Елене Васильевне. Та с радостью взяла его. – Вы не опаздываете?
– Нет. Сейчас быстро причешусь и поеду, – ответила Лита.
– Завтрак отменяется?
– Сок и галеты, если есть.
– Конечно есть. Я все оставлю на кухонном столе. Мы с Жоркой будем во дворе. Погода сказочная. Будем дышать свежим воздухом, – засуетилась Стеблова, не спуская Жорку с рук.
– Балуете вы его, – заметила Лита, поднимаясь по ступенькам снова к себе.
– Есть такой грех, но как же не баловать. Он такой замечательный!
– Сейчас будем дружно стучать по дереву.
– Литочка, о чем мы говорим? Мы ведь с вами в приметы не верим.
– С некоторых пор я вообще не знаю, во что я верю, – тихо сказала Мартова, ни к кому не обращаясь.
Она хотела сегодня выглядеть особенно. Лита укладывала волосы, чувствуя, что отражение в зеркале не удовлетворяет ее. «Что же ты хочешь от себя, Лита-Аэлита?» – Она открыла флакончик духов и нанесла духи на волосы, за мочки ушей, запястья. Аромат невероятно подходил ее образу: терпко-сладкий запах окутал женщину невидимым облаком. Она и сама напоминала белое прозрачное облако, спустившееся с небес. Белый костюм, нитки жемчуга на шее, запястье. Волосы, уложенные на прямой пробор и прихваченные на затылке заколкой в виде раковины, усыпанной перламутровыми жемчужинами.
Зайдя в гостиную, она остановилась перед портретом Георгия. Он, как всегда, улыбался, внимательно глядя на нее смеющимися глазами. Казалось, он доволен тем, как выглядит Аэлита.
– Я не знаю, для чего так вырядилась, поверишь? – обращаясь к нему, сказала Лита. – Я не знаю сама и спрашиваю у тебя. Наверное, ты бы сказал, что это первая глупость, которую ты от меня услышал. Ты ведь не осуждаешь меня?
Георгий, не мигая, смотрел на жену, а той показалось, что в его взгляде появилось что-то похожее на недоумение. Еще бы… Он все понимает, но молчит. Он больше никогда не станет разговаривать с нею.
Лита зашла на кухню. Там ее ждал стакан апельсинового сока и галетное печенье. Елена Васильевна заботливо приготовила ей легкий завтрак. Она бы приготовила и что-нибудь посолиднее, но хозяйка редко позволяла себе утром что-нибудь помимо сока, кофе и печенья или бутерброда. Сегодня борьба за красивую фигуру Мартову интересовала мало. Она не переставала удивляться тому, как меняется ее настроение. Что с нею? Вздохнув, Лита направилась к выходу. Зазвонил телефон. На часах было без четверти девять.
– Слушаю, – сказала она.
– Добрый день, Аэлита Владимировна.
– Здравствуй, Игорь. Как чувствуешь себя? – Предстоящий с ним разговор не обещал быть приятным, но его не стоило откладывать. Лита окончательно решила, что должна отказаться от услуг этого охранника.
– Все хорошо.
– Я попрошу тебя приехать ко мне в офис часам к десяти, сможешь?
– Как скажете.
– Тогда до встречи. – Лита нажала кнопку, отключив собеседника. На душе было противно. Она подошла к Елене Васильевне. Она с Жоркой строили город из песка настолько увлеченно, что заметили Литу в последний момент.
– До свидания, я поехала.
– Осторожно, Лита. Не нужно быстрой езды. Не возражайте, я знаю, что вы любитель нажать педаль газа посильнее. Даже Георгий Иванович всегда удивлялся, что вы так быстро ездите, – заметила Стеблова.
– Неправда ваша. Я соблюдаю все правила. Но пожелания учту, – улыбнулась Лита.
– Вы замечательно выглядите.
– Спасибо.
– Передайте Ване от меня, что я была очень рада повидаться и желаю ему удачи, – сказала Елена Васильевна, когда Лита уже направилась к гаражу.
– Обязательно, – ответила та, помахав сыну на прощание. Малыш оставил все свои дела и наблюдал, как открылись автоматические ворота гаража и через минуту выехала серебристая машина. Жорка восторженно смотрел, как мама едет по дороге, а ворота сами собой медленно закрываются. Мальчик улыбнулся. Может быть, он вспомнил, как ездил в этом огромном для него автомобиле к бабушке и дедушке. Жорка задумчиво посмотрел на Стеблову и медленно разбросал все построенные башни, дороги. Елена Васильевна удивилась. Обычно малыш ревностно охранял свое творение.
– Ты что, Георгий? – нарочито строго спросила она. В ответ послышалось громкое сопение. Спасая положение, которое могло стать сыроватым, Стеблова улыбнулась. – Если ты скучаешь по маме, не обязательно все разрушать.
Но мальчик продолжал сопеть, постукивая лопаткой по остаткам песочного города. Он делал это с таким рвением, что Елена Васильевна решила его не останавливать. Через минуту Жорка снова пытался делать пасочки, только теперь он хотел заниматься этим в одиночестве. Он оттолкнул руки крестной, дав понять, чтобы она оставила его в покое.
